Глава первая

Июльское солнце сияло над бухтой Ласпи.

Пионеры, приехавшие сегодня в лагерь, отобедали и разошлись по спальням на тихий час. На территории остались только вожатые, воспитатели, руководители кружков, главная кладовщица тётя Шура, доктор Дина Еремеевна, начальник пожарной охраны Виктор Петрович и сама начальница пионерского лагеря Марина Алексеевна, худая женщина среднего роста и среднего возраста, с острыми синими глазами на круглом лице и волосами, выгоревшими на солнце добела.

Поварёнок, практикант из кулинарного училища, тащил в судомойку поднос с тарелками. Физрук Александр Сергеевич вешал на доску объявлений план физкультурных мероприятий. Художник Виталий Павлович докрашивал золотой краской стоящего посреди цветника железобетонного буйвола. Старшая вожатая Ирина Петровна спокойно отдыхала на лавочке у пионерской комнаты, думая о том, что теперь целый месяц ей ни покоя, ни отдыха не будет. Шофёр Вася поливал из шланга чёрную «Волгу». Методист Светлана Павловна шла по аллее к морю, чтобы в одиночестве продумать методику, а заодно искупаться, на что намекало полосатое махровое полотенце.

Лохматый пёс Тюбик прямиком бежал от столовой по направлению к Приморской аллее, где капает из умывальника двенадцатого отряда и можно утолить жажду, а потом приятно отдохнуть в прохладной луже под персиковым деревом.

Словом, было около часу дня, когда Игорь Судаков вылез из окошка спальни седьмого отряда и помчался перебежками от дерева к дереву в сторону Чёрного моря. Ему было совершенно необходимо посмотреть, что же это такое — Чёрное море.

Неподалёку от Поляны сказок, каменистой площадки, уставленной деревянными чудовищами, Игорь Судаков попался на глаза пожарному Виктору Петровичу.

— Пионер, куда?! — крикнул Виктор Петрович. — Марш в отряд, пока я тебя не записал!

Игорь сиганул в колючие заросли, споткнувшись, покатился по крутой тропинке, задержался за столбик, юркнул в дыру в ограде, перепрыгнул через круглый валун, перебежал через глинистый овраг и перелез через замотанные проволокой, чтобы не открывались, ворота.

Тут он увидел штабель досок, а дальше длинный синий сарай без окон, с тяжёлым замком на двери, которая была в треть стенки и больше походила на ворота. Справа высилась крутая скала, впереди был открытый пляж, а с другой стороны, откуда парень прибежал, слышался крик Виктора Петровича:

— Пионер, я тебя всё равно узнаю!

Бежать стало некуда.

По прислонённому к стене сарая бревну Игорь забрался на крышу и лёг плашмя. Солнечный жар крепко ударил по затылку.

— Эй, алё! — услышал он у себя из-под живота. — Сними кусок шифера!

Игорь вздрогнул и спросил крышу:

— Чего-чего?

— Кусок шифера справа от себя перепрокинь, я вылезу.

Положение слегка прояснилось, Игорь начал соображать.

— Может, лучше я влезу? — спросил он. — Тут за мной один гонится.

— Это Виктор Петрович, начальник пожарной охраны, — пояснил таинственный голос. — Ты его не бойся, он не вредный, никогда ребят не закладывает начальству. Да он уже не гонится, купаться пошёл. Открывай!

Игорь приноровился и перевернул тяжёлый шиферный лист.

Из образовавшейся дырки показалась лохматая голова, потом коричневые плечи, и наконец весь дочерна загорелый мальчик лет двенадцати вылез на крышу и улёгся рядом с Игорем.

— Снизу, понимаешь, никак не поддеть, — объяснил пришелец изнутри. — Давай знакомиться. Меня зовут Борис Дунин.

— А меня — Игорь Судаков.

— Ых, какой ты белый! Из которого отряда?

— Из седьмого.

— У вас Андрей Геннадиевич вожатый.

— Длинный такой, тощий, с широкими плечами и в шортах. Босиком ходит.

— Точно, — кивнул Дунин, — у него пятки железные, никакая колючка не проткнёт.

