"Смысл зла" - читать интересную книгу автора (Хупер Кей)

Глава 14

БОЛЬ В ЕГО ГОЛОВЕ СТУЧАЛА ПОЧТИ В ОДНОМ РИТМЕ с его сердцем, словно сам его мозг пульсировал внутри черепа.

Этот образ ненадолго развлек его.

Боль вынудила его потянуться за очередной горстью болеутоляющих. Он подумывал сходить к врачу и взять рецепт на более сильные таблетки, но опасался привлечь к себе внимание.

Эта стервозная агентша, ей могло прийти на ум, что из-за перемены у него большую часть времени болит голова, и с нее станется начать обзванивать врачей, выискивая пациентов с подобным симптомом.

Нет, он не мог рисковать.

Но он догадывался, что все эти болеутоляющие вдобавок к тому, что на протяжении этих дней он не мог нормально есть, могли вызвать другие проблемы. Глубоко в его кишечнике появилась новая боль, обжигавшая нутро. Когда он был в состоянии что-нибудь съесть, становилось легче, и он понимал, что это значит. Вероятно, язва.

Было ли это частью перемены? Подразумевалось ли то, что его собственные пищеварительные кислоты с помощью горстей болеутоляющих должны проесть внутреннюю оболочку его желудка?

Он не понимал, каким образом это поможет ему стать тем, кем он должен, но…

Это наказание, тряпка.

— Я все сделал правильно, — он говорил тихо, чтобы его никто не услышал.

Ты еле тащишься. Ты еще не убил ту агентшу. Не убил репортершу. Или ту, другую. Чего ты ждешь?

— Правильного момента. Я должен быть осторожен. Они следят за мной.

Я так и знал, что тебе это не по зубам. Ты теперь совсем параноиком заделался.

— Нет…

Да, параноиком. Тебе следует думать только о том, что те женщины тебе сделали. Те сучки. Ты знаешь, что они сделали. Ты знаешь.

— Да. Я знаю.

Значит больше здесь думать не о чем, не так ли? Не о чем беспокоиться.

— Я просто должен убить их. Всех шестерых. Так же, как я делал это раньше.

Да. Ты просто должен их убить.

— Я не до такой степени саморазрушительна, — заявила Изабелл.

— Ты до такой степени напугана.

— И ты это поняла благодаря своей степени по психологии?

— Я это знаю, потому что тоже была ожесточенной.

После долгой паузы большая часть напряженности явно покинула Изабелл, и она согласилась:

— Да. Мы с тобой принадлежим к избранному клубу. Переживших встречу со злом…

— Членство не обязательно должно быть пожизненным, Изабелл.

— Разве?

— Да. И если ты так все и оставишь, то позволишь ему победить. Позволишь злу одержать верх.

Изабелл выдавила слабую улыбку:

— Если это именно то, что сделала для тебя Мэгги Барнз, хотела бы я, чтобы она оказалась рядом со мной 13 лет назад.

— То, что сделал для меня Мэгги, — произнесла Холлис, — это поставила меня в твое нынешнее положение. Как если бы уже прошли годы. Воспоминания все еще со мной, боль — всего лишь отголосок прежней, а страх — как старые шрамы. Я могу быть объективнее тебя, потому что это не у меня роман в разгаре.

— А если бы был? — это было невысказанное признание.

— Я бы до смерти испугалась.

— Я припомню тебе, что ты это сказала.

Теперь была очередь Холлис вяло улыбаться:

— Поверь, я рассчитываю, что ты поможешь мне со всем справиться, если подобное когда-нибудь случится.

— Слепец слепца водит.

— К тому времени ты во всем разберешься. Придется. Как говорит наш глубокоуважаемый руководитель: «Вселенная приводит нас туда, где нам необходимо быть». Тебе, очевидно, необходимо быть здесь и сейчас. С Рэйфом.

— И убийцей.

Холлис кивнула:

— И убийцей. Вот почему я считаю, что ты не можешь пытаться отрицать или игнорировать свои чувства. Не сейчас, не на этот раз. Тебе не по карману такая роскошь, не с убийцей в уравнении. Тебе необходимо, чтобы твои способности работали в полную силу, плюс то, что привнесет в ваши отношения Рэйф.

