Джастин Валенти Одна лишь ты

Глава 1

Дженнифер открыла дверь кафе «Борджиа», и вслед за ней в помещение ворвался ледяной порыв ветра. Остановившись в нерешительности на пороге, она оглядела небольшой зал. Убедившись, что среди немногочисленных посетителей Патрика нет, Дженнифер облегченно вздохнула. Значит, у нее есть несколько минут для того, чтобы собраться с мыслями и приготовиться к встрече.

Дженнифер не заглядывала в «Борджиа» целых восемь лет, но за эти годы здесь, пожалуй, ничего не изменилось. Сменился лишь обслуживающий персонал. Те же обшитые деревянными панелями стены, старомодные вентиляторы, лениво жужжащие под потолком в летнее время. Сверкающая кофеварка на стойке бара, а рядом с ней — корзиночки с печеньем и пирожными.

Оставив пальто на вешалке, Дженнифер села за мраморный столик. Он располагался у окна, выходившего на Макдугал-стрит. Почувствовав, как холодные металлические прутья спинки стула уперлись ей в спину, Дженнифер улыбнулась. Нет, ничего здесь не изменилось, все осталось по-прежнему! Ее взгляд упал на разрисованное морозом стекло, и она увидела прохожих, спешащих по узкой улице. Их силуэты казались причудливыми и призрачными, наверное, оттого, что Дженнифер ощущала некую нереальность происходящего.

Дженнифер Райленд де Пальма уже два года снова жила в Нью-Йорке и изредка бывала вместе с мужем в районе Виллидж, однако никогда не заглядывала в «Борджиа»! Возможно, потому, что Тони, хоть и итальянец по происхождению, не любил маленькие кафе и предпочитал наслаждаться кофе в дорогих ресторанах.

Витавшие в «Борджиа» знакомые восхитительные ароматы шоколада и корицы пробудили в Дженнифер, казалось бы, навсегда забытые воспоминания о прошлых днях, и она вдруг отчетливо поняла, почему за два года ни разу не заглянула сюда: слишком многое здесь было связано с Патриком. Все напоминало о нем.

Дженнифер маленькими глотками пила кофе капуччино и думала о том, что последний раз она была в этом кафе тоже с Патриком. Тогда перед ними дымился в чашках крепкий кофе с корицей, а ажурная пенка горячего молока, похожая на тонкое кружево, плавала сверху. В тог последний раз Дженнифер сквозь слезы говорила Патрику о том, что вынуждена вернуться в Сан-Франциско.

Промокнув уголки губ бумажной салфеткой, она достала из сумочки губную помаду. Придирчиво разглядывая свое отражение в зеркальце, она размышляла о том, как они встретятся с Патриком, какой он найдет ее после стольких лет разлуки.

Оставило ли безжалостное время свой отпечаток на ее внешности или пощадило ее? Дженнифер хотелось надеяться, что она не разочарует Патрика. Она прекрасно выглядит! Изысканное, от Сони Ракель, цвета темной воды трикотажное платье с разрезами по бокам и черными вставками элегантно облегало стройную фигуру, прекрасно оттеняя золотисто-каштановые пышные волосы и придавая живость и яркость большим зеленым глазам.

Дженнифер вдруг вспомнила себя в юные годы, и ее сердце учащенно забилось. Вот если бы тогда она придавала больше значения и внимания своей внешности, то и с Патриком все могло бы получиться по-другому!

Дженнифер представила себя студенткой Йеля и печально усмехнулась. Потертые джинсы и спортивные свитера, длинные, распущенные по плечам или небрежно собранные в узел на затылке волосы. Полное отсутствие какой бы то ни было косметики. Да, в студенческие годы она абсолютно не заботилась о своей внешности, все ее помыслы, стремления и энергия были направлены на учебу и работу.

Прикрыв глаза, Дженнифер так отчетливо и ясно увидела картину далекого прошлого, словно все это происходило вчера. Незабываемые часы совместного творчества… Они с Патриком сидят рядом за старым пианино, он сочиняет мелодии, а она, Дженнифер, пишет к ним стихи.

В студенческие годы они даже совместно написали музыкальную комедию, которую поставили в Йеле. Потом переехали в Нью-Йорк и продолжали работать вплоть до внезапного вынужденного отъезда Дженнифер. Этот отъезд не только прервал их плодотворный союз, он разлучил Патрика и Дженнифер, разрушил тесную духовную связь.

В их отношениях возникла долгая, томительная пауза, неожиданно прервавшаяся вчера днем.

Вчера днем, когда раздался телефонный звонок, Дженнифер сняла трубку в полной уверенности, что звонит одна из ее приятельниц. Но, услышав хорошо знакомый мужской голос, она вздрогнула от неожиданности, и ее сердце сильно и часто забилось.

— Дженни Райленд! Как приятно впервые за много лет снова услышать твой голос! Надеюсь, ты не забыла меня? Это Патрик Латтимор!

Как будто Дженнифер могла забыть его голос или с кем-то спутать!

Прижав телефонную трубку к уху, она рухнула в кресло. Патрик… его голос, чуть торопливая манера произносить слова… Стараясь говорить ровным, спокойным голосом, Дженнифер задала Патрику несколько вопросов, и он охотно ответил на них.

В «Йестердей морнинг» Патрик увидел рекламу новой бродвейской постановки, либретто к которой написала Дженнифер. Он хочет встретиться с ней и поговорить. О чем? Да обо всем! Далее, едва скрывая волнение, Патрик сообщил, что собирается сочинять музыку к новому спектаклю, и… предложил возобновить былое плодотворное сотрудничество.

Растерявшись, Дженнифер даже не догадалась спросить, чем же Патрика не устраивает его нынешний поэт-либреттист и существует ли он вообще. А уж поинтересоваться, откуда Патрику известен ее номер телефона… это ей и вовсе не пришло в голову! Может быть, потому, что Патрик сказал, что звонит из телефонной будки, разговор вот-вот прервется, а сам он торопится?

— Дженни, давай встретимся завтра, часа в три? — предложил Патрик. — Выпьем кофе.

— Ладно, — неуверенно согласилась Дженнифер и повесила трубку.

Для Патрика и Дженнифер выражение «выпьем кофе» всегда имело один-единственный смысл. «Выпьем кофе» — значит, увидимся в кафе «Борджиа». Дженнифер вдруг на минуту показалось, что со дня их последней встречи прошло не восемь лет, а лишь несколько дней. Перебирая в уме подробности короткого телефонного разговора, Дженнифер пыталась убедить себя в том, что Патрик позвонил, поддавшись внезапному внутреннему порыву или просто случайно и ей не следует придавать этому звонку никакого значения. Но заставить себя считать именно так было выше ее сил. Мысли о Патрике не оставляли Дженнифер ни на минуту, воспоминания восьмилетней давности мелькали перед глазами, и она начала даже злиться на себя.

К чему ворошить прошлое? Патрик предложил ей возобновить сотрудничество? Но она вовсе не собирается писать стихи для его нового шоу! Зачем она с такой легкостью и беспечностью согласилась встретиться с ним? Его неожиданный звонок выбил Дженнифер из колеи. Патрик нарочно так быстро закончил разговор, не дав ей опомниться и отказаться? Возможно… но Дженнифер так захотелось встретиться с ним, поговорить, а главное, выслушать его предложение. Нет, все-таки самое важное — не перспектива возобновления творческого содружества, а совершенно иное: встреча с мужчиной, который когда-то так много значил для нее.

Дженнифер познакомила с Патриком студентка Мередит О'Нил, с которой они вместе жили в комнате, учась на последнем курсе в Йельском университете. В течение трех лет Дженнифер упорно изучала поэзию и музыкальную критику, но к концу обучения отчетливо поняла, что академическая жизнь и преподавательская деятельность ее абсолютно не привлекают. Более того, даже сама мысль о получении степени магистра и в перспективе бакалавра удручала Дженнифер. И когда на последнем курсе в скучные, однообразные будни ворвалась Мередит, принеся с собой многочисленные новые записи музыкальных комедий, жизнь и настроение Дженнифер в корне изменились. Она искренне обрадовалась Мередит, специализирующейся на музыкальной комедии и драме, и они сразу подружились.

