"Единорог" - читать интересную книгу автора (Мёрдок Айрис)

Глава 3

Мэриан закончила письмо, запечатала конверт и стала думать, как его отправить. Внизу, в холле, стоял старомодный ящик для писем с надписью, сообщающей сведения о почтовых тарифах пятидесятилетней давности, но она не решилась бросить в него свое послание без дополнительных уточнений. Об этом она намеревалась спросить у Джеймси за чаем. Затем она надела свой купальный костюм.

Была самая середина дня. Обитатели Гэйза после ленча уединялись в своих комнатах, и их не было слышно до пяти часов. Вероятнее всего, они спали. Мэриан изумлялась тому, сколько времени проводят во сне обитатели дома. Ложились здесь около десяти: два прошедших вечера подряд, прогуливаясь по террасе в одиннадцать, она не видела нигде ни огонька.

Чувство уважения к хозяевам дома не позволяло Мэриан признаться в своем разочаровании. Она действительно ожидала большего. Постоянно находясь в поисках чего-то необычного, она терялась в догадках, как жить. Ей никогда не удавалось в полной мере проявить свою индивидуальность. Да и общество, в котором она вращалась до сих пор, не способствовало этому. Она знала, что ей недоставало грации, изящества. Хотя внешне она сохраняла спокойствие и сдержанность, в душе ощущала себя несправедливо униженной и испуганной. В минуты пристального самоанализа Мэриан часто спрашивала себя: не было ли ее стремление к более устойчивому социальному положению всего лишь снобизмом, и не могла найти точный ответ. Джеффри всецело принадлежал ее привычному миру и в действительности был одним из его повелителей; поначалу ее любовь к нему казалась оправданием этого мира и ее самой. Под его влиянием ее натура, безусловно, заиграла новыми гранями. Но после Джеффри она сочла повседневную жизнь такой пустой, а свой насущный хлеб таким горьким, что старое полуосознанное желание чего-то совершенно другого превратилось в безумие, которое побудило ее умчаться прочь и которое она с такой радостью и восхищением встретила.

Казалось, пришел конец ее застенчивости. Родители Мэриан были очень робкими людьми, они тихо прожили жизнь в маленьком городке Мидленде, где ее отец держал бакалейную лавку. Первые воспоминания Мэриан были связаны с лавкой. Иногда ей казалось, что ее приносили туда в картонной коробке с надписью Верх. Без сомнения, одна из них служила ей колыбелью. Она была единственным ребенком. Мэриан любила своих родителей и одновременно стыдилась их. В ее душе постоянно таился страх, что она в конце концов станет похожей на них. Она была, безусловно, способной девушкой, но в данном случае это ничего не значило. Университет стал для нее скорее состязанием, чем социальным явлением, и это тоже из-за ее застенчивости.

Поэтому она думала о Гэйзе как о начале чего-то совершенно нового, и если и была в первый момент разочарована, то не из-за отсутствия церемонности или компании и развлечений, но из-за какой-то неуверенности в самом месте. Оно почему-то казалось ей странным и нервировало ее. Его тишина была скорее бесцельной, чем спокойной, его сонно тянущаяся рутина поражала скорее какой-то пустотой, чем феодальной безмятежностью, которую Мэриан все еще пыталась ощутить. Дни тянулись бесконечно, и их однообразие уже казалось ей абсурдным, как будто оно было врожденным, а не благоприобретенным свойством. Это была какая-то тягучая, едва слышная музыка. День начинался в девять часов с завтрака, который ей приносила косоглазая и молчаливая горничная. Около десяти тридцати она отправлялась к миссис Крен-Смит и оставалась там часть утра. Они пока еще просто болтали и обсуждали, что бы почитать. Миссис Крен-Смит хоть и была более образованной и сообразительной, чем казалась на первый взгляд, но совсем не спешила приступить к занятиям, и Мэриан, чье желание работать всегда было велико, не форсировала ход событий. Ленч тоже проходил в одиночестве, после чего она была предоставлена себе до пяти часов. Общий чай подавался в комнату мисс Эверкрич. Миссис Крен-Смит не появлялась на этой неестественно оживленной церемонии, собиравшей вместе Скоттоу, Джеймси и иногда Ноулана. Для мисс Эверкрич присутствие Мэриан имело особенное значение, казалось, она воспринимала эту церемонию как утверждение важности своей роли. Скоттоу был слегка снисходителен, Джеймси хихикал, а Ноулан молчал. Мэриан говорила с некоторым усилием, и все же она с нетерпением ждала чаепития. Это хоть немного приближало ее к светской жизни, какую Гэйз пока мог ей предложить. Около шести тридцати она возвращалась к миссис Крен-Смит, которая к тому времени начинала пить виски, и оставалась с ней до ужина в восемь тридцать. В девять тридцать миссис Крен- Смит уже зевала и была готова ко сну.

