Николай Андреевич Внуков Москва за нами

Это был необыкновенный парад.

Величественно и по-особому сурово выглядела в этот день, 7 ноября 1941 года, Красная площадь. Выпавший ночью снег запорошил древние стены Кремля и гранитные трибуны Мавзолея Владимира Ильича Ленина. Пасмурное небо низко опустилось над городом. Дул резкий холодный ветер. Подмораживало.

По всей площади выстроились войска.

Пехотинцы, моряки, курсанты военных училищ, отряды рабочего ополчения стояли в колоннах не в праздничной красивой форме, как обычно на парадах, а в зимнем походном обмундировании.

За площадью, на улицах Горького и Герцена, изготовились к маршу кавалерия, артиллерия и танки. Пушки, прицепленные к тягачам, были снаряжены полным боезапасом. Танки подготовлены к бою.

В восемь часов утра из ворот Спасской башни Кремля, как всегда, выехал на коне принимающий парад Маршал Советского Союза Семён Михайлович Будённый. Он принял рапорт командовавшего парадом генерал-лейтенанта Артемьева, потом вместе с ним объехал войска и поздравил бойцов и командиров с двадцать четвёртой годовщиной Великого Октября.

А затем с трибуны Мавзолея к участникам парада обратился Председатель Государственного комитета обороны Сталин.

Он сказал, что война, которую сейчас ведёт Советский Союз, есть война справедливая, освободительная. Что весь мир сейчас смотрит на Красную Армию как на силу, способную уничтожить грабительские полчища фашистских захватчиков, вторгшиеся на нашу землю. И они будут уничтожены.

Как только затихли последние слова Сталина: «Наше дело правое! Мы победим», небо над площадью дрогнуло от артиллерийского салюта. Потом сводный оркестр исполнил «Интернационал». И начался парадный марш войск по площади.

Отсюда, от Мавзолея Ленина, участники парада уходили на фронт. Москвичи провожали их с гордостью и надеждой. Многие плакали. Парад казался им чудом. О нём не объявляли по радио и в газетах. О нём не осмеливались даже думать. Ведь фашистские армии стояли всего в восьмидесяти километрах от столицы! Над нашей страной нависла смертельная опасность. Какие уж тут парады!

Но чудо произошло.

Москвичи увидели марш пехотных колонн по площади. За ними прошли танки и артиллерия. А над Кремлём стройными звеньями пролетели краснозвёздные истребители.

Чтобы знать, чем был для народа и армии этот парад, надо представить себе те дни…

Уже пятый месяц гремела Великая Отечественная война.

Обычно все войны кончались тогда, когда атакующая сторона захватывала главный город государства. Потому что в главных городах находились самые большие заводы, оттуда правительство управляло государством, а во время войны — своими войсками.

В Москве тоже много заводов и фабрик, на которых строили автомобили, самолёты, станки, перерабатывали нефть, шили обувь, выпускали ткани, собирали часы, пекли хлеб.

Москва — сердце нашей Родины. И ударом в это сердце фашисты хотели победоносно закончить войну против Советского Союза.

Своему наступлению на Москву фашистские генералы дали даже специальное название: «Тайфун». Тайфун — это сильнейший ураган, который сметает всё на своём пути Гитлер считал, что его армии так же сметут на своём пути советские войска.

Для удара по Москве Гитлер собрал лучшие свои силы — почти половину всех армий, наступающих на Советский Союз. И этими силами командовали самые опытные фашистские генералы.

И вот 30 сентября 1941 года зеленовато-коричневые танки с чёрными крестами на башнях двинулись к нашей столице. Впереди танков и пехоты летели сотни бомбардировщиков и истребителей.

Сражение за Москву началось.

…Горели деревни и посёлки. Чёрные клубы дыма поднимались в небо от пожарищ.

Бомбардировщики с жутким воем пикировали на позиции наших войск, осыпая их тысячами фугасных и осколочных бомб. Танковые колонны гитлеровцев шли по ещё не сжатым полям. По дорогам катились грузовики. В их кузовах сидели автоматчики. Заняв какую-нибудь деревню, они выпрыгивали из машин, убивали жителей, ловили кур и поросят, резали коров, потом поджигали дома и катились дальше.

