"Счет по-венециански" - читать интересную книгу автора (Леон Донна)

Глава 3

Карло Тревизан — а точнее, адвокат Карло Тревизан, ибо он предпочитал, чтобы собеседники обращались к нему именно так, — так вот, адвокат Карло Тревизан был человеком с самым заурядным прошлым, что, разумеется, не лишало его шансов на блестящее будущее. Родом из Тренто, городка близ границы с Австрией; он перебрался в Падую изучать юриспруденцию, в чем весьма преуспел, окончив университет с отличием и выслушав немало комплиментов от всех своих преподавателей. Затем он поступил на службу в адвокатскую контору в Венеции, где вскоре превратился в признанного специалиста по международному праву, одного из очень немногих в этом городе. Через каких-то пять лет он ушел с этого места и открыл собственную контору, специализировавшуюся на корпоративном и международном праве.

Италия — страна, где законы порой принимают лишь для того, чтобы назавтра отменить. И ничего удивительного, что если даже смысл газетной статьи здесь порой запутан так, что не враз расшифруешь, то и содержание законов зачастую оказывается не вполне внятным. Возникающие в связи с этим возможности их интерпретации предоставляют обширное поле деятельности адвокатам, то есть людям, декларирующим свою способность этой интерпретацией заниматься. Таким человеком был и Карло Тревизан.

Будучи трудолюбивым и в хорошем смысле тщеславным, адвокат Тревизан весьма процветал. Он выбрал себе подходящую партию — дочь банкира — и теперь состоял если не в семейных, то в дружеских отношениях с самыми успешными и могущественными промышленниками и банкирами Венето[4]. Практика его год от года расширялась, рос вширь и сам Карло. На момент, когда ему исполнилось пятьдесят, контора адвоката Тревизана насчитывала семь адвокатов, причем ни один из них не являлся его партнером. Каждую неделю он появлялся на мессе в соборе Санта-Мария-дель-Джильо, дважды избирался в муниципальный совет Венеции, был счастливым отцом двоих детей, мальчика и девочки, красивых и умных.

В тот ноябрьский вторник, накануне праздника Мадонны Спасительницы[5], адвокат Тревизан провел дневную встречу в Падуе, куда его вызвал один из клиентов, некий Франческо Урбани, решив развестись с женой после двадцати семи лет брака. Встреча длилась два часа, и за это время Тревизан успел дать следующие рекомендации: вывезти из страны большую часть денежных средств, переведя их на банковские счета, скажем, в Люксембурге, и незамедлительно продать свою долю в двух предприятиях в Вероне, которыми он владел на правах негласного компаньона вместе с одним товарищем. Вырученные деньги, по предложению Тревизана, также должны были плавно переместиться в иностранный банк.

Эту встречу он спланировал так, что она закончилась как раз к началу следующей. А следующим по расписанию был традиционный еженедельный ужин с деловым партнером. На прошлой неделе они встречались в Венеции, поэтому сегодня решили поужинать в Падуе. Как и все предыдущие встречи, эта прошла в обстановке сердечности, проистекавшей из сознания собственной успешности и благополучия. Да и как могло быть иначе: отличная еда, отличное вино, отличные новости.

Партнер Тревизана подвез его на вокзал, и он, по своему обыкновению, купил билет на междугородный поезд до Триеста. Это означало, что в Венеции он окажется в десять пятнадцать. Билет у Тревизана был в вагон первого класса, находившийся в хвосте состава, но он прошел пару полупустых вагонов и занял место в купе второго класса: как всякий венецианец, он предпочитал устраиваться поближе к голове поезда, чтобы потом, на вокзале Санта-Лючия, не идти через весь перрон. Он положил свой портфель из телячьей кожи на противоположное сиденье, раскрыл его и вытащил рекламный проспект, присланный ему на днях Национальным банком Люксембурга, тем, который предлагал целых восемнадцать процентов годовых, правда, по вкладам не в лирах. Он достал из кармашка в верхней части портфеля изящный маленький калькулятор, приготовил свой «Монблан»[6], листок бумаги и погрузился в расчеты.

