"Два угла" - читать интересную книгу автора (Шолох Юлия)

Глава 8

Латиса проснулась первой. Обнаружила в окне доставки целый ворох одежды, все разных оттенков серого и серебристого. Три пижамы разной степени открытости. Облегченный вариант кафита для теплой погоды, состоящий из шорт и полупрозрачной туники с короткими рукавами. Больше всего ее поразил стандартный гигиенический набор с маркой Эридны, выдаваемый женщинам в путешествиях туристического класса. Она даже предположить не смогла, как и откуда он взялся у тайтов.

Потом Латиса осматривала дом. Рядом с ее комнатой дверей больше не обнаружилось. Зато в противоположной стороне, возле коридора, куда ей нельзя ходить, было целых две. В коридор она, впрочем, тоже заглянула, постояла у закрытой двери, вспоминая древнюю сказку о Синей бороде.

Что же он там прячет, думала, прямо как любопытная жена из истории, которая, насколько ей помнилось, закончилась весьма плачевно. Но, повторив про себя, что она в чужом доме и хозяину может и не хочется, чтобы гостья везде совала свой нос (тем более дверь все равно закрыта), она развернулась и пошла изучать остальную территорию.

Одна из двух оставшихся дверей привела в хозяйственный блок, который ее совсем не интересовал. За второй оказался длинный коридор. Латиса начала с двери налево и попала в целую анфиладу комнат, пустых и заброшенных. В них оставалась какая-то мебель, покрытая непрозрачной пленкой и, судя по слою грязи, даже стандартные уборщики тут не водились. Вернувшись в коридор, она остановилась у двери напротив. Это была комната Шалье, она знала, даже не заглядывая. Почти видела его, спящего, но так и не рискнула проверить.

Так же, как не рискнула открыть последнюю дверь, слишком уж та была похожа на выходную, на улицу. Второй выход? Но нет индикатора погоды, которые тайты всегда лепили на такие двери.

Там ее и застал Шалье. Латиса пристально и невежливо разглядывала его опухшие со сна глаза и растрепанные волосы. Он выглядел очень… по-домашнему. Покосился на дверь, которую она так и не открыла.

— Там сад, — сообщил, — покажу после завтрака, если хочешь.

— Хочу.

Потом они завтракали и Шалье рассказывал, что устройство сада — одно из самых распространенных занятий, которым любят заниматься их женщины. И Латиса замирала от непривычных укусов ревности, потому что наличие сада означало, что здесь жила женщина. Это немного перебило аппетит, но серебристый напиток Шалье все равно заставил выпить до дна. А после отвел в хозяйственный блок, где показал, как заказывать вещи и продукты, куда утилизировать мусор, который, кстати, даже сортировать не требовалось, и отвод в прачечную, для грязных вещей и обуви. За тем, понимает ли Латиса его объяснения, Шалье не следил.

— Сад, — тихо напомнила, увидев, что он с чувством выполненного долга собирается уходить.

— А, да. Пошли.

Дверь отъехала в сторону, пропуская их в большой, заросший всевозможными растениями, не сад… живой организм. Невысокие изящные деревья окружались четко разграниченными тропинками из цветного стекла, песка, гальки и еще не пойми чего. Кусты, трава, целые ожерелья цветов. Пестрые бабочки и светящиеся жучки. Ручеек, журчащий в выложенном камешками русле. Сад был накрыт прозрачным маскирующим куполом и стало понятно, почему при подлете Латиса его не увидела. Прямо над головой, на ветке, сидела светло-фиолетовая, пушистая как одуванчик, птичка. Шалье, видимо, бывал в саду редко, потому что смотрел по сторонам, как на давно забытое.

— Красиво…

— Да… Мальтика проводила здесь чуть ли не все свое время, — грустно улыбнулся и Латиса больше не смогла сдержать вопроса.

— Где она? — спросила, с трудом подавляя желание зажмуриться.

Шалье вдруг внимательно на нее посмотрел.

— Она была женой моего брата, — почему-то пояснил. — Их обоих больше нет.

— Извини.

Он будто не услышал.

— Если правильно настроить программу по уходу, сад может существовать безо всякого вмешательства. Может, и меня уже не будет, а сад ничуть не изменится. Кто-нибудь заявиться лет эдак через пятьдесят и увидит то же, что видим сейчас мы. Очень… удобно.

Он еще раз рассеяно оглянулся.

— Мне нужно идти.

И раньше, чем Латиса успела ответить, развернулся и исчез.

Она еще долго сидела на крошечной лавке из грубо обтесанного дерева, разглядывая выпуклые резные листья ближайших кустов, и только когда чуть не заснула на месте, ушла в свою комнату.

Если бы в ночь, когда она бродила по пещерам, Латисе удалось пройти гору насквозь, она бы вышла к странной, похожей на ступенчатую пирамиду, постройке с колонами по нижнему ярусу, такими кривыми, будто их вытачивал кустарными инструментами косой неумеха.

