"Вспомни, что будет" - читать интересную книгу автора (Сойер Роберт Дж.)21Митико и Ллойд не планировали окончательно съезжаться до свадьбы, но после смерти Тамико Митико каждую ночь проводила у Ллойда. А в своей квартире с момента Флэшфорварда она побывала всего раз. Зашла ненадолго. И все, что она увидела, заставило ее расплакаться. Маленькие туфельки Тамико на коврике у двери, кукла Барби на стуле в гостиной (Тамико всегда усаживала свою куклу поудобнее), рисунки Тамико, прикрепленные к дверце холодильника магнитиками. В одном месте на стене Тамико написала свое имя маркером, и теперь у Митико рука не поднялась стереть эту надпись. В общем, они жили у Ллойда, избегая воспоминаний. Но все же Митико порой умолкала и сидела, уставившись в одну точку. Ллойду нестерпимо было видеть ее такой печальной, но он понимал, что ничего не может поделать. Она будет горевать — возможно, всю жизнь. И конечно, он не был полным невеждой в психологии: он прочел немало статей на тему семейных отношений и даже посмотрел несколько ток-шоу Опры и Гизеллы. Он понимал, что кое о чем говорить не следует, но порой слова сами слетали у него с языка. Разговорами он просто пытался заполнить вакуум, возникший между ним и Митико. — Знаешь, — осторожно начал Ллойд, — ведь у тебя будет другая дочь. Твое видение… Митико бросила на него такой взгляд, что он тут же заткнулся. Она не произнесла ни слова, но он все прочел в ее глазах. Нельзя просто взять и заменить одного ребенка. Все дети особенные. Ллойд это знал, хотя у него не было детей. Много лет назад он видел старое кино с участием Мики Руни под названием «Человеческая комедия»,[53] но ничего смешного в этом фильме не было, а к концу просмотра Ллойд решил, что и человеческого в нем не так уж много. Руни играл американского солдата, воевавшего во время Второй мировой войны в Европе. Родни у него не было, но ему очень нравилось, когда другой солдат, его сосед по казарме, читал вслух приходившие из дому письма. Через эти письма герой Руни познакомился со всеми его родственниками: братом, матерью и даже с возлюбленной. А потом этого парня убили в бою, и тот, которого играл Руни, приехал в его родной городок, чтобы передать родным его личные вещи. Возле дома он случайно столкнулся с младшим братишкой погибшего солдата и сразу узнал его, словно родного. Мальчик вбежал в дом, крича: «Мама! Солдат домой вернулся!» И все. Дальше шли титры. И зрители должны были, по идее, поверить, что парень, роль которого играл Руни, каким-то образом займет в сердце этой женщины место сына, павшего от немецкой пули в бою во Франции. Это был обман. Даже подросток — а Ллойду было шестнадцать, когда он смотрел по телевизору этот фильм, — мог понять, что это обман. Один человек никогда не может заменить другого. И вот теперь ему вдруг пришла в голову глупая мысль о том, что будущая дочь Митико сумеет каким-то образом занять в ее сердце место покойной Тамико. — Прости, — пробормотал Ллойд. Митико не улыбнулась. Она только чуть заметно кивнула. Ллойд не знал, подходящий ли сейчас момент для того разговора, который был у него на уме. Всю жизнь он мучился неспособностью найти нужное время — нужный момент, чтобы назначить свидание девушке-однокласснице; нужный момент для просьбы повысить ему зарплату либо для вторжения в разговор двух людей на вечеринке, чтобы им представиться, или, наоборот, извиниться и уйти, почувствовав себя лишним. У некоторых есть подлинное чутье на подобные вещи, но только не у Ллойда. И все же… …и все же этот вопрос необходимо было как-то решать. Мир приходил в себя. Люди мало-помалу возвращались к прежней жизни. Да, многие ходили с костылями; да, некоторые страховые компании уже объявили о своем банкротстве; да, точного числа погибших до сих пор не назвали. Но жизнь должна была продолжаться. Люди ходили на