"Через реку забвения" - читать интересную книгу автора (Бейком Моника)

4

Уж лучше бы он попросил у Терезы воды — чай-то был горячий! Брюс как-то выпустил это обстоятельство из виду. Моментально осознав свою оплошность, он застыл, не зная, что делать. Но нерешительность продолжалась всего секунду. В следующее мгновение Брюс проглотил чай, открыл рот и принялся махать перед ним рукой.

— Что случилось? — с беспокойством спросила Тереза.

— Обжегся! Забыл, что чай горячий.

Она вскочила со стула и бросилась к холодильнику.

— Ой, подожди! Я сейчас!

К счастью, к этой минуте первые неприятные ощущения уже стали утихать, и Брюс вновь обрел способность нормально воспринимать происходящее.

— Жду, — сказал он, с добродушной улыбкой наблюдая за суетой Терезы.

Та распахнула дверцу холодильника — разумеется, почти пустого, как Брюс и предполагал, — вынула бутылку минеральной воды, открыла, затем схватила первый попавшийся стакан и плеснула туда немного шипящей влаги.

— Пей скорее! — крикнула она, протягивая стакан Брюсу.

Тот не стал спорить.

— Спасибо, ты меня спасла, — сказал он, любуясь ее взволнованным лицом.

— Еще? — спросила Тереза.

— Э-э… разве что глоточек. — Брюсу безумно приятна была ее забота.

Все повторилось сначала. Она налила в стакан воды, подала Брюсу, и он выпил, но на сей раз медленно, будто растягивая удовольствие.

— Жжет? — сочувственно поморщилась Тереза.

— Немного.

В действительности жжения уже почти не ощущалось, но Брюсу просто не хотелось разочаровывать ее — ведь она так старалась помочь.

Несколько мгновений Тереза смотрела на него, прикусив губу, потом в ее влажных карих глазах мелькнула какая-то мысль.

— Ой, вспомнила!

— Что? — Засмотревшись на нее, Брюс даже позабыл про случившуюся с ним пару минут назад неприятность.

— Кажется, я знаю, как тебе помочь!

— Да не волнуйся, со мной уже все в порядке, — с несколько смущенной улыбкой признался Брюс.

Однако, не слушая его, Тереза направилась в ванную.

— Подожди, сейчас тебе станет легче! — крикнула она на ходу.

Оставшись в одиночестве, Брюс откинулся на спинку стула. Затем закрыл глаза и медленно, глубоко вздохнул. Ему очень приятно было сидеть здесь, ожидая возвращения Терезы. В самом этом процессе словно присутствовало что-то домашнее.

И вновь, второй раз за нынешний вечер, Брюс представил себе, что они с Терезой женаты. Только что закончился ужин, Тереза ненадолго вышла из кухни, но скоро придет, они снова будут вместе, и потекут блаженные часы совместного времяпрепровождения.

Брюс даже заулыбался, такой заманчивой представилась ему соткавшаяся в воображении картина.

И таким застала его вернувшаяся Тереза, которая принесла с собой какой-то тюбик.

— Вижу, тебе и впрямь получше, — заметила она. — Сейчас мы еще закрепим это состояние.

— Что за снадобье ты откопала?

Тереза подняла указательный палец.

— Это хорошее средство. Гель от ожогов. Недели две назад я тоже обварилась кипятком, вот здесь, — показала она едва заметное пятнышко на тыльной стороне левой кисти. — Волдыри вскочили. Пришлось сходить в аптеку. Там мне и посоветовали приобрести этот гель. Вернувшись домой, я намазала на ночь место ожога, и что ты думаешь?.. — с нотками торжества в голосе произнесла она.

Брюс пожал плечами, всем своим видом показывая, что ничего не может сказать по данному поводу.

— К утру практически все прошло! — воскликнула Тереза.

Однако Брюс скептически усмехнулся.

— Не может быть.

Она с оскорбленным видом засопела.

— Как не может, если было!

Брюс поднял ладони.

— Хорошо, хорошо, только не сердись.

