"Сборник рассказов "Галактика в огне"" - читать интересную книгу автора (Абнетт Дэн, Баррингтон Бейли, Каунтер Бен,...)

Кинг Уильям - В брюхе зверя (In the belly of the beast)

Атмосфера в рулевой часовне «Святого духа» была напряженной, когда разведчики ввалились сквозь парчовые занавеси в холодную базальтовую твердыню командного центра. Техноадепты пели, отсчитывая расстояние. Невнятица машинного языка бритоголовых наблюдателей жужжала фоном, постоянным непонятным гулом. Над ними, на дорожках, силуэты в темных мантиях перемещались от управляющей пиктограммы к управляющей пиктограмме, проверяя печати чистоты на главных системах и размахивая кадилами с дымящимся ладаном. В часовне бушевала сдержанная паника, подобной которой Свен Педерсон еще не видел. Молодому космическому десантнику не нужны были красные сферы предупреждения с каждой стороны голоэкрана, чтобы сказать, что корабль угодил в переделку.

-А, господа, наконец вы здесь. Я так рад, что вы к нам присоединились.

Размеренный голос Карла Гауптмана, капитана судна, легко прорезался сквозь шум.

-Ты вызвал нас, ярл. Мы твои слуги и повинуемся.

Сержант Хакон говорил ровно, но Свен мог сказать, что насмешка вольного торговца задела его. Хакон был гордым старым воином, отслужившим свое терминатором, и его терзало это служение пижону-аристократу, при сопровождении стаи разведчиков на первое тренировочное задание. Но он все еще был Космическим Волком до мозга костей, и должен был повиноваться.

Гауптман развалился в кресле за аналоем, представляя собой непринужденный авторитет, единственный здесь, кто казался совершенно спокойным. Он казался также равным по росту Хакону, хотя огромный космический десантник на самом деле возвышался над ним.

Владелец корабля указал на голоэкран длинным пальцем с превосходным маникюром. Управляющие руны мигали на аналое, подсвечивая его лицо, и придавая ему замогильный, почти демонический вид.

-Предоставьте мне плоды своей мудрости, брат-сержант Хакон — что Вы думаете об этом?

Один из наблюдателей закрыл свои глаза-камеры и пропел молитву. Свен ясно видел провода киберсвязи, соединявшие человека с его рабочим аналоем. Каждое крошечное волокно мерцало светом. Ритм мерцания замедлялся, пока не сравнялся с ритмом молитвы. Когда наблюдатель вновь открыл глаза, их зеркальные линзы отразили свет, горя в темноте, как маленькие красные солнца.

На затухающем экране появился объект: сероватый и круглый, он напоминал маленький астероид. Гауптман снова ткнул в экран пальцем. Хорал техножрецов нарастал, отдаваясь эхом под крестовыми сводами потолка часовни. Запах галлюциногенного ладана стал приторнее и болезненней. Свен почувствовал легкую тошноту, когда его организм распознал наркотик, а затем обезвредил его. Воздух подернулся маревом, огоньки мигнули, и объект появился на экране вновь, в лучшем разрешении.

Почему-то вид его наполнил Свена ужасом. Он бросил взгляд на брата-курсанта Ньяла Бергстрома, своего ближайшего друга среди Космических Волков. Красный свет сфер предупреждения освещал его бледное лицо, делая выражение ужаса на нем еще ярче. Тесты выявили у Ньяла пси-способности и, если он переживет свое обучение, он тренировался бы как библиарий, а Свен — как Волчий Жрец. Как бы то ни было, Свен научился уважать интуицию товарища.

-В высшей степени необычно. Это что, шлюзы, на этой штуковине? Это что-то вроде базы?

Хакон явно был озадачен.

Гауптман огладил бороду и склонил голову набок.

-Астропат Чандара убеждал меня, что эта штука живая. Пророчество сенсоров подтверждает это.

Человек, упомянутый им, стоял у командного трона, схватившись за подлокотник так, словно только он удерживал его прямо. Пот стекал по его мрачному полному лицу и образовывал большие круги на подмышках его белой мантии. Чандара выглядел больным, как человек на последней стадии смертельной лихорадки. В его глазах застыло то непонятное выражение отчужденности, которое Свен видел у шаманов-охотников на китов, когда те впадали в смертельное безумие.

-Умоляю Вас, судовладелец, уничтожьте эту мерзость. Ничего хорошего из сохранения ей жизни еще хоть на секунду не выйдет.

Сухой голос Чандары странно резонировал, словно это было пророчество.

Гауптман убеждающе проговорил:

-Не волнуйтесь, друг мой. Если это будет необходимо, я тут же ее уничтожу. Но может ведь быть и так, что этот еретический артефакт содержит нечто, что может послужить Империуму. Мы должны исследовать его, чтобы расширить область знания ученых Адептус Терра.

Свен сказал бы, что Чандара был не согласен, однако он не мог оспаривать авторитет судовладельца. Астропат пожал плечами, умывая руки. Как и большая часть команды, он полностью привык подчиняться приказам.

Сержант Хакон понял, к чему все это ведет.

-Вы хотите, чтобы мои люди исследовали это гнездо ереси.

Гауптман улыбнулся, словно Хакон был ребенком, схватывающим на лету.

-Да, сержант. Я уверен, что Вы достаточно компетентны, чтобы справиться с этим.

Свен видел, как это утверждение подлавливало Хакона: отказаться значило поставить свои способности под вопрос. Им манипулировали только секунду, но этой секунды хватило. Хакон ответил медленно и гордо:

-Конечно.

Свен хотел бы, чтобы сержант задал больше вопросов, и видел, что когда сержант договорил, он и сам хотел бы так поступить. Теперь было слишком поздно. Дело уже было сделано.

-Подготовьте абордажную капсулу — сказал Гауптман. Ваше отделение начнет свое исследование немедленно.

Надев шлемы и обереги, космические десантники расселись в холодном, темном корпусе абордажной капсулы. Свен осмотрел всех своих товарищей по очереди, прежде чем они натянули свои насекомовидные дыхательные маски, пытаясь запечатлеть их лица в памяти. На все неопрятные лица была нанесены краска. Он внезапно с болью осознал, что это может быть последний раз, когда он видит своих товарищей в живых.

Сержант Хакон сидел ровно, напрягшись. Его болт-пистолет покоился у него на груди. Черты его тонкогубого лица с натянутой кожей также были ровными. Холодные голубые глаза его глядели из-под шапки серебристых седых волос. В отличие от курсантов, Хакон не брил голову, оставляя лишь прядь волос. Он был посвященным космическим десантником.

Ньял сел напротив Свена, перед окном из закаленного стекла, показывавшим звезды сквозь картину восхождения Императора на Трон Вечной Жизни. Ньял сложил руки в молитве, его тонкое аскетичное лицо расслабилось. Свен догадался, что он вполголоса читал литанию против страха.

-Почему Гауптман не послал своих людей? — спросил Эгиль, соорудив на своем бульдожьем лице гримасу насмешки. Он был самым дефектным из всех кадетов Космических Волков. В его глазах застыло холодное ледяное безумие, характерное для берсерков с кровью тролля. На тренировке по рукопашному бою на Фенрисе он сломал Свену два ребра и холодно улыбнулся, когда молодого разведчика несли в апотекарион. Свен слышал, как сержант Хакон говорил брату-капитану Торсену, что будет приглядывать за Эгилем. Было это хорошо или плохо, Свен так и не решил.

-Они наверно испугались путешествия в этой ржавой коробке, которую обозвали абордажной капсулой. Клянусь духом Лемана Русса, не могу сказать, что виню их. Это уже сказал Гуннар, самый тяжеловооруженный в отделении, дружелюбно осклабившись при этом. Он улыбнулся, обнажив удлинненные резцы — знак геносемени Космических Волков. Было что-то обнадеживающее в сломанном носе и изрытом оспинами лице Гуннара, подумал Свен.

Хакон выдал короткий лающий невеселый смешок.

-Когда увидишь столько же боев на службе Императора, сколько эти гвардейцы, тогда станешь космическим десантником. А до тех пор, не смейся над ними. Просто поблагодари Императора за предоставленную возможность показать собственную храбрость.

-Я надеюсь, на этой хрени полно еретиков — смачно сказал Эгиль. Я там очень быстро покажу свою храбрость.

Гуннар вогнал обойму в свое оружие.

-Не волнуйся, Ньял, мы за тобой приглядим.

Свен знал, что Гуннар просто дразнится. Озабоченное выражение на лице Ньяла показало, что он — не знал.

-Я сам могу за собой приглядеть — резко сказал он.

Гуннар хлопнул его по наплечнику и рассмеялся.

-Знаю, что можешь, братишка. Знаю, что можешь.

-Последняя проверка — сказал сержант Хакон. Все десантники затихли и сосредоточились на молитвах, активирующих доспехи.

Свен знал, что его доспех хорошо обслуживался. Он сам выполнил все ритуалы, сам омыл доспех ароматными маслами, выпевая при этом литанию против коррозии, сам смазал шарнирные сочленения благословенными мазями, сам проверил трубки респиратора цветным дымом из авто-кадила. Он свято верил в старую поговорку космических десантников: «Если ты бережешь свой доспех, он бережет тебя».

Впрочем, он зашел еще дальше. Он знал, что доспех был ему всего лишь одолжен. Он чувствовал что-то вроде уважения к древнему артефакту. Его носили сотни поколений Космических Волков до его рождения, и будут носить еще сотни после его смерти. Он был частью стаи Волков, устремившейся в бесконечное будущее. Когда он касался доспеха, он касался живой истории Ордена.

Сейчас, когда он по порядку дотрагивался до управляющих рун, он пытался представить себе предыдущих владельцев доспеха. Каждый, подобно ему, был отобран из светловолосых моряков кланов цепочек островов Нордхейма. Каждый, подобно ему, прошел многолетнюю тренировку космического десантника. Каждый, подобно ему, прошел через внедрение множества био-систем, которое превратило его в сверхчеловека, сделало быстрее, сильнее и ловчее рядового смертного. Некоторые возвысились, а кто-то погиб в этом доспехе. Свен часто гадал, к какой группе он будет принадлежать, когда пробьет его час. Теперь же плохое предчувствие, которое он испытал, когда впервые увидел чужацкий артефакт, вернулось.