Таков был не очень веселый круг дел и лиц, с которыми она соприкасалась. Поздно ночью бывали моменты, когда Мэриан почему-то испытывала страх, хотя паника, охватившая ее в первый день, никогда не повторялась. Обитатели Гэйза были не то чтобы скучны, но во всех них, даже в Скоттоу, присутствовало какое-то беспокойство, которое, по-видимому, было связано с уединенностью места. Тем не менее, две вещи очень поддерживали ее. Во-первых, явное любопытство: в большом, погруженном в себя доме многое приводило в замешательство, и она все еще не могла определить отношения обитателей друг к другу. Райдерс тоже вызывал интерес, ее немного удивляло, что до сих пор никто ничего не сказал ей о соседнем доме, кроме того, что Скоттоу сообщил ей в первый день.

Второе обстоятельство, которое поддерживало ее в еще большей степени, — это чувство, что миссис Крен-Смит очень рада ее присутствию. Мэриан ощущала огромную потребность любить и быть любимой, и она была готова привязаться к своей хозяйке, которую нашла трогательно мягкой и застенчивой. Именно эта застенчивость, вместе с какой-то странной неуверенностью в себе и возводила до сих пор барьер между ними. Наилучшим образом Мэриан ладила с Джеймси, они много смеялись и поддразнивали друг друга. Джералд Скоттоу в значительной мере занимал ее мысли, но не добавлял ей нового материала для размышлений. Она обнаружила, что проявляет повышенную чувствительность в общении с ним, в то время как он был безупречно внимательным, но официальным. А заставить себя полюбить Вайолет Эверкрич она никак не могла.

До чая оставалось еще больше часа, и дом был погружен в сонную тишину. Мэриан немного виновато, на цыпочках спустилась по ступеням, неся купальные принадлежности в закрытой сумке, чтобы никто не помешал ее плану. Она еще не спускалась к морю и только сегодня почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы самостоятельно уйти из дома; до этого были лишь короткие прогулки поблизости. Теперь она решила, что знает наилучший спуск к заливу, так как тщательно рассмотрела панораму в бинокль. В стене, окружавшей сад, было два входа со стороны моря. Южные ворота вели на вершину утеса, а северные выходили на крутую каменистую тропинку, которая вела вниз под гору между потрепанных ветром кустов фуксии, покрытых лишайником валунов и бархатных, но общипанных участков травы. Когда Мэриан проходила через ворота, а затем быстро, как козочка, спускалась по каменистой тропе, пригревало солнце, а море, открывшееся перед ней, было бледно-лазурным. Скорее, чем думала, она оказалась у подножия склона и приблизилась к темно-коричневому ручью, текущему по круглым серым камням. Деревня сейчас едва виднелась позади нее, утесы высились по обеим сторонам залива, а Гэйз и Райдерс скрылись за изгибом холма. Мэриан помедлила и прислушалась к легкому, как звон колокольчика, журчанию ручья и отдаленным ударам волн о берег.

Ручей скользил и катился вдаль, появляясь и исчезая среди больших крапчатых камней, мерцая и вспыхивая на солнце. Иногда казалось, что он уходил под землю, затем появлялся как маленький водопад или разливался в небольшую заводь. Внезапно он оставил камни позади и бесшумно соскользнул в глубокую расселину в темной торфяной почве, побежав теперь быстрее по направлению к морю. Мэриан, бездумно следовавшая за ним, вдруг со страхом обнаружила, что ее ноги погружаются в землю, мягкую, как помадка. Она поколебалась и, чуть не потеряв туфли, свернула влево, где из земли выступали камни. Миновала несколько темных теплых вязких заводей, окаймленных едкой золотисто-желтой травой, и наконец очутилась на узком, покрытом галькой берегу у подножия утеса, на котором стоял Гэйз. Прошла немного вперед. Ее сердце сильно билось.

Черная стена утеса, слегка поблескивая, отвесно вздымалась позади нее. Солнце ударяло прямо в его вершину, но мрачная тень от нее зловеще нависала над головой. Берег с песком и гравием у основания утеса и черной галькой у воды тоже был темным. Мэриан никогда не боялась моря. Она не понимала, что происходит с ней сейчас. Мысль о том, чтобы войти в воду, заставила ее содрогнуться и вызвала ощущение одновременно отталкивающее и огорчительно приятное, он было схоже с сексуальным волнением. Ей внезапно стало тяжело дышать, пришлось остановиться и сделать несколько глубоких равномерных вдохов. Она бросила сумку на песок и подошла к краю моря.

