11. ВАМ НЕ ВСТУПИТЬ ДВАЖДЫ В ОДНУ РЕКУ 31 декабря 1974, Будда Холл

…потому что внешнее, запомните, только внешнее остаётся неизменным. Всё остальное непрерывно течёт, постоянно изменяется.

Здесь основное различие между обычной религиозной концепцией и настоящей религиозностью. Индуисты говорят, что то, что изменяется, это внешнее, майя; а то, что никогда не меняется, постоянное, это брахман. Гераклит говорит ровно противоположное: то, что постоянно возникает, это внешнее, майя, а то, что постоянно меняется, это брахман. И то же понимание у Будды — который говорит, что только изменение постоянно, изменение — единственный неизменный феномен. Только изменение пребывает, ничего больше. Я ощущаю точно то же самое.

Ища постоянной истины, вы ищете не что иное как своё эго. Разыскивая неизменного Бога, что вы ищете?… Тем или иным способом вы ищете постоянство. Вы бы хотели быть настолько постоянным, что даже если мир меняется, вас бы это не затрагивало. Ваш ум говорит: «Ищи божественное, и тогда не будет никаких изменений, ты будешь жить вовеки веков».

Обычные религиозные концепции — индуизм, иудаизм, христианство — базируются на этом трюке эго. Почему вы говорите, что изменения внешние? — потому что вы боитесь перемен. Перемены похожи на смерть. Вам нужно что-то абсолютно неизменное, чтобы быть над этим. Вам нужен вечный дом. В этом мире вы не может найти такой дом. В этом мире вы не находите никаких неизменных отношений. Тогда вы фантазируете об отношенияъх с Богом, потому что Бог постоянен, и с Богом вы будете постоянны. Но этот поиск, это желание, эти попытки найти вечное постоянство — в них проблема! Зачем вам нужно быть? Почему бы не НЕ-быть? Отчего вы боитесь небытия? Если вы боитесь небытия, ничто, пустоты, смерти, тогда вы не можете знать истину. Лишь тот знает истину, кто готов полностью отбросить себя, окончательно.

Поэтому Будда говорит: «Не существует души. Вы не ″я″, не атма. Вы анатта — не-самость. Нет ничего постоянного в вас, никакой субстанции — вы течение, река». Почему Будда настаивает на не-самости? Он настаивает, потому что если вы приймете небытие, ничто, тогда не будет страха смерти и вы сможете отбросить себя полностью. И когда вы оставляете себя полностью, возникает виденье. Тогда вы готовы узнать. С вашим эго вы не можете знать. Только в состоянии без эго, в этой пропасти, в отсутствии эго существует подлинное восприятие — тогда вы становитесь зеркалом. С эго вы всегда будете интерпретировать, вы не сможете узнать истину. С эго вы всегда будете жить интепретациями так или иначе, очень тонко или явно — но ваши интерпретации не будут правдой. Ваше «я» — средство для всех возможных искажений. Проходя через вас, всё становится ложным. Когда вас нет, отражается истинное.

Тем или иным образом вы должны прийти к пониманию — пониманию не-самости, бессменного течения, отсутствия субстанции как таковой, — просто река, которая течёт и течёт. И тогда вы только зеркало, отражающая ясность. Тогда некому беспокоиться, некому интерпретировать, некому быть уничтоженным. Тогда существование отражается в вас такое, как есть. Отражение существование такого, как оно есть, без привнесения и искажения, и есть истина.

Следующее: если вы хотите пребывать вовеки веков, вы не будете жить в моменте. Тот, кто живет по-настоящему, подлинно, кто наслаждается этим, тот всегда готов умереть, всегда готов отпустить, покинуть этот мир. Тот же, кто не радуется и не празднует, кто не проживает момент за моментом, всю жизнь, тот, конечно, будет боятся конца, потому что «вот придёт время оставить эту жизнь, а я не исполнил, не реализовал себя». Страх смерти — это не страх самой смерти, это страх остаться неосуществлённым. Вы скоро умрёте, и ничего, ничего не было взято вами от жизни, не было пережито по-настоящему — ни взросление, ни рост, ни цветение. Вы пришли с пустыми руками и с пустыми руками уйдёте. Вот в чём страх!

Тот, кто жил, не боится умереть. Его готовность, это не навязанное самим собой отношение. Его готовность подобна цветку… Когда цветок отцвёл, испустил свой аромат в многочисленные уголки вселенной, насладился моментом, прожил его., танцевал на ветру, стоял против сильного ветра, смотрел на небо, встречал утром солнце и вечером провожал его… прожив всё это, осуществлённый этим, к вечеру цветок готов снова приникнуть к земле, вернуться для отдыха. И это всегда красиво — когда вы действительно жили, уходить на отдых — красиво. Это нечто! Цветок просто приникает к земле и засыпает. Нет никакого напряжения, нет агонии, нет слёз и нет попыток зацепиться и остаться.

Вы цепляетесь за жизнь, потому что ваша жизнь не реализована. Вы не стояли против сильного ветра. Вы не знали, как приходит утро, а затем вечер. Вы никогда не были молоды, а вот уже старость стучит в вашу дверь. Вы никогда не любили, а уже близиься смерть. Это состояние нереализованности, и потому при мысли о смерти всегда появляется страх. Будда говорит, что если вы жили, вы не будете боятся умереть. И готовность не будет как-либо навязана вам или вами. Это будет нечто, нечто настоящее! Так же, как вы родились, вы умрёте. Как вы пришли, вы уйдёте. Это колесо существования. Родившись, вы прошли ту часть, которая называется бытие, умирая, вы начинаете другую часть — небытие. Вы существовали, теперь вы не будете существовать. Вы цвели, вы были проявлены, теперь вы не будете проявлены. Вы были видимы, воплощены в теле, теперь — больше нет тела, вы невидимы. У вас был день, вы жили, вы потратили силы; теперь время отдохнуть в ночи. Что же тут не так?

Поиск постоянства говорит о том, что вы всё ещё неосуществлены. Ища постоянную самость, вы цепляетесь. Вы знаете, что смерть придёт, так что же делать? Тело распадётся, исчезнет; у вас остаётся ваша надежда, что некая постоянная сущность останется, и она будет продолжаться бесконечно. Помните: те, кто боятся, те будут верить в вечную душу.

