"Вспомни, что будет" - читать интересную книгу автора (Сойер Роберт Дж.)

9

Несмотря на то что ЦЕРН бурлил, причем у каждого ученого была своя гипотеза происшедшего, Ллойд и Митико уехали домой рано. Никто не посмел бы обвинить их в нарушении трудовой дисциплины с учетом того, что случилось с дочерью Митико. Они и на этот раз не спорили между собой о том, что значит «домой». Поехали к Ллойду, в Сен-Жени.

Митико по-прежнему каждые несколько часов заливалась слезами, да и Ллойд в какой-то момент просто запер дверь своего кабинета и вдоволь наплакался. Иногда слезы приносят облегчение, но не в данном случае.

Дома Ллойд решил приготовить отбивные на ужин, а Митико, которой было необходимо чем-то себя занять, чтобы отвлечься от тоскливых мыслей, взялась за уборку квартиры.

После ужина Митико наконец задала Ллойду тот вопрос, которого он больше всего боялся.

— Что ты видел? — спросила она.

Ллойд с трудом разлепил губы, но не смог выдавить ни слова.

— Ну ладно, — сказала Митико, словно что-то поняла по его лицу. — Вряд ли все было так ужасно.

— Было, — отозвался Ллойд.

— Так что же ты видел?

— Я… — Ллойд зажмурился. — Я был с другой женщиной.

Митико ошеломленно заморгала. Наконец она спросила ледяным тоном:

— Ты мне изменял?

— Нет! Нет!

— Но что же это тогда было?

— Я был… Господи, милая… Прости меня… Я был женат на другой женщине.

— Но как ты понял, что вы женаты?

— Мы лежали в одной кровати, у нас были одинаковые обручальные кольца. И мы находились в загородном домике в Новой Англии.

— Может быть, это был дом этой женщины.

— Нет. Я узнал кое-что из мебели.

— Ты был женат на другой, — произнесла Митико, словно пытаясь свыкнуться с этой мыслью. После перенесенного шока ей, вероятно, трудно было осознать еще и это.

— Мы… ты и я… Видимо, мы развелись. Либо… — кивнув, начал Ллойд.

— Либо?

— А может, мы вообще так и не поженились, — пожал плечами Ллойд.

— Разве ты меня не любишь? — спросила Митико.

— Конечно люблю. Очень люблю. Но… Послушай, я ведь не хотел, чтобы у меня было это видение. Мне оно совсем не понравилось. Помнишь, мы с тобой как-то говорили насчет брачных клятв? Помнишь, обсуждали, оставить ли фразу «пока смерть не разлучит нас»? Ты сказала, что это жутко старомодная клятва, что теперь уже никто так не говорит. А я сказал, что эти слова нужно обязательно произнести. Я этого и хотел. Мне хотелось брака, который длился бы вечно. Не так, как у моих родителей, и не так, как твое первое замужество.

— Ты был в Новой Англии, — пробормотала Митико, все еще пытаясь осмыслить сказанное Ллойдом. — А я… Я была в Киото.

— С маленькой девочкой, — добавил Ллойд и помедлил, не вполне уверенный в том, стоит ли задавать мучивший его вопрос. Но все же, так и не решившись поднять глаза, он спросил: — Как выглядела эта девочка?

— У нее были длинные черные волосы, — ответила Митико.

— И?..

Митико отвела взгляд.

— Азиатские черты лица. Она была похожа на японку, — потупилась Митико и, немного помолчав, добавила: — Но это ничего не значит. Многие дети от смешанных браков больше похожи на одного родителя, чем на другого.

У Ллойда больно кольнуло сердце.

— Я думал, что мы созданы друг для друга, — тихо произнес он. — Я думал… — У него сорвался голос. — Думал, мы родственные души.

У Ллойда саднили глаза. Митико, похоже, тоже была на грани слез.

— Я люблю тебя, Ллойд, — выдохнула она.

