"Князь Владимир" - читать интересную книгу автора (Садов Сергей)

Глава 1

Светловолосый мальчик удобно расположился на кровати, подложив под спину подушку так, что почти сидел, и читал. Читал так увлеченно, что даже не замечал длинной пряди, падающей ему на глаза. Казалось, в целом свете нет ничего, что способно было бы отвлечь его от столь увлекательного занятия. Но вдруг он чуть приподнял голову и прислушался. Кивнул, словно своим мыслям и вернулся к книге, от которой уже не оторвался и на открывшуюся дверь. Вошедший грузный мужчина молча прошел в комнату и сел на стоявший рядом с кроватью стул. Задумчиво оглядел мальчика с ног до головы и вдруг ударил, ударил настолько быстро, что его движение смазалось. Мальчик, не отрываясь от книги, небрежно, словно отгонял муху, махнул рукой и кулак врезался в подушку рядом с его головой. Мужчина, довольный кивнул, но выглядел он как-то не очень веселым.

– А я все ждал, когда же вы придете к этому выводу, наставник. – Мальчик со вздохом захлопнул книгу и положил ее на тумбочку, впервые посмотрев на вошедшего.

Взгляд. Тот, кто впервые встречался взглядом с этим мальчиком, долго еще не мог забыть его глаза, в которых словно поселилась пустота. Не пустота отсутствия разума, а пустота эмоций. Мальчик, словно зная об этой своей особенности, сразу же отвел глаза, глядя поверх плеча мужчины, от чего стало казаться, что он о чем-то глубоко задумался.

Мужчина приподнял книгу.

– «Государь» Маккиавелли? И что можешь сказать?

– Цинично, – после небольшой паузы отозвался мальчик. – Цель оправдывает средства.

– Ты не согласен?

– Ну почему? По-своему он прав, вопрос только в том, какую цель ставить.

– Так ты, значит, одобряешь?

– Нет.

Мужчины хмыкнул.

– Твою логику, как обычно, понять невозможно. Ты же только что говорил, что Маккиавелли прав.

– Он описал действия, с помощью которых можно добиться цели. С ними я согласен. А второй ваш вопрос был про одобрение этих действий.

– Ну-ка ну-ка? – Мужчина развернулся на стуле и с интересом глянул на собеседника.

Мальчик нахмурился, но тут же его лицо вновь стало спокойным.

– Одиночество, – наконец выдал он.

– Что? – такого наставник точно не ожидал.

– Тот, кто пойдет этим путем будет одинок… А я знаю, что такое одиночество… – Мальчик прикрыл глаза.


Одиночество… Нет, Александр Петрович вряд ли меня поймет. Я с огромным уважением отношусь к моему наставнику, но тут… чтобы понять, это надо пережить.

– Папа, быстрее!!! – я нетерпеливо прыгал у лифта, не забывая показывать Ленке язык. Сестра дулась.

– Володя, прекрати! – мама дернула меня за руку. – Ты же старший и должен показывать пример.

– А она первая начала, – наябедничал я.

– Как маленький, честное слово. И не скажешь, что уже восемь лет.

– Так, орлы, едем. – Папа подхватывает меня на руки и вносит в подъехавший лифт. – Споры прекратить!

Внизу у подъезда нас ждет папин друг – дядя Игорь. Он мне никогда не нравился. Да и маме тоже. Она всегда хмурится, глядя на него. Отворачивается. Дядя Игорь улыбается.

– Ты чего тут? – хмуро спрашивает папа. – Я же сказал, все потом.

– Это срочно, Виктор. Барон совсем оборзел. На нашу территорию лезет…

– Не при детях! – рявкает отец. – Сказал, вернусь и разберемся.

А почему? Мне даже очень интересно. И я даже знаю, что мой папа – авторитет! Непонятно что такое, но звучит очень значительно! А вот маме почему-то не понравилось, когда я в школе друзьям похвастался, на их вопрос, кем работает мой папа. Странные эти взрослые.

– Как бы поздно не было!

К подъезду стала подъезжать Лада. Я уже знал, что эта машина «западло» и что «бумер» намного круче. Чем круче, правда, не знал и теперь старательно изучал машину. А водитель ее какой-то неумелый попался. Зачем-то начал газовать. Папа вдруг выпрямился и столкнул меня с крыльца… И тут раздались выстрелы. Совсем как в кино. Пули защелкали по дому… Сначала даже интересно было.

Я выглянул из-за скамейки.

– Пап, мне больно, – хныкнул я на всякий случай. – Пап… Мама.

Я замер у крыльца и удивленно глянул на родителей и на сестренку. Чего это они разлеглись? И тут до меня дошло.

– Нет!!! – Я бросился к отцу, но был перехвачен дядей Игорем. Он чуть приподнялся и теперь смотрел на меня. И в этом взгляде была такая ненависть.

– Жив, гаденыш, – прохрипел он. – Паршиво.

Я во все глаза смотрел на него, потом отчаянно задергался, что-то вопя. Если бы дядя Игорь не был ранен, вряд ли бы у меня получилось убежать, но сейчас я вывернулся и бросился в толпу, уже начавшуюся собираться вокруг.

– Остановите мальчика! – закричал дядя Игорь мне вслед. – Это его родители! Остановите!

