"Проклятье старой ведьмы" - читать интересную книгу автора (Бабкин Михаил Александрович)

Глава 10 Снова черные призраки

– «Это была история безответной любви, переросшей в историю ненависти и жестокой борьбы… Давным-давно в семье циркового фокусника родился мальчик, которого назвали Олафом. В этот же день и в этот же час в другой семье, в семье уважаемого всеми мэра небольшого городка, родилась прехорошенькая девочка, которую назвали Лурдой.

Прошли годы. Как-то раз цирк приехал в тот маленький городок, где раскинул свой большой шатер и три дня давал представления. Юный Олаф поразил зрителей своим мастерством – шарики, карты, разные мелкие вещи исчезали из его рук и оказывались у зрителей в карманах. Олаф отгадывал задуманные зрителями числа, мигом выполнял мысленные команды, лихо находил спрятанные в самых потаенных местах вещи; Лурда ходила на все его выступления, с первого по последнее. Стоит ли говорить, что она влюбилась в Олафа сразу и на всю жизнь!

Как только цирк отправился в путь, Лурда сбежала из дома, даже не оставив родителям записки. Путешествуя вместе с цирком по миру, она училась цирковому искусству: жонглированию, акробатике, стала великолепной гимнасткой. Даже укрощала львов! Но вот беда – фокусы ей никак не удавались, поэтому Олаф ее совершенно не замечал. Лурда делала все, чтобы привлечь его внимание к себе, но тщетно: Олаф был влюблен только в фокусы… Позже он начал изучать книги по белой магии и однажды ушел из цирка, отправился в далекие Черные Горы, где испокон веков обитали маги и колдуны. Олаф обратился с просьбой взять его в обучение к самому Белому Магу, прошел нелегкие испытания и на долгие годы остался в Черных Горах, учеником Белого Мага.

Лурда тяжело перенесла то, что Олаф предпочел волшебство ее любви. Злоба ко всему светлому переполнила ее сердце, все вокруг стало для нее ненавистно. И тогда она тоже пошла в Черные Горы, к Колдунье Мрака, преодолела ужасные, отвратительные испытания: выдержать их ей помогли стойкое неприятие добра и глубокая жажда мести Олафу. Колдунья Мрака не могла нарадоваться, видя усердие и способности своей ученицы к занятиям по злому колдовству.

Минуло много-много лет. Сам Олаф стал Белым Магом, а Лурда – Колдуньей Мрака. Могущество их было очень велико, и два великих чародея соперничали друг с другом во всем. Скажем, сделает Олаф в засуху дождь, а Лурда немедленно его усилит, в бурю превратит; нашлет колдунья лютую стужу на неугодный ей город, а Олаф тут же оттепель наворожит, снег в цветы превратит да радугу по небу кинет. Сотни лет так они колдовали друг против дружки, пока не надоело это безобразие Олафу. Тогда устроил он магический поединок, вызвал Лурду на колдовской бой. Встретились маги в Великой пустыне, которая раскинулась на безжизненном острове посреди океана. Что там происходило, никому не ведомо. Только моряки издалека три дня и три ночи наблюдали, как жуткие иссиня-черные смерчи с воем носились над пустыней, ярчайшие огненные всполохи разгоняли над ней ночной мрак; невыносимый грохот день и ночь сотрясал воздух у берегов, вызывая невиданные по величине волны.

Победил Олаф. Никто так и не узнал, куда исчезла Лурда, впрочем, никого это не интересовало. Главное, что наступил мир, никто больше не насылал на города болезни, град, неурожай. Олаф ушел из Черных Гор на покой, поселился в щедром благословенном месте, позже названном Закрытым Королевством, в замке на высокой горе.

А ровно через двести пятьдесят лет из далекой восточной страны на имя Олафа пришел роскошный подарок от ее императора – прекрасное зеркало в человеческий рост, отлитое из толстого стекла. Оно восхищало всех своей незамутненной чистотой, поразительной яркостью, витиеватым серебряным обрамлением тонкой ручной работы: Олаф не мог нарадоваться такому подарку! Но самый главный сюрприз заключался в том, что к зеркалу прилагалась старинная волшебная книга с тайным позабытым колдовством. Прочитав заклинание, можно было войти в подаренное зеркало и выйти из любого другого, подходящего по размеру. К сожалению, магия не действовала на большое расстояние, но ее могущества вполне хватало, чтобы мгновенно перемещаться из волшебного замка в гости к королю или к друзьям и – обратно, в замок. Олаф радовался подарку как ребенок – высокий, с седой бородкой, в синем звездном халате и шароварах, он чертиком выпрыгивал в доме у кого-нибудь из зеркала, поражая своих знакомых таким невиданным чародейством. Но вот в одну ужасную ночь, когда Олаф хотел навестить короля и уже вошел в свое зеркало, внезапная магическая буря взорвала все зеркала в королевстве, одновременно наложив заклятие на прекрасное зеркало Олафа: он не смог выйти из него! Великий маг попал в колдовскую ловушку…

