"Моя жизнь" - читать интересную книгу автора (Сетон-Томпсон Эрнест)

Глава XXIV МОИ КНИГИ

Мой старый друг Генри Стилл заведовал отделом художественного оформления книг при издательстве «Чарлз Скрибнер и сыновья». Стилл познакомил меня с издателем Кимбалом и со многими видными людьми литературного мира.

В то время в Нью-Йорк приехал Джемс Барри, шотландский писатель, и Кимбал устроил в его честь обед в одном из фешенебельных клубов Нью-Йорка. Среди приглашенных был также и будущий президент Соединенных Штатов Теодор Рузвельт[7].

Чтобы привлечь ко мне внимание присутствующих, Стилл заставил меня выступить с рассказами о волках. Я был в ударе в тот день и прочитал сперва один рассказ, а потом второй. Особенно горячо аплодировал мне Теодор Рузвельт, сам страстный охотник.

Потом он подошел ко мне и сказал:

— Я хочу, чтобы вы пообедали со мной в один из ближайших дней.

Обед состоялся в клубе «Метрополитен», где я снова с большим успехом выступал, читая свои рассказы о животных.

Если писатель написал серию рассказов, которые были напечатаны в журналах и привлекли к себе внимание читателей, естественно, что следующим шагом его будет издание сборника этих рассказов.

Я подобрал восемь рассказов с мыслью об издании сборника: «Лобо», «Спрингфильдская лисица», «Мустанг-иноходец», «Вулли», «Красношейка», приложил к ним свои иллюстрации и отнес в издательство «Скрибнер и сыновья».

Редактор одобрил мои рассказы. Тогда я пошел к самому Скрибнеру, чтобы окончательно договориться.

Скрибнер начал с того, что стал жаловаться на огромный риск, с которым связано издательское дело, и уверял, что большинство книг — это сплошной убыток, о чем никогда не следует забывать при заключении договора. Ввиду всего этого десять процентов от продажной цены книги и еще небольшой дополнительный гонорар за иллюстрации — вот все, что он может предложить.

— Сколько экземпляров нужно вам продать, чтобы покрыть издательские расходы? — спросил я.

— Не менее двух тысяч экземпляров, — ответил Скрибнер.

Тогда я выступил со своими условиями:

— Мне хочется вам сказать, что в не моих интересах бросить эту книгу в одну кучу с сотней других новых книг. Я буду говорить о своей книге, буду выступать со своими рассказами перед собранием читателей в различных городах, и ее охотно будут покупать. Попутно я буду устраивать выставки своих иллюстраций. Я настолько уверен в успехе этой книги, что не возьму с вас ни одного цента с продажи первых двух тысяч экземпляров, однако ставлю условием, что вы будете мне платить не десять процентов, как предлагаете, а двадцать с вырученной суммы при дальнейшей продаже.

Мои условия были приняты, договор подписан. Книга вышла в свет 20 октября 1898 года под заглавием «Мои дикие друзья»[8]. Ее успех превзошел всякие ожидания — в короткое время она разошлась в нескольких изданиях.

Нет сомнения, что эта книга положила начало новому, реалистическому направлению в литературе о животных. В ней впервые правдиво обрисовано поведение животных.

До сих пор были известны только басни, сказки о животных и такие рассказы, где животные разговаривают и ведут себя, словно люди, переодетые в шкуры зверей.

Американский писатель Кларенс Хокс подарил мне свою книгу с надписью:

Вслед за первым сборником появились в печати и другие мои книги: «Судьба гонимых», «Животные-герои», «Биография медведя», «Мустанг-иноходец» и другие.

Книги выходили в свет, лишь только я успевал написать их и проиллюстрировать. Мои читатели хотели видеть автора. Один из клубов Нью-Йорка просил меня выступить, предложив гонорар в сто долларов. Я принял это предложение и приятно провел час, читая свои рассказы или же, выражаясь на языке своих слушателей, «оборачиваясь в животных». От природы я одарен сильным голосом и умением держаться на сцене. Совершенно непроизвольно я изображал животных в лицах, как актер. Мой друг, которому я подарил рассказ «Лобо», сказал мне:

— Сетон, ты можешь выступать с этим рассказом сколько твоей душе угодно. И пока одно поколение вырастет, другое уже будет готово слушать тебя.

Мой друг был прав — я до сих пор выступаю с этим рассказом, так же как и с десятком других.

Со всех концов Америки поступали мне предложения выступать перед читателями. В конце концов эта переписка выросла до грандиозных размеров и тяготила меня.

В один прекрасный день совершенно неожиданно для себя я был освобожден от этих хлопот и труда. Вот как это произошло. Майор Джемс Понд, известный организатор лекций, который устраивал выступления Марку Твену и ряду других знаменитостей Америки, как-то пришел послушать, как я выступаю.

В перерыве он подошел ко мне и сказал:

— Ну, доложу я вам, вы для меня находка — мы сможем с вами большие дела делать, если вам только угодно.

После небольшого разговора он предложил мне следующее:

— Я оплачу вам все расходы, дорогу, гостиницу, афиши, волшебный фонарь, зал и приглашу человека, который будет исполнять обязанности вашего секретаря и помощника, и прошу вас выступать с вашими рассказами два раза в день пять дней в неделю за вознаграждение в шестьсот долларов в неделю. Срок предлагаемого договора — двадцать недель до Нового года и десять недель после Нового года.