— Тебя здесь арестовали? — спросил Игорь.

— Нет, живу я здесь. Мой папа старшим спасателем работает. Он, когда обедать уходит, меня дома на замок запирает, чтобы я не болтался по территории лагеря.

— Ты здесь давно? Дунин сморщился:

— Фу, какой ты белый, страшно смотреть... Да, давно. Каждое лето приезжаю уже третий год. Меня Марина Алексеевна за ухо дерёт, как родного. Другого станет словами воспитывать, а меня — за ухо или по затылку. Ты откуда приехал?

— Из Ленинграда.

— Замечательный город, — кивнул Дунин. — Я прошлой зимой ездил с папой в туристском поезде. В Эрмитаже был, в Пассаже был, на Монетном Дворе был, в Гостином Дворе был.

— Экскурсия — это не то, — сказал Игорь. — Надо своими ногами походить, со знающим человеком. Эх, я б тебе показал, такую экскурсию устроил!

— Давай-ка я тебе сейчас устрою экскурсию.

— Как это?

— По лагерю. А то пока сам со всем хозяйством перезнакомишься, на сто двадцать замечаний нарвёшься! Ох, какой ты белый, просто срам.

Дунин провалился в дырку. Через полминуты он явился на крышу снова, и на шее у него висел на тонком ремешке большой бинокль. Дунин снял его с шеи и протёр объективы рубашкой.

— Папа в Одессе на базаре купил, — сказал он. — Двенадцатикратный «Цейс». Это значит, что увеличивает в двенадцать раз.

— Здорово! — Игорь вздохнул. — А у нас на рынке биноклей не бывает...

— Можешь глянуть, — предложил Дунин. Игорь приставил окуляры к глазам:

— Ого!

Высокая, поросшая лесом гора, спускавшаяся в море крутым утёсом, припрыгнула в двенадцать раз ближе. На её склоне обнаружились несколько белых домиков и какие-то мачты.

— Эта гора называется Спящая Красавица, — объяснил Дунин. — В середине смены будет на неё поход. Только я не пойду, потому что уже восемь раз там бывал, а в третью смену я пойду, когда кизил созреет. Кизила там не оборвёшь, и такой крупный, прямо мичуринский! Кизил чем замечательная ягода, — продолжал он пояснение, — его можно съесть сколько хочешь, хоть мытого, хоть немытого, и живот не заболит никогда. Проверенный медицинский факт, поэтому вожатые не запрещают, а яблоки или груши зелёные есть запрещают, и персики тоже. А особенно виноград. Девчонки из кизиловых косточек бусы себе делают, получается даже красивее, чем из ракушек.

Игорь повёл объективами по горизонту и обнаружил толстый белый теплоход, замеревший как раз на границе между морем и небом.

— «Адмирал Нахимов» идёт из Одессы на Кавказ круизным рейсом, — сообщил Дунин, будто смотрел в бинокль вместе с Игорем и видел то же самое. — А сейчас ты видишь наш пляж. Наша территория до того места, где кончаются навесы. А дальше, где навесов нет, там всем можно. Только в Ласпи чужих мало попадается, здесь, кроме нашего лагеря, ничего нет, никаких домов отдыха. Теперь смотри налево.

— Никак ракета стоит? — поразился Игорь. — Настоящая!

— Нет, игрушечная, конечно, — сказал Дунин. — Но совсем как настоящая, двадцать метров высотой. Там площадь Космонавтов, на ней проходят утренние линейки, митинги и всякие праздники. Один только праздник Нептуна устраивают здесь, на пляже. И мой папа всем руководит. Знаешь, на чём мы сидим?

— На крыше, — сказал Игорь.

— А крыша на чём?

— На сарае.

— Сам ты сарай. Это ангар.

— Ангар, — возразил Игорь, — это место для самолётов.

— Ты хоть и из Ленинграда приехал, а рассуждаешь, как совсем сухопутный кролик, — упрекнул его Дунин. — Где моря нет близко, там ангары строят для самолётов. А на берегах морей ангары строятся для плавсредств. Пойдём покажу!