Поздно. Я уже мчался по улице, не разбирая дороги. Слезы застилали глаза. Куда и зачем я бегу – совершенно непонятно. Да и не важно. Но одно я понимал твердо – возвращаться нельзя. Нельзя ни в коем случае.

Сейчас, почти пять лет спустя, я уже мог трезво оценить тот случай и понимал, что остался живым только чудом. Интуиция, догадка, предвидение, а может и сам Бог помогли мне тогда. Попадись я кому из папиных знакомых и меня не нашла бы никакая милиция. Ясно, что отца сдали свои. Сдали тому самому Барону. Я понимал, что мой отец не безгрешен. Догадывался, что на его руках много крови. Если бы убили только его, я бы горевал, но… понял бы, может быть… Нет, не так. Смирился бы. Но смерти сестры и матери я простить так и не смог. Но какого это остаться в восемь лет совсем одному?

Я бежал долго. Очень долго, пока не заблудился. До вечера я бродил по городу, плохо соображая куда иду и зачем. Когда стемнело, пристроился за какими-то гаражами там и лег, уже ни на что не надеясь. Там меня и нашел Гвоздь…


– Так Государь не сможет ни на кого опереться, – мальчик попытался развить мысль. – А быть одному очень плохо.

Александр Петрович кивнул.

– Вспомнил родителей?

Отрицать очевидное мальчик не стал и кивнул.

Наставник поднялся и неторопливо прошелся по комнате, а мальчик провожал его заинтересованным взглядом. А тот вдруг замер.

– Скажи, ты действительно хочешь идти?

Мальчик чуть улыбнулся.

– Меня ничто здесь не держит.

Наставник кивнул.

– Тогда готовься. Умники уже собираются запустить свою установку. Будут подбирать окно по твоему запросу.

– Спасибо.

Александр Петрович направился к выходу, но у двери замер.

– А почему все-таки мечи?

– С некоторых пор я ненавижу звуки стрельбы.

Наставник хмыкнул. Не поверил. Но мальчик не врал. Нет, он совершенно спокойно стрелял из автомата сам и палил из пистолетов по мишеням, сжигая, порой, за день по несколько пачек патронов. Никаких отрицательных эмоций при этом он не демонстрировал. Руки не дрожали, на призраков тоже не жаловался. Но мечи ему казались честнее, что ли. Их он любил намного больше пистолетов, пулеметов и прочей стреляющей техники.

После ухода наставника мальчик еще некоторое время лежал, ни о чем не думая. Снова попытался читать, но понял, что смысл текста ускользает и точным броском закинул книгу на полку. Заложил руки за голову и уставился в потолок. Скоро совершится то, к чему он готовился… точнее: его готовили целых три с половиной года. Никаких эмоций не было. Первое время, когда мальчик еще только поселился на базе, его вечное спокойствие в самых непредсказуемых и сложных ситуациях часто поражало наставников. Штатные психологи многое могли бы прояснить, но они хранили тайну, делясь своим мнением только с теми, кому положено было знать. Нет, он смеялся, плакал, веселился, но все это было поверхностным, словно пена морская, сдуваемая первым же легким ветерком. Он мог моментально, словно повернув выключатель, подавить все чувства и стать серьезным. Это умение здорово выручало его, когда он жил на улице, но об этом на базе тоже знали немногие.


– Есть хочешь?

Очень не скоро до меня дошло, что обращаются именно ко мне. Я поднял заплаканное лицо и глянул на присевшего рядом со мной высокого парня в огромной кепке, под которой очень трудно было разглядеть его лицо.

Я отрицательно мотнул головой, но в животе предательски заурчало. Парень хмыкнул и отломил кусок булки и сунул мне его в руку. Я несмело откусил. Потом жадно набросился на нее.

– Ну и откуда ты, такое чудо, взялось?

Этот простой вопрос вмиг напомнил мне все события сегодняшнего злосчастного дня и, совершенно забыв про булку, захлебываясь слезами, я вывалил свой рассказ. Как подъехала машина, как я увидел папу с мамой, лежащих у подъезда вместе с сестрой. Про страшного дядю Игоря и про то, как бежал по улице. Думал ли я, что подобная откровенность может быть для меня опасной? Нет, конечно. Ни о чем я тогда не думал, кроме того, чтобы просто выплакаться и вложить кому-то свою историю.

– Понятно. – Парень вдруг сел по-турецки рядом со мной и задумался. – Вот, что шкет. В историю ты, конечно, попал очень скверную. И если я что-то понимаю, то домой тебе возвращаться пока нельзя. Со мной пойдешь?

Этот парень разговаривал со мной как со взрослым и действительно интересовался моим мнением. Это было лестно.

– А потом папа и мама придут за мной? – поинтересовался я на всякий случай.

Парень вздохнул, встал и отряхнул брюки. Чище они от этого, впрочем, не стали. Он снова глянул на меня. Хотел что-то сказать, нахмурился.

– Наверное да.

– Тогда пойду.

– Ну тогда давай знакомиться, – парень протянул руку. – Гвоздь.

Я хихикнул. С его ростом и в этой кепке мой новый знакомый и правда походил на гвоздь.

– Володя.

– Что ж, идем, Володя, в нашу берлогу.

Так началась моя жизнь в роли беспризорника.


