"Крашеные губки" - читать интересную книгу автора (Пуиг Мануэль)

ГУБКИ СИНИЕ, ЛИЛОВЫЕ, ЧЕРНЫЕ

Эпизод девятый

Краткое изложение: По возвращении из Коскина Хуан Карлос Этчепаре тщетно пытался повидаться с Марией Мабель Саэнс, так как девушка уехала, предварительно испросив разрешения школьного совета. Ей немедленно был предоставлен отпуск с сохранением содержания. Родители провожали ее на железнодорожной станции и стояли на перроне, пока поезд не скрылся из виду, в направлении Буэнос-Айреса. Чуть позднее, в ходе бесед между д-ром Мальбраном и главой муниципальной управы была решена судьба Хуана Карлоса: молодой человек был не в состоянии вернуться к работе, но также невозможно было и продлить ему отпуск. Он был уволен без долгих разговоров, и этот факт незамедлительно вызвал отклик в доме Нелиды Энрикеты Фернандес, где среди прочих послышались следующие обвинения: "Я как отец Нене имею право задать ему эти вопросы!", "Если вы не можете вернуться к работе, значит, вы больны!", "Как вы смеете приближаться к моей дочери, если вы нездоровы?!", "У вас что, совести нет? а если вы ее мне заразите?", Хуан Карлос обиделся, убежденный, что какому-то садовнику не пристало его отчитывать. Но дни в баре тянулись бесконечно, и, не решаясь посвятить кого-либо в свои беды, он скучал без Панчо. Хуан Карлос хотел, чтобы его друг бросил курсы, которые проводились в столице провинции, вернулся и составил ему компанию, и, как-то беседуя с комиссаром за партией в покер, как бы невзначай намекнул на беременность служанки Саэнсов.

День 27 января 1938 года

Устроив передышку в суматохе дня, в 12.48 Нелида Энрикета Фернандес вытерла губы салфеткой, сложила ее и поднялась из-за стола, намереваясь поспать час после обеда. У себя в комнате она сняла туфли и синюю хлопчатобумажную униформу. Убрала покрывало и легла поверх простыни. Воздух прогрелся до 39 градусов в тени. Она нашла удобное положение, на боку. Подушка мешала, и она отпихнула ее в сторону. Повернулась на живот. Несмотря на снятые туфли, ноги гудели, кожа между пальцами воспалилась, отчасти разъедаемая едким потом; под большим пальцем правой ноги начинало стихать жжение свежей мозоли. Рукой она поправила шпильки, чтобы освободить шею от жара, накопившегося в копне волос, которую она приподняла выше. Шея увлажнилась слоем почти незаметной испарины, с виска скатилась круглая капля пота, затем еще одна. Бретельки бюстгальтера и комбинации, также увлажненные, врезались в кожу; она приспустила их с плеча. Пришлось прижать руки к телу, чтобы не порвались швы. Капли, выступившие под мышками, размазались, выступили новые. Она подтянула бретельки на место и легла на спину, раскинув руки в стороны. Волосы под мышками были выбриты, и кожа покраснела из-за применения жидкостей от пота. Спина, касаясь постели, нагревала простыни и матрас. Нелида сползла к краю кровати в поисках более прохладной полоски ткани. Все сильнее ощущалось неприятное жжение потной кожи. Дыхание стало затрудненным, ей казалось, что воздух медленно наполняет ее грудь тяжестью. Горло пересохло, стало трудно глотать. В висках стучало все сильнее, возможно, под воздействием двух стаканов вина с лимоном и льдом, которые она выпила за обедом. От болезненной тяжести в глазах жгло веки, она подумала, что слезы неудержимым потоком вот-вот зальют лицо. Что-то давило все сильнее, будто камень, в середине груди.

Чего в эту минуту она желала больше всего?

В эту минуту она больше всего желала, чтобы Хуан Карлос вновь получил место в управе.

Чего в эту минуту она больше всего боялась?

В эту минуту она больше всего боялась, что кто-нибудь не преминет известить молодого аукциониста публичных торгов, прибывшего недавно в Вальехос (с которым она столько танцевала на рождественском празднике), о ее сомнительной былой связи с д-ром Аскеро.

Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 21.30 Хуан Карлос Этчепаре приготовился выкурить единственную ежедневную сигарету, сидя в саду своего дома. Перед заходом солнца мать полила клумбы и дорожки, выложенные гравием; напоенный свежестью воздух поднимался вместе с бодрящим запахом влажной земли. Зажигалка вспыхнула маленьким язычком пламени, табак загорелся, взвилась струйка горячего белого дыма. Из более темного дыма, который выдохнул Хуан Карлос, образовалась прозрачная гора, за ней виднелись клумбы с кольцом гиацинтов вокруг пальмы, четыре клумбы, четыре пальмы, в глубине курятник и стена, за стеной - эвкалипты в большом дворе, огороженном старыми железяками, дальше не было видно гор. Плоская пампа, ветер и пыль, за пыльным облаком ему едва удалось разглядеть ее вдали, шла машина с отцом и матерью, машина рванула, подняв, в свою очередь, еще один вихрь пыли. Сигарета сгорела до окурка, он бросил ее в клумбу. Правая рука механически нащупала пачку в кармане рубашки. Выкурить еще одну? Зарплата учительницы составляла от 125 до 200 песо, отпуск с сохранением содержания было трудно получить без содействия главы муниципальной управы, друга г-на Саэнса. 250 песо в месяц достаточно для оплаты пансионата и покрытия мелких личных расходов, - даже отпуска без сохранения содержания не дадут? Документ об увольнении служащего Этчепаре подписан главой управы, и.о. секретаря и казначеем муниципалитета; горячий дым второй сигареты наполнял грудь приятным ощущением.

Чего в эту минуту он желал больше всего?

В эту минуту он больше всего желал каким-нибудь образом раздобыть денег и оставить городок для продолжения лечения в самом дорогом санатории Коскина.

Чего в эту минуту он больше всего боялся?

В эту минуту он больше всего боялся умереть.

Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 17.30 по возвращении из парикмахерской, где она подверглась утомительной процедуре химической завивки, Мария Мабель Саэнс попросила у тети утреннюю газету и удалилась в свою комнату отдохнуть. Сняла уличную одежду и накинула легкий домашний халат. Поставила электрический вентилятор на ночной столик и прикрыла жалюзи, оставив достаточно света для чтения киноафиши, опубликованной в газете. Лучше всего выбрать зал с кондиционером и там вместе с тетей, такой же любительницей кино, укрыться от удушливого зноя города Буэнос-Айреса. Труднее всего - спуститься в пышущую жаром подземку, которая за десять минут доставит их в самый центр города, где высятся главные кинозалы с кондиционированием воздуха. Она принялась искать специальный раздел, листая газету с первой страницы. На второй странице кинотеатров не было, также и на третьей, на четвертой, пятой, шестой, седьмой, восьмой, она ощутила растущее нервное раздражение, решила листать газету от конца к началу, но на последней странице и на предпоследней были только объявления о недвижимости, также и на следующей от конца, и дальше, и дальше. Раздражение достигло критической точки, она скомкала газету и с силой швырнула ее в вентилятор. Она отнесла высокую степень нервозности за счет долгих часов, проведенных в парикмахерской под сушилкой. Всхлипнув без слез, уткнулась лицом в подушку и задумалась. Почему она так нервозна, независимо от того, ходит в парикмахерскую или нет? Виной тому долгие дни безделья и бессонные ночи, недвижно проведенные в постели. Успокоившись, она разгладила газетные листы и возобновила поиск искомой страницы. Кондиционер имелся в кинематографе "Опера": "Шпион-улан" с Джорджем Сандерсом и Долорес дель Рио; еще кондиционер в "Гран Рексе": "За кулисами", с двумя любимыми актрисами - Кэтрин Хепбёрн и Джинджер Роджерс, но есть ли билеты на премьеру?; в "Монументале" "Три аргентинца в Париже", отечественные фильмы она смотрела только в Вальехосе, от нечего делать, в ролях: Флоренсио Парравичини, Ирма Кордоба и Уго дель Карриль; в "Гранд Кино Флорида" европейская программа, "Тайна мадам Помпадур", немецкая картина с Кати фон Надь и Вилли Эйхбергом и "Невинная Сюзанна" с Анри Гара и Мег Леммонье; еще сдвоенная программа в "Розмари": "Саратога" с Джин Харлоу - "платиновая блондинка в своей лучшей роли, посмертно" и "Знай меру" с Элис Фей, Доном Амече и братьями Риц. Какой кинотеатр, по мнению тети, привлекал самую изысканную публику? В "Амбассадоре" (кондиционер): "Метро Голдвин Майер" представляет великолепную комедию положений с романтической путаницей, в главных ролях Луиза Райнер, Вильям Пауэлл и Морин О'Сэлливен, - "Канделябры императора". Ни одной премьеры с Робертом Тейлором? Нет.