Шалье пришлось идти к храму пешком, потому что подлетать к дому Темной богини запрещалось. Он поднялся по невысокой лестнице и, с неприязнью посмотрев на темнеющую кривую дыру входа, зашел. И тут же поморщился, конечно же, ему не повезло и сегодня гостей встречала Каинни.

Она сидела в полукруглом кресле под неровным, нависающим над головой потолком, прямая и величественная, и глаза ее по мягкости могли соперничать с самим гранитом, из которого было построено здание.

Шалье не стал оттягивать неизбежное, вежливо поприветствовал встречающую и попросил аудиенции у Воплощенной.

— Воплощенная не в настроении принимать сегодня гостей, — мило улыбнувшись, отрезала Каинни.

— У меня важный вопрос.

— Передай через меня, — снисходительно предложила Каинни, сияя глазами.

Шалье думал всего минуту, потом так же нежно улыбнулся в ответ.

— Моя… подопечная… Ты знаешь, о ком я? — неловко уточнил, наивно хлопая ресницами.

Сияние улыбки напротив немного померкло.

— Знаю.

— Так вот, ей мешает жить мертвая, которую, по ее словам, принесли в жертву Темной богине. Мне нужно знать, что делать. Воплощенная услышит о моей просьбе?

— Сегодня же, — твердо ответила Каинни. Исполнение обязанностей встречающей гостей не могло зависеть ни от каких факторов, будь то личная вражда, незначительность просьбы или ее глупость.

Шалье поклонился, так медленно и вежливо, что это больше походило на издевательство. И Каинни не выдержала.

— И где твоя подопечная? — опасно прищурилась.

— Спит. У меня дома, — преувеличено радостно ответил Шалье. И позволил себе широко улыбнутся.

Каинни вдруг побледнела.

— Вот значит, единственная возможность попасть в твою жизнь и в твой дом.

— Единственная? — глупо переспросил Шалье.

— Да. Даже через постель ты так близко не подпускаешь, — странно сказала Каинни.

Шалье снова вежливо откланялся, не желая вступать в бессмысленную беседу.

Но Каинни еще не все узнала.

— И что, Шалье, меня бы ты спасал, если бы понадобилось?

В его глазах впервые проснулся какой-то интерес.

— А ты бы мне доверилась?

— Тебе? Только полная дура могла тебе доверится!

Шалье перестал улыбаться, но его задело вовсе не недоверие. А то, как она назвала… Латису.

— Или та, кто ничего о тебе не знает, — поправила Каинни. Но было поздно, говорить он больше не хотел.

— Ладно, — покладисто согласился Шалье. — Я буду ждать послания от Воплощенной.

— Тихого пути, — понеслось вслед, но он уже был далеко.

По возвращению домой Шалье проверил поселения яриц. Не зря ждал неприятностей, вот они, прямо перед носом: несколько окрестных деревень собрали щедрые дары и направили своих представителей на поклон к Кровавой богине. Но не это было самым плохим. Ритуалом подношения управляла старая женская особь, увешанная гроздьями косточек маленьких животных и рыб. На голове, вокруг гребня — толстый слой красной глины. У Кровавой богини появились жрицы, значит, Гууару будет сложнее, чем хотелось бы.

Оттягивать дальше никак нельзя. Пора, решил Шалье. Ночью он начнет операцию, потому что события выходят из-под контроля быстрее, чем он успевает разбираться с их последствиями. Что уж там говорить о предугадывании!

До вечера нужно хорошо отдохнуть. Шалье вышел, накрепко запирая замки, которые после появления Латисы проверял ее тщательнее, и вдруг понял, что сегодня его ни разу не посетило желание разглядывать Мальтику. И улыбнулся это мысли, восторженно, как мальчишка, у которого забыли спросить невыученный урок.

Ладонь на спине. Латиса проснулась с улыбкой. Кожу щекотно покалывало и хотелось глупо смеяться.

— Привет, — по земному поздоровался Шалье. — Ужин?

— И тот вкуснющий напиток из металлической стружки, — важно пожелала Латиса.

— Как скажешь, — улыбнулся.

За ужином говорил в основном Шалье. Заявил, что ей пора привыкать к самостоятельной жизни. Оставил несколько кодов связи. Карасана, потому что он единственный хорошо знакомый ей тайт. Некоего Гавая, специалиста по лингвистике, к которому стоит обратится за помощью в изучении языка. Старшей Нелии, которая с удовольствием примет Латису и поможет выбрать интересное занятие. Только вот Старшая не понимает лингву, потому при общении с ней нужно использовать переводчик (с этим вопросом опять к Гаваю). А вообще лучше сначала научиться хотя бы простым фразам. Статли, поставщик людских товаров, если ей захочется чего-то, к чему она привыкла. Шалье его предупредил, так что достаточно будет просто перечислить необходимое.