работу, возвращались домой, ели, смотрели кино и пытались в чем-то добиться успеха. — Насчет свадьбы… — начал Ллойд и замолчал. Его слова повисли в воздухе. — Да? Ллойд выдохнул. — Я не знаю, кто та женщина — женщина из моего видения. Понятия не имею, кто она. — Поэтому ты думаешь, что она может оказаться лучше меня? — Нет, нет, нет. Конечно нет. Просто… Он замолчал. Но Митико его слишком хорошо знала. — Ты думаешь о том, что на планете семь миллиардов людей? И что нам просто повезло, что мы вообще встретились? Ллойд виновато кивнул. — Возможно, — сказала Митико. — Но если подумать о том, сколько у нас с тобой было шансов — Вряд ли можно верить в судьбу и одновременно в свободу воли, — негромко бросил Ллойд. — Наверное, нельзя, — опустила глаза Митико. — И допустим, ты действительно не готов к браку. Многие мои друзья и подруги женились или вышли замуж, решив, что это их последний шанс. Понимаешь, возраст поджимал, и они рассуждали так: если не сейчас, то никогда. Если что и показало твое видение, так это только одно: я для тебя не последний шанс. А значит, можно расслабиться и не спешить. — Дело не в этом, — дрожащим голосом произнес Ллойд. — Нет? — подняла брови Митико. — Тогда принимай решение прямо сейчас. Признавайся. Мы поженимся? Ллойд понимал, что Митико права. Вера в невозможность изменить будущее помогала ему заглушить чувство вины за случившееся. И все равно как физик он всегда придерживался именно этой позиции: пространство-время представляет собой неизменяемое пространство Минковского. То, что он собирался сделать, уже было сделано, и будущее так же незыблемо, как и прошлое. Насколько они оба знали, никто не сообщал о видении, в котором хоть как-то упоминалось о том, что Митико Комура и Ллойд Симкоу поженились. Никто не рассказывал о том, что видел их свадебную фотографию в дорогой рамке. Фотографию, на которой были запечатлены высокий синеглазый европеец и миниатюрная японка. Да, что бы он сейчас ни сказал, это уже было сказано и будет сказано всегда. Но Ллойд не имел ни малейшего представления о том, какой его ответ был запечатлен в пространстве-времени. Его решение — прямо сейчас, в этот момент, на этом срезе времени, на этой странице, в этом кадре фильма — было неведомым. И Ллойду было так нелегко его озвучить, какие бы слова ни слетели с его губ, поскольку он прекрасно знал, что с неизбежностью произнесет эти слова, а вернее, уже произнес. — Ну? — продолжала настаивать на своем Митико. — Что скажешь? Тео засиделся на работе допоздна. Он производил очередное компьютерное моделирование злосчастного эксперимента на БАК, когда раздался телефонный звонок. Ему сообщили о смерти Димитриоса. Его младший брат. Мертв. Покончил с собой. Тео пытался сдержать слезы, пытался сдержать гнев. Воспоминания о Димитриосе проносились перед его мысленным взором. Тео вспоминал все свои плохие и хорошие поступки по отношению к младшему брату. А еще он вспоминал, как давным-давно, когда они всей семьей ездили в Гонконг, Дим потерялся, и как все тогда испугались, и какое это было горе. Тео никогда в жизни не был так счастлив, как тогда, когда увидел своего братишку на плече у полицейского, идущего по многолюдной улице навстречу матери, отцу и ему, Тео. И вот теперь… теперь Дим был мертв. И Тео придется снова лететь в Афины — на этот раз на похороны. Он не знал, как должен был себя чувствовать. Он был ужасно опечален известием о смерти брата. Но отчасти… …отчасти он ликовал. Не из-за того, что Дим ушел из жизни. Упаси боже! Но тот факт, что он ушел из жизни, менял все. У Димитриоса было видение, подтвержденное еще одним человеком. А для того чтобы он мог иметь видение, через двадцать один год он должен был быть жив. Но если он умер сейчас, в 2009 году, то никак не мог быть живым в 2030-м. Итак, блоковая Вселенная пошатнулась. Возможно, то, что