— Глава 15. Аэропорт —

Уже давно объявили посадку, но я не спешила проходить предполетный контроль. Я сама себе удивлялась. Почему-то мне не хотелось идти в самолет.

— Ты что, не собираешься улетать? — спросил Алекс. Эта мысль была ему приятна.

— Не знаю, — я пожала плечами, — наверно, Швеция не хочет меня отпускать.

На самом деле какое-то смутное предчувствие тяготило меня. Нет, ничего конкретного я не испытывала, просто какая-то неясная тревога. Может, я просто боюсь возвращаться в Питер? Здесь, вдали от дома у меня даже получилось немного успокоиться, но привычная обстановка обязательно потянет мою память обратно к старому. Я списала на это свое беспокойство и постаралась занять свои мысли чем-нибудь другим.

— Пойдем, — позвал Алекс, улыбаясь, — а то самолет улетит без нас.

Он был в хорошем настроении. Наши короткие каникулы закончились, но за эти два дня мы все же успели навести первый мост в наших отношениях. По крайней мере, так ему казалось. Я была настроена не настолько оптимистично, но не подавала виду, стараясь вести себя естественно. Скоро я буду дома! Все-таки Питер — есть Питер. Для меня он всегда будет родным, и даже самые распрекрасные города Европы никогда не смогут заменить мне его.

Мы прошли регистрацию и двинулись на посадку. Чем ближе был самолет, тем тревожней становилось у меня на сердце. 'Что со мной?' — задавала я себе вопрос, но не находила ответа. Вырулив на взлетную полосу, самолет начал разгон. Еще минута и он, легко оторвавшись от земли, стал набирать высоту. Я вздохнула с облегчением. С чего это вдруг я стала бояться летать?

— Жаль, что мы так и не побывали у моих дедов. Они очень хотели тебя увидеть, — посетовал Алекс, — ну ничего. Ведь это не последний раз?

— Нет, конечно, не последний, — поспешно ответила я.

А сама про себя подумала: 'Хотят меня увидеть, чтобы потом никогда больше не встречаться, как было с Элен'. Но Алексу я не стала этого говорить.

Моя нервозность все нарастала. 'Мы летим всего пятнадцать минут, а ты уже вся издергалась! — упрекала я себя. — Что будет с тобой к концу полета?' Алекс продолжал мне что-то говорить, но я уже не слушала. Вскоре я осознала, то мои пальцы судорожно сжимают ручки кресла. Алекс тоже обратил на это внимание.

— Да ты, похоже, просто боишься летать, — мягко проговорил он.

Он хотел взять меня за руку, но не тут-то было. Я ни за что не хотела выпускать спасительного кресла.

— Все будет хорошо, — успокаивал он меня. — Скоро мы приземлимся в Питере, и ты будешь смеяться над собой.

— Алекс, обычно я не боюсь летать, — ответила я, — что-то сегодня не так.

— Наверно, ты просто хотела остаться в Стокгольме, — он постарался перевести все в шутку.

Я наигранно улыбнулась, но улыбка получилась больше похожей на оскал. Так прошло еще полчаса. Вдруг я почувствовала облегчение. Страх ушел, так же внезапно, как и появился. Я даже непроизвольно оглянулась, но вокруг не было ничего необычного. Стюардесса разносила напитки, пассажиры мирно сидели на своих местах. Все как всегда.

— Алекс, — выдохнула я, словно с моих плеч свалилась тяжелая ноша.

— Что? — спросил он.

— Какой-то странный полет. Ты не находишь?

— Нет, по-моему, обычный.

Я взглянула в иллюминатор. Где-то внизу под нами проплывала земля, облаков практически не было. Ярко светило солнце, но здесь, на высоте, оно совсем не грело.

— Нет, все-таки что-то не так, — с сомнением проговорила я.

Алекс только снисходительно пожал плечами. Остальная часть полета прошла нормально. Под конец я сама с недоумением вспоминала свой беспричинный страх. Мы уже летели над городом, и я была счастлива.