— У меня даже в мыслях нет. Просто не люблю, когда мне не верят.

Взяв у нее тюбик, Брюс повертел его в руках.

— И что ты предлагаешь мне намазать? Рот? Ведь я не руку ошпарил!

В глазах Терезы на миг возникло обескураженное выражение. Вероятно, отправившись за гелем, она не задумалась над способом его применения.

— Хм… верно. — Однако сдаваться Тереза явно не собиралась, потому что тут же велела: — Ну-ка открой рот!

Брюс рассмеялся.

— Послушай, у меня уже все прошло, ничего не жжет, я в полном порядке.

— Да? А это что?

Неожиданно Тереза взяла его за подбородок и заставила поднять лицо к свету.

— Ну и что там? — спросил Брюс.

— Почти вся нижняя губа обожжена! Просто пылает. Не двигайся, сейчас я смажу ее гелем.

— Не нужно! Зачем? Говорю тебе, в этом нет необходимости.

Но Тереза уже отвинчивала колпачок. Когда она нанесла на палец немного прозрачной голубоватой мази, Брюс сразу притих, сообразив, что сейчас произойдет.

Тем временем, не обращая внимания на внезапную перемену в его поведении — как прежде игнорировала протесты, — Тереза вновь тронула его за подбородок и принялась осторожно смазывать гелем правый уголок рта и часть нижней губы.

Брюс застыл, всецело отдавшись волшебным ощущениям. Тереза была так близко, что он чувствовал чудесный запах ее волос. Она почти невесомо прикасалась к губам Брюса, даже не подозревая, какую бурю эмоций вызвала в его душе своими обычными с виду действиями.

Таковыми они были бы для любого человека, кроме Брюса. Он воспринимал их как нечто особенное, драгоценное. И сейчас идея применения геля больше не казалась ему надуманной. Напротив, он не прочь был максимально продлить лечебную процедуру.

Однако рано или поздно все кончается, завершился и этот процесс — к большому сожалению Брюса.

Но неожиданно, словно решив дать ему утешительный приз, Тереза на миг придвинулась еще ближе и дотронулась губами до левого, менее пострадавшего уголка его рта.

Продолжалось это всего мгновение, в следующую секунду она отстранилась, а Брюс продолжал стоять будто громом пораженный.

Что это? Почему она поцеловала меня? — завертелись в его голове искрящиеся как рождественские шутихи мысли. Как это следует понимать?

До сих пор Тереза никогда не проявляла подобной инициативы. Случалось, Брюс целовал ее после особенно удачного выступления, но подобное всегда происходило на виду у всех, кто их в ту минуту окружал. Наедине же они не целовались ни разу.

Тереза произнесла с негромким грудным смешком:

— Вот… чтобы быстрее заживало.

Видишь, все и прояснилось, — промчалось в мозгу Брюса. Еще есть вопросы?

Множество, ответил тот самому себе. И самый первый: почему вдруг Тереза стала такой заботливой по отношению ко мне?

Пока он думал об этом, Тереза завинтила крышечку тюбика, потом обогнула стол и села на свое место. Брюсу осталось лишь последовать ее примеру.

Полагая, что инцидент улажен, Тереза принялась доедать оставшуюся на ее тарелке половину слойки. Брюс молча наблюдал за ней, все еще переживая недавнюю череду прекрасных мгновений. Ему казалось, что левый уголок его рта пламенеет сильнее правого, обожженного, потому что этого участка касались губы Терезы.

Вдруг она перестала жевать.

— Ой, это что же получается? Теперь ты не можешь есть?

Брюс пожал плечами.

— Мне уже не хочется.

Тереза недоверчиво прищурилась.

— Ну да, как же! Так я тебе и поверила. — Она покосилась на его тарелку. — У тебя еще целая слойка осталась. Если бы мог, ты бы умял ее в два счета.

Брюс вновь дернул плечом.

— Может быть, только мне и одной вполне хватило. Ты ешь, за меня не переживай.

Тереза посмотрела на него с сомнением.

