"Записки военного советника в Египте" - читать интересную книгу автора (Мурзинцев Василий)

Глава 5. Дела военные

Когда Ахмед Газуля привез меня в полк, там уже все было готово к боевым действиям. И командный пункт, и материальная часть, и инженерное оборудование позиций оказались в хорошем состоянии, с чем я и поздравил мистера Усэму.

Мистер Усэма поблагодарил меня, но особого удовлетворения от похвалы я в нем не заметил. Только через несколько дней, после того как я проверил все батареи и еще раз выразил свое удовольствие, мистер Усэма с обидой сказал: Меня командир бригады ругать.

– За что?

– Долго ехал сюда польк.

– Сколько дней?

– Десять днея.

– Да, многовато, – ответил я. Почему много ваты? – удивился он. Не ваты, дней много, – поправил я.

– А как можно меньше. Ти знай, сколько машин?

– Знаю.

Давай считать, мистер Усэма взял лист бумаги, смотри здесь. Больших машин столько, пушек, приборов столько, снарядов столько. Машины могут столько тонн, нужно столько. Сколько километров? Надо пить, кушать надо? Надо. Бензин, соляр, надо? Надо. Машин мало? Мало. Понимаешь ты?

Понимаю.

– Смотри сам, – мистер Усэма подал мне лист, исписанный цифрами. Это был умелый и грамотный расчет. Было учтено все: и грузоподъемность машин, и вес всех грузов, и их объем, и личный состав, и количество рейсов, и очередность доставки грузов, и время на прием пищи и отдыха водителей, и время погрузки и разгрузки машин.

После изучения всех расчетов я убедился в правоте мистера Усэмы. А если учесть мастерство водителей, то с перемещением полка мистер Усэма справился успешно, хотя десять дней для пе-

ремещения полка на 300 километров очень, очень много, если не знать и не учитывать его возможностей. Я, как мог, успокоил мистера Усэму, пообещав поговорить с командиром бригады.

Через несколько дней такой разговор состоялся. Действительно, командир бригады был недоволен мистером Усэмой, но когда я привел ему расчеты, несколько смягчился.

Место, где занял боевой порядок полк, представляло собой почти ровный участок пустыни с тонким слоем сыпучего песка. Грунт – тот же песок и гравий, спрессованный в плотную массу, рассыпавшуюся от ударов кирок и лопат. В таком грунте копать окопы нетрудно, и солдаты постарались. Быстро вырыли окопы глубиной до 1,5 метра, разбросали песок, стенки выложили мешками с песком и облили цементным раствором. Закопались, как говорится, с головой. В таком окопе может поразить только прямое попадание. В секторах для стрельбы по наземным целям сделали углубление, а в других местах уложили мешки так, что при нужде их легко можно сбросить.

Оборудовали землянки, ходы сообщения, погребки для боеприпасов. И нигде никаких брустверов. Брустверы в условиях пустыни не нужны. Во-первых, они демаскируют окопы, создавая вокруг них как бы рамку, во-вторых, постоянно осыпаются. Без брустверов окопы трудно заметить даже с близкого расстояния.

Началась обычная полковая жизнь на позициях: дежурства, за нятия, тренировки, учения.

Поскольку полк выполнял боевую задачу, нам разрешили проводить тактико-строевые занятия побатарейно.

По графику снимали очередную батарею и ставили задачу занять запасную позицию, что находилась километрах в пяти севернее Рас-Гариба. Во время марша я давал вводные о внезапном нападении авиации, танков, о применении противником отравляющих веществ.

Помню, что батарея, которая первой была выведена на занятия, все делала правильно, но, как говорится все наоборот.

Так, при нападении танков, которые имитировал на ГАЗ-69 посланный мною переводчик, машины с пушками повернули навстречу и стали сближаться. В результате не успели привести орудия в боевое положение и «танки» их смяли. То же самое получилось при «налете авиации».

Для дегазации техники машины поставили радиаторами не против ветра, а по ветру и так далее.

Пришлось повторять. А ведь перед этим я провел с офицерами занятия. На большом листе бумаги составил схему действий батареи на различных этапах и был уверен, что меня поняли. В общем-то поняли, но ума не приложу, почему все делалось наоборот. Может, сказалось то, что я по схеме делал пояснения как бы справа налево, а мои друзья делали записи слева направо?