— Не знала, что так обрадуюсь возвращению на родину, — рассмеялась я.

— Да уж, я не думал, что ты такая патриотка, — подшутил надо мной Алекс.

В ответ я в шутку погрозила ему кулаком. Мне стало совсем хорошо, когда шасси коснулись земли. Питерской земли! Ужас, а уехала-то я всего на два дня. Как же я собираюсь дальше жить на две страны? Вот уже показалось здание аэровокзала. Стюардесса попрощалась с нами, сообщив, что за бортом 21 градус выше нуля. Можно подумать, в это время года может быть ниже! Мы вышли из самолета, и в лицо мне ударил свежий ветер, растрепав мои волосы. Да, теперь я дома. Подумать только, что за все мои девятнадцать лет это была первая поездка за границу и первое возвращение. Я расплылась в улыбке. Алекс только покачал головой, увидев мой восторг.

Мы вошли в здание. После получасовой задержки, в течение которой мы ждали наши сумки из багажа, нам, наконец, удалось выйти в общий зал. Многолюдный вестибюль шумел, как растревоженный улей. Вокруг была привычная суета, кто-то прилетал, кто-то улетал. Вообще в аэропортах я всегда находила особую прелесть. Люди толпятся, на миг сталкиваются друг с другом, а потом разбегаются в разные стороны, чтобы через час оказаться в совершенно противоположных частях света.

Вокруг слышались радостные возгласы. Но нас сегодня никто не встречал. На секунду мне даже стало жаль. Так вдруг захотелось, чтобы кто-то взмахнул приветливо рукой из толпы, и тогда бы стало тепло от того, что меня кто-то ждет. Сейчас я даже пожалела, что просила маму не приезжать.

Вдруг в этой общей сутолоке мой взгляд зацепился за одиноко стоящую фигуру у самого выхода. Она как будто не участвовала в той суматохе, которая наводнила аэропорт, и потому казалась здесь как будто лишней. Солнце било сквозь стеклянные двери прямо в глаза, поэтому был виден лишь силуэт человека. Но мне даже этого оказалось достаточно. Мои ноги перестали меня слушаться, и я остановилась. Тут же кто-то натолкнулся на меня сзади, но я даже не заметила этого. Там впереди стоял, задумчиво прислонившись к стене, Дэвид. Видно было, что он уже давно заметил нас, но продолжал просто стоять, не двигаясь. Яркий солнечный свет не позволял мне увидеть его лицо, но я знала, что он смотрит на меня. Алекс не сразу понял, что я остановилась. Лишь сделав несколько шагов вперед, он, наконец, почувствовал мое отсутствие и оглянулся. Краем глаза я увидела, что на его лице мелькнуло удивление, которое тут же сменилось испугом. Он сразу понял, что что-то случилось, и тоже повернул голову в ту сторону, куда были устремлены мои глаза. Алекс застыл.

Это было немая сцена. Мы трое стояли посреди шумящего аэровокзала, не в силах даже двинуться. Нас всех разделяло расстояние. Это был треугольник, начерченный самой судьбой. Как это было символично. За те несколько секунд, пока я неподвижно смотрела на Дэвида, в моей голове успел промелькнуть целый поток мыслей. Все, что произошло за последние два дня, вдруг стало совсем несущественным и отошло на задний план. Стокгольм, встреча с родителями Алекса — все потеряло смысл. Как будто ничего и не было. Остался только Дэвид и я. Мне даже не нужно было видеть его лица, чтобы знать, что на нем отражается сейчас. За то короткое время, которое мы провели с ним вместе, я научилась видеть его не глазами, а сердцем.