Он был осведомлен, сколь сильно зависит от доспеха его защита. Его керамитовый каркас защищал его от жары, холода и вражеского огня. Его системы авто-чувств позволяли ему видеть во тьме. Его перерабатывающие механизмы позволяли ему дышать в абсолютном вакууме и неделями жить на собственных переработанных выделениях. Когда эти мысли закрались в его разум, его молитвы перестали быть простым перечислением хорошо заученных литаний, а стали искренними и чистосердечными. Он не хотел умирать, а доспех мог спасти его.

Свен поставил наушник общей сети на место и проверил расположение микрофона у гортани. Он склонил голову и помолился, чтобы техноадепты корабля уделили оборудованию столько же заботы, сколько уделяли его собственные братья. Внутри чужацкого артефакта это может стать единственным средством связи с его товарищами-разведчиками.

Он сложил руки в молитве, чувствуя, что фибросвязки экзоскелета придали ему силу дюжины людей. Он закрыл глаза и позволил феромонным следам его товарищей быть засеченными рецепторами доспеха. Он знал, что если чужацкий артефакт будет герметичен, он сможет найти товарищей даже в темноте, только лишь по запаху. Силой воли он переключил слух с обычных звуков на канал общей связи. Выпеваемые его товарищами литании активации заполнили его уши, перемежаемые переговорами команды корабля.

-Надеть шлемы — сказал сержант. Один за другим десантники натянули защитные шлемы. Один за другим они подняли пальцы вверх. Когда пришел его черед, Свен поступил так же. Он услышал щелчок запора шлема, когда тот встал на место. Инфо-иконки появились у него в поле зрения под надписями на готике на экране шлема. Все показатели были в норме. Он подал знак. Сержант последним надел шлем.

-Все готовы. Служим Императору — сказал Хакон за них за всех.

-Да благословит вас Святой — откликнулся оператор на корабле. Раздалось шипение и легкий туман наполнил капсулу, когда из нее откачали воздух. Наружная температура резко упала, морозно-голубая иконка загорелась соответствующим предупреждением. Она щелкала три удара сердца, чтобы показать разницу в давлении. Потом был еще щелчок от ворота доспеха. Свен знал, что его шлем был теперь пристегнут намертво, и не мог быть снят до тех пор, пока доспех не просканирует атмосферу и не признает ее пригодной для дыхания.

Почувствовался слабый толчок при ускорении. На секунду Свен почувствовал себя невесомым, когда абордажная капсула покинула искусственное гравитационное поле «Святого духа», затем часть его веса вернулась, когда капсула разогналась. В иллюминаторе корабль сначала выглядел огромной металлической стеной. Пока он удалялся, стали видны турели, усеивавшие корпус судна, а затем показался и целый корабль, от крылатой кормы до драконоклювого носа. Огромные размеры корабля были очевидны из-за сотен больших арочных окон, каждое из которых, как точно знал Свен, было длиннее рыбацкой шхуны и выше ее мачты. Древнее судно вольного торговца уменьшалось до тех пор, пока не затерялось среди звезд, став еще одним огоньком среди множества. На мерцающих впереди зеленых экранах чужацкая штука зловеще увеличивалась в размере.

-Теперь возврата нет — услышал он бормотание Ньяла.

-Отлично — сказал Эгиль.

С жестоким креном ревущая капсула врезалась в стену чужацкого артефакта. Свен открыл глаза и прекратил молиться. Он нажал на освобождающий амулет на ремнях безопасности и оказался в свободном полете на секунду, пока в капсуле восстанавливалась искусственная сила тяжести.

Отделение заняло свои позиции, целясь в передние двери изо всех стволов. Под ногами Свена дрожал пол, пока нос капсулы ввинчивался в корпус другого судна. Секунду спустя движение затихло.

-Отделение, приготовиться к расходу! — голос Хакона ясно слышался по каналу общей связи.

-Труд Божий! — ответило отделение.

Двери люка распахнулись и разведчики накрыли зону, как тысячи раз делали на тренировках. Свен еле устоял, когда воздух рванулся в капсулу, становясь туманом при встрече в холодом в корабле.

-Призрак Русса! — выдохнул кто-то. Не верю.

Фонари их шлемов осветили странный вид. Они уставились на огромный коридор цвета свежего мяса, высокий как потолок на «Святом духе». Стены были не гладкими и правильными, а грубыми и усеянными складками наподобие тех, что Свену показывали медики на поверхности мозга во время его обучения. На стенах мерцала розовая пыль.

Из каждой складки на стене высовывались тысячи ресничек в метр длиной, тонких как титанитовые нити. Они качались как папоротники на ветру. Здесь и там дрожали большие мускулоподобные кисты. Устья в стенах открывались и закрывались в такт их дрожанию, издавая звуки, схожие с последними затрудненными вдохами. Свен догадался, что они прогоняли воздух. Жидкость журчала в прозрачных трубках, что тянулись вдоль стен, словно огромные вены.

-Похоже что это местечко населено — сказал Гуннар. Его голос звучал слишком громко в канале общей связи.

Споры сверкали в воздухе, ловя свет и мигая, словно звезды в бездне космоса. Когда они поймали свет фонарей, они, казалось, загорелись фосфоресценцией, словно светлячки, и сияние стало ослепительным. Свен моргнул, и его вторые, полупрозрачные, веки опустились на место, отфильтровывая свет до приемлемого уровня. Фонари на его доспехе автоматически погасли, когда усилился внешний свет.

Пока Гуннар прикрывал их, Эгиль и Ньял вышли вперед, следуя стандартному заученному образцу. Когда они вышли из капсулы, их ноги утонули в пористом полу чужацкого судна. Они шли словно по толстому ковру, беспокоя качающиеся реснички. Свен хотел бы знать, были ли они чем-то вроде предупредительной системы или же отравлены.

Иконка атмосферы на его экране три раза мигнула зеленым, а затем погасла. Раздался щелчок открывающегося замка на вороте. Свен приспособился к чужацкому судну, сгибая колени для компенсации разницы в силе тяжести. Корабль словно создавал собственное искусственное гравитационное поле центробежной силой. При всем при этом, Свен чувствовал себя наполовину легче.

Сержант Хакон уже снял свой шлем и стоял, делая несколько глубоких вдохов. Он поморщился, когда его био-модифицированный организм приспособился к местным условиям. Свен знал, что скоро акклиматизируется к местным условиям и будет иммунен ко всем токсинам в атмосфере. После долгой напряженной минуты, Хакон жестом приказал им снять шлемы.

Первым, что удивило Свена, была теплота. Воздух был горяч, как кровь. Он начал потеть, когда его тело стало приспосабливаться к температуре и влажности. Он кашлянул, когда мембраны в его глотке отфильтровали споры в воздухе. Мерцающие цвета окружения заполонили его взгляд, все внутри корабля было сборищем красок, сияющих фосфоренцирующим огнем в теплом, тенистом интерьере судна.

Ему это напомнило коралловые рифы на экваторе Нордхейма, где у Космических Волков были летние дворцы, далеко от льдистых гор и ледников Фенриса. Он часто ходил плавать у рифов после боевых упражнений на теплых тропических островах. Стены напомнили ему некоторые твердые коралловые образования. Он заинтересовался, не был ли этот корабль создан такими же существами, колониями мелких организмов, объединенными для создания одной огромной конструкции. Все выглядело безмятежным; все казалось безопасным и расслабляющим.

Внезапно что-то пронеслось мимо него и ужалило в лицо. Он вздрогнул, автоматически вскинул пистолет и выстрелил. Болтер дрогнул у него в руке, когда выпустил снаряд. За короткую секунду между нажатием на спусковой крючок и видом взрывающейся твари, он успел увидеть нечто, похожее на метровую медузу, парящую в восходящих потоках воздуха. Его лицо онемело, пока организм пытался справиться с ядом.

-Осторожнее — сказал сержант Хакон. -Мы не знаем, что тут найдем.

Он подошел к Свену и провел медицинским амулетом над раной. Маленькая горгулья, увенчивавшая оберег, не мигнула. Не пробила тревогу.

-Ты, похоже, справился — спокойно сказал Хакон. При звуке выстрела все Космические Волки заняли позиции, накрывая все возможные зоны обстрела. Ничего необычного им не угрожало. Больше никаких парящих медуз.

Потолок начал сиять, длинные вены светящихся живым светом трубок замигали, словно отвечая на присутствие разведчиков. Они освещали коридор, загибавшийся вниз и выходящий из поля зрения. Свену это напомнило внутренности раковины улитки.

Свен почувствовал легкую тошноту, когда его искусственные кровяные антитела начали разбираться с любой хренью, которую занесло чужацкое создание. Его шокировало сравнение. Возможно, медузохрень была таким же антителом, реагирующим на появление разведчиков.

Он попытался засунуть эту мысль куда подальше, но она все возвращалась и возвращалась: что если у чужацкого корабля есть и другие методы противодействия вторгшимся?

Они осторожно пробирались сквозь вибрирующую темноту. Их кошачьи глаза привыкли к сумраку. Они держали оружие наизготовку, готовые принести смерть. На каждом повороте и каждом перекрестке они оставляли станции передачи. Те держали их на связи со «Святым духом» и служили ориентирами.

-Призрак Русса! — выругался Свен, поскользнувшись и упав на покрытый слизью пол. Пористая поверхность смягчила удар при падении. Ньял подошел, чтобы убедиться, что он в порядке. Свен видел беспокойство на его лице. Он махнул другу, почти смущенный падением.

-Мы в брюхе левиафана — сказал Ньял, изучая стены цвета ушибленной плоти. Свен сморщился, от вони как от гниющего мяса ему хотелось блевать. Он осмотрелся.

В тусклом свете, остальные космические десантники были лишь призрачными силуэтами. Гуннар шел впереди, остальные выстроились длинной цепочкой за ним. Сержант прикрывал тыл. Дышащие кисты сдулись, и поток дымки и спор выплеснулся наружу, отражая свет от фонарей разведчиков, превращая его в радугу.

-Я никогда эту байку особо не любил, брат — тихо сказал Свен, счищая слизь с доспеха. Его отец любил рассказывать ему старую сказку: про рыбака Тора, который был проглочен огромным морским чудищем — левиафаном — и прожил у него в большущем брюхе пятьдесят дней, пока его не спасли самые что ни на есть настоящие терминаторы Космических Волков и не предложили ему место в Ордене. Отец использовал ее, чтобы запугать Свена и братьев и предостеречь их от плаваний по морю на самодельных плотах. По крайней мере, он так делал, пока не сел на драккар и не вернулся больше никогда. Ребенком Свен всегда подозревал, что его сожрал левиафан.