Сверху оно казалось тихим и безмятежным. Оно и сейчас выглядело довольно спокойным у самого берега. Но в каких-нибудь двадцати ярдах плавные волны собирались в огромные валы и с внезапной яростной силой накатывались друг на друга, вбирая в себя прибрежные камни и выбрасывая их со скрежещущим ревом на берег. Море теперь при ярком солнечном свете за диким снежно- белым завихрением пены выглядело чернильно-черным. Мэриан всматривалась в покрытый галькой край. Казалось, что берег спускался вниз очень круто, создавая подводное течение, каждая убегающая волна с неистовой силой всасывалась под высокий гребень последующей. Мэриан задумалась, что же делать. Затем она подняла голову и увидела лицо.

Лицо всплыло на воде прямо напротив нее, как раз позади того места, откуда начинали вздыматься волны. Как только она глянула, оно скрылось. Мэриан испуганно вскрикнула. В следующий момент она поняла, что это, конечно, всего лишь тюлень. Никогда она не видела их так близко. Тюлень снова появился, подняв свою лоснящуюся мокрую античную голову, похожую на собачью, и посмотрел на нее своими большими выпуклыми глазами. Были видны его усы, приоткрытый темный рот. Он лениво держался на поверхности, находясь вне досягаемости больших волн и устремив на нее свой старческий равнодушный взгляд. Животное было и трогательным, и пугающим одновременно. Мэриан оно показалось каким-то предзнаменованием. Но заклинал ли тюлень ее не входить в море или, напротив, приглашал, она не могла решить. Через минуту он уплыл, оставив ее дрожащей на берегу.

Мэриан теперь боялась плавать, но все же решилась войти в воду. Ей только нужно было смело броситься и преодолеть ударную волну, избегая подводного течения. Она могла вернуться на буруне, дать ему бросить себя на гальку я быстро вскарабкаться наверх. Это был вопрос самолюбия. Она смутно ощущала, что, если сейчас проявит малодушие перед морской стихией, в ней появится какой-то излом, через который могут проникнуть иные, худшие страхи. Все еще дрожа, она начала неловко раздеваться.

В купальном костюме она приблизилась к крутому краю. Камни кололи ступни, было трудно стоять на осыпающемся склоне. Она вымокла от холодных брызг, пенящиеся волны касались ее ног и яростно откатывались назад, сбивая гальку — черную, отшлифованную — в огромную темную массу под пугающую пену следующей волны. Мэриан оступилась и тяжело дыша отползла назад, уже мокрая насквозь. Прикосновение воды было ледяным. Она по пыталась снова встать, поддерживая непрочное равновесие на осыпающейся лавине камней.

— Эй, вы!

Она отпрянула и, совершенно изнуренная, села. Приближался какой-то человек. Она сидела на берегу, пока мужчина не подошел к ней, а затем встала и набросила полотенце на плечи. Море и камни так грохотали, что было трудно расслышать его слова. Казалось, это местный житель.

— Вы не должны купаться в этом море.

Почти в слезах, Мэриан, рассерженная и решившая, что неправильно поняла его, спросила:

— Но почему? Разве это частный берег? Я пришла из замка Гэйз.

— Вы не должны здесь купаться, — сказал мужчина, как будто не слыша ее. Возможно, так и было. — Вы сразу же утонете.

— Не утону! — возразила Мэриан. — Я очень хорошо плаваю. — Но, предчувствуя еще более глубокий страх, она уже знала, что побеждена.

— На прошлой неделе утонули двое немцев, — сказал мужчина. — Они плавали около Блэкпорта. Мы до сих пор ищем их тела. — Он говорил нараспев, с местным акцентом, с чувством собственного достоинства. Он смотрел на Мэриан древними отчужденными глазами и напомнил ей тюленя.

— Хорошо, — коротко бросила Мэриан и отвернулась, чтобы он поскорее ушел.

— И не бродите здесь слишком долго. Прилив приходит очень быстро. Вы же не хотите карабкаться по утесу, не так ли?

Он ушел.

Мэриан, путаясь в одежде, начала одеваться. Горячие слезы слепили глаза. Солнце скрылось, и задул холодный ветер.

— Привет.

Мэриан быстро прижала полотенце к лицу, подтянула завязку купальника и повернулась. Снова к ней кто-то приближался, на этот раз женщина.

— Привет, — отозвалась Мэриан.

Женщина была одета в костюм из твида медового цвета и держала что-то вроде высокого посоха в руке. Было очевидно, даже прежде чем она заговорила снова, что она принадлежит к джентри.

— Вы мисс Тэйлор?

— Да.

— А я Алиса Леджур. — Она протянула руку.

Мэриан пожала ее, почти сразу же вспомнив, что Леджур — фамилия хозяев Райдерса. Скоттоу сказал, что у старика есть сын (или дочь?).

— Я так рада с вами познакомиться. — Тем не менее она жалела, что не одета и не выглядит более достойно. Жалкое полотенце на ее плечах полоскалось на ветру.