Латиса терпеливо кивала. Было страшновато обращаться к каким-то неизвестным, причем даже не людям, но Шалье прав — не может же он контролировать каждый ее шаг.

— Ты знаешь и называешь всех по именам? — спросила, в конце концов. — Ни фамилий, ни должностей?

— Тайты народ малочисленный, — ухмыльнулся Шалье. — Если не знала. Нас не так уж много, половину населяющих эту планету я знаю лично.

— Почему малочисленный? — удивилась Латиса.

— Потому что мы вымираем, пусть и медленно, — спокойно пояснил Шалье.

— Как? Почему?

— Наши… женщины не хотят жить, — растеряно сообщил. Латиса подумала, что ослышалась.

— Как не хотят?

— Вот так. Очень легко умирают. Не от болезней или несчастных случаев, а просто потому, что жить не хотят.

— Почему?

— Никто не знает. Это длится уже много веков, но причину так и не выяснили.

Латиса задумалась.

— И ты говоришь, они у вас живут, как хотят и делают, что хотят?

— Да.

Она вдруг улыбнулась, вспомнив Гатиру, но тут же улыбку убрала, будто сделала что-то неприличное. Ситуация-то не из веселых.

— Может, их просто нужно взять в ежовые рукавицы? Заставить сидеть дома, воспитывать детей, заниматься хозяйством и готовить, к примеру. А единственные оставшиеся пару часов в неделю пусть делают, что хотят. Тогда и думать будет некогда, просто будут жить? Не пробовали?

Шалье улыбался.

— Почему не пробовали? Очень даже пробовали.

— И как? — с видом исследователя поинтересовалась Латиса.

— Получается, — спокойно сообщил Шалье.

— Как? — тут же пошла на попятную Латиса. Слова — это одно, но она видела, как это бывает на Гатире. И в жизни все гораздо страшнее. — Вы и правда устраивали им домашний принудительный арест?

Шалье с трудом сдерживал смех.

— Да, — серьезно подтвердил.

У Латисы в горле вдруг пересохло. Шалье и не думал прекращать улыбаться.

— Когда женщина понимает, что не хочет больше жить, она идет в пещеры, как ты. И отдает свою жизнь в руки мужчине. Он может делать все, что сочтет нужным, чтобы желание жить вернулось. Были и предложенные тобой меры — дети, хозяйство и отсутствие свободного времени.

Теперь Латиса смотрела почти с ужасом.

— Что? — раздражено спросил Шалье. — Ты же сама спросила.

— Ты меня можешь заставить делать, что угодно? — изумилась Латиса.

Он насупился.

— Ну, в общем да, могу.

— И каким образом? — вызывающе спросила Латиса, мгновенно разозлившись.

Шалье растерялся. От откровенной враждебности в ее взгляде почему-то стало больно. Блеск ярости в глазах напомнил о том дне, когда Мальтика узнала… Блеск, который затуманил, поглотил ее разум и больше не выпустил из своих цепких лап. Видеть подобного Шалье больше никогда не желал.

Он резко поднялся.

— Ближайшие дни я буду занят. Ты можешь делать все, что угодно. Тихого пути.

Смотря, как он уходит, неожиданно торопливо, Латиса так и не поняла, победила она только что или все же проиграла.

Над проекцией Стекляшки суетились крошечные, яркие точки. Живые существа. Живые куклы. Гууар так и лежал в центре хижины, только на бок повернулся, скрутившись колечком.

Так долго к этому идти и… никого. Давно уже Шалье не переживал такого острого приступа дикого, ноющего чувства одиночества. Он пережидал такие приступы, как не смертельную болезнь — главное помнить, что пройдет. Или хотя бы утихнет.

Ралье бы меня поддержал, подумал, по привычке прижимая ладони к клавиатуре. Было страшно. Неважно, нужно начинать. С искусственной уверенностью пожелав себе вслух удачи, он напечатал первую фразу. После ввода она возникала в голове Гууара, сказанная неестественным голосом, призванным, в понимании Шалье, имитировать божественный.

Ты был болен и стал здоров. Прими свою новую жизнь.

Гууар дернулся. Первый момент — самый важный, Шалье выстроил датчик тепла на градус выше обычного, чтобы увеличить его активность.

Я дал тебе новую жизнь.

Гууар поднялся и стал настойчиво мотать головой. Шалье ждал. Потом подопечный вскочил, судорожно оглядываясь и поспешил наружу. И застыл на пороге, разглядывая площадку духов с незнакомой статуей посередине.

Прислушайся.

Гууар не прислушался. Он глухо зарычал и угрожающе ощетинил гребень на голове.

Слушай дающего жизнь.

Гууар ответил грозным клекотом, вызывая на бой.

Слушай меня.