Когда он наконец стал курсантом, он посмеялся над такими детскими страшилками. Он порылся в архивах Ордена и выяснил, что байка про Тора и левиафана была действительно древней, восходящей к временам до Империума, к невообразимо далеким временам изначальной Земли. Она в том или ином виде существовала на многих мирах Империума, далекий след времен до колонизации Галактики человеком. Он никогда не думал, что вновь столкнется с ней.

Теперь, в кишках чужацкого корабля, он почувствовал, что древняя байка разбудила ужас в его душе. Он слышал скрипучий голос отца, говорящего в доме, пока снаружи завывают зимние штормы. Он вспомнил испуг, наполнявший его, когда старик подробно рассказывал о тошнотворных вещах, найденных в брюхе морского чудовища.

Он вспомнил и вид моря в беспокойные ночи, когда влекомые штормами волны разбивались о черные скалы и мысли о громадных чудовищах, больших чем его родной остров, рыщущих на дне моря. То была память о его худшем мальчишеском страхе и теперь она вернулась к нему. Он теперь почувствовал то же самое: повсюду вокруг словно бы находилось громадное ждущее чудовище.

Повсюду в окружающей тьме он чувствовал чье-то присутствие. Ему чудилось над головой хлопанье крыльев. Когда он осмотрелся, он вздрогнул от вида темных тварей, похожих на косяки морских дьяволов, парящих под потолком. Пока он наблюдал, они исчезли в отверстиях в стенах из плоти.

Жидкости текли в трубко-венах вокруг него. Он был внутри какого-то огромного живого существа, и теперь был уверен в этом. И он был убежден, что оно уже знает об их присутствии благодаря какому-то непонятному инстинктивному чувству, ощущает их и осведомлено об их вторжении. Было ощущение наличие злобного дурного разума в чужацком судне. Это было присутствие чего-то, враждебного к человечеству и любой другой форме жизни.

Свен почувствовал чуть ли не клаустрофобию. Стук сердца гремел в ушах. Дыхание казалось громче, чем дыхание корабля. Он беспокойно положил руку на рукоятку мономолекулярного ножа и начал повторять по памяти успокаивающие слова имперской литании. В этом месте, в это время, слова звучали пусто и глухо. Он встретился взглядом с Ньялом и увидел в его глазах тот же невыразимый страх. Ни один их них не ожидал такого первого задания.

-Выдвигаемся, братья — голос Хакона доносился будто бы издалека. Свен заставил себя идти дальше во тьму.

С той секунды когда он ступил на чужацкий корабль, Ньял знал, что обречен на смерть. Лучше любого своего товарища он чувствовал странность судна и то, что оно было живым. Он знал, что пока оно дремало, но малейшее действие могло пробудить его. Это был лишь вопрос времени. Он ощущал это шестым чувством.

С детства это чувство непреодолимого страха подтверждало свою обоснованность. Ньял никогда не ошибался. Он наблюдал за кораблем отца Свена, «Волномером», когда тот выходил в море тем роковым утром, и знал, что корабль не вернется. Он хотел предупредить их, но знал, что это бесполезно. Каждый человек на борту был помечен смертью и нельзя было избежать этого. Так и произошло.

Он наблюдал за командой охотников, ведомой Кетилом Силачом, исчезнувшей в горах фьорда Орма. От них несло смертью. Он хотел отговорить их идти. Он знал, хоть и не мог объяснить, что они не вернутся. Через два дня, он узнал, что Кетил и все его братья были сметены лавиной.

Ночью когда умерла его мать, Ньял чувствовал присутствие смерти, пикирующей словно огромный полночно-черный сокол, чтобы унести старуху прочь. Шаман китобойцев сказал отцу, что лихорадка отступила. Ньял знал обратное, и холодным, дымчатым утром убедился в своей правоте. Он не плакал, когда звали гробовщиков. Он сказал последнее «Прощай» давным-давно во тьме.

Он обеспокоился своей неспособностью говорить, словно что-то затыкало ему рот. Он не мог говорить о своих предчувствиях даже с наставниками в крепости Космических Волков. Позже он беспокоился, что это гордыня. Его дар отличал его от других, и если бы он предупреждал их, это бы стерлось. Возможно, будущее предопределено и человек неспособен изменить его, или же он хотел быть правым, нуждался в тайне, гордом знании своей уникальности. Он слабо улыбнулся себе. Бесчисленны и хитры были ловушки демонов.

Он чувствовал, библиарии Космических Волков в Крепости Над Ледниками подтвердили это. Они сказали, что, со временем, его талант возрастет, и они научат его управлять им. Все, что ему надо было делать — оберегать себя от нечистых мыслей. Но его время истекало и он это знал. Он не хотел умирать так рано и все его тренировки изменить этого не могли. Он был напуган больше, чем когда-либо в жизни.

Ужаснувшись своему богохульству, он проклял старых библиариев. Что старые дураки, правящие Фенрисом словно боги из своей опоясанной облаками крепости, знать о его чувствах? Одинокий, чувствительный юнец, один среди людей, готовых сжечь его как порожденного демонами ублюдка. Со времен древних войн, морские люди недоверчиво относились ко всему, что имело привкус сверхъестественного. Злоба и негодование бушевали в нем.

Он чувствовал себя еще более одиноким среди курсантов, все из них, кроме Свена, подшучивали над ним. Они напомнили ему о старших парнях в родной деревне Ормоскал, которые смеялись над ним, пока он не вырос и не задал им хорошую трепку. Шагая в чужацком сумраке, Ньял почувствовал, что его извечная злоба на других, низших смертных, бездарных, вернулась.

Накал чувства удивил его. Почему ему столь горько среди товарищей, с которыми он прошел тренировки? Почему он ненавидит наставников Ордена, которые ничего кроме добра ему не сделали? Потому что они предопределили его выбор, направили его по темному пути, приведшему в это ужасное место смерти?

Ньял попытался успокоиться. Все равно все пути ведут к смерти, сказал он себе. Важно то, как ты шел по своему пути. Почему-то, в эту секунду, благородное изречение Ордена показалось ему дешевым и мишурным.

Наконец, он решил, что эти мысли могут быть не его, могут быть вложены в его голову извне. Затем, неестественно быстро, он отбросил эту идею, решив, что это просто его извечные чувства вернулись перед лицом смерти. Его сковали странность окружения и его предсказания.

Повсюду вокруг него, твари, спавшие во тьме, пробуждались.

Свен осмотрел длинный коридор. Рисунок на стенах словно бы изменился с тех пор как разведчики углубились в чужацкое судно. Стены стали еще более скользкими, гладкими и казались еще более живыми. Все вокруг словно темнело и оживало. Здесь и там трубо-вены исчезали в плоти стен, оставляя только лишь гладкие выпуклости.

-Кажется, тут все оживает, пока мы заходим все дальше — сказал он по каналу общей связи. Стены словно напоены кровью.

-Я считаю, тварь движется — сказал Ньял.

Свен холодно посмотрел на него. Последним, о чем бы он хотел помнить, было то, что они находились в каком-то огромном живом существе.

-Надеюсь, Гауптман ловит хорошую картинку — с удовольствием сказал Гуннар. Если уж меня сожрут заживо, так хотелось бы, чтоб по весомой причине.

-Хватит — сказал Хакон раздраженным голосом. Он со всей очевидностью заметил страх в нервных переговорах разведчиков и решил пресечь его на корню. Курсанты на какое-то время затихли.

Коридор закончился тяжелой дверью-сфинктером.

-Смахивает на шлюз — сказал Свен, изучая ее. Волнистая дверь сочилась жидкостью, разведчик заметил также складки плоти, окружавшие ее.

-Я ее открою — сообщил Эгиль и выстрелил в нее из болт-пистолета. Болты ворвались в дряблую массу плоти. Дверь-клапан задрожала, как от боли, целый этаж затрясся, когда мышцы под полом тоже задрожали. Разведчиков кинуло на пол, они не могли устоять на ногах. Свен ударился головой обо что-то твердое, и у него в глазах на секунду засияли звезды.

-Все в порядке? — спросил Хакон, когда пол успокоился. Все кивнули или буркнули.

Хакон уставился на Эгиля.

-Никогда больше так не делай. Даже не думай о чем-то подобном, пока я тебе не прикажу особо! Холодная злоба звучала в голосе сержанта.

Эгиль посмотрел в сторону и пожал плечами.

Свен осмотрел дверь. Огромные куски плоти были вырваны из нее, но она все равно преграждала путь. Следующий выстрел разнесет искалеченные мышцы к чертям. Он не знал, стоит ли идти на риск получить еще одно мини-землетрясение. Он остановился, чтобы подумать. Чем дальше они шли, тем больше чужацкий корабль напоминал две вещи: огромное живое тело и работу какой-то чужацкой технологии. В нем определенно был какой-то план. План, возможно, и был непонятен человеческому разуму, но все же существовал. Эти сфинктеры-клапаны определеннейше были шлюзами, но они располагались слишком глубоко в корабле, чтобы открываться в вакуум.

Возможно, они были мерой безопасности, как перегородки на «Святом духе», сделанные, чтобы отгородить зону декомпрессии от остальных. Или же это были меры безопасности для того, чтобы не пустить кого-то в определенные зоны.

В любом случае, их можно как-то открыть. Внезапно Свена осенило, что он смотрел с человеческой точки зрения. Это вовсе не должно быть именно так. Возможно, двери чувствовали присутствие разрешенных созданий и открывались сами или они открывались на запах, который разведчики не могли воспроизвести. Если любая из этих теорий верна, тогда способ Эгиля был единственно верным.

Свен заметил небольшое утолщение рядом с дверью. Действуя по наитию, он подошел и нажал на него. Покореженная дверь открылась с мягким, почти животным вздохом. Свен посмотрел на пальцы перчатки. Они были покрыты розовой слизью. Воняло мускусом. Он вытер пальцы о нагрудную пластину доспеха, избегая двуглавого имперского орла на нагруднике.

Сержант Хакон одобрительно кивнул и жестом приказал выдвигаться. Свен вошел в живой сумрак.