увидели люди, действительно являлось связной картиной будущего, но это было только одно возможное будущее. Но не такое уж возможное теперь, когда в нем не было Димитриоса Прокопидеса. Согласно теории хаоса, незначительные изменения первичных условий со временем могут иметь масштабные последствия. Теперь наверняка мир в 2030 году окажется не таким, каким предстал перед мысленным взором миллиардов людей. Тео прошагал по коридорам центра управления БАК — мимо огромного мозаичного панно, мимо доски с первоначальным названием ЦЕРНа, мимо кабинетов, лабораторий и туалетов. Если будущее теперь стало неопределенным, значит, все уже не обернется именно так, как показали видения. А это, в свою очередь, означало, что Тео мог прекращать свои поиски. Да, в одном из возможных будущих кто-то решил его убить. Но за ближайшие два десятка лет столько всего изменится, что наверняка все закончится не так. Может быть, он никогда не встретится с тем человеком, который убил бы его при другом варианте будущего. На самом деле этот человек может и не дожить до 2030 года. В любом случае убийство Тео утратило свою неизбежность. И все-таки… …и все-таки это могло случиться. Наверняка кое-что могло сложиться именно так, как предсказали видения. Те, кому не предстояло умереть насильственной смертью, могли прожить отпущенный жизнью срок. Имевшие стабильную работу могли ее сохранить. Прочные браки могли не распасться. Хватит сомнений. Хватит напрасной траты времени. Тео твердо решил жить дальше, отказаться от глупого расследования и повернуться лицом к завтрашнему дню, что бы тот ему ни сулил. Естественно, он должен вести себя осторожно. Ему совсем не хотелось, чтобы одной из точек совпадения между 2030 годом из видений и тем 2030-м, который ждет впереди, стал момент его гибели. Но он будет жить дальше, постарается сделать как можно больше за время, отпущенное ему судьбой. Жаль, что Димитриос не захотел поступить так же. Тео не заметил, как снова оказался перед дверью своего кабинета. Он должен был позвонить кое-кому. Тому, кто должен был сначала услышать об этом от друга, пока эта новость не обрушится на него со страниц газет или с экранов телевизора. «Что ты скажешь?» Слова Митико повисли в воздухе. Пора. Ллойд это знал. Пора появиться нужному кадру, моменту истины, мгновению, когда будет объявлено решение, уже записанное в пространстве-времени. Он посмотрел в глаза Митико, разжал губы… …и тут раздался телефонный звонок. Ллойд выругался и посмотрел на телефонный аппарат. Определитель номера высветил: «ЦЕРН БАК». Никто не стал бы так поздно звонить с работы, если бы дело не было срочным. Ллойд поднял трубку. — Алло? — Ллойд, это Тео. Ллойд уже собирался сказать, что Тео не вовремя и чтобы он перезвонил позже, но не успел. — Ллойд, мне только что позвонили. Мой брат Димитриос умер. — О господи! — воскликнул Ллойд. — О боже! — Что случилось? — спросила Митико, широко раскрыв глаза. Ллойд прикрыл рукой микрофон. — Брат Тео умер. Митико прижала ладонь к губам. — Он покончил с собой, — произнес Тео. — Передозировка снотворного. — Мне так жаль, Тео, — сказал Ллойд. — Я могу… Могу я как-то помочь? — Нет. Нет. Ничего не нужно. Просто я подумал, что нужно срочно сообщить тебе об этом. Ллойд не понял, что Тео имел в виду. — Ммм… Спасибо, — смущенно отозвался он. — Ллойд, у Димитриоса было видение. — Что? О-о… — Долгая пауза. — О-о-о… — Он сам мне рассказывал. — Он мог придумать. — Ллойд, это мой — Но не может быть, чтобы… — Ты знаешь, он не единственный. Были и другие сообщения. Но тут все правда. В своем видении он работал официантом в ресторане, в Греции. И тот человек, который будет управлять рестораном в две тысячи тридцатом году, управляет им сейчас. Он видел Димитриоса в своем видении. И Дим его видел. Когда об этом сообщат в новостях… — Я… О, черт! — выругался