8 Зак. 67к

Трудно сказать. С другими батареями дело пошло лучше, потому что на занятиях присутствовали почти все офицеры и солдаты. Но если главные вопросы решались довольно усердно и настойчиво, то на «мелкие» почти не обращали внимания.

Месяца два я доказывал и убеждал, что машины-тягачи должны иметь шплинты, которыми стопорится крюк после сцепления с орудием. Со мной соглашались, обещали сделать, но то проволоки не было или хотя бы подходящего гвоздя, то еще чего-нибудь. Помог случай. На одном из занятий отцепилась пушка, подготовленная к стрельбе с хода. К счастью, ни солдаты, ни орудие не пострадали. Я, признаться, обрадовался этому случаю. Собрал всех офицеров и долго втолковывал о возможных последствиях, отцепись пушка на большой скорости. Дня через три все тягачи имели шплинты. Долго после этого, когда я, даже случайно, подходил к машине, водитель обязательно показывал шплинт.

Кюлю тамам, мистер Василий. Ана шлятер? Все в порядке, мистер Василий. Я молодец?

– Куаис, куаис. Инта шлятер. – Хорошо, хорошо. Ты молодец, -отвечал я.

Очень мешали работе сильные ветры. Точнее, не ветры, а пыль и песок.Словно градом, сечет лицо крупными песчинками, пыль забивает глаза, рот, уши. Дышать становится нечем, потное тело чешется, но помыться негде. Да и смысла в этом нет, так как спрятаться от пыли невозможно. В мэльге она висит, словно дым. Жизнь на батареях замирает. Только наблюдатели в капюшонах, как суслики из нор, торчат из своих окопов. Пища тоже обильно приправлена песком. Приходится жидкое есть только сверху, густое -снизу.

Однажды я предложил мистеру Усэме сделать на песке макет местности. Он охотно согласился, но спросил: Кто будет делать? -Я буду делать с мистером Юрием. Только выдели мне в помощь четырех солдат.

Можно. Солдат у нас много. Я приказ восемь солдат, один сержант и один офицер.

Отлично, – согласился я. Через два дня карта будет готова. Потом из жести вырежем условные знаки, будем проводить занятия по тактике.

– Это хороший идея, – одобрил мое предложение мистер Усэма, и работа закипела.

Макет местности мы сделали дней за десять, да еще столько же понадобилось, чтобы вырезать условные знаки пехоты, танков, авиации. Задержка получилась не из-за недостатка материала. Песок не нужно было искать. Просто я отошел метров на двадцать от мэльги мистера Усэмы и шагами отмерил нужный участок. По углам положил большие черные камни и палкой прочертил между

ними границы. Осталось собрать в изобилии валявшиеся крутом белые, черные и красные камни и уложить по контуру. Красные камни изображали канал, белые – города, черные – дороги. Карта получилась на славу, хотя и сделана была с большими потугами. Приезжали представители из Каира, крепко жали мне руку, но занятий на ней провести не удавалось – полк ушел в Каир. Осталось довольствоваться тем, что солдаты, работавшие со мной, изучали часть своей Родины, узнали города и дороги к востоку от канала. Да еще тем, что по инициативе командира первой батареи мистера Абдельазиза в батарее сделали подобный макет, только меньших размеров, и командир батареи проводил на нем занятия с сержантами. Остальные батареи ограничились горячей поддержкой и большим желанием сделать у себя то же самое.

В этот период в полку произошли важные изменения. Мистер Усэма получил звание «муккаддем» – подполковник, что повысило его авторитет не только в глазах подчиненных, но и в собственых. В другой полк ушел по неизвестным для меня причинам способный офицер накиб (капитан) Абдельазиз Гама. Перевели с повышением накиба Аделя Ширази, лучшего командира батареи. В 24 года он стал начальником штаба полка. Очень симпатичный, а главное грамотный и смелый офицер. Такие, как накиб Адель Ширази надежда и будущее египетской армии. Уехал еще один опытный командир батареи. Начальником штаба стал накыб Фавзи Сайд, его на должности начальника тыла сменил командир батареи старший лейтенант Ибрагим Хоррас. Командирами батареи стали молодые лейтенанты, правда, успевшие повоевать, но не набравшиеся опыта в командовании батареями. А пополнения офицеров не было. В батареях осталось по одному-два офицера. В таких условиях нам стало известно, что на 2 июля намечены учебно-боевые стрельбы на полигоне в Гардэге. Оставалось примерно неделя, и полк стал готовиться к стрельбам. Проверялась техника, ремонтировали автотранспорт. По плану каждой батарее отводился один день на перемещение и один день на стрельбы. Наши батареи должны были стрелять по четным числам. Но вдруг поступил приказ: стрельбы переносились на 6 июля. Это всех обрадовало, так как отведенного времени на подготовку, как всегда, не хватало. Как показало будущее, не хватило и дополнительных дней. Накануне выезда мистер Усэма собрал командиров батарей и подробно изложил план марша в Гор-дэгу. Выезд наметили на пять часов утра 5 июля 1971 года.