Эгиль жадно всматривался в тени. Жажда крови горела у него в сердце. Он чувствовал то же теплое удовлетворение, что и в ночь перед своей первой серьезной битвой. Его переполняло предвкушение. Он чувствовал здесь опасность, угрозу неизвестного. Он вкушал ее, уверенный в своей способности справиться с чем угодно, вставшим у него на пути.

Он презрительно посмотрел на Свена и Ньяла и рассмеялся про себя. Пусть малодушные трусы боятся, подумал он. Они не годятся в настоящие космические десантники и в этом испытании покажут себя негодными. Прирожденный Космический Волк не знает страха. Он живет лишь для того, чтобы рубить врагов Императора и для смерти воина, чтобы сесть по правую руку от бога в зале Вечных Героев.

Увидев обеспокоенное выражение на лице Свена, он словно рассмеялся. Щенок боится, близость смерти ужасает его! Эгиль знал глубоко в душе, что смерть была верным и постоянным другом воина; он знал это с той секунды, как в первый раз разорвал зубами горло воина из Ормоскала в первом ночном налете. Смерть — не то, что может вызвать страх. Скорее, это истинная мера человека: сколько смерти он может вынести и как он ее встретит.

Он и не ожидал ничего лучше от Ньяла и Свена. Он всегда удивлялся, что Космические Волки набирают рекрутов из островитян. Это были слабаки, еле заслуживающие называться воинами. Они ползали по своим островам и плавали лишь по побережьям, по краям своих мелких владений. Его люди были куда лучшим родом для Богов Ледника.

Наездники бурь вели свои корабли на все четыре стороны света, устраивая налеты где хотели, и следуя за пересекающими океан стадами левиафанов. Да, они были куда достойнее. Нужен настоящий мужчина, чтобы взглянуть в глаз левиафану и бросить гарпун точно. Нужен настоящий мужчина, чтобы плыть в открытом море в компании только лишь с мамонтовыми акулами, левиафанами и, самыми могучими из всех, кракенами. Он почти жалел островитян. Как могли они понимать великие правды его людей?

Он посмотрел на большой проход с аркой из костяных белых ребер, видимых сквозь туго натянутый потолок цвета гниющего мяса. Он посмотрел на раковые опухоли, пятнавшие пол и стены, на странные коконы из просвечивающих пленок, вздымавшиеся и опадавшие, как детские воздушные шарики. Он посмотрел на вытянутые лужи желчеподобной жидкости, покрывавшие пол. Он отер пот с лица и глубоко вдохнул резкий кислый воздух.

Эгиль знал, что настоящему воину безразлично то, умрет ли он среди чужацких наростов или в море, когда штормовой ветер будет трепать его волосы, а соленые волны хлестать по лицу. Как и остальные, он чувствовал присутствие затаившегося врага, но, в отличие от них, сказал он себе, он жаждал встречи с ним. Чтобы почувствовать холодную сконцентрированную ярость битвы и сладостное удовлетворение его жажды убийства.

Он знал, что он убийца, знал с того самого момента, когда выпотрошил первого детеныша левиафана. Эгиль наслаждался звуком, издаваемым гарпуном, когда он вонзается в плоть. Вонь теплой крови была ароматом для его ноздрей. Да, он был убийцей, и он гордился этим. Его не волновало, была ли жертва тупым животным, другим человеком или же каким-нибудь чужацким чудовищем. Он радовался возможности драться. Он знал, что встретит что угодно как истинный воин и, если понадобится, как истинный мужчина.

Он оценил свой нож, порадовавшись отличному балансу, и прикоснулся к руне, активировавшей моноволоконный элемент. Эгиль знал, что она может разрезать связи между атомами, если ему понадобится. В душе он надеялся, что получит шанс использовать его. Он считал, что истинная цена человека познается в ближнем бою, лицом к лицу, когда движения быстры и смертоносны. Любой дурак убьет на расстоянии, из болт-пистолета. Эгиль любил смотреть в глаза врага, убивая его. Он любил наблюдать, как их покидает свет.

Эгиль уставился в теплую тьму, заклиная врагов появиться. Он почувствовал, как что-то отозвалось вдали.

Свен увидел, как странная насмешливая ухмылка появилась на молодом лице Эгиля, и содрогнулся. Он хотел бы знать, что происходит. Все его товарищи вели себя как-то странно. Он хотел бы знать, была ли это просто странность места, смешанная с ощущением опасности, обнажающая скрытые стороны их личности, или же здесь была замешана странная сила.

Он бы понял, если бы это была жуткая природа места. Чем глубже они заходили, тем более зловещим оно становилось. Воздух казался плотным от резкой вони. Высокие колонны блестящей плоти поднимались от пола к потолку. С потолка капала слизь, образуя в углублениях пола светящиеся лужи. Медленное кап-кап-кап шло в такт с его сердечным ритмом. Звук смешивался с журчанием вен-труб и тяжелыми вздохами клапанов.

Изредка Свен видел краем глаза мелких юрких тварей, бегающих со скоростью пауков между тенями. Чем дальше продвигались десантники, тем яснее становилось, что они пробудили нечто. Казалось, что все это место пробуждается от долгого сна.

Хакон жестом приказал им остановиться. Все застыли. Сержант шагнул вперед, осторожно заходя во тьму. Свен поднял болт-пистолет, чтобы прикрыть его, сфокусировав прицел. Когда сержант появился в прицеле, Свену стало ясно, как легко его убить. С его жизнью было так просто покончить. Все, что надо сделать – нажать на крючок...

Свен потряс головой, удивляясь, откуда взялась эта мысль. Влияло ли на него что-то извне, или же это была долго не заметная трещина в нем самом, вылезшая на свет? Он отбросил эту мысль и сосредоточился на своей обязанности — обеспечивать прикрытие Хакону.

Сержант стоял над чем-то и смотрел вниз. Он пнул предмет. Череп выкатился на свет. Свен узнал нависающие надбровные дуги и выступающие клыки, вспомнив уроки анатомии..

-Орк — сказал он.

Эгиль издал короткий лающий смешок, прозвучавший сухо и пусто в этом чужацком месте.

-Эта штука не принадлежит оркам — усмехнулся Космический Волк.

-Нет… но возможно они пришли сюда до нас — глухо сказал Хакон, оценив возможность встречи с новой угрозой из этого неизведанного места.

-Помер давным-давно — заметил Ньял. Может, больше их здесь не осталось?

Свен наклонился, чтобы исследовать череп, и заметил, что шея была сломана.

-Тогда вопрос в том, что его убило?

Разведчики обменялись тревожными взглядами.

-Может, нам стоит вернуться на корабль? — предложил Ньял. Мы достаточно навидались.

-Нет — твердо сказал Хакон. Мы должны полностью осмотреть все.

-Мы зашли слишком далеко, чтобы отступить — злобно добавил Эгиль.

-Конечно же, ты не напуган, братишка — сказал Гуннар. В его голосе сквозил страх.

-Довольно — сказал Хакон. Он повел их вниз. Сержант шагал решительно, и Свен понял, что сержант намерен дойти до конца, каким бы он ни был.

Шутка застыла на губах Гуннара, когда он посмотрел вниз, на длинный коридор. Когда он был юнцом, он видел тело левиафана, вынесенное на пляж. Рабы его отца окружили огромное млекопитающее, вскрыв существо и срезая огромные куски ворвани с его грудной клетки. Вонь от больших котлов, в которых они плавили масло смешивалась с мерзейшим зловонием от внутренностей твари. Оно поднималось от пляжа, и достигало его ноздрей даже на вершине утеса, на котором он стоял.

Он уставился на кишки твари и увидел на них обнаженные и выставленные напоказ мясистые наросты. Раб забрался внутрь и прорубался сквозь огромные канаты кишок. Его руки, лицо и борода были покрыты кровью и требухой.

Глядя вниз с похожего на челюсть выступа из плоти, он неожиданно ярко вспомнил ту секунду. Он почувствовал себя одновременно самим собой в молодости и рыбаком, прорубающимся сквозь омерзительную плоть. Весь ужас их положения укрепился в его разуме. Они находились в брюхе зверя. Они были проглочены, аки древний моряк Тор, и не будет никаких терминаторов, которые спасли бы их.

Он стер слизь, покрывавшую его доспех, и подавил желание сблевнуть. Не в первый раз ему захотелось вернуться домой, в чертоги отца, в безопасность его защиты и власти над деревенскими.

Он знал, что это было невозможно. Возврата не было. Отец изгнал его за убийство молодого Стрибьорна Гримсона в том бою. Было безразлично, что смерть была случайной. Он не собирался сбрасывать парня с утеса, только хотел припугнуть его. Было безразлично, что отец всего лишь выслал его на запад, чтобы избежать мести от рук рода Стрибьорна, который отказался от платы за его смерть. Гуннар все еще мучился из-за этого, даже скрывая свои муки так же, как и тревоги, за улыбками и язвительными шутками.

Он выдохнул сквозь зубы, по крайней мере, грезы унесли его от положения, в котором они оказались, от ловушки внутри чужацкого чудовища. Он увидел, что Ньял смотрит на него, и поумерил пыл. Слишком легко было ему, сыну ярла нагорий, опекать Свена и Ньяла, рожденных простолюдинами. Он почувствовал себя виноватым. Они были его боевыми братьями, все равны пред Императором. Если бы Космические Волки не выбрали его после великого испытания боем в Скаггафьорде, он бы стал обычным скитальцем, даже более ничтожным, чем раб. Он поклялся, что постарается в будущем сдерживать чувство превосходства, если только Император защитит его сейчас.

А теперь он пытался торговаться с Владыкой и Императором, омерзительное деяние как для духовенства, так и для фенрисской знати. Он попытался очистить разум и вознести самую набожную молитву во искупление, но все, что всплыло в его памяти — мертвая тварь, лежащая на берегу и покрытый кровью старик, роющийся в ее мерзких кишках.

-Что это? — торопливо-отчаянно прошептал Свен, вскидывая болт-пистолет на уровень глаз, готовясь к стрельбе.

-Что это? — спросил Хакон. Сержант выглядел усталым и изможденным, словно бы вся тяжесть командования внезапно придавила его. Он производил впечатление человека, встретившегося с неразрешимой проблемой.

-Мне кажется, я что-то слышал.

Сержант помедлил секунду, потом помотал головой.

-Свен прав. Он что-то слышал — заспорил Ньял. Я слышал- Вот, снова!