В эти очень тяжёлые дни Государственный комитет обороны принял специальное постановление о защите Москвы. На самые опасные участки фронта были направлены инженерные войска. Они начали строить под Москвой укрепления. Военным сапёрам помогали жители столицы и окрестных посёлков. В жару и под осенними проливными дождями, под вражескими бомбами и пулемётным огнём москвичи рыли окопы, противотанковые рвы, строили укрытия для пехоты, подготавливали позиции для пушек.

Грозно выглядела в те дни столица.

Площади и бульвары ощетинились зенитными пушками. Были подняты на тросах аэростаты воздушного заграждения. На крышах домов стояли посты воздушного наблюдения и противопожарной обороны. Дежурили все, даже школьники. Днём и ночью занимались боевой подготовкой новые роты, батальоны, полки.

Из окружений пробивались к Москве части, подразделения и группы советских бойцов. Они шли под осенними дождями по лесам и размокшим полям, переходили вброд и переплывали разлившиеся реки. Шли иногда без еды, несли раненых, спасали знамёна частей и штабные документы, шли, чтобы стать на защиту столицы.

Особенно тяжёлые бои разгорелись на подступах к Москве у города Вязьмы. Наши дивизии, окружённые со всех сторон, наносили фашистам удар за ударом. Их героическое сопротивление мешало гитлеровцам продвигаться вперёд. Фашистские генералы бросали на город всё новые и новые силы. Город горел. Небо висело над ним, сумеречное от дыма. В дыму чёрными тенями проносились самолёты. Земля дрожала от ударов бомб. Скрежетали танки. Из подвалов домов, с чердаков, из укрытий по фашистам хлестали пулемётные очереди. На обочинах дорог догорали вражеские машины. Десять дней продолжалось сражение. Не все вырвались тогда из кольца. Многие погибли. Они отдали жизнь, чтобы не пропустить врага к Москве.

Гитлеровцы были уверены, что силы Красной Армии скоро истощатся. Ещё немного — и русские сдадутся, главная дорога на Москву будет открыта. Ведь от Вязьмы до Москвы всего двести километров. Танковые дивизии врага могли пройти это расстояние за пять-шесть дней.

Но они его не прошли!

Однако фашисты были уверены в своей победе. Из германского генерального штаба пришёл приказ наступающим войскам. В нём говорилось, что нужно как можно скорее отрезать Москву от всех путей, соединяющих её со страной. Взять город в клещи. А потом разрушить его. Разрушить так, чтобы на месте Москвы осталось ровное поле.

Эти дни были самыми грозными и тяжёлыми в истории нашей Родины. Все советские люди, даже те, которые находились на землях, захваченных врагом, затаив дыхание прислушивались к сообщениям с фронта.

В глубоком тылу — в Сибири, на Урале, в Казахстане и Средней Азии — формировались и обучались новые армии. С Дальнего Востока на помощь Москве перебрасывались стрелковые и танковые дивизии.

В самой столице за оружие взялись рабочие, служащие, студенты. Создавались дивизии народного ополчения. Каждый городской район формировал свою дивизию. «Враг не пройдёт!» — говорили тогда в Москве. Вся страна помогала столице.

Фашистские танки рвались к Туле. Отсюда тоже была прямая дорога на Москву.

В этом знаменитом городе оружейников и медных дел мастеров почти все жители взялись за оружие. Славные тульские оружейники быстро ремонтировали поступавшие с фронта повреждённые танки, орудия, пулемёты, винтовки. На заводах выпускались миномёты и мины, патроны и снаряды. Женщины шили обмундирование для бойцов, вязали тёплые варежки и носки. Хлебозаводы выпекали хлеб для армии.

На этом фронте прославилась танковая бригада полковника Катукова. По его приказу все дороги, ведущие к Туле, были перекрыты засадами. В каждой засаде было два-три танка и несколько десятков пехотинцев. Но у Катукова имелось всего сорок два танка. Главные силы ещё не подошли с востока. А у фашистского генерала, идущего на Тулу, была целая армия — пятьсот десять танков. По двенадцать танков на один наш! Михаил Ефимович Катуков решил сражаться за город теми силами, какие у него есть. И он принял бой!