Посмотрите на эту страну: целая страна верит, что душа вечна, но вы не сможете найти более трусливой нации во всём мире. Это не случайно. Почему индийцы так трусливы? Из-за того, что они знают, что душа не умирает, им и не надо быть храбрыми, не надо сражаться — смерти не существует! Они продолжают говорить о бессмертии, но если вы посмотрите на их жизнь — они больше боятся смерти, чем кто бы то ни было. Иначе как вы можете объяснить тысячу лет рабства, в котором находилась эта страна? И в рабстве у столь крошечной страны — Англия меньше, чем какая-нибудь небольшая провинция в Индии. Триста миллионов человек смогли подчинить себе страну населением в полтора миллиарда. Это кажется невероятным! Как это случилось? — это случилось из-за трусливости этой нации. Они не могут сражаться, они боятся смерти. И они говорят о бессмертии — это не случайно, за этим есть причина.

Если кто-то слишком много говорит о бессмертии, это значит, что он боится смерти, он трус. В Индии не жили из-за священнослужителей. Они учили людей отказываться, и люди стали готовы — не прожив, они готовы отказаться от жизни. Естественно, приходит страх. Если вы жили, жили на полную силу, прожили всё до конца — страх смерти исчезает. Только тогда страх смерти исчезает, не раньше. Если вы отказались от жизни, если вы не любите, если не наслаждаетесь пищей, если вы не радуетесь, не танцуете; если вы просто отказались, стали равнодушны и говорите: «Всё это материалистично. Я против этого»… Кто этот «я», который говорит «я против этого»? Это эго.

Вы не найдёте больших эгоистов, чем так называемые духовные люди. Они всегда осуждают материалистов. Они постоянно говорят: «Люди! Вы попусту тратите свою жизнь — вы едите, пьёте, веселитесь — это ваша религия. Вы — бремя для земли. Вы должны быть посланы в ад!» Но кто осуждает? Что неправильного в том, чтобы «пить, есть и веселиться»? Что тут плохого? Это одна часть жизни. Это должно быть так. Вы должны есть, пить и веселиться. Вы долждны праздновать. Только тогда, если вы праздновали как только можно, вы можете оставить эту жизнь и уйти без сожаления и жалоб. Вы прожили день, теперь приходит ночь. И если день был так прекрасен — вы восходили волнами до небес, вы принимали всё, что приносит момент, — теперь наступает отдых, и вернуться снова к земле будет очень красиво…

Индия отказывается, а религия, которая отказывается, фальшива. Религия, которая даёт вам возможности праздновать жизнь со всей возможной широтой, — подлинная религия. В этом прелесть: если вы живёте свою жизнь, отказ приходит автоматически, сам по себе. Просто происходит — такова природа. Если вы хорошо поели, приходит насыщение. Если вы напились, жажда исчезает. Если вы жили, цепляние за жизнь исчезает. Так должно быть. Это закон, логос. Если вы не жили хорошо, тогда цепляние будет оставаться автоматически, вы всегда будете грезить о настоящей жизни. И если вы отказываетесь от этой жизни, вы сразу начнёте проэцировать жизнь иную.. Вам нужна постоянная сущность, иначе что вы будете делать? Вы упустили эту жизнь, и не будет никакой будущей жизни?.. Вы нуждаетесь в постоянной сущности. Вы будете верить и утешать себя: «Ладно, это тело умирает, но сущность не умрёт никогда!»

Если вы слушаете Будду и Гераклита, и меня, — сущность умирает ещё прежде смерти тела — потому что сущность создана из ещё более иллюзорного материала, чем тело. Тело более субстанционально — ему нужно целых семдесят лет, чтобы умереть; сущность же умирает каждый момент. Понаблюдайте: утром у вас одна сущность, одно «я», к вечеру оно меняется. Утром вы были счастливы, это была другая сущность; к вечеру её нет, она уже ушла. Да, Гераклит прав: «В ОДНУ И ТУ ЖЕ РЕКУ МЫ ВСТУПАЕМ И НЕ ВСТУПАЕМ».

Это только кажется, что вечером вы та же сущность, которой были утром. Это только кажется. Где та утрення сущность, присутствовавшая, когда вы были так счастливы, хотели петь с птицами и танцевать с восходящим солнцем..? Где то «я»? К обеду вы снова грустны — и вот вечер снова спустился на вас. Ещё не настал вечер, а для вас уже пришла ночь — вы так мрачны. Та ли это сущность? Когда вы любите и когда вы ненавидите, та же самая ли это сущность? Когда вы в депрессии и когда вы достигаете пика наслаждения — это то же самое «я»? Нет, только кажется, что то же самое. На самом деле это, как если вы сидите у Ганга: утром, днём и вечером только кажется, что Ганг один и тот же, — но это не так. Он постоянно течёт.

Гараклит любит символ воды, Будда любит символ огня. Символ огня ещё более тонок. Вам кажется, что пламя остаётся одним и тем же, но это не так. Каждый момент оно исчезает; старое уходит и приходит новое. Будда говорит, что вечером вы зажигаете свечу, а с первыми лучами солнца задуваете её — но не думайте, что это та же свеча. Она не может быть той же. Всю ночь она горит и горит, и горит. Всю ночь пламя исчезает, исчезает и исчезает — и всё время на его месте появляется новое пламя. Но различие между этими двумя, старым пламенем, которое ушло, и только что пришедшим новым, так незначительно, промежуток между ними так тонок — что вы не замечаете.

Будда говорит: «Сущность, которая рождена, не может умереть — она уже мертва. Человек, которым вы родились, и тот, которым вы будете на смертном одре, — не один и тот же человек». Будда говорит: «В одном континууме, в одной продолжительности — но не ТА ЖЕ вещь». Пламя вечером и пламя утром составляют один континуум, одну серию пламени, но это не одна сущность. Ганг выглядит одним и тем же, но это не так. И всё, всё меняется…

Природа реальности — изминение.

Постоянство — иллюзия.

И это более глубокое проникновение, чем у индуистов. Это глубочайшее из когда-либо достигнутого… потому что ум желает иметь постоянный дом, постоянную площадку, в которую можно пустить корни. Постоянство ложно — вы думаете о нём, глядя на одинаковость вещей. Ваше лицо остаётся тем же утром и вечером, так что вы думаете, что вы тот же человек. Вы были здесь вчера и позавчера — и ваше лицо оставалось тем же; но вы — тот же? Когда вы приходили увидется со мной этим утром, вы были другими., вы уже изменились. И когда вы уйдёте, вы не будете той же личностью — потому что вы слушали меня, и что-то новое вошло в вас. Сущность уже изменилась. Новые реки впадают в Ганг, новые потоки… Я протёк сквозь вас. Как вы можете стать тем же опять? Вы никогда не будете тем же. Нет способа. Каждый момент миллионы потоков вливаются в ваше сознание. Вы проходите по дороге и цветы улыбаются вам — они меняют вас. Холодный бриз обдувает вас — и меняет вас. А потом восходит солнце, вы чувствуете тепло — и это меняет вас.