Володя вдруг неуловимо быстрым и плавным движением перетек с кровати на пол и вот уже стоял на руках. Прошелся немного по комнате, кувырнулся вперед и встал. Небольшого роста, расслабленный, но… было что-то в его расслабленной позе такое, из-за чего любой опытный боец трижды подумал бы, прежде чем, возникни у него такая мысль, напасть. Теперь становилось ясным обманчивое первое впечатление – не мальчик, а скорее уже юноша лет тринадцати, только не очень высокого роста, худощавый. Он привычно осмотрел комнату с прямо-таки спартанской обстановкой. Ничего лишнего: кровать, тумбочка рядом, стул, в углу компьютер на столе и рядом книжный шкаф. Шифоньер у двери. На полу никакого ковра, только ламинат. Светлые обои.

Мальчик подошел к стене и часть ее вдруг отъехала в сторону, открыв сейф. Набрав код, он открыл тяжелую дверь и задумчиво оглядел содержимое, совершенно не вписывающееся в детскую комнату: два меча в ножнах и две напоясных кобуры с какой-то хитрой системой ремней. Привычным движением он взял с полки пистолеты, застегнул ремень, подтянул два ремешка. Теперь пистолеты оказались у него за спиной, располагаясь под небольшим углом друг к другу. Отработанным жестом он завел руки за спину, большими пальцами отстегнул ремешок с кобур и выхватил оружие, проверяя, как взводится курок. Снова поставил оружие на предохранитель и вернул его обратно. Следующим он достал мечи. Не очень длинные, чуть изогнутая пара в темных деревянных ножнах, которые мальчик пристегнул к тому же поясу, на котором крепились пистолеты. Выхватил клинки, сделанные из темного, отливающего синевой металла. Левый меч оказался чуть, сантиметров на семь, короче правого, клинок же правого на глаз имел в длину сантиметров шестьдесят. В основании мечи были шириной в три пальца взрослого человека, потом клинки плавно сужались и изгибались. И если у гарды заточка была только с одной стороны, то уже у кончика она становилась обоюдной. По внешнему виду эти мечи предназначались скорее для режущих ударов, но острый кончик с одинаковым успехом позволял и колоть.

Крутанув пару раз мечи, Володя, словно продолжая движение, вбросил мечи в ножны, хлопнул дверцу сейфа и направился к выходу из комнаты… Можно было бы посчитать, что он просто рисуется, но все его движения были настолько отточено-привычны, что сразу становилось ясно – с оружием он имеет дело каждый день и оно давно уже стало дополнением его самого.

– Володя! Володь, подожди!

Мальчик чуть сбавил ход, но останавливаться не стал, только обернулся. Его догонял молодой парень лет двадцати. В белом халате и растрепанной шевелюрой он выглядел как ученый, у которого только что крайне неудачно прошел эксперимент, но возбуждение от него еще не улеглось. Вот он, наконец, догнал мальчика и зашагал рядом.

– Ты куда сейчас? Хотя чего я спрашиваю, и так ясно, что в спортзал тренироваться, раз во всеоружии.

Володя с очевидным спорить не стал.

– А ты все такой же говорун, – вздохнул парень. – Порой хочется дать тебе по шее хорошенько, чтобы встряхнуть.

Мальчик улыбнулся, остановился и раскинул руки в стороны.

– Давай.

Парень чуть попятился.

– Ни-ни. Для начала напою тебя снотворным, хорошенько свяжу и тогда… нет, еще ноги придавлю чем-нибудь тяжелым и вот тогда уже попинаю.

Володя задумчиво рассмотрел потолок.

– Надо в одежду иголки отравленные зашить, – наконец решил он. – Как только кто-нибудь захочет попинать, то царапается и…

Парень озадаченно глянул на мальчика.

– Это ведь шутка была? – на всякий случай уточнил он.

– Да, – кивнул Володя. – О такие иголки сам раньше оцарапаешься.

– Понятно… Извини, но я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Шутки твои… специфические. Слушай, я чего тебя догнал? Ты слышал, что мы начинаем поиск подходящего «окна»?

– Да. Александр Петрович мне уже сказал.

– Хорошо. Тебя приглашают сегодня в шесть на заседание. Будут решать, куда тебя отправить.

– Я же ведь уже говорил, что хочу, – удивился мальчик.

– Да-да, я помню. Все равно куда, лишь бы без пороха. Извини, но это очень расплывчато. Мы, ученые, всегда хотим точности…

– Виктор! Что б тебя!!! – Из-за угла неожиданно вывернул еще один человек в таком же халате, что и на парне, только много старше. Он поправил большие роговые очки и сквозь них сердито посмотрел на собеседника мальчика, тут он чуть кивнул Володе, – Привет, Вова, – и снова уставился на парня. Тот даже съежился под этим взглядом. – Я тебя еще полтора часа назад отправил за результатами испытаний! Где тебя черти носят?!

– Простите, Николай Петрович, я… меня Антонина Николаевна попросила ей помочь, а потом меня просили разыскать Володю, – Виктор лихорадочно зашарил по карманам и, наконец, из одного извлек флешку. – Вот предварительные результаты. Еле упросил аналитиков…

Еще раз для проформы обругав лаборанта, Николай Петрович забрал флешку и отправился обратно. Виктор облегченно вздохнул.

– Опять забыл? – с интересом спросил у него мальчик. Виктор убито кивнул.