Наши танкисты подготовили для каждого танка несколько хорошо замаскированных укрытий. Когда фашисты подошли к первой засаде, на их танки обрушился ливень снарядов. Сразу заполыхало несколько машин. Гитлеровцы развернулись в боевые порядки и пошли на засаду. Но наших танков там уже не было. Они незаметно перешли в другие укрытия. Так несколько раз повторялось на всех дорогах. Вражеские танки попадали под мощный удар и горели, а наши танки ускользали от ответного удара.

У фашистов создалось впечатление, что тут действует огромная русская танковая армия. Скоро они перестали наступать на Тулу. Фашистский генерал доложил своему штабу, что ему помешали грязь и непогода. Он соврал Гитлеру!

А тем временем к Катукову подошли основные силы.

Путь на Москву через Тулу был закрыт.

Бригада полковника Катукова получила за этот подвиг звание гвардейской. А сам Михаил Ефимович скоро стал генералом.

Фашистские лётчики, пытаясь выполнить приказ Гитлера — «стереть Москву с лица земли», — множество раз вылетали бомбить столицу. Они подкрадывались к городу ночью, надеясь, что в темноте будет легче прорваться к центру. Но с какой бы стороны они ни подлетали, везде их встречали зенитные пушки и наши истребители.

В одном из ночных боёв пилот Виктор Талалихин, бывший рабочий мясокомбината, расстреляв весь боезапас из своих пулемётов, смело пошёл на фашистский бомбардировщик и своим истребителем разнёс корпус «хейнкеля». Это был первый в мире ночной таран! За мужество в бою Талалихину было присвоено звание Героя Советского Союза.

А Борис Ковзан в одном бою два раза таранил самолёты противника.

Однажды он был послан охранять железную дорогу. Неожиданно появились три бомбардировщика. Они тоже держали курс на железную дорогу. Ковзан передал на аэродром по радио сообщение о фашистах и сказал коротко: «Вступаю в бой!»

Он сделал вид, что уходит от железной дороги, и вдруг свечой взмыл вверх, перевернулся в воздухе и звенящей стрелой стал падать на бомбардировщик, идущий посередине.

Фашисты не ожидали такого манёвра и разлетелись в стороны. Тот, что шёл впереди, «огрызнулся» всеми пулемётами, но пули не задели истребитель, а Ковзан, поймав в прицел корпус бомбардировщика, нажал на гашетку своих пулемётов. Прогремела короткая очередь — и пулемёты смолкли.

Лётчик изо всех сил давил на гашетку, но пулемёты молчали.

«Поломка!» — вспыхнуло в голове.

Самолёты стремительно сближались. Ещё несколько мгновений — и они столкнутся. Вспыхнет в небе огненный шар и — конец…

В очень короткий миг Ковзан сообразил, что надо делать. Он слегка потянул на себя рычаг управления — и в то же мгновение его машина вздрогнула от резкого толчка. Он увидел, как от бомбардировщика отвалился хвост, а сам бомбардировщик упал на крыло и круто пошёл к земле.

Однако второй бомбардировщик уже подходил к железной дороге. Ковзан бросил свой истребитель на него.

Ещё один толчок, сильнее первого.

Самолёт Ковзана дёрнуло в сторону и вверх. Мотор как-то странно крякнул и остановился. Левое крыло, надломленное ударом, оторвалось и отлетело в сторону. Ковзан сдвинул прозрачный колпак кабины, перевалился через борт и, отброшенный воздушной струёй от падающего самолёта, рванул кольцо парашюта. Немного погодя он увидел, как далеко внизу, под ногами, врезался в землю второй фашист. Рядом с ним взорвался его истребитель. Третий бомбардировщик удирал с места боя. А со стороны Москвы неслись к железной дороге его, Ковзана, товарищи.

Борис Ковзан тоже стал Героем Советского Союза.

А пилот старший лейтенант Степан Ридный за два месяца боёв под Москвой сбил двадцать один фашистский самолёт!

Сражение за Москву началось осенью. Но ещё летом, ровно через месяц после начала войны, двести пятьдесят бомбардировщиков врага устремились к городу. Небо в окрестностях Москвы задрожало от воя моторов. Ни разу ещё не бросали фашисты столько самолётов на один город. Они думали, что испугают, подавят москвичей своей мощью. Что сразу же прорвутся к центру и разбомбят Кремль и главные правительственные здания. Что этот налёт окажет влияние на весь дальнейший ход войны.