Изабелл несколько подозрительно спросила:

— Бишоп больше ничего не говорил тебе о том, что здесь происходит? То есть, кроме информации, необходимой Рэйфу для того, чтобы то небольшое противостояние на молочной ферме не закончилось трагически, и которую ты ему предоставила.

— Нет, но я об этом думала.

— Я почти боюсь спрашивать.

— О, ничего определенного. Ты знаешь, какими бывают Миранда и Бишоп, когда дело доходит до предвидения. Возможно, они увидели это, и знали, что Рэйфу необходимо быть частью происходящего, возможно именно поэтому они удостоверились, что он переживет пьяную паранойю Хелтона. Но даже если они и знали, вряд ли бы они мне сообщили об этом.

— Вероятно, нет, — сухо согласилась Изабелл. — Они ощущают огромную ответственность за то, что видят, и за действия, которые предпринимают или не предпринимают в связи с этим, поэтому они так мало говорят нам.

— В один прекрасный день, — сказала Холлис, — я бы с удовольствием обсудила с ними философский аспект игры в Бога.

— Удачи.

Холлис слабо улыбнулась и сказала:

— Возвращаясь к тому, что я хотела сказать: думаю, существует очень простая причина, по которой вы с Рэйфом отреагировали друг на друга на базисном химическом и электромагнитном уровне, причем так мгновенно.

— И, как я догадываюсь, ты собираешься мне ее сообщить, даже если я не прошу об этом.

— Да. Все дело в том балансе, который старается поддерживать вселенная. В твоем случае, тебе нужно нечто извне, чтобы быть цельной, гармоничной. Как и ему. Мне кажется, вам двоим предназначено быть командой, Изабелл. В точности как Бишопу и Миранде. Вы вместе потенциально … больше, чем сумма вас, как отдельных частей. Совершенный баланс, к которому продолжает стремиться вселенная, но так часто промахивается.

— Холлис…

— Я не знаю, почему верю в это, но я верю. Возможно из-за этой искрящейся штуки. Или просто из-за того, что вы разговариваете друг с другом так, словно близки уже несколько лет. Все, что мне известно, — это то, что я верю в то, во что верю. И, по-моему, единственная разница между вами двумя и Бишопом с Мирандой в том, что им для выяснения сути происходящего потребовались годы и немалая доля трагедии.

— Что заставляет тебя думать, что мы — Рэйф и я — сможем прийти к этому хоть сколько-нибудь быстрее или легче?

— Ты. Ты набрасываешься на проблемы очертя голову, Изабелл. Это твой инстинкт, так же как у Рэйфа инстинкт — защищать. Поэтому прекрати сдерживать свои чувства. Прекрати бояться. Доверяй себе.

— Легко тебе говорить.

— Да, легко. Как я уже сказала, это не я влюбилась и пытаюсь со всем этим справиться. Но вселенная привела меня сюда тоже по какой-то причине и, возможно, не для того, чтобы разговаривать с мертвыми жертвами. Возможно ради того, чтобы поговорить с тобой. Может сейчас не время для меня учиться контролировать свои способности.

— Какое удобное оправдание, — недобро заметила Изабелл.

— Ты не должна беспокоиться, что я перестану пытаться, — Холлис слегка скривилась. — О’кей, тебе не нужно беспокоиться, что я продолжу не пытаться.

— Я уже начинала сомневаться.

— Знаю, мне необходимо научиться справляться с этим. И я понимаю, что у меня ничего не получится, если не начну пытаться. Поэтому я начну. Даю тебе слово. Мои способности могут оказаться нашим единственным оружием в этом деле. Особенно, если вам с Рэйфом понадобится время разобраться с этим заслоном.

— Такая мысль уже приходила нам в голову.

— Итак, у нас обеих много работы. А Рэйфу придется пройти ускоренный курс «Как быть экстрасенсом».

Изабелл вздохнула:

— Ну, после нашей с ним небольшой дискуссии, Рэйф возможно уже особой готовности к обучению не испытывает, что бы он там ни говорил. Мне и экстра-чувств не надо, чтобы понять, что я его не обрадовала.

— Если придется, я скажу это еще раз. Тактичность — не твоя сильная сторона, подруга.

