"Оса" - читать интересную книгу автора (Рассел Эрик Фрэнк)

Глава 2

Скала была частью высокого плато, вздымавшегося на четыреста футов над лесом. У ее подножья бурлил извилистый ручеек, окаймленный валунами и мелкой галькой. В скале неподалеку от берега виднелось отверстие, служившее входом в узкую глубокую пещеру.

В нее и перенесли тридцать дюралевых цилиндров, выгруженных из кормового отсека корабля, аккуратно составив их у дальней стены крышками вверх – так, чтобы Моури мог легко разобрать оттиснутые на них номера. Закончив работу, двенадцать членов экипажа с обезьяньим проворством вскарабкались вверх по лестнице, которую тут же втянули за собой. Офицер помахал Моури рукой из открытого люка и крикнул на прощание.

– Задай им перцу, сынок!

Дюзы корвета фыркнули пламенем, и поток раскаленного воздуха взъерошил вершины деревьев на целую милю вокруг. Это был дополнительный, но неизбежный риск. Листья могли обуглиться, завять или изменить цвет – для патрульного самолета это послужит гигантской стрелкой, указывающей на место посадки. Корабль удалялся, быстро набирая скорость; он двигался над самой землей – сначала прямо, потом, следуя за изгибом долины, повернул к северу.

Провожая его глазами, Моури догадывался, что корвет еще не скоро выйдет в открытый космос. Ради его безопасности капитан пойдет на дополнительный риск – корвет увидят в небе над несколькими городами и особо важными военными объектами Джеймека. Если повезет, с помощью этой тактики им удастся убедить противника в том, что земной корабль занимается аэрофотосъемкой и не собирается высаживать десант.

Клюнут ли сири на подобный трюк, станет ясно днем, а сейчас только занимался рассвет. Если начнется прочесывание местности с воздуха, значит, несмотря на все ухищрения, у врага возникли подозрения. Впрочем, охота может начаться и в другом месте, вне поля его зрения и слуха.

Взглянув на темневший за ручьем лес, Моури решил, что пробираться по таким дебрям в полумраке не стоит. Он сел на валун и, ожидая восхода солнца, бросил взгляд в ту сторону, куда улетел корабль. Пожалуй, даже за мешок бриллиантов он не согласился бы оказаться сейчас на месте капитана корвета. Но, возможно, сам капитан не захотел бы поменяться с ним и за два мешка.

Через час он забрался в пещеру, открыл контейнер и вынул из него изрядно потертый кожаный чемодан, в сирианском происхождении которого не усомнился бы ни один эксперт. И неудивительно – ведь это был его собственный чемодан, купленный в Машаме на Диракте много лет назад.

Легко перепрыгнув через ручей, Моури вошел в лес и направился на запад, время от времени проверяя направление по карманному компасу. Против ожидания лес оказался не таким уж непроходимым и идти было сравнительно легко. Огромные деревья росли близко друг к другу, их кроны переплетались, образуя плотный навес, в просветах которого лишь изредка проглядывали клочки неба. К счастью, подлесок был редким. Он быстро шагал вперед, стараясь не спотыкаться о выступающие корни. Путешествие почти не утомляло его; вскоре Моури сообразил, что на Джеймеке его вес стал фунтов на двадцать меньше – и в такой же пропорции уменьшился вес его багажа.

Одолев двадцать миль и лишь раз устроив себе привал, чтобы перекусить, он выбрался к дорогу, за два часа до захода солнца. Поставив чемодан за деревом у обочины, он уселся на него и насладился пятнадцатиминутным отдыхом, не спуская глаз с дороги. Пока он не заметил ни одного разведывательного корабля, бороздящего небо в поисках десанта с Земли. На дороге тоже было тихо; пока он отдыхал, никто не проехал ни в том, ни в другом направлении.

Передохнув, Моури привел себя в порядок, стряхнул грязь и листья с одежды, повязал свой шейный платок типичным сирианским узлом и, достав зеркальце, придирчиво оглядел себя с ног до головы. Его костюм, точная копия сирианского, не вызовет никаких подозрений; в этом он не сомневался. Сизая физиономия, приплюснутые уши и машамский акцент тоже были вполне убедительны. Но главная его защита – предубеждение, коренящееся в сознании любого сири; никто не заподозрит в нем переодетого землянина, просто потому, что это покажется слишком нелепым.