– Да все из-за Антонины, – попытался оправдаться он. – Пока ей там помогал, забыл про флешку.

– В конце концов, тебя выгонят.

– Ага. Тебе-то легко говорить, с твоей памятью. Ты хоть раз чего-нибудь забывал?

– Я не родился с такой памятью. Меня учили.


Учили. Ну да. Не сразу, конечно, как очутился на базе. Первоначально просто подгоняли школьную программу. Еще бы, ведь почти полтора года не ходил в школу с тех пор, как погибли родители. Даже и то, что знал – забыл. Для жизни на улице эти знания были совершенно не нужны. Правда сразу же начались и весьма специфические предметы: обязательно спорт с боевыми искусствами, причем таким, о котором я ни разу и не слышал. Никаких лишних движений. Потом фехтование и… тренировка памяти и внимания. Делали просто – сажали в кресло, пристегивали к нему, подводили провода, а потом на экране демонстрировали разные геометрические фигуры. Как только показывалась определенная, заранее названная фигура, требовалось нажать кнопку под правой рукой. Если не успевал или не замечал его било током. Не больно, но неприятно. Первое время было просто, но потом скорость смены фигур возрастала, я стал чаще ошибаться, а бить током стало сильнее… Хочешь не хочешь, но внимательности научишься. С тренировкой памяти было почти также. Выводился на экран текст, который надо было прочитать и запомнить, а потом начинали мелькать слова. Надо было указать те, которые встречались в тексте. Еще было упражнение с разными фигурами, которые требовалось расставить так, как они стояли первоначально. Да всего и не упомнишь. Ни слезы, ни просьбы на мучителей не действовали. Дело было не столько в сложности, сколько в боли, которая стала моим постоянным спутником, ибо ошибок первое время было намного больше, чем правильных ответов.

После одного такого сеанса ко мне подошел Александр Петрович – человек, который и привел меня на базу.

– Ты же ведь мужчина, а ревешь, как девчонка, – он присел прямо на пол рядом со мной.

Я старательно размазал слезы по лицу.

– Вам бы так. Я готов учиться…

– Неправда. Ты так думаешь. По настоящему тебя может заставить учиться только стимул.

– Ага. Вам бы так.

– А я тоже через такое проходил, – Александр Петрович улыбнулся воспоминаниям. – Неужели ты думаешь, что этот тренажер создали специально для тебя? Скажу откровенно, меня током било намного сильнее. Из-за возраста тебе сделали скидку.

– Вас тоже так учили? – удивился я так, что и про слезы забыл и про недавнюю боль.

– Да. И вот смотри… – Александр Петрович поднялся, взял с полки первую попавшуюся тетрадь и протянул мне. – Открой на любой странице.

Я выполнил просьбу. Наставник забрал тетрадь и секунд пять изучал страницу. Закрыл ее и вернул мне, после чего отправился к столу, достал чистый лист и принялся быстро писать. Закончил и протянул листок мне.

– Сравни.

Я недоверчиво открыл тетрадь и положил рядом исписанный листок. Старательно шевеля губами, читал текст там и там, проверял каждую буковку в формулах, проверял правильность указанных размеров в чертеже.

– Вот это да!

– Вот видишь. Такая память очень сильно поможет тебе в дальнейшей учебе.

Дальнейшая учеба меня мало интересовала, но умение Александра Петровича настолько меня восхитило, что я даже попросил не делать мне никаких скидок на возраст и обучать по полной. Но тут наставник оказался непреклонным.

– Эти параметры выбирал не я, а врачи. Большее напряжение может быть опасным для тебя. Да ты еще и от улицы не отошел. Организм ослаблен. Тебя еще кормить и кормить.

Это да. Кормили на базе очень хорошо и очень сытно. И никогда не отказывали в добавке. Но в сейчас меня убедили даже не столько слова наставника, сколько его тон. Он не сюсюкал со мной, как многие взрослые на базе, а разговаривал как с самостоятельным человеком, действительно стараясь убедить, а не заставить. А сюсюканье… оно задевало сильнее всего. После полутора лет жизни на улице я был опытнее многих из здешних так называемых взрослых, которым никогда не приходилось голодать и добывать себе пропитание в жестокой борьбе.

И вот за это уважение к себе я относился к Александру Петровичу лучше, чем к остальным… Он стал для меня вторым близким другом после Гвоздя… Гвоздь… Мой спаситель и учитель жизни в этом жестоком мире, который мне еще предстояло познать. И четвертый близкий человек после родителей и сестры, которого я потерял, и воспоминание о котором все еще отзывалось в груди глухой болью. Только много позже я по-настоящему оценил, как же много он для меня сделал. Именно благодаря ему я остался человеком, а не превратился в зверька – маугли каменных джунглей. И он же уберег меня от многих соблазнов. И на базе я оказался во многом благодаря ему – когда он запретил нам, ничего еще не знавшим и не понимавшим соплякам, над которыми по какой-то причине решил взять шефство, пробовать всякие «колеса», траву и другую наркоту. Сам курил и употреблял героин, но нас, от этого защитил. Надеюсь ему сейчас хорошо на небесах…


– Ну это понятно, – Виктор хмыкнул. – Но знаешь, кто-то умеет анекдоты рассказывать, а кто-то нет.

Мальчик чуть склонил голову набок, подумал.