Чего в эту минуту она желала больше всего?

В эту минуту она больше всего желала увидеть, как в дверь ее комнаты тайком проникает Роберт Тейлор или, за его неимением, Тайрон Пауэр, с букетом красных роз в руке и сладострастными намерениями во взгляде.

Чего в эту минуту она больше всего боялась?

В эту минуту она больше всего боялась, что отец проиграет процесс, возбужденный ненавистным ее бывшим женихом Сесилом, и это нанесет существенный ущерб материальному и социальному положению семейства Саэнсов.

Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 17 часов 45 минут Франсиско Каталино Паэс повалился на убогую казарменную койку. Учебные упражнения по стрельбе в тире на сегодняшний день закончились, он снова отличился, как и на теоретических занятиях, которые проходили по утрам. Плотная, особо обработанная ткань рабочей гимнастерки прилипла к мокрому от пота телу. Он решил побаловать себя и направился в умывальную общей спальни. Вода из душа текла холодная, но не такая, как вода в насосе за хижиной. Да и качать не требовалось, вода текла сама, в изобилии, стоило лишь открыть кран, лей - не жалей. Сегодня вечером можно было пойти в увольнение, но ему нельзя пропускать ужин в казарме и тратить деньги на трамвай, а центр города Ла-Плата располагался далеко. И все же он достал из шкафа новенькую форму унтер-офицера полиции и провел подушечками пальцев по габардину кителя и брюк, по сверкающей коже сапог, по золоченым нитям погон, по металлическим пуговицам - все как одна одинаковые, без заводского брака, начищенные, пришитые к габардину сложенной вдвое нитью. Он неспешно оделся, боясь порвать какой-нибудь шов или поцарапать поверхность сапог. Он был в спальне один, все уже ушли. Пошел в умывальную и тщательно оглядел унтер-офицера в зеркале. Исчезновение лихих деревенских усов и военная стрижка с бритыми висками меняли его облик, обнаруживая почти отроческие черты. Фуражка, напротив, подчеркивала силу взгляда, глаза настоящего мужчины, с бороздками морщин в уголках: он обычно щурился, выдерживая ледяную струю воды из насоса, и ловя пару кирпичей, которые передавали каменщики, разгружая грузовик, и втыкая изо всех сил мотыгу или лопату в туфовую землю, и замечая в случайном зеркале на улице, что дареные брюки мало того что изношены, но еще велики или малы. Он снял фуражку с сияющим козырьком, снова надел ее, пробуя слегка заломить тулью.

Чего в эту минуту он желал больше всего?

В эту минуту он больше всего желал пройтись по главным улицам Вальехоса в своей новенькой форме.

Чего в эту минуту он больше всего боялся?

В эту минуту он больше всего боялся, что Гузя заявит в полицейский участок Вальехоса, что он отец ребенка, который должен вот-вот родиться.

