"Развращение" - читать интересную книгу автора (Харитонов Михаил Юрьевич)

III. Время: десять без десяти

Госпожа Бурлеска спустила рукава лёгкого свитера на кисти рук, но они всё равно мёрзли. В морге работали во всю мощь холодильные камеры.

— Вот, — сказал полицейский эксперт, собственноручно выкатывая из недр огромного железного шкафа металлический пенал. — Это она.

Внутри лежало тело старухи — измождённое, с пожелтевшей кожей и торчащими костными мослами. На лице и руках кожа была чёрной, пропеченной, со следами ожогов.

— Узнаёте? — спросил второй полицейский, в синей форме инспектора, с простым лицом, как-то очень подходящим к этой форме, словно он в ней родился.

— Да, — ответила госпожа Бурлеска. — Это Августа Торанс. Я хорошо её знаю. Мы были подругами, — пояснила она.

— Но вы поссорились? — полицейский зачем-то заглянул в железный ящик, как будто там мог лежать ответ на вопрос.

— Вообще-то нет. Мы просто перестали общаться. Видите ли, я вышла замуж за Альфонса Рейке, её бывшего мужа. Она не смогла мне этого простить. Я не считаю себя виновной в чём бы то ни было, — добавила она. — Мы с Альфонсом любили друг друга, Августа была лишней. Она должна была принять реальность. Вместо этого она решила её игнорировать.

— Вы хоть знали, что с ней происходит? — не отставал полицейский.

— Это нужно для расследования? — поинтересовалась Варлека. — Вообще-то вы не имеете права меня допрашивать. Вы не следователь.

— Ну да, ну да, — полицейский сбавил тон, — но, как бы это сказать… Дело, прямо скажем, деликатное. И запутанное. Я всё равно буду принимать участие в следствии. Сидеть, задавать вопросы. Много вопросов. Вы от меня ещё устанете, — криво ухмыльнулся он. — Так что давайте какие-то вещи проговорим сейчас. А я вам расскажу кое-что из того, что сам знаю. Облегчим себе жизнь?

— Что ж, если так… — Варлека откинула со лба белёную прядь. — Я была уверена, что у Августы неладно с головой. Профессор Рейке поступил очень благородно, оставив ей часть своего состояния и дом. Она в нём и жила, ничего не делая и постепенно теряя адекватность. Кажется, у неё не было мужчины, вообще никого не было. Последний раз, когда я у неё была, она производила впечатление сумасшедшей. Она долго не хотела меня впускать, а когда впустила, то десять минут держала в прихожей. Потом она рассказывала о пришельцах из космоса, которые её преследуют и хотят от неё чего-то ужасного… Больше я с ней не общалась.

— И вы в психушку не стук… — полицейский прикусил язык. — В смысле, вы никуда не обращались с этой информацией?

— Нет. Зачем? Я не обязана это делать. Каждый живёт так, как сам хочет и как он того заслуживает, не так ли?

— А зря, — задумчиво сказал полицейский. — Вы подверглись серьёзной опасности. — Он задумался, явно выбирая выражения. — Эта сумасшедшая считала, что виновница всех её несчастий — вы. Она даже разработала план мести. Собиралась вас отравить.

— Вот как? Отравить? — Варлека чуть улыбнулась, как будто эта идея показалась ей забавной.

— Да. Не насмерть, а как бы… — полицейский опять задумался, вспоминая нужные слова. — Одурманить и подчинить. Точно. А потом пытать до смерти.

— Какой ужас, — без интереса сказала госпожа Бурлеска. — А откуда это известно?

— Когда наши рылись в её доме, нашли её дневник. Личные записи. Она их держала в своей лаборатории, в подвале. По долгу службы, — подчеркнул инспектор, — мне пришлось с ними ознакомиться. Ужас какой-то. Она медленно съезжала с катушек и сама не врубалась, что с ней творится. Фантазии всякие, мазохизм, порно… то есть непристойные сцены… в общем, всего хватало. Даже какие-то существа из космоса. Хотя если бы это писал какой-нибудь типчик из модных литераторов, мог бы запросто отхватить Гонкуровскую премию, — неуклюже пошутил он.

