"Похоронный марш марионеток" - читать интересную книгу автора (Фелитта Фрэнк Де)

3

Сантомассимо вел старый «датсун» с открытым верхом. Машина была длинной и такой низкой, что Бронте, увидев впереди рытвину, съежился, но «датсун» достойно преодолел препятствие. К приборной доске была прикреплена фигурка Христа из слоновой кости, выточенная на редкость изящно. Она еле заметно раскачивалась в такт движению. По уставу сержанту полагалось возить лейтенанта, но Сантомассимо любил сам сидеть за рулем.

Шоссе Пасифик-Коуст бежало вдоль великолепных пляжей, покрытых белым песком и тянувшихся от Малибу до Санта-Моники. Песок сверкал ослепительно, высокие итальянские кипарисы укрывали своей тенью роскошные, обнесенные толстыми стенами особняки Пасифик-Палисейдс.

Сантомассимо уверенно вел машину, и низкий голубой «датсун» легко вписывался в крутые повороты Палисейдс.

Бронте курил, сидя вполоборота к Сантомассимо и положив руку на дверцу автомобиля, ветер беззастенчиво трепал его галстук. Сержант выжидал, зная, что Сантомассимо не любит, когда прерывают молчаливый ход его размышлений, хотя имеет обыкновение неожиданно обрывать их сам.

— Еврей? — внезапно спросил Сантомассимо.

— Хасбрук?

— Ты как думаешь? Может, араб?

Бронте подождал, пока Сантомассимо переключится на третью скорость и сделает очередной крутой поворот, минуя каменных львов, застывших у ворот скрытого за стеной дома.

— Ты думаешь, это был террорист? — спросил Бронте.

— Не знаю. Я не знаю, что думать. Ясно одно — кем бы ни был этот убийца, он хотел уничтожить свою жертву.

Бронте что-то черкнул в блокноте и засунул его обратно во внутренний карман пиджака. У него тоже была своя манера мыслить. На страницах его блокнота среди множества собранных сведений то и дело попадались смутные догадки, которые становились рабочими гипотезами позже, много позже. По крайней мере, так было в тех случаях, когда удавалось найти убийцу.

— А ты уверен, что убит именно Хасбрук? — спросил Бронте.

— Готов поспорить.

— Помнишь дело Мустафы Мабаута? — продолжал Бронте. — Летал в Лас-Вегас по вторникам, обратно возвращался в пятницу — и каждый раз с чемоданом денег, чтобы уплатить залог.

— Где его нашли? В каньоне Бенедикт?

— Не его, а то, что от него осталось.

Бронте снова сделал какие-то пометки в блокноте и откинулся на сиденье, с наслаждением подставив лицо горячему, насыщенному запахом морской соли ветру.

— Но этот, на пляже, убит таким странным способом… — задумчиво произнес Сантомассимо.

— Думаешь, бомба?

— Летающая бомба. Спрятанная в игрушке. По следам видно, что примерно четверть мили Хасбрук бежал размеренно, выдерживая ритм, затем он споткнулся, через какое-то время упал, после чего опять пустился бежать, и до того места, где мы нашли тело, он бежал как человек, охваченный паникой.

Бронте сунул в рот новую сигарету, нагнулся, закрываясь от ветра, и прикурил.

— Тот, кто это сделал, играл с ним. Унижал, как настоящий садист. Хасбрук оказался беззащитным, как ребенок.

Сантомассимо кивнул.

— Если погибший — действительно Хасбрук, — подытожил Бронте.

Сантомассимо промолчал. Они с Бронте проработали вместе два года — вполне достаточно для того, чтобы думать и действовать согласованно. Они задавали друг другу вопросы, не ожидая непременного ответа. И это каким-то образом удерживало их рассуждения в одном русле.

— А жители домов на пляже, — вновь заговорил Сантомассимо. — Представь, что кто-то из них начнет разыскивать неизвестного, который сегодня поутру управлял игрушечным самолетом.

— Фред, там живут менеджеры известных компаний, актрисы, прочая киношная братия. Для них даже столь необычное происшествие — не то, из-за чего стоит волноваться.

Сантомассимо надолго замолчал, размышляя о владельцах домов на пляже, о разнице между радужными представлениями обывателей о мире кино и жестокой реальностью, скрытой от глаз непосвященных. Его интересовало, чем погибший зарабатывал на жизнь.

— Моя тетя Роза смотрела «Десять заповедей»²¹ восемь раз, — широко улыбаясь, произнес Сантомассимо. — В Бруклине, в маленьком местном кинотеатре. И каждый раз она ждала чуда. Это было как наваждение, как гипноз. Де Милль захватил ее полностью. Я иногда спрашиваю себя — а насколько законны такие вещи?

Бронте хмыкнул:

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Моего сына не оторвать от видео. Каждую неделю он меняет цвет волос. Мажет их всякими гелями. И серьги. Представляешь, носит серьги! И это взрослый парень с нормальной психикой.

Сантомассимо впал в мрачное расположение духа. Он остановил машину перед небольшим подъемом у бетонной стены, на которой виднелись предостерегающие надписи о злой собаке, бдительных соседях, сигнализации. Бронте тоже нахмурился. Если «кадиллак» и эта вилла принадлежали погибшему, то они прибыли в дом, куда ступила смерть.

— Давай посмотрим, есть ли кто здесь, — сказал Сантомассимо.

Имение оказалось гораздо больше, чем можно было предположить, глядя на него с дороги, где они оставили «датсун». Это был настоящий замок, а перед ним простиралась идеально подстриженная лужайка, нечто вроде плато над Палисейдс, шоссе Пасифик-Коуст и пляжем. Тонкие струйки воды, испускаемые вращавшейся дождевальной установкой, заботливо орошали ряды алых роз и голубых дельфиниумов.

Сантомассимо позвонил. Им открыл юный слуга-латинец. Сантомассимо показал ему полицейское удостоверение. По тому, как слуга занервничал, стало ясно, что он находится в стране нелегально.

— Мы хотим поговорить с мистером Хасбруком, — сказал Сантомассимо.

— Мистера Хасбрука нет дома. Мистер Хасбрук на работе.

— А где он работает?

Слуга, который, как понял по его произношению Сантомассимо, был не мексиканцем, а гватемальцем или даже колумбийцем, колебался, не зная, что лучше — ответить на заданный вопрос и избавиться от полиции или на всякий случай промолчать.

— В центре, — наконец сказал он.

— Адрес, роr favor.²²

Слуга облизал