Все прислушались. Было похоже на заработавший вдали насос. Звук проходил долгий путь, видимо, отражаясь от ребер-арок коридоров. Звук был словно медленный, мерный стук тяжелого барабана. Свен вздрогнул, вдруг замерзнув в своем древнем доспехе.

Разведчики застыли. Дышащие клапаны дергались в такт биению. Журчание жидкостей внутри труб возросло до плеска. Водопад вязкой жидкости падал с ребер посередине коридора. Пар поднимался от вонючих луж. Что-то дергалось в плоти стен. Свену это напомнило копошение червей в гнилом мясе.

-Просыпается — тихо сказал Ньял дрожащим голосом. Нужно вернуться.

Эгиль хихикнул.

-Ты десантник или плаксивая девчонка? Чего вдруг нас испугает какой-то шум?

Свен обернулся и выступил против берсерка.

-Ты что, изменений не видишь? Кто знает, что тут еще случиться.

-Почему это происходит? - спросил Хакон. Из-за нас?

Свен помедлил, взвешивая.

-Да, похоже на то. Похоже, реагирует на наше присутствие. Все судно, кажется, живое. Просыпалось с тех пор, как мы взошли на борт. Подумай об изменениях, что мы видели, пока заходили все глубже. Внешние стены — твердые как камень. А эти — живая плоть. Может, стоит вернуться, подождать подкреплений?

-Нет — сказал Хакон. Пойдем исследовать дальше. Нужно найти что-то действительно стоящее.

Он повел отделение, легко перепрыгивая через испаряющиеся лужи желчи. Вдали Свен словно бы слышал что-то вроде бегства или щелканья огромных клешней. Звук заставил его вспомнить о скорпионах. Осмотревшись, он понял, что остальные тоже это слышали. Звук исчез, растворившись в медленном стуке чудовищного сердцебиения.

Свен сотворил знамение аквилы перед грудью и сильно постарался не думать о рыбаке Торе и его путешествии внутри левиафана.

Ньял чувствовал разум Зверя. Медленное, тяжелое давление в его голове, заметное как сердцебиение судна или шипение дыхательной маски. Он чувствовал его подавляющий вес, навалившийся на него, добавившийся к чувству клаустрофобии от длинных кишечных коридоров с их едко-желтыми полами и вытянутыми пищеварительными наростами, кислота из которых плавила его бронированные сапоги. Он чувствовал древнюю мощь существа и его абсолютную, неоспоримую чужеродность.

Он был пойман в сети его мыслей и пойман в кольца его тела. Иногда странный голод проносился по его разуму и Ньяла захлестывали чужацкие желания и чувства: вспышки странных, нечеловеческих воспоминаний, картины, видимые миллиардами инфракрасных рецепторов, звуки, слышимые органическими радиоантеннами, непередаваемый запах, уловленный анализаторами феромонов.

Его охватила тошнота. Были минуты, когда он чувствовал себя человеком, долгие минуты, когда он сомневался в своем рассудке. Затем секундные обрывки чужацкого существования потрясали его до мозга костей.

Самым странным было то, что мысли, казалось, появлялись отовсюду. Казалось, что нет никакого устойчивого источника сознания, нет никакого маяка, освещающего вечную ночь волей Императора, видимой как свет Астрономикона.

Нет, то, что его захлестывало, шло со всех направлений, из миллиарда точек самосознания. Словно болтовня множества людей по общей связи. Но был образец, упорядоченная структура. Он мог ее почувствовать, но не мог полностью осознать. Мысли словно принадлежали одному разуму и многим — будто бы тысячи телепатических узлов связи, окружавшие его, составляли один огромный разум.

Он поймал вид кого-то, в ком опознал себя, из глаза, смотрящего с потолка. Он пробежался по ребру, наблюдая за собой. В то же время, он сознавал, что смотрит на нечто, бегающее в тени. Он открыл рот, чтобы прокричать предупреждение. Он увидел себя, уставившегося во тьму, застывшего от страха...

Несколько событий произошли почти одновременно. Существо, висевшее над ним, поняло, что его «прослушивают» и оборвало контакт. Он снова стал собой. Предупреждение сорвалось с его губ, превратившись в долгий нечленораздельный вопль по-чужацки.

А затаившиеся у стен твари прыгнули в атаку.

Когда Ньял закричал, Свен немедленно отреагировал, прокатившись по рыхлому полу и сканируя окружение быстрым движением головы. Он увидел сегментированных черных существ, падающих с потолка. Их падение казалось странно медленным в условиях низкой силы тяжести.

Он перевернулся на спину и, сжав болт-пистолет обеими руками, выстрелил в падающее на него отродье. Оно напоминало смесь скорпиона и огромного термита. У него было бронированное сегментированное тело и большие клешни. Восемь злобных глаз мерцали в полумраке. Яд капал с его щелкающих челюстей.

Пистолет ревел и дрожал у него в руках. Чудовище разорвалось на куски перед ним, когда заряды ворвались в его чужацкое тело. Желтый фосфористый свет освещал его труп, превратившийся в разбросанные повсюду куски мяса. Он почувствовал сырость на затылке. Сперва он подумал, что это кровь цели, но потом понял, что это жидкость, вытекающая из разорванных капилляров в живом полу. Он вскочил на ноги, выискивая другую цель.

Сержант стоял неподвижно, как статуя. Его фигура освещалась вспышками выстрелов из его пистолета. Каждый выстрел убивал одну чужацкую тварь.

-Огонь! — крикнул Хакон. Выбирайте себе цели. Не позволяйте им подобраться ближе.

Свен заметил существо, двигавшееся по полу как огромный скат-манта, чье тело перетекало по всем выпуклостям и впадинам в ковре чужацкого пола. Его разум был парализован страхом, но тело словно бы реагировало автоматически. Долгие часы тренировок, когда он повторял каждое боевое движение, и доводил их до уровня привычек, окупились.

Не раздумывая, он нажимал на крючок и, когда его цель разлеталась на куски, сменял цель и стрелял, сменял цель и стрелял. Вой болтерного огня заполнил воздух, так как его товарищи делали то же самое.

Рядом к земле припал Эгиль, по-звериному рыча и обнажив длинные клыки. Синие отсветы выстрелов освещали сумрак. Трассеры от снарядов тянулись к целям. Ползунов рвало на части, их хитиновые оболочки трещали; жареное мясо вываливалось изнутри. Эгиль держал нож в левой руке наготове, на случай, если какой-нибудь противник подойдет слишком близко; он был бы готов разрезать его на куски.

Гуннар стрелял от бедра, поворачивая тяжелый болтер. Он яростно жал на спусковой крючок. Короткие очереди врезались в наступающие волны ползунов, разрывая их надвое.

Только Ньял застыл на месте, с выражением ужаса на лице. Пока Свен глядел на него, один из чужаков добрался до Ньяла, готовый оторвать ему голову выпущенными когтями. Свен мгновенно взял его на прицел и выстрелил. Коготь ползуна оторвало, черная кровь залила лицо Ньяла. Он потряс головой и дернулся, как человек, выходящий из транса. Свен почувствовал, как сотни крошечных ног щекочут ему шею, и что что-то висит у него на спине. Он развернулся и посмотрел в глаза одному из чудовищ.

Запаниковав, он отпихнул урода одной рукой, и дал ему по голове рукояткой пистолета. Панцирь твари проломился с тошнотворным треском. Струя кислоты сожгла ее плоть.

Воспоминание об этих маленьких ногах, как у сороконожки, на шее, заставило его содрогнуться. Он вытащил нож, активировал его, и, когда существо прыгнуло не него, рыча от желания воспользоваться когтями, полоснул его по груди горизонтально. Затем, на обратном взмахе, он полоснул его еще раз вертикально. На него вывалились теплые кишки твари.

Свен осмотрелся. Волна нападавших, похоже, разбилась об оборону космических десантников. Ни один разведчик вроде как не был ранен.

-Раненые есть? — спросил сержант Хакон. Все отрицательно покачали головой. Свен с беспокойством заметил застывшую гримасу голода на лице Эгиля — и ужаса на бледном лице Ньяла.

-Отлично. Мы видели достаточно. Я считаю, пора возвращаться.

Разведчики с облегчением согласились.

В темноте за ними, кто-то перемещался.

Эгиль уверенно шагал вперед. Вот это было ему по душе! Никаких больше пряток в темноте. Никакого ожидания падения молота. Теперь он был лицом к лицу с врагом, а чего еще может желать истинный Космический Волк? Единственная проблема заключалась в том, что они шли не туда, куда надо. Хакон должен бы вести их вглубь чужацкого судна, к источнику зла, заполонившего его.

Он остановился на перекрестке, заметив, какие странные, почти идеально круглые объекты проходят по венам-трубам в стенах. Они были похожи на яйца, проглоченные змеей. Что бы это ни была за новая угроза, Эгиль был ей рад. Это была возможность показать свою храбрость, доказать свою ценность, как десантника.

Ярость берсерка тлела в нем, тусклый уголек, готовый разгореться ярким пламенем. Он провел пальцами по ножу, чувствуя руны даже сквозь перчатку. Он хотел вонзить его в грудь врага. Убийство ползунов лишь подстегнуло его жажду крови. Теперь ему нужны были враги посильнее, чтобы его нож попробовал их плоти.

Справа, из коридора с бледными живыми стенами, доносился какой-то звук. Он был похож на метания кого-то, пойманного в ловушку. Он отправился на разведку, надеясь, что это какой-нибудь новый враг. Проходя мимо, он рубанул по артериям, покрывавшим стену, и рассмеялся, когда черная жидкость потекла по его ножу. Он был в упоении. Теперь он чувствовал себя живым, идя по лезвию бритвы, между жизнью и смертью. Это было место истинного воина.

-Эгиль, ты куда? Ты не по маячку идешь! — голос Хакона звучал обеспокоенно даже сквозь искажение канала связи.

-Там что-то движется. Хочу проверить фланги.

-Оставайся на месте. Мы пошлем кого-нибудь на подмогу.

Эгиль усмехнулся… и прикрыл микрофон бронированной ладонью:

-Повторите. Не слышу. Похоже, это помехи на канале.