— Я тоже тебя люблю, но…

— Да, — прошептала она. — Но…

Ллойд потянулся к Митико и накрыл ладонью ее руку, лежащую на столе. Митико судорожно сжала его пальцы. Они долго-долго сидели молча.

Тео уехал не сразу. Несколько минут он сидел за рулем своей машины около дома Дрешеров. Его мысли скакали как бешеные. Его застрелили из пистолета «глок» калибра девять миллиметров. Тео видел немало боевиков и знал, что «глок» — полуавтоматический пистолет, которым пользуются полицейские всего мира. Но пистолет был заряжен пулями американского производства — так что, может быть, в него стрелял — вернее, выстрелит — американец. Конечно, пока Тео вряд ли был знаком с тем, кому в один прекрасный день вздумается его прикончить. Почти наверняка его будущий убийца не входил в нынешний круг его друзей, знакомых и коллег.

И все же Тео был знаком со многими американцами.

Правда, не слишком близко, за исключением Ллойда Симкоу.

Конечно, строго говоря, Ллойд не был американцем. Он родился в Канаде. А канадцы не были большими любителями оружия. У них не было Второй поправки — или как там она еще называлась, эта треклятая статья закона, из-за которой американцы считали, что могут разъезжать с оружием по всему свету.

Но, прежде чем приехать в Швейцарию, Ллойд прожил семнадцать лет в США. Сначала он учился в Гарварде, потом занимался экспериментальной физикой в Лаборатории имени Ферми неподалеку от Чикаго. И, судя по собственному признанию Ллойда, к тому времени, к которому относились видения, он снова переберется в Штаты.

Но нет. У Ллойда имелось алиби. Он находился в Новой Англии, когда Тео — как там принято говорить в Америке? — пустили в расход.

Вот только…

…вот только Тео был/будет убит двадцать первого октября, а видение Ллойда, как и видения всех остальных людей, относилось к 23 октября.

Ллойд пересказал Тео свое видение. Он упомянул о том, что пока ничего не рассказал Митико, но Тео настаивал, и Ллойд неохотно сдался, взяв с него слово, что тот не проболтается. По словам Ллойда, в своем видении он предавался любовным утехам со старухой, которая, по всей видимости, на тот момент была его женой.

«Старики редко занимаются любовью, — подумал Тео. — Наверное, только по особым случаям. Ну, например, когда один из супругов вернулся после долгого отсутствия». Перелет от Швейцарии до Новой Англии — всего шесть часов. Сегодня. А через двадцать лет, возможно, будет и того меньше.

Нет, Ллойд легко мог быть в ЦЕРНе в понедельник и к среде вернуться в Нью-Гемпшир или где там находился его дом. И все же на ум Тео не приходило ни единой причины, с чего бы Ллойду его убивать.

Правда, к 2030 году Тео, а не Ллойд станет директором жутко продвинутого ускорителя элементарных частиц в ЦЕРНе — тахион-тардионного коллайдера. История знала много случаев, когда профессиональная ревность приводила к убийству.

И конечно, нельзя было исключать тот факт, что через двадцать лет Ллойд и Митико уже не будут вместе. Положа руку на сердце, Тео тоже нравилась Митико. А какому мужчине она не понравилась бы? Красивая, умная, теплая, забавная. Да и по возрасту она была ближе к нему, чем к Ллойду. Не мог ли он сыграть какую-то роль в их разрыве?

Тео уговорил рассказать о своем видении и Митико. Он отчаянно желал этого взгляда в будущее и страдал, что не пережил того, что было даровано остальным. В своем видении Митико находилась, по всей видимости, в Киото, куда, как она сказала, приехала с дочерью в гости к дяде. Не мог ли Ллойд дождаться ее отъезда из Женевы, чтобы явиться туда и свести старые счеты с Тео?