Я хочу быть только с ним! Где угодно, в любом качестве, лишь бы с ним. Я ненавидела себя за это, но по-другому не могла. Еще вчера я тешила себя несбыточными мечтами, что смогу все начать заново с Алексом. Какая глупость! Этому никогда не суждено было сбыться, потому что я не люблю его. И вообще, наверно, никогда не любила! Мое самоотверженное стремление помочь ему могло быть всем, чем угодно: наивной романтической привязанностью, чувством долга, но не любовью! Только встреча с Дэвидом открыла мне глаза, но я до самого конца не хотела верить этому, придумывая себе чувства, которых не существовало вовсе. С Дэвидом было все по-другому. Я была согласна ехать с ним на край света. Если у него есть гарем, пусть. Я готова даже стать его наложницей! И не важно, что все вокруг ополчились против него и твердят, что он совсем не подходит мне, но от этого моя любовь к нему не стала слабее. Мы смотрели сейчас друг на друга, и мой пульс бился в такт с его, даже на расстоянии. Дэвид подался вперед. Конечно, он не мог не увидеть того, что я чувствовала сейчас. Оторвавшись от стены, он вышел из скрывавшей его тени и двинулся мне навстречу.

Вдруг в тот же миг на меня нахлынуло какое-то новое ощущение. Словно ледяная волна накатила откуда-то сверху. Все вокруг покачнулось и словно подернулось еле заметной пеленой. Дэвид продолжал двигаться, как в замедленном кадре, но вокзал вдруг погрузился в звенящую тишину. Будто, кто-то нажал на паузу. Я оглянулась. Люди, еще секунду назад спешившие куда-то, сейчас зависли неподвижно в самых неимоверных позах. Вот чей-то разговор прервался на полуслове, оставив на лицах отпечаток эмоций, которые они только что испытывали. Вот маленький мальчик бросил свой мяч, который так и остался висеть в воздухе, словно поддерживаемый чьей-то невидимой рукой. Женщина сложила руки рупором, чтобы крикнуть кому-то 'Здравствуй', и парень, обронивший билет, застыл, наклонившись, у самого пола. Алекс тоже был неподвижен, и в его глазах, обращенных на Дэвида, застыл ужас от понимания того, что его надеждам не суждено было сбыться. Мир вокруг остановился. Даже мысли мои стали двигаться медленно.

И тут я почувствовала чье-то присутствие. Нет, это было совсем не так, как когда-то с Аресом. Сейчас все было по-другому. Я чувствовала его где-то в себе, видела его лицо и слышала его голос. Это был ОН. Его бесцветные глаза проникали в мои мысли, заставляя испытывать безраздельный ужас. Он говорил со мной о моей жизни. Ему было известно все обо мне, о каждом моем вздохе и каждом шаге. Он говорил мне о детстве, о моих страхах, о камне, который я прятала сейчас под одеждой и даже о Дэвиде. Было ужасно понимать — в его власти просто раздавить меня сейчас, как щепку. И он не пожалеет и не пощадит.

Я чувствую, что Дэвид уже рядом. Его руки ложатся мне на плечи, и он прижимает меня к себе, как будто пытаясь защитить от ЕГО взгляда. Но ОН внутри меня, и сила Дэвида ничем не может сейчас помочь. Все вокруг плывет и покачивается, и даже он движется медленно, словно в плотном потоке воды. Что это? Время как будто остановилось, но я ощущаю, как оно течет сквозь нас, сковывая наши движения. Я сильней прижалась к Дэвиду. Где-то совсем близко билось его сердце, медленно отсчитывая удары, словно колокол.

Вдруг белесые глаза передо мной вспыхнули каким-то новым огнем. В их глубине я разглядела легкую тень тревоги. Наши с ним воспоминания вдруг переплелись, и это еле уловимо изменило его неподвижный взгляд. Память Отступника хранила бесчисленное количество страшных картин из прошлого всего нашего мира. Я сжалась, стараясь не впустить в себя весь этот поток человеческой боли и страданий, но это было выше моих сил. Я не могла противостоять этому, но и в ЕГО планы это совсем не входило. 'Кто ты?' — пронеслось у меня в голове. Это был его голос, он словно гром оглушил меня своей силой.

И вдруг мне все стало понятно!