Я без колебаний принял эти условия, и мы проработали вместе несколько лет. Смерть майора Понда прервала наше сотрудничество.

Если описать все смешные приключения и злоключения на пути моих странствований, рассказать о вечно спешке, в которой я жил, стараясь попасть в назначенное время, несмотря на пургу и усталость, если описать все это, получилась бы довольно-таки толстая книга.

Уже давно я взял за правило отправляться дважды в год в дикие края и проводить там по нескольку месяцев. Мне не всегда удавалось выполнить эту программу, но я делал все, что зависело от меня, и неизменно получал массу новых интересных впечатлений.

Осенью 1898 года я отправился через горные возвышенности в долину реки Ветров Винд-Ривер, которая протекает в штате Вайоминг.

Здесь у меня было интересное приключение, о котором мне хочется рассказать.

Это было 1 октября. Я выехал из лагеря в 8 часов утра. Холмы были окутаны пушистым покровом снега. Снег продолжал идти и идти. Он заволакивал дали, и мне трудно было замечать свой путь.

Я проехал уже около двух миль в северном направлении, когда заметил, старые следы лося. На расстоянии мили они шли на север, потом повернули на восток. Я проехал еще две мили по этим следам. Потом они повернули на юг и пересекли реку — мелкий каменистый ручей, еще не скованный льдом, затем вверх по ручью и в лес. И здесь вдруг я увидел место, где, по-видимому, отдыхал этот лось, и совсем недалеко два ложа меньших размеров, наверное двух самок. Следы были совсем свежие. Наверное, лоси в тревоге сорвались с места, услышав шорох моих шагов. Но вряд ли они далеко убежали. Было очевидно, что почуять меня лоси не могли, потому что ветер дул в мою сторону. Вряд ли они и увидели меня. Я думал, что лоси скоро вернутся обратно.

Один след шел по открытому месту, вниз по склону холма, другой — вверх, на вершину холма, поросшего лесом. Я повернул и поскакал вниз. И не ошибся. Огромный лось был здесь. Он высоко поднял голову, видно, почуяв меня, и насторожился. Было слишком темно, чтобы сфотографировать этого красивого зверя. А убивать лося мне не хотелось. Итак, я крикнул ему:

— Хуун!

Он повернулся и умчался вдаль за тридевять земель.

Вслед за этим я вынул свой карандаш и бумагу и стал зарисовывать то место, где в снегу отдыхали три лося.

Вдруг я заметил с удивлением, что рисую на серой бумаге, в то время как мне казалось, что у меня был белый блокнот. Я стал всматриваться и тогда только убедился, что бумага и на самом деле была белая, но в сумерках она мне показалась серой, так же и все вокруг.

Собрав второпях свои художественные принадлежности, я вскочил на лошадь. Я не имел понятия о том, сколько миль отделяло меня от лагеря, так же как и не знал, как туда лучше добраться. Возвращаться тропой, которая привела меня сюда, было неразумно, потому что я сделал много зигзагов, скача по следам лося. Да и все равно мне не найти своих следов — снег шел весь день и заметал все следы.

Не теряя больше времени на размышления, я решил ехать напрямик к лагерю. Я не сомневался, что выбранный мною путь был наикратчайшим. В благодушном настроении скакал я полчаса. Наконец я снова у береги реки.

Но каково же было мое удивление, когда я заметил, что эта река теперь текла в противоположную сторону!

О ужас! Каждый, кому приходилось странствовать по глухим, безлюдным местам, знает, что это означает. Река не может сбиться с пути. Значит, путешественник заблудился.

Мысленно я стал проверять направление своего пути, но чем больше я размышлял, тем больше становился в тупик. Снежные облака заслоняли солнце весь день, и у меня не было возможности ориентироваться.

И тогда меня охватило цепенящее чувство страха. Но тут же я овладел собой и сказал себе то, что всегда говорил другим: «У заблудившегося человека три врага: голод, холод и последний, самый ужасный — страх. Не бойся и все будет хорошо. Инстинкт охотника подсказывает тебе, что лагерь лежит вон там, по направлению этого холма, где виднеются сосны, и дальше за ним — по прямой».

Я уже собрался скакать этим путем, когда другая мысль пришла мне в голову: «Да ведь со мною друг, который знает про все это больше меня, — моя лошадь. Она знает все, мне надо лишь спросить ее». И я спросил.

Как я это сделал?

Я повернул своего коня хвостом к холму, поросшему соснами, и отскакал в противоположную сторону по ровному месту. Опустил поводья и сидел совсем тихо, не шевелясь, не произнося ни звука.

Конь тут же повернул и поскакал по направлению к холму с соснами.

Я поскакал к другому месту и снова повернул его хвостом к лесистому холму.

Еще раз он сделал полный оборот и поскакал тем же путем.

Тогда я сказал: «Итак, все решено. Мне совершенно безразлично, если эта сумасшедшая река вздумает даже течь вверх по сосне — пусть себя течет, меня это не касается. Я поеду своей дорогой — по направлению к холму с соснами».

Я поскакал в этом направлении и через час благополучно вернулся в лагерь. Здесь выяснилось, почему эта странная река текла вопреки всем законам природы против своего течения. Оказалось, что я попал к берегам совсем другой реки, о которой раньше ничего не знал.