Шалье говорил до самого пришествия ночного тумана. Только тогда подопечный, наконец, сдался и послушно уселся у ног статуи, внимая божественному гласу. За несколько прошедших часов он сделал много глупостей: бился головой о землю, криками угрожал всему окружающему миру, убегал, но был остановлен приступом неконтролируемого, никогда ранее не испытываемого ужаса. Искал говорящего и не нашел, хотя вокруг не было мест, где можно спрятаться от его зорких глаз.

И вот Гууар смирился. Сидел перед статуей и не шевелился.

— Кто ты? — спросил вслух.

Мое имя Раан. Я создал то, что вокруг.

Гууар передернулся и замер.

— Я устал и хочу есть.

Шалье вздохнул и облечение нахлынуло с такой силой, что он просто уткнулся лбом в край стола. Только и успел нажать заготовленную заранее фразу.

Я вернусь, когда твой дух остынет.

Было ощущение, словно прошел по нуль-переходу несколько раз подряд. Гууар сживался с новым, оглушительным знанием. Шалье сживался с самой первой, самой крошечной удачей финала, к которому шел несколько лет. Время текло, разделяя экраном двух существ, вступивших на свой последний путь.

Когда Шалье смог вернутся к наблюдению, Гууар уже спал, забравшись в густую траву, чудом сохранившуюся после строительства, за хижиной, в которую не рискнул вернуться.

Язык яриц не содержал всех нужных слов и Шалье не был уверен, что Гууар понял все, как надо. Отсутствующие в речи стекляшек понятия высвечивались красным и Шалье приходилось перестаивать фразу. Но слова в языке яриц так быстро менялись и меняли свое значение, что уследить было почти невозможно. Автоматический анализатор помогал, но не всегда понимал новое верно и требовал постоянной проверки и контроля. В одиночку уследить еще и за словарем Шалье не успевал. Вот раньше, когда был жив Ранье… Они успевали все.

Один из боковых экранов привлек внимание — опять сборище вокруг старой самки. В этот раз она была увешана целыми рядами длинных костяных бус. Вот и кости врагов в ход пошли…

Шалье впервые пожалел, что датчики были вживлены только мужским особям. Как быстро, оказывается, может изменится иерархичность развивающегося общества. Когда они нашли Стекляшку, ярицы почти вымерли, потому как мужские особи женскими интересовались только в сезон размножения и никак не заботились ни о самках, ни о собственных детенышах. Даже наоборот, легко отбирали у тех понравившуюся им добычу. А теперь они сидели в позе преклонения и слушали самку!

В любом случае, поздно. Датчики можно вживлять только детенышам и потом еще два года придется ждать до стадии их взросления. Столько времени у Шалье не было. Аелла и другие Старшие не отступятся и поправка к новому закону надолго их не задержит. А Воплощенный непредсказуем, один раз удалось заручится его словом, в следующий раз не факт, что получится.

Несколько часов, пока длилась ночь, Шалье следил за Гууаром. Не зря, тот спал недолго, проснулся и осторожно огляделся по сторонам. Видимо решил, что в темноте его божественный глас не достанет. Шалье следил.

Гууар крался, воровато озираясь, по краю площадки духов. Дошел до странных деревьев, которые пугали его не меньше голоса в голове и вновь испытал приступ ужаса. Отбежал. Отсиделся в кустах и снова ринулся за границу деревьев, очень быстро. Но излучатели срабатывали быстрее.

Шалье смотрел, как Гууар раз за разом пытается вырваться с острова и каждая попытка, казалась, делает ему больно так же, как делает страшно Гууару. Шалье беззвучно просил его успокоится и не мучить себя, почти умолял не сопротивляться, смирится, утихнуть, но тот, конечно же, не слышал. Тоскливо смотрел в экран, зная, что сейчас ничего не сделает и каждое движение Гууара задевало что-то глубоко спрятанное, дергало, прохаживалось по нервам, ставшими необычно чувствительными.

Гууар сдался, только когда туман совсем разошелся. Вернулся к хижине и заполз в траву. Шалье подумал и все-таки решил подстраховаться — активировал спрятанный в хижине медицинский аппарат и сделал инъекцию снотворного. Теперь и у него самого было несколько часов времени.

Шалье вышел из комнаты ранним утром. Почти сутки сидел, воюя с Гууаром и, одновременно, пытаясь с ним подружится. Ему очень захотелось проверить, как там Латиса, но в этот раз Шалье не поддался. С ней все в порядке, а если нет… то что поделать.

Заснуть Шалье не смог. Ругаясь, пошел-таки проверять и только убедившись, что она спит, сотворив из одеяла что-то наподобие гнезда, вернулся к себе и заснул, почти не хмурясь.