Удостоверившись, что он вошел в роль на все сто процентов, Моури выбрался из-под навеса густых ветвей, уверенно перешел дорогу и с другой стороны внимательно осмотрел место, где он вышел из леса, стараясь тщательно его запомнить. Лес надежно скрывал убежище, и одному Богу было ведомо, когда ему придется в спешке нырнуть сюда.

В пятидесяти ярдах на обочине дороги возвышалось огромное дерево, его ствол и толстые корявые ветви причудливо обвивала молодая поросль. Моури постарался в точности запечатлеть его в памяти, а для большей верности вывернул из земли плоский камень и установил вертикально рядом со стволом.

Получилось похоже на одинокое надгробие. Он с тоской посмотрел на камень и легко представил высеченную на нем эпитафию: «Джеймс Моури – уроженец Земли, двадцати шести лет, беспокойный и упрямый. Задушен Кайтемпи». Возможно, это было предзнаменованием, знаком того, что он подписал свой смертный приговор. Но Моури не верил в предзнаменования, и это его утешило.

Стараясь не думать о Кайтемпи, он двинулся вдоль дороги; теперь походка Моури намекала, что ноги его обладают должной степенью кривизны. С этого момента ему необходимо стать сири – физически и психически. Он – Шир Агаван, лесничий, сотрудник Джеймекского Министерства Природных Ресурсов, государственный чиновник, освобожденный от воинской обязанности. Впрочем, он мог изготовить соответствующие документы и стать кем угодно.

Моури шел быстро и легко; солнце тем временем начало клониться к горизонту. Он собирался поймать попутную машину, но хотел сделать это как можно дальше от места, где вышел из леса, чтобы ненароком не привлечь к нему внимания. Как все разумные расы, сириане имели языки. Причем одни их распускали, а другие держали за зубами. А были и такие типы с невыразительными физиономиями, которым хорошо платили за то, что они внимательно слушали. И эти мрачные личности, сложив два и два, неизменно получали четыре. Сейчас Моури угрожали не ружья и орудия пыток, а слишком болтливые языки и внимательные уши.

Он успел пройти больше мили, прежде чем навстречу ему один за другим проехали два динокара и газовый грузовик. Он прошагал еще милю, прежде чем его догнала попутная машина. Это был еще один газовый грузовик, огромное, грязное, дряхлое чудовище, двигавшееся с грохотом, лязгом и фырканьем.

Встав на обочине, он поднял руку и напустил на себя ту высокомерную важность, которая производила безотказное впечатление на сирианских мелких сошек. Грузовик резко затормозил, окутав его облаком выхлопных газов. В кузове лежало тонн двадцать съедобных корнеплодов. Из кабины на него уставились два сирианца. Работяги – в обтрепанной мешковатой одежде, покрытой грязными пятнами.

– Я – государственный служащий, – важно сообщил Моури, окинув бедняг презрительным взглядом. – Мне нужно в город.

Сидевший с его стороны открыл дверь и подвинулся к водителю, освободив место. Моури взобрался в кабину и втиснулся на деревянное сиденье; которое было слишком узким для троих. Свой чемодан он поставил на колени. Грузовик взревел и двинулся вперед; сидевший посередине сири тупо уставился на чемодан.

– Похоже, вы – машамец, – осмелился начать разговор водитель.

– Правильно. Кажется, мы не можем рта раскрыть, не выдав себя.

– Никогда не был в Машаме, – продолжал водитель. Он говорил с певучим акцентом, характерным для уроженца Джеймека. – Хотел бы я прогуляться туда когда-нибудь. Говорят, замечательное место. – Он бросил взгляд на своего соседа. – Верно, Снат?

– Ага, – согласился Снат, все еще пожирая глазами чемодан.

– К тому же в Машаме, да и вообще на Диракте, гораздо безопаснее, чем здесь. Может быть, мне там больше бы повезло. День сегодня выдался плохой, просто отвратительный. Правда, Снат?

– Ага, – подтвердил Снат.