В три часа ночи к моей мэльге подошел тягач, и мы с Юрой в полнейшей темноте быстро собрали подготовленные с вечера вещи и уселись в кабину. Через несколько минут мы были на батарее. Натуженно гудя моторами и ярко светя фарами, машины с пушками медленно выходили на асфальт и вытягивались в колонну.

Подсвечивая фонариком, я пошел проверять готовность батареи к маршу.

Бог мой, чему я научил офицеров и солдат! Ни один поезд не был готов к длинному пути. Все гремело, болталось и стучало. На крюках некоторых машин не было шплинтов. Прямо-таки печальное зрелище представляла кухня, которую на учения ни разу не выводили. Мало того, что она была грязной снаружи и внутри. Стучали крышки котлов и ящиков, гремели в котлах кастрюли, тарелки, бачки и половники. Пришлось водить вдоль колонны начальника штаба, начальника тыла и командира батареи.

– Сами не спите и противнику на том берегу залива не даете, выговаривал я им. – Там, наверное, тревогу объявили из-за нашей кухни.

Офицеры сердились, плевались и кричали на солдат. Колонна тронулась при ярком свете взошедшего солнца и сразу взяла хороший темп, превышающий нормативы примерно в два раза. Мне с Юрой пришлось ехать в середине колонны, скорее в роли пассажира, чем в роли советника. Мои попытки заставить хоть своего шофера ехать медленней ни к чему не привели. Он мотал головой и на мои доводы отвечал:

Мущ мумкен. Нельзя. Калабудж. Арест, тюрьма, – при этом бросал руль и складывал руки так, будто на них уже наручники.

Столь красноречивый жест охлаждал мой пыл и возмущение. Я оглянулся назад и не увидел второй половины батареи. Только пушка за нашей машиной виляла задом на всю ширину дороги. Примерно через час такой гонки головная машина остановилась.

Я пошел в голову колонны к мистеру Ибрагиму Хоррасу, назначенному старшим.

Ты назад оглядываешься? – спросил я его как можно спокойней. Половину батареи потерял.

– Ле? Почему? Сува аэриз тари, водители знают дорогу, – ответил он.

– Но ведь это же батарея. Она должна идти в одной колонне.

Действительно, не прошло и часа, как отсавшие машины подошли. Оказалось, что две машины заглохли вскоре после начала движения, а остальные стали помогать. Я напомнил мистеру Ибрагиму о порядке вождения колонн и предупредил, чтобы скорость не превышала 40 километров в час.

– Тамам, порядок, мистер Василий, – ответил мистер Ибрагим и начался второй этап гонки. Когда на горизонте показалась Гордага, головная машина остановилась снова. Я опять подошел к мистеру Ибрагиму.

Куда ты так спешишь? – спросил я его. Мы поздно выехали. Это нехорошо.

Действительно нехорошо. Но если ты придешь на полигон один, тоже будет нехорошо.

Мы подождем все машины, и вся батарея будет вместе.

– Это будет правильно,- вздохнул я с облегчением.

На этот раз долго ждать не пришлось. Все машины на большой скорости подошли и пристроились в хвост колонны.

Я прошел вдоль колонны, проверил крепления, ступицы колес. Заставил слезть с кузовов командиров орудий и со мной осматривать технику.

– Можно ехать, – сказал я мистеру Ибрагиму, вернувшись в голову колонны.

– Нельзя, мистер Василий.^

– Почему?

– Сейчас будем пить чай. *

К нам с подносом шел солдат с горячим чаем в стаканах.

– Но мы поздно выехали. У нас нет времени, – напомнил я мистеру Ибрагиму. – Ехать осталось совсем немного. Вот она, Гордага!