К завтраку Шалье не вышел. Латиса постояла у двери его комнаты, уверенная, что теперь он здесь, внутри, но заглядывать не стала. Вдруг закрыто или какая-нибудь система проникновения включена? Будет неприятно, если на пороге чужой комнаты ее застанет предупреждающая сирена.

Вчерашний вечер без Шалье был неудобством, но и только. Сегодняшнее утро уже настораживало. Выпив металлический напиток, Латиса решилась и все-таки позвонила Карасану. Ей не ответили. Разулась и еще несколько минут кружила по шершавому теплому полу гостиной, а после щелкала пультом панели, пока не нашла вариант местного телевидения. И впервые увидела женщину тайтов.

У существа на экране были настолько наивные восторженные глаза, что Латиса просто села на диван и стала ими любоваться. Языка она не понимала, просто слушала и когда начинались заставки, демонстрирующие какие-то пятнистые цветы и, похоже, способы ухода за ними, с нетерпением ждала, когда же вернется девушка.

Минут через пятнадцать, когда передача закончилась, Латиса позволила себе поверить, что существо на экране похоже на то, что она обычно видит в зеркале. Тотчас же нашла зеркало и проверила. Сходство было весьма отдаленным. И все же — было.

Вернувшись через несколько часов, Шалье застал Гууара сидящим перед статуей. Пытаясь понять, как у них обстоят дела, устроился в кресле поудобней и стал ждать. Так они и сидели, каждый думая о своем, пока Гууар не поднялся и не отправился добывать еду. Достать ее было проще простого: прямо за хижиной три колодца, заполненных мягкими моллюсками, кусты сочных стручков и толстые неповоротливые насекомые, живущие в корнях травы.

Самому Шалье приходилось питаться концентратами и энергетиками, но его это вовсе не волновало. Он ел, скорее, чтобы не свалится, чем потому, что хотелось.

Сытый Гууар вернулся на площадку, уселся перед статуей и задрал голову.

— Я Гууар и мой дух остыл!

Шалье выдержал для приличия несколько минут. Гууар терпеливо ждал, всем своим видом показывая, что спешить ему некуда.

Мое имя Раан и я вернулся.

— Говори, Раан. Я готов слушать.

Это было счастье…

Вечером Шалье так и не появился. Латисе стало по-настоящему неуютно. Она просидела полчаса за столом, но так и не смогла решить, что делать. Неизвестно сколько времени простояла у синей двери, прижимаясь к ней лбом. Скорее всего, он там, но как проверить? У двери ни камер, ни связного экрана, стучать не только бесполезно, но и просто глупо.

Вернувшись в гостиную, позвонила Карасану. Он ответил сразу же, сделал вежливое лицо, но разглядывал все же с любопытством.

— Тихого пути, — прошептала Латиса.

— Тихого. Вы неплохо выглядите, Латиса. Здоровой, разве что слегка нервной. Все в порядке?

— Да.

— Я чем-то могу помочь?

Латиса не знала, с чего именно начать.

— Знаете… Шалье дал мне ваш телефон и еще несколько других, чтобы я начинала жить самостоятельно. Он сказал, я могу к вам в случае чего обратится.

— Конечно, можете. Какая помощь вам нужна?

— Я хочу поговорить… но не так.

— Вы хотите, чтобы я приехал в дом Шалье, — виновато потупившись, озвучил ее просьбу Карасан.

— А вы не можете?

Тот опустил голову. Откажет, решила Латиса.

— А где Шалье?

— Я одна.

— Хорошо, — ответил Карасан. — Я приеду завтра. Во сколько?

— К завтраку, если можно, а то мне все время хочется спать.

— Спать? — Карасан, казалось, развеселился. — Я буду обязательно.

Не было ничего, кроме воды. И могучего неумирающего Раана, лежавшего на ее ровной поверхности. Проснулся Раан и стало ему скучно. Пусть будет суша, сказал. И воплотились его слова. Смотрел Раан и где его глаза касались земли, оставалась водяная яма. И где его взгляд только скользил, оставался длинный извилистый ручей. Рассмотрел землю и снова пришла скука. Пусть будет растительность, сказал Раан. И воплотились его слова. Поднялись крепкие деревья и трава растелилась от края до края. А в воде появились водоросли и кораллы. Протянул Раан руку и расцарапал ее о спрятанные в листве шипы. Капли крови упали, ударились о землю и стали первыми ярицами. Посмотрел на них Раан и опять уплыл в бесконечную воду. И спал и сон его прервался от жалобных стонов. Созданные из божественной крови существа голодали. Пусть будут звери, решил Раан. И воплотились его слова. Заплескались в воде, спрятались в норах разные животные. И стали ярицы охотниками, сильными и храбрыми. И не зависели больше от того, что дает земля, сами брали, что им нужно.

И гордился ими Раан.

Утром Латиса так нервничала, что даже есть не стала. Напиток, впрочем, выпила. Хотя была такая идея — вылить его на пол, вдруг Шалье за ней следит и тогда выскочит из укрытия, злой и растрепанный?

