"Блокада. Книга 1. Охота на монстра" - читать интересную книгу автора (Бенедиктов Кирилл)1В кабинете царил полумрак — окна плотно занавешены тяжелыми портьерами, уютный свет лампы под зеленым абажуром рассеивался в двух шагах от массивного стола — и в этой полутьме кралась вдоль стен с книжными шкафами чуть сгорбленная тигриная тень. Хозяин расхаживал по кабинету своей обычной, чуть шаркающей походкой, держа левую — сухую — руку за спиной. Невысокий, сутуловатый, пожилой и очень уставший человек. Но тень его, скользящая по портьерам, была тенью тигра. Тень отражала истинную сущность Хозяина куда лучше его зримого облика. Сталин был в бешенстве. За долгие годы работы с Хозяином Берия досконально изучил его привычки, реакции, мельчайшие детали, указывавшие на перемены в настроении. «Дрожание моей левой икры есть великий признак!» — говорил Наполеон, и был в чем-то прав. У великих людей даже банальный тик приобретает особое значение. У Сталина подергивалось левое веко и неприятно кривился скрытый пышными усами уголок рта — тоже левый. Верное свидетельство того, что вождь едва сдерживает прорывающийся наружу гнев. — Ничего нельзя было сделать, Иосиф Виссарионович, — горько сказал Берия, указывая карандашом в центр разложенной на дубовом столе карты. — Мы бросили туда все наши резервы. Те, кто выжил, говорят, что это была настоящая мясорубка. Конечно, с этого Он специально обращался к Сталину с едва различимым намеком на фамильярность, которую мог себе позволить на правах младшего товарища. Употреблял грузинские ругательства, словно подчеркивая: «мы же с тобой одной крови, ты помнишь?». Но сейчас эта тактика, похоже, успеха не принесла. — Лаврентий, — негромко проговорил Сталин, и Берия немедленно замолчал. Сталин, однако, не стал продолжать. Он кружил возле стола, бросая на карту острые взгляды. Было в нем что-то от заядлого бильярдиста, выбирающего, по какому шару ударить. Молчание затягивалось. И в этом молчании Берия почувствовал, как по спине стекает липкая струйка пота. — У меня нет других полководцев, Лаврентий, — веско произнес, наконец, Сталин. Берия облегченно выдохнул. Когда Хозяин бывал в таком настроении, всесильный шеф госбезопасности выходил от него, шатаясь, как после морской качки. — Я понял, товарищ Сталин, — это был подходящий момент, чтобы перейти от легчайшей фамильярности, к официальному тону. — Мы не будем трогать маршала. — Других надо трогать! — голос вождя был тихим и зловещим. — Тех, кто поверил, что после зимних побед мы можем делать с Гитлером, что захотим! А у него по-прежнему лучшая в мире армия, и лучшие в мире фельдмаршалы! Вот и бьют нас и в хвост, и в гриву! Хозяин любил русские идиомы. Берия каждый раз мысленно кривился — он не понимал этой русофилии. Русские — полезный народ, и при умелом руководстве из них может получиться толк. Но зачем к месту и не к месту цитировать сомнительные максимы, придуманные сиволапыми мужиками лет двести назад? Впрочем, вслух он, разумеется, ничего такого не говорил. — Кого именно? — спросил Берия. — Мехлиса? — Нет! — рявкнул Сталин таким ужасным голосом, что у шефа госбезопасности мгновенно взмок лоб. — ГлавПУР тут не при чем! Они всего лишь выполняли наши указания. А Мехлиса если за что и надо судить, то за бездарное руководство в Крыму! За Харьков нас с вами надо трогать, товарищ Берия! Мы виноваты в том, что полководцы нашей армии заболели головокружением от успехов! И мы несем за это всю полноту ответственности! «Тебе-то хорошо говорить, — подумал Берия. — Ты себя поругаешь-поругаешь, да и простишь. Хотя кто, как не ты, требовал стоять на Изюмском выступе до последнего? Кто орал на Василевского, обзывая его трусом и паникером? Я? Нет, это был ты, Сосо. А что делать мне? Судить себя Особым совещанием?» — Я не снимаю с себя ответственности, товарищ Сталин, — сказал он холодно. — Но мне казалось очень важным поднять моральный дух в войсках, воодушевленных разгромом немцев под Москвой. Возможно, я перестарался… — Перестарался! — передразнил его Хозяин. — Ты поверил в то, что немецко-фашистской гадине перерубили хребет, как на картинках Кукрыниксов! А ей только дали хорошего пинка, отбросили на несколько шагов, а она тут как тут — снова кусается! И скоро вновь окажется у ворот Москвы! Сталин замолчал, и тяжелым взглядом посмотрел на Берию. Наступило время оправдываться. — Не думаю, что немцы рискнут повторить прошлогоднее наступление, — покачал головой шеф госбезопасности. Разговор следовало осторожно переводить на вопросы стратегии, в которых Хозяин считал себя непревзойденным специалистом. — Они слишком выдохлись под Харьковом. К тому же их сильно сковывает продолжающаяся блокада Ленинграда… — Лаврентий, — произнес