— Августа всегда была помешана на сексе, — пожала плечами Варлека. — Но ей не везло. Она была уродли… я хочу сказать, она не привлекала мужчин, — подобрала она слово повежливее. — Кстати, вы не могли бы закрыть этот ящик, — она показала взглядом на тело. — Вообще, здесь не очень уютно. Надеюсь, опознание закончено?

— Да, конечно, — полицейский с грохотом навалился на железный пенал и задвинул его обратно. — Короче говоря, госпожа Августа Торранс экспериментировала со всякой химией, не имея необходимого оборудования и не соблюдая всех норм безопасности. Тем самым подвергая себя действию этих веществ. Что, так сказать, усугубляло её душевное состояние… Э-э, дамочка, здесь курить нельзя!

Варлека, не обращая внимания на инспектора, достала из пачки тонкую длинную сигарету.

— Здесь нельзя курить, — повторил мужчина.

— Почему? — поинтересовалась госпожа Бурлеска и щёлкнула зажигалкой. — Вы уверены? От кого исходит запрещение, кстати?

— М-м-м… Я ни разу не видел, чтобы здесь курили, — пробурчал её собеседник.

— Значит, можно, — констатировала женщина и с наслаждением затянулась. — Да вы продолжайте, — разрешила она. — Итак, моя подруга собиралась меня отравить. Очень интересно.

— Яблоком, — полицейский улыбнулся. — Именно яблоком. Она в дневнике про это написала. Но вам повезло — а ей не очень. Ваша Августа сварганила какую-то адскую смесь психоактивных препаратов, галлюциногенов, ещё какого-то дерьма… простите, я в этом совсем не разбираюсь. Колба со смесью лопнула. Надо думать, от неудачного нагрева. Она работала в прорезиненном балахоне, маске и перчатках — на это у неё всё-таки шариков хватало. Но колба хреново лопнула, в самый тот момент, когда эта баба её с огня снимала. Стекло разлетелось, порвало перчатки, ну и полетело на кожу и порезало ей руки. А вещества попали в кровь… Дальше сами понимаете что было. У неё в голове всё заглючило, она вообще перестала соображать, чего и как. У неё хватило сил отползти от стола. Только вот фигня какая — она поползла в угол, а там стоял нагреватель. Тут она совсем отрубилась. И несколько дней лежала под этой штукой, медленно поджариваясь. Прикиньте, каково ей было. У неё в голове, небось, такой бульон сварился…

— Ужасно, — сказала Варлека, стряхивая на пол пепел. Инспектор с неодобрением посмотрел на неё, но промолчал.

Толстый эксперт повернулся, обвислая щека колыхнулась.

— Вот ещё что. Когда мы её доставили сюда, она несколько раз приходила в сознание. И ещё чаще бредила. Так вот, она называла себя вашим именем. Похоже, она воображала себя Варлекой Бурлеской. То есть она считала, что она — это вы. Понимаете? Она пыталась рассказать, что её хотела убить Августа Торанс вместе с профессором Рейке. Иногда, впрочем, Августа у неё становилась жертвой — то ли пришельцев, то ли маньяков… Наши психологи говорят, что такое отождествление означало её подсознательное желание убить себя.

— Наверное, — пожала плечами женщина. — Значит, она получила то, чего хотела. Я не пойму другого — зачем вы рассказываете это мне, да ещё и здесь? Неужели нельзя было найти более подходящего места?

— Ну и ладно. Извините, мне пора, — эксперт и направился к выходу. Варлека устремилась за ним.

— Подождите-подождите, — вмешался полицейский, — тут вот что… Строго говоря, мы не должны вам об этом говорить, но вы и без меня скоро всё узнаете. Августа Торанс завещание оставила. Нотариально заверенное. Когда она ещё была ещё в здравом уме. Короче, вы являетесь её единственной наследницей. Она жила скромно, так что на счетах осталась кругленькая сумма. А также дом. Что скажете?