В огромном рабочем зале дворца волшебника из сгустившегося мрака вышла торжествующая Лурда. Худая, седая, вся в черном, она потрясала колдовским посохом и неистово хохотала: яркие молнии били из ее глаз. Сбылась заветная мечта Колдуньи Мрака – Олаф полностью оказался в ее власти! Белый Маг стал ее личной вещью, превращенный в свое собственное отражение и навеки отделенный от реального мира черным заклятием.

Лурда смогла каким-то образом освободиться из своей темницы – подземной пещеры, расположенной на самой глубине океанского дна, – и двести лет неустанно искала способ отомстить заклятому врагу, способ утонченный и верный. Однажды среди развалин замка, в сырой библиотеке, среди сгнивших в кашу книг она нашла старинное, писанное еще на пергаменте, давно утерянное руководство к путешествию через зазеркалье. План мести возник сразу. Лурда тут же вызвала колдовством из небытия черных призраков и поручила им охрану древней библиотеки. Сама же отправила Олафу от имени восточного императора волшебное зеркало, свое тайное наследство, доставшееся Лурде от ее бывшей наставницы, прежней Колдуньи Мрака. Ужасный план сработал, и волшебник Олаф навсегда стал пленником великой Лурды…» – Архивариус перестал читать вслух, набил трубку табаком, закурил.

– Вот как оно было, – задумчиво произнес Боня. Пользуясь случаем, он тихонько полировал тусклый клинок меча случайной тряпицей, внимательно слушая Штота и изредка чему-то согласно кивая головой.

– Хозяйственный! Ты мне говорил, что Олафа пятьсот лет не видно. Стало быть, он целых пять веков сидит в зеркальном заточении, – заметил Тимка. – Интересно, какой у него теперь зуб на свою бывшую подругу вырос? Наверное, с километр. Или два. Вот бы посмотреть!

– Мальчишка! – презрительно фыркнул архивариус. – Тут трагедия любви, высокие чувства! А ему «хи-хи» да «ха-ха». Мальчишка, что еще сказать.

Боня встал, с лязгом сунул меч в ножны.

– Штот, все это «люблю – не люблю», конечно, очень интересно, но меня в первую очередь волнует, как бороться с призраками. И что там конкретно сказано насчет волшебной книги… Я королю не верю! Как бы нам с этой книженцией не попасть из огня да в полымя. Чую я подвох, а какой – не пойму.

– Так, – архивариус полистал том; пыль слетала со страниц, золотилась в лучах вечернего солнца.

Тим расчихался.

– Вытри нос, – мимоходом заметил Штот, – гриппозник. Всех заразишь.

– Это пыль, – шмыгнул носом Тим, – вашу книжку небось лет сто никто не открывал.

– Сто семь с половиной, – рассеянно поправил архивариус, – я по каталогу смотрел… Ага, нашел: «…Верным средством против магической нежити является древний меч воителя Друда, изготовленный в нефритовом веке из жала Царя скакулов…» – Штот пролистал несколько страниц, огорченно присвистнул.

– Что такое? – встрепенулся Тим. – Что-то не так?

– Да, уж, – согласился толстяк. – Меч раньше находился в личной коллекции Олафа, но Лурда иначе распорядилась оружием: заставила своими чарами бестолкового Чоса охранять старинный меч. Спрятала его где-то у картонного великана. Но где? Здесь не указано… Хороша охрана! Болван со злющими осами в животе.

Тим вопросительно посмотрел на Хозяйственного. Тот озабоченно хмурил брови.

– Ничего себе! Похоже, придется нам к Чосу по пути завернуть. Без меча нечего и соваться к призракам.

Тим ехидно заметил:

– Кстати, недавно кое-кто, не буду называть имена, очень смеялся надо мной. Насчет меча из скакула.

Бонифаций откашлялся, погрозил Тиму пальцем:

– Молод еще старших осуждать. Ну, ошибся я, бывает. Меч древний, я про него слыхом не слыхивал.

Архивариус пролистал том до конца, даже потряс его над полом: из книги выпал сложенный пополам листок плотной бумаги.