– Это была шутка? Извини, но я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Шутки твои… специфические.

Виктор откровенно заржал.

– Ну ты даешь. Ладно, туше. Сразил. А я думал, у тебя чувство юмора отсутствует напрочь. Ни разу не видел, что бы ты как-то отреагировал на мои шутки.

– На твои шутки не реагировал, – поправил Володя.

– Ха! Хочешь сказать… нет-нет, не хочу даже знать, что ты хочешь сказать. Ладно, удачи тебе. И так уже задежрался.

Виктор махнул рукой и умчался куда-то по коридору.

На входе в спортзал мальчик столкнулся с еще одним инструктором, который обучал его несколько специфическому предмету. Мальчик насторожился, когда тот дружески похлопал его по плечу.

– Слышал-слышал. Сбывается твоя мечта? Скажи честно, ты действительно хочешь этого? Это ведь билет в один конец. Ты понимаешь это, Володя?

– Конечно, Константин Павлович. Тут… тут меня ничего не держит.

– А вот это плохо. – Инструктор задумчиво изучал что-то в голове. – Так не должно быть.

– Вы не хотели бы, чтобы я уходил?

– Честно? Нет. Но это твой выбор. Несмотря на твой возраст, ты готов нести ответственность за свои поступки. Этому научиться нельзя – такому учит жизнь, а она у тебя была очень суровым учителем. Ладно, извини, Володя, мне сейчас некогда. Надо написать отчет по расходованию средств за этот месяц. Сегодня вечером обязательно увидимся.

Наставник сделал два шага, но вдруг обернулся.

– Да, кстати, будь так добр, верни мое удостоверение. Без него у нас тут не очень походишь.

Мальчик разочарованно вздохнул, достал из кармана брюк пластиковую карточку и кинул ее учителю. Тот поймал ее на лету и убрал обратно во внутренний карман пиджака.

– Растешь, – похвалил он. – Честно говоря, я не заметил, как ты его достал, но после разговора решил на всякий случай проверить все карманы. За это держи награду. – Константин Павлович достал потертый блокнот и протянул его мальчику. Володя удивленно распахнул глаза и лихорадочно зашарил по карманам.

– Я ведь следил за вами, – с некоторой обидой заметил он, забирая блокнот.

– Мы уже говорили на этот счет. Помнишь? Ладно, до вечера. Извини, действительно спешу.

Володя некоторое время стоял у двери в спортзал, о чем-то размышляя, а потом все же открыл дверь.

Спортзалом на Базе называли не один большой зал, как в школе. На самом деле это был целый комплекс помещений, предназначенных для разных занятий. Спортзалом туту была и беговая дорожка, и зал для фехтования, и даже тир, расположенный на два яруса ниже, куда вел большой лифт. Мальчик миновал тренажеры, кивая знакомым, который сейчас занимались там. Лязгало железо, слышалось чье-то хриплое дыхание. Вообще с этими людьми мальчик мало общался. Это были охранники базы – профессионалы, прошедшие ни одну войну. Как знал Володя, некоторым приходилось не раз выезжать за рубеж в весьма специфические командировки. В некотором роде они тоже были его учителями. Правда, все их преподавание заключалось в том, что они рассказывали ему о своих операциях. Весьма подробно, даже несмотря на то, что на некоторые из них все еще лежал гриф секретности. Даже его куратор Александр Петрович частенько не имел права присутствовать при таких разговорах.

Однако, несмотря на это Володя ни с кем из охраны так и не сблизился. А может быть именно из-за этого и не сблизился. Они ведь получили приказ ничего не скрывать, а многие операции проводились… в общем, не каждому понравится быть настолько откровенным с каким-то мальчишкой.

Миновав это зал, Володя попал в широкий коридор. Миновав несколько дверей, он вошел в одну из них и оказался еще в одном зале. На этот раз он был совершенно пуст, если не считать развешанного по стенам холодного оружия. Мальчик пересек зал и вошел в еще одну дверь, оказавшись в раздевалке. Он прислушался к шуму воды в душе – похоже, кто-то только что закончил заниматься. Интересно, кто бы это мог быть? Володя быстро переоделся в спортивный костюм и снова нацепил пояс с мечами и пистолетами. Конечно, без него тренироваться было бы удобнее, но надо привыкать.

Мальчик вышел в центр зала, достал из кожаных петель мечи в ножнах и положил рядом с собой на пол, легко согнувшись в поясе. Прикрыл глаза и начал разминку. После нее сделал сальто вперед, пересек зал колесом, закончив его двойным переворотом в прыжке и пошел крутить колесо в обратную сторону. Перекатившись рядом с лежащими мечами, он уже встал с ними и тут же развернулся, резко взмахнув ими. Сорвавшиеся ножны со свистом пересекли зал и пронзили фанерный щит-мишень, застряв в нем.

– На твоем месте, я бы не очень злоупотреблял таким приемом.