Ллойд. У него взволнованно забилось сердце. — Черт! — Прости, — сказал Тео. — Ты же понимаешь, что для прессы это настоящая бомба. — Пауза. — Потому-то и решил, что тебя следует предупредить. Ллойд пытался успокоиться. Как он мог так ошибаться?! — Спасибо, — выдавил он наконец и вдруг спохватился: — Послушай, послушай, это совершенно не важно. Ты сам-то как? В порядке? — Все нормально. — Если тебе тяжело быть одному, мы с Митико можем приехать. — Нет, все в порядке. Франко делла Роббиа еще здесь, в ЦЕРНе. Я побуду с ним. — Хорошо, — согласился Ллойд. — Хорошо. — Он немного помедлил. — Послушай, я должен… — Понимаю, — сказал Тео. — До свидания. — До свидания. Ллойд положил трубку. Он никогда не встречался с Димитриосом Прокопидесом. Тео редко говорил о своем брате. В этом не было ничего удивительного. Ллойд тоже не часто упоминал свою сестру Долли в разговорах с сотрудниками. Брат Тео умер. Люди то и дело умирали, но… — Бедный Тео, — сокрушенно покачала головой Митико. — И его брат… бедняга. Ллойд посмотрел на нее. Она сама потеряла дочь, но сейчас, в эту минуту у нее хватило душевных сил для сочувствия человеку, которого она никогда в жизни не видела. Сердце Ллойда по-прежнему учащенно билось. Слова, которые он был готов произнести до того, как зазвонил телефон, все еще эхом звучали у него в голове. О чем он думал сейчас? О том, что хочет продолжать играть по правилам? Что не готов вступить в брак? Что должен узнать, кто эта женщина из его видения, найти ее, познакомиться с ней и сделать осознанный выбор между ней и Митико? Нет. Нет-нет, все не то. Не может быть, чтобы он хотел это сказать. Он думал вот о чем: «Какой же я идиот!» Он думал вот о чем: «Как у нее хватает терпения!» И еще он думал: «Возможно, предупреждение о том, что наш брак не обязательно продлится вечно, — самое лучшее, что могло случиться». Как любая пара, они с Митико верили, что будут вместе, покуда смерть не разлучит их. Но теперь он, как никто другой, понимал, причем намного лучше, чем другие дети из распавшихся семей, что браки Она. Митико. Митико Комура. Или… Или Митико Симкоу. В семидесятые годы, когда Ллойд еще учился в школе, женщины начали мало-помалу расставаться с извечной традицией при вступлении в брак брать фамилию мужа. Однако и сейчас многие все же расставались с девичьей фамилией. Они с Митико это обсуждали, и она сказала, что хочет взять его фамилию. Конечно, фамилия Симкоу была не так музыкальна, как Комура, но Митико решила пойти на эту маленькую жертву. Но нет. Нет, она не должна была брать его фамилию. Сколько разведенных женщин жили не под девичьей фамилией, а под фамилией человека, с которым давным-давно расстались, и эта фамилия каждый день напоминала об ошибке молодости, об утраченной любви, о боли? Правда, девичья фамилия у Митико была не Комура, а Окава. Комура — это была фамилия Хироси. И все же она должна была сохранить эту фамилию. Она должна была остаться Комура, чтобы Ллойд ни на день не забывал о том, что она не его собственность, что он обязан работать над их браком, что их завтрашний день — в его руках. Он смотрел на нее. Безупречно гладкая кожа, притягательные глаза, черные как смоль волосы. Все это, конечно, со временем изменится. Но Ллойду даже хотелось увидеть эти изменения, пережить с Митико и лето, и осень, и зиму жизни. Да, И Ллойд Симкоу сделал то, чего не сделал с самого начала. О, конечно, он подумал об этом тогда, но решил, что это глупо и старомодно. А теперь ему захотелось сделать это. Это было просто необходимо. Он опустился на одно колено. Он взял Митико за руку. Он посмотрел ей прямо в глаза. И сказал: — Ты выйдешь за меня? В первую минуту Митико растерялась. Но тут же радостно улыбнулась и почти шепотом ответила: — Да. Ллойд часто заморгал. Слезы навернулись на глаза. Будущее должно было стать прекрасным. |
||
|