— Это моё дело, а не ваше, — заметила Варлека, останавливаясь. — Но я подумаю, принимать это наследство или нет. Посоветуюсь с мужем, конечно. В конце концов, это его дом.

— Деньги — лучшие друзья девушки, так? — не удержался полицейский.

Дверь захлопнулась. Гулкое эхо прокатилось под сводами морга.

— Вы пытаетесь оказать на меня психологическое давление? — госпожа Бурлеска посмотрела на полицейского с брезгливым любопытством, как на вуайериста в общественном парке. — Я — жертва грязной истории, о которой мне хотелось бы как можно скорее забыть. Как именно я распоряжусь принадлежащими мне средствами — не ваша забота. А теперь я хотела бы покинуть это помещение, господин э-э-э… как вас там зовут?

— Стояновский. Гор Стояновский, — полицейский неприятно улыбнулся. — Кстати, я бы на вашем месте не стал бы торопиться. Теперь, когда нет посторонних…

Варлека широко открыла глаза, одновременно кладя руку на сумочку.

— Ну так давай, — усмехнулся полицейский. — Я знаю, что у тебя там пестик. А у меня ничегошеньки с собой нет. Давай, сучка, спасай свою шкурку.

Госпожа Бурлеска натренированным движением выхватила маленький дамский пистолетик, и, не сводя кургузого дула с полицейского, стала отступать к двери.

— Ай-яй-яй, — полицейский откровенно наслаждался ситуацией. — На меня наставлена пушка. Рэв, дружище, покажись даме…

Ног Варлеки коснулось что-то холодное и скользкое. Она невольно посмотрела вниз и закричала — пронзительно и страшно, как кричат насмерть перепуганные женщины.

Возле бёдер Варлеки поднялась треугольная голова с холодными немигающими глазами.

— Сделай любезность, мон шер ами, кусни её за самый низ, — попросил Гор. — И ядку не пожалей.

Последнее, что она успела услышать по эту сторону жизни — сухой электрический треск: острые белые зубы рвали её колготки.

Рэв и Стояновский молча смотрели на скрюченное тело Варлеки Бурлески. Тонкая рука с накладными ногтями последний раз проскребла по грязному линолеуму и замерла.

— Всё, — наконец, сказал наг.

— Неприятная смерть, — констатировал Стояновский. — Я, наверное, предпочёл бы пистолет. Может быть, я им и воспользуюсь. Если ты, конечно, не передумаешь, — с кривой усмешкой добавил он.

— Зачем нужно было убивать эту женщину? — поинтересовался наг. — Насколько я понимаю, она готова была поверить в твою версию.

— Сука, — коротко ответил Гор.

— В таком случае, зачем ты так долго с ней разговаривал?

— Ну… Я, в общем-то, сначала думал её отпустить живой. Августа, дура набитая, и впрямь считала эту стервозу себе подружкой. И завещала ей своё барахлишко. Я думал озвучить нашу официальную версию событий и отпустить бабёнку. Дом и деньги Августы замазали бы ей ротик навсегда. Но когда эта слизь даже не потрудилась сделать вид, что ей немножечко неловко!

— Ты ей сказал, что Августа собиралась убить её, — сказал наг.

— Я сказал, что она свихнулась после того, как у неё увели мужа.

— Это неправда, — заметил наг. — Неадекватные реакции Августы Торанс были связаны с первой стадией заражения шссунхским червём, когда заражённый ещё находится в сознании, но уже не может бороться с видениями…

— И эта дрянь даже не попыталась ей помочь.

— Насколько я знаю земные законы, за это не полагается смертной казни, — заметил наг.

— Не полагается. Это просто подлость. Но мне всё равно. Ты хорошо её цапнул. Мне было приятно.

— Я раскаиваюсь, — серьёзно заявил наг. — Я совершил недостойное деяние, пойдя на поводу у твоих извращённых желаний.

— Раскаивайся сколько хочешь, мне-то что… Кстати, ты говорил, что убивать у вас считается извращением? Ты не слишком мучаешься?