Тео ненавистна была сама мысль о такой возможности. Ллойд был его наставником, его коллегой. Они часто говорили о возможности получить вместе Нобелевскую премию. Но…

…но ни в той ни в другой статье об убийстве Тео не было упоминаний о Нобелевской премии. Конечно, это вовсе не означало, что ее не получит Ллойд, но все же…

Мать Тео страдала диабетом. Когда ей поставили диагноз, Тео изучил историю этого заболевания и наткнулся на имена Бантинга и Беста — двух канадских ученых, открывших инсулин. Точно так же, как Крик и Уотсон, как, впрочем, и Ллойд с Тео, Бантинг и Бест относились к разным возрастным группам. При этом Бантинг явно был ведущим исследователем. Но хотя Крик и Уотсон получили Нобелевскую премию совместно, Бантинг разделил премию не со своим напарником в проведении исследований, молодым Бестом, а с Дж. Р. Р. Маклеодом, боссом Бантинга. Возможно, Ллойд и удостоится Нобелевской премии, но не за получение бозона Хиггса, который так и не материализовался, а скорее за объяснение эффекта смещения времени. И разделит премию, возможно, не со своим младшим товарищем, а с каким-нибудь начальником, например с Беранже или кем-то еще из верхушки ЦЕРНа. Как это скажется на их дружбе, на их партнерстве? Какая ревность, какая ненависть смогут расцвести в период между нынешним годом и 2030-м?

Безумие. Паранойя. Но все же…

…но все же, если Тео убьют на территории ЦЕРНа (слова мальчика, что его застрелят на спортивной арене, все еще казались Тео малоправдоподобными), то его убийцей мог стать тот, кому удалось проникнуть в комплекс. ЦЕРН не был сверхсекретным и особо охраняемым объектом, но кого ни попадя за ворота не пропускали.

Итак, убить Тео мог только тот, кто имел возможность проникнуть в ЦЕРН. Кто-то, с кем Тео мог столкнуться лицом к лицу. И этот человек не просто хотел его убить. Движимый гневом и ненавистью, он всаживал в тело Тео одну пулю за другой.

Ллойд с Митико сели на диван в гостиной. Посуду можно было помыть и потом.

«Черт! — сокрушался Ллойд. — Ну почему это случилось? Все шло так хорошо, а теперь…»

А теперь, судя по всему, все могло развалиться на части.

Ллойд был немолод. Он не собирался так долго медлить с женитьбой, но…

…но мешала работа, и…

Нет. Не работа. Надо быть честным с самим собой. Он считал себя хорошим человеком, добрым и мягким, но…

…но, по правде говоря, он не был утонченным, никогда не слыл модником. Митико было не сложно сменить его гардероб, потому что все перемены были к лучшему.

О, конечно, женщины — и мужчины, если на то пошло, — говорили, что он хорошо умеет слушать. Но Ллойд знал: это не из-за того, что он мудр. Иногда он просто не знал, что сказать. Вот он и сидел помалкивал, становился свидетелем чужих взлетов и падений, свидетелем страданий и радостей людей, жизнь которых была более разнообразной, волнующей и чувственной, чем его собственная.

Ллойд Симкоу не был дамским угодником, не был бабником, не умел поддержать светскую беседу. Он был просто ученым, специалистом по кварк-глюонной плазме, типичным «ботаником», который в детстве не умел толком бросить бейсбольный мяч, в подростковом возрасте сидел, уткнувшись носом в книжки, в то время как его сверстники оттачивали навыки межличностного общения в ходе освоения тысячи и одной разной ситуации.

А годы пролетали — ему исполнилось двадцать, потом тридцать. Теперь уже за сорок. О да, ему сопутствовал успех в работе, время от времени он встречался с женщинами. Много лет назад у него была Пэм… Но ничего такого, что имело бы перспективу, могло бы стать постоянным, выдержать испытания временем.

До тех пор, пока он не встретил Митико.

Все было так хорошо. Ее смешили его шутки, а его — ее. Они сходились во взглядах на мораль и политику, у них практически по всем вопросам мнение совпадало, хотя воспитывались в абсолютно разной среде: он — в консервативной промышленной Новой Шотландии, а она — в космополитичном мегаполисе Токио. И снова Ллойду на ум пришли эти слова — «родственные души». Они как будто были предназначены друг другу судьбой. Да, Митико была замужем и развелась. Да, у нее есть… была дочь, но все же они с Ллойдом идеально подходили друг другу.