– Тэкс, – молвил Штот, нагибаясь за листом, – про книгу вашу ничего не сказано, сами с ней разбирайтесь. А вот бумажечка… – архивариус аккуратно распрямил лист, разгладил его массивной ладонью, – это то, что вам надо. Карта! Вот замок Лурды, пещера Чоса и что-то еще… странное что-то… черепа с костями, черепаха в наморднике, столб с пальцами наверху. Видимо, магические ловушки указаны! Этой гадости у нас хватает, да-а… Лурда постаралась в свое время. Лет полтораста тому назад король Бегий ей войну объявил, чтобы волшебные стены убрала. Да куда ему с ведьмой тягаться-то было! Только ратных людей зря угробил. Кто погиб, а кто в таких чудовищ превратился, что и вспоминать на ночь глядя не хочется.

– Карта! – Рыцарь зашагал по комнате, в волнении ероша рыжие волосы железной перчаткой. – Вот оно! Карта! Тимка, это наш шанс. Теперь доберемся до книги, поверь. Ну-ка, – Хозяйственный взял карту, поднес близко к глазам. – Отсюда… м-м… так, поворот направо… да-да, ясно! Штотик, друг ты мой необъятный, отдай карту! Не заставляй меня ее воровать, очень не хочется. А я тебе консервов, вина! Табачку капитанского выпишу. Мешок.

Штот засмеялся, колыхаясь всем телом.

– Бери, неугомонный, бери. Знаю, заладишь опять: «На смерть иду!» Ты, как я припоминаю, даже на склад ходишь, как в последний бой, с песней и дубинкой.

– Там же крысы, – смутился Боня, – без дубинки нельзя. Съедят.

– Вот именно, – помрачнел архивариус, – нежить – она похуже крыс, понимаю. Бери карту. Живой останешься – сочтемся. Бери.

Тимка соскочил с лавки, чуть не перевернул ведро: вода плеснула на железный пол.

– Хозяйственный, значит, скоро в путь?

– Обязательно, – согласился рыцарь, – в ближайшие дни.

Штот тяжело встал, сунул том под мышку.

– Лады. А книгу я на место отнесу. Не думаю, что карты хватятся, ведь сто лет стояла невостребованной. Надеюсь, пронесет.

– Сто семь с половиной, – нудным голосом поправил его Тимыч.

– Мальчишка, – скривился архивариус, – тоска ходячая.

В комнате стало совсем темно, сквозь стеклянный потолок засветились первые ночные звезды.

– Ночь давно, – заметил Боня, – однако, пора.

Они гуськом прошли к выходу. Тим брел последним, из озорства хлопая рукой по корешкам книг и громко чихая от поднятой им пыли; синие пылевые облачка плавали под квадратными плафонами.

– Ждо эдо за ламбодчки? – у мальчика от чихания заложило в носу, и он стал немного гнусавить. – Сведят и сведят. Не опасдно?

Штот остановился на секунду, задрал бороду к потолку, блеснул очками:

– А-а, эти… Нет, не опасно. Обычный светящийся порошок, из ночных чешуйчатых пиявок. Абсолютно безопасно.

– Чхи! – Тим уткнулся в носовой платок.

– Все-таки он гриппозный. – Архивариус прощелкал сандалиями к двери, отодвинул засов. – Иди, иди! Нечего мне заразу по хранилищу разносить.

Тим выскочил на свежий воздух, с наслаждением прочихался – стало легче. Боня о чем-то бубнил возле двери, Штот так же тихо отвечал ему. Наконец мужчины расстались, напоследок крепко пожав друг другу руки. Дверь библиотеки тихо закрылась; Хозяйственный весело, вприпрыжку спустился по ступеням:

– Пошли. Зелегном, поди, заждался.

Тим и Боня направились к постоялому двору.

Наступила теплая ночь, громадная луна серебрила улицы: незнакомые созвездия подглядывали за друзьями из-за облаков, прохладный ветер разгуливал по крышам. На узкой обходной улочке неярко светились фонари таким же голубым таинственным светом, как и в книжном хранилище. Где-то далеко десять раз глухо пробил колокол.

– Засиделись мы у Штота, – проворчал Боня, – хоть и с пользой для дела, но засиделись. Впрочем, город у нас спокойный. И все же ночью детям гулять по нему не рекомендуется. Могут обидеть.

– А ты на что? – беззаботно улыбнулся Тим. – С таким начищенным мечом?

Улицы были пусты. Только кошки с воплями гонялись друг за другом по дороге, резвились в лунном свете.

– Неужели все спят? – спросил Тим, прицеливаясь камнем в кошку на фонаре. – Лежебоки!

– Тим! – Боня вовремя схватил его за руку. – Перестань, нашел себе занятие. Вот Канику расскажу, как ты с котами воюешь! Порадую его твоей любовью к животным.