Сталин уже совсем другим, насмешливым тоном, и Берия понял, что на этот раз гроза миновала. — Ты у нас теперь стратег, да? Александр Македонский? Ты думаешь, если они хотят взять Ленинград, Москва им уже не нужна? — Так считают многие наши маршалы, Иосиф Виссарионович, — Берия пожал округлыми плечами. — Я только привожу их точку зрения… — А надо своей головой думать! Ты представляешь, что у Гитлера за полководцы? Это же прусская военная аристократия, гордецы и упрямцы! Мы дали им отлуп под Москвой, заставили их бежать, как собак с поджатым хвостом! Ты думаешь, они об этом забыли? — Вряд ли, Иосиф Виссарионович, — осторожно сказал Берия. — Но наши источники в Берлине сообщают, что Гитлер не собирается в ближайшее время возобновлять наступление на Москву. — Какие это у тебя источники в Берлине? — прищурился Сталин. — Ты завербовал кого-то из ближнего окружения Адольфа? — К сожалению, нет, — покачал головой Берия. — Но наш резидент в Берлине нашел подход к любовнице астролога Гитлера. — И что, она знает, что собирается предпринять Адольф? Не заставляй меня думать плохо о нашей разведке, Лаврентий! Берия позволил себе легкую улыбку. — Она ничего не знает, Иосиф Виссарионович. Но она сумела выкрасть из кабинета своего любовника гороскопы, которые он составлял для Гитлера. Гороскопы и эти, как их… космограммы. Сталин подозрительно посмотрел на шефа госбезопасности. — Это же антинаучная чушь! — Разумеется, товарищ Сталин. Но безумный Адольф свято верит колдунам и астрологам. У нас нет оснований сомневаться в том, что он поступит так, как велят ему звезды. А звезды велят ему не предпринимать наступление на Москву до следующего года. Напротив, гороскопы рекомендуют ему усилить натиск на южном направлении, то есть на Кавказ… — Ты так хорошо разбираешься в астрологии, Лаврентий? — Сталин все еще недоверчиво смотрел на Берию, но тон его заметно смягчился. — Или твой резидент подрабатывает гаданием на кофейной гуще? «А хорошо бы сейчас выпить кофе, — подумал нарком. — Крепкого, такого, как варят в Сухуми, очень сладкого… глядишь, и голова бы заработала лучше…» — Нет, конечно. Но у нас есть эксперт, доктор Гронский. Два года назад я докладывал вам о нем. Вот он — профессиональный астролог, учился, а потом преподавал в Берлине, в институте, занимавшемся всякой магией… Теперь он у нас, очень полезный сотрудник. Он и расшифровал гороскопы Гитлера… — Гронский, — повторил Сталин, будто пробуя эту фамилию на вкус. — Да, припоминаю. Из дворян? — К сожалению, — не стал возражать Берия, — классово чуждый элемент, но очень хороший специалист. К тому же лично знает Зиверса, а он, как докладывает наша разведка, в последнее время приобрел значительное влияние на Гитлера. Сталин хмыкнул, помотал головой. Вернулся к карте и ткнул своей трубкой в самый ее центр, в переплетение синих и красных стрелок. — Если у вас такие хорошие эксперты, почему же они не могут сфабриковать какой-нибудь нужный нам гороскоп, а потом подсунуть его Адольфу через его личного астролога? Заплатите этому астрологу, в конце концов! Пусть Гитлер сделает какую-нибудь глупость! Причем глупость, о которой мы будем осведомлены заранее! — Это замечательная идея, Иосиф Виссарионович, — Берия наклонил голову. — Я дам распоряжение немедленно заняться подготовкой этой операции… О том, что ни один уважающий себя астролог, скорее всего, не станет подсовывать заказчику откровенную дезинформацию, он предпочел не говорить. В конце концов, может быть, на этого парня можно надавить и другим способом. Деньги решают многое, но не все. Люди охотнее идут на сотрудничество, если знают, что им самим или их родным угрожает серьезная опасность. — И все же это бред! Гитлер, конечно, может верить всяким шарлатанам, но его фельдмаршалы — люди неглупые. — Сталин презрительно встопорщил рыжие усы. — Говорю тебе, Лаврентий — весь Генеральный штаб Адольфа только и мечтает о взятии Москвы! — Гитлер пойдет на Кавказ, — упрямо возразил Берия. — Он не считается со своими фельдмаршалами со времен победы над французами. Москва пока что в безопасности, товарищ Сталин. Сталин, задумавшись, ходил по кабинету, привычно заложив сухую руку за спину. — Хорошо бы, — проговорил он, прищелкивая пальцами правой. — Рано или поздно Адольф сделает ошибку, и тогда мы его уничтожим. — Если раньше его не уберут свои же, — сказал Берия. — Я не исключаю возможности военного переворота во главе с кем-нибудь из наиболее авторитетных фельдмаршалов. — Почему ты так думаешь? — мгновенно насторожился Хозяин. Он, как всегда, примерял ситуацию на себя. И мысль о том, что генералы могут восстать против главы государства и лидера партии — пусть даже врага и людоеда, каким был Гитлер — явно