Уже упомянутого 27 января 1938 года, устроив передышку в суматохе дня, в 23.30 Антония Хосефа Рамирес отдыхала на носилках родильного отделения районной больницы округа Коронель-Вальехос. Она была срочно доставлена часом раньше, прошагав с сильными приступами боли четыре квартала от своей хижины до первого дома с телефоном. Ее тетя, как обычно, работала прислугой в одном из домов в центре города и возвращалась поздно. Медсестра считала, что это ложная тревога, но ждала, пока врач вернется с осмотра в отделении первой помощи и обследует роженицу, прежде чем решит, положить ее или отправить обратно домой. Медсестра входила и выходила, оставляя дверь открытой. Гузя приподнялась и увидела во дворе, освещенном тусклой лампочкой, несколько мужчин, наверняка мужей лежавших девушек, и седовласых старух, наверняка матерей или свекровей, ожидавших новостей с минуты на минуту. Панчо находился далеко, но так лучше для всех: он готовился на унтер-офицера, вернувшись, будет хорошо зарабатывать, он уехал 29 июля, вот уже почти полгода, как она его не видела, и ведь она выполнила обещание, никому ничего не сказала. Когда он закрепится на своем месте, они смогут все уладить, - но почему он не ответил на ее письма? они потерялись? у нее такой корявый почерк, что почтальоны не сумели его разобрать? Один из парней во дворе походил на Панчо, может, только из-за густых усов и длинных вьющихся волос, он волновался, прохаживался и курил. Гузя неудержимо захотела с силой схватить большую руку Панчо, и тогда он нежно поцеловал бы ее, и Гузя ощутила бы щекотанье густых усов и погладила его голову, длинные вьющиеся волосы. Лампочка во дворе светила небольшая, и вокруг нее из-за жары вилось больше насекомых, чем обычно: оводов, мотыльков и жуков.

Чего в эту минуту она желала больше всего?

В эту минуту она больше всего желала, чтобы ребенок родился здоровым.

Чего в эту минуту она больше всего боялась?

В эту минуту она больше всего боялась, что Панчо вернется и отвергнет ее и ребенка.

Буэнос-Айрес, 10 ноября 1938 года

Дорогая Мабель!

Выполняю давнее обещание написать тебе - письмо, о котором ты столько говорила, плутовка. Прежде всего, желаю, чтобы эти строки застали тебя в добром здравии, как и твою семью. Кажется, мы дали это обещание в шестом классе, когда нам едва исполнилось двенадцать лет, а мы уже только и думали что о женихах. Что ж, мне первой выпало отправиться в свадебное путешествие, вот я и начинаю.

Прежде всего, огромное спасибо за чудесный подарок, какой красивый ночник, а белый тюль абажура просто прелесть, я себе как раз такой хотела на свадебное платье, но найти было невозможно, он, наверное, импортный. И даже излишне говорить, для меня этот подарок значил много больше: что, по сути, наша дружба никогда не прерывалась. И не то чтобы я была материалисткой или что еще, но ты ведь уже остановила меня на улице, поздравить от всего сердца, а мне и в голову не пришло, что мы опять становимся подругами, как раньше, но за день до свадьбы, когда принесли ночник, я все смотрела на него и позвала маму - показать, что моя школьная подруга вспомнила обо мне. И как ты чудно выбрала! Еще раз тысячу спасибо.