– Почему? – спросил Моури.

– Этот соко, этот проклятый грузовик три раза ломался с утра и дважды застрял в грязи. Последний раз нам пришлось разгрузить его, чтобы вытащить, а затем загрузить снова. Нелегкая работа с таким грузом. Было чертовски тяжело. – Он сплюнул в окно. – Верно, Снат?

– Ага, – буркнул Снат.

– Случается, – сказал Моури сочувственным тоном.

– Ну, остальное вы знаете, – сказал водитель сердито. – Плохой сегодня был день.

– Что знаю? – осторожно спросил Моури.

– Да о новостях, будь они неладны!

– Я с самого утра в лесу. Там не узнаешь новостей.

– В десять утра по радио сообщили об увеличении военного налога. Как будто мы и так мало платим! Затем в двенадцать часов передали, что корабль спакумов шпионит в нашем небе. Им пришлось признать это, ведь мы не глухие, чтобы не слышать, как палят пушки, и не слепые, чтобы не видеть, куда они стреляют. – Он подтолкнул своего приятеля. – Правда, Снат?

– Ага, – промямлил Снат.

– Вы только представьте, вонючий спакумский корабль шныряет прямо над крышами! Вы понимаете, что это значит? Они определяют мишени для бомбардировок. Ну, я думаю, им не удалось улизнуть. Надеюсь, каждый спакум, пролезший сюда, нарвется на наши заграждения.

– Я тоже, – сказал Моури, усиленно изображая патриотизм. – А ты, Снат? – Он ткнул своего соседа под ребро.

– Ага! – Снат и на этот раз не имел возражений.

Итак, водитель продолжал жаловаться на неудачи и тяжелую жизнь, на тупоумие инженеров, проектирующих грузовики, на тяготы и дороговизну войны, а также не переставал удивляться наглости спакумов, появившихся над Джеймеком средь бела дня. Все это время Снат, стиснутый меж двух попутчиков, не сводил глаз с кожаного чемодана Моури и бурчал свои односложные ответы, когда его, что называется, тянули за язык.

– Можете остановиться здесь, – объявил Моури, когда они миновали городские пригороды и пересекли широкий проспект.

Грузовик затормозил и он спрыгнул, пробормотав на прощание:

– Долгих вам лет.

– Долгих лет.

Моури стоял на тротуаре и задумчиво наблюдал за громыхающей машиной, пока она не скрылась из вида. Ну что ж, он прошел первое небольшое испытание и не вызвал никаких подозрений. Ни водителю, ни Снату и в голову не пришло, что он и есть тот самый «спакум» – «клоп». Это уничижительное прозвище землян не вызывало у Моури никаких отрицательных эмоций. С чего бы? Сейчас он был Шир Агаваном, стопроцентным сири, уроженцем Машамы.

Моури огляделся вокруг. Он прибыл в Пертейн, столицу Джеймека, город с населением, превышающим два миллиона человек. Крупнейший город планеты, центр гражданского и военного управления Джеймека, ядро вражеского укрепленного района. Именно поэтому потенциально он был самым опасным местом для деятельности разведчика – и в то же время самым многообещающим.

Достигнув центра города, Моури бродил там до сумерек, изучая расположение и внешний вид нескольких маленьких отелей. Наконец он выбрал один, на боковой улочке, что отходила от основной магистрали. Пожалуй, эта тихая, скромная на вид гостиница сгодится на первое время, пока он не найдет лучшего пристанища. Однако Моури не торопился требовать номер.

Сначала он хотел удостовериться, что с его документами все в порядке: если что-нибудь окажется не так, он сунет голову в петлю. Его снабдили микроскопически точными копиями документов, имевших хождение в Сирианской Империи девять или десять месяцев назад. Возможно, за это время произошли какие-то изменения и его бумаги уже недействительны.

Моури не хотел, чтобы это произошло в гостинице, за закрытыми дверями, словно в мышеловке. Улица казалась ему менее опасной. В крайнем случае он сможет бросить чемодан, а заодно в свою нелепую походку, и дунуть куда-нибудь, словно дьявол, преследующий девственницу. Итак, он спокойно прошел мимо отеля, исследовал близлежащие улицы и наконец наткнулся на полицейского. Быстро оглядевшись вокруг и наметив путь возможного отступления, он подошел и представителю местной власти.