Он не обратил внимания на приказы сержанта, так же как и на закрывшуюся за ним дверь-сфинктер. Он стоял в огромной зале. Потолок был так же высоко, как в великом соборе в крепости среди ледников. Его поддерживали большие, похожие на ребра, арки, сходившиеся высоко вверху, там, где кость каждого ребра вырастала из розовой плоти. Огромные вены-трубы вились вокруг них, собираясь в узлы. В дальнем конце залы находилась большая масса плоти, похожая на огромную почку, поддерживаемая дюжинами пульсирующих вен-труб, каждая из которых была толще ноги Эгиля.

Стены покрывали огромные пузыри, каждый вдвое больше человека в высоту. Кожа вокруг них казалась прочти полупрозрачной, как сброшенная змеиная. В каждом дергалась и извивалась массивная туша. Звук был похож на разрывание чего-то, словно бы те твари, что находились внутри, пробивались наружу.

Пока Эгиль наблюдал за всем этим глазами размером с блюдце, один из пузырей разорвался, и оттуда вылезло нечто, похожее на только что вылупившегося цыпленка. Оно неуверенно встало в полный рост и издало победный вопль, плюясь при этом слизью.

Оно было похоже на динозавра, одного из первобытных морских драконов, бороздивших воды Фенриса у экватора. Его голова была крупной и округлой, рогатый щиток защищал тяжелый череп. Его ребра были словно бы вне тела, как экзоскелет насекомого, и все внутренние органы были четко видны. Эгиль видел его легкие, наполнявшиеся воздухом, и сердце, бьющееся под ними.

У него были четыре мускулистые руки, две из которых заканчивались длинными когтями, другая же пара держала длинное оружие, похожее на странную винтовку. Его длинные ноги оканчивались копытами, поднимавшими его на два роста Эгиля. Между ними находилось длинное витое жало. Форма существа напомнила разведчику корабль. Оно было составлено из длинных кривых линий и выставленных напоказ внутренних органов. Оно напомнило ему изображения генокрадов, но, вспомнив картинки из архива, он опознал его, как нечто худшее.

-Тираниды — выдохнул он, еле смея произнести это слово. Мы на корабле тиранидов.

Когда он произнес это в передатчик, тварь наставила на него оружие. Отовсюду слышался звук разрываемых пузырей.

Слова Эгиля парализовали Свена. Он вспомнил изучение чужаков в архивах Ордена. Космические Волки опоздали на кампанию против рой-флота Бегемот и записи были неполными.

Рота штурмовиков принимала участие в битве на поверхности Калта IV, встретившись с огромными чудовищами и их легионами страшно мутировавших био-убийц. После боя, тела тиранидов мгновенно разрушились, из-за микроорганизмов в них, делая анализ существ невозможным.

Большая часть информации в архивах была лишь догадками. В теории, тираниды были невероятно древней, межгалактической расой, дрейфовавшей от системы к системе при помощи системы варп-врат. Они искали новые расы для ассимиляции, поглощая их генетические руны, чтобы создавать свои био-модифицированные кошмары.

Тираниды использовали био-технологии для всех мыслимых целей. У них были мускулистые живые колесницы, чтобы нести их в битву. Их оружие состояло из скоплений организмов-симбиотов, выстреливавших твердые органические пули или кислоту. Их кораблями служили громадные живые существа, настоящие космические левиафаны, бороздившие неизведанные просторы Варпа.

У них было организованное могущественное общество, которое по большей части работало по принципам, непонятным или слишком сложным для имперских ученых. Рой-флот Бегемот был полностью враждебен человечеству. Он опустошил целый сектор по пути через Галактику. Он поглотил множество планет. Легионы его созданий десантировались на ослабленные чумой планеты, унося целые народы в брюхо кораблей-маток, где те и пропадали навечно. Они сбрасывали на некоторые планеты астероиды, и поставили множество других на колени при помощи биологических загрязнений.

Некоторые люди, полные предрассудков, отвернулись от поклонения Императору и посвятили себя Бегемоту. Во время анархии, принесенной рой-флотом, культы Хаоса набрали силу, обещая защиту от угрозы, против которой Империум казался бессильным. Торговые пути были заблокированы, обнаруживались все новые и новые гнезда генокрадов. Наступала новая Темная Эпоха.

Пришлось мобилизовать весь Империум, чтобы остановить рой-флот Бегемот. Хуже орков, хуже эльдар, тираниды были самой большой опасностью, с которой человечество столкнулось, не пришедшей из Ока Ужаса. И все-таки, прикинул Свен, еще один Бегемот может сравняться по угрозе с Хаосом. Он хотел бы знать, был ли это осколок рой-флота Бегемот, отставший корабль, дрейфовавший веками, пока команда «Святого духа» не потревожила его. Он молился Императору, чтобы это был такой случай.

Альтернативный вариант — что это разведчик нового рой-флота, следующего за Бегемотом — был слишком ужасающ, чтобы о нем думать.

Кинувшись в сторону, Эгиль выстрелил в новорожденного воина тиранидов. Его болтер полыхнул огнем, но он промазал. Пушка в когтях тиранида издала мерзкий ревущий звук. Мешки по боком ее сдулись, и из нее вылетела струя шрапнели и дымящейся кислоты. Ужасная тошнотворная вонь заполнила воздух. Что-то обожгло Эгилю щеку, когда он кувыркнулся вбок. Он скрипнул зубами от боли и перекатился за один из хрящевых выростов, выступавших из пола.

Руна перезарядки на его пистолете мигала красным. Он нащупал на поясе новый магазин. В это время чужацкое чудовище приближалось. Он слышал стук его копыт и медленное, затрудненное дыхание, все приближавшееся и приближавшееся. Эгиль не обращал внимания на безумные вопли остальных Космических Волков по связи.

Его пальцы были покрыты слизью из разорванных капилляров в полу, и магазин выскользнул из них. Он схватил его прежде, чем тот ударился об пол, и попробовал таки загнать его в пистолет. На него упала тень тиранида. Он почувствовал его теплое дыхание на шее. В ярости, он отказался от попытки заставить болтер работать. Он посмотрел в черные мелкие глазки. Динозаврья голова твари, казалось, улыбнулась ему, когда урод наставил на него свою пушку.

Эгиль посмотрел в лицо смерти и оскалился в ответ.

Разведчики неслись по коридору к последнему известному местоположению Эгиля. Сердцебиение Свена отдавалось в ушах, скорее от страха, чем от напряжения. Он перепрыгнул через лужу слизи и увидел перед собой дверь-сфинктер. Он ужаснулся при мысли о том, что лежит за ней. Все его детские кошмары про чудовищ словно стали реальностью. Он понял, что если еще раз испытает шок, то окончательно сойдет с ума.

-Брат Эгиль, отвечайте! Отвечай, мать твою! — сержант Хакон ревел в микрофон. Что с тобой?. Выйди на связь!

Свен попытался услышать какой-нибудь ответ. Ответа не было. Десантники встали перед дверью. Они были готовы зайти.

-Ньял, прикрывай тыл, на случай, если что-нибудь будет заходить сзади! Гуннар, прикрываешь! Свен, заходим! Приготовиться. Открыть дверь по приказу! — приказы Хакона были четкими и ясными. Свен кивнул, показывая, что понял. Он сглатывал снова и снова, во рту у него так пересохло, что он подумал, что может задохнуться в любую секунду.

-Пошли! — прокричал Хакон, и Свен ударил по мешковатому выросту, открывавшему дверь.

Им открылся вид их Ада. Из пузырей в стенах громадной живой комнаты вылезали дюжины огромных чудовищ, каждое зажимало в лапах странно выглядящее оружие. Некоторые несли по два костяных меча, остальные — длинные чужацкие пушки. Сами тираниды выглядели не особо нуждающимися в оружии. Они были огромны и их когти казались смертоносными.

Эгиль лежал на холме из плоти на полу. Его лицо было ужасно обожжено кислотой, обнажилась кость и сгоревшие мышцы. Рядом с ним валялся труп тиранида. Его грудная клетка была разворочена прямым попаданием болта. Эгиль посмотрел на них и поднял вверх большие пальцы.

-Призрак Русса — выдохнул Гуннар.

-Огонь! — заорал Хакон.

Свен заметил новорожденное чудовище. Оно стояло, стряхивая слизь с блестящего щитка. Он аккуратно прицелился и послал болт ему в голову. Тварь повалилась, как срубленное дерево. Свен услышал, как Гуннар передернул затвор своей пушки и за ним целая зала осветилась от мощного взрыва снаряда Адского Пламени. Тени плясали на костяных гребнях. Двое тиранидов горели, словно исполняя ужасный танец смерти в последней агонии.

Гуннар выстреливал снаряд за снарядом, создавая завесу огня между тиранидами и Эгилем.

-Пошли, подберем его! — приказал Хакон, пересекая залу и стреляя из болтера во все стороны. Свен побежал за ним. Когда он добежал до них, сержант уже поставил Эгиля на ноги и предложил опереться на него. Эгиль отпихнул его.

-Отвали! Когда я не смогу стоять на ногах, пусть мой труп сожгут.

В глазах берсерка застыло дикое, опасное выражение. Он наполовину обезумел от боли и жажды убийства. Он шатался, но стоял на ногах твердо.

-Я в норме. Чтобы меня прикончить, нужно что-то покруче капли кислоты.

Сквозь затухающее пламя огневой завесы проступил могучий силуэт воина тиранидов, державшего в каждой лапе по живому мечу. Клинки светились кислотно-зеленым светом, который напомнил Свену гноящуюся рану. Он поднял клинки словно косы, чтобы срезать выбранную жертву.

-Берегись! — крикнул Свен, прыгая вперед и перехватывая нож левой рукой. Его клинок глубоко ранил тиранида, рассек кость и плоть. Свен почувствовал, как его руку и клинок затягивает чужацкая плоть тиранида. Он почувствовал мягкое липкое давление кишок твари на руке. Когда он вытащил клинок, раздался отвратительный сосущий звук.

-Отступаем! — Свен потянул Эгиля к двери. Секунду обожженный кислотой человек стоял, наблюдая за битвой, и Свен подумал, что тот не пойдет. Затем Эгиль развернулся и побежал к двери.

Сфинктер закрылся за ними с шипением. Эгиль издал ужасный смешок. Звук словно выливался из его обожженных щек.

-Мы показали им, кто тут хозяин — прокаркал он.

Свен промолчал, задумавшись, сколько же еще тут таких кошмарных инкубаторов.

