"Единорог" - читать интересную книгу автора (Мёрдок Айрис)

Глава 25

— Еще далеко до лососиной заводи?

— Пожалуй, еще миля. Пойдем?

— Да, пожалуйста, Дэнис. Куда угодно, только бы не воз вращаться домой.

Ханна все еще оставалась здесь, но ее чемоданы были уже упакованы, и Мэриан воспринимала ее отъезд как вынос гроба. Возможно, она уедет завтра. Ощущение было такое, как будто в доме находится покойник.

Был еще только вечер так бурно начавшегося дня, но все в Гэйзе изменились, как будто приобрели большой жизненный опыт. Мэриан ждала, немного поспала, снова ждала, надеялась, что ее позовут, решила поехать в Райдерс, но раздумала, подергала дверь комнаты Ханны и обнаружила ее закрытой, просидела час на ступенях, ушла в гостиную с Дэнисом и наконец, с безумным желанием выбраться из смертельной атмосферы дома, отправилась с ним на прогулку.

Раньше, днем, она плакала, но теперь почувствовала своего рода опустошающее спокойствие. Ее удивила глубина собственного отчаяния, возникшего из-за Ханны. И все же было ли это отчаянием? Она хотела, чтобы Ханна покинула дом, и Ханна покидала дом. Назначенное время пришло, и принцессу должны освободить. Имело ли это такое уж большое значение — кто и как? Ночью ей показалось ужасным, что Джералд, который столь долго охранял Ханну, мог так внезапно и просто в решающий момент ее увезти, в то время как друзья, так много протестовавшие, просто не знали, что предпринять. Но возможно, долгое бодрствование Джералда было именно тем, что имело значение и что сделало его сейчас более реальным для Ханны, чем действия всех остальных. Джералд обходился относительно Ханны без теории. Джералда не парализовали аллегории. В конце концов он оказался весьма нужным человеком.

Как бы то ни было, все теперь для нее изменится, и финал истории скрывается во тьме. Она переходила от одной тайны к другой. По мере того как тянулся бесконечный день, Мэриан испытала все меньше ужаса и все больше печали несколько эгоистического толка из-за того, что она полностью лишится Ханны. Это стало частью ее боли, и она говорила себе: «Я ее недостаточно любила, я недостаточно ее понимала». Она больше не понадобится Ханне, и та ее не позовет. Это по-своему справедливо. Немного позже, днем, на смену абсурдному и расслабляющему утешению пришло странное чувство, которое Мэриан, хотя и не сразу, определила как вновь пробудившееся чувство свободы. Это немного развеселило, хотя и не слишком радовало. Она не ощущала ни экзальтации, ни вины. У нее кружилась голова от изнеможения и свободы. Великий акт разрушения Ханны действительно изменил мир.

Мэриан подумывала, не лучше ли и ей начать упаковывать свои чемоданы. Однако странное предвкушение грядущей перемены, почти отпуска, было слишком сильным. Горничные забросили работу и оккупировали весь дом; болтая на родном языке, они рассиживали, попивая чаи. Никакой привычной еды не подавалось. Мэриан думала, что же произойдет, когда Ханна уедет, оставив их одних. Возможно, они останутся в доме как свора бестолково покинутых слуг, ссорящихся между собой. Они будут здесь до тех пор, пока не приедет Питер Крен-Смит, а он загонит их всех в хлев и превратит в свиней.

— Расскажи мне еще о лососях. Что они делают? — спросила Мэриан, чтобы отвлечься самой и отвлечь Дэниса. Утром он был в слезах, да и сейчас находился в глубоком отчаянии. Весь день он трогательно стремился оставаться рядом с ней.

— Ну, когда им исполняется два или три года, они оставляют заводи и плывут вниз по рекам к морю. Живут в нем, может быть, три или четыре года (думаю, люди точно не знают), а некоторые могут остаться в море и дольше. И там они становятся мощными, большими рыбами. Затем однажды весной возвращаются назад вверх по реке в то место, где родились. Чтобы метать икру.