Нет, не выскочит, подсказывало пастушье чутье. Не заметит — и это самое страшное.

Карасан не замедлил явиться. Придерживаясь каких-то, одному ему известных церемоний, раскланивался на пороге во все стороны, громко поздоровался и осведомился о делах и здоровье Латисы и ээээ… других обитателей этого милого дома. Поняв, что Шалье нет, а здоровье Латисы, особенно психическое, под вопросом, уже не выделываясь, прошел в дом и расположился в гостиной перед экраном.

— Где Шалье? — спросил.

— Он два дня уже не показывается, заперся в комнате, куда мне нельзя заходить.

Карасан долго и внимательно изучал Латису, словно подозревал, что она что-то недоговаривает.

— Чем он занимается? — не выдержала Латиса. — Скажите мне.

Карасан удивленно поднял брови.

— А разве мы будем говорить не о вас? — спросил.

Что тут ответишь? Латиса собралась с мыслями и заговорила о себе. Раз уж жить самостоятельно…

Через десять минут они связались с лингвистом Гаваем и тот с удовольствием согласился составить для Латисы оптимальную программу изучения языка. Способ быстрого запоминания, по его уверению, качественно закрепляет в памяти только слова. Но учить правила построения фраз все равно придется самой. И, конечно же, он с радостью поможет Латисе, потому что на ее примере сможет понять, насколько люди обучаемы. Как только Латиса посчитает, что готова к занятиям, пусть сразу сообщит, а он пока подумает, с чего лучше начать. Окруженная теплыми улыбками лингвиста и Карасана, Латиса вскоре и сама заулыбалась.

Поболтав ни о чем еще минут пятнадцать, решили, что чем-то, кроме языка, Латисе заниматься еще рано и к этому вопросу стоит вернуться, когда ей действительно захочется перемен. Пока же ей даже из дома выходить совершено не хотелось.

Вскоре она уже зевала.

Карасан тут же откланялся. У порога, однако, задержался, переминаясь на месте так неуклюже, что сразу было ясно, чего он хочет.

Тогда Латиса спросила:

— Помните, вы хотели о чем-то меня предупредить?

И он прямо весь расслабился, будто сняли тяжелый груз, который слишком долго тащил.

— Я хотел сказать, что вы можете уйти отсюда, совсем уйти, когда вам захочется.

— Хорошо.

— И что вы будете делать?

— Я не уйду.

Он еще немного помялся, но продолжил.

— Латиса, запомните одну вещь. Как только Шалье попросит вас что-нибудь сделать, что-нибудь совершено странное, может для вас даже интересное, но связанное… не с тайтами и людьми, сразу звоните мне. Обещаете?

Она насторожилась, быстро пытаясь придумать что-нибудь, в чем не замешаны ни тайты, ни люди.

— Вы о богах? — изумленно выдохнула.

Карасан задумался.

— И о них тоже, — уверено кивнул. — Но в общем, если вам покажется, что с Шалье что-то не так, сразу звоните.

— А сейчас с ним все в порядке? — тихо уточнила Латиса. — Он два дня не выходит.

— Для него любое поведение нормально, — усмехнулся Карасан. — Больше удивляло, что он во время вашей экспедиции столько времени вне дома проводил. Тихого пути.

— Тихого. — Она попрощалась так автоматически, что в этом действии было столько же смысла, как в моргании. Хотелось плакать. Но домой, на землю — ни капельки.

Шалье вышел к ужину. У него была такая дурацкая удовлетворенная улыбка, что Латиса зло подумала что, видимо, у него там, в комнате, целый компактный публичный дом расположен. Огромная виртуальная коллекция прекрасных экзотических дам, да настолько разнообразная, что даже сам Дмитрий Которин слюной бы от зависти захлебнулся.

Латису он почти не замечал. Съел две порции, а потом переместился в кресло, стоящее к панели боком. Латиса уселась напротив.

— Как дела? — спросила.

— Отлично. Минутку, — словно о чем-то вспомнив, тут же нацепил экран, закрывая глаза. Латиса явно видела, что с его делами происходит что-то ненормальное. И боялась этого.

— Шалье, — тихо попросила. — Скажи мне, пожалуйста, чем ты занимаешь?

— Я?

— Ты. Или тут есть еще один Шалье?

— Да как сказать. Ничем серьезным.

Отвечал он с промедлением. Потому что на экране что-то изучает, поняла Латиса.

— Шалье… Ты меня слушаешь?

— Да.

— Ты пропал и неизвестно, как с тобой в случае чего связаться. Может, дашь мне код?

Он подумал и тяжело вздохнул.

— Пожалуйста.

— Хорошо, — согласился, но было видно с какой неохотой. — Только причина, по которой можно звонить, должна быть очень серьезной. Как минимум смертельная опасность, договорились?