Всё меняется, каждый момент. Нет ничего постоянного.

Что случиться, если вы сможете понять это? Если вы сможете понять это, это станет величайшей ситуацией, чтобы отбросить эго. Если всё меняется, зачем цепляться? И даже когда вы цепляетесь, это не может остановить изменения. Вы не можете остановить реку. Она течёт и её течение непрерывно! Остановка невозможна. И из-за того, что мы хотим остановить вещи, сделать их неизменными, мы создаём ад вокруг себя. Ничего нельзя остановить. Я люблю вас этим вечером — но кто может знать, что случиться завтра утром? Но вы бы хотели остановить, зафиксировать любовь: пусть она будет такой же, как этим вечером, всегда! Если вы цепляетесь и пытаетесь остановить, вы мертвы. Никто не знает, что будет следующим уром — неизвестное, нежданное..

Вы можете ждать, только если вещи постоянны. Если постоянного нет, все ожидания отрасываются. Если нет ожидания, потому что вещи только двигаются, двигаются и двигаются, тогда откуда возьмётся беспокойство? Если вы ждёте, тогда есть беспокойство. Если вы не ждёте, беспокойства нет. Вы ждёте, потому что думаете, чо вещи постоянны. Ничто не постоянно.

Только на поверхности существует постоянство — у реки, и у вас тоже.

…потому что река никогда уже не будет той же. И вы никогда не будете тем же снова. Вот почему каждый момент уникален, несравненен. Этого никогда не было прежде и никогда не больше не будет. Это прекрасно! Это не репетиция, это совершенно свежо. Вы упустите эту свежесть, если у вас цепляющийся и обладающий ум, если вы ищете в мире нечто постоянное. Подумайте об этом так: если у вас есть неизменная сущность, эта сущность подобна скале. Даже скалы меняются. Но сущность не может быть, как цветок. Если у вас есть неизменная сущность и если у вещей есть неизменная сущность, твёрдая основа, тогда всё существование стало бы скучным, тогда не могло бы быть никакого празднования.

Празднование возможно, только если каждый момент приносит вам что-то новое…

Если каждый момент приносит вам что-то от неизвестного, если каждый момент — это проникновение неведомого в знакомое, тогда жизнь это восторг — без всяких ожиданий. Тогда жизнь это постоянное движение к неизвестному. Ничего не может потревожить вас, потому что, прежде всего, вы не ожидаете, что что-то будет таким же навсегда…

Из-за чего так много беспокойства в мире? — потому что люди всё время ожидают постоянства. А постоянство — это не в природе вещей. С этим ничего нельзя поделать. Вы должны вырасти и отбросить идею постоянства. Вы должны вырасти и стать потоком. Не будте как плотные скалы; будте как хрупкие цветы… Ваш брахман — это просто плотная скала. Абсолют Гегеля и Шанкары — это плотная скала. Но нирвана Будды, понимание Гераклита подобны хрупким цветам, меняются. Наслаждайтесь этим, пока это продолжается, и не просите большего.

Вы любите — празднуйте это сейчас! Не надо создавать соглашения, пытаясь насвегда задержать это здесь… — вы упустите момент, вы упустите саму любовь, создавая соглашения. К тому времени, как формальности окончены, ваш цветок уже мёртв. К тому времени, как вы готовы наслаждаться, момент прошёл. И никто не может вернуть его, нет возвращения. Река продолжает своё течение, она течёт дальше и дальше — и вас относит к новым берегам жизни, каждый момент.

В этом проблема, в этом беспокойство и агония человека — в том, что он думает о берегах, которых уже нет. И ум проэцирует берега, которых нет, в будущее… а река ежемгновенно достигает нового берега — неизвестного, неожидаемого. Но в этом красота. Если ваши желания, ваши проэкции осуществляются, вся жизнь становится отвратительной.

Только подумайте об этом: индуисты, джайны имеют концепцию мокши — состояния сознания, где ничто не меняется. Просто на один момент вообразите — никаких изминений… и люди, становящиеся просветлёнными, согласно индуистам и джайнам, они остаются в этой абсолютно неизменной мокше, без всяких изминений, вообще, — это будет полнейшая скука. И вы не сможете ничего сделать с этим — это абсолютное состояние. Вам не представить более скучную ситуацию: Бог сидит там и вы сидите напротив Бога — и ничто не меняется., даже сказать нечего. Даже один момент покажется вечностью — такой сухой, бесконечно тянущийся. Нет, для Будды, для Гераклита и Лао Цзы существование — это вечное изменение. И изменения украшают всё.

Молодая женщина — вы бы хотели, чтобы она всегда оставалась молодой, такой же. Но если бы это действительно случилось, вы бы со временем заскучали. Если так действительно случается и молодая женщина из-за каких-то биологических сбоев или трюков науки… это возможно! Рано или поздно, ведь человек достаточно глуп, рано или поздно это станет возможным — вы найдёте какой-то биологический трюк, введёте какие-то гормоны в тело — и человек остаётся тем же. Двадцатилетняя девушка, остаётся двадцатилетней, снова двадцатилетней и снова, год за годом. Сможете ли вы продолжать любить её? Это будет искусственная девушка. Она останется той же, но не будет никакой смены сезонов — ни лета, ни зимы, ни весны, ни листопада… Эта женщина будет мёртвой! Вы не сможете любить такую женщину, это будет кошмар. Вы захотите удрать на другой конец земли от такой женщины.

Сезоны замечательны — с помощью сезонов происходит так, что каждый момент для вас нов: новое настроение каждый момент, новый нюанс бытия. Каждый момент новое лицо и новые глаза.

Кто вам сказал, что старая женщина уродлива? Старая женщина выглядит глупо и отвратительно, если она до сих пор хочет казаться молодой; тогда она будет уродливой. Её лицо будет разрисовано, помада, то и другое., и таким образом она сделает из себя посмешище. Но если старая женщина принимает свой возраст как нечто естественное, как то, что должно быть, тогда вы не сможете найти более красивого лица, чем старое лицо — изборождённое морщинами, прошедшее через много сезонов, закалённое; столько опыта, столько зреслости, подлинной взрослости.

Старый человек становится прекрасным, если он прожил жизнь. Если он не жил, он пытается зацепиться за какой-то момент, прошлого, то, чего уже нет. И такой человек уродлив — когда юность уже прошла, а вы всё ещё стараетесь показать всем, что вы юны; когда секс покинул вас — он должен был, если вы жили! — а вы всё ещё ищете вещи, которые будут в моде в этом сезоне, которые подойдут вам в той или другой ситуации… Старики смешно влюбляются… очень смешно! Они смешны в своей влюблённости из-за того, что они уже не юны на самом деле, они не идут в ногу с жизнью.

