"Героический эпос народов СССР. Том первый" - читать интересную книгу автора

Гэсэр. Ветвь девятая. Поражение трех шарагольских ханов Бурятский народный эпос

Полет железной птицы

Ствол у дерева серый, Свечи в желтой листве, А в стихах о Гэсэре - Битва в каждой главе. Нам за ястребом в тучах Почему б не погнаться, Родословной могучих Почему б не заняться? В поединках побеждены, С многооблачной вышины Наземь сброшены были три сына - Три опоры Атай-Улана. Утвердились три злобных хана, Шарагольских три властелина, Там, где Желтой реки долина. Самый старший был стар и бел, Прозывался Саган-Гэрэл, Табунами коней владел, Что светились белою мастью. Черный люд, подневольный люд, У него находился под властью. Средний сын, тот Шара-Гэрэл, Что соловым конем владел, Был для мира людского напастью. Черный люд, подневольный люд, Под его находился властью. Самый младший, Хара-Гэрэл, Сероцветной кобылой владел, На расправу был крут и лют. Под его находился властью Черный люд, подневольный люд. Вот подумал Саган-Гэрэл: "Не пора ли свату отправиться, Чтоб для первенца-сына красавицу На просторной земле присмотрел?" Стали хитрым трудом трудиться Три владыки, три колдуна. Сотворили огромную птицу, Что, казалось, земле равна. Хан Саган-Гэрэл белолицый Создал голову этой птицы Из белейшего серебра, Чтоб возвысилась, как гора. Желтоликий Шара-Гэрэл Отлил грудь из желтого золота, Чтоб сверкала жарко и молодо. Черноликий Хара-Гэрэл Из железа выковал тело, Чтобы черным блеском блестело. Сын Сагана, Эрхэ-тайжа, Чародействуя, ворожа, Сделал крылья и оперенье И вдохнул в нее душу живую Для полета и для паренья. Рукотворную птицу большую, Что была, как земля, велика, Угощают мясом быка, И тогда существо рукотворное, Непомерное, туловом черное, Шевельнуло клювом по-птичьи И сожрало все мясо бычье. Дали целого ей жеребца - Съела птица мясо и сало И еще еды пожелала, Чтоб насытиться до отвала. Дали целого ей верблюда, Чтоб насытилась птица-чудо. Клюв у птицы как мощный молот - Кое-как утолила голод! Три владыки, три злобных брата, Наставляют разбойного свата: "Троекратно ты облети Землю круглую, нежную, юную, Осмотри все дороги-пути, Ибо девушку надо найти, Чтоб сияла прелестью лунною, Ты четырежды осмотри, Чтоб сияла светлей зари, А потом уже отбери Ту, чьи щеки алее дня, Ту, чьи губы жарче огня, Ту, чье сердце - пахучий цветник, Ту, чьи думы - кипучий родник!" С этим твердым ханским наказом Рукотворная птица разом На высокое небо взлетела - Как земля, велико ее тело! Распростертые мощные крылья И луну и солнце закрыли, Расширялась когтистою тучею, В небе тварь пожирая летучую. Троекратно она облетела Ширь и даль земного предела, Выполняя слово наказа, Облетела четыре раза Землю круглую, нежную, юную, Но нигде с красотою лунною Не находит она невесты Совершенной и наилучшей, Той, чье сердце - цветник пахучий, Той, чьи думы - родник кипучий. Над вселенною пролетая, Увидала железная птица: На просторах счастливого края, Где река Мунхэ, закипая, По долине Морэн струится, Расстилается величаво Ранних жаворонков держава. Опустилась птица большая, Землю крыльями закрывая, Посреди благодатных трав, Распростершихся без предела, И на лиственницу присела, Ветви красные обломав. А Гэсэра вторая жена, Дорогая Урмай-Гохон, Светоносная, как луна, Озарившая небосклон, Блеском правой своей щеки Затмевая закат высокий, Блеском левой своей щеки Затмевая свет на востоке, Как трава степная, звеня, В это время зарей-восходом Засияла перед народом, Возвестив наступление дня. В это время дядя Гэсэра, Многомудрый нойон Саргал, Все измерив, чему есть мера, Дальновидным умом познал, Что за птица вдруг прилетела, Распластав железное тело. И, с обличьем обеспокоенным, Он сказал Гэсэровым воинам - Храбрецам тридцати и трем: "Прилетела к нам не с добром Рукотворная эта птица. В ней опасность большая таится. Надо справиться с ней, с проклятой, А не то беда разразится. К нам проникла, как соглядатай, На разведку примчалась птица! У нее голова бела, Голова блестит серебром, Пусть взлетит стальная стрела, - Эту голову разобьем. Пусть стрела засвистит, взлетая, Чтоб разбилась грудь золотая, Пусть и третья взлетит стрела, Чтоб разбились оба крыла!" Но Гэсэровы тридцать и три - Эти грозные богатыри - Стали робки, стали несмелы, Не метнули проворные стрелы В эту птицу величиной В необъятный простор земной. И тогда по хребту земли Поднялась огромная птица, - На восток, на восток стремится, Уменьшаясь все время вдали: То в пылиночку сокращается, То в былиночку превращается. На летунью Алма-Мэргэн Посмотрела с видом расстроенным: Ведь Гэсэра третья жена Родилась настоящим воином! Тетиву натянула она И пустила стрелу Хангая, - От большого пальца большая Сила этой стреле дана! Восемь верхних высот пронзая, Сотрясла их до самого дна, Семь глубин и низин потрясая, Их стрела пронзила насквозь. Говорит воитель-красавица: "На ладони отозвалось, И в ушах моих отдалось. Пусть вдвоем верховые отправятся, Пусть посмотрят, что там стряслось". По верхушкам трав луговых Двое двинулось верховых: Там, где зелень светом дышала, Там, простреленное, лежало Из крыла, что было остро, Быстро выпавшее перо. Двое славных и сильных бойцов Пятьдесят притащили возов, Пятьдесят возов запрягли, На возах поместили перо Из крыла, что было остро, Из крыла, что скрылось вдали, Из крыла той птицы, чье тело - Словно ширь земного предела. На пятидесяти возах Кое-как притащили перо. Вспыхнул гнев у Саргала в глазах. Он, всегда защищавший добро, Убеленный годов серебром, Так сказал тридцати и трем: "Далеко-далеко на востоке, Желтоцветной долиной владея, Пребывают, хитры и жестоки, Три владыки, три хана-злодея, Ненавистники рода людского. Зависть, злоба и месть - их основа, Ложь и мерзость - их клятва и слово, А разбой и грабеж - ремесло. Чтоб узнать, что у нас творится, Чтоб людей победило зло, Ими послана эта птица Рукотворная, величиной В необъятный простор земной. Жаль, что мой племянник Гэсэр О державе мало заботится, Где-то в дальнем краю охотится, Жаль, что наша Алма-Мэргэн Не сразила стрелой соглядатая И разведчица эта пернатая За далекими скрылась пределами. Жаль, что вы, тридцать три храбреца, Растерялись - и стали несмелыми И беспечными ваши сердца, Жаль, что в птицу я сам не стрелял: Постарел, ослабел ваш Саргал..."