— А все потому, что я платиновая блондинка почти шести футов ростом, — сухо отозвалась Изабелл. — Это как быть неоновой вывеской в человеческом представлении, по крайней мере, в соответствии со словами психотерапевтов.

— Потому что ты никогда не могла физически раствориться в толпе…

— Вот именно. А другая причина в том, что, используя твое выражение, я вечно бросаюсь в лобовую атаку на проблемы. Обычно. Такое ощущение, что все за мной наблюдают, а раз так, то я могла бы дать им на что посмотреть. На самом деле у меня было немного возможностей попрактиковаться в тактичности.

— Заметно.

— Да, я это понимаю.

— М-м-м. В любом случае, у меня есть сильное подозрение, что Рэйф встретит тебя на полпути, даже если в данный момент он злится. Но только на полпути. Ты же психолог-криминалист, так подумай вот над чем: что в тебе есть такого, что нужно Рэйфу для достижения его собственного равновесия и наоборот? И речь не об этой загораживающей штуке. Эмоционально. Психологически.

— И ты, очевидно, считаешь, что ответ тебе известен.

— Да, я так считаю. И я также думаю, что вы оба должны вычислить это сами.

— Господи Иисусе. Ты действительно начинаешь говорить как Бишоп.

Холлис немного подумала, затем поблагодарила:

— Спасибо.

Покачивая головой, Изабелл посмотрела на свои часы и поднялась со стола:

— Я забираю Рэйфа на его… лакмусовый экстрасенсорный тест.

— Передавай привет от меня.

— Передам. А пока суд да дело, расследование необходимо сосредоточить на поисках той коробки с фотографиями и пропавших женщин и попытках вычислить этого ублюдка, прежде чем он убьет еще одну женщину. Другими словами, всё то же самое.

Холлис кивнула, а потом вспомнила:

— Сегодня утром ты спрашивала Джинни МакБрайер, хорошо ли она себя чувствует.

— Да.

— Ты увидела «фонарь», не так ли? Не смотря на ее попытки скрыть его, со временем он становится все более заметным.

Изабелл вздохнула:

— Она отлично поработала с косметикой, что заставляет меня предположить, что это не первый подбитый глаз, который ей пришлось прятать. Что тебе известно о ее личной жизни?

— Я как-то по случаю спрашивала Мэллори. Джинни все еще живет дома с родителями. Она пытается выплатить ссуду за колледж и отложить на собственное жилье.

— Бойфренд?

— Мэллори не знает. Но я могу спросить саму Джинни. Я не особенно застенчива.

— Это я заметила, — Изабелл подумала над ее предложением и кивнула. — Если тебе подвернется возможность, давай. Она может решить, что мы лезем не в свое дело, но в этом городе и так сильная напряженность, и пограничные ситуации могут очень быстро дойти до крайности.

— Ситуация с жестоким бойфрендом или родителем может стать еще хуже.

— Намного хуже. К тому же, у нее, как у молодого офицера, и так полно забот, особенно сейчас, а стресс вызывает у людей разные реакции. Как и все мы, она забирает свой пистолет домой.

— О, черт, Я об этом даже не подумала.

— Будем надеяться, что и она тоже.

— Ну как, все еще злишься на меня? — спросила Рэйфа Изабелл, когда они сели в машину, арендованную ею и Холлис.

— Я на тебя не злился.

— Нет? Тогда, полагаю, по конференц-залу, несмотря на все эти стены, прошел холодный арктический фронт. Я чуть обморожение не получила. Удивительно.

— Знаешь, — признался он, когда она завела мотор, — я не встречал ни одного человека с такой же манерой вести беседу как у тебя.

— Единственная и неповторимая, заменители не принимаются.

Он посмотрел на нее, подняв бровь:

— Куда мы едем?

— На запад. В тот маленький мотель на окраине города.

— Отлично. Единственный мотель в Гастингсе с почасовой оплатой.

— О, сомневаюсь, что кто-нибудь обратит внимание, что мы туда направляемся, если ты об этом беспокоишься. Я прошла начальный курс невидимок в Бюро.

У Рэйфа дернулся рот:

— К тому же ты играешь нечестно.