Мередит была веселой, общительной девушкой, Дженнифер — более спокойной, уравновешенной, с мягкими интонациями и безупречным чувством юмора. Однако несхожесть характеров и темпераментов не только не оттолкнула их друг от друга, а, напротив, сблизила.

Дженнифер была убеждена, что для успешной карьеры в жанре музыкальной комедии необходима яркая, привлекательная внешность, и одобряла выбранную Мередит специальность. У Мередит были пышные рыжие волосы, кукольное личико, большие голубые глаза с длинными густыми ресницами, маленький, чуть вздернутый носик и красиво очерченные губы. Ее нежная белая кожа не нуждалась в косметике. Одевалась она броско, под стать своей внешности, предпочитала ярко-синие, зеленые и фиолетовые тона.

Дженнифер искренне восхищалась эффектностью новой подруги, но ничуть не завидовала ей, хотя свои внешние данные всегда оценивала как весьма скромные. Дженнифер казалось, что лицо у нее слишком продолговатое, почти узкое, разрез глаз как у кошки, только с насмешливым выражением, нос курносый, а рот чересчур крупный.

Дженнифер всегда считала, что внешность человека отражает его характер. Например, она не выносила формальностей и официоза, умела грамотно и правильно выражать свои мысли.

Знакомство с Патриком запомнилось ей до мельчайших подробностей. Они с Мередит заглянули на первый этаж студенческого зала, где Патрик, сидя за старым, обшарпанным пианино, наигрывал какие-то мелодии. Мередит представила Дженнифер и Патрика друг другу, он как-то неопределенно кивнул и пробурчал что-то себе под нос, продолжая играть.

Мередит объяснила Дженнифер, что Патрик — композитор, в данное время занят сочинением музыки к пьесе на антивоенную тему, которую в ближайшем будущем собираются ставить в их местном театре. Разумеется, никто из творческого коллектива не страдает излишней политизированностью, но война во Вьетнаме вызывает у всех справедливое негодование и протест.

— Проблема в том, что парень, который пишет текст для будущей постановки, слишком догматичен и либретто получается скучным и невыразительным, — шепотом продолжала Мередит. — Нам же хотелось бы поставить комедию, обличающую войну, но отнюдь не скучную агитку. Дженнифер, ты пишешь прекрасные стихи, и думаю, именно тебе удалось бы сочинить либретто к спектаклю — умный, ироничный текст. Соглашайся, у тебя все великолепно получится!

— Не знаю… — неуверенно протянула Дженнифер, вслушиваясь в звуки мелодии. — Приятная музыка! — наконец похвалила она, подошла к пианино и оглядела склонившегося над ним Патрика: длинные темно-песочные волосы закрывали лоб и падали на глаза, тонкие музыкальные пальцы уверенно пробегали по клавиатуре.

Внезапно Дженнифер негромким чистым голосом запела: «Давайте любить друг друга, а не воевать… Пусть это станет девизом нашей жизни…»

Оборвав себя на полуслове, она лукаво взглянула на молодого композитора. Патрик перестал играть, поднял голову, и его симпатичное лицо озарилось мягкой улыбкой.

— Неплохо, весьма неплохо, — рассмеялся он. — Какие еще шедевры припрятаны в твоем творческом багаже?

— Да никаких особенно. — Дженнифер пожала плечами. — Просто мне нравится писать стихи, вот я и сочиняю их постоянно. Как говорится, кто умеет писать стихи, тот пишет их, а кому это не дано от природы, предпочитает учить других. — Заметив насмешливый блеск в серых выразительных глазах Патрика, она пояснила: — Нет, я вовсе не считаю себя талантливой поэтессой, хотя преподаватели часто хвалят меня. Правда, добавляют при этом, что серьезные темы мне удаются хуже. Стало быть, мой удел — сочинять либретто для комедий и легких, малосодержательных пьес.

— А ты можешь продемонстрировать что-нибудь еще? — В голосе Патрика слышался вызов.

— Давай, Дженни, прочитай! — ободряюще воскликнула Мередит. — Прочитай свою пародию на Элизабет Барретт.

Дженнифер исполнила ее просьбу.

— Хорошо! Остроумно! — одобрительно отозвался Патрик. — Но после такого мне, очевидно, не следует предлагать тебе творческое сотрудничество?

— Почему же? Предложи! Только знай, если я откажусь, то вовсе не из каких-то там феминистских соображений. Просто я уже говорила, что серьезные темы не моя стихия. Они в основном скучны и назидательны и получаются у меня плохо.

Однако то, что Патрику явно понравилась пародия, вдохновило Дженнифер, и она прочитала еще два своих стихотворения: одно — подражание древнегреческой поэзии, о вспышках на солнце над Эгейским морем, а другое в стиле хайку:[1]

— Дженни, ты великолепна! — Мередит захлопала в ладоши. — Патрик, либретто для новой постановки должна сочинять Дженнифер, а не твой скучный приятель Пит! Уговори Дженни стать твоим соавтором! Предложи ей сотрудничество!

— Я… в общем, уже предложил ей это, — Взгляд Патрика был устремлен на Дженнифер. — Слушай, а как твоя фамилия?

— Райленд. А что?

Патрик склонился над клавишами, взял несколько громких аккордов и торжественно объявил:

— Патрик Латтимор и Дженнифер Райленд представляют уважаемой публике новую музыкальную постановку под названием «Любите друг друга, а не воюйте!». В главной роли — восходящая звезда сцены певица Мередит О'Нил! — А потом уже серьезным тоном добавил: — Итак, будем считать, начало нашему творческому союзу положено.

Идея попробовать свои силы в музыкальной комедии так увлекла Дженнифер, что она приступила к работе немедленно. Захватывающая, волшебная атмосфера театра, актеры, разучивание ролей, музыка — все это живо и остро напомнило ей о детских годах и множестве часов, проведенных в театре. Отец Дженнифер был актером, а мать — костюмером-дизайнером.

Погрузившись в работу, она уже через несколько дней решила создать музыкальную постановку по мотивам комедии Аристофана «Лисистрата», перенеся действие из Древней Греции в Америку времен Гражданской войны. Охваченная вдохновением, возбужденная, Дженнифер делилась с Патриком и Мередит своими планами и соображениями насчет будущего сценария, пересказывала содержание комедии Аристофана.

Лисистрата, до смерти устав от постоянных отлучек мужа на войну, вместе с другими женами закрывается в Акрополе. Женщины выдвигают ультиматум: они не будут выполнять супружеские обязанности до тех пор, пока мужья твердо не пообещают им перестать воевать.

— Наша Лисистрата — назовем ее Лиззи — будет северянкой, а Сьюзи — молодая женщина, с которой она объединит свои усилия по обузданию военного пыла мужей, — жительницей Юга. Они спрячутся в каком-нибудь форте, расположенном в городе и постоянно переходящем то к южанам, то к северянам. Ты, Мередит, разумеется, будешь исполнять партию Лиззи, а на роль Сьюзи мы подыщем контральто. У вас получится блестящий дуэт, и мы как авторы спектакля выскажем свое принципиальное неприятие любой войны и насилия, но в сатирической, а не в декларативной форме. Например, ты, Мередит-Лиззи, будешь петь: «Все рабы должны стать свободными», — а Сьюзи возразит тебе: «Но мне необходимо оставить несколько рабов, иначе кто же будет подавать мне чай?» Затем вы обниметесь и дуэтом споете: «Как это прекрасно, что женщины всегда могут мирно договориться друг с другом!» Мысль проста и очевидна: женщины способны улаживать все споры мирным путем в отличие от мужчин, предпочитающих разрешать конфликты с помощью физической силы. И тогда…

— Дженни, ты просто гений! — Восхищенный, Патрик не мог сдержать эмоций.

И работа над новой антивоенной комедией закипела. Мередит не всегда поспевала за Патриком и Дженнифер, переполненными творческой энергией и энтузиазмом, но искренне старалась следить за ходом их мыслей, вникала в бесконечные споры и неожиданные предложения. Зачастую не понимая и не оценивая их постоянные шутки и остроты, она не отчаивалась. В ее задачу входила работа над ролью, и Мередит трудилась с истинным рвением и удовольствием. На процесс совместного творчества Мередит смотрела с точки зрения исполнителя, поэтому порой давала Патрику и Дженнифер весьма дельные подсказки. Они охотно принимали их во внимание, и все трое надеялись на успех у публики и взыскательных театральных критиков.