Когда разгорелась битва, Ньялу пришлось подавлять в себе растущий страх. Ощущение чужацкого присутствия вернулось в его разум, столь же постоянное и подрывающее боевой дух, сколь и непрекращающийся размеренный стук далекого сердца. На сей раз он чувствовал, что чужаки стали действовать тоньше. Они пытались подорвать его решимость. Они считали его слабым звеном отделения.

И он боялся, что они были правы.

Он почувствовал волны могучего чужацкого разума вокруг себя, каждая мысль исходила от отдельного существа, от отдельного мелкого мозга, который нес часть разума сообщества.

Он знал, что это бесполезно. Зачем бороться? Его предчувствие сбылось, как и всегда. Не легче ли просто сдаться? По крайней мере, это прекратило бы ожидание и страх. Почему бы просто не сложить оружие и не принять неизбежное? Надежды не было, ему и его братьям никогда не выбраться из нутра чудовища. То был живой мир и все в нем было против них. Ничто не могло сбежать.

Пока Ньял пытался отбросить эти мысли как порождение враждебного внешнего источника, другая мысль просочилась в его смущенный ум. Может быть, разум улья пощадит их, примет как расу рабов, позволит им жить и приспособит их к проживанию внутри рой-флота?. Там ему будет безопасно, удобно, легко.

Он ведь всю жизнь был одинок, разве не так? Чужой для окружающих, непонятый, отделенный? Если он присоединится к разуму улья, он никогда больше не будет одиноким. Он будет частью великого целого, новой и нужной частью, посланником к другим людям. Рой-флот вскормит и защитит его, сделает его своим. День человечества закончился. Во Вселенной устанавливался новый порядок. Он может быть его частью, если захочет.

Сперва Ньял отбрасывал эти мысли как фантазии, порожденные его обезумевшим от страха разумом, но потом понял, что его не обманывали. Он соприкасался с разумом улья и предложение было абсолютно искренним.

Он был в затруднении. Он действительно всю жизнь чувствовал себя одиноким. Он не хотел умирать, даже зная, что это богохульство для его веры. Истинный десантник предпочел бы смерть бесчестью не раздумывая. Разум улья предлагал ему не только возможность жить и быть частью сообщества, но, возможно, даже бессмертие.

На секунду он позволил себе роскошь поддаться искушению — но потом отступил от края.

Он осознал, что хочет оставаться один, быть собой. Одиночество, принесенное его даром, само было даром: оно сделало его тем, кто он есть.

Оно сделало его особым, и он желал этого больше всего на свете. Его ощущение себя делало его человеком, и делало его живым. Если бы он похоронил его внутри чего-то еще, он, особое создание, стал бы словно мертвым.

Кроме того, бытие космическим десантником тоже было частью его личности. Они сделали его тем, кем он был. Он был удивлен, поняв, что принимает их путь. Он провел слишком много времени со своими товарищами, чтобы их предать. Общие трудности и общие опасности закалили связь между ними, что позволял ему иногда, когда он хотел, прекращать его одиночество. Они были его обществом. Они позволяли ему быть собой и одновременно частью чего-то большего.

На секунду он увидел связь между рой-флотом и его Орденом. Орден был по-своему живым. Его плотью были служившие ему люди. Его традиции и обычаи были его памятью и разумом. Он тоже требовал верности и подавления себя — но как-то по-другому, не так, как тираниды. Он мог это перенести.

Словно почувствовав его отказ, ощущение присутствия разума улья исчезло. Он стоял один в абсолютно пустом коридоре, и за его спиной бушевала битва.

Свен закончил напыление на лицо Эгиля затягивающей жидкости. Он глубоко вдохнул, почувствовав холодный дизинфицирующий запах средства, тут же освободивший его от омерзительной вони этого места. Он надеялся, что антисептической искусственной плоти будет достаточно, чтобы берсерк дожил до того, как его доставят в апотекарион.

Эгиль определенно так и думал. Он вскочил на ноги, ударил кулаком в грудь и рявкнул: «Готов!».

Хакон критически осмотрел работу Свена.

-Сойдет.

Свен посмотрел на Ньяла. Он беспокоился за друга. С начала экспедиции он казался все более и более отсутствующим. Свен надеялся, что его не сокрушило напряжение битвы.

Гуннар закончил проверку оружия и зарядил его. Оно громко щелкнуло. Он оскалился, неестественно веселый.

-Мы все еще живы. Мы им круто показали, каковы Космические Волки.

-Мы еще отсюда не выбрались, парень — спокойно сказал Хакон. Нам еще надо дойти по маячкам домой.

-Если еще таких встретим — они отведают моего ножа — хохотнул Эгиль. Гуннар согласно кивнул и снова оскалился. Облегчение от первого пережитого боя завладело им без остатка, подумал Свен.

-Не задирайте нос — сказал Хакон. Мы перебили полусонных чудовищ, которые были в трансе Русс знает сколько лет. Следующая партия будет готова к бою. Лучше двигаться быстро.

Его спокойный командный тон охладил пыл всех разведчиков, кроме Эгиля. Он продолжал маниакально улыбаться.

-Давайте их сюда — счастливо бормотал он. Давайте их сюда.

Гуннар был счастлив, он никогда не помнил себя более счастливым. Его дыхание было песней. Каждый удар сердца был ударом по гонгу успеха. Он был еще жив.

Его оружие казалось легким в его руках. Он словно целовал его. Он так испугался, когда увидел чудовищ, но он поборол свой страх. Он продолжал стрелять и убивал их прежде, чем они могли убить его или его товарищей.

В первый раз он почувствовал возбуждение от победы в настоящем бою. Ничего случайного в смертях, вызванных им, не было. Он и хотел убивать чужацких чудовищ. Их жизни или его. Он не чувствовал вины, только сладкое чувство свободы и радости. Ожидание закончилось. Это было хуже всего. Ныкаться по омерзительным вонючим коридорам, не зная, что ждет за следующим поворотом. Он не понимал, как напряжение влияет на его нервы или на нервы их всех.

Теперь он знал, с чем они столкнулись, и это было ужасно. Но теперь он мог приклеить к кошмару ярлычок. Это пугало не так, как жуткие призраки, наполнявшие его разум, и больше так не будет. Они были смертны. Они могли умереть, как любое другое живое существо.

Он чувствовал себя героем. Он знал, что его действия спасли жизни его товарищей. Его завеса огня позволила сержанту и Свену вытащить Эгиля. То было самое важное, что он когда-либо делал, спасение жизней его друзей. Вся противоречивость его чувств к ним испарилась. Он знал, что они были истинными братьями, доверяющими друг другу свои жизни в этом адском месте. Перед лицом чудовищной злобы тиранидов, все люди были братьями. Жалкие различия в расе или происхождении или цвете кожи не значили ничего.

Он счастливо улыбнулся. Встретившись со смертью, он почувствовал себя по-настоящему живым. Он был счастлив просто делать еще один вдох, видеть еще один поворот коридора, чувствовать, как расстояние до корабля сокращается с каждым шагом. Он никогда не ценил чудо простого существования.

Ничто, даже угрожающее изменение ритма биения далекого сердца или звук бега в отдалении, не могло испортить ему хорошее настроение.

Свен приготовился к следующему нападению. Что-то приближалось. Он слышал постоянные мягкие шаги по полу из плоти за ним. Он обернулся — и увидел, как что-то юркнуло в укрытие.

Он быстро выстрелил, но снаряд попал в стену и разорвался, забросав все вокруг кусками плоти. Ихор потек из маленьких разорванных вен. Тварь вернулась на свет. Свен увидел, что она была маленькой и темнокожей, с шестью конечностями — термагонт. Он медленно поднял на него свое плюющееся слизью оружие. Свен аккуратно прицелился и послал заряд тому в грудь. Тварь отлетела назад, визжа и дергаясь.

Свену хотелось бы знать, были ли это еще одни новопробужденные создания, призванные разобраться с вторгшимися людьми. Он отбросил мысль и выстрелил еще раз. Его заряд пробил голову термагонта, расшвыряв повсюду желеобразные кусочки мозга.

Множество термагонтов выползло из теней. Сзади Свена, его боевые братья стреляли в передовую группу. Свен снова выстрелил, но красная руна «пусто» на его болт-пистолете мигнула и он понял, что патроны кончились. Стоя меж двух огней, его товарищей и наступающих термагонтов, он начал перезаряжаться.

Снаряды летали вокруг него, освещая сумрак огненными инверсионными следами. Рев патронов летел по коридору, отражаясь в замкнутом пространстве, пока не затухал вдали. Пока он вгонял новый магазин на место, Свен поинтересовался, как сюда добрались термагонты. Были ли они рабами, захваченными на каком-нибудь чужацком мире или каким-то новым эволюционным продуктом злобного ремесла? Он подумал, что последнее более вероятно. Но как это объясняет то, что они нашли орочий череп?

Он снова открыл огонь, чувствуя отдачу тяжелого болт-пистолета с каким-то мрачным удовлетворением. Опустошительный огонь космических десантников вскоре заставил термагонтов отступить. Свен знал, что они скоро вернутся, и гадал, какие еще поганые сюрпризы таит в себе чужацкий корабль.

Ньял все понял. Он был счастлив идти назад. Успешно сопротивляясь искушению поддаться разуму улья, он чувствовал себя настолько сильнее! Его предчувствие рока отступило. Возможно, только раз, он ошибся.

Он медленно выбирал путь по покрытому слизью полу, избегая странных круглых клапанов под ногами. Он показал вниз, советую товарищам-разведчикам делать то же самое. Он услышал, как они выстроились в шеренгу, следуя его совету и почувствовал удовольствие. Они прошли почти половину пути до абордажной капсулы. Вскоре они снова смогут отдохнуть на «Святом духе» и позволить Гауптману разнести это чужацкое гнездо ко всем чертям.

Облегчение сделало его беззаботным. Он поскользнулся на скользком полу и упал на верхушку одного из кругов. Он оперся на руки, чтобы подняться, и пол ушел вниз. Он упал в темноту, чувствуя как стены сходятся вокруг него. Он вытянул руки из круга, чтобы схватиться за края, и почувствовал как сержант Хакон схватил их. Его наполнило облегчение. Сержант поднимет его вверх, на свет.