'Я разгадала твою тайну, — мой ответ прозвучал в моей голове, — Дэвид и его брат для тебя не чужие. Но Арес погиб. И это произошло с твоего молчаливого согласия. Ты сам обрек его на смерть, потому что заранее знал, чем закончится их схватка. Ты — их отец, именно тебе они обязаны своей способностью умирать и вновь возрождаться. Представители твоей расы совершенны, они считают себя выше человеческих чувств, но ты не такой! Ты лишен этого совершенства, потому что можешь чувствовать, как все мы, обычные люди, которые тебе так ненавистны. Именно любовь к женщине стала причиной, и это свергло тебя с того Олимпа, на который вы сами себя возвели. И теперь ты срываешь на нас свою злость, пытаясь доказать самому себе, что чувства тебе неведомы! И ты готов жертвовать ради своей придуманной войны даже собственными детьми, боясь признаться им в том, кто они тебе!'

'Чувства? — он захохотал, — я не знаю, что это такое. В моем мире нет такого понятия! Вы, слабые существа, сами придумали себе любовь и теперь играете ею, решив, что, наконец, поняли жизнь!'

Но я видела, что мои слова произвели на него сильное впечатление. Отступник был в смятении от того, что я разгадала его тайну. Он понимал свой изъян, и страшился его больше всего на свете. Но чем обернется для меня его неуверенность?! С НИМ нельзя играть в такие игры. Видимо, мои минуты сочтены. Но сила, с которой ОН удерживал меня в своей власти, вдруг ослабла, и я поняла, что он дрогнул. Теперь я знала, что его сомнения делают его слабее. Мне удалось нащупать у него слабое место, и сделать его уязвимым, как когда-то это произошло с Аресом.

Дэвид вздрагивал от каждого ЕГО слова. Он понимал, что что-то происходит сейчас между мной и Отступником, но ничего не мог сделать. Потом ощущение ЕГО присутствия вдруг исчезло. Я обернулась. Сзади была лестница, которая вела наверх, на второй уровень аэровокзала. И на ней я увидела ЕГО. Он медленно спускался вниз, не отрывая от меня своего взгляда, как будто держа под прицелом. Дэвид еще сильней сжал меня в своих объятиях, словно это могло чем-то помочь. Он знал, что бессилен, и это доставляло ему мучительную боль. Вдруг Отступник резко развернулся. Что-то на выходе привлекло его внимание. Я посмотрела туда. В дверях стояла та женщина, которую я встретила в номере гостиницы. Будто электрический разряд пронзил воздух, и я увидела, как вокруг нее образовалась еле заметная волна голубого света. Он разрастался, окутывая все вокруг, и словно огромный колпак, наконец, накрыл зал аэропорта. Достигнув ног Отступника, он остановился, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Дэвид прошептал:

— Бежим! Только она сможет нас защитить!

Он с огромным трудом сделал движение в сторону выхода, ни на миг не отпуская меня. Шаг, еще шаг. Дэвид пробирался сквозь липкий плотный поток, который обволакивал нас со всех сторон, словно густой кисель. Ему пришлось практически нести меня, потому что моих сил просто не хватало. Казалось, прошла целая вечность, когда, наконец, мы добрались до дверей, где стояла женщина-Хранитель. Голубой свет здесь был более ярким, и это помогало двигаться немного легче. Дэвид устало опустился на пол, увлекая меня за собой, прислонившись к стене, туда, где я сегодня впервые увидела его. Он тяжело дышал, видно было, что этот десяток метров, который нам пришлось пересечь, дался ему с огромным трудом. Отступник стоял все на той же лестнице, но теперь ему пришлось отступить выше, потому что голубая волна все больше надвигалась на него. Видно было, что его сил не хватает, чтобы победить в этой схватке.

Почему? Мои слова были тому причиной. Эмоции, которые сейчас бушевали в нем, мешали ему сосредоточиться, и это приводило его в ярость. Еще миг он постоял и вдруг, резко отвернувшись, исчез в толпе наверху. Напряжение, в котором я находилась все это время, спало, но пошевелиться я все же не могла. Мир вокруг так и остался в том же застывшем состоянии, только Дэвид получил возможность вновь двигаться. Он еще крепче обвил меня руками, прижавшись губами к моим волосам, словно стараясь передать мне через это прикосновение все, чего не мог выразить словами. Я хотела повернуться к нему, чтобы сказать ему то, что я чувствую сейчас. Чтобы попросить прощение за свою глупость, которая чуть не стала для нас роковой, но не смогла сделать ни единого движения. Мой язык тоже не слушался меня, и я только беспомощно моргала и молчала. Мы так и остались сидеть на полу. Подняться у нас просто не было сил.