— Ну, по крайней мере, у нас обоих есть свои маленькие фокусы. Ты можешь поцеловать меня так, что у меня колени задрожат, а я могу тебя рассмешить, даже если ты взбешен.

Он засмеялся, однако уточнил:

— Я не был взбешен. Просто… раздражен. Ты очень трудная женщина, на случай, если тебе еще об этом не говорили.

— Говорили, между прочим. Не похоже, чтобы эта информация мне помогла. Извини.

Он немного повернулся на своем сидении, чтобы смотреть на нее, пока она ведет машину, но только через несколько минут произнес:

— Дрожащие колени, да?

— Ой, вот только не говори, что не знал.

— Я знал, что кое-какой эффект был. И только по этой причине не распсиховался в конференц-зале, когда ты так усердно от всего открещивалась.

— Полагалось, что ты этого не заметишь. Холлис говорит, что я не очень хорошо справляюсь с деликатными вопросами.

— Ты с ними вообще не справляешься.

— Тогда я и пытаться перестану, верно?

Он ухмыльнулся:

— Так значит, у тебя есть несколько кнопок.

Изабелл взяла себя в руки. Или попыталась.

— Вероятно. Видишь ли, постоянно слышать, какая ты грубая, — сомнительное удовольствие. Я почти шестифутовая блондинка, что делает меня по-настоящему заметной, я ясновидящая без защитного щита (обычно) — все это делает меня многоваттным приемником для поразительного количества мелочей, которые имеют тенденцию впиваться в меня как пули, а теперь я выясняю, что с тем же успехом могла ходить «душа на распашку». Можешь поискать мой портрет в словаре в статье «очевидный».

— Ты действительно хорошо защищаешься.

— Ой, заткнись.

Рэйф тихонько рассмеялся:

— Ты почувствуешь себя намного лучше, когда просто признаешь это, сама знаешь, так и будет.

— Я не знаю, как буду себя чувствовать. И ты тоже.

— Ты растрачиваешь уйму энергии, уж это я знаю. Не хочешь поговорить о своих примитивных инстинктах? Ты боец, Изабелл, бегство от проблемы не даст тебе ничего, кроме беспокойства и неуверенности.

— Внезапно у всех появилась степень по психологии, — проворчала она.

— Ты мне просто скажи. Что изменится от выяснения экстрасенс я или нет?

Изабелл понимала, что вопрос серьезный, и ответила на него также со всей серьезностью:

— Ты имеешь в виду, буду ли я любить тебя больше, если ты сможешь поставить защиту для меня? Нет. Пробыв за щитом примерно 24 часа, я уяснила, что уж лучше обойдусь без него. Я о том, что это приятное состояние, в котором можно находиться время от времени, но я действительно чувствовала себя так, словно внезапно оглохла, и мне это не понравилось.

— Значит, если я экстрасенс, и каким-то образом поставил заслон вокруг твоих способностей, ты собираешься сбежать на край света, чтобы избавиться от этого?

— Я этого не говорила. И — нет. Мы просто найдем способ одному из нас или обоим контролировать чертову хрень, и все. Обладание экстрасенсорными способностями еще никогда не делало жизнь легче, но вся суть в том, чтобы научиться жить с ними.

— Так ты будешь любить меня в обоих случаях?

Изабелл открыла рот, но тут же захлопнула его. Она позволила тишине продлиться некоторое время, прежде чем произнесла:

— А ты очень хитрый.

— Недостаточно хитрый. По всей видимости.

— Вот это место.

Рэйф слабо улыбнулся, но больше ничего не сказал, пока она вела машину по подъездной дороге к мотелю и вокруг него к заднему двору здания.

Это был довольно убогий мотель, в форме буквы «Г», с единственным этажом и неоновым знаком «Есть места», мерцающим на грани затухания. Перед зданием были припаркованы только две машины, позади, на расстоянии друг от друга, стояло еще полдюжины машин.

Изабелл припарковала скромную арендованную машину возле маленького «форда» с помятым задним бампером, и они оба вышли. Она сразу направилась к номеру перед «фордом» и тихо постучалась.

Дверь открылась.

— Что, пиццы не будет?

— Я забыла, — сконфужено ответила Изабелл, вступая в комнату.