— Я? Нет. Убийство нага нагом отвратительно. Но охотиться на существ другого вида можно. Особенно на теплокровных.

— Вот, значит, как… И всё-таки. Может быть, ты ещё подумаешь немного? Наши расы, в общем-то, совместимы. То, что видела Августа в нашем общем будущем — это, конечно, не очень гламурно… но к этому тоже можно привыкнуть. К тому же можно заранее принять меры. Не соглашаться распространять шшунхские законы на людей так прямо. Можно ведь что-то придумать.

— Нельзя, — печально сказал наг. — Если она видела это, значит, так оно и будет.

— Н-да… Что это всё-таки такое — шшунхский червь? — Гор напряжённо рассматривал тело Варлеки. — Как он вообще действует?

— Я же тебе говорил: мы не знаем, — наг вытянулся на полу длинной сверкающей полосой. — Это очень древний симбионт. Он живёт в наших телах. Известно, что вещества, выделяемые червём, стимулируют клетки коры головного мозга, повышают интеллектуальные способности, и так далее. Наши достижения, которыми ты так восхищаешься, связаны именно с этим…

— Знаю, знаю, не парь мне мозги. Откуда эта мистическая фигня про будущее?

— Очень редко, — наг уложил своё тело широким полукольцом, — с червями что-то происходит и они начинают пожирать тело носителя. Однако больные ткани начинают выделять что-то такое, что позволяет видеть будущее. Мы не знаем, что это. Но это работает.

— Кстати, а если у людей всё не так? Может быть, это самые обычные глюки, без всякого ясновидения?

— Нет, ошибки быть не может. Августа видела наиболее вероятное будущее. Которое наступит через девять лет. Судя по ясности и отчётливости её видений, в случае нашего открытого появления на Земле оно почти неизбежно.

— Чёрт, дьявол! Ты так и не объяснил мне, почему вы уходите. Неужели из-за этой идиотской фигни с законодательством и садистами? В конце концов, от этого пострадают только люди, а не вы.

— Нет, я не про то. Я увидел у вашей расы скрытый порок, который представляется мне неисправимым.

— Ты про садо-мазо? Таких, как я, немного, и они ни на что не влияют. Ну, будет их больше. И что?

— Это всего лишь частный случай. Просто случилось так, что древний шссунхский обычай наложился на извращённую человеческую похоть. Я про общий принцип. У вас есть талант приспосабливать всё что угодно для удовлетворения низких желаний. Вы можете научить использовать для этого даже нас, нагов. Например, в нас есть остатки охотничьего инстинкта. Нам нравится сжимать в объятиях что-то тёплое. Помните, чем это кончится — там, в будущем? Этим, как его… почёсыванием… посасыванием… А что будет дальше? Вы найдете способ нас развратить. Мы этого не хотим. Всё.

— Этого ещё не было! — закричал Гор. — И это можно… ну я не знаю. Запретить. Высмеять. Мало ли что. Напрягите свои замечательные извилины…

— Это уже было, — наг склонил голову. — Ты же помнишь, каким способом мы заразили Августу шшунхским червём. Нужен был очень тесный физический контакт. Я участвовал в тех гадостях, что ты с ней тогда делал. И мне… и мне это иногда нравилось, — последние слова он произнёс очень тихо.

— Чёртов ханжа. Извини, это я так. Скажи, а почему Августа в своих видениях воображала себя этой Бурлеской, а не собой?

— Она не должна была дожить до того времени. Помнишь? В самом начале бреда Варлека вспоминала про свою бывшую подругу Августу, которую поймал в ванной комнате какой-то маньяк и долго издевался? Потом она быстро умерла… Так вот, это была её собственная участь. А Варлека должна была дожить. Но тоже попасться насильникам. Конечно, не тебе с Альфонсом. Другим. Просто Августа их не знала — а поэтому её подсознание спроецировало их образы на любовника и бывшего мужа.

— Ну да, глюк не телевизор, — пробормотал Гор, — его так просто не переключишь… Кстати, эта ваша девочка, Оффь — ты и в самом деле собираешься её огулять?