— Да?

— Конечно, — улыбнулся Брюс.

Она перевела взгляд на слойку в своей руке.

— Но… мне как-то неловко.

— Почему?

— Ну, мы оба сидим за столом, но я уписываю за обе щеки, а ты только любуешься мною.

Немного помолчав, Брюс тихо произнес:

— Неужели это так заметно?

— Что? — не поняла Тереза.

Он блеснул глазами.

— Что я любуюсь тобой.

— Да я просто так сказала! — рассмеялась Тереза. Потом вдруг умолкла и пристально взглянула на него. — Ты серьезно, что ли?

Секунду помедлив, Брюс кивнул.

— Вполне.

Повисла новая пауза. Видя, что Тереза начинает хмуриться, Брюс поспешил перевести все в шутку.

— Разве я не могу полюбоваться лицом собственного проекта? Так и вижу, как ты, изображенная на обложке нового альбома, сидя на полу среди кучи разорванных фотографий с изображением какого-то парня, с вожделением вгрызаешься в пирожное. А вверху надпись: «Упоительный миг блаженства». Или что-то в этом роде.

Как ни странно, Тереза восприняла его слова всерьез.

— Среди разодранных снимков, говоришь? — задумчиво произнесла она.

— На каждом из которых изображен один и тот же мужчина, — уточнил Брюс.

— Да-да, — рассеянно ответила Тереза, продолжая о чем-то размышлять. — Это все укладывается.

Брюс вскинул бровь.

— Куда?

— В концепцию моего нового альбома, разумеется, — удивленно взглянула на него Тереза. — Разве мы не о нем говорим?

— Э-э… да.

Он совершенно не ожидал подобного поворота. А про новый альбом упомянул только для того, чтобы не обострять отношений с Терезой. Однако она, как всегда, поймала мысль на лету и сейчас, похоже, развивает ее.

Я совсем забыл, что хотел поговорить с Терезой о новой песне! — внезапно вспомнил Брюс. Еще в лимузине разговор свернул в ином направлении и мое намерение таковым и осталось. О чем там она пела? Об одинокой, скорбящей по утраченной любви душе, которая постепенно возрождается к жизни? Да, кажется так. Постой, а ведь то, что я брякнул про изорванные фотографии и — в виде некой сублимации — про пирожное, которое способно отчасти заменить чувственные утехи или на худой конец утешить истерзанное сердце, — все это оказалось вполне уместным! Забавно…

— Я уже несколько дней размышляю, что бы такое изобразить на обложке нового альбома, — призналась Тереза. — А ты с ходу попал в самую точку. Конечно, нужно еще все как следует обдумать, но в принципе идея очень хорошая.

— Рад, что тебе понравилось, — скромно произнес Брюс.

— Только вот название… — Она поморщилась. — Несерьезно как-то. В нем явственно ощущается ирония, но ведь в моих песнях ее нет.

— А уж пора бы появиться, — себе под нос буркнул Брюс.

Однако Тереза услышала.

— Что? — Ее темные, красиво изогнутые брови взлетели. — Что ты сказал?

Услыхав в голосе Терезы напряженность, Брюс выругался про себя. Ну что ему стоило сдержаться?

Он поднял взгляд. Тереза испытующе смотрела на него, упершись основаниями ладоней в торец стола. При этом в ее правой руке до сих пор находился недоеденный ломтик слойки.

— Только то, что жизнь лучше воспринимать с некоторой долей иронии, — спокойно пояснил Брюс. — Так легче жить. По-моему, тебе стоит этому научиться.

Плотно сжав губы, она некоторое время сидела молча, словно взвешивая про себя услышанное.

— Может, еще подскажешь способ, как это сделать?

Произнесено это было отрывисто, как будто Тереза так и не смогла определить, следует ли ей обидеться на слова Брюса или стоит воспринять их как дружеский совет.

— Подскажу, — усмехнулся тот. — Но при одном условии.

Видя, что Брюс не собирается конфликтовать с ней, Тереза расслабилась и откинулась на спинку стула.