— За тобой должок. Привет, шериф, — поздоровалась Пейдж Гилберт. — Заходите.

— Мы просто обеспокоены, — тихо сказала Холлис Джинни.

Младшая из женщин немного подвинулась на своем стуле за столом переговоров, затем произнесла:

— Я признательна вам за это. На самом деле признательна. Но я в порядке. Еще несколько месяцев и у меня накопится достаточно денег, чтобы переехать в собственное жилье.

— А до тех пор?

— До тех пор, я просто буду держаться от него подальше.

— Как прошлой ночью? — Холлис покачала головой. — Твоего образования достаточно, чтобы знать лучше, Джинни. Он зол на весь мир, а ты — его боксерская груша. Он не остановится, пока его кто-то не заставит.

— Когда я перееду…

— Он снова примется избивать твою мать.

— Я вам этого не говорила.

— А тебе и не надо было.

Джинни обмякла на своем стуле:

— Да. Все как по учебнику, не так ли? Этот громила бил ее, пока я не подросла достаточно, чтобы вмешаться, и теперь он бьет меня. Когда я недостаточно быстра, чтобы держаться вне его досягаемости, вот и все. Обычно, он настолько пьян, что отрубается или развлекается, громя дом, по крайней мере, сейчас, когда он стал старше.

— А твоя мама?

— Я не смогла уговорить ее бросить его. Но, мне кажется, как только я съеду, она переедет жить к сестре в Колумбию.

— А что он будет делать?

— Скорее всего, скатится в канаву. У него годами не было постоянной работы из-за его характера. Он глупый, угрюмый и, как вы сказали, зол на весь мир. Потому что, само собой, он не виноват в том, что его жизнь отстой. Он всегда не причем.

— Это не твоя вина, — сказала Холлис. — Но когда он зайдет слишком далеко и набросится на кого-нибудь еще, или сядет пьяным за руль и спровоцирует аварию, или сотворит что-то еще глупое и разрушительное, ты будешь винить себя. Не так ли?

Джинни промолчала

— Ты — коп, Джинни. Ты знаешь, что должна сделать. Выдвини обвинение, убедись, что он заперт, или его заставили пройти какую-нибудь реабилитационную программу, или что бы там ни понадобилось, чтобы обезопасить ситуацию.

— Я знаю. Я знаю это. Но так трудно…

— Вытащить это на всеобщее обозрение. Да, трудно. Может быть, это один из самых трудных поступков, который тебе приходилось совершать. Но эти действия отнимут у него власть. Это его позор ты покажешь миру, не твой. Не твоей матери. Его.

Прикусив нижнюю губу, Джинни призналась:

— Я больше всего беспокоюсь о парнях на работе. То есть, я же проходила подготовку, я знаю приемы самообороны, и он все равно бьет меня. Так что они подумают? Что я какая-то малышка, которую им постоянно нужно защищать? Я бы не смогла этого вынести.

— Возможно, сначала ты столкнешься с подобной реакцией, — согласилась Холлис. — Не потому, что они подумают, что ты не справилась, а потому, что они не стали бы полицейскими, если бы не хотели помогать людям. Защищать людей. Особенно одного из своих. Но со временем ты им покажешь. Заработаешь еще один значок за меткость или очередной пояс по карате, и они заметят.

— Откуда вы знаете…

— Птичка на хвосте принесла, — улыбнулась Холлис. — Послушай, суть в том, что у тебя есть друзья. И они тебя поддержат. Но сейчас не время отступать, избегать принятия мер против твоего отца. С этим убийцей на свободе все на грани и готовы защищаться. Если твой отец не так толкнет кого-нибудь, он вполне возможно спровоцирует ситуацию с трагическим исходом.

— Вы правы, — Джинни поднялась и изобразила улыбку. — Спасибо, Холлис. И поблагодарите Изабелл за меня, хорошо? Если бы вы не сказали кое-чего важного, я, вероятно, позволила бы этому продолжаться, и одному Богу известно, что могло бы произойти.

— У тебя есть друзья, — повторила Холлис. — Включая нас. Не забывай об этом.

— Нет. Нет, не забуду. Спасибо, — она тихо вышла из конференц-зала.