– Простите, офицер, я здесь впервые, – сказал он, старательно изображая туповатого простака. – Я прилетел с Диракты несколько дней назад.

– А, так вы заблудились?

– Нет, офицер. Право, мне очень неловко. – Он пошарил в кармане, вытащил удостоверение личности и протянул его полицейскому. Мышцы на ногах у Моури напряглись; в любую минуту он был готов дать деру. – Понимаете, приятель из Пертейна сказал, что мое удостоверение недействительно. Теперь, говорят, требуют фотографию в голом виде. Но он, знаете ли, такой шутник – постоянно меня разыгрывает. Не знаю, верить ли ему.

Нахмурившись, полицейский внимательно изучил лицевую сторону плотной карточки, затем перевернул ее и не менее тщательно обследовал оборотную. Затем он вернул удостоверение Моури.

– Ваши документы в полном порядке. Передайте своему приятелю, что такого дурацкого правила не существует. И лучше бы ему поменьше болтать на эту тему. – Полицейский нахмурился еще сильнее. – Если он будет продолжать в том же духе, то скоро пожалеет. Кайтемпи не церемонится с теми, кто распространяет лживые слухи.

– Да, офицер, – сказал Моури, притворяясь испуганным. – Я скажу ему, чтобы он не валял дурака. Долгих лет.

– Долгих лет, – сухо ответил полицейский.

Ура! Он распахнул дверь отеля с таким видом, словно был его владельцем, и с достоинством обратился к портье:

– Мне нужна комната с ванной на десять дней.

– Ваши документы.

Он подал карточку.

Портье списал его фамилию, вернул документ и протянул Моури регистрационную книгу.

– Распишитесь здесь, – он указал на строчку.

Первое, что сделал Моури, очутившись в номере – с удовольствием вымылся. Затем обдумал ситуацию. Итак, он забронировал номер на десять дней, он сделал это для отвода глаз; в его планы вовсе не входило так долго оставаться на одном месте. Если порядки Империи действуют на Джеймеке, то еще до конца недели его судьба могла оказаться в руках какого-нибудь любознательного агента, регулярно проверяющего регистрационную книгу; он знал, что такие типы любят задавать коварные вопросы. Конечно, у него на все был готов ответ, но осе, забравшейся в чужой улей, не стоит привлекать внимания хозяев.

Он прибыл в Пертейн слишком поздно, чтобы в тот же день найти идеальное убежище. Завтра он приступит и поискам квартиры – лучше всего в районе, обитатели которого не имеют привычки совать нос в чужие дела. А сегодня он может посвятить вечерние часы осмотру города, изучению местности и прикидке своих будущих действий.

Перед тем, как выйти из гостиницы, он хорошо закусил. Для уроженца Земли пища показалась бы довольно странной и почти несъедобной. Но Моури поглощал ее с аппетитом, вспоминая о детстве. Покончив с ужином, он подумал, что здесь и самый опытный разведчик мог бы провалиться. Сирианская пища вызвала бы у него приступ тошноты.

Оставшуюся часть вечера он знакомился со столицей Джеймека, причем не столь поверхностно, как могло показаться со стороны. Он бродил по городу с напускной беззаботностью, запоминая все, что представлялось ему интересным и полезным. Но главная задача Моури заключалась в анализе общественного мнения и состояния умов различных групп населения.

В любом обществе, вступившем в войну, власть правительства – сильна она или нет – все же не абсолютна. В любой войне, насколько праведными ни казались бы ее цели, нельзя полностью мобилизовать общество на их достижение. Никогда в истории на велось еще военных действий, в которых высшее командование было едино, а рядовые сплотились, все как один, под его руководством.

Всегда существует недовольное меньшинство, которое выступает против войны по самым разнообразным причинам – таким, как эгоистическое стремление спасти свою жизнь, страх перед страданиями и болью; философское или моральное отрицание насилия; недоверие правительству; нежелание играть второстепенные роли; неуверенность в победе и боязнь поражения; психологическое неприятие ситуаций, когда на тебя могут орать по любому поводу, и еще по тысяче и одной причине.