С чего начать? Из церкви мы вернулись к маме, подняли тост с немногими нашими родственниками и родителями мужа, приехавшими из Тренке-Лаукена, и около половины десятого я уже переоделась, обновила дорожный костюм, о котором я тебе говорила, и мы выехали на автомобиле, это полная развалюха, но еще ездит. До тех пор я была как бесчувственная, ведь сколько нервов стоило мне длинное платье, и чемоданы, которые не закрывались, и еще до последней минуты препиралась с мамой, она настаивала, чтобы я взяла свадебное платье в Буэнос-Айрес и здесь сфотографировалась. Правда, в итоге я ее послушала, но мы еще не сфотографировались, завтра с утра пойду узнавать цены по фотостудиям улицы Кальяо, извини, проспекта Кальяо, Масса жутко сердится, когда я путаюсь в названиях, там я видела очень хорошие дома. Как я говорила, всю церемонию в церкви и утром в загсе я ужасно переживала из-за платья, и прически, и тюлевой фаты, которая так плохо сидела на примерках, я ничего не чувствовала, сплошные нервы, и во рту пересохло, до смерти хотелось пить, но когда я надела дорожный костюм, нахлынуло странное чувство, а сев в автомобиль и простившись с мамой, я разволновалась так сильно, так сильно, Мабель, что заплакала, точно безумная. Он рвался у меня из груди, из самого сердца, этот плач. Когда машина тронулась, муж посмотрел мне в лицо и все смеялся, но он тоже был взволнован, видел, как его мать тоже плакала, бедная сеньора, видно, она очень добрая. Я опустила вуаль на шляпке и ответила шуткой, не хотела, чтобы он увидел меня с размазанной по щекам тушью. К счастью, грунтовая дорога была достаточно утрамбована дождем, и около двенадцати мы добрались до Линкольна. Там мы переночевали, а на следующий день после обеда продолжили путь в Буэнос-Айрес. Около семи вечера мы въехали в Буэнос-Айрес, прямо по проспекту Ривадавия, сколько огней! муж показывал мне кварталы, по которым мы проезжали, - Линьерс, Флорес, Кабальито, красивые названия, правда? Онсе - до нашего отеля, дивного, в четыре этажа, огромного, старого, но неплохо сохранившегося, он расположен на проспекте Кальяо, близехонько от самого Конгресса, ни много ни мало.

Я приезжала в Буэнос-Айрес всего дважды, один раз девочкой, а второй когда бабушка легла в больницу почти при смерти. Мы были в трауре и никуда не ходили. Первое, что я теперь сделала, отнесла ей цветы, хотя мне это стоило пререканий с Массой, он все хочет делать по-своему, но он хороший, я не жалуюсь. В общем, что я тебе хочу сказать, - я здесь ничего не знала, почти. Понимаешь, отель жутко дорогой, но он того стоит, и мужу лучше находиться здесь, ведь ему нужно принимать деловых партнеров.

Поэтому мы и поехали в Буэнос-Айрес в медовый месяц, здесь он решит кое-какие дела, знаешь, может, это и не к добру, рассказывать до окончания дела, но я больше не могу терпеть. Оказывается, Массе Вальехос не нравится ни капельки. Говорит, что никогда не видел городка, где столько злых языков и гнусных завистников, как в Вальехосе, по его словам, Тренке-Лаукен более провинциальный, зато люди там лучше. Но куда он хочет перебраться жить, так это... сюда. Ни много ни мало! Представляешь, какой мне толстячок достался, с амбициями. У него тут друзья-земляки, дела у них идут неплохо, да и мы здесь тоже чего-нибудь добьемся. Пока что мы решили остаться еще на неделю и не делать задуманных для дома покупок, все равно благодаря подаркам у нас уже есть чудесные украшения для дома, главное - хорошо их расположить.

Ты скажешь, что я тебе рассказываю все что угодно, только не про медовый месяц. Прежде всего, Мабель, парень он очень, ну просто очень добрый. Этим я не хочу сказать, что он бесхарактерный, но думает он только о будущем и о том, как обеспечить нам все удобства, и всегда заботлив, покупает то, что мне нравится, и чтобы по дому мне не приходилось много работать, а когда у него выдается свободный вечер, ведь утром он всегда отправляется по делам, так вот, вечером мы ходим смотреть холодильники, патефон мы уже выбрали, и если я его уговорю, в первую очередь купим вентилятор, который я присмотрела, малюсенький такой, из последних новинок, весь кремовый. И как подумаю, что не надо больше ходить на работу в магазин, даже не верится, ущипни меня, Мабель, я хоть пойму, что мне это не снится.

Конечно, по возвращении в Вальехос меня ждет куча дел, ведь из-за поспешной свадьбы, представляю, что там в Вальехосе болтают, у них, наверно, на языках уже мозоли, так вот, в спешке я даже новые шторы у себя в комнате не повесила. Ах, какие гнусные, чего они только не наговорят, что у Массы ни кола, ни двора, что жить мы будем у мамы. Но мы им покажем, и если они ждут новостей раньше девяти месяцев, получат, будет им новость - переезд в столицу, а не выйдет, тоже ничего, у нас есть на примете коттеджик, снимем в городке, на асфальтовой улице. Я тебе сообщаю эти секретные подробности, поскольку ты и твоя семья на себе испытали людскую подлость за те месяцы, что длилась эта досадная история, я потому тебе и говорю, что ты можешь меня понять.