Вот почему говорят: «грязный старик». Это хорошая фраза. Когда бы старый человек ни думал о сексе, это грязно; это просто показывает, что он не вырос. Секс хорош в своё время; но если ты стар, ты должен быть готов отпустить, ты должен быть готов умереть, тебе нужно привести свои дела в порядок — потому что рано или поздно твой корабль будет готов, чтобы увезти тебя к неизвестному, к другим берегам. Он должен быть готов к этому уже сейчас, в любой момент — он же ведёт себя как юноша или как ребёнок. Нет ничего более отвратительного, чем это: претендовать на то, что уже прошло, жить в прошлом. Это сумашествие!

Всё хорошо в свой момент, для всего есть своё время. Никогда не выпадайте из естественного ритма. Это я и называю быть религиозным — идти в шаг с природой. Будте правдивы по отношению к моменту: если вы молоды, будте молодым; если стары, будте старым. Не смешивайте, иначе всё придёт в беспорядок, и этот беспорядок ужасен. Вам не надо делать ничего самому — просто следуйте природе. Что бы вы ни делали, это не так. Делание само ошибочно; просто следуйте…

Вы не можете быть юным снова, если вы стары. Вы не можете быть снова ребёнком, если теперь ваша пора юность. Если вы юны и пытаетесь быть ребёнком, это умственная отсталость. И это показывает только одно: когда вы были ребёнком, вы упустили это; отсюда навязчивое чувство и цепляние. Даже старики желают снова стать детьми. Они упутили всю жизнь, из-за того, что они упустили первый шаг. Когда они были детьми, они, должно быть думали о том, как станут юными, вырастут, получат силу и власть: как папа, как все эти люди вокруг. Должно быть, они думали об этом, когда были детьми. И, упустив детство, в конце они опять просят о детстве. Они говорят об этом, они сочиняют поэтические афоризмы о том, что детство — лучшая пора, что это был подлинный рай.

Это люди, которые упустили. Если вы упустили рай, вы говорите о нём. Если вы прожили, то не будет разговоров. И если вы прожили свой рай детства, ваша юность будет чем-то необыкновенным. Она будет основываться на том рае, который был у вас в детстве. Это будет блаженство, красота. И если вы проживёте свою юность и молодость, ваша старость станет пиком, Гуришанкаром, Эверестом. И седые волосы на голове — как снег на высокой вершине… Теперь, узнав, что всё проходит, всё изменяется, испив из всех рек жизни, узнав все берега, вы можете уйти на покой. Наконец нет вечной неугомонности, беспокойства. Вы можете быть самим собой. Уже некуда идти, нечего делать — отпустите всё!

Если же старый человек не может расслабиться, это значит, что он не жил жизнь. Если вы не можете расслабиться, как вы можете умереть? И те, кто не могут умереть, те создают желание, мечту о вечной сущности, вечном Боге. Узнайте это хорошенько: только то, что изменяется, и есть Бог. Перемены — единственное постоянство во вселенной, только изменения вечны. Всё остальное меняется, кроме самих изминений, изменения — исключение, кроме них, ничто не постоянно.

Вы должны быть готовы! Это я и называю медитацией: будте готовы… Когда что-то придёт, вы должны быть готовы. Вы должны дать этому произойти. Не жалуйтесь, не делайте сцен — если что-то происходит, оно происходит.

Вы любили женщину, вы любили мужчину, и вот приходит момент, когда вы должны расстаться. И в этот момент выявляется настоящий человек. Если вы жалуетесь, недовольны, безинициативны, злы, насильственны, желаете разрушать, наказывать., тогда вы не любили того человека совсем. Если вы любили человека, расставание будет красивым явлением. Вы будете благодарны. Теперь, когда приходит пора вам расстаться, вы можете от всего сердца сказать «Прощай» — но только если вы любили. Вы будете благодарны!. Но вы не любили — вы думали о любви, вы делали всё что угодно, но не любили. И когда надо разойтись, вы не можете красиво сказать «Прощай», потому что только теперь вы понимаете, что упустили возможность, упустили время. Вы никогда не любили, а теперь этот мужчина или эта женщина уходит, — и вы становитесь сердитым, обозлённым, агрессивным. Момент расставания покажет всё, потому что это кульминация. И после вы всю жизнь будете жаловаться на эту женщину: она поломала вам всю жизнь! Вы всё будете продолжать жаловаться… Вы будете нести эту рану в себе. Любовь должна сделать вас цветком. Но то, как это происходит, то, что я вижу вокруг себя и везде в мире, — это всегда рана..

Пока кто-то есть рядом с вами, любите, — потому что никто не знает, что будет дальше, за следующим поворотом; время разлуки уже приближается. Если вы действительно любите человека, ваше расставание будет прекрасным. Если вы любите жизнь, вы расстанетесь с ней также красиво, ярко. Вы будете благодарны. Ваши последне слова перед тем, как вы покинете этот берег, будут словами благодарности — эта жизнь дала вам так много, столько прекрасных опытов. Жизнь сделала вас тем, что вы есть. Вы терпели лишения, переживали горе, но было счастье и были благословения. И если вы действительно пережили то и другое, вы знаете, что страдание существует, чтобы сделать вас счастливым. Ночь существует, чтобы дать вам новый день. Это гештальт — потому что блаженство не может быть без страдания; поэтому и существует страдание. Вы будете благодарны не только за моменты наслаждения, блаженства, но и за моменты несчастья и страданий. Без срадания блаженство не могло бы существовать. Вы будете благодарны жизни во всей её тотальности. Больше нет выбора, потому что тот человек, который прошёл через жизнь и вырос в ней, и узнал, что есть жизнь, в счастьи и в страдании, такой человек придёт к пониманию сказанного Гераклитом: «Бог — это зима и лето, жизнь и смерть, и день, и ночь. Бог — это страдание и блаженство… то и другое!»