Прямо из дырки они спрыгнули вниз на широкую полку, где лежали спасательные круги и ярко раскрашенные остроконечные железные бочонки. Спустились на нижнюю полку, заваленную вёслами, с неё прыгнули на днище перевёрнутого катера, а потом уже на пол.

В ангаре было сумрачно и, по сравнению с крышей, прохладно. Свет пробивался только через щели в стенах. Пахло смолой и бензином. Игорь огляделся по сторонам, охватил помещение общим взглядом, потом стал внимательно осматривать. Он увидел другой перевёрнутый катер, две большие шлюпки, стоящие нормально, на киле с подсунутыми деревяшками, один одноместный тузик, белую пластмассовую лодку, три длиннющие байдарки и четыре плота со странными колёсами по бокам.

Дунин знал, чему здесь, в ангаре, в первую очередь удивляются новички.

— Это водные велосипеды, — сказал он. — Видишь, внутри педали? Двое садятся на банку, жмут на педали, и колёса начинают крутиться. Велосипед довольно быстро плывёт. Правда, только в тишайшую погоду. Если волна хоть три балла, это устройство переворачивается вверх донышком. Но это не страшно, велосипед непотопляемый. Команда забирается на днище и машет руками. С берега приплывут взрослые и спасут.

Осмотрели верстак с инструментами и большими тисками, подвесные моторы, фонари, верёвки, флаги, банки с разными красками, поплавки, буйки, кранцы и ещё множество любопытных вещей понятного и непонятного назначения. Непонятное Дунин объяснял. Потом он провёл Игоря в отдельную комнатку, где стояли две застеленные голубыми одеялами койки, стол и тумбочка. На стенах висели фотографии, картины из меди, сучки прихотливой формы и вешалка. На вешалку были наброшены очень грязные и заношенные парусиновые штаны.

— Здесь мы с папой живём, — сказал Дунин.

Все осмотрев, мальчики снова вылезли с биноклем на крышу.

— Ужас, какой ты белый, — сказал Дунин. — Сними рубашку, загорай. А то вид какой-то недоразумительный, на статуя похож.

Игорь скинул рубашку и снова стал смотреть в бинокль.

— Большое здание слева от ракеты — это Зелёный театр, — продолжал Дунин ознакомительную экскурсию. — Там кино показывают... Веди бинокль назад. Вот эта площадь называется Фестивальная. На ней проводят массовки. Домик слева — это мастерские. Справа — тёти Шурины склады имущества, к ней ты ещё набегаешься. В доме правее — музыкальный класс и выставочный зал. Чуть позади — библиотека, за ней камера хранения, ну, её ты уже знаешь, небось чемодан относил... Мастерская мягкой игрушки... Пионерская комната... А вот этот длинный дом повыше хорошо запомни: в нём методический кабинет, Ленинская комната и кабинет начальницы лагеря... Ну, столовую ты навсегда запомнил, ниже неё домики отрядов, белый дом — это санчасть и изолятор, если у кого понос обнаружат, дальше дом персонала... Ещё один тёти Шурин склад, в нём инструменты, краски, запчасти, болты, гвозди, лампочки...

У Игоря тревожно заколотилось сердце. Он увидел группу взрослых. Люди шли по асфальтированной дорожке в их сторону.

— Ну, всё, — молвил он. — Тут за мной целая облава идёт.

— Дай-ка...

Дудин забрал бинокль и стал смотреть.