Володя обернулся. Из раздевалки вышел небольшой щуплый мужчина, на ходу вытирающий голову полотенцем. В старом мешковатом спортивном костюме, лысоватый. Володе сейчас он напоминал Сан Саныча из недавно просмотренного фильма «Не бойся я с тобой». Такой же небольшого росточка мужичек, неприметный, одетый кое-как и… смертоносный. Инструктор спецподразделений по рукопашному бою. И учит он не тем восточным единоборствам с руконогомашеством, а реально тому, что поможет победить и уцелеть. Когда он еще только начинал тренировать Володю три с половиной года назад, мальчик ожидал что-то типа занятий в шаолине, как это показывали в фильмах. Ага. Первые занятия вообще были скучны до ужаса. Надо было просто замереть и стоять. Сначала так, потом вот этак. Потом бег, пока не начнешь падать от усталости. Снова занятия на тренажерах.


– А когда вы будете меня учить драться? – праведно возмутился я. От былого энтузиазма, когда мне сказали, что этот человек будет учить меня рукопашному бою, не осталось и следа.

– Драться? – деланно удивился инструктор. – Я не собираюсь тебя учить драться. Я собираюсь учить тебя выживать. И побеждать.

– Ну а как же в фильмах показывают?

– Там показывают цирк. А я в цирке не выступаю. А потому ныть перестал и делай, что говорят. В бою главное не победить врага.

– Да? А что главное? – заинтересовался я.

– Главное победить его максимально быстро! Понял? Там нет времени на оценку его сил, и там нет времени на всякие правила. Все, что ведет к победе – хорошо. Понял?

– Нет.

– Ничего. Со временем поймешь. Просто запомни, что идеальный бой заканчивается одним ударом. Второй требуется разве что для добивания. Но если ты все сделал правильно, то и второго уже не требуется.

– У меня комплекция не та, – с умным видом повторил я подслушанный разговор Александра Петровича с рукопашником. – Я маленький.

Я действительно всегда был небольшого роста. В школе мне никто не давал семь лет. На уроках физкультуры и в первом и во второй классе я стоял последним. В третий я пойти не успел. Из подслушанного же разговора я понял, что стать высоким, о чем я мечтал в школе, получив от одноклассников прозвище «Коротышка», мне не грозит.

– Не переживай. – Инструктор даже не улыбнулся. – Комплекция тебе не помешает.


– Ножны, все-таки, хоть и укреплены и имеют острую стальную заглушку на конце, но все же не так прочны, чтобы выдержать такое обращение слишком часто. Он для неожиданности, когда совсем прижмёт.

Володя пожал плечами.

– С собой я возьму новые, а тренироваться надо.

– Логично. А не хочешь размяться? – Михайло Потапыч откинул полотенце на скамейку. Вообще-то настоящее его имя Михаил Иванович, но на базе инструктора-руопашника все называли Михайлом Потапычем. Не знаю уж, что нашли общего у этого человека с медведем, но прозвище прилипло к нему настолько прочно, что порой даже начальство обращалось к нему таким образом.

Я покосился на клинки.

– Извини, – инструктор развел руками. – Но с мечами я не умею. Могу любой предмет превратить в оружие. Если понадобиться, смогу сражаться и с мечами. Но против мастера не устою. Господину Шутеру я не соперник.

– Я же не Павел Викторович.

– Ты нет. Но твои тренировки с ним я видел. Пойми, если бы этот бой что-то дал тебе, я бы не отказался. Но для тебя он будет бесполезен. Ты не извлечешь из него ничего нового. Ясно, что с оружием, если, конечно, человек умеет с ним обращаться, любой будет сильнее человека без оружия.

– А как же класс бойцов?

– Я говорил при прочих равных. Ясно же, что если против меня выйдет толпа каких-нибудь отморозков хоть с ножами, хоть с мечами, дело для них закончится больничной койкой.

– Вы считаете, что я с вами в одном классе? – Володя не смог скрыть удивления.

– Как меченосец ты меня превосходишь. Я никогда не учился сражаться с этими игрушками. Хотя… подожди. – Он вдруг подошел к стене и привычным движением выдернул из ноже большой нож, по форме напоминающий мачете, только много короче. – Давай попробуем так. Прошу.

Володя секунду о чем-то думал, а потом вдруг сорвался с места и молниеносно атаковал. Удар первого меча инструктор пропустил мимо, второй блокировал, но первый меч уже изменил движение и теперь режущей кромкой угрожал шее – одним из преимуществ этих коротких мечей была их скорость. Они позволяли молниеносно менять угол атаки. Когда подбирали оружие для Володи, то именно на скорость и делалась ставка. Потому и упор был на пару мечей. И сейчас на наставника сыпались удары со всех сторон, не давай ему войти в ближний бой. Володя мастерски держал его на расстоянии недоступным, для действия ножом. Перед Михайлом Потапычем словно выросла стальная стена. Но вдруг он упал, на миг пропав из поля зрения мальчика. Тот, скорее почувствовал угрозе, чем осознав ее, не стал выискивать наставника, а просто мгновенно увеличил дистанцию, отскочив назад. И тут же, буквально в нескольких миллиметрах от его живота мелькнул нож. Володя только и успел заметить, то развернут он был не острием. Не разрежет, но по животу досталось бы так, что потом еще долго пришлось бы стоять на корячках, пытаясь вздохнуть. Да, разница в классе на мечах была видна, но так же была заметна и разница в опыте. Несмотря на то, что мальчик обращался с мечами много лучше спарринг-партнера, но он так и не сумел создать ни одной угрозы. А вот наставник уже несколько раз вынуждал его отступать, разрывая дистанцию. В последний раз его не достали только чудом.