Тогда вы не скажете, что в страдании есть что-то неправильное. Если кто-то говорит, что страдание не правильно, он не вырос. Вы не скажете: «Я бы хотел, чтобы в моей жизни были только моменты блаженства — пускай не будет никакого страдания. Страдание — это плохо». Если вы говорите так, вы ещё совсем ребёнок, вы инфантильны. Вы просите невозможного. Вы просите холмы, вершины — без долин. Вы просто глупы. Это не возможно, это не в природе вещей. С вершиной должна быть и долина. Чем более велик, пик, тем глубже долина. Тот, кто понял это, счастлив с тем и другим. В некоторые момент вы хотели бы спуститься в долину с высокой, залитой солнцем вершины — долина даст вам отдых. Вершина хороша — это восторг, крещендо, кульминация. Но после восторга и после кульминации вы чувствуете себя усталым — и тогда пригодиться долина. Спуститься в темноту низин, чтобы отдохнуть, забыться, полностью, так, будто вы и не существуете… То и другое красиво: и страдание, и блаженство, то и другое. Если кто-то говорит: «Я выбираю блаженство, мне не нужно страдание», он ещё юн, не дорос, ему ещё предстоит узнать, что такое реальность.

Не выбрайте! Вы выбираете, и снова падаете в ловушку. Оставайтесь безвыборным и пусть жизнь течёт через вас в своей полноте. Половина тут невозможна. Это абсурдно — это цепляется ваш ум. Он хочет половину. Вы хотели бы любить, но не желаете ненавидеть — но любящий также и ненавидит. С любовью входит ненависть. И если тот, кто любит, не может ненавидеть, значит он не может и любить. Любовь означает идти вместе, ненависть означает расходиться в разные стороны. Это ритм. Вы идёте вместе — это пик; потом вы расстаётесь, вы снова становитесь отдельными индивидуальностями. Вот что такое моменты ненависти. Это воссоздаёт вас, это делает вас готовым снова идти рука об руку.

Жизнь это ритм, это центробежный и центростремительный ритм. Всё расходится и встречается снова, расходится и встречается.

Это случилось в одной мусульманской стране: король любил женщину… Женщина любила кого-то другого — тот, кого она любила, был рабом, рабом самого короля. И это было непросто для короля — понять, почему она не уделяет ему ни капли внимания, ведь он король! — а в то же время сходит с ума за пастухом, рабом, который ничто. Король мог убить того парня немедленно — он же не больше, чем грязь! Но вот как всё произошло. Жизнь таинственна. Вы не можете применить к ней математический подход. Никто не знает… Вы можете быть королём, но вы не можете заставить любить. Тот другой может быть рабом, но любовь делает из него короля. Никто не знает! Жизнь таинственна — это не арифметика и не экономика.

Король прилагал и прилагал усилия — но чем больше он старался, тем больше терпел неудачу. Он был очень зол. Но он всё же любил эту женщину, и потому он боялся просто убить раба. Он мог бы убить его, хватило бы одного слова. Но он боялся, что это убьёт также и его возлюбленную. Он очень сильно любил её, и это становилось проблематичным — что же делать? Он может сделать ей больно, она может совершить самоубийство, может сойти с ума. И он обратился к мудрецу. Этот мудрец, должно быть, был подобен Гераклиту… Все мудрецы подобны Гераклиту; Гераклит — примерный мудрец. Тот мудрец сказал: «Всё, что ты делал, неверно» — потому что король делал всё для того, чтобы влюблённые не были вместе. «Это неверно, — сказал мудрец. — Чем больше они будут разделены, тем большим будет у них желание быть вместе. Дай им соединиться, и тогда вскорости эти отношения прекратятся. И очень важно: сведи их вместе так, чтобы они ни на минуту не могли расстаться».

Король спросил: «Как это сделать?»

«Возьми обоих, заставь их обнятся, возьми цепь и обвяжи их хорошенько, так, чтобы они не могли убежать и даже отвернуться друг от друга». И это было сделано. Влюблённых привязали к столбу, обнявшихся, нагих… И если вы прикованы цепью к женщине или к мужчине., как долго вы сможете любитьэтого мужчину или эту женщину? Вот почему в браке любовь исчезает. Вы прикованы друг к другу, вы зависимы; вы не можете убежать. Но это был эксперимент.

Всего через несколько минут они возненавидели друг друга. Через несколько часов их тела стали грязными — потому что вы не можете ждать, ваше пищеварение должно продолжаться, мочевой пузырь должен опорожнятся. И что делать? Через пару часов они были переполнены, они чувствовали себя отвратительно. Есть точка, за которой вы уже не можете сделать ничего. Прямая кишка и мочевой пузырь должны были быть опорожнены. Они замарали друг друга и возненавидели друг друга. Они закрыли глаза и не хотели видеть друг друга. И так они оставались двадцать четыре часа — это марафон! Через сутки их отпустили. Говорят, что они больше никогда не смотрели в лицо друг другу. Они бежали в тот же момент, когда их освободили, — в разные стороны. Всё стало уродливым. Браки становятся уродливыми, потому что в них следуют принципу этого мудреца.

Должен быть определённый ритм в том, чтобы быть вместе и расходиться, быть вместе и быть одному. Если вы можете свободно быть вместе, а потом уходить — именно так создаются голод и насыщение. Если вы продолжаете есть двадацть четыре часа в сутки, тогда не будет никакого голода и никакого насыщения. Вы едите, а потом вы голодны! Английское слово для обозначения утренней трапезы красиво — оно означает «разрушать голод»[19]; всю ночь вы голодали. Вы должны голодать, если вы желаете получать удовольствие от пищи. Это скрытая гармония противоположностей.

Иногда очень хорошо быть больным. Нет ничего неправильного в этом. Здоровый человек должен иногда заболевать. Но у вас другая точка зрения — вы думаете, что здоровый человек никогда не должен болеть… но это глупо. Это невозможно. Только мертвец никогда не болеет. Здоровый человек должен иногда болеть. Через болезнь он снова достигает здоровья, и тогда здоровье опять свежо. Пройдя через болезнь, пройдя через противположное, оно становится опять новым. Вы наблюдали это когда-то? После долгой лихорадки, когда вы наконец выздоравливаете, вы чувствуете небывалую свежесть, девственную свежесть; всё тело обновилось.

Если вы остаётесь здоровым все семдесят лет своей жизни, ваше здоровье будет походить на болезнь, на смерть, потому что оно никогда не обновлялось, не было освежено. Противоположность всегда освежает. Если вы никогда не болеете, это будет нечто чёрствое, нечто скучное и незначимое. Иногда заболевать красиво. Я не говорю, чтобы оставаться в постели вечно, — это тоже нехорошо. Всегда болеть — тоже ужасно. Всё, что становится постоянным, — плохо. Всё, что течёт, движется к иному, — хорошо, это живое.