Дверь купе открылась, и Тревизан повернулся, чтобы достать из кармана плаща билет и предъявить его проводнику. А между тем человеку, стоявшему на пороге его купе, требовался от адвоката Карло Тревизана вовсе не билет.

Тело было обнаружено проводницей, Кристиной Мерли, когда поезд проезжал над лагуной, разделяющей Венецию и Местре. Дойдя до купе, где хорошо одетый господин лежал, привалившись щекой к окну, она поначалу решила не будить его, чтобы проверить билет, но потом передумала. Она вспомнила, как частенько безбилетные пассажиры, в том числе и вот такие, прилично одетые, прикидываются спящими именно на этом отрезке пути через лагуну в надежде, что их не решатся побеспокоить и тысяча лир за поездку останется у них в кармане. Если же у него все-таки есть билет, он будет только благодарен, что его разбудили до прибытия поезда на станцию, в особенности если ему нужно успеть на катер первого маршрута до Риальто, который отходит от пристани, у вокзала, ровнехонько через три минуты после прибытия поезда.

Кристина открыла дверь, вошла в небольшое купе и сказала:

— Добрый вечер, синьор. Ваш билет, пожалуйста.

Позднее, когда она рассказывала обо всем этом, ей казалось, что она помнит тот запах, казалось, что она почувствовала его сразу, как только отодвинула дверь в душное купе. Она сделала два шага вперед, приблизилась к спящему и повторила уже громче:

— Ваш билет, пожалуйста.

Неужто он так крепко уснул, что не слышит ее? Да быть того не может: небось билета нет, вот он и пытается таким способом уклониться от штрафа. Кристина Мерли служила проводницей не первый год и чуть ли не удовольствие получала от процесса проверки документов, выписывания квитанций и взимания штрафа. Ее развлекали и предлагаемые ей разнообразные оправдания, которые, впрочем, повторялись настолько часто, что Кристина, наверное, смогла бы воспроизвести их, даже если ее разбудить посреди ночи: «Ой, я, наверное, его потерял», «Поезд как раз тронулся, я боялся не успеть», «Жена в соседнем купе, билеты у нее».

Понимая, что и в этот раз все будет именно так и что теперь ей придется задержаться, и это после такого долгого пути из Турина, она повела себя резко, может быть даже грубовато.

— Пожалуйста, синьор, проснитесь и предъявите ваш билет, — сказала она, наклонившись и встряхнув пассажира за плечо.

Едва она дотронулась до него, как мужчина оторвался от окна, боком упал на сиденье, а потом и вовсе рухнул на пол. Когда он упал, пиджак распахнулся, открыв рубашку в красных пятнах. От тела явно несло испражнениями.

— Святая Дева Мария! — воскликнула Кристина и попятилась к выходу из купе. Слева по коридору она увидела двух мужчин. Они пробирались к выходу в передней части состава.

— Простите, господа, но передняя дверь заблокирована, вам придется воспользоваться другим выходом.

Пассажирам это было явно не в новинку: они развернулись и пошли в конец вагона. Она выглянула в окно и увидела, что состав добрался почти до конца дамбы. Еще каких-то три-четыре минуты — и поезд прибудет на вокзал, и тогда… Тогда двери откроются, пассажиры выйдут, и все воспоминания о поездке и о людях, что попадались им на глаза в длинных коридорах поезда, мгновенно сотрутся из их памяти. До ее слуха уже доносились знакомые щелчки и позвякивания — их направили на нужный путь, первый вагон уже нырнул под крышу вокзала.

За все пятнадцать лет службы она не сталкивалась ни с чем подобным, но сейчас Кристина сразу приняла единственно возможное решение: она шагнула к соседнему купе и дернула за ручку стоп-крана. «Чпок» — это лопнула потрепанная струна, и Кристина замерла в ожидании. Она испытывала какой-то холодный, почти научный интерес к тому, что же будет дальше.