— Вверх по такой реке, как эта? Как им это удается? Кажется, они могут разбиться на камнях.

— Некоторые разбиваются. Но они очень сильны и ловки. Это как раз те качества, что необходимы для борьбы со стихией. Природа против природы. Мне довелось увидеть, как пытался один из них перепрыгнуть через водопад, как раз в этом месте: он ударялся о камни и падал назад, а затем наконец сиганул вбок, вой на те камни, прополз по земле и бросился в воду выше водопада. Храбрая рыба.

— Храбрая рыба. Да. Я помню, Ханна так сказала однажды. Говорила, что они движутся вверх по реке, как души, пытающиеся приблизиться к Богу.

— Они, безусловно, одержимы необыкновенным желанием.

— Но так страдать…

— Страдание не позор, оно естественно. Его предписывает природа. Каждое творение страдает. Оно страдает от того, что создается, если не от чего-либо другого. Оно страдает от разъединенности с Богом.

— Твоя религия очень грустная, Дэнис. Боюсь, я не верю в Бога.

— Нет, вы верите. Но вы не знаете Его имени. А я, знающий Его имя, лучше вас только на одно маленькое слово. А вот и лососевая заводь.

Помедлили. Когда они поднялись, шум водопада почти не был слышен из-за какой-то особенности земли. Небо впереди стало по- вечернему зеленоватым и слегка окрасило зеленым цветом большое пространство недвижной воды. Серые вороны взлетали из вереска и пускались в медленный полет, отбрасывая мимолетное отражение на воду. Впереди у горизонта виднелась темная линия болота, а немного левее, в отдалении, на фоне розовеющего вечера высился силуэт дольмена с обрубленными краями. А в остальном — только вода и небо, вереск и тишина.

Мэриан тяжело дышала. Она устала от крутого подъема. Да и место обладало какой-то силой, заставившей ее задохнуться. Она внезапно почувствовала смущение от близости Дэниса, как будто они вошли в церковь и должны были теперь говорить в ином ключе.

Дэнис, казалось, ничего не заметил и искал путь вдоль поросшего вереском края. Он говорил:

— Тут есть место, откуда их можно увидеть. Только не надо подходить слишком близко. Вот здесь — подползти и лечь на этот камень. Не делайте резких движений, так. Туда смотрите, в затененные места. Подождите… Видите их, этих больших парней?

Мэриан осторожно легла на камень, немного нависавший над водой. Внизу темнели уступы. Вода под ними казалась глубокой, густо-коричневой. Некоторое время она вглядывалась, но не видела ничего, кроме отблесков света. Когда они как бы слились и осветили значительное пространство, что-то большое проскользнуло мимо подобно тени. Затем еще. Безмолвный глубокий мир заполняли медлительные, величественные существа.

— Ты их видишь теперь, Мэриан? Большие ребята. Некоторые из них достигают тридцати-сорока фунтов. Слава Богу, их теперь оставят в покое.

Внезапно Мэриан почувствовала себя невыносимо. Она сползла с камня на сухой, потрескивающий вереск. Дэнис сидел рядом, обхватив руками колени, его глаза все еще следили за рыбой. Мэриан поняла, что вот-вот разрыдается. Чтобы удержаться, она посмотрела на Дэниса. В тот же момент и он медленно повернулся к ней. На фоне зеленоватого на востоке неба она увидела его костистые скулы отполированной бронзы, взлохмаченные иссиня-черные волосы, удлиненные синие, как сапфиры, глаза. Печальное потерянное лицо — лицо человека, не принадлежащего этому миру. Она сказала:

— Что могли мы сделать для Ханны? Прости меня за трусость…

Он страдальчески нахмурил брови и быстро отвернулся.

— Ничего. Раз она… предала себя.

— Я чувствую то же самое, но имеет ли это смысл? Однако, полагаю, теперь уже ничего не сделаешь. Мы должны только радоваться, что ее не будет в доме, когда он вернется. Ты сам говорил, что, когда он приедет, ее не должно быть здесь. Ну вот, ее и не будет. — Мэриан подумала с чувством, близким к шоку: «А буду ли здесь я?» Она представляла себе Питера — все ближе, ближе…

— Да, но не таким образом. Ей следовало держаться подальше от него, ей следовало защищаться! — Восклицание потрясало ревностью. В то же время оно казалось высокопарным слогом неподкупного пуританина.