Именно из-за таких утверждений Аристотель называл Гераклита слегка странным, эксцентричным, дефективным — дефективным в психологии, в фиозиологии и где-то даже в биологии…Потому что, кто будет говорить, что болеть хорошо? Аристотель логичен. Он говорит, что здоровье хорошо, болезнь плохо; нам должно избегать болезни, и если удастся избегнуть её совершенно, это будет самое лучшее. Вот что пытается сделать наука по всему миру — удалить абсолютно все болезни. Наука следует Аристотелю. Но я говорю вам, чем больше наука научиться устранять болезни, тем больше новых недугов станет появляться…

Уже сейчас есть много болезней, которых никогда не было прежде. Потому что как только вы закрываете одну дверь для болезни, тут же открывается другая, и её открывает природа — без болезни здоровье невозможно. Вы просто занимаетесь глупым делом. Вы закрываете одну дверь: больше нет малярии, нет чумы — но две другие двери сразу же открылись где-то ещё. И если вы помешаны на этом закрывании дверей — а наука закрывает все двери, — тем больше опасных болезней придёт, потому что если вы закрыли миллион дверей для болезней, природа откроет одну очень большую дверь, чтобы восстановить баланс. Тогда появляется рак. Вы лечите болезни и вы же создаёте неизлечимые болезни. Рак — это нечто новое; его не было прежде в мире, и он неизлечим. Почему неизлечим? — потому что природа охраняет этот закон. Вы лечите все болезни, так что непременно должна появится какая-нибудь неизлечимая болезнь, иначе человек будет мёртв. Без болезней никто не может быть здоров. И это продолжает просходить — в один день рак будет излечен, и тогда природа создаст что-то ещё более коварное.

И помните: в этом поединке наука не может победить и не должна победить. Природа всегда должна быть победителем. Природа более мудра, чем все ваши учёные вместе взятые.

Смотрите — пойдите к какой-нибудь примитивной общине, где нет никаких лекарств, никаких докторов, нет никакой науки, чтобы исцелять, разрабатывать методы. Они не настолько больны, они более здоровы. Болезненность — это нечто общее, но излечимое. До сих пор есть несколько примтивных сообществ, которые живут и совершенно не верят ни в какую медицину. Они ничего не делают, а если и делают что-то, то только чтобы утешить пациэнта, ничего больше. Мантры, магические пассы — всё это не лекарства — это просто помогает пациэнту скоротать время; природа исцеляет сама. Говорят, что если ты принимаешь таблетку от простуды, она пройдёт за семь дней; если не принимаешь — за неделю.

Природа лечит сама, она действительно лечит… Просто нужно подождать, необходимо терпение. Английское слово для больного человека, ″пациэнт″ — красиво. Оно значит, что нужно терпение[20], человек должен подождать. Фактически, функция доктора состоит в том, чтобы помочь пациэнту быть терпеливым. Давая лекарство, он утешает. Больной будет думать: «Теперь что-то сделано, и скоро я поправлюсь». Ему помогли терпеть. Доктор не может сделать большего. Вот почему так много «патий» — гомеопатия, алопатия, аюрведа — тысячи патий, даже натуропатия. Натуропатия значит не делать ничего или делать что-то, что на деле всё равно что ничего. Вот почему даже Сатья Саи Баба процветает. Людям нужно утешение — всю работу по исцелению сделает природа.

Гераклит не дефективен, Аристотель дефективен. Чего-то не хватает в физиологии и биологии Аристотеля. Но весь западный ум следует Аристотелю. Но если пойдёте до самого логического конца, а он в том, чтобы сделать тело человека совершенно здоровым, без всяких болезней, — то логичеки всё должно прийти к тому, что должны быть пластиковые, искусственные органы. Сердце, настоящее сердце, оно всё же иногда болеет — оно беспокоится, устаёт и иногда нуждается в отдыхе. Пластиковому сердцу не нужен отдых, оно никогда не устанет. И если что-то идёт не так, вы можете просто поменять барахлящую или отжившую своё часть. Вы можете просто пойти в гараж и поставить запасную часть. В конце концов, придётся сменить всё тело — если Аристотель будет пользоваться спросом до самого конца и никто не будет слушать Гераклита и не вернётся обратно к человеческому сознанию, — если эра Аристотеля будет продолжаться, в конце концов всё придёт к этому: пластиковое тело с заменяемыми частями. Никакой крови, бегущей по венам, но какая-то химическая жидкость, которую можно откачать и тут же залить новую.

Но что это будет за человек? Да, никаких болезней — но и никакого здоровья. Представте себя таким человеком — все ваши части сделаны из пластика: пластиковые почки, пластиковые сердце, всё снаружи и внутри сделано из пластика, пластиковая кожа… Будете ли вы здоровы? Будете ли вы в состоянии почувствовать себя в добром здравии? Нет, вы просто не будете больны, это да. Комары не будут тревожить вас — вы можете медитировать не беспокоясь, они не укусят. Но вы будете заключены в этой оболочке и совершенно отделены от природы. Вам не нужно дышать, потому что всё это заряжается от батареи… Просто представте себя на мгновение запертым в этой механической штуковине — будете ли вы здоровы? Вы не будете больны, это правда, но вы не будете и здоровы. И если вы влюбитесь, вы не сможете больше положить руку на сердце, потому что это всего лишь пластик. Всё это случится, если не послушают Гераклита. Аристотель дефективен, не Гараклит. Аристотель неправилен, с Гераклитом всё в порядке.

Он становится всё более и более сложен. Мы даже можем согласится, сказать: что ж, ладно, только благодаря болезни, здоровье это благо — но дальше он говорит, что лишь со злом добро есть благо, лишь благодаря дьяволу хорош Бог, лишь только из-за грешников святые хороши… Если грешники исчезнут, исчезнут и святые. И если человек действительно свят, он так же в чём-то и грешник. Есть только две возможности для этого. Первое — я становлюсь святым, а вы становитесь грешником. Это то, что сделали религии. Просто разделение труда — я буду выполнять работу святого, вы же — работу грешника. Но в лучшем мире, в мире, более ориентированном на логос — не логику! - хорошо ли это заставлять другого быть грешником, а себя заставлять быть святым? Хорошо ли быть святым за чей-то счёт? Нет. В лучшем мире святой будет также и грешником. Конечно, он будет грешить определённым способом, как святой, да — но это становится более и более сложным. Такой человек будет похож на Гурджиева: одновременно грешник и святой.