— Да, — еле слышно согласилась Латиса.

Шалье оставил ей код связи и поднялся. В экране он был похож на слепца, как только не врезался ни во что?

Латиса думала, он пойдет спать, но он ушел в синюю комнату.

Гууар на редкость легко принял появление в своей жизни бога. Только вот хорошей памятью он не отличался, еле-еле запомнил историю мира яриц, да и ту с пробелами. Шалье понял, что времени уйдет больше, чем хотелось бы.

…И гордился ими Раан, — закончил Гууар пересказ.

Потом весь съежился, опуская голову между коленей и обнимая себя руками.

— Кто я в новой жизни? — неожиданно спросил.

Тот, кто победит Кровавую богиню.

Гууар вздрогнул и голова опустилась еще ниже. Бледные сиреневые чешуйки на спине переливались при дыхании, время шло и оба молчали. Шалье даже насторожился, не рано ли выложил правду? Решил, что нет, лучше сразу выяснится, по силам ли тому задание.

— Я все еще охотник? — неожиданно спросил Гууар.

Да.

— Я хочу проверить…

Рано или поздно все равно придется ему доверится, Шалье отключил в системе излучателей код датчика Гууара — теперь тот мог спокойно пересекать периметр, и излучатели не будут на него реагировать.

Иди. И возвращайся.

— Да.

Через секунду Гууар уже бежал к берегу. Шалье долго следил, как тот ломает растущие у воды огромные твердые листья, ворох которых заменял ярицам лодку, как выбирает крепкий корень, используемый как удавка при охоте на подводного зверя и потом осторожно отплывает от берега. Найдя подходящую, на вид обитаемую расщелину, осторожно соскальзывает с плота, сразу уходя в глубину.

И переключился на поселения яриц. Сейчас все было спокойно. У ног богини грудой лежали подношения, пока только мелкие животные и рыба. Но скоро соседи принесут другие дары. Вернее, приведут, потому что жертвы вначале будут живыми. Даже в мирное время Богиня должна получать причитающуюся ей кровь, а кровью животных она не интересуется.

Добравшись до самых дальний поселений, Шалье неожиданно увидел в одном из них птиц, которых они с Ралье когда-то попытались ввести в быт яриц в виде домашних животных. В других местах они почему-то не прижились, а здесь их, похоже, все-таки научились разводились. Был бы Ранье… Они бы выяснили, почему так получилось, но сейчас…

Когда Шалье начал искать Гууара и не нашел, не сразу понял, что случилось. Еще раз посмотрел воду вокруг острова — пусто. Получалось, Гууар просто убежал. Найти пропажу сложности не представляло, плохо было другое — он нарушил договор с богом. Понижая через датчик температуру тела Гууара, Шалье судорожно размышлял, что делать. Наказать? Легче легкого, но союзник, которым движет страх — не лучший из союзников. И почему он сбежал?

Удачей было, что наступал ночной туман. Было не до маскировки, Шалье спустил с орбиты многофункционального робота, которым перенес ослабшего Гууара к хижине на острове. Сразу же поднял температуру тела до нормы.

Почему он сбежал? Все же было хорошо. Шалье прослеживал путь, по которому двигался Гууар — тот четко следовал в сторону поселения богини. В чем же дело? Что его там могло ждать? Мать? Да, но это не причина. Или… Лини.

Ну, конечно же! Все так просто… Шалье был на себя очень зол, так глупо, так нелепо попасться: забыть про Лини. А теперь выясняется, что говорящему с богами, оказывается, не нужно ничего, кроме самки. Не нужно настолько, что он рискнул вызвать гнев всесильного, но все равно пошел ее искать.

Хотя, с другой стороны, отличный стимул для привлечения Гууара, как союзника. Случайностей, как известно, не бывает, чем больше Шалье думал, тем больше убеждался, что все к лучшему. Потом составил не вполне приличествующее богу, но вполне подходящее к ситуации соглашение. Поднял Гууара и начал договариваться.

Тот долго молчал и не желал пояснять, что именно заставило его нарушить слово, данное богу и сбежать. Только убедившись, что наказывать его не собираются, все-таки признался. Оказалось, действительно Лини. Гууар хотел выяснить, что с ней.

Шалье скрывать ничего не стал и сообщил, что Лини отдана третьей женой синекожему Каерри. Потом невыносимо долго ждал, пока закончатся отчаянные вопли извивающегося на земле Гууара.

Потом сообщил, что если Гууар сделает то, чего от него хочет Раан, в благодарность получит свою Лини. Крики тут же прекратились.

Вскоре стало понятно, что договорится удалось. Гууар понимал, что сам Лини не отобьет и помощь бога — единственный доступный ему способ получить желаемое. Мир был восстановлен и Шалье поверил, что теперь-то Гууар полностью в его власти.