— Думаю, так или иначе, он заслужил ее, а мы — нет.

Дэнис покачал головой:

— Она погубила себя.

— Или освободила себя. Время покажет.

«Что ж, она ушла», — подумала Мэриан, — «и станет ли она свободной или погибнет, я, возможно, никогда не узнаю. Никто не может быть пленником в мыслях других людей, ничья судьба не может быть объектом, прельщающим остальных, ничья судьба не должна быть открыта для осмотра». И на секунду вместе с жалостью она почувствовала почти негодование против Ханны за то, что та настолько сильно очаровала ее. Затем она снова подумала: «Я ее недостаточно любила. Ханна теперь укроется в уединении, она уезжает, и мы уже сможем по-новому взглянуть друг на друга». Она подняла голову, испытывая головокружительное чувство вновь обретенной свободы. Она пристально посмотрела на Дэниса. И секундой позже совершенно неожиданно поняла, что собирается сделать то же самое, что когда-то сделала Алиса Леджур.

Поднялся теплый морской ветер и подул на них, принося пропитанный солью и листвой запах осени. Он дул над широкой зеленоватой поверхностью лососевой заводи, покрывая ее рябью, и уносился дальше, к уединенному болоту. Вечерний воздух сгустился над ними и начал светиться вереск.

— Дэнис.

Он снова обратил к ней свое лицо, все еще печальное и отсутствующее. Мэриан пододвинулась вперед так, что ее колени коснулись его колен. Взяла за руку и, немного неловко нагнувшись вперед, поцеловала в губы. И тут же отодвинулась. Лицо Дэниса стало теперь спокойным, преисполненным величавой безмятежности, что сделало его таким реальным для нее. Затем, пододвинувшись совсем близко, она положила руку ему на плечо и поцеловала снова, удержав несколько дольше. Его сжатые губы не ответили на поцелуй, он по-прежнему смотрел на нее торжественно, отрешенно, без враждебности или удивления.

— Извини, — сказала Мэриан. — Я не ожидала этого. Теперь я понимаю, что такие вещи могут происходить совершенно внезапно. Я не поверила, когда ты рассказал о Джералде и Джеймси. — Помедлив, она добавила: — Думаю, я уже какое-то время хотела это сделать, только не могла увидеть тебя соответствующим образом.

Он все еще пристально смотрел на нее. Потом закрыл глаза и начал водить тыльной стороной ее руки по своему лбу, тихо постанывая.

Мэриан внезапно почувствовала, как ее пронзила нежность к нему. В ее первом движении была какая-то отвлеченная, трудная для понимания непорочность. Она прижала его, потому что должна была это сделать, — ее чувство, очищенное до состояния крайней необходимости, было почти лишено ощущений. Теперь поток эмоций обрушился на нее. Она прижала его крепче и в это мгновение увидела, как из глубины начал подниматься лосось.

Дэнис был молчалив и беспомощен в ее руках. Она удобнее расположилась, ее колени прижались к его бедрам, затем она немного откинулась назад, чтобы легче было разговаривать. Bозникла свобода, свобода любить и действовать, чего ей так страшно не хватало. Мэриан была глубоко потрясена ее внезапностью и красотой. Наконец-то после времени, проведенного в удушливой атмосфере увешанной гобеленами комнаты, появилась иная, неизведанная реальность.

— Дэнис, посмотри на меня. Сколько тебе лет? Я часто думала об этом.

— Тридцать три.

— А мне двадцать девять. Дэнис, ты не сердишься на меня?

— Мэриан, Мэриан… — Он смотрел на нее, и по лицу его бродили тени. Глаза сузились в темные щели, не оставив ни проблеска синевы. Он чуть откинулся назад, поглаживая ее руку, будто пытаясь сдержать и утешить. — Я тоже не ожидал такого. Не знаю, что это. Но я рад, что ты здесь. И радовался с самого начала.