Дженнифер наслаждалась совместной работой над постановкой, и их творческий союз с Патриком креп день ото дня. В молодом композиторе ее привлекало многое: отменное, как и у нее самой, чувство юмора, верность суждений и взглядов, хороший вкус и безошибочное творческое чутье. Они с полуслова понимали друг друга, и ни одна мысль или высказывание не нуждались в толковании.

Но не только личность Патрика импонировала Дженнифер: тесное сотрудничество и множество часов, проведенных вместе, заставили ее увидеть в безусловно талантливом композиторе и приятном в общении человеке молодого интересного мужчину. Каждый день она подмечала в нем все новые и новые привлекательные черты и наконец пришла к твердому убеждению, что Патрик Латтимор необычайно обаятелен и очень ей нравится.

И однажды днем, случайно увидев на территории студенческого городка Патрика, прогуливающегося под руку с незнакомой хорошенькой студенткой, Дженнифер неожиданно для себя ощутила острый укол ревности. Поддавшись внезапному порыву, она некоторое время незаметно следила за парочкой, хотя чувствовала себя при этом полной идиоткой и искренне удивлялась своей реакции. Ревновать Патрика к этой студентке? Нелепо и смешно, однако… так оно и есть!

У Дженнифер были поклонники, она пережила несколько любовных приключений, но все эти романы, свидания и встречи не оставили в ее душе заметного следа. А вот Патрик… Он был особенный, не такой, как другие молодые мужчины, и Дженнифер уже казалось, что их связывают не только совместное творчество и общность взглядов, но и иные, более глубокие чувства.

Теперь во время работы она садилась так, чтобы непременно видеть лицо Патрика и следить за выражением его глаз: лицо было вдохновенным, а серые глаза лучились творческим азартом. Дженнифер считала Патрика необычайно обольстительным, соблазнительным и надеялась, что и он, в свою очередь, тоже находит ее привлекательной. Но почему в таком случае Патрик никогда не обнимет ее, не предложит погулять по студенческому городку или сходить в ресторан?

Эта мысль не давала Дженнифер покоя, и однажды, не выдержав, она рассказала Мередит о том, что недавно видела Патрика с девушкой.

— А что тебя удивляет? — рассмеялась Мередит. — Патрик — симпатичный парень и не может равнодушно пройти мимо хорошеньких студенток. Разумеется, кроме нас с тобой.

— И чем же мы хуже? — вырвалось у Дженнифер.

— Мы не хуже! Просто мы с тобой… как члены его семьи. Поэтому он и не видит в нас молодых привлекательных женщин!

Ответ был предельно ясен. Против этого нечего возразить. Действительно, они с Патриком были приятелями, много работали над пьесой, смеялись, веселились, огорчались, спорили и делились воспоминаниями о прошлой жизни.

Дженнифер с печалью рассказывала Патрику о ранней смерти родителей и о своей удивительной духовной близости с дедушкой. Патрик говорил о том, что провел детство на Среднем Западе и его отец мечтал видеть сына композитором, сочиняющим серьезную музыку. В свое время отец Патрика потерпел неудачу на музыкальном поприще и очень огорчился, узнав, что сын отдал предпочтение жанру музыкальной комедии.

Дженнифер часто и подолгу перебирала в памяти беседы с Патриком, анализируя его поведение и пытаясь уловить хоть малейший намек на влюбленность, но так ничего и не находила, к своему великому сожалению. Одно время она даже подозревала, что Патрик неравнодушен к Мередит, однако после недолгих раздумий отвергла это предположение.

Дженнифер знала, что красавица Мередит встречается только с профессорами и деловыми людьми Нью-Хейвена,[2] не скрывая своего намерения выйти замуж за богатого человека. На это ее постоянно нацеливала и мать, которая сомневалась, что карьера дочери сложится успешно. Могла ли Мередит увлечься Патриком, сыном преподавателей музыки? Ведь он живет на одну стипендию, получаемую на музыкальном факультете. Вряд ли.

Но как все-таки узнать о чувствах Патрика, не выдавая при этом своих? Ответа на этот вопрос не было. Актерскими способностями Дженнифер не обладала и притворяться в присутствии Патрика не могла.

Незадолго до окончания учебного семестра она твердо решила, что степень ей не нужна. Преподавательская работа отталкивала Дженнифер, и свое предназначение она видела лишь в одном: сочинять либретто для музыкальных комедий и писать стихи. Иными словами, работать вместе с Патриком Латтимором.

Теперь она тайно мечтала об удачной постановке музыкального спектакля, который стал бы настоящим хитом. Тогда ее и Патрика пригласили бы показать его на Бродвее, и они в один день стали бы богатыми и знаменитыми.

Внезапно Патрик стал уделять Дженнифер больше внимания, часто повторяя фразу, что они не только коллеги, но и лучшие друзья. Они так много значат друг для друга… их союз крепок и прочен… Реакция Дженнифер на эти высказывания выразилась в поэтической форме: она сочинила лирическое стихотворение, основную мысль которого сформулировала в словах «…как мало о тебе я знал».

С этих пор Патрик всецело завладел помыслами и чувствами Дженнифер, и она перестала встречаться с другими молодыми людьми. Ей нравилось с головой уходить в творчество, находясь при этом рядом с Патриком. Она могла часами изучать либретто и анализировать их соответствие музыке в таких известных спектаклях, как «Мой забавный Валентин», «Это не любовь», и других. Дженнифер с увлечением учила наизусть музыкальные номера из своих любимых спектаклей — «Целуй меня, Кэт!», «Моя прекрасная леди», «Кандид», «Вестсайдская история» и «Парни и девушки». Она кропотливо собирала биографические сведения об известных женщинах-либреттистках Дороти Филдс и Бетти Комден, восхищавших ее. С упоением и затаенной надеждой Дженнифер читала подробности о знаменитых творческих союзах братьев Гершвин, Роджерса и Харта, Роджерса и Хаммерстайна, Лернера и Лоу, о недавно возникшем содружестве Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райза. Но не только примеры плодотворных творческих союзов интересовали Дженнифер. В равной мере она восторгалась и блестящими шоу, сочиненными одним автором, и среди них особенно выделяла Ноэля Коуарда, Коула Портера и Стивена Сондхайма.

Премьера музыкального спектакля «Любите друг друга, а не воюйте!» прошла очень успешно и получила лестные отзывы зрителей и местных театральных критиков. Либретто, написанное Дженнифер Райленд, все в один голос хвалили, называя его профессионально грамотным, тонким, изысканным, остроумным. Феминистки, довольные пьесой, считали, что она полностью отражает их взгляды. Мужчины утверждали, что старый, всем известный, немного банальный сюжет получил прекрасную современную трактовку и пьеса от этого сильно выиграла. Весьма актуальным показался и главный мотив спектакля: солдаты должны находиться дома, со своими семьями, а не в военных лагерях и казармах. Многие сходились во мнении, что антивоенная тема подана ненавязчиво, не декларативно, кто-то оценил тонкий юмор и хорошую музыку…

Дженнифер Райленд, автор либретто, в один день стала местной знаменитостью. Очень радуясь своей популярности в студенческой среде, она благодарила судьбу за подаренную ей встречу с Патриком и Мередит.

После премьеры, счастливые и полные надежд на будущий успех, трое друзей начали планировать на июнь, сразу после выпускных экзаменов, поездку в Нью-Йорк. Но перед ними возникла одна, весьма существенная проблема, разрешить которую оказалось не так просто: ни один из них не имел достаточной суммы для проживания в чужом, большом городе. Пожалуй, только мать Мередит могла бы помочь дочери осуществить задуманное. Дедушка Дженнифер с самого начала не одобрял увлечение внучки театром, даже осуждал ее и настоятельно просил вернуться в Сан-Франциско. Поэтому обратиться к нему с просьбой о финансовой помощи Дженнифер не могла и не хотела. У Патрика были аналогичные проблемы.

Неожиданно судьба сделала Патрику, Дженнифер и Мередит еще один замечательный подарок — такой, о каком они не могли даже мечтать. Молодая, но уже со связями женщина-продюсер Шерон Макьюэлл, посетив премьеру их спектакля, осталась очень довольна и предложила поставить его на сцене одного из многочисленных нью-йоркских театров.