И вдруг наставник метнул нож. Метнул почти без замаха. Володя лихорадочно дернулся. От ножа увернуться удалось, но предотвратить сближение противника не смог и одна его рука оказалась зажата в стальных тисках и тут же онемела, не в силах удерживать меч. Володя махнул ногой, это было ожидаемо и легко заблокировано наставником. Но как оказалось, удар был отвлекающим. И пока противник терял драгоценное время на этот удар, Володя успел развернуть второй меч, и теперь уже его наставнику пришлось срочно разрывать дистанцию.

Мальчик замер, тяжело дыша. Правая кисть не действовала – очевидно, наставник пережал нерв и некоторое время оружие ею держать не удастся. Но сейчас, пока противник остался без оружия, надо атаковать. И Володя двинулся вперед, крутя мечом перед собой, не давая Михайлу Потопычу уйти в сторону и снова сблизиться. Если у него снова получится войти в ближний контакт, то можно будет сдаваться сразу.

Но тут вдруг наставник расслабился и поднял руки.

– Сдаюсь.

Володя растерянно моргнул, но пока меч опускать не стал.

– Вы же говорили, что в бою…

– В бою? – Михайло Потапыч рассмеялся. – Володя, никакой бой не строится по принципу обязательно кого-то убить. Если, конечно, не брать задачу ликвидации конкретного человека, но там используют совсем другие средства. В бою же я бы просто постарался сбежать сразу, как только у меня не получилось справиться с тобой после того, как кинул нож.

– А как же стоять до конца? – с иронией поинтересовался мальчик.

– Я не в тех войсках служил, – серьезно ответил наставник. – Мои задачи были несколько иными и в моем случае «стоять до конца» равносильно провалу задания. Мертвый не сможет вернуться и сделать дело. Поэтому не получилось так – отойти, подумать и сделать по-иному. Так и никак иначе. Я и тебе пытался объяснить, что отступление с поля боя не всегда плохо.

Володя задумался.

– Я запомню.

– А сейчас без мечей не хочешь попробовать?

Мальчик вздохнул, потом покосился на правую кисть и чуть-чуть пошевелил пальцами. Левой рукой обхватил правое запястье и быстро нажал на несколько точек. Снова пошевелил и довольно кивнул головой.

– Проиграю ведь, – заметил он.

– Дело не в проигрыше или выигрыше, а дело в уроках, которые ты извлекаешь из каждой схватки. Готов.

Мальчик убрал мечи в ножны, аккуратно положил их на скамейку у стены и кивнул. И в тот же миг Михайло Потопыч напал…

Спустя пять минут Володя, тяжело дыша, лежал на полу, придавленный левой рукой наставника, а правая сжимала его руку, выворачивая до хруста. Мальчик ударил свободной рукой по полу и хватка тотчас ослабла.

– Понял, что сделал неправильно?

Володя кивнул.

– Я меньше вас и легче, а полез в силовой бой. Но я думал, что вы не будете такого ждать.

– Я и не ждал. Но у меня опыта все-таки больше твоего. И на такие примитивные ловушки уже давно не попадаюсь. А ты, прежде чем на что-то рассчитывать, все-таки оцени степень мастерства противника и его опыт. Одно дело хулиган с улицы…

– У которого опыта разных подлых ударов все равно больше.

– А я тебя не для спортивной арены готовил.

– Я к тому, что хулигана с улицы тоже недооценивать не надо.

Наставник изучающе глянул на мальчика.

– Личный опыт?

– Нет. – Володя отвернулся. – Просто видел.


Драка началась совершенно неожиданно. Я вместе с Жоркой и Милкой сидели недалеко от входа в метро, прося милостыню. Милка была еще младше меня и ей люди подавали всегда больше. Большущие жалостливые глаза, растрепанные волосы, аккуратные лохмотья… я часто глядел на Милку, пытаясь понять, каким образом даже старые тряпки смотрятся на ней шикарной одеждой. Настоящее имя Милки тоже никто не знал. К Гвоздю она попала раньше меня, говорила плохо и все время повторяла имя Милка. Может быть так звали ей любимую кошку. Кто знает. Как она оказалась на улице и кто ее родители она сказать не могла. Так и повелось с тех пор: Милка и Милка.

– Все-таки, миледи, не может быть, чтобы вас бросили, – частенько повторял Гвоздь, задумчивая изучая девочку. – Откуда же вы? Может, с далекой звезды прилетели к нам?

Милка смеялась.

– Со звезды, – радостно повторяла она. – Конечно, со звезды.

– Ага, оттуда, – насмешливо отвечал Мартынюк Иван по прозвищу Мартын и привычно добавлял нечто непечатное, за что немедленно ловил подзатыльник от Гвоздя.

– Как не стыдно, шевалье? Тут дамы! Чтобы больше я такого не слышал!

– А чего ты обзываешься? – всерьез обиделся Мартын, потирая шею.

– Я обзываюсь?

– Ну это… ше… шелье какой-то.

– Да будет вам известно, дорогой мой невежественный друг, что шевалье в переводе с французского означает рыцарь.

– А-а-а-а.