Но Москва была готова к удару.

Вспыхнули, заметались в тёмном небе прожектора, нащупывая вражеские машины. Загрохотали зенитки. Навстречу бомбардировщикам ринулись советские истребители. У окраин города завязались яростные воздушные бои. То в одном, то в другом месте, оставляя за собой дымные хвосты, начали падать на землю подбитые самолёты. Наши лётчики так смело атаковывали врага, что фашисты не выдерживали, поворачивали назад и сбрасывали бомбы на подмосковные поля, чтобы удрать налегке. К центру Москвы в ту ночь не прорвался ни один самолёт.

А на земле, теряя тысячи своих солдат, десятки танков, сотни автомашин, гитлеровцы продолжали наступление. Им удалось захватить город Гжатск, и их дивизии двинулись на Можайск.

На фронт приехал из Главного штаба маршал Климент Ефремович Ворошилов. Он сказал воинам, оборонявшим можайский рубеж, что за ними до самой Москвы наших войск нет, что резервы ещё не подошли и что любыми средствами нужно задержать врага под Можайском.

И танкисты сдерживали сильнейший натиск фашистов до тех пор, пока на помощь не подошли дивизии полковника Полосухина, переброшенные под Москву с Дальнего Востока.

Потом солдаты Полосухина насмерть стояли на славном Бородинском поле, где в Отечественную войну 1812 года произошло решающее сражение армий Наполеона и Кутузова.

Путь на Москву через Можайск тоже был закрыт.

Оставался ещё один путь — по Волоколамскому шоссе.

Гитлер приказал своим армиям начать здесь новое наступление на Москву и во что бы то ни стало взять город.

Наступление началось в ноябре, когда уже выпал снег, под городом Волоколамском. Полтора часа сотни тяжёлых пушек обстреливали позиции советских частей. Потом появились самолёты. Они бомбили и поливали пулемётным огнём всё подряд: нашу линию обороны, разрушенные постройки, даже свои давно сгоревшие машины. А следом за самолётами пошли в наступление танки. Фашисты хотели пробить на этом участке фронта нашу оборону, вырваться на шоссе и по нему двинуться к Москве.

Под Волоколамском их встретила армия генерала Константина Константиновича Рокоссовского.

В эти дни был совершён бессмертный подвиг у разъезда Дубосеково. Двадцать восемь человек, двадцать восемь солдат генерала Ивана Васильевича Панфилова, вступили в бой с пятьюдесятью танками.

Фашисты, как всегда, осыпали бомбами позиции наших бойцов. И сразу же после бомбёжки на горстку панфиловцев пошли цепи автоматчиков.

Атака вражеской пехоты была отбита.

Тогда на позицию двинулось двадцать танков врага.

Это было страшно: двадцать тяжёлых машин неторопливо ползли на крохотную горстку людей, окопавшихся на небольшом холме. Бойцы видели, что из лобовой брони танков синими струйками вытягиваются трассы пулемётных очередей. Пули вспарывали землю, резали кусты, высекали из камней искры. Потом заработали танковые пушки. Снаряды ложились так плотно, что казалось, ничего живого не может остаться на этом холме.

Но панфиловцы хорошо врылись в землю. Ни пули, ни осколки снарядов их не доставали.

«Ребята, — сказал политрук Клочков, — меньше чем по танку на человека. Неужели не выдержим?» — «Надо подпустить ближе и бить наверняка!» — ответил кто-то из бойцов.

Когда передние танки подошли метров на сорок, в них полетели гранаты и бутылки с горючей смесью. Гулко захлопали длинные противотанковые ружья. Одна за другой остановились три закованные в броню машины, но остальные продолжали ползти вперёд. Только когда четырнадцать чадных костров задымилось на поле, фашисты повернули назад.

Не успели бойцы перевязать раны, как на них двинулось ещё тридцать танков. И тогда Клочков сказал те слова, которые потом стали клятвой для всех защитников столицы: «Ребята, велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва!»

И начался новый бой.

Четыре часа продолжался он!