Оставив подопечного отдыхать и включив назад в систему излучателей код Гууара, Шалье вышел из комнаты и вдруг понял, что ему нужно видеть Латису. Не хочется, а именно нужно, прямо сейчас. За последние дни он так редко ее видел и совсем не интересовался, как у нее дела. А ведь это, в каком-то смысле, его прямая обязанность!

Ужин закончился не так давно, оставалась надежда, что она еще не спит.

Вечер начинался, как утро — Шалье не было. Латиса поела, почти не чувствуя вкуса и в паршивейшем настроении уселась перед панелью смотреть какой-то фильм о природе тайтов. Слишком много темных скал, ровная поверхность воды, на вид тяжелой, как ртуть. Заросли тонконогих, бледных грибов огромного размера.

Шалье пришел очень тихо. Сел в соседнее кресло, облегченно вздохнул и затих. На глазах вездесущий экран, Латиса ждала, но он даже не поздоровался.

— Я боюсь, — сказала Латиса.

— Чего?

— С тобой что-то происходит.

— Со мной все в порядке, — через некоторое время ответил Шалье.

Она откинулась на спинку.

— Знаешь… я все тебе рассказала. Все, до единой мелочи. И поверь, не жалею, мне стало легче. Знаю, что от Таиси так и не освободилась, но теперь не так страшно. И вообще, иногда бывает полезно поделится с кем-нибудь тем, что с тобой происходит. И неважно, плохим или… хорошим.

Шалье молчал. В полумраке тускло блестели стекла экрана.

— Каждому нужно иногда делиться, — настойчивее добавила Латиса.

— Мне не нужно, — через несколько секунд.

— Каждому нужно. Даже… Старшей расе.

— Значит, я исключение, — равнодушно, через время.

И тут Латиса поняла, что даже сейчас, разговаривая с ней, он что-то изучает по этому своему экрану. Даже сейчас… он не тут.

— Сними это треклятый экран! — неожиданно крикнула, подавшись вперед.

Шалье помедлил, потом снял. Глаза под экраном оказались удивительно уставшими. Латиса сам не заметила, как подошла к нему, как наклонилась. Он был измотан. Выглядел, как человек, который ищет и ищет выход и вроде даже нашел, но все равно ищет: то ли по привычке, то ли просто не может остановиться.

Латиса охватила его голову руками, наклоняясь ближе… еще ближе.

А потом поцеловала. Нежно, словно успокаивая. Мягко, словно спрашивая.

И он не ответил.

И тогда, резко отстранившись, она поняла, что именно с ней происходит. Вся эта благодарность, которую она испытывала, все это странное доверие. Весь этот интерес, только усиляющийся с той самой первой встречи на площади. Да она же влюблена в него, в представителя другой расы, такого человечного и одновременно чужого! Влюблена так сильно, как никогда раньше. Настолько сильно, что даже страшно становиться… Она ошарашено смотрела в его глаза и видела, что он об этом прекрасно знает и, похоже, знает давно.

Стало стыдно, но не за свои чувства. За него, за то, что он не ответил. Латиса отшатнулась, но в этот момент Шалье схватил ее за плечи. И не мигая, уставился в лицо. Ей даже показалось, что его глаза неуловимо изменились, потеплели.

— Ты еще не готова к подобным отношениям, — совершено серьезно сообщил Шалье.

— Что? Что… ты сказал? — в услышанное не верилось.

— Ты еще не готова. Я скажу, когда.

— Что ты сказал?!! — вдруг перестала сдерживаться Латиса и закричала во весь голос. — Ты собираешься мне указывать, когда мне заниматься подобными… отношениями? Не слишком ли разошелся? Этого никогда не будет по твоему слову! Подобные вещи я буду всегда решать сама! И плевать мне на все ваши ритуалы, вместе взятые! Понял?

Высказав все, она резко дернулась назад, но он удержал. Она подалась назад еще сильнее. И он еще сильнее потянул ее на себя, даже взглядом не отпуская. Минута молчаливой борьбы и неудивительно, что она оказалась слабее.

Прижимаясь к нему, сдаваясь, тут же закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Только рука на голове, такая привычная, но как же ее не хватало…

— Знаешь, — негромко сказал Шалье. — Все не так. Просто я… не занимался никогда самоконтролем, цели такой не было. Так что могу и не сдержаться. Не хотелось бы, чтобы ты… пострадала.

Он говорит про огонь, поняла Латиса, и сделалось так тоскливо…

— Значит, это ты не готов, — обречено прошептала.

— Нееет, — в его голосе появилась улыбка. Шалье медленно проводил ладонью по ее спине. — Это ты. Но уже скоро.

И они молча сидели, а когда его рука безвольно сползла вниз, Латиса собралась с силами, поднялась и отправила его спать. Он тут же ушел, сонно улыбаясь. И даже один раз оглянулся.