— Раньше я об этом не думал, — признался наг, — она просто моя помощница. Но видения Августы навели меня на мысль, что Оффь и в самом деле может стать хорошей матерью для моего потомства. Пусть только подрастёт. Сейчас она ещё совсем выползок, а через девять лет она будет готова к зачатию… а я, наверное, буду готов к завершению жизни.

— Н-да. Бедная девочка, — пробормотал человек.

— Мне пора, — сказал наг. — Прощай.

— Подожди. Что вы сделаете с Землёй?

— Скорее всего, изолируем. После моего доклада решение будет утверждено на Шссунхе. У нас есть защитное поле, которым можно покрывать целые системы. Что-то вроде кокона, препятствующего преодолению пространства. Вы не должны покидать свою звёздную систему. Никогда.

— Очень жаль, дружище, но никакого доклада ты не сделаешь, — сказал Гор и выдвинул ещё один ящик.

Тонкая серебристая дуга просверкала в воздухе и упала рядом со змеем.

Несколько бесконечно долгих секунд два нага, свившиеся в клубок, бились на полу. Потом тяжёлое тело Рэва осело. По нему волной прошло несколько судорог, пару раз дёрнулся хвост.

— Я вс-сё-таки убила его, — грустно сказала Оффь.

Змейка была совсем юной, не созревшей. Она лежала на полу, коротенькая, как серебряная сабля.

— Быстро управилась, — одобрил Стояновский.

— Он почти не с-сопротивлялс-ся. Нагу очень трудно убить нага, ос-собенно с-самку. А с-самка может убить с-самца, ос-собенно если нас-строитс-ся… Но мне его жаль. Он был помощником владычицы нашего гнез-зда. Когда я была маленькая, он учил меня говорить.

— Ну да. А теперь он намылился тебя замучить до полусмерти и потом трахнуть, — ехидно сказал Стояновский. — Чтобы ты окотилась его змеёнышами.

— Не говори так, — змейка была печальна, — он имеет на это право, ведь это же з-законно. Мы так раз-змножаемс-ся. А я — прес-ступница. Я уклонилас-сь от долга…

— …ради удовольствий, — добавил Гор. — Довольно невинных, кстати. Всего лишь извращённый охотничий инстинкт. Проще говоря, ты любишь обниматься и гладиться. Ещё ты отлично делаешь минет. Но тебе же это нравится, да? Тебе вообще нравится Земля? И тебе ведь не хочется отдавать своё тело самцу, который будет тебя мучить, пока ты от боли не чокнешься — и, может быть, станешь способной к зачатию. А этот гад распалится, проткнёт тебе пузо своим крючком и оплодотворит. Потом ты его прикончишь… Веселуха-то какая, оборжаться можно!

— Ес-сли я не с-сделаю этого когда-нибудь, у меня никогда не будет потомс-ства, — сказала Оффь, сворачиваясь колечком.

— Ну и что? — засмеялся Стояновский. — У меня его тоже нет. И, наверное, не будет. Вот ещё, спиногрызов плодить. Я же по этому поводу не рыдаю?

— Это… из-за меня? — голос змейки предательски дрогнул.

— Из-за тебя тоже, лапочка моя, — успокаивающе сказал Гор. — Кстати, тебе не холодно на полу? Не хочешь погреться?

— Ты же з-знаешь, я вс-сегда хочу тебя, — прошептала Оффь, разворачивая гибкое тело. — Тебе с-сделать твоё удовольс-ствие? Blowjob?

— Не сейчас, дорогуша, — буркнул Гор. — Ты классно сосёшь, но мне ещё нужно прибраться. Куда-то этого твоего дружка девать, — он неодобрительно покосился на Рэва.

— Не наз-зывай его так! — змейка издала странный горловой звук, подозрительно напоминающий капризный всхлип.

— Ещё тут бабских сцен мне не хватало, — вздохнул Гор и стал осматриваться. — А сторож взял нага на па-алку и выбросил нага на сва-алку… Чёрт, какая ещё палка, он здоровенный… милая, что вообще делают с мёртвыми нагами?