Первый месяц в Нью-Йорке пролетел как один день, но оказался очень насыщенным разнообразными впечатлениями. Друзья сняли крошечную трехкомнатную квартирку в районе Виллидж. Оплачивать ее им было весьма затруднительно, но зато они побывали на всех шоу и спектаклях в городе, несмотря на высокие цены на театральные билеты.

Устроиться на работу даже на неполный день Дженнифер и Патрик не могли, ибо все свое время посвящали новому спектаклю. Приходилось что-то менять в тексте, вносить поправки, корректировать… Необходимо было сочинить блюз для рабыни, оплакивающей погибшего мужа, дописать сцену в военном лагере, придумать две новые арии.

Проведя месяц в Нью-Йорке и познакомившись с его театральным репертуаром, Патрик и Дженнифер остались без денег. Теперь Мередит оплачивала жилье и покупала продукты. Но она вовсе не ставила им это в упрек, напротив, всячески поддерживала и утешала их, убеждая, что они рассчитаются с ней, когда пьеса начнет приносить доход. Но пока, к сожалению, никто не спешил вкладывать деньги в постановку нового спектакля.

Вот тогда-то Патрик и Дженнифер обнаружили недорогое кафе «Борджиа», где, заказав по чашке кофе, можно было сидеть часами и беседовать. В теплую погоду они часто располагались за одним из столиков на открытой веранде, обнесенной кованой решеткой, и разговаривали на ломаном французском, воображая, будто находятся в Париже.

За два дня до премьеры молодые люди снова отправились в «Борджиа», чтобы за чашкой кофе обсудить итоги состоявшейся репетиции. Дженнифер так увлеклась беседой, что машинально сделала большой глоток горячего кофе и обожгла горло.

— Дженни, осторожно! — воскликнул Патрик с неподдельным испугом и сочувствием.

Он подал ей бокал с водой, и Дженнифер, заметив его участливый взгляд, немного смутилась.

— Какой горячий кофе! — Мередит сделала маленький глоток. — Надо быть осторожнее, а мне особенно. Не хватало еще накануне премьеры обжечь горло!

— Ты и без того вся пылаешь огнем! — шутливо воскликнул Патрик.

— Да, Мередит, уж пожалуйста, береги себя! Ты — наша главная надежда на успех! Кстати, когда выкроишь свободное время, обязательно сходи посмотреть на Стрейзанд.

— Да, на нее стоит взглянуть, а тем более послушать, — согласился Патрик.

Наступил долгожданный волнующий день премьеры. Патрик и Дженнифер заняли места в последнем ряду театра «Виллидж» и на протяжении всего спектакля сидели с бледными, напряженными лицами, судорожно сцепив пальцы. Они мысленно повторяли слова каждой арии, беспокоились за каждого исполнителя, тревожились, как бы чего не случилось с освещением, боялись, не обрушатся ли декорации, внимательно вслушивались в оркестр и следили за точностью хореографии.

Перед началом спектакля Мередит места себе не находила от страха и волнения. Но когда действие началось, она, собрав волю в кулак, спела свою роль блестяще. Зрители были в восторге; особенно очаровали их исполненная ею в первом акте прекрасная баллада «Позволь мне любить тебя» и проникновенно спетая во втором акте песня «Руки, ласкающие тебя».

После окончания спектакля продюсер Шерон Макьюэлл пригласила авторов и исполнителей в свою студию «Сохо». В ожидании первых откликов критиков и театральных рецензентов компания выпила много пунша и выкурила множество сигарет. Шерон, имеющая обширные связи в театральном мире, вскоре узнала по телефону первые отклики на спектакль. И они оказались восторженными и очень обнадеживающими.

Критики из «Дейли ньюс» не скупились на похвалы, и даже «Таймс», обычно весьма сдержанная в своих оценках, охарактеризовала Латтимора и Райленд как «безусловно талантливых людей, с хорошим вкусом», предрекая им большое будущее. Дебют исполнительницы главной роли Мередит О'Нил был назван восхитительным, а сама Мередит — «восходящей звездой, которая в скором времени займет лидирующее положение на театральных подмостках Нью-Йорка».

После таких откликов довольные и счастливые Патрик, Дженнифер и Мередит отделились от гостей, отошли в дальний угол студии и начали с жаром обсуждать все происходящее и только что услышанное.

— Вы должны сочинить новую пьесу, где я буду играть главную роль! — возбужденно сказала Мередит. — Мы закрепим наш успех и завоюем настоящую известность! О нас заговорят все!

— Только представьте, какой нас ожидает триумф, если по мотивам нашего спектакля кто-нибудь захочет снять фильм! — воскликнула Дженнифер. — А мы тем временем начнем работать над продолжением данной темы.

— Под названием «Дитя любви, а не войны»! — подхватил Патрик.

— Точно! — вставила Дженнифер, и ее с новой силой охватила любовь к Патрику.

— Потом последует продолжение…

— Что-то вроде «Лучше любить втроем, чем воевать!», — шутливо продолжила Дженнифер.

— А что? Это будет грандиозное шоу! — засмеялся Патрик.

Он быстро наклонился и поцеловал Дженнифер. Ощутив прикосновение его горячих губ, она вздрогнула. Этот поцелуй казался знаком дружеского расположения, однако Мередит такое проявление чувств слегка озадачило.

— Сомнительное название пьесы, — поджав губы, промолвила она.

— Что ж, если тебе оно не нравится, мы назовем пьесу «Любите друг друга, только не начинайте третью мировую войну!», — нашелся Патрик. — Это тебя устраивает?

— Вполне, вот только будет ли спектакль иметь успех…

И Мередит, усмехнувшись, отошла в сторону.

— Она права, — заметила Дженнифер. — Боюсь, она решила, что мы поддразниваем ее.

— А что в этом плохого? — бодро возразил Патрик, но его взгляд мгновенно потускнел, когда он заметил, что Мередит смеется и кокетничает с приземистым, коренастым пожилым господином с большой лысиной, обрамленной венчиком седых волос.

— Слушай, а это, случайно, не тот самый продюсер, что недавно представлял на Бродвее английскую постановку? — спросила Дженнифер. — Было бы замечательно, если бы Мередит познакомилась с ним поближе!

— Пусть делает что хочет, кого это волнует! — раздраженно бросил Патрик.

— Похоже, как раз тебя это и волнует. — Дженнифер удивленно рассматривала помрачневшего Патрика.

— Еще чего! Он годится Мередит в дедушки. Признаться, такие знакомства внушают мне отвращение! Ладно, черт с ним, с этим продюсером! Я проголодался.

— Я тоже. Может, заглянем в китайский квартал?

— Прекрасная идея! Давай незаметно исчезнем из этой скучной компании!

Предложение Патрика уйти вдвоем прозвучало в ушах Дженнифер прекрасной музыкой.

Стоял тихий октябрьский вечер, дул легкий прохладный ветерок, поэтому прогуляться по городу и подышать воздухом было очень приятно. Остановившись перед светофором и ожидая, когда зажжется зеленый свет и можно будет пересечь Восточный Бродвей, Патрик и Дженнифер вдруг начали петь отрывки из своего нового спектакля. Люди с любопытством наблюдали за странной парочкой и переглядывались. Патрик, заметив, что они привлекли к себе внимание, нарочито громко произнес:

— Вкладывая с таким трудом заработанные деньги в свой музыкальный спектакль, мог ли я предположить…

— …что его арии зазвучат на улицах Нью-Йорка! — продолжила Дженнифер, и они с Патриком допели финальную сцену.

Добравшись до китайского квартала, Патрик и Дженнифер нашли небольшой скромный ресторанчик, расположенный на первом этаже магазина, сели за столик с огнеупорным пластмассовым покрытием и снова рассмеялись. Дженнифер сразу подыскала подходящее название ресторану — «Китайские палочки для еды», а Патрик взял меню и выбрал блюда.

— Патрик, остановись, нам этого не съесть! — воскликнула Дженнифер. — Вполне достаточно лапши с кунжутом!

— Ничего, осилим! Яств должно быть много. Вот только что-то не вижу в меню пива, а было бы совсем неплохо запить эту китайскую стряпню.

Официант, услышав про пиво, покачал головой.

— Наш ресторан не имеет лицензии на торговлю спиртным, — сообщил он. — Могу предложить вам чай и прохладительные напитки.