Ни одна политическая или военная диктатура не достигла стопроцентного успеха в выявлении и подавлении недовольных, которые обычно прячутся за стеной молчания и ждут своего часа. Итак, по теории вероятности, часть населения Джеймека должна иметь подобные настроения. К тому же кроме пацифистов и псевдопацифистов существуют преступные элементы, чья жизненная философия сводится к поискам легкой наживы и которые всеми силами пытаются избежать таких неприятных вещей, как массовые игрища на военном плацу.

«Оса» вполне может использовать всех тех, кто равнодушен к звукам боевой трубы и не желает маршировать под дробь барабанов. Даже если нельзя непосредственно обнаружить и использовать этих людей, важен сам факт их существования. Но сначала надо убедиться, что среди населения Джеймека действительно есть недовольные.

К полуночи Моури вернулся в гостиницу, уверенный, что в Пертейне имеется достаточное количество козлов отпущения. В автобусах и барах он перебросился парой фраз с тремя-четырьмя десятками жителей и подслушал обрывки разговоров еще сотни человек.

Их высказывания казались весьма патриотичными, и ни одно слово нельзя было толковать как прямое предательство или подрывную деятельность. Сильный, глубоко укоренившийся ужас перед Кайтемпи заставлял недовольных придержать языки; никто не жаждал привлечь к себе внимание этой организации. Но в речах многих можно было уловить легкий, почти незаметный оттенок крамолы. Когда два таких человека вступали в разговор, заговорщицкий вид выдавал их с головой, любой соглядатай распознал бы их в толпе с пятидесяти метров; однако их тон, жесты и полунамеки не представишь трибуналу в качестве состава преступления.

Да, все они – недовольные, алчные, самовлюбленные эгоисты, трусы и преступники – все они могут быть использованы в целях землян. Если не хватает собственных сил, следует воспользоваться слабостями противника.

Забравшись в постель и мысленно перебирая услышанное в этот вечер, Моури зачислил всех этих инакомыслящих в ряды мифической подпольной организации под названием Дирак Ангестун Гесепт – Партия Свободы Сириуса. Затем он назначил себя президентом ДАГ, ее секретарем, казначеем и исполнительным директором в планетарном секторе Джемейка. То, что члены партии понятия не имели о ее существовании и не участвовали в выборах президента, его ничуть не смущало.

Моури также абсолютно не беспокоило их нежелание своевременно уплачивать взносы в виде собственных голов, которые, рано или поздно, начнет собирать Кайтемпи. Если ему удастся заставить одних сири выслеживать и душить других, а те, в свою очередь, будут тратить энергию только на то, чтобы скрываться и отстреливать душителей, на долю представителей далекой земной цивилизации останется меньше грязной работы.

С этой отрадной мыслью Джеймс Моури, он же Шир Агаван, заснул. Его дыхание было слишком медленным и ритмичным для сири, всхрапы – слишком басистыми, и вместо того, чтобы спать на животе, он растянулся на спине. Но в запертой комнате никто не мог увидеть беззащитного землянина, спавшего глубоким сном.

Когда один человек вынужден заменять целую армию, волей-неволей приходится быстро передвигаться, использовать любой шанс и не тратить зря времени. Моури нужно было обследовать город и подыскать себе убежище получше. Но чтобы сделать первые ходы в игре, ему все равно пришлось бы исходить город вдоль и поперек. Поэтому он решил объединить обе задачи.

Моури открыл чемодан, воспользовавшись специальным ключом с изолирующей прокладкой. Он прекрасно знал, как надо обращаться с чемоданом, и все же тонкая струйка пота скатилась у него по спине. Замок, таивший смертельную опасность, выглядел абсолютно невинно. Но Моури не мог отделаться от ощущения, что однажды изолирующий пластик сотрется и ключ сыграет роль металлического запала. В таком случае взрыв уничтожит все в радиусе ста ярдов.

Кроме заминированного замка в чемодане находилось с десяток небольших свертков и изрядное количество образцов земного полиграфического искусства в виде денег и листовок с клейким слоем. Денег было очень много. Если исчислять его состояние в сирианских гильдерах, он был миллионером.