Тимка отбросил камень, отряхнул ладони и показал кошке язык. Внезапно та с визгом рухнула со столба, шлепнулась на землю и, задрав хвост, тигриными скачками умчалась прочь. Тим застыл с высунутым языком – с черного неба на столб спикировала чудная громадная птица с пятью черными крыльями. Птица медленно пошевелила ими и вдруг сорвалась, нырнула вниз, в далекую темноту улицы.

– Перчатка, – холодея, прошептал Тим, – Боня!

Хозяйственный оглянулся на него.

– Там, – Тимыч показал пальцем на столб, – только что была огромная перчатка. Летучая! Приземлилась впереди, за столбом.

– Ты уверен? – жестко спросил рыцарь.

– Клянусь жалом скакула! – Тим стукнул себя в грудь кулаком.

– Достань кинжал, – сквозь зубы процедил Боня, обнажая меч. Тим порылся под курткой: скакулий кинжал всегда висел у него сбоку, скрытый одеждой, чтобы не привлекать ненужного внимания. Тим выдернул кинжал из кожаных ножен, крепко сжал в потной ладони витую золотую ручку.

– Отступаем, – прошептал рыцарь, – к библиотеке, оттуда пойдем другой дорогой.

Они попятились. Из темноты – там, впереди, – донесся громкий смешок, кто-то шумно завозился, послышался лязг железа.

– Эй, храбрый рыцарь, – с издевкой просвистел оттуда знакомый Тиму голос, – куда же ты, о доблестный воин? Темноты испугался, хе-хе. – Несколько голосов мерзко захохотали, заулюлюкали.

– Нежить поганая! – возмутился Боня. – Был бы я один, без мальчика, я бы с вами поговорил!

– Поговорил бы он! – изумился свистящий. – Ой, напугал, ой, страшно, – и засмеялся – хрипло, взахлеб. Нагло.

– Поворачивайся, Тим, и иди, – Боня погрозил мечом темноте, – иди, не бойся.

– Отдай карту! – взвыл голос.

– Какую еще карту, – Хозяйственный подталкивал Тима свободной рукой в спину, – не знаю никакой карты, убирайтесь.

– А мы сквозь потолочек прозрачный все-е видели, – тонким голоском дурашливо пропел свистящий, – мы днем полетали чуть-чуть над городом и вас с неба увидели. С толстяком-библиотекарем. Отдай по-хорошему, лады? Не то…

Боня схватил Тима за руку и бегом припустил вдоль улицы прочь; мальчик почти летел за ним по воздуху, еле успевая отталкиваться ногами от земли. Что-то высокое и темное, словно сгусток мрака, отделилось навстречу от стены дома и заступило им дорогу.

– Удираешь! – радостно воскликнул сгусток. – Значит, боишься. Это очень хорошо. Великолепно.

Боня затормозил бег, наискось махнул мечом. Сталь пролетела сквозь существо, словно его здесь и не было.

– Бери их, Мизинец! – донесся сзади истошный крик. – Ату их, ату!

Боня махнул мечом еще раз. И еще раз.

– Достаточно, – скучным голосом сказало существо и шагнуло из тени под лунный свет.

– Черные! Которые были в таверне! – Тим живо обогнул растерянного Хозяйственного, отвел его руку с мечом.

– Против колдовства меч бессилен, ты сам говорил.

– Умный мальчик, – кивнул капюшоном черный. – Быстро отдавай карту, ты, дурак жестяной, а уж после…

Договорить он не успел. Тим резко прыгнул головой вперед, выставив перед собой жало скакула; костяное лезвие с хрустом вошло во что-то мягкое, податливое. Не устояв на ногах, Тимыч упал, пропахав животом по брусчатке.

Позади завыли по-волчьи:

– Мизинец! Мальчишка срезал его! – Вой перешел в клекот, мощные крылья шумно взбили воздух, и по светлому лунному небу быстрой тенью пронеслась птица. С четырьмя распластанными крыльями.

– Ты живой? – Боня осторожно поднял мальчика на ноги, быстро ощупал его ноги, руки, голову. – Уф, целый. Слава богу, целый. Как же меня свой кинжал угораздило не захватить, ох ты! Молодец, Тим-Тимыч, просто молодец.

Тимка лишь повел плечом – подумаешь, мелочи какие! Не такое уже видали.

– Кстати, Хозяйственный. Погляди-ка. – Тим протянул кинжал рыцарю. На клинке, как червяк на крючке, болталась грязная тряпочка. Бонифаций подошел ближе к фонарю, повертел ее в руках.

– Знаешь, Тим, – помолчав минуту, сказал он. – Это кусок перчатки. Палец от нее. К тому же драный, тьфу! – Хозяйственный в сердцах плюнул, затоптал тряпочку в грязь.

– Колдовство, – пряча кинжал в ножны, подмигнул рыцарю Тимка. – Ничего, Боня. Пробьемся!