Измотанные страшным напряжением, полуоглохшие от взрывов люди не замечали уже ничего — ни неба, ни кустов около себя, ни самой земли. Глаза ловили только узкую прорезь прицела противотанкового ружья и в ней — коричневые борта и чёрные кресты на башнях вражеских машин. В один из моментов боя Клочков почувствовал, что его ранило. Огромным усилием воли он поднялся, прижал к груди связку гранат, которую был уже не в состоянии бросить в надвигающийся танк, сделал несколько шагов и упал прямо под гусеницы вражеской машины.

Ещё восемнадцать танков потеряли фашисты во время этой атаки. Но на шоссе они так и не прорвались.

Здесь, на месте боя, после войны поставлен памятник.

На фронте в эти напряжённые до предела, грохочущие дни наиболее трудные и ответственные задачи решали командиры и их помощники — политические руководители. Этих людей называли коротко: политрук, но чаще всего — комиссар.

Много комиссаров погибло во время боёв. Многие стали Героями Советского Союза.

В боях у реки Истры один наш полк должен был ночью обойти противника, чтобы утром ударить ему в тыл. Всё было рассчитано по часам. Тихо, как тени, шли бойцы по снежным полям. Впереди чернел лес. Там, в лесу, полк должен был подготовиться к утреннему наступлению. И вдруг ночь разорвала огненная вспышка. Грохнул взрыв. За ним ещё один. Весь полк остановился. Это шедшие впереди наткнулись на вражеское минное поле. Несколько человек погибло, несколько было ранено. Дальше продвигаться нельзя. В полной тьме полк неподвижно стоял на минном поле. А минуты шли. Если полк не зайдёт в тыл к фашистам, не успеет приготовиться к атаке, может сорваться наступление всей дивизии.

И тут вперёд выступил комиссар полка Данила Степанович Кондратенко. «Я разведаю путь», — сказал он. «Что вы, товарищ комиссар, там — верная смерть!» — послышалось из шеренги. «Я должен проверить», — сказал Данила Степанович.

Он засветил электрический фонарик с синим — для маскировки — фильтром и медленно пошёл к лесу.

Замерев, следили бойцы и командиры за своим комиссаром. А он шёл, огибая бугорки и кочки, казавшиеся ему подозрительными. Вот фигура его почти слилась с чернотой леса. Вот не видно его совсем. Потом из темноты синей звёздочкой замигал фонарик. Осторожно, цепочкой, по одному, ступая в следы комиссара, пошли бойцы вперёд. Через три часа весь полк собрался в лесу. А утром — точно по плану — ударили по фашистам. С другой стороны начали наступать главные силы дивизии. Гитлеровцы, теряя сотни солдат, бросая пушки и миномёты, отошли от важного рубежа вблизи Волоколамского шоссе.

В тылу врага отважно сражались наши партизаны.

Как раз в дни боёв у Волоколамского шоссе в лесной деревне Петрищево остановились фашистские кавалеристы. Все дома заняли солдаты, в сараях и колхозной конюшне поставили лошадей.

Фашисты чувствовали себя в безопасности. Но однажды ночью кто-то перерезал провода телефона, связывающего кавалеристов со штабом. Следующей ночью сгорела конюшня и в ней — семнадцать лошадей. Фашисты усилили посты. В глухой час ночи один из часовых заметил человека, подобравшегося к большой конюшне, где стояло около двухсот лошадей. Часовой выждал, когда человек нагнулся, поджигая пучок соломы, политый бензином, и бросился на него. Фашисту удалось выбить револьвер из рук партизана и поднять тревогу. Через несколько минут по Петрищеву разнеслось, что поймали женщину-партизана.

Её привели в избу. И при свете лампы фашистский офицер увидел, что это совсем молодая девушка, высокая, чернобровая, смуглая. На все вопросы она отвечала: «Не знаю», «Не скажу».

Тогда её раздели до нижней рубашки и вывели на снег, на мороз. Несколько раз за ночь её выводили так и гоняли из конца в конец села. Девушка молчала. Утром офицер сказал: «Ты будешь повешена!» Она пожала плечами. Хозяйка избы узнала только одно — что её зовут Таней и что она из Москвы.

Утром Таню одели и повели на площадь, где была построена виселица. На грудь ей повесили доску с надписью: «Поджигатель». Место казни окружили солдаты. В стороне стояли жители деревни, пригнанные фашистами.