Моури извлек пачку листовок – не слишком большую, но вполне достаточную, чтобы загрузить его работой на целый день. Затем, опять обливаясь потом, он осторожно закрыл чемодан.

Постоянная возня с взрывным устройством, которое в любой момент может разнести тебя в клочья, – не очень-то приятное занятие, однако это дает определенные гарантии безопасности. Если какой-нибудь ретивый сыщик вздумает обыскать комнату и проверить содержимое чемодана, все улики будут уничтожены. К тому же взрыв вызовет такой переполох, что владельцу опасного багажа все станет ясно за три квартала от дома.

Покинув отель, Моури сел в двухъярусный автобус, пересекавший город из конца в конец, и прилепил первую листовку к заднему стеклу верхнего салона, оказавшегося пустым. Он вышел на следующей остановке, с удовлетворением наблюдая, как десяток пассажиров садится в автобус. Примерно половина из них поднялась наверх.

Текст листовки был набран крупными, отчетливыми буквами: «Война приносит богатство избранным, несчастье – большинству. Придет время – и Дирак Ангестун Гесепт отомстит разжиревшим негодяям и утешит обездоленных».

В этот день подобный призыв подействует сильнее, чем месяц назад. Моури повезло – его прибытие совпало с увеличением военного налога. Похоже, джеймекцы достаточно накалены, чтобы не сорвать листовку в порыве патриотического негодования. Возможно, они расскажут знакомым о появлении загадочной организации, бросающей вызов правительству, военным властям и Кайтемпи. При пересказе новость обрастет дополнительными подробностями, словно снежный ком. Подобные слухи имеют свойство распространяться очень быстро.

Через пять с половиной часов Моури избавился от восьмидесяти листовок, ухитряясь оставаться незамеченным. Несколько раз он рисковал и едва не попался, но ему везло. Пятьдесят шестая листовка доставила ему особенное удовольствие.

Помогла суматоха, вызванная столкновением двух грузовиков. Водители затеяли злобную перебранку, их окружила толпа зевак. Тем временем Моури шлепнул пятьдесят шестую листовку прямо в центр витрины магазина – в тот момент, когда разгоряченные зрители прижали его к стеклу. Сделав свое дело, он затесался в толпу и был уже далеко, когда кто-то заметил новое украшение витрины. Позабыв про аварию, люди повернулись к прозрачному стеклу, на котором четко выделялся белый бумажный прямоугольник. Моури стоял в задних рядах.

Обнаруживший листовку тощий пучеглазый сири ткнул в нее пальцем и, запинаясь, пробормотал:

– Вы только посмотрите! Да они чокнулись в этом магазине! Кайтемпи их всех упрячет за решетку!

Моури продвинулся немного вперед, чтобы лучше видеть, и стал читать листовку вслух:

– «…Те, кто сегодня открыто призывают с трибун к продолжению войны, завтра взойдут на эшафоты и будут в слезах молить о пощаде. Дирак Ангестун Гесепт».

Он нарочито нахмурился:

– Вряд ли это сделал кто-то из магазина. Они бы не посмели.

– Н-но кто-то в-все-таки осмелился, – резонно заметил пучеглазый.

– Да, – Моури подозрительно посмотрел на него. – Ты заметил первый. Так, может быть, это ты?

– Я? – пучеглазый полиловел, что соответствовало смертельной бледности. – Я ее и не касался. Вы что, д-думаете, я спятил?

– Тем не менее, кто-то же сделал это!

– Это не я, – взволнованно заявил пучеглазый; он выглядел очень испуганным. – Какой-то придурок…

Другой сири, помоложе и побойчее, прервал пучеглазого:

– Нет, на психа не похоже. Тут кое-что посерьезнее!

– С чего ты взял? – казалось, глаза у тощего сейчас выкатятся из орбит.

– Если бы у парня поехала крыша, он, скорей всего, просто писал бы на стенах. Дураки так и делают. А это, – он кивнул в сторону витрины, – напечатано в типографии. Кто-то здорово рисковал головой, чтобы прилепить здесь листовку. Я уверен, что за ловкачом стоит подпольная организация.