— Чай? — с таким возмущением переспросил Патрик, будто невозможность заказать пиво грубо нарушала его гражданские права. — В столь знаменательный день мы должны пить чай?

— Сегодня состоялась премьера нашей музыкальной комедии, — объяснила Дженнифер, но официант снова покачал головой.

Внезапно Патрик, взяв спутницу за руку, но глядя при этом на официанта, тихо сказал:

— Ладно, придется признаться. Сегодня эта прелестная молодая леди согласилась стать моей женой. — Изобразив восторг, он наклонился и галантно поцеловал руку Дженнифер.

— Надеюсь, теперь-то вы понимаете, что мы не можем отпраздновать столь важное событие чаем?

На бесстрастном лице китайца появилась улыбка. Он кивнул.

— Подождите немного.

Шутка Патрика взволновала Дженнифер. Ей показалось, что в этих словах был намек. Она с надеждой взглянула на Патрика, втайне надеясь услышать что-то еще, но он лишь рассмеялся.

— Музыка, спектакли, репетиции… Все люди — братья, все любят друг друга… А как быстро этот китаец согласился нарушить запрет и принести выпивку, когда я наврал ему про помолвку!

Дженнифер попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Опустив голову, она перебирала деревянные палочки для еды, боясь, что Патрик заметит, как дрожат ее руки.

Вернулся официант и поставил на стол заварочный чайник.

— Особый чай! — объявил он, подмигнув Патрику. Тот с торжественным видом поднял чашку.

— Любите друг друга!

Двойной смысл тоста немного приободрил Дженнифер. Она сделала большой глоток, надеясь, что спиртное подействует на нее успокаивающе.

— Да… Похоже на рисовую водку, — заметил Патрик. — Как по-твоему?

— Готова согласиться со всем, что ты скажешь, — почти беззвучно прошептала она.

Патрик, перехватив нежный взгляд Дженнифер, ласково коснулся ее щеки. Она затрепетала. Но тут официант принес на подносе заказанные блюда, и это помогло Дженнифер отвлечься.

Они с Патриком принялись за еду, изредка перебрасываясь шутками о том, что заказанных блюд им бы хватило на неделю.

— Такими порциями можно накормить свору русских волкодавов, — заявила Дженнифер вновь появившемуся официанту.

— Да-да! — закивал китаец. — Я все понимаю. Медовый месяц.

Молодые люди дружно рассмеялись, потом расплатились с официантом и покинули ресторан, прихватив пакет с остатками еды. Слегка пошатываясь и высматривая такси, они побрели по тротуару. Наконец вдалеке показалась машина с зеленым огоньком. Патрик отчаянно замахал рукой, но такси, прибавив скорости, промчалось мимо.

— Эй, почему ты отлыниваешь от работы? — закричала вслед Дженнифер.

Вскоре свободное такси все-таки притормозило. Патрик и Дженнифер расположились на заднем сиденье, и машина рванула с места. Дженнифер вдруг выронила сумочку; из нее выпали губная помада, записная книжка, несколько авторучек и пригоршня мелочи. Они с Патриком одновременно наклонились и, стукнувшись головами, начали подбирать вещи.

— Похоже, этот лихач-водитель хочет нас угробить, — прошептал Патрик, давясь от смеха.

Шофер взглянул в зеркальце на пассажиров:

— Что-то не так?

Патрик покачал головой.

Такси подъехало к дому, и Патрик, расплачиваясь, прибавил к двум с половиной долларам еще доллар чаевых. Они с Дженнифер с таким шумом вошли в холл, что ночной привратник испуганно вскочил с кресла, протирая заспанные глаза. Патрик громко засмеялся и вручил ему пакет с продуктами из ресторана.

— Это китайский завтрак. Отведайте, — сказал он и вместе с Дженнифер направился к их квартире.

С трудом попав ключом в замочную скважину, Дженнифер распахнула дверь и сразу прошла в их с Мередит общую спальню. Та была пуста. Из гостиной послышался шум, потом донесся голос Патрика:

— Дженни, помоги! Я никак не могу разложить этот чертов диван! Он все время ускользает от меня!

Засмеявшись, Дженнифер прошла в гостиную, и совместными усилиями они наконец справились с диваном. Патрик бросился на него и, поймав руку Дженнифер, потянул к себе. Она прилегла на край дивана.

— Побудь со мной немного… Давай поболтаем, — пробормотал Патрик и мгновенно заснул.

Ее глаза тоже закрылись, и она провалилась в глубокий сон. Проснувшись через час, Дженнифер сразу же взглянула на Патрика. Его лицо показалось ей очень красивым, привлекательным, но… грустным. Захотелось прижаться губами к его губам, почувствовать их вкус и аромат. Подавив мгновенно вспыхнувшее желание, она села и осторожно сняла с Патрика ботинки. Потом, взглянув на элегантный галстук, сбившийся набок, поправила его и разгладила складку.

Внезапно сильные руки Патрика обхватили се за талию. Он притянул Дженнифер к себе.

— Иди ко мне…

Патрик крепко прижал ее к груди и горячо поцеловал в губы. По ее телу снова прокатилась волна желания и, не в силах противиться ему, она обвила руками шею Патрика и ответила на его поцелуй. Тяжело и часто дыша, они отпрянули друг от друга и начали молча и торопливо снимать с себя одежду.

«Патрик, я люблю тебя…»

Произнесла ли Дженнифер в те мгновения, наполненные ожиданием любовной близости, эти слова? Нет. Патрик молчал, и она не посмела признаться.

Быстро скинув одежду, они заключили друг друга в объятия. Дженнифер затрепетала от страсти. С трудом подавив крик восторга, рвавшийся из груди, она лишь тихо застонала от наслаждения. Новая вспышка страсти сотрясла ее тело, и она услышала хриплый шепот Патрика:

— Дженни… Дженни…

Крепко прижимаясь к нему, она осыпала поцелуями его лоб, лицо, подбородок…

Через несколько мгновений Патрик и Дженнифер разомкнули объятия. Обессиленный, он лег рядом с ней и спросил:

— Дженни, а вдруг Мередит вернется и увидит нас? «Господи, какое это имеет значение?» — удивленно подумала Дженнифер.

Штора, закрывавшая дверной проем, красноречиво свидетельствовала о том, что нарушать их уединение в комнате не следует. Но если Патрик боится, что его застигнут в постели с Дженнифер, что на это возразить? Не удерживать же его силой возле себя!

Вздохнув, она поднялась и начала собирать с пола одежду. Разве о таком финале мечтала Дженнифер? Она-то надеялась заснуть в его объятиях, а потом, пробудившись от сладостного сна, снова испытать восхитительную близость с любимым человеком.

— О Господи, я ничего не могу найти, — пробормотала Дженнифер.

Патрик сунул руку под подушку.

— Это твое? — со смехом спросил он.

Дженнифер тоже рассмеялась:

— Нет!

Патрик снова извлек из-под подушки очередную деталь туалета: тоненькую кружевную полоску — бюстгальтер.

— Но этот предмет уж точно женский!

Наконец собрав одежду, Дженнифер поцеловала Патрика и покинула комнату.

Дженнифер проснулась в полдень в прекрасном настроении, несмотря на похмелье. Бросила взгляд на постель Мередит: она по-прежнему была пуста. Дженнифер встала, приняла душ, напевая первоначальный вариант «Таким тебя я никогда не знала», потом надела джинсы и блузку и отправилась варить кофе.

Налив кофе в кружку, она пошла в гостиную, где ночевал Патрик. Увидев улыбающуюся Дженнифер, он широко раскрыл глаза и приподнялся на локте.

— Привет, а который теперь час?

— Уже полдень!

— Как полдень?

Патрик обхватил голову и поморщился. Он мгновенно все вспомнил. Жаркие объятия, поцелуи, неистовую страсть… и ему стало неловко. Дженнифер заметила его смущение, и радостная улыбка исчезла с ее лица. Патрик стесняется воспоминаний об их близости? Губы Дженнифер задрожали. Пробормотав: «Я пошла готовить завтрак», — она поспешила на кухню.

Дженнифер невидящим взглядом смотрела на бекон, жарящийся на сковородке, и думала о том, что их вчерашняя близость для Патрика ничего не значит. Так, мелкий эпизод. Но почему? Молодые мужчины, с которыми Дженнифер раньше вступала в интимные отношения, всегда восторгались ею, расточали комплименты, уверяя в преданности и искренности своих чувств. А Патрик… Отвел смущенный взгляд и не произнес ни слова. Ни намеком не дал понять, что помнит о вчерашнем вечере.