Алиса Леджур была высокой красивой голубоглазой женщиной с короткими золотистыми волосами, прямым носом и широким, хорошо очерченным лбом. Ей, видимо, было за тридцать. Она прочно стояла в своей твидовой юбке, облегавшей ноги, во влажных грубых башмаках, глубоко погрузившихся в гальку, и казалась плотной, уверенной в себе. Рядом с ней Мэриан, переступавшая с одной ноги на другую, почувствовала себя слишком хрупкой. Она старалась не стучать зубами.

— Я слышала, что вы только что приехали, да? — спросила Алиса Леджур.

— Да, я совсем не знаю этого района, но мне он очень по нравился.

— А вам не слишком одиноко?

— Здесь не очень много собеседников, — сказала Мэриан и затем добавила, как бы защищаясь: — Хотя все в Гэйзе мне очень нравятся! — Фраза прозвучала без должной убедительности.

— Гм! Ну ладно. Может, вы придете навестить нас?

— С удовольствием, — сказала Мэриан, обнаружив, что ей нравится прямота, и даже бесцеремонность, женщины. Ей явно не хватало в последние несколько дней простого человеческого общения. В отношениях между обитателями Гэйза было много туманного и замедленного.

— Мы решим когда, — сказала Алиса Леджур. — Не хочу никого обидеть. Не думаю, что они заставляют вас очень много работать, не так ли? Мне повезло, что я встретила вас здесь. Возможно, как-нибудь на следующей неделе, когда приедет Эффингэм. Это мой друг — Эффингэм Купер. Мы с ним устраиваем небольшие приемы, когда он здесь, — и если есть кого принять. Видите ли, люди в этих краях приезжают за пятьдесят миль, чтобы выпить.

Мэриан, только сейчас рассмотревшая, что странный посох был удочкой, сказала:

— Но мы такие близкие соседи. Надеюсь, мы часто сможем встречаться у вас или в Гэйзе.

— Думаю, не в Гэйзе. Но не важно. Мы с Эффингэмом будем укреплять старые связи на следующей неделе. Мы считаем своим долгом немного развеселить моего папу. Видите ли, он становится немного странным после зимы.

— Ему, должно быть, одиноко. Полагаю, вы и ваш брат приезжаете хотя бы на часть лета.

— Кто вам это сказал? Хотя, впрочем, любой мог; Он не одинок. Бог составляет ему компанию зимой. Нам с вами непременно нужно поговорить, когда приедет Эффингэм. Мы пришлем вам записку, Эффингэм и я. Думаю, в этом не будет ничего страшного — прислать вам записку. Я не хочу никого обидеть. Не буду вас больше задерживать, вы дрожите как листик. Вам понравилось плавать?

— Я не зашла в воду, — призналась Мэриан, внезапно испытав горький стыд. Она почувствовала себя немного задетой этой полной, хорошо одетой особой. — Я испугалась, — добавила она.

— Это было мудро, осмелюсь сказать. Я обычно много здесь плавала, пока так не растолстела. Хитрость в том, чтобы зайти и выйти. Что ж, оставляю вас одеваться. Лучше не тратьте зря времени. Скоро прилив. Мы пришлем вам записку потом. Когда приедет Эффингэм. Всего хорошего.

Мэриан видела, как она уходит, ступая по камням большими уверенными шагами. Мэриан уже настолько замерзла, что едва смогла натянуть одежду, и все еще чувствовала озноб, когда, спотыкаясь, побрела назад вдоль берега. Подул холодный ветер, и она очень пожалела, что не взяла свитер. Она чувствовала себя совершенно изнуренной. Взглянув на часы, она с ужасом обнаружила, что уже почти без четверти шесть, и бросилась бежать.

Пробежав мимо заросших травой заводей, она дважды упала и поранила колено. Тяжело дыша, стала подниматься по крутой каменистой тропинке, ведущей к дому.

— Ну, ну, успокойтесь, не надо так торопиться, не надо торопиться!

Она чуть не налетела на Джералда Скоттоу.

— Я очень сожалею, — сказала Мэриан, с трудом стараясь восстановить дыхание. — Я опоздала на чай, — Мы немного беспокоились о вас. Боже мой, надеюсь, вы не купались в море?

— Нет, я струсила, — сказала Мэриан.

Она села на камень и разразилась слезами.

Скоттоу стоял, возвышаясь над ней. Затем он мягко потянул се и поднял на ноги. Его манера обращения была и заботливой, и повелительной.

— Ну, ну, не плачьте. Но, кажется, я предупреждал вас, что здесь нельзя купаться?

— Предупреждали, предупреждали, — причитала Мэриан.

Когда они стали подниматься на холм, он выпустил ее руку.

— Что ж, в следующий раз делайте то, что вам сказали, девушка Мэриан, и у нас будет меньше поводов для слез. Не правда ли?