Мой муж спрашивает, что бы я предпочла в Буэнос-Айресе - квартиру в центре или домик с патио на окраине. Ах, Мабель, я так очарована, что хотела бы остаться в центре. Ну ладно, расскажу, что я делаю утром. Завтрак Масса заказывает в номер, и если начистоту, здесь-то и наступает момент, с которым мне трудней всего свыкнуться: что он с утра застает меня с заспанной физиономией, такая злость берет! Ну вот, он уходит, а я шью шторы, знаешь, если мы недолго пробудем у мамы, не важно, у нее останутся, хорошо бы ее чем-нибудь порадовать, ты же знаешь, папе сильно нездоровится. Ладно, не будем о грустном. Как было сказано, я шью шторы для моей бывшей девичьей комнаты, нашла дивную ткань, совсем недорогую, так что купила ее и делаю шторы. К обеду я привожу себя в порядок, и, если удается не дать Массе заснуть в сиесту, когда он свободен, мы выходим на прогулку, как я уже говорила, а если я остаюсь одна, то обследую все достопримечательности столицы, которые хочу посмотреть. А это проще простого, я уже запоминаю названия улиц, сама добралась до Кабильдо, Башни англичан, небоскреба, стоящего напротив, до вокзала Ретиро, порта, даже поднялась на военный корабль, который был открыт для посещения. Завтра ознакомлюсь с вокзалом Конститусьон, а мой муж (представляешь, никак не привыкну говорить "мой муж"), так вот, мой муж обещал сводить меня в район Боки, одна я не пойду, а то там много хулиганья. В семь я всегда жду его в отеле, он иногда приходит с каким-нибудь бизнесменом, и мы отправляемся выпить аперитив. На этой неделе, к счастью, я сообразила спросить в отеле, можно ли нам пансион без ужина, чтобы ужинать где-то еще, и добилась своего. Знаешь, это была удачная идея, потому что когда ужин у тебя в отеле оплачен, а кормят там очень вкусно, мы наедались от пуза, и ты сама понимаешь, каковы мужчины в медовый месяц, так что он уже никуда не хотел идти.

В общем, Мабель, с понедельника, когда мы стали есть вне отеля, дело пошло иначе, ведь если платишь сам, уже не набрасываешься на еду, точно с голодухи, как в отеле, наедаешься, но полегче. Ну вот, и я его прогуливаю всегда поближе к обелиску, идем себе, словно нехотя, фланируем не спеша, и не успеет наш сеньор Масса опомниться, как он уже у обелиска. А там ресторанов - ешь не хочу, теперь ты понимаешь, к чему я клоню? Мы заканчиваем ужинать около половины десятого прямо в центре квартала с театрами и кино, и тут уж ему не отвертеться. В понедельник театральные труппы отдыхали, и мы пошли в кино, дивный фильм, "Алжир", с Чарльзом Бойером и новой девушкой, не помню, как ее зовут, но это самая божественная женщина, какую я видела в жизни, и заодно я познакомилась с кинотеатром "Опера", о котором ты столько упоминала. Ах, ты была права, такая роскошь, что не верится, войдя, я увидела по сторонам эти дворцовые балконы, невероятно роскошные, с ухоженными растениями, и цветные витражи, а над экраном - та самая радуга, я онемела, тут муж толкает меня локтем и показывает на потолок... я чуть не вскрикнула: сияют звезды и летят облака, прямо настоящее небо! Фильм был хороший, но я все равно время от времени поглядывала наверх, а облака так и летали в течение всего сеанса. Недаром они так дорого берут.