Дженнифер чувствовала себя полной идиоткой и утешалась лишь тем, что накануне все-таки сумела совладать со своими эмоциями и не призналась ему в любви. Слабое утешение! Обида и разочарование захлестнули ее с новой силой, ее плечи задрожали, и она беззвучно заплакала. Никогда еще Дженнифер не была так сильно влюблена. Никогда равнодушие мужчины не приводило ее в такое отчаяние, не ранило и не обижало. Впрочем, если разобраться во всем без эмоций, поведение Патрика можно объяснить и даже извинить. Они долго работали вместе над музыкальным спектаклем, и Патрик считал ее коллегой, другом, но не более того. Он не воспринимал ее как женщину, не замечал, как она стройна, не придавал значения ее полному любви и восхищения взгляду. А она-то лелеяла мечту, что, увидев ее обнаженной, Патрик наконец прозреет. Поймет, что перед ним соблазнительная, прелестная молодая женщина! Она вдруг почему-то вспомнила героя старого полузабытого фильма, который однажды снял очки и увидел мир во всем его многообразии и красоте.

«Мисс Райленд! — шутливо обратился бы к ней Патрик, устыдившись собственной непроницательности. — Да вы, оказывается, прекрасны!»

Дженнифер решительно вытерла слезы, сполоснула лицо холодной водой и заставила себя улыбнуться. Ну уж нет, в присутствии Патрика она будет вести себя легко и непринужденно и ни намеком не даст ему понять, как глубоко уязвлена.

Прислушиваясь к шуму льющейся воды, доносившемуся из ванной комнаты, Дженнифер приготовила к жареному бекону яичницу и положила кусочки хлеба в тостер.

Войдя в кухню, Патрик поцеловал Дженнифер в щеку.

— Ты приготовила завтрак, Дженни? — бодро осведомился он. — Ты прелесть!

Прелесть… Не «дорогая моя», не «желанная», не «любимая»…

Налив в чашки горячий кофе, Дженнифер села напротив Патрика и принялась за еду.

— Да… наша Мередит — и где ее только черти носят? — рискует остаться без вкусного завтрака, — пробормотал Патрик. — Пристально взглянув на Дженнифер, он виновато промолвил: — Дженни… прости, но я действительно не знаю, что сказать.

— А ничего и не надо говорить. — Она попыталась улыбнуться.

— Дженни… Это я во всем виноват. Мне не следовало… Когда ты сняла с меня ботинки и поправила галстук, я вообразил… О черт!.. А ведь ты просто хотела помочь мне… Правда?

— Возможно.

Смущенно заглядывая в глаза Дженнифер, Патрик коснулся ее руки.

— Пожалуйста, прости меня. Ты же знаешь, что я прекрасно к тебе отношусь.

— Я тоже замечательно к тебе отношусь, Патрик! Я ведь не девочка, и если бы в тот момент хотела тебя остановить, то непременно сделала бы это. Но я поступила по-другому. Ладно, давай обо всем забудем. Что было, то прошло. И никому от этого хуже не стало.

Она порывисто встала из-за стола и налила себе еще кофе. «Никому хуже не стало»… А лучше? Оказывается, Патрик к ней прекрасно относится! Однако прекрасное отношение — не любовь.

Дженнифер снова села и задумалась. В сущности, никакой трагедии не произошло, и рано делать вывод о том, что она безразлична Патрику. Вчера у них был чудесный день: удачно прошла премьера, они очень приятно провели вечер в ресторане… Патрик не любит ее? Так это пока. На все нужно время, а уж тем более на то, чтобы привыкнуть друг к другу и оценить внешние и внутренние качества партнера. Придется потерпеть и подождать, пока Патрик поймет, что Дженнифер Райленд необходима ему и он хочет связать с ней свою судьбу.

Всю следующую неделю Патрик и Дженнифер продолжали свои совместные занятия, однако новые свежие идеи не приходили, и прежде живой процесс творчества напоминал теперь унылую рутинную работу. За эту неделю Дженнифер ни разу не посетило вдохновение, мысли текли вяло, и она напоминала себе трактор, намертво увязший в мокрой тяжелой земле. А она хотела бы порхать, как бабочка над цветами.

Патрик ни взглядом, ни жестом, ни намеком не дал ей понять, что помнит об их недавней близости. Возможно, он забыл об этом? Дженнифер же, напротив, вспоминала ту ночь постоянно, заново переживая каждое сказанное им слово, каждое его прикосновение.

Глядя на голову Патрика, склоненную над клавиатурой, она снова и снова вспоминала о том, как целовала его виски, ощущала едва уловимый запах тела. Тонкие длинные пальцы Патрика бегали по клавишам, а Дженнифер представляла себе, как они нежно ласкают ее. Губы Патрика жадно искали ее горячие губы… они оба наслаждались поцелуями. В ту ночь они с Патриком любили друг друга, были по-настоящему близки, как это случается между мужчиной и женщиной. Не может быть, чтобы это не оставило в душе Патрика ни малейшего следа!

Теперь по ночам Дженнифер подолгу не засыпала, и мысль, что Патрик в соседней комнате, в гостиной, не давала ей покоя. Он так близок, надо сделать лишь несколько шагов… И вместе с тем добраться до него — все равно что дотянуться до луны.

Внезапно узнав, что одна из девушек-танцовщиц хочет снять квартиру и ищет напарницу, Дженнифер вдруг решила сменить место жительства. Она поселится вместе с той девушкой, а Патрик… Вот пусть он и подумает, что заставило ее пойти на этот шаг! Может, тогда он посмотрит на Дженнифер иначе и уже не будет воспринимать ее как коллегу и приятельницу.

Но взвесив все «за» и «против», Дженнифер все-таки отказалась от мысли о переезде. Во-первых, не стоило ломать привычный уклад жизни и привыкать к новой соседке. Во-вторых, смена квартиры означала, что она будет меньше видеться с Патриком. Наивно полагать, что ее переезд заставит Патрика скучать, тосковать и он осознает, что Дженнифер необходима ему. Это глупо и самонадеянно. Разлука крайне редко укрепляет и усиливает чувства. «С глаз долой — из сердца вон!» — утверждает житейская мудрость.

Как-то позвонил дедушка. Услышав его голос, она мгновенно ощутила острое чувство вины, потому что сама крайне редко звонила домой. Причин было несколько, но главная заключалась в том, что дед не одобрял ее увлечения театром. Он полагал, что ничего, кроме неприятностей, театр внучке не принесет. И для подобных суждений у него имелись веские основания.

Когда-то его единственная дочь вышла замуж за актера, который был гораздо старше ее. Отец категорически возражал против того, чтобы дочь связала свою судьбу с театром, но она пренебрегла его мнением. Через несколько лет муж дочери умер от сердечного приступа прямо на сцене, а спустя какое-то время погибла от злокачественной опухоли и мать Дженнифер. Разве эти трагические события не убеждают в том, что театр приносит одни несчастья? А теперь вот и Дженнифер увлечена им…

— Когда ты вернешься домой, моя девочка? — начал дед. — Я очень беспокоюсь о тебе. Конечно, по-твоему, мои взгляды на жизнь устарели, но… — Голос деда звучал бодро, но Дженнифер уловила в нем печальные интонации, не свойственные деду прежде.

Ему было восемьдесят лет, он выглядел бодрым и здоровым, но ведь в таком возрасте все может случиться. Желая перевести разговор на нейтральную тему, Дженнифер спросила:

— Как ты проводишь время?

— Продолжаю заниматься кое-какими финансовыми делами, встречаюсь со старыми друзьями, на днях собираюсь в оперу… Дженни, и все-таки когда же наконец я увижу тебя?

— К сожалению, пока не знаю, дедушка. Нашу пьесу прекрасно приняла публика, и надеюсь, она еще долго будет идти. Но у многих актеров, занятых в спектакле, подписаны и другие контракты, поэтому состав исполнителей меняется и мое присутствие необходимо.

Причина, названная Дженнифер, звучала весьма убедительно. Но существовало еще одно важное обстоятельство. И сообщать о нем деду она не могла и не хотела.

— Как у тебя с деньгами? — озабоченно спросил он.

