"Трое в одном морге, не считая собаки" - читать интересную книгу автора (Михайличенко Елизавета, Несис Юрий)

ПОСЛЕДНИЙ БОЛВАН

И это все евреи?! Как не уезжал. Коммунальные квартиры пока единственный вклад нашей алии в израильскую культуру. И всюду норовят исполнить то самое «вопросом на вопрос» в олимовском варианте:

— Я ничего не знаю. Радио не понимаю, денег для газет нет, соседи не хотят говорить со мной по-русски… А вы давно в стране?.. И уже работаете? Слышишь, Аркаша, а он уже работает. И сколько же вам платят?.. А вы женаты?.. А кем вы были в Союзе?..

В общем, посмотрел я на эту жизнь и понял — у тетки вполне могли быть основания покончить с собой. Эту версию и надо отрабатывать. В конце концов теща же не по злому умыслу… В каком-то смысле даже ради меня. Установим личность, посмотрим семью — а у кого здесь в семье все нормально? Да нет, видимо она одиночка, раз никто не ищет. Так начальнику и объясню: «Порядочная женщина. Предпочла смерть массажному кабинету. Как настоящий советский человек.»

Нет, ну какой начальник мне тупой попался. Хуже старшины в Афгане. Я же с каждой улицы по мешку одежды набираю:

— Простите, вы в последнее время, случайно, конечно, никакую женскую одежду не находили… Труп же только в белье… Вы ж фото видели… Ищем.

Мне неудобно, а люди вообще от стыда и ужаса провалиться готовы:

— Да-да, конечно, но мы думали, что ничья, раз выложена… Случайно мимо шли, а тут багаж как раз не дошел… Верочка, сними кофточку…

Ничего. В конце дня я всеми этими мешками кабинет шефа забаррикадирую и потребую повышения зарплаты. Еще парадную форму и мотоцикл. Нет, пикап чтобы на горбу мешки не таскать…

…Да-а, с парадной формой придется подождать. Вот так — собираешь с миру по нитке на парадную форму, а стоит отойти на минуточку, свои же олим мешочки тырят. Вот точно, что «все мы из гоголевской „Шинели“ вышли». Ну и к лучшему. Все равно коллеги не оценят, что наши люди, чтобы помочь следствию, лучшее с себя снимали. В патриотическом порыве. Им чем больше притащишь, тем они хуже об олим думать будут.

Не буду я и этот мешок тащить. Пусть идет естественный круговорот штанов в природе. И хоровод юбок. Все равно еще столько же наберу. Осчастливлю-ка лучше эту симпатичную девушку:

— Хабуба![10]

Ишь, шарахнулась. Решила, что террорист замаскировался.

— Да свой я, свой. Мы тут у одного матерого контрабандиста мешок импортных шмоток конфисковали. Есть в Израиле отдельные негативные явления.

Примите в подарок: от нашей миштары[11] вашей мишпахе![12]

Приятно, когда тебя понимают. А на иврите пока флиртовать научишься, уже незачем будет… Хорошая девушка, культурная. Другая бы прямо здесь рыться начала. А эта стесняется. Могла бы и просто мешок забрать, а она вместе с ним и меня пригласила. Может, и чаем напоит. Или даже кофе. Или даже… А взгляд у нее настороженный. Наверное, все-таки боится, что в мешке бомба. Поэтому и пригласила. Ладно, посмотрим…

…Угу, посмотрел. Не так уж плохо. Уютная вполне квартирка. Не простая олимочка попалась. Может, она и не на женские тряпки позарилась, а на мою форму? И кофе не самый дешевый, и печенье дорогое.

— Мариша, у тебя муж что, уже работает?

Гадом буду, на слове «муж» дернулась. Значит, точно ему изменить собирается. Интересно, с кем? Х-ха. Первая измена на Святой земле — тоже этап в жизни женщины. И далеко не каждой удается сделать это с настоящим израильским полицейским. А для адона полицейского это будет первое злоупотребление… нет, скорее всего просто употребление служебным положением. Какое уж тут зло? Тоже важная веха в карьере…

— Работает. Только давай чуть тише — ребенка разбудишь…

Ладно, ладно, громко смеяться не будем. Перейдем на интимный шепот: будить ребенка нам ни к чему. Тем более, если он или она уже разговаривает:

— Мальчик или девочка?

— Второе…

— И сколько же лет твоей дочке?

— Примерно год… Ладно, я возьму вот эти.

— Да бери еще, вот это платье тебе очень пойдет.

— Думаешь?

— А ты примерь.

Она ушла в соседнюю комнату, а я прикидывал как бы поэлегантней проскочить ту самую грань между «салоном» и «спальней»? Смешно признаваться, но до сих пор переход этой грани требует от меня тех же усилий, что и в семнадцать. Есть во всем этом какое-то циничное признание в предыдущем лицемерии. И если женщина почувствует твою неловкость, она увидит в ней собственное падение и никогда тебе этого не простит… Поэтому я говорю себе — а что ты, собственно дергаешься, парень? Ты что, все еще «русский» интеллигент в третьем поколении? Мы, простые ребята из миштары обычно делаем морду кирпичом и трахаем этих олимок когда хотим, как хотим, где хотим и сколько можем.

Я сделал морду кирпичем и все-таки (ведь три поколения старались) произнес:

— Извини, что без стука.

Конечно, на этой рефлексии я припозднился секунд на десять, она уже начала натягивать это платье. Но в этом был свой плюс, потому что тесное платье не давало ей не то, что шевельнуть руками, а даже возмущенно посмотреть. Из-под платья торчало все, что надо. В смысле, все то, что торчало, было что надо! И белье олу из России не выдавало. С платьем у нее заклинило напрочь, наверное обе руки в один рукав попали. И, пытаясь освободиться, она извивалась. Она та-ак извивалась…

Я смотрел на этот «танец живота» как последний болван, пока из-под платья обиженно не донеслось:

— Что стоишь, как последний болван?! Помоги!

И полиция пришла на помощь временно одинокой гражданочке…