Таню поставили на ящики под перекладиной и надели на шею петлю. Офицер сделал знак солдату: «Подожди!» — и навёл на девушку фотоаппарат. И тут Таня крикнула: «Я не одна! Нас двести миллионов, всех не перевешаете! Вам отомстят за меня. Солдаты! Сдавайтесь в плен, пока не поздно, всё равно победа будет за нами!»

Потом обернулась к деревенским: «Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь!»

Солдат, торопясь, выбил ящики у неё из-под ног.

Тогда ещё никто из советских людей не знал, что под именем Тани погибла смертью героя комсомолка Зоя Космодемьянская, о подвиге которой ещё во время войны сложат прекрасные песни и напишут поэмы.

Партизаны взрывали железнодорожные пути, пускали под откос эшелоны с пушками, танками и солдатами, громили гарнизоны в деревнях, нападали на обозы, расстреливали предателей Родины, добывали для нашего Главного штаба ценные сведения о фашистских войсках. Недаром в 1943 году по приказу Советского правительства была отчеканена специальная медаль «Партизану Отечественной войны». Этой медалью награждали народных мстителей.

Фашистские армии были остановлены на всех направлениях.

А Москва накапливала силы для ответного удара.

Гитлер никак не мог примириться с мыслью, что его генералы не смогли взять столицу Советского Союза осенью. Он отдал приказ начать новое наступление.

В начале зимы, напрягая последние силы, фашисты захватили несколько посёлков в тридцати километрах от Москвы. Ещё одно усилие — и вот они у Красной Поляны, в двадцати пяти километрах от городской черты. Из Германии подвезли к Красной Поляне дальнобойные пушки и послали туда киногруппу — снимать фильм, как будет обстреливаться советская столица. Фашистское командование так было уверено, что это последнее наступление окончится победой, что направило под Москву грузовой железнодорожный состав с отборным гранитом. Из этого гранита гитлеровцы хотели соорудить на месте Москвы монумент в честь победы своего оружия. Но дальнобойные пушки так и не сделали ни одного выстрела в сторону Москвы, а кинооператоры так и не сняли ни одного кадра. Через несколько дней мощным ударом фашисты были выбиты из Красной Поляны. Железнодорожный состав с отборным гранитом они бросили, так же как и свои дальнобойные пушки. После войны московские строители этим гранитом облицевали новые дома, построенные на улице Горького.

Измотанные, обескровленные предыдущими боями фашистские армии перешли к обороне. Войска, которые до этого всегда только побеждали армии других стран, теперь вынуждены были защищаться сами! И это произошло в тот момент, когда многим в капиталистических странах казалось, что судьба Москвы решена, что война в России подходит к концу!

Нашей стране было очень тяжело.

Фашисты захватили Прибалтику, Молдавию, большую часть Украины, Белоруссию. Их армии стояли под Ленинградом. Тысячи советских солдат погибали на фронтах, миллионы людей остались на землях, занятых фашистами, мучились в тюрьмах и концлагерях. Заводы, изготовляющие оружие, были переведены в тыл — на Урал, в Сибирь и в Среднюю Азию — и ещё не могли работать на полную мощность. На некоторых заводах станки стояли прямо под открытым небом. На землях, дававших хлеб и овощи, шли сражения, на них не сеяли и не убирали урожаи.

По зову партии на защиту Родины поднялся весь советский народ. Колхозники отдавали свои сбережения на строительство танков и самолётов. Школьники собирали металлолом для изготовления снарядов и мин. Рабочие неделями не уходили с заводов, ночевали прямо в цехах. Сыновья заменяли отцов, ушедших на фронт. Девочки-старшеклассницы работали сандружинницами и нянечками в госпиталях. Все советские люди своим героическим трудом помогали Красной Армии остановить наступление гитлеровских войск.

Теперь, когда фашисты стояли под Москвой в обороне, нужно было не дать им оправиться, накопить силы для дальнейшего наступления.

С Урала к столице шли эшелоны с танками, орудиями и снарядами. С Дальнего Востока перебрасывались свежие пехотные дивизии. Рабочие московских заводов ремонтировали боевую технику. Пилоты на аэродромах принимали новые самолёты. Генеральный штаб тщательно разработал план контрнаступления. Ударить по фашистам было решено в западном направлении. Именно здесь находились их главные силы.