— Каком?

— Что ты проявишь выдержку и не будешь воспринимать сказанное мною в штыки. Иначе нечего и затевать подобный разговор.

— Согласна, — усмехнулась Тереза. — Кажется, меня ожидает сеанс психотерапии, верно?

Брюс пожал плечами.

— Не знаю. Психотерапевтов никогда не посещал.

— Правда? — с интересом взглянула на него Тереза. — А мне только с их помощью и удалось немного прийти в норму после… ну, ты знаешь.

Разумеется, Брюс знал: после того как Тереза пережила шок, узнав, что человек, в которого она была влюблена, ее обманывает. Теперь об этом было известно не только Брюсу, но и доброй половине населения земного шара — благодаря песням Терезы.

— Что ж, вполне допускаю, что психотерапия многим помогает, — заметил он. — Но я, так сказать, сам себе психотерапевт.

— В таком случае тебе можно только позавидовать, — сказала Тереза и с едва слышным вздохом отправила в рот последний кусочек слойки, запив его глотком чая.

— Готова слушать? — спросил Брюс.

Она кивнула.

— Вполне. Выкладывай свою теорию.

Брюс качнул головой.

— Я бы не сказал, что это теория, а просто взгляд на жизнь, что ли. Понимаешь, нужно научиться не воспринимать свое существование всерьез, тогда тревог и переживаний становится гораздо меньше.

Тереза недоверчиво посмотрела на него.

— Как же это возможно? Ведь с человеком происходят реальные неприятности. Он реагирует на них и, естественно, расстраивается. Разве может быть иначе?

— Почему нет? Вспомни хотя бы наш недавний разговор. Ты высказала предположение, что моя школьная подружка Эми в действительности любила меня гораздо меньше, чем мне казалось в те времена. И что, я огорчился? Впал в истерику? Погрузился в транс?

Интерес Терезы увеличился еще больше.

— Неужели даже не огорчился? — с любопытством спросила она.

Брюс усмехнулся.

— Не без того. Не каменный же я, в конце концов.

Глаза Терезы блеснули торжеством.

— Вот видишь!

— Да, на минуту мне стало обидно, я этого и не скрываю. Но потом на передний план выступил комизм ситуации и это помогло мне успокоиться.

— Не понимаю, что здесь комичного? — сморщила Тереза лоб.

— Как! — удивился Брюс. — Ведь это же очевидно.

Она опустила взгляд.

— Для тебя, возможно, да. А с моей точки зрения, все довольно грустно.

Брюс окинул ее пристальным взглядом.

— Тебе определенно нужно развивать чувство юмора, дорогая моя.

Тереза задумчиво провела пальцем по столу.

— Может быть. И даже наверное. Но пока я не вижу ничего смешного в ваших с Эми взаимоотношениях.

— Объяснить?

Она кивнула.

— Буду признательна.

— Ну сама посмотри. Я был уверен, что девушка придерживается неких религиозных убеждений, поэтому, уважая ее принципы, не настаивал на интимной близости, которой мне, поверь, очень хотелось. И вдруг через много лет выясняется, что в действительности дела обстояли несколько иначе. Католические нормы морали здесь ни при чем, а просто девушке не так уж необходим был секс, только и всего. Вот она и потчевала меня рассказами о невозможности физической близости до брака. Я же, ослепленный бушевавшими во мне эмоциями, среди которых далеко не последнее место занимало благоговение перед возлюбленной, принимал все за чистую монету! Ну разве не смешно?

Тереза потупилась.

— Поверь, я не хотела тебя огорчить. И потом, это всего лишь предположение. Не исключено, что Эми в самом деле была очень религиозна.

Брюс хохотнул.

— Ну да! Жаль, ты ее не знала.

— Вполне допустимо, что она просто не хотела афишировать свои убеждения, — возразила Тереза, бросив на него сочувственный взгляд.

Однако на Брюса ее замечание не произвело никакого впечатления.

— Вспоминая некоторые моменты, — с ухмылкой произнес он, — могу сказать, что это ей неплохо удавалось.