— Все в порядке! Нам платят за каждый спектакль, так что я зарабатываю весьма прилично, не волнуйся!

Они поговорили еще немного, дедушка снова попросил Дженнифер поскорее вернуться домой, и она заверила его в том, что приедет, как только позволят обстоятельства. Повесив трубку, Дженнифер снова ощутила вину перед дедом. Он-то звал любимую внучку домой, а для нее с некоторых пор слово «дом» стало ассоциироваться не с Сан-Франциско, а с Нью-Йорком.

В проеме двери, ведущей в гостиную, показался Патрик.

— Мередит просила нас с тобой прийти вечером в театр. Говорит, ей лучше удается роль, когда она чувствует нашу поддержку. Пойдем?

Дженнифер согласилась, но перспектива провести весь вечер с Патриком ее не вдохновила. Сложно находиться рядом с ним и ничем не выдать своих чувств!

Во время спектакля Дженнифер старалась внимательно следить за действием, искренне радовалась за Мередит, которая блестяще исполняла свою партию, но… ощущать присутствие Патрика, сидящего рядом, было по-настоящему мучительно.

Их локти постоянно соприкасались, бедра Дженнифер находились в опасной близости с его бедрами. Он то и дело наклонялся к ней, улыбался, они шепотом обменивались впечатлениями, и Дженнифер с трудом сохраняла спокойствие. Близость Патрика волновала ее, она нервничала, а воспоминания о той ночи не давали ей покоя.

После окончания спектакля, принятого долгими бурными аплодисментами, Патрик, Дженнифер и Мередит решили выпить шампанского в небольшом кафе. Патрик был необычайно оживлен, его глаза блестели, он шутил и смеялся. Дженнифер особого душевного подъема не ощущала, но тоже шутила и поддразнивала Патрика. Мередит, как обычно, не принимала участия в их обмене шутками, а лишь ослепительно улыбалась, притягивая к себе восхищенные взгляды мужчин.

Когда они вернулись домой, Патрик вдруг обнял Дженнифер за талию и, наклонившись, прошептал:

— Завтра я убегу из дома рано утром. Мне предложили сочинить кое-что для одной частной радиостанции, и не исключено, что именно завтра мы составим и подпишем контракт. Освобожусь днем. Мне хотелось бы поговорить с тобой, Дженни. Давай встретимся в половине третьего за чашкой кофе и кое-что обсудим. Договорились?

Дженнифер сдержанно кивнула, но в душе у нее все запело от предвкушения скорого счастья. О чем хочет побеседовать с ней Патрик? Неужели он наконец осознал, что она — именно та женщина, которая необходима ему?

Дженнифер провела бессонную ночь в мечтах о Патрике, снова и снова вспоминая об их короткой любви и мечтая о сладостной встрече. Она трепетала от возбуждения и желания, а перед мысленным взором постоянно возникал образ Патрика.

Утром, когда они с Мередит сели завтракать, Патрик уже ушел по делам. Дженнифер, поглощенная мечтами о предстоящей встрече с ним, никак не могла сосредоточиться на том, о чем говорила Мередит. Потом она случайно разбила стакан, а когда делала макияж — что случалось крайне редко — едва не ткнула в глаз щеточкой для подкрашивания ресниц.

Дженнифер мысленно уже представляла, как знакомит Патрика с дедушкой; тот, услышав его прекрасную музыку, дает им благословение, и они идут под венец… У них рождается дочь, и ее называют Мелиссой — в честь героини пьесы Лоренс Дюрелл «Александрийский квартет», которую они с Патриком очень любили перечитывать в дни учебы в Йеле.

Крайне возбужденная, Дженнифер явилась в кафе на полчаса раньше назначенного срока и заказала двойной кофе. От этого ее нервное напряжение усилилось. Патрик, опоздав на сорок минут и тяжело дыша, рухнул в кресло и смущенно взглянул на Дженнифер.

— Извини, я опоздал, затянулись переговоры. Ты, наверное, ругаешь меня за то, что я вытащил тебя в кафе, но мне действительно необходимо кое-что обсудить с тобой с глазу на глаз.

Не мигая, она смотрела на Патрика. Сердце ее гулко и часто билось. Дженнифер надеялась услышать объяснение в любви.

— Так вот, — продолжал Патрик, — мне известно, что вы с Мередит затеваете послезавтра небольшой праздник по случаю ее дня рождения. В связи с этим мне нужен твой совет, Дженни. Видишь ли, я хотел бы сделать Мередит подарок, но купить… что-то особенное, необычное, ну, ты догадываешься, о чем я. — Патрик опустил голову и тихо спросил: — Скажи… ты рассказывала Мередит о… ну, о нас с тобой, о той ночи после премьеры?

Дженнифер показалось, что пол под ее ногами закачался, и она судорожно вцепилась в подлокотники кресла.

— Нет, я ни о чем ей не рассказывала.

— Конечно, Мередит амбициозна и поставила перед собой цель выйти замуж за богатого человека, но ведь мы скоро тоже разбогатеем! — горячо продолжал Патрик, не замечая состояния Дженнифер. — Наши спектакли будут ставить на Бродвее, и, уверен, нас ждет настоящий успех! Понимаешь, Дженни, я хочу, чтобы Мередит наконец оценила мои чувства и перестала встречаться со своими престарелыми кавалерами… Дженни, скажи честно: мои притязания нелепы? Я кажусь смешным?

Дженнифер заставила себя посмотреть Патрику в глаза. Господи, как же она слепа! Ничего не видит дальше своего носа! Патрик-то давно влюблен в Мередит!

— Нет, успокойся, — с трудом вымолвила Дженнифер. — Уверена, Мередит оценит твои чувства. Все у вас будет замечательно!

В глазах Патрика вспыхнула надежда.

— Дженни, спасибо тебе за добрые слова. Ты настоящий друг! Знаешь, я тоже хочу дать тебе один совет. Ты производишь впечатление… как бы точнее выразиться… холодной, равнодушной женщины. Если ты когда-нибудь по-настоящему влюбишься, сразу объяви избраннику о своих чувствах. Ну… напиши любовное стихотворение, например, а то мужчина никогда не догадается о твоей любви.

Дженнифер захлестнула ярость. Господи, и он еще смеет давать ей советы!

— Не волнуйся, — ледяным тоном сказала она. — Если я по-настоящему полюблю мужчину, он узнает об этом. — Немного помолчав, она ровно и спокойно произнесла: — А что касается подарка для Мередит… Давай подумаем. По-моему, следует купить что-нибудь романтическое, с намеком. Например, дорогое ювелирное украшение.

— Точно! — обрадовался Патрик. — Именно это я ей и подарю! Сколько бы украшение ни стоило!

Дженнифер ощущала себя полным ничтожеством и дурой, когда, уступив настоятельным просьбам Патрика, согласилась помочь ему выбрать для Мередит подарок. Он купил золотой медальон в форме сердечка, который обошелся ему в сумму, равную гонорару за полмесяца!

Дженнифер с трудом добрела до дома и, закрывшись в спальне, уставилась на себя в зеркало. Какая она? Какой ее воспринимают окружающие, да тот же Патрик? Нормальное, обычное лицо, даже приятное, хотя и не слишком выразительное. Конечно, яркой красавицей, как Мередит, ее не назовешь.

А фигура? Дженнифер придирчиво оглядела себя. Плечи широковаты, а вот грудь упругая, среднего размера. Талия тонкая, бедра узковаты, но округлые. Ноги длинные, стройные. В общем, фигура спортсменки-теннисистки.

А Мередит? С нежной бело-розовой кожей, пышногрудая, с широкими округлыми бедрами — в стиле Ренуара.

Надев джинсы и блузку, Дженнифер решила прогуляться и привести в порядок растрепанные чувства. В сущности, кто такой Патрик Латтимор? Обычный молодой мужчина, каких много. Почему она вообразила, что их совместная работа должна непременно перерасти в глубокое взаимное чувство? Кстати, не исключено, что Патрик страдает комплексом Пигмалиона. Это широко распространено в творческой среде. Большинство композиторов и режиссеров влюбляются в своих певиц и актрис, воображая, что сами их создали. Им приятно любоваться «творением своих рук».

А Дженнифер… умна, слишком независима в суждениях, всегда имеет свою, отличную от многих, точку зрения на все вопросы и аргументированно отстаивает ее.