Утром 5 декабря 1941 года на позиции гитлеровцев под городом Калинином обрушились снаряды нашей тяжёлой артиллерии. Сорок пять минут продолжался обстрел. Это был вихрь огня и стали. В воздух взлетали огромные глыбы мёрзлой земли, брёвна фашистских блиндажей и укрытий, превращались в груды железного лома автомашины, пушки и бронетранспортёры. А потом в атаку пошла советская пехота.

На следующий день начал наступление Западный фронт.

Здесь, у деревни Рябинка, навечно прославился сержант Васильковский. До деревни оставалось всего сто пятьдесят метров. Но тут из замаскированного дзота по нашим бойцам ударил тяжёлый вражеский пулемёт. Он прижал пехотинцев к земле. Сержант Васильковский подполз к дзоту и бросил в амбразуру две гранаты. Пулемёт захлебнулся, но через несколько секунд над снегом снова понеслись раскалённые очереди. Больше гранат у Васильковского не было. Что делать?.. Что делать?.. Нельзя, чтобы наступление остановилось, нельзя давать вражеским солдатам передышку. Они могут подтянуть резервы и тогда… Васильковский в отчаянии оглянулся. Рядом — никого. Товарищи лежат на снегу и не могут даже поднять головы… Только одно может спасти людей, только одно… Васильковский зажмурил глаза и передохнул. Потом вскочил и одним рывком перебежал те несколько метров, что оставались до дзота. Фашистский пулемётчик начал стрелять в него, но поздно. Васильковский бросился на амбразуру и закрыл её своим телом. В тот же миг наши бойцы поднялись в атаку. Сержант погиб, но за те минуты, пока пулемёт не стрелял, деревня была взята, а фашисты из неё выбиты.

Сержант Васильковский был посмертно награждён орденом Ленина.

Генералы Гитлера рассчитывали, что они легко отразят контрудары Красной Армии. Потом закрепятся на мощных позициях рядом со столицей, дадут своим солдатам отдохнуть до весны, получат пополнение и новое оружие, а в первые тёплые дни снова двинутся на Москву. Контрнаступление сорвало все планы генералов. Фашистам пришлось не только обороняться, но и отступать. С каждым днём удары Красной Армии становились всё сильнее.

Фашисты начали откатываться от столицы, бросая в заснеженных полях танки, пушки, автомашины, своих раненых.

Когда Гитлеру доложили, что русские войска прорвали кольцо окружения Москвы, он пришёл в ярость. В тот же день он сместил командиров своих танковых армий и командующего сухопутными силами Германии и сам стал главнокомандующим. Но от этого ничего не изменилось. Советские войска продолжали наступление.

И какие бы города ни освобождали наши солдаты, они везде видели разрушенные, обгоревшие дома, разграбленные музеи, сожжённые библиотеки, трупы русских людей. Фашисты не щадили ничего и никого.

Всеми силами гитлеровцы старались удержаться под Москвой. Бои шли за каждую высоту, за каждый посёлок. Отдельные города и деревни по нескольку раз переходили из рук в руки. Но наши войска, ломая сопротивление противника, наступали всё стремительнее. Вскоре отступление фашистов от Москвы превратилось в паническое бегство.

Так закончилась Московская битва.

Фашистские генералы потерпели первое крупное поражение за всё время существования гитлеровского государства.

Под Москвой были разбиты тридцать три дивизии. Особенно большие потери понесли танковые армии врага. А всего за время Московской битвы было уничтожено около трёхсот тысяч вражеских солдат и офицеров.

После такого поражения фашистам трудно было оправиться. «Молниеносная война», которую они вели против других стран в Европе, в России не получилась. Фашистские генералы растерялись. Ведь они привыкли только побеждать! Солдаты тоже чувствовали себя обманутыми. Им обещали, что поход в Россию продлится две-три недели, что это будет лёгкая прогулка по русским лесам и полям. А тут уже началась зима, задули холодные ветры, реки сковало льдом, затрещали жестокие морозы, а их командиры даже не позаботились о зимней одежде. Всё это совсем не было похоже на весёлую прогулку по лесам и полям…

Когда после войны в немецком городе Нюрнберге судили фашистских военных преступников, одного фельдмаршала спросили: «В какой момент вы начали понимать, что планы вашего командования терпят крах?»

Он произнёс единственное слово:

«МОСКВА».