Женщина наклонилась ко мне, и я вновь увидела ее лазурного цвета глаза. Да, первый раз я не ошиблась, она была просто прекрасна. Но у меня почему-то больше не было того страха, которое я испытала там в гостинице. Она не могла быть женщиной Дэвида, потому что она вообще не могла испытывать тех чувств, которые мы называем любовью. Увидев воспоминания Отступника, я знала это теперь наверняка. Я построила свои выводы на нелепых предположениях, даже не дав Дэвиду мне все объяснить. Да, ее красота была холодна как мрамор, с которым я сравнила ее в первый раз, когда увидела.

Сейчас она смотрела на меня с легкой улыбкой, в которой я заметила симпатию. Она опустилась на колени передо мной и ласково дотронулась до моей щеки рукой. Я почувствовала, как по моему телу пробежала теплая волна.

— Она не такая слабая, как кажется, — ее голос звучал приветливо, а руки были нежны. Я покорилась той власти, которую она надо мной так легко получила.

— Я же говорил тебе, — ответил он устало.

Женщина бросила насмешливый взгляд на Дэвида, но я не увидела в этот момент его лица. Он был сзади меня, продолжая сжимать в своих объятиях. Мне показалось, что они говорят друг другу намного больше, чем я могла слышать, как будто им вообще не нужны были слова. Я словно кролик на удава смотрела на нее, ловя каждый ее вдох.

— Тебе удалось сделать невозможное, — серьезно проговорила она, снова обращаясь ко мне. — Я не думала, что у нас вообще есть шанс уйти сегодня отсюда. ОН хотел обрушить твой самолет, когда вы были в полете, чтобы покончить с тем пророчеством раз и навсегда. Он уже почти решился. Его остановило лишь опасение, что камень может пострадать.

Так вот почему у меня появился тот необъяснимый страх перед самым полетом. Мои предчувствия не обманули!

— Не знаю, почему ОН отпустил тебя, — в ее глазах светилась тревога. — ОН никогда не отступал. Ни разу в жизни! Что произошло сегодня, я не знаю!

Она как будто ждала от меня ответа, но я лишь смотрела на нее, затаив дыхание.

— Она не может двигаться, — проговорила, наконец, женщина.

— С ней все будет хорошо? — я услышала в голосе Дэвида тревогу.

— Думаю, да. ОН не причинил ей вреда, хотя мог. Теперь ей нужно прийти в себя, но она не пострадала.

— Саша, — Дэвид медленно встал и поднял меня на руки. Теперь я видела его глаза. В них я заметила странную неуверенность, — я слишком слаб сейчас и не могу прочесть твоих чувств. Наш последний разговор заставил меня задуматься над всем, что между нами случилось. Я слишком давил на тебя, стараясь заставить тебя почувствовать ко мне влечение. Я действительно возомнил, что мне позволено больше, чем другим. Прости, я не должен был так поступать.

'О чем он говорит! Неужели он может сейчас в чем-то сомневаться?' — пронеслось у меня в голове. Но он продолжал.

— У тебя есть выбор. И ты вольна поступать так, как тебе велит твое сердце. Если ты хочешь быть с ним, так тому и быть. Я понял это в ту ночь, когда смотрел на тебя через окно. Ты силилась сделать выбор, но не была уверена. И тогда я уехал. Я готов был покинуть этот город, чтобы больше никогда не разрушать твою жизнь. Но когда Орлана сказала мне, что тебе грозит опасность, мне пришлось забыть о своем обещании. Я вернулся, чтобы помочь, хотя знал, что у меня нет ни единого шанса противостоять ЕМУ.