А теперь…

…а теперь и это стало казаться иллюзией. Люди во всем мире пытались решить, отражали ли видения какую-то реальность, но Ллойд принял эти картинки будущего как факт, как истинное отображение грядущего, неизменный пространственно-временной континуум, в котором он существовал, существует и будет существовать.

Но все же он должен был объяснить Митико, что чувствует он, Ллойд Симкоу, не большой мастер вести беседы, человек, умеющий слушать других. Он должен был объяснить Митико, какие сомнения его терзают, почему знание того, что через двадцать один год — через двадцать один! — они не будут в браке, так угнетает его уже сейчас, так отравляет их отношения.

Ллойд посмотрел на Митико, опустил глаза, попытался еще раз поймать ее взгляд и наконец уставился в одну точку на стене цвета темно-красного вина.

Он никогда ни с кем не обсуждал свои переживания, даже со своей сестрой Долли — разве только в детстве. Он сделал глубокий вдох и заговорил, продолжая глядеть прямо перед собой:

— Когда мне было восемь лет, родители попросили меня и сестру спуститься в гостиную. — Судорожно сглотнув, он продолжил: — Это было в субботу вечером. Обстановка в доме уже несколько недель была напряженной. Так говорили взрослые: «напряженная обстановка». А в детстве я видел только, что мать с отцом не разговаривают. Нет, они говорили по необходимости, но всегда на повышенных тонах. И их разговоры всегда заканчивались фразами типа: «Ну, если так!..» или «Ни за что!» или «Не смей!..» В таком вот духе. В присутствии детей, то есть нас, они старались соблюдать приличия, но мы слышали гораздо больше, чем они думали. — Ллойд бросил взгляд на Митико и снова уставился в одну точку. — В общем, они позвали нас в гостиную. Отец позвал: «Ллойд, Долли, идите сюда!» А когда он нас так звал, мы знали: быть беде. То мы игрушки не убрали, то кто-то из соседей нажаловался. Ну, я вышел из своей комнаты, Долли — из своей. Мы с ней переглянулись. Поделились, так сказать, страхом. — Ллойд посмотрел на Митико точно так же, как на сестру много лет назад, и продолжил: — Мы спустились по лестнице. Мать и отец стояли. Мы тоже не стали садиться. Стояли вчетвером, будто ждали долбаный автобус. Мать с отцом немного помолчали, словно не знали, что сказать. Потом мама заговорила. Она сказала: «Ваш папа переезжает». Никакого предисловия, никакой попытки смягчить удар. Просто — «Ваш папа переезжает». Потом отец сказал: «Найду жилье поблизости. Сможете видеться со мной по выходным». А мама добавила, словно все и так не было ясно: «Мы с вашим папой плохо ладили». — Ллойд умолк.

— А часто ты с ним виделся с тех пор, как он переехал? — сочувственно произнесла Митико.

— Он не переехал.

— Но ведь твои родители развелись.

— Да. Шесть лет спустя. Но после этого великого объявления отец никуда не делся. Не уехал.

— Значит, твои родители помирились?

— Нет, — пожал плечами Ллойд. — Нет, скандалы продолжались. Но больше разговоров о том, что отец будет жить в другом месте, не было. Мы с Долли все ждали, когда же это случится. Все шесть лет, пока они не развелись, мы думали, что это может случиться в любой момент. Ведь родители не сказали нам, когда именно отец покинет наш дом. И когда они наконец расстались, мы даже почувствовали что-то вроде облегчения. Я люблю отца и маму люблю, но ужасно трудно было столько лет жить под дамокловым мечом. — Он немного помолчал. — А такой брак… обреченный на разрыв… Прости, Митико. Не думаю, что я сумею еще раз пережить такое.