— А теперь мы предоставлены друг другу. Он улыбнулся:

— Это звучит как спаривание животных.

— А мы и есть животные. — Впервые в жизни она почувствовала, что это правда. Она хотела Дэниса.

— Мэриан, мы сегодня немного сошли с ума из-за того, что произошло. Давай вернемся.

— Не сейчас. Ты же не хочешь, правда? — Он опустил глаза, и она поняла, что он не хочет. — Милый, милый Дэнис, может, мы и сошли немного с ума, но это безумное место и безумное время. И я чувствую себя намного более настоящей с тобой, чем с остальными.

И действительно, чем с кем-либо вообще, — внезапно почувствовала она. Эта неожиданная встреча не поддавалась никакой классификации. Раньше всегда она была некой особой, встречающей другую особу. Но она ничего не знала о Дэнисе, и это неведение отбрасывало тень на нее саму, заставляя трепетать от естественности происходящего. Они — двое единственных в своем роде созданий, встретивших друг друга.

Оранжевое зарево заката окрасило лососевую заводь в золотой цвет, всплывающая рыба рябила воду темными кругами. Мэриан продолжала смотреть на Дэниса и видела, как его глаза понемногу расширялись. На нем как всегда была надета выцветшая голубая рубашка с открытым воротом, он выглядел очень молодым и крепким, как подмастерье, следующий за тележкой лудильщика. Возникло удивительное равенство в том, что она могла спокойно встретить его все еще довольно подозрительный взгляд. Не меняя позы, она принялась гладить его голову, проводя рукой по щеке и шее. Расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки и скользнула рукой внутрь. Он задрожал.

Взгляд его затуманился, затем неспешно он коснулся ее, заставляя лечь на вереск. Сам лег, вытянувшись во весь рост, рядом, приподнимаясь над нею плечом. Он не пытался поцеловать ее, но прижимал свои сжатые губы к ее щеке. Она ощущала некоторую тяжесть и непрерывную дрожь.

Мэриан подняла глаза на высокое оранжевое небо с редкими островками огненных облаков. Она испытывала огромную, неописуемую радость, к которой прибавилось чувство почти игривой, непринужденной веселости.

— Дэнис, я так люблю тебя. Я никогда не испытывала ничего подобного. Не дрожи так. Ты же не боишься, правда? Дэнис, скажи мне, сколько у тебя было девушек?

Он убрал губы с ее щеки, но больше не двинулся.

— Сколько… Что ты имеешь в виду?

— Со сколькими девушками ты занимался любовью, был в постели?

— Ни с кем.

Веселье оставило Мэриан, но радость ее стала еще насыщеннее и глубже. Она по-прежнему смотрела в небо. Желание стало глубоким, спокойным и торжественным, как будто что-то не враждебное, но очень древнее поднялось над ними из болота, руководя ритуалом.

Так как она молчала, Дэнис продолжил:

— Здесь не принято заниматься такими вещами, если ты не женат.

Мэриан продолжала молчать, и не потому, что была не уверена в своих чувствах, наоборот — слишком уверена. Она сумеет найти нужные слова. Наконец она произнесла:

— Я сказала, что люблю тебя. Возможно, я сама не понимаю, что имею в виду. Но прекрасно знаю, что для меня это хорошо и необходимо. Я никогда не испытывала такого прежде. И чувствую себя совершенно невинной. Впервые. Но может, это и не будет таким уж хорошим и чистым для тебя…

Спустившееся на них молчание было безмятежным, почти сонным, как их тела.

— Чего же ты хочешь?

— Того же, что ты, — чего-нибудь, этого. Я чувствую, что мы, как дети, вместе.

Он немного приподнялся и посмотрел на нее, затем стал неумело расстегивать ворот ее платья. Она помогала ему.

Позже, много позже, когда его смуглое тело пришло в движение, она, увидев над головой звезды, услышала, как тихо, очень тихо, как будто про себя, он прошептал:

— Но мы не верны, не верны.