Гурджиев — поворотная точка в истории человеческого сознания. После Гурджиева концепция святого коренным образом поменялась; прежняя концепция не могла больше оставаться, она устарела. Гурджиев стоит в кризисной точке старого, откуда должно появится нечто новое. Вот почему Гурджиев был совсем не понят — потому что он совсем не соответствовал образу святого, каким должен быть святой, — он был тем и другим… Это непросто было понять: «Как человек может быть тем и другим? Ты либо святой, либо ты грешник». Из-за этого множество разных слухов ходило вокруг Гурджиева. Одни считали его одним из самых дьявольских людей века, агентом дьявола. Другие же признавали в нём величайшего святого всех времён. Он был и тем, и другим, — те и другие слухи были верны, но также и ошибочны. Его последователи считали его мудрецом и пытались скрыть его дурную часть, потому что и они не могли принять, что он то и другое. Поэтому они говорили, что всё это только разговоры и говорящие не понимают, о чём они говорят. И многие были против него. Они не могли поверить в святую его часть — они говорили: «Такой большой грешник не может быть свят, это невозможно! В одном человеке не может уживаться одно и другое». Но в этом вся суть этого человека — в нём были оба.

Вы можете действовать лишь одним способом: подавить в себе одного и выдвигать на показ другого. Вы подавляете, запихиваете одного в бессознательное, а другого выносите на поверхность — но в таком случае ваш святой будет поверхностен, а ваш грешник навсегда останется в ваших корнях. Или вы можете делать прямо противоположное: подавлять святого и выносить на поверхнось грешника — именно так делают преступники. Возможно, вам удастся подавать в себе грешника, но грешник всё равно пробьётся каким-то образом, как-то проявит себя, потому что мы — одно.

Гераклит говорит: персональный разум фальшив. Мы — одно. Сознание — это общность, мы существуем в одной сети. И если я подавляю своего грешника, где-то в каком-то слабом месте мой грешник всплывёт. Рама свят; тогда грешник всплывает в Раване. Они вместе, они — один феномен. Иисус свят; тогда Иуда, ученик, который любил его больше всего, становится грешником.

Святые ответственны за грешников, а грешники помогает святым оставаться святыми.

Но это не хорошо… Если я что-то подавляю в своём сознании так глубоко, что это проникает в коллективное бессознательное… потому что именно таков ум: сознательный ум — это лишь первый слой, то, что кажется вам личным, только вашим, это поверхностный слой. Глубже лежит бессознательный ум — в нём тоже есть определённый аромат индивидуального, потому что он всё ещё близко от сознательного. Дальше — уровень коллективного бессознательного, который вообще не личен, он публичен, универсален.

И если я подавляю что-то, сначала это попадает в бессознательное и создаёт проблемы только для меня. Если моё подавление действительно глубоко и если я продолжаю подавлять и использую всякие трюки, так, что это совершенно выбрасывается из сознания и попадает в коллективное, тогда где-то, в ком-то, в ком-то слабом, подходящем это обязательно всплывёт. Из-за того, что я вытолкнул это так сильно — это должно где-то проявиться, всплыть на поверхность. Тогда я Рама, а кто-то Равана. Тогда я Иисус, кто-то же становится Иудой… Всего несколько дней назад один из санньясинов, который сейчас здесь, написал мне письмо, в котором говориться: «Ты Христос, а я Иуда…» Но я могу сказать ему, что это невозможно — я и тот и другой. Это было возможно с Христом, но не со мной. Я не позволю такую ситуацию.

Какой же тип святого тогда у меня в уме? Святой, который не подавляет противоположности, а использует их, и это не против чего-то, это только открывает новые соотношения вещей. В его величайшей гармонии даже зло становится добром. В этой гармонии он использует даже то, что отброшено другими. И это величайшее искусство — быть тому и другому вместе. Это величайшее искусство, потому что тогда вы должны найти скрытую гармонию между противоположностями — тогда вы ни то, ни другое, вы обе возможности. Даже яд может быть использован как элексир, но вы должны быть очень, очень осторожны. Нужно много осознанности, чтобы использовать яд как элексир, использовать зло как добро, использовать дьявола как Бога. И это тоже то, что Геракит зовёт скрытой гармонией. Он говорит:

…быть добрым или злым, больным или здоровым, грешником или святым.

Это колесо — инь и ян, хорошо и плохо, мужчина и женщина, день и ночь, лето и зима. Это колесо — всё движется к другому и после возвращается к тому же самому вновь. Это вечное повторение.

Мы встречались прежде, теперь мы встретились вновь. Мы уже встречались до этого! Потом природа вещей разделила нас; теперь природа свела нас вновь. В этом значение первого фрагмента: В ОДНУ И ТУ ЖЕ РЕКУ МЫ ВСТУПАЕМ И НЕ ВСТУПАЕМ. Мы встретились снова, но мы не те же. Мы встречались прежде…

Эта идея происходит от одного из величайших гениев этого века, уже прошлого века фактически — Фридриха Ницше. Она так полно завладела им, что он совершенно сошёл с ума, — идея повторения, вечного повторения. Он говорил, что всё уже было прежде, теперь это происходит опять… не в точности так же, но всё же то самое. Кажется странным, если подумать об этом, — вы уже слушали меня столько раз, и теперь слушаете опять. Это кажется необычным, странным, сама идея вызывает чувство неудобства… Но всё же это так — природа сводит людей и разлучает их, чтобы однажды свести вместе вновь.

Никакая разлука не навсегда. Ни одна встреча не навеки. Встреча — это только подготовка к тому, чтобы вскоре расстаться. Рааставание же — только прдготовка к будущей встрече. И это прекрасно!.. это прекрасно.

Это пик сознания Гераклита. Пускай это проникнет как можно глубже в вас. Пускай это течёт с вашей кровью и окажется у вас в сердце..

Тут подразумевается многое. Во-первых, вам не нужно делать больших усилий. Даже приложение усилий может стать преградой, потому что ничего не может прийти прежде, чем наступит его особый сезон. Слишком много усилий могут быть опасными. Многие усилия прикладываются тогда, когда вы хотите приблизить вещи, сезон для которых ещё не пришёл. Это не значит совсем не прилагать усилий… потому что если вы не прилагаете усилий, то это может совсем не прийти, даже в свой сезон. Нужно правильное количество усилий. Что делает фермер? — он наблюдает смену сезонов по небу. Теперь время сеять — и он сеет, — не раньше, не позже. Крестьянин просто ждёт правильного момента, и тогда начинает работу — сеет; потом он ждёт, и потом убирает урожай…Он спит ночью в своей постели — и он ждёт. Он делает всё, что нужно, — но нет никакой спешки.

Вот почему государства, которые долгое время были сельскохозяйственными, никогда не в спешке. Страны, ставшие технологичными, спешат всегда — потому что с технологией вы можете заставить вещи прийти раньше их сезона. Страны с преобладающим сельским хозяйством, и если оно преобладало тысячи лет, — там никогда нет спешки, там нет сознания времени. Вот почему в Индии каждый день кто-то говорит кому-то: «Я зайду к тебе в пять» — и так никогда и не заходит. Или человек говорит: «Я приду к тебе в пять ровно» — и приходит в десят часов ночью. И вы не можете понять, что это за… на самом деле это вневременное сознание.