Во вторник я сумела уговорить Массу сводить меня в эстрадный театр, мы попали в "Майпо", давали "Гуд-бай, обелиск", у меня тут программа, роли исполняют Пепе Ариас, его жена Аида Оливер, я о ней не знала, она ведь не снимается в кино, очень хорошая танцовщица, София Босан - бесподобная, Алисия Баррье и эта чернявая красотка, которая всегда играет злодеек, Виктория Куэнка. Так странно было видеть их живьем! Но я очень пожалела, что пошла, сплошь сальные шутки, я не знала, куда деться от стыда. Вдобавок ко всему рассказывали анекдоты про молодоженов, я аж взмокла от пота. Потом, в среду, мы видели в Национальном театре в исполнении труппы Муиньо-Алиппи "Папину усадьбу", очень хорошая пьеса, с деревенским праздником под конец, в программе написано "восемьдесят человек на сцене", думаю, так оно и есть. Мужу столько говорили о куклах Подрекки, что вчера вечером мы пошли, но это было в местном театре "Феникс", в квартале Флорес, который находится на пути в Вальехос. Нет сил рассказывать, Мабель, до чего тоскливо было думать, что через несколько дней мы отправимся по этому пути... до конца. Вот неблагодарная, скажешь ты, всю жизнь жила в Вальехосе, а теперь не хочешь возвращаться. Но, Мабель, что дал мне Вальехос? - одни разочарования. Я сохранила тебе программу кукол, просто божественно, расскажу, когда вернусь. А сегодня вечером, не поверишь, знаешь кто дебютирует в театре "Смарт" в спектакле под названием "Женщины"? Сама Меча Ортис, ни много ни мало. Я сразу вспомнила о тебе, ведь это единственная аргентинская актриса, которую ты признаешь. Если достанем билеты, пойдем сегодня же вечером, из отеля звонили по телефону, им бронировать не хотят, но если я не попаду - умру. Служитель из швейцарской говорит, что туда пойдут актрисы кино, это важная премьера.

Да, Мабель, хорошо бы нам посмотреть ее вместе, желаю тебе здоровья, а твой папа пусть особо не переживает из-за происходящего, бизнес есть бизнес, говорит Масса. Поэтому, говорит, вечером надо веселиться и обо всем забыть, конечно, будь его воля, он бы оставался ужинать в гостинице, а потом сразу на боковую, но я теперь исхитряюсь, не упускаю вечера, чтобы посмотреть столько всего, что есть в этом безумном Буэнос-Айресе. Завтра Масса собирается пойти на Камилу Кирогу в "Сломанных крыльях", ему очень нравятся жестокие драмы. Мне не так, этого и в жизни хватает, правда?

Как видишь, я слово выполнила, крепко тебя целую, и до свиданьица.

Нене.

Она смотрит на наручные часы, подаренные отцом в день помолвки, и убеждается, что до прихода мужа остается несколько часов. С удовольствием думает обо всем, что могла бы делать совершенно свободно, без всякого присмотра, в таком городе, как Буэнос-Айрес. Берет газету и ищет адрес театра "Смарт". Невольно ее взгляд останавливается на заголовках первой полосы: "ИТАЛИЯ И ВЕЛИКОБРИТАНИЯ НЕ МОГУТ ДОГОВОРИТЬСЯ О ВЫВОДЕ ДОБРОВОЛЬЦЕВ ИЗ ИСПАНИИ - Лондон считает недостаточным отъезд 10 тысяч солдат по приказу Муссолини. Лондон (Рейтер). В течение вчерашнего дня..." Она думает, что отец обязательно прочтет эту новость, когда газета придет в Вальехос на следующий день. Он болен и читает все вести из Испании. Может, радость от ее удачного замужества поможет ему перенести болезнь. В замке слышится щелканье, она с удовольствием думает, что это, наверное, горничная, ее компания так приятна, идет сменить полотенца, как обычно в этот час, единственная женщина, с кем она, вечно окруженная мужчинами, может беседовать в Буэнос-Айресе. Однако появляется муж, он улыбается и развязывает галстук. Взглянув на него и убедившись, что он собирается раздеться и, возможно, поспать в сиесту, она, не теряя времени, просит у него две таблетки аспирина, чтобы унять сильную головную боль. Он достает из кармана бумажник, где всегда предусмотрительно держит пакетик с аспирином.