'Нет, Дэвид, нет! Все совсем не так! — мне хотелось закричать это на весь аэропорт, объявить по радио, чтобы все услышали, как я люблю его, но слабость предательски сковала меня, не давая произнести эти слова вслух.

Женщина в этот момент провела рукой в воздухе, словно разгоняя что-то невидимое глазу, и тут же аэропорт ожил. Резкий гул обрушился вдруг на нас со всех сторон. Снова засуетились люди, продолжая жизнь с того мгновения, на котором остановились. Парень поднял билет и пошел к стойке регистрации, мальчик побежал дальше, ловя свой убегающий мячик. Алекс тоже шевельнулся, но, увидев нас с Дэвидом, опять застыл. Он резко обернулся туда, где оставил меня секунду назад. Он не мог понять, как случилось так, что я нахожусь уже в другом месте. На его лице отразилось недоумение, но сильней всего отчаяние, потому что Дэвид держал меня на руках. Он сделал несколько неверных шагов в нашу сторону, как бы сомневаясь, стоит ли вообще идти.

Этот возникший шум еще больше погрузил меня в оцепенение, слившись в единый гул. Я видела, как приближается Алекс, и чувствовала, как от этого сильней напрягаются руки Дэвида.

— Ты все не можешь оставить нас в покое! — в голосе Алекса слышалась неприкрытая угроза. — Неужели ты не поймешь, что больше не нужен ей!

Звук его голоса доходил до меня медленно, сливаясь с общим гулом. Но я силилась расслышать каждое слово. Я хотела остановить его, но он продолжал.

— Ты вмешиваешься в чужую жизнь! У тебя нет на это права!

— Мы должны спросить об этом у нее самой, — отрезал Дэвид.

Мои мысли совсем расплылись, из последних сил я отчаянно цеплялась за реальность, но она уходила от меня все дальше и дальше. Весь дальнейший разговор я уже не слышала, о нем я узнала гораздо позже.

Алекс продолжал. Он решил пойти ва-банк, понимая, на каком тонком волоске держатся сейчас его мечты.

— Нечего спрашивать! Все уже решено! Сегодня я предложил Саше выйти за меня замуж, и она согласилась, — в его глазах светилось торжество, когда он увидел, какое впечатление произвели его слова на Дэвида.

— Я не верю тебе, — ответил тот, но его сердце замерло на секунду.

Он обратился ко мне, пытаясь отогнать от себя страх.

— Саша, это правда?

Но я молчала. Он слегка встряхнул меня, пытаясь привести в чувство, на миг я открыла глаза. Его лицо было рядом. Я видела, что он чего-то ждет от меня, и я поняла, что мой ответ очень много значит для него. Что он хочет знать? Люблю ли я его? Ну конечно, это единственное, что может волновать его сейчас. И я, собрав свои последние силы, выдавила из себя одно лишь слово, в которое вложила всю свою любовь.

— Да! — это было последнее, что я запомнила в тот день, потому что дальше сознание окончательно покинуло меня.

И я не увидела, как исказилось лицо Дэвида от моего ответа, как он осторожно передал меня на руки Алекса, отступив назад, словно горячий огонь больно обжег ему руки. И я не почувствовала, как Алекс снял у меня с шеи цепочку с янтарной фигуркой и протянул ее Дэвиду, безжалостно оборвав последнюю нить, которая еще связывала меня с ним. Тот обвел взглядом зал, как будто пытался сохранить в памяти место нашей последней встречи и исчез в дверях, растворившись в ярком свете, который бил с улицы прямо в лицо.

Потом были люди в белых халатах, запах нашатырного спирта и всхлипывания мамы над моей кроватью. Кто-то сообщил ей, наверно Алекс. Никто так и не понял, что произошло тогда в аэровокзале. Как я оказалась на руках Дэвида в почти совсем бездыханном состоянии? Только мы четверо могли рассказать, какая тонкая грань отделяла от смерти тысячи людей в аэропорту в тот день! Но ни один из этих четверых никогда не откроет никому этой тайны.