Некоторое время Холлис сидела, нахмурившись. Ее взгляд застыл на доске для объявлений, завешанной фотографиями и отчетами. Затем потянулась за своим сотовым и набрала номер.

— Да.

— Я понимаю, что сейчас неудачное время, — начала Холлис, — но когда вы там закончите, расспроси Рэйфа о семействе МакБрайер, хорошо? Он может знать, каким неустойчивым бывает Хенк МакБрайер, каким опасным.

— Она собирается выдвинуть обвинение?

— Я так думаю. И у меня очень плохое предчувствие насчет того, как он может отреагировать.

— О’кей. Займи ее там чем-нибудь, если получится, она может ощутить потребность встретиться с ним лицом к лицу, прежде чем предпринимать официальные меры.

— Вот дерьмо. О’кей, так и сделаю. О, и еще мы получили небольшую зацепку по Кейт Мерфи: после очередного захода радио-объявлений с просьбой о помощи появился свидетель, сообщивший, что, как ему кажется, он, возможно, видел, как она садилась в автобус в день своего исчезновения. Мы проверяем эту версию.

— Хорошо. Было бы здорово узнать, что мы не разыскиваем очередное тело. Пока.

— Да уж. Как у вас там дела?

— Расскажу, когда вернусь.

— Что, так плохо, да?

— Я бы использовала слово «напряженно». Позже поговорим.

— Кто там собирается выдвигать обвинение? — спросил Рэйф, когда Изабелл нажала отбой.

— Потом расскажу.

Он хмуро посмотрел на нее:

— Я не напряжен.

Изабелл, приподняв брови, перевела взгляд на Пейдж.

— Он напряжен, — подтвердила Пейдж.

Рэйф, сидя на одном из двух довольно неустойчивых стульев возле переднего окна, потер шею и настороженно посмотрел на двух женщин:

— Я все еще пытаюсь справиться с тем, что ты федерал, — признался он Пейдж. — И с тем фактом, что ты пробыла здесь дольше, чем Изабелл.

Изабелл покачала головой. Она сидела на другом рахитичном стуле, оба были развернуты к Пейдж, которая примостилась на кровати.

— Я все еще злюсь на Бишопа за эту часть сюжета. Все то время, пока я спорила с ним об отправке меня сюда, у него уже был на месте агент, и он послал его после первого же убийства, даже раньше, чем ты запросил психологический портрет.

— Мимо него мало что проходит, — напомнила Пейдж Изабелл. — Ни один из них не говорил об этом, но у меня такое ощущение, что он и Миранда следили за каждым расследованием, в которое любым образом мог быть вовлечен какой-нибудь убийца из наших замороженных дел. Черт, да Кендра наверняка написала для них программу, которая бы только этим и занималась — сканировала все полицейские и правоохранительные базы данных, выискивая специфические детали или ключевые слова.

— Он мог бы сказать мне, — проворчала Изабелл.

— А также он мог бы сказать Холлис, почему ей следовало убедиться, что Рэйфу известно о твоем знании латыни. Конечно, если бы он это сделал, тогда она могла бы повести себя неестественно, выполняя поручение, а Рэйф мог бы насторожиться на неправильной части разговора, и тебе бы никогда не пришлось везти его ко мне, чтобы выяснить, является ли он экстрасенсом, потому что он был бы мертв.

— Если мой голос засчитывается, — вмешался Рэйф, — я голосую за то, чтобы Бишопу позволили и дальше поступать по-своему.

— О’кей, принято. Но Холлис права: однажды кому-то из нас придется сесть и поговорить с Бишопом и Мирандой о философских и фактических последствиях игры в Бога.

— Позже, — вернулся к повестке дня Рэйф. — Пожалуйста, не могли бы мы сделать то, зачем приехали сюда, и выяснить, что происходит у меня в голове? Кстати, как мы это выясним? И будет ли это включать что-нибудь мерзкое типа… цыплячьих потрохов?

— Чего ты начитался? — спросила Пейдж.

— Ну, так как никто не предложил мне выпуска «Паранормальных Новостей»…

Изабелл нахмурилась и взглянула на Пейдж:

— Разве это не одна из шуточек Мэгги?