Мы быстро ехали. Теперь у нас есть время пить чай. Рано приехать в Гордагу нехорошо.

Я посмотрел вокруг. Солдаты оживленно разговаривая, расстилали в тени машин одеяла, раскладывали лепешки, копались в сумках.

Солдат с подносом терпеливо ждал. Ждали и офицеры. Я молча взял стакан и сел в холодке под кузов машины.

После чая был перекур, после перекура снова чай. К двум часам дня батарея пришла на полигон. Было время обеда, но обедать не пришлось. Примерно в километре от полигона нам встретилась полоса сыпучего песка метров 300 шириной, и почти все машины забуксовали.

Только вечером батарея заняла свое место и подготовилась к стрельбе. Расстроенный, я с Юрой уехал ночевать в Гордагу. Там, на берегу Красного моря, в легких двухэтажных гостиницах жили наши советники.

Горячий ветер пустыни сменился не столь горячим морским ветром. Главное, не было духоты. Ветер к ночи стих, и я устроился ночевать на балконе второго этажа. В одних трусах я лежал на койке и смотрел в звездное небо. Только начал дремать, как вдруг над ухом нудно зазвенел москит, потом еще и еще. Пришлось укрыться простыней. Тело сразу покрылось потом. Сон пропал. Выкурив за ночь пачку сигарет, утром уехал на полигон. Там меня ожидала неприятность. Все пушки при вращении дергались и дрожали как в лихорадке. Первый признак неисправности ПУАЗО и ЦРЯ.

Молодой инженер в поте лица, в буквальном и переносном смысле, старался найти неисправность, но это ему удалось не скоро. Уже появились самолеты, когда батарея смогла начать тренировку.

На другой день утром на полигон приехал мистер Усэма. Я рассказал ему, как проходил марш.

– При такой скорости на марше не только приборы выйдут из строя, но и колеса у пушек отвалятся. Когда машина буксует на песке, она трясется так, словно ее специально поставили на виб-

ратор для испытания на прочность, – убеждал я мистера Усэму. Нельзя так с техникой обращаться.

Я накажу командира батареи, – успокоил меня мистер Усема. Вели другие батареи не будут после этого выполнять правила марша, то нужно наказать командира батареи. Толко я не уверен, что наказание поможет. Командиров батарей нужно учить, как совершать марш. Учить практически.

Я приказ. Другой батарея будет хорошо, перешел мистер Усэма на русский язык.

Но дело было не в наказании и не в приказе. Даже не в занятиях. И занятий, и технической литературы и наставлений всего этого было вполне достаточно.

Главная беда заключалась в недооценке технических требований по эксплуатации техники и присущей арабам беспечности. Они на технику смотрят, как на что-то вечное, и обращаются с ней соответственно. Если же техника ломается, значит, по их мнению, плохая техника.

Но нужно отдать должное арабам в одном. Если техника выходила из строя по халатности или небрежности, то виновный производил ремонт за свой счет. Это относится и к солдатам, и к офицерам в равной степени.

Если солдат разобьет стекло, сломает ключ и так далее, то ему приходилось порой отдавать последние пиастры. Но если изо дня в день медленно, но верно машина выводилась из строя из-за неправильного ухода и технического обслуживания, за это ни с кого не спрашивали. Низкая техническая культура – вот основная причина небрежного отношения к технике. А если брать шире, то отсталость страны. Но было бы несправедливо не сказать, что в последние годы много делается, чтобы вековую отсталость ликвидировать в короткие сроки.

Отстрелялась батарея хорошо и ушла. Другая батарея пришла в тот же день вечером. Не знаю, как она совершала марш, но ПУА-ЗО тоже оказалось неисправным. Неисправность устранить не удалось, и мистер Усэма принял решение срочно вызвать ПУАЗО первой батареи, уже проверенное стрельбой. Но и это ПУАЗО пришло неисправным. Видно, очень спешили. Провозились с двумя ПУАЗО несколько дней и вынуждены были вызвать третью батарею, которая и отстрелялась благополучно. Во время смен батарей у меня оказалось свободное время, которое я с Юрой проводил в основном на море и за шахматной доской. За многие месяцы жизни в пустыне это был словно подарок. Хотя бытовые условия были не очень хороши, пресная вода бывала только утром, пищу готовили сами. Были и другие неудобства. Но все это компенсировало море и морской свежий ветер. По ночам дул несильный ветер, отгонявший москитов. Разгоряченное тело так нежно овевалось со всех сторон, словно его окутывали легкой прохладной тканью,

А вскоре после стрельб у меня с мистером Усэмой произошел разговор, имевший хорошие последствия как для мистера Усэмы, так и для всего полка.