Тереза вздохнула.

— Тебе виднее.

— Это верно. Но речь сейчас о другом: о важности умения смотреть на жизненные события с иронией. Или даже со скепсисом — в зависимости от обстоятельств. Словом, как на своего рода игру, результат которой по большому счету не так уж важен.

— А если важен?

Брюс немного помолчал, будто подбирая слова.

— Видишь ли, чаще всего это только кажется. Человек может быть уверен, что важнее какой-то вещи или момента в его жизни не было, нет и не будет. Поэтому тревожится, переживает, не спит ночами и вообще всячески изводит себя. Затем проходит какое-то время, череда новых событий заслоняет собой прежние и они уже начинают восприниматься как наиболее значительные. И человек снова впадает в беспокойство, не находит себе места и готов на что угодно, только бы ситуация развивалась так, как, по его представлениям, будет наиболее благоприятно лично для него.

Тереза наконец-то улыбнулась.

— Верно, чаще всего так и случается.

— К сожалению, — кивнул Брюс. — Но дело в том, что чаще всего, как ты говоришь, человек не знает, что для него лучше, а что хуже. Мы существуем под воздействием множества иллюзий, большинство из которых относится к нашей собственной персоне.

— Это ты к чему клонишь? — осторожно спросила Тереза. Было заметно, что рассуждения Брюса заинтересовали ее.

— Взять хотя бы тебя, — сказал он. — Бесспорно, ты пережила большую личную трагедию. Однако именно она помогла тебе выйти на новый уровень в творчестве. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Согласна ты с этим?

Тереза прерывисто вздохнула.

— Конечно. Все это я и сама знаю. Только…

Брюс сделал жест.

— Можешь не продолжать, мне известно, что ты скажешь: успех был оплачен высокой ценой.

Ресницы Терезы затрепетали.

— А разве нет?

— Да, — кивнул он. И добавил, прилагая все усилия, чтобы его слова прозвучали как можно мягче: — По твоим меркам.

Ему показалось, что на несколько мгновений Тереза как будто оцепенела. Затем она подняла взгляд и жалобно спросила:

— А по твоим?

Сердце Брюса сжалось, однако он решил проявить твердость.

— Я бы очень хотел, чтобы ты поняла меня правильно. Возможно, то, что я сейчас скажу, не понравится тебе — и даже наверняка не понравится, — однако, поверь, так обстоят дела на самом деле, хоть смириться с этим для тебя сейчас вряд ли представляется возможным. — Вздохнув, он продолжил: — Понимаешь, то, что ты воспринимаешь как трагедию, бывает в жизни каждой женщины. Или почти каждой. Любая расскажет тебе похожую историю, которая будет окрашена не менее трагическими тонами. Если бы можно было провести опрос на обсуждаемую нами тему, его результаты непременно показали бы следующее: то, что кажется тебе небывалой подлостью, в действительности происходит сплошь и рядом. Как говорится, на каждом шагу.

— Да? — Голос Терезы дрогнул. Казалось, она вот-вот расплачется.

Не удержавшись, Брюс вновь потянулся через стол и легонько сжал ее руку. При этом он слегка напрягся, потому что реакция на его действия по-прежнему могла быть самой непредсказуемой, однако, как и в прошлый раз, Тереза руки не убрала.

— К сожалению, это так, — ответил Брюс, выдержав небольшую паузу. — Ты никогда не задумывалась, почему твои песни понравились огромному количеству людей, среди которых, заметь, большинство женщин?

Тереза опустила взгляд, но через мгновение подняла вновь.

— Еще недавно я полагала, что их привлекает мое творчество, талант и все такое. Но… похоже, ты предлагаешь мне в этом усомниться?

— Лишь отчасти, — быстро произнес Брюс. — Твой талант бесспорен. Именно он так замечательно помогает тебе отражать в творчестве свои эмоции. Но секрет твоей популярности заключается также и в том, что ты избрала понятную — и главное, близкую — многим тему.