Пейдж кивнула, ее взгляд задумчиво остановился на Рэйфе:

— Да. А он быстро подстраивается. Кроме Бо, я никогда не встречала кого-либо еще способного на это. К тому же, он вроде как подхватывает ритм твоей речи.

— Да, я это заметила.

— Дамы, пожалуйста, — Рэйф начинал выглядеть так, будто ему крайне неловко.

— О, ты экстрасенс, — прозаично заявила Пейдж.

Рэйф собирался с духом, готовясь услышать это, но внезапность и абсолютное спокойствие заявления довольно сильно потрясли его.

— Тебе не надо дотронуться до меня, чтобы убедиться?

— Я не осязающий телепат, я открытый телепат. Все, что мне нужно сделать, это настроиться на кого-то и сконцентрироваться. Если я вообще могу их прочитать, я это сразу узнаю. Тебя я могу прочитать, и ты — экстрасенс.

— Действительно?

— Да, — Пейдж перевела взгляд на Изабелл. — На той пресс-конференции в четверг, когда ты появилась, я была почти уверена, что он экстрасенс. А когда ты вошла в комнату, я окончательно убедилась.

— Тогда-то все и изменилось, — пробормотал Рэйф. — Я это почувствовал.

— Я не удивлена, — откровенно призналась Пейдж. — У меня на затылке волосы дыбом встали. Такое впечатления, словно электрический ток по комнате пропустили.

— Почему ты мне не сказала? — требовательно спросила Изабелл. — Тогда это пришлось бы кстати, но когда я позвонила тебе сегодня…

— Я сообщила об этом Бишопу в четверг, и он велел мне подождать. Сказал, что мы с тобой вообще не должны контактировать, пока ты не позвонишь мне. В воскресенье.

— Он знал, что я сегодня позвоню.

— Видимо, да.

— Скажи мне хотя бы, что он не давал тебе целого списка вещей, в которые следует посвятить одного из нас или обоих.

Пейдж ухмыльнулась:

— Нет. Он просто сказал, что ты позвонишь, и что нам будет безопаснее встретиться, и что мне стоит придерживаться моих инстинктов и того, чему меня обучали. Так что, именно это я и делаю.

Изабелл выглядела задумчивой, ее раздражение на Бишопа понемногу рассеивалось:

— Погодите-ка. Рэйф уже был действующим экстрасенсом до того, как я вошла в комнату?

— Да, но не осознано.

— Тогда первоначальным спусковым механизмом было…

— Понятия не имею. Это должно быть нечто недавнее, скорее всего некий эмоциональный или психологический шок.

Рэйф неторопливо произнес:

— Я не помню, чтобы происходило нечто подобное. Моя жизнь была очень заурядной, пока все это не началось. Обнаружить серийного убийцу, разгуливающего по моему городу, было шоком, признаю, но ничего такого, с чем меня не учили справляться.

— Это мог быть некий подсознательный шок, я полагаю, хотя такое действительно редко случается. Мы обычно полностью осознаем те удары, которые получаем по жизни. Что бы это ни было, я не могу до него добраться: оно за его щитом.

Изабелл пару секунд терла лоб:

— О’кей, давайте попробуем кое-что попроще. Что произошло в тот день, когда я вошла в комнату?

Пейдж с готовностью ответила:

— Насколько я могу судить, ты стала катализатором. Или это была комбинация вас двоих, впервые оказавшихся в непосредственной близости. На исключительно электромагнетическом уровне это было похоже на переход одной энергии в другую. Я почувствовала, как это проносится по комнате между вами. Господи, да я почти могла это видеть!

— И что оно сделало со способностями Рэйфа?

— То же, что и с твоими. Начало изменять их.

— Не так быстро, — не выдержал Рэйф. — Изменять от чего? К чему?

— А вот тут мы вступаем в область обоснованных предположений, — ответила ему Пейдж. — В свете того, что я уловила до того, как Изабелл вошла в комнату, я считаю, что твоим даром должно было быть предсказание.

— Предвидение будущего?

— Как у твоей бабушки, — подтвердила Изабелл. — У нее было видение.

Рэйф подался вперед, опираясь локтями на свои колени, и хмуро посмотрел на Пейдж:

— Но теперь я не предсказатель?

— Нет, не активный. Когда Изабелл вошла, все изменилось. Ее энергия добавилась к твоей, закрыла эту дверь и открыла другую.