– Надо война, мистер Василий, – сказал мистер Усэма, просматривая газеты.

– Почему мистер Усэма вдруг заговорил об этом? – поинтересовался я.

– Если так будет долго, мы забудем, что Синай наша земля. Надо война, – повторил он.

– Значит, надо перейти канал? – спросил я.

– Да, надо наступать.

После некоторого раздумья я осторожно заметил: Но вы не готовы наступать.

– Сколько можно говорить? Мы четыре год готовить? Это мало? – в голосе у мистера Усэмы явно слышалась досада.

– Я не говорю за всю египетскую армию. Я имею в виду наш полк. А полк не готов.

Почему не готов? Мой польк отличный, не без гордости ответил мистер Усэма. – Это лучший польк в округе.

– Хороший полк, не спорю, но к наступлению не готов, – гнул я свое.

– Нужны факты, мистер Василий.

– Пожалуйста, факты. Тягачей мало, а без них мы не двинемся с места.

– Машины дадут.

– Это будет хорошо. Но водители не подготовлены.

– Это правильно. Нужна тренировка.

Тренировка нужна всем солдатам. Сколько времени, например, нужно батарее для смены позиции?

– Два часа.

– К сожалению, это много, если учесть, что до запасной позиции всего пять километров. Я считаю, что позицию можно сменить за час и даже меньше. *

– Это невозможно.

– Это возможно. Я могу доказать.

– Хорошо. Что для этого нужно делать? – не без труда согласился мистер Усэма.

– Лист бумаги и карандаш.

Мистер Усэма с недоверием посмотрел на меня и вынул из папки бумагу.

– Сделай, пожалуйста, расчет времени на перемещение батареи. Через несколько минут мистер Усэма с довольным видом протянул мне свои расчеты. Действительно, по его расчетам батарее на смену позиции нужно было два часа. Я без труда нашел уязвимые мрста, но мне хотелось, чтобы мистер Усэма понял свои ошибки, и я стал давать ему наводящие вопросы:

Водители далеко от машин живут? Вместе с машинами.

– Сколько времени нужно на заводку машины?

– Одна минута.

До батареи два километра. Сколько времени нужно, чтобы машина пришла на батарею? 3-4 минуты.

– Зачем ты даешь 15 минут?

Водителям нужно отдать приказ, машины проверить.

– А ты отдай приказ и проверь машины сегодня, а действовать они будут завтра. И так каждый день. Это можно?

Можно.

Дальше. Время подготовки батареи к маршу ты прибавляешь к времени машин. Можно делать лучше. Телефон к машинам проведен? -Да.

– Давай сигнал одновременно и машинам, и на батарею. Пока машины идут, батарея готовится к маршу. Это сбережет нам время. Это можно?

Можно.

Так пункт за пунктом выбрасывал я минуты, а когда сложил, осталось час пять минут.

– Согласен, мистер Усэма? – спросил я. На бумаге согласен. Надо практик.

– Хорошо. Проведем учение с батареей. На одну батарею хороших машин хватит. Пригласи на учения офицеров штаба и батарей. Пусть видят, что будет хорошо и что плохо.

– Я приказ, – ответил мистер Усэма на мои предложения. Надо отметить, что в разговоре с мистером Усэмой и другими

арабами, хоть немного знавшими русский язык, приходилось сознательно упрощать свою речь, избегать синонимов, а порой искажать слова, так как некоторые из них в другом падеже или лице становились непонятными. Так «многовато» превратилось в « много ваты» и тому подобное.

Для первого учения выбрали первую батарею. Договорились, что я выеду на батарею и там проведу занятия на песке, то есть расскажу, в какой последовательности что делать, и на песке с помощью разноцветных камней изображу графически ход учения по этапам. А еще через день проведем показное учение.

Занятия, на мой взгляд, прошли успешно. Но мистер Усэма после занятий сказал, что учений проводить нельзя.

Мы прикрываем объект. Если налетит авиация, а батареи не будет. Это нехорошо.