– Тут так и написано, – перебил его чей-то голос, – Партия Свободы Сириуса.

– Никогда о такой не слыхал, – заметил кто-то.

– Вот и услышал теперь, верно? – заметил Моури.

– Н-нужно что-то д-делать, – заявил пучеглазый, бестолково размахивая руками.

Принимать меры входило в обязанности полицейского. Страж порядка, вообразивший, что произошло убийство, уже проталкивался к витрине сквозь толпу. Он посмотрел на тротуар, разыскивая тело, потом нагнулся и стал шарить по асфальту – очевидно, думая, что покойник оказался невидимым. Ничего не обнаружив, полицейский выпрямился, обвел взглядом собравшихся и рявкнул:

– Ну, в чем дело?

Пучеглазый снова ткнул пальцем – на этот раз с таким видом, словно ему был вручен патент на изобретение:

– Взгляните, офицер, что тут налеплено на витрине.

Полицейский взглянул – и увидел. Он, по крайней мере, дважды прочитал листовку, причем лицо его из сизого стало фиолетовым, а потом багровым. Покончив с чтением, достойный страж порядка повернулся к толпе:

– Кто это сделал?

Никто не знал.

– У всех вас есть глаза – вы что, внезапно ослепли?

Очевидно, дело обстояло именно так.

– Кто заметил первым?

– Я, – сказал пучеглазый гордо.

– Но ты не видел, кто это наклеил?

– Нет.

Полицейский выставил вперед подбородок:

– Ты уверен?

– Да, офицер, – выдавил пучеглазый, начиная нервничать. – Тут случилась небольшая авария, и мы все смотрели, как два в-в-во… – от страха он начал заикаться сильнее и уже не смог продолжить фразу.

Отмахнувшись от пучеглазого словно от назойливой мухи, полицейский обратился к толпе; голос его звучал угрожающе:

– Тот, кто будет уличен в сокрытии личности преступника, разделит с ним вину и получит такое же наказание.

Стоявшие в первых рядах отступили на несколько шагов, а те, кто находился подальше, сразу же вспомнили о своих делах и поспешили удалиться. Лишь около тридцати самых любопытных – и Моури в их числе – не сдвинулись с места.

– Может быть, в магазине что-нибудь видели? – скромно предположил Моури.

Полицейский огрызнулся:

– Не лезь не в свое дело, коротышка!

Затем он громко фыркнул, вошел в магазин и потребовал управляющего. Этот почтенный гражданин вышел на улицу и с ужасом воззрился на свою витрину, после чего стал проявлять симптомы глубокого нервного потрясения.

– Мы-мы-мы ничего не знаем, офицер. Я уверяю вас… уверяю, что мы тут ни-ни-ни при чем. Ведь эта… эта гадость наклеена снаружи, а не изнутри! Кто-то из прохожих устроил такую мерзость, ясно же! И я ума не приложу, почему он выбрал нашу витрину. Наш патриотизм ни у кого не вызывает сомнений и…

– Кайтемпи понадобится не больше пяти секунд, чтобы это проверить, – с ухмылкой заявил полицейский.

– Но я сам офицер запаса в…

– Заткнись. – Полицейский ткнул толстым пальцем в возмутительную листовку. – Сорвать!

– Будет сделано, офицер! Так точно, офицер! Я немедленно очищу витрину!

Управляющий подцепил край листовки и попытался оторвать ее от стекла. Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в создании клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток управляющий смущенно посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял нож и снова принялся за работу. Ему удалось оторвать по маленькому треугольному кусочку по углам; текст при этом не пострадал.

– Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, – скомандовал полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал всем убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь.

Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий возил тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым подымался пар. Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко вступала в реакцию с гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в состав типографской краски.

По пути Моури прилепил еще пару листовок – там, где их трудно не заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать минут; вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял – вернулся к злополучному магазину.

Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и полицейский с управляющим исходили паром; они метались около витрины и яростно орали то на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то друг на друга.

Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил:

– Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров! Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое!

– Но, офицер! Две тысячи…

– Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет – ты предоставил свою витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время войны!

Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не заподозрил. У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что работы хватило до темноты. В этот день он нашел себе подходящее убежище.