ему не нравилась. — Так считают мои умники, — «умниками» Берия называл несколько десятков ученых, живших в комфортабельном заключении на дачах в Серебряном Бору и ежедневно анализировавших данные, полученные разведкой. Хлопот с ними было много, но и польза порой тоже бывала ощутимая. — Они прогнозируют высокую вероятность выступления военных против Гитлера до весны следующего года. Правда, в зависимости от положения на фронтах… — Твои умники? А где они были год назад? — опять завелся Сталин. — Почему не предупредили о том, что Гитлер начнет эту проклятую войну? — Они предупреждали, Иосиф Виссарионович. Просто тогда вероятность нападения на Англию была выше. — Какого ж черта ты их кормишь! — лицо Сталина побагровело, собралось злыми складками, и Берия понял, что то, чего он так боялся, все же произошло — гнев Хозяина, ничем более не сдерживаемый, вырвался наружу. — Расстрелять их всех надо за такие предсказания! Кассандры хреновы! «Я знаю, почему ты так разозлился, — подумал Берия с чувством легкого превосходства. — Потому что это ты не поверил тогда предупреждениям о приближающемся вторжении, и предпочел отмахнуться от них. А вот почему ты это сделал — вопрос другой…» Со стороны это действительно выглядело необъяснимым. Каждый день Берия клал на стол Хозяину записки и донесения агентов советской военной разведки, дипломатов и нелегалов НКВД, в которых назывались даты нападения Германии на Советский Союз. Даты различались между собой, причем весьма значительно — правда, среди них пряталась и настоящая, 22 июня 1941 года. Но расхождения в датах не могли скрыть главного — в том, что Гитлер нападет на Советский Союз, не сомневался практически никто. Кроме Сталина. Хозяин пребывал в твердой уверенности, что Гитлер не посмеет объявить ему войну. Он полагал, что достаточно напугал Адольфа аккуратно подбрасываемой ведомству Канариса информацией о забитых боевыми самолетами аэродромах и танковых армадах, сосредоточенных на границе с Польшей. О «линии Сталина» в лесах Белоруссии, которую невозможно ни взять в лоб, ни обойти с флангов. О строящихся на Урале новых военных заводах, призванных полностью обеспечить Красную армию боевой техникой даже в случае затяжной войны. 22 июня прошлого года выяснилось, что Гитлер почему-то не испугался. Берия отлично помнил, каким шоком стало для Сталина известие о начале войны. Разбуженный в половине четвертого утра звонком Жукова, Хозяин приехал в Кремль с Ближней дачи в Кунцево. Сидел на заседании Политбюро бледный, растерянный — таким шеф госбезопасности не видел его никогда. Вертел в руках пустую трубку, время от времени поднося ее ко рту, и тут же опуская руку. Когда Жуков и Тимошенко доложили обстановку — немецкая армия начала наступление на всем протяжении западной границы, сотни наших самолетов уничтожены на аэродромах, люфтваффе бомбит Севастополь, Киев и Минск — Сталин, мучительно выговаривая каждое слово, спросил: — Вы уверены, что это не провокация немецких генералов? Сидевшие за столом онемели от неожиданности. Берия отчетливо вспомнил резолюцию Хозяина на донесении одного из лучших агентов советской разведки — офицера люфтваффе, предупреждавшего о том, что война начнется в промежутке с 22 по 25 июня. «Товарищу Меркулову. Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к такой-то матери! Это не источник, а дезинформатор» — написал тогда Сталин и подчеркнул написанное красным карандашом. Тимошенко, побагровев, поднялся из-за стола. — Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике! Какая это провокация? Некоторое время Сталин молчал, разглядывая свою трубку. Потом негромко сказал: — Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы будут бомбить и свои города. Гитлер наверняка не знает об этом. Нужно срочно позвонить в германское посольство. «Он сошел с ума», — подумал тогда Берия с ужасом. Воображение у него всегда было хорошим, и он отчетливо представил себе, какой хаос начнется в стране, если Хозяин выпустит из рук рычаги управления. Почти час ждали Молотова, отправившегося на встречу с немецким послом. Мучительно медленно тянулись минуты, в комнате висело вязкое, тягостное молчание. Потом двери раскрылись, вошел Молотов с синевато-белым лицом. Сталин поник на своем стуле, сгорбился и опустил голову. Трубку он положил на стол — не хотел, чтобы собравшиеся видели, как у него дрожат руки. Драгоценные минуты, когда еще можно было организовать сопротивление, нанести ответный удар, уходили, как песок сквозь пальцы, а Хозяин не мог решиться даже на то, чтобы отдать внятный приказ Жукову и Тимошенко. — Гитлер все знал, — проговорил он чуть слышно. — Он все знал с самого начала… Смысл этих слов Берия понял гораздо позже. |
||
|