— Очень ты нужен, — усмехнулся он, возвращая бинокль. — Наше начальство идёт купаться. Хорошо, что папы нет... Я тебя сейчас со всеми перезнакомлю, будешь знать, кто есть кто, кого бояться, кого обходить, а кого не надо. Первая — видишь, с жёлтыми волосами — это старшая вожатая Ирина Петровна. Плохого нарочно ничего не делает, но очень нервная. Накричать может так, что уши оглохнут. Лучше ей без надобности на глаза не попадаться. Рядом, который руками машет, — это наш художественный руководитель Валерий Иванович Ковалёв. Очень замечательный человек, играет на всех инструментах, поёт — просто обалдеешь, и такие песни, каких ни по радио, ни по телевизору не услышишь. На ребят не кричит, никогда не жалуется, но замечание может сделать, и главное — с подковыркой, улыбаясь, а тебе сразу стыдно... Вот сзади идёт неуклюжая такая: обходи её за сорок шагов. Это замначальницы Верона Карловна, занудная и прилипчивая, всегда прицепится, найдёт нарушение и пошлёт чего-нибудь делать. Что про тебя узнает, запишет в книжечку и доложит Марине Алексеевне. А голос у неё такой, что дрожь по коже, будто ломают доску. Мы её зовём Ворона Карковна и так привыкли, что иногда прямо в глаза скажешь по оплошке: «Здрасте, Ворона Карковна...» Она обижается. Ты не забывайся, а то запишет и пошлёт подметать Фестивальную площадь... А справа два хороших человека: балетмейстерша Валентина Алексеевна, по кличке Графиня — мы её, конечно, так не называем, а взрослые называют, и она не обижается — она танцевальным кружком руководит и массовки проводит, а с ней рядом длинный такой — это из Москвы знаменитый художник Иван Иванович. Он знакомый Марины Алексеевны и отдыхать просто приехал, но Марина Алексеевна уговорила его работать руководителем кружка «Природа и фантазия». В его кружке ребята такие вещи делают из сучков и корешков — в музее не увидишь.

— Надо записаться, — сказал Игорь.

— Записаться не трудно, — возразил Дунин. — Только он дисциплину очень соблюдает. Если не приходишь вовремя или инструмент отнимаешь у девчонки, дерёшься, грубишь, — таких сразу исключает... Вот этот в плавках, который с ним заговорил, — наш физрук Александр Сергеевич Худяков. Проводит зарядки, походы, купания и спортивные праздники. Человек хороший, слабаков презирает. Худенькая в косынке — это докторша Дина Еремеевна. Ну, докторша, она докторша и есть, не начальство, но неприятности от неё бывают: проверки, запрещения, гигиена одежды, рук и помещений... Прижмись плотнее к крыше... Игорь, а ты, собственно, почему не спишь в тихий час, а гуляешь?

— Понимаешь, очень захотелось море посмотреть, — сказал Игорь, прижимаясь к горячей крыше. — Я никогда не видел Чёрного моря, одно Балтийское.

— Понятно. Сейчас они мимо нас на пляж пройдут, мы слезем и тоже пойдём купаться.

— На пляж? — удивился Игорь.

— Зачем же на пляж. Они на пляж, а мы в другую сторону, в скалы. Там, во-первых, интереснее, во-вторых, никто не увидит, в-третьих, можно краба поймать, а в-четвёртых, после тихого часа будет сбор знакомства и концерт-летучка для выявления отрядных талантов. Отряд рассядется на веранде, и вожатый будет спрашивать, кто из какого города, из какой школы, чем желает заниматься. Выяснят все наклонности, а потом отряд будет разучивать отрядную строевую песню. Тебе это очень надо?

— Вообще-то, не очень, — сказал Игорь. — Только как же я буду не знать отрядную песню?

— Ты в седьмом... Какая у них там песня?.. Да, «Сквозь леса густые». Я тебе там в скалах скажу слова и мотив. Пошли. Закрываем дырку и бежим в скалы.

Затащили на место кусок шифера, спустились по бревну и, пригибаясь, таясь за кустами и деревьями, побежали налево. Пересекли асфальтовую дорожку и скрылись в щелях между лежащими на берегу громадными обломками скал.

Под камнями заманчиво булькала вода.

— Плавать, конечно, умеешь? — спросил Дунин.

— Только брассом, — сказал Игорь. — Кролем ещё нет.

— Годится и брассом, — одобрил Дунин. — Брасс — это любимый стиль моряков. Можно плыть долго-долго, и не устанешь. Ну, сигаем в Чёрное море! Только не ныряй головой. Никогда не ныряй, где не знаешь. Везде подводные камни, голову можно в куски расшибить.

Дунин прыгнул со скалы ногами вперёд, погрузился с макушкой, вынырнул, отфыркнулся и махнул рукой. Игорь оттолкнулся от скалы и полетел в воду.