— Я даже боюсь спрашивать, — вздохнул Рэйф.

— А я нет, — сказала Изабелл. — Что за дверью номер два?

— Ясновидение.

Пораженный, Рэйф уточнил:

— Как у Изабелл?

— Да, за исключением того, что, как нам всем известно, у тебя есть щит. Первоклассный, если уж на то пошло. Такой первоклассный, что ты окружил им вас обоих.

— Как такое возможно? — напряженно спросила Изабелл. — Он ничего этого сознательно не контролирует.

— Вот поэтому и возможно, — Пейдж задумчиво посмотрела на Рэйфа. — На тот случай, если вы не в курсе, ваше сознание постоянно предвосхищает ваши подозрения и инстинкты. Большую часть вашей жизни, я полагаю.

Он не стал комментировать и кивнул.

— Итак, ваши инстинкты сопротивляются. Как только ваши способности стали действующими, ваше подсознание захватило над ними власть. С удвоенной силой.

Изабелл нахмурилась:

— Минуточку! Если этот его щит так силен, что даже способен окружить мое сознание…

— То как я могу его читать? Это потому, что он все это делает на подсознательном уровне. Сразу за его сознательной частью разума находится прочная стена, — Пейдж посмотрела на Изабелл, подняв брови. — Такая же, как и за твоим сознательным разумом. На самом деле не удивительно, что ты больше не можешь слышать голоса.

Вздохнув, Изабелл призналась:

— Знаешь, Бишоп был прав — как обычно, чтоб его черти побрали — послав со мной Холлис. Она довольно близко подобралась к разгадке всего этого.

— Да, новичкам часто везет. Иногда, зная только основы, можно получить больше пространства для предположений и воображения для их построения, — согласилась Пейдж. — Все остальные склонны попадать в ловушку собственных профессиональных навыков.

— Я все еще пытаюсь постигнуть основы, — сказал им Рэйф. Затем обратился к Пейдж, — Итак, я не изображаю стриптизера перед тобой, а всего лишь разгуливаю в нижнем белье.

— Довольно неплохая аналогия, — улыбнулась она. — И точная, до некоторой степени. Я не перехватываю твои мысли, то есть четкие мысли в виде предложений. Для меня это не так работает. Ты мог бы обзывать меня по-всякому или беспокоиться о каких-то своих темных секретах, которыми бы ты не хотел ни с кем делиться, и я бы не обязательно прочитала хоть что-то из этого.

— Потому что ты специализируешься на распознавании парапсихических способностей в чужих сознаниях? — догадался он.

Пейдж кивнула:

— Именно. Похоже, моя энергия настроена именно на это: на прием на данной конкретной частоте. Поэтому мне обычно известно, когда кто-то является экстрасенсом, и что происходит в этой области их сознания. Но человеческий мозг — это огромная, в основном неисследованная территория, и ее большая часть также незнакома мне, как и большинству других людей.

Рэйф покачал головой, откидываясь на спинку своего стула, и спросил:

— О`кей, как мне это контролировать?

— Просто. Передай контроль своему сознанию.

— И ты собираешься мне рассказать, как это сделать?

— Хотела бы я. Извини. Это та вещь, которую практически каждый экстрасенс должен выяснить более или менее самостоятельно. Я могу вам только посоветовать работать над этим вместе. Совершенно ясно, что вы для этого и предназначены.

Изабелл задала, волновавший обоих вопрос:

— Так скажи нам, почему?

Пейдж не колебалась:

— Сделайте мне одолжение, подержитесь за руки минуту.

Рэйф посмотрел на Изабелл, затем протянул руку. С легким сомнением она вложила свою ладонь в его.

При последовавшей за этим вспышке глаза Пейдж расширились:

— Я слышала о таком, но ни разу не видела. Интересно, мягко выражаясь, — она нахмурилась, явно концентрируясь.

Но затем произошло нечто действительно странное.

Когда Изабелл и Рэйф смотрели друг на друга как зачарованные, темные длиной по плечи волосы Пейдж начали подниматься и шевелиться, словно в комнате подул легкий бриз. Послышалось слабое щелканье и потрескивание, и низкий гул начал заполнять тишину.