Порой Гвоздь начинал изъяснять такими вот сложными оборотами, что его трудно становилось понять. Разные сэры, шевалье, кавалеры так и сыпались. Красиво, но непонятно. Правда, он всегда объяснял значения этих слов. Он вообще много знал разных историй. Рассказывал о Жанне д’Арк и партизане Денисе Давыдове, как открывал Америку Колумб. Особенно нас смешила ситуация, что плыл он в Индию и до конца жизни был уверен, что в Индию и приплыл.

Уже позже я узнал историю Гвоздя, которую тот нехотя рассказал в ответ на мои расспросы:

– Да ничего интересного, шевалье. Единственный сын вполне обеспеченных родителей. Надежа и опора. Начитанный мальчик. А потом один раз проявил слабость и ширнулся на дискотеке. Когда понял, что обратной дороги уже нет, сбежал из дома. Так что учитесь, сэр, на чужом опыте. И если увижу вас с наркотой – убью сам. Из милосердия.

Я затряс головой – видел, что Гвоздь не шутил.

– Ну вот и хорошо, что понимаешь. А сейчас марш на работу. И потом не забудьте купить молока – младшим оно полезно.

Младших было трое: Милка, Король, он же Славка Королев и Дементус, он же Виктор Готов. Почему его так однажды назвал Гвоздь и чего это слово означает, мы не знали, но Виктору кличка нравилась. Говорит, звучит зловеще. Работа же означала ходить по переходам и просить милостыню. А порой и кошелек стянуть и какого-нибудь раззявы. Но таким мы баловались редко – опасно. Это только и Вольки получалось. Он у нас мастер был по чужим карманам лазить.

Младших Гвоздь берег и ни на какие сомнительные дела не пускал. И даже признавая, что Милке одной подадут больше, никогда ее без сопровождения не отпускал. В этот раз очередь нянчиться с ней выпала нам с Жорой. Тут к нам и подкатила компания. Ребята были незнакомые и откуда взялись тоже непонятно. Местные все знали, что мы работаем на Гвоздя и с нами не связывались – боялись. Не нас, конечно. Ходили слухи, что однажды Гвоздь в драке убил троих взрослых мужиков, которые пытались увести от нас наших девчонок. Зачем они им я не совсем понял из рассказов, тем более те говорили, что будут о них заботиться. Но подоспевший Гвоздь, по рассказам тех, кто всё видел, рассвирепел, сразу вытащил нож и бросился на них. Одному удалось сбежать… Так же говорили, что он пытался потом прийти с подмогой, но Гвоздь поговорил кое с кем и когда машины мстителей показались в поле зрения их просто забросали камнями. Правда, пришлось потом долго скрываться. Все это я не видел, а только слышал, но авторитет Гвоздя с тех пор был непререкаем. А среди остальных групп он пользовался славой сумасшедшего.

– Мертвые, сэр Вольдемар, смерти уже не боятся, – ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.

Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку. Получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приемов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. А потом Гвоздь мне выговаривал:

– Вы, сэр Вольдемар, как маленький – всякую гадость в рот тащите. А если отравитесь, что мы делать будем? Вы нас сильно этим опечалите.

– А чего они? – угрюмо повторял я. Слова, что говорил Гвоздь, я вроде бы все понимал, но в их общем смысле был не уверен. Потому на всякий случай только огрызался.

– Они хамы, но вы-то, сэр Вольдемар! Надо будет вам кое-что показать.

Показанные приемы были крайне не честны, но зато действенны, в чем я убедился позже – недавняя драка оказалась далеко не последней в моей карьере.


– Хотя, – нехотя признал он. – И личный опыт тоже есть.

Наставник, похоже, понял его состояние и только хлопнул по плечу.

– Позанимайся еще немного. Думаю, это тебе поможет.

Мальчик только кивнул. Потом сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку и назад. Вперед назад.

Михайло Потапыч покачал головой и направился к выходу. Здесь столкнулся с Александром Петровичем и ухватил того за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.

– Ему сейчас лучше побыть одному.

Александр Петрович глянул поверх плеча Михаила на мальчика и кивнул.

– Опять вспомнил прошлое?

– Кажется, он о нем и не забывал. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. – Михаил покачал головой. – Оно так и не отпускает его.

Александр вздохнул.

– Это я и без тебя знаю. Жаль, но мальчик сам рвется отсюда. Ему хочется сбежать от всего. Начать по-новому. Потому я и не уговариваю его остаться. Здесь для него жизни не будет.

– Кто знает. Мало ли что может случиться. Значит, ты не будешь пытаться уговорить его остаться?

– Не трави душу, Миш. Сам ведь нашел пацана, притащил сюда, уговорил кураторов проекта. А сейчас уговаривать его остаться?

– Слушай, тебе что важнее: судьба пацана или свою задницу прикрыть?

– Его судьба. Потому и не буду уговаривать. – Александр твердо глянул на друга. – Я разговаривал с психологами. Они все в один голос утверждают, что если оставить, то мальчик сломается. Выбор он должен сделать только сам.

– А ты понимаешь, что он может умереть там?

– Мы все умрем рано или поздно.

– Для него это может стать очень рано.

– Значит, мы плохо его подготовило. Миш, ты чего от меня хочешь? Опасно и у нас. И какая судьба его ждет тут?

Михаил расслабился и кивнул.

– Верно.

Александр хлопнул его плечу.

– Я поговорю с мальчиком. Решение будет за ним, но пусть он примет его с открытыми глазами. Это всё, что я могу сделать.