А если не будем учить, то полк не сможет наступать. А ты говоришь, нада война, – в тон ответил я. – Сам-то ты понимаешь, что нужно провести учения?

– Понимай.

– Тогда звони командиру бригады. Я надеюсь, он тоже поймет. Не знаю, звонил ли мистер Усэма или нет, но через несколько

дней сообщил, что учения проводить можно.

Учения начались успешно. Расчет мой подтверждался на практике. Но с СПО вышла заминка. Подошедший ЗИЛ-157 не мог вытащить ее из глубокого окопа. Колеса буксовали в песке. А причина была простой. Во время работы СПО вибрация от мотора загоняла колеса в песок все глубже. Аппарель была крутой и тоже песчаной. ЗИЛ задними колесами находился в аппарели и тянул не только СПО, но и себя в гору, а троса для буксирования не оказалось. Подогнали второй тягач, но и это не помогло. Только когда принесли от орудия, уже стоявшего на шоссе, трос, СПО вытащили из окопа. Провозились с СПО ровно час, и все мои расчеты рухнули.

Мистер Усэма торжествовал.

– Это практик.

Да, это практик, – согласился я, – столько камней валяется кругом, а уложить их на дно окопа и на аппарель некому. Наверное, потому, что это нужно делать практически.

Я не стал напоминать мистеру Усэме, что и про окопы, и про тросы уже много раз говорил ему и командирам батарей. Я щадил его самолюбие и не хотел, чтобы он тут же наказал командира батареи. А самолюбия у мистера Усэмы было несколько больше нормы.

Он понял. Собрал командиров батарей и что-то быстро (чтобы я не понял) и сердито стал им говорить. Но я все понял несколько позже. Во всех батареях, там, где нужно, были уложены камни, появились тросы.

Вскоре мистер Усэма убедился, что все батареи могут за час сменить позицию и подготовиться к стрельбе.

– Я думал, что польк отличный. Это было неправильно. Теперь польк отличный. Это правильно? – говорил он мне.

– Хороший полк, – стоял я на своем. И видя, что это обижает мистера Ус эму, добавлял: Вот если еще устраним недостатки, тогда будет отличный полк.

При этом я перечислил недостатки.

– Это невозможно. Ти хочешь, как у вас. У меня нет всего, что у вас. Но к этому надо стремиться, убеждал я мистера Усэму.

Надо еще много работать.

– Я много работай. Ти знаешь это.

Что и говорить, любит мистер Усэма прихвастнуть, любит быть впереди, любит чтобы его хвалили. Переживает за недостатки и упреки. Но мне это не мешало, а помогало. Только всегда нужно было быть настороже и не перейти невидимую грань, за которой начинаются обиды, недоверие и отчужденность. И при всем этом

говорить.не всегда приятную правду. Но если друг не скажет правду, то кто ее скажет?

Ради дела приходилось выбирать выражения, место и время, чтобы сохранить дружеские отношения и убедить офицеров в своей правоте. Учения с батареями проходили успешно. Меня радовало то, что и офицеры, и солдаты с большим желанием и интересом выполняли все мои советы и требования. Кроме того учения вносили разнообразие в монотонную окопную жизнь.

Иногда делали, как говорится, «все правильно, но наоборот». Живо выслушивали мои замечания и с готовностью повторяли неудавшийся маневр. Обычно подобные учения с остановками, вводными, повторениями занимали 3-4 часа. Это немного, но… жара. Жалко было смотреть на солдат в противогазах, в накидках, когда и так пот заливал глаза, пересыхало горло. Но так было нужно, и все понимали это.

Зато и я получил большое удовлетворение, когда полк совершал марши на несколько сот километров без происшествий и точно по рассчитанному графику. Я выразил по этому случаю свое одобрение, и мистер Усэма буквально расцвел в улыбке. Я напомнил ему марш батареи в Гордагу.

– Это был хороший урок, – ответил мистер Усэма. Ответ прозвучал искренне. Заслуги мистера Усэмы и двух командиров батарей были отмечены орденами «За храбрость» 1-й степени. Ордена вручал президент Анвар Садат в Каире.

Но это приятное событие случилось несколько позднее, когда мы были в Порт-Саиде.

1 Хамду лиллах – слава Аллаху

2 Таббах – повар

3 Ин-ша Аллах – даст Бог