Крестьянин не делит день на часы. Он говорит: «Я прийду вечером». ″Вечер″ может значит что угодно — четыре часа, шесть часов, восемь часов. Он говорит: «Ждите меня утром» — и это утро может прийти в четыре утра или в десять утра. Для него нет часов. Нет нужды, потому что он живёт по сезонам. Год делиться не на месяцы, а на сезоны — лето, зима, — и он должен ждать. Он не может спешить. Что ты будешь делать с семенами раньше времени? Они не будут слушать твоих убеждений — ты не отправишь их в школу, не научишь. Им нет дела до твоих причин, они никуда не спешат; они ждут своего сезона… Когда время приходит, они будут брошены в землю, когда придёт время, они прорастут, — и они будут расти по-своему, а не так, как кому-то это нужно. Им нет дела до тебя, до твоей спешки. Ты не сможешь убедить их, все твои разговоры бесполезны, — у них есть своё собственное время. Крестьянин становится глубоким ожиданием..

Станьте как этот крестьянин. Сея семена просветления, понимания, медитации, будте как крестьянин, не как техник. Не торопитесь. Тут ничего нельзя сделать. Сделайте всё, что от вас зависит — и ждите. Не делайте слишком много. Сами большие усилия могут стать гибельными, могут стать барьером.

И не просите о результате. Он придёт, когда наступит время. Если он приходит сегодня, хорошо. Если он не приходит, человек понимания, разума, ясности будет знать — время ещё не пришло. Время приходит, и то, что должно, случается. Он ждёт, он не инфантилен.

Инфантильность состоит в том, что желают чего-то немедленно. Если ребёнок захотел игрушку, проснувшись ночью, он хочет её немедленно. Он не хочет ничего понимать, не объясняйте ему, что нужно дождаться утра, пока откроются магазины… Он думает, что это просто отговорки. Он хочет вещь сейчас же, прямо сейчас. Он думает, что это ваши трюки, что вы говорите о закрытых магазинах, — это просто чтобы отвлечь и успокоить его ум, — и что за объяснение? Почему это магазины не открыты ночью? Что не так с ночью?.. И он знает, что утру он всё забудет… И в этом родительский трюк — если сейчас он уснёт, утром всё забудется. Поэтому он хочет это немедленно! И если страна инфантильна, недоросла, если цивилизация ещё в стадии такого маленького ребёнка, тогда люди, живущие там, тоже хотят всего и сразу — растворимый кофе, растворимая любовь, растворимая медитация также. Вот что делает Махариши Махеш Йоги — быстрое, растворимое, сейчас — вы занимаетесь десять минут в день и через пятнадцать дней вы просветлённый… Кажется просто глупостью.

Нет, природа не будет следовать вам и вашим требованиям. Природа следует своим собственным причинам. Это и значит: ВСЕ ВЕЩИ ПРИХОДЯТ КАЖДАЯ В СВОЙ СЕЗОН. Подождите. Приложите усилие, а потом обождите… Не надейтесь и не требуйе немедленного результата. Если вы просите и надеетесь, само это отсрочит приход. Если вы можете ждать, терпеливо, пассивно, сохраняя бдительность, наблюдая… точно как фермер, посеявший семена., - вы дождётесь этого. В спешке вы упустите. Если вы сознаёте само проходящее время, вы не можете двигаться в медитацию — потому что медитация вневременна. И всегда помните: как только вы готовы, это приходит. А готовность приходит в свой собственный сезон.

Одни молодой человек пришёл ко мне и сказал: «Я очень, очень напряжён». Молодой человек должен быть напряжён. Он сказал: «Я хотел бы быть незатрагиваемым» — но это просьба о чём-то вне сезона. Молодой человек должен затрагиваться, быть связанным. Если вы не страдали от связанности, затронутости явлениями, тогда как начнётся ваш рост и выход за пределы связанности, как осуществиться ваше движение к незатронутости? Если вы форсируете незатронутость, вы сделаете неразбериху из своей жизни, потому что когда было правильное время для затронутости, вы упустили это. Тогда вы претендуете и подталкиваете незатронутость. И когда приходит естественное время незатронутости, когда вы становитесь старым, подавленная часть всё ещё остаётся с вами, она висит перед глазами, как туман, и вы видите, что приближается смерть — и вы пугаетесь. Подавленное говорит: «Когда же ты найдёшь время для меня? Я хочу любить, я хочу затронутости, я хочу быть выраженным в вовлечённости в жизнь, в отношения — я хочу этого теперь!» Подавленная часть наконец подчиняет вас, и тогда сарик выглядит глупым, начиная искать отношений. Он всё упустил. Он пропустил все сезоны.

Всегда идите в ногу с текущим сезоном.

Когда время быть напряжённым, будте напряжённым! Что в этом не так?.. потому что если вы не были напряжены, как вы сможете расслабиться? Если вы не злились, как вы сможете прийти к состраданию? Если не влюблялись, как вы сможете подняться над этим? Всему своё время. Это происходит само. Сущее обширно, и вы не можете навязывать ему собственные подходы. Вы лишь можете смотреть, куда оно направляется, и следовать.

В этом различие между невежественным человеком и мудрым. Невежественный всегда пытается подтолкнуть реку, чтобы она текла в соответствии с его собственными идеями. У мудреца нет собственных идей. Он просто смотрит, куда течёт природа; и он течёт с ней. У него нет эго, чтобы толкать; он не в противостоянии с природой. Такой человек не хочет покорить природу — он понимает всю глупость этого, он понимает, что природа не может быть покорена. Как часть может состязаться с целым, а тем более победить его? Нет — мудрец сдаётся, он становится тенью Бога. Куда бы ни направилась природа, жизнь, он движется с нею. Он, точно как белое облако в небе — не знающее куда оно плывёт, но ничуть не беспокоящееся… не беспокоящееся потому, что куда бы ветры ни понесли его, это и будет цель. Цель — это не что-то устойчивое. Куда бы природа ни повела вас, если вы позволяете это, если вы остаётесь в приятии, куда бы в таком случае жизнь ни повела вас, это будет блаженство.

Цель везде — вы должны лишь позволить… Каждый момент — это пик, — вам нужно позволить это. Просто позволение, отпускание, сдача — и тогда вы можете быть спокойным и уверенным: ВСЕ ВЕЩИ ПРИХОДЯТ КАЖДАЯ В СВОЙ СЕЗОН.