Стены вокруг него начали сжиматься и расширяться. Он почувствовал давление их блестящих поверхностей. Это напоминало сглатывание — а он был вкусной закуской. Когда его охватила безумная паника, он яростно попытался подтянуться наверх. Сержант Хакон старался ему помочь. Ньял чувствовал, как он борется с затягивающим туннелем-глоткой. На секунду его подняло наверх… а потом он почувствовал, что хватка сержанта ослабла и выскользнул из покрытой слизью перчатки.

-Нет — прокричал он, пока его засасывало вниз, во тьму. Когда движение прекратилось, он обнаружил себя в растворителе. Он чувствовал, как она разъедает керамит его доспеха. Одна за другой, на его рукаве загорались красные предупреждающие руны. Погруженный в слабый свет их бесполезных предупреждений, он почувствовал, как теплая пищеварительная кислота начинает разъедать его плоти и глодать его кости. Когда его жизнь угасала, он словно слышал сияющие мысли разума улья.

Так или иначе ты станешь частью меня, говорили они.

-Нет. Он мертв. Ты ничего не можешь сделать! — Свен почувствовал, как сержант Хакон за плечо оттягивает его от клапана. Он прекратил бить его кулаком и приготовился подорвать.

-Брат-сержант Хакон прав — он услышал слова Гуннара. Мы ничего не можем сделать. Ничего. Ньял мертв и мы к нему присоединимся, если не поторопимся.

Разум медленно заполняло осознание. Его друг умер, это навсегда. Он был мертв. В мысли была ужасная законченность. Свен закрыл глаза и издал ужасающий вой смерти его Ордена. Дикий волчий вой пронесся по коридорам и затих. Далекое биение сердца корабля продолжилось, не изменившись.

-Будет еще время для грусти — мягко сказал Хакон. Сейчас мы должны вернуться на корабль.

-Не волнуйся — сказал Эгиль, его глаза сверкали жаждой убийства. Он будет отмщен. Клянусь.

Свен кивнул и встал на ноги. Он твердо взял пистолет в одну руку и нож в другую. Он скрестил их на груди в ритуальном положении и вознес погребальную молитву Императору за душу его боевого брата. Затем он пошел за остальными в долгий путь к абордажной капсуле.

Сержант Хакон умер следующим. Тварь, вытянувшаяся из вентиляции, схватила его. Четырехрукий, клыкастый и когтистый ужас с гипнотизирующими глазами оторвал ему голову, прежде чем он смог хотя бы вытащить цепной меч.

Эгиль не стал ждать своей очереди. Он кинулся к твари, целясь ножом ей в спину. Она развернулась с невероятной скоростью и откинула его без усилий, одной мощной лапой. Эгиль почувствовал, как его ребра треснули, столь силен был удар. Даже его керамитовый грудной щиток не защитил его. Эгиль знал, что если оно порежет его своей клешней, он умрет. Его это не волновало.

Его охватила кровавая ярость. Он, не обращая внимания на боль, подтянул ноги и приготовился снова встать.

-Генокрад — услышал он бормотание Свена. Во имя Русса, что здесь, кошмары не кончаются?

Кровавая ярость застилала зрение Эгиля. Он провыл боевой клич и прыгнул. Он понял, что совершил ошибку, когда коготь твари метнулся, словно коса. Он понял, что полученный удар его выпотрошит и принял его с открытыми глазами.

Удара так и не последовало.

Свен дважды выстрелил генокраду в голову. Того отбросило назад. Крича от разочарования и жажды крови, Эгиль разрезал тварь ножом на куски.

Он услышал бормотание Свена за спиной:

-Двое мертвы. Осталось трое.

-Не могу поверить, что сержант мертв — сказал Гуннар. Он почти небрежно подбрасывал снаряд одной рукой.

-В смысле, он и Ньял мертвы оба. Это- Я-.

-Поверь — ровно сказал Свен. Он чувствовал растущий холод в сердце. Он оцепенел. Он словно прошел за грань боли, за грань вообще любого чувства. Все, что он чувствовал — растущая ненависть к врагам и холодная решимость выжить и представить доклад Империуму. Это был единственный способ придать значение смертям его товарищей, который он себе представлял.

Он изучал оставшихся двоих, прикидывая, насколько полезны они будут. Эгиль казался злобным и жаждущим; его глаза странно светились, а размашистый шаг напоминал о безумном от крови звере. В берсерке была сжатая дикость, только и ждущая возможности развернуться. Свен знал, что на Эгиля можно положиться в бою — но сможет ли он принять трудное решение?

Настроение Гуннара словно перетекло из полубезумной веселости в подавленную сумрачность. Он, казалось, был в замешательстве из-за внезапной смерти его товарищей. Он словно никак не мог осознать тот факт, что они умерли столь внезапно.

Свен хладнокровно прикинул их шансы и понял, что он должен был принять командование. Он был единственным, кто мог принять рациональное решение. «Так. Нам лучше идти вперед» — сказал он.

-Но что с телом Хакона? Мы же не можем просто его здесь оставить.

-Он мертв, Гуннар. Нет смысла тащить с собой труп. Я вырежу его геносемя для его преемника. Его не забудут. Клянусь.

Предпочитая действие словам, он начал вырезать геносемя сержанта, управляющий механизм, превращавший человека в космического десантника. То была кровавая работа, и вскоре кровь Хакона смешалась с кровью противника на ноже Свена.

Им почти удалось. Тираниды подстерегли их в ветвях ракового дерева. Свен отпрыгнул, когда кислота попала туда, где он только что стоял. Шрапнель из злобного живого оружия чудовища задела его щеку, полилась кровь. Он прицелился в него, не обращая внимания на простреленное ухо. Чудовище спряталось обратно, когда выстрелы Свена изрешетили его укрытие.

-Гуннар, сожги эту мразь! — крикнул он, однако Гуннар замер, не заряжая оружие, не делая ничего.

-Заходят сзади — проревел Эгиль.

Свен выругался. Он решил наорать на Гуннара, но не был уверен, что от этого будет толк. Вместо этого он достал гранату и кинул ее в тиранида. Взрыв послал тварь в свободный полет. Гуннар вышел из транса и выпустил очередь в ее грудную клетку. Ее верхняя половина оторвалась от нижней, тиранид с визгом забился в агонии.

Свен рискнул оглянуться. Строй тиранидов блокировал коридор за ними. Их походка была медленной и неуклюжей, но они покрывали землю неисчислимым полчищем. Свен знал, что они трое не могли противостоять чудовищам. Он все равно шел вперед. Возможно, они смогут продержаться какое-то время под раковым деревом.

-За мной — закричал он и прыгнул в укрытие. Гуннар и Эгиль немедленно последовали за ним. Далекое биение сердца корабля звучало теперь как гром, а воздух был плотным от кислой вони крови тиранидов. Свен прицелился в вожака тиранидов и выстрелил. Его коробило от того, что они зашли так далеко, и все-таки проиграли. Его выстрел скользнул по броне твари. Он прицелился в голову.

-Гуннар, используй Адское Пламя! — закричал он.

-Не могу — заклинило! — ответил Гуннар.

Свен выругался. Залп тиранидов заставил его пригнуться в укрытии, воспоминание о когтистых чудовищах, несущихся впереди стаи, пылало в его голове. Их было просто слишком много. Разведчики были обречены.

-Вы двое — бегом отсюда! — крикнул Эгиль. Я их задержу.

-Помрешь ведь, парень».

-Не спорьте! Просто бегите!

Свен быстро взвесил все. Он мог остаться здесь и умереть — или же спасти геносемя сержанта, свою жизнь и другого десантника. Весы уже склонились; выбора не было.

-Прощай — сказал он и рванул к последнему маячку, отмечавшему абордажную капсулу.

-Прощай, сухопутник — услышал он слова Эгиля. Я тебе покажу, что такое истинный Космический Волк.

Эгиль завыл, смеясь, и снова выстрелил. Он вскочил на ноги и вдавил спусковой крючок пистолета, бешено стреляя в тиранидов. Их преимущество исчезло под опустошительным огнем. Разведчик Космических Волков активировал гранату и кинул ее в них. Они спрятались за дверью-сфинктером. Граната взорвалась перед ней. Дверь прогнулась, но выдержала.

Внезапно все стихло. Эгиль рискнул посмотреть через плечо, где исчезли Свен и Гуннар. Он быстро решил следовать за ними. Но он не мог гарантировать, что тираниды не последуют за ним, и не схватят его. Лучше запереть их тут.

Он поймал легкое движение краем глаза. Тираниды обошли комнату и зашли с другой стороны. Отлично, подумал Эгиль, чувствуя, как ярость закипает в нем. Больше врагов отправятся в Ад вместе с ним.

Тираниды понеслись на него. Он вскинул пистолет, но выстрел из органической пушки оторвал ему руку, вырвал болтер из хватки и прожег плоть до кости. Он пытался не потерять сознание, но невыносимая агония охватила его. Он сжал нож и завыл от ярости. Эгиль вскочил на ноги и побежал к тиранидам.

-Я убью вас! Я вас всех убью! — кричал он, кровь капала с его губ. Последним, что он увидел, было чудовище аккуратно целившееся в него. Он поднял нож, чтобы кинуть его.

Звуки битвы стихли. Свен запихнул Гуннара в капсулу, закрыл люк и ударил по управляющей руне.

Пока чужацкое судно становилось все меньше и меньше на мигающем зеленом экране, Свен препроводил душу Эгиля к Императору. Он заметил, что Гуннар плачет. От горя или от облегчения, Свен не мог сказать.

Гауптман смотрел, как плазменные бомбы рвут тиранидское судно на части. За несколько секунд, живой корабль был полностью уничтожен. Как Гауптман отметил с восхищением, солнечные паруса оторвались и дрейфовали в космосе. Команды турелей «Святого духа» использовали их как мишени. Он заметил выражение удовлетворение на лице Свена, наблюдавшего за очищением чужацкого артефакта.

-Ну что ж — сказал он. Думаю, это конец.

-Не сказал бы — сказал бледный и потный астропат Чандара. Перед смертью, оно послало сигнал чудовищной психической мощи. Сигнал был направлен в Магелланово Облако, но был настолько силен, что я смог поймать часть. Это был зов, судовладелец. Оно кого-то вызывало. Нечто огромное.

Ужасающая тишина повисла в рулевой часовне «Святого духа».

Свен посмотрел на геносемя в руке. Он поклялся быть достойным мертвых товарищей. Если будет война с тиранидами, он был уже готов сражаться.