«Это — ты, все та же…» — всплыла в памяти строчка из арии. Хорошо, что она не утратила способности анализировать события и даже подшучивать над собой. Если Мередит и Патрик, ее лучшие друзья, станут или уже стали любовниками… Что ж, незачем этому препятствовать. Дженнифер отойдет в сторону.

В день рождения Мередит надела золотой медальон, но ее поведение и разочарованный вид Патрика убедили Дженнифер, что этот «особенный, необычный» подарок не произвел на именинницу должного впечатления. Позднее Патрик с горечью признался Дженнифер, что, оказывается, Мередит искренне и нежно любит его, но… как брата.

В душе Дженнифер вспыхнула слабая искорка надежды, но она не позволила ей разгореться. Стараясь отнестись к сложившейся ситуации с юмором, она даже написала небольшое стихотворение под названием «Треугольник».

Шло время, а душевная боль не только не стихала, но становилась все сильнее. Дженнифер снова начала подумывать о переезде, поскольку ежедневно лицезреть Патрика, с надеждой и мольбой заглядывающего в глаза Мередит, было невыносимо. К тому же оказалось очень трудно работать вместе с Патриком: разговаривать, обмениваться мнениями, отвечать на вопросы.

Дженнифер утратила аппетит и лишь изредка заставляла себя съесть конфету или шоколадку. По ночам ей снились кошмары, и просыпалась она разбитой и раздраженной.

Наступившая неделя облегчения тоже не принесла, и Дженнифер, вконец измучившись, все-таки решила переехать. И при этом не подыскивать никаких приемлемых и убедительных объяснений для Патрика и Мередит. Она позвонила девушке-танцовщице, искавшей соседку, но вакантное место было уже занято. Эта новость доконала Дженнифер, и вечером, вернувшись домой, она дала волю чувствам. Поводом послужило то, что Дженнифер застала в полном беспорядке их общую с Мередит спальню. Одежда подруги была разбросана повсюду, валялась даже на постели Дженнифер.

Она в ярости собирала вещи, когда в спальню вошла Мередит.

— Если ты такая неряха и не приучена убирать за собой, то хотя бы не бросай вещи на мою постель!

— Почему ты так раздражена? Я собиралась убрать, но на минуту отлучилась в аптеку. Кто мог подумать, что ты захочешь лечь спать в пять часов вечера!

— Это мое дело, когда захочу, тогда и лягу! Раз уж мы живем с тобой в одной комнате, значит, не должны доставлять друг другу неудобства! А ты вечно бросаешь безделушки в мои ящички, твоя косметика валяется на моей половине туалетного столика, а твоя одежда висит на моих плечиках в шкафу!

— Ты, разумеется, права! — Мередит презрительно поджала губы. — Только не забывай о том, что твою долю за квартиру оплачиваю я. Свой последний доллар ты внесла месяца два назад!

Дженнифер вспыхнула от стыда.

— Мередит… прости. Не знаю, что на меня нашло… Прости!

— Да ладно, ерунда, забудь! — дружелюбно отозвалась та. Она была вспыльчива, но отходчива.

Смущенная Дженнифер начала помогать подруге собирать вещи, размышляя о своей неожиданной вспышке. Зачем она набросилась на Мередит и злобно отчитала ее? Неужели причина тому — беспорядок в их общей спальне? А может, дело совсем в другом? Ответ очевиден: Мередит, удачливая соперница, сама того не желая, отняла у Дженнифер «ее» Патрика. А что, если уехать из Нью-Йорка и, поселившись вдалеке от Патрика, постараться забыть его?

Суббота выдалась дождливой. Мередит ушла побродить по магазинам, а Дженнифер, занимаясь уборкой квартиры, то и дело бросала взгляды на занавеску в дверном проеме, за которым располагалась гостиная. Там работал Патрик, сочиняя музыку для частной радиостанции.

Вернувшись, Мередит быстро переоделась и побежала в театр на дневной спектакль. Потом ушел Патрик на деловую встречу. Дженнифер, оставшись одна, ощутила острую тоску и одиночество. Правда, она договорилась с Мередит и Патриком, что днем, во время перерыва между двумя спектаклями, они пойдут в кафе «Борджиа». Однако перспектива лицезреть Патрика, смотрящего влюбленными глазами на Мередит, удручала Дженнифер.

«Что я здесь делаю? — со злостью подумала она. — Валяю дурака!»

Этот очевидный ответ показался ей единственно верным.

Раздался телефонный звонок, но Дженнифер не сняла трубку. Как говорить любезно и бодро, когда к горлу подступают слезы? На пятый звонок она все-таки подняла трубку, решив, что это может быть Патрик или Мередит.

Звонил адвокат ее дедушки. Он сообщил, что утром, во время завтрака, со стариком случился удар и его срочно отвезли в больницу. Губы Дженнифер задрожали. Судорожно сцепив руки, она заметалась по комнате. Почему она не выполнила просьбу дедушки и не приехала домой, сославшись на какие-то нелепые причины? Ведь последствия удара могут оказаться фатальными. Застанет ли она деда в живых?

Дженнифер позвонила в аэропорт, заказала билет на ближайший вечерний рейс до Сан-Франциско, поспешно собрала необходимые вещи и прямо с дорожной сумкой побежала в кафе «Борджиа».

Патрик уже был там. Увидев взволнованную Дженнифер с дорожной сумкой, он вскочил и встревоженно спросил:

— Что случилось?

Дженнифер, разрыдавшись, сбивчиво рассказала ему обо всем. Патрик обнял ее и ласково погладил по голове, нашептывая успокаивающие слова, но от этого она зарыдала еще громче. Мысль, что Патрик обнимает ее только из жалости, была невыносима. Внезапно Дженнифер охватил стыд: ведь она так рыдает не из-за дедушки, а оплакивает свою безответную любовь!

Наконец Патрик убедил ее сесть за столик и выпить кофе. А потом предложил поймать такси и проводить Дженнифер в аэропорт.

— Нет, спасибо, не надо. — Она избегала его взгляда, стыдясь своих рыданий.

— Дженни, но почему?

— Нет, Патрик. Я сама доберусь, а ты оставайся и жди Мередит. Как только что-либо прояснится, я позвоню вам.

Патрик взял ее сумку, они вышли из кафе и направились на стоянку такси. Дождь, накрапывающий весь день, усилился, и они мгновенно промокли, хотя и не заметили этого. Остановилось такси. Патрик распахнул дверцу и крепко прижал к себе Дженнифер.

— Надеюсь, все обойдется, Дженни. Дай-то Бог! Позвони нам, как только прилетишь в Сан-Франциско. Мы будем ждать!

Она села в такси, захлопнула дверцу, и машина тронулась. Дженнифер глянула в окно и сквозь залитое дождем стекло увидела быстро удаляющегося Патрика. Когда его силуэт растворился в мутных потоках дождя, она вдруг подумала, что встретится с Патриком, вероятно, очень не скоро. Если вообще когда-нибудь встретится.

Восемь лет…

Дженнифер взглянула на часы: Патрик запаздывал. Промокнув влажные от волнения ладони бумажной салфеткой, она глубоко вздохнула. Господи, какой смешной и нелепый у нее, должно быть, вид! Волнуется, будто юная неопытная девушка перед первым свиданием. А ведь ее короткий, в сущности, несостоявшийся роман был так давно…

А вскоре после поспешного отъезда Дженнифер из Нью-Йорка Мередит О'Нил вышла замуж за Патрика Латтимора.

Кафе «Борджиа» постепенно заполнялось шумными, веселыми студентами Нью-Йоркского университета. Глядя на них, Дженнифер размышляла о том, что десять лет назад и сама была такой же: оптимисткой, с уверенностью смотрящей в будущее. Теперь ей тридцать, она пережила страшную трагедию. Бодрость и оптимизм иссякли, но Дженнифер до сих пор не разучилась радоваться жизни в любых ее проявлениях.

Дженни Райленд была наивной идеалисткой, мечтающей о большой, настоящей любви. Дженнифер де Пальма давно уже знает цену глубоким чувствам и хорошо представляет себе их печальные последствия.

И тут перед Дженнифер появился улыбающийся Патрик Латтимор и протянул к ней руки — ласковые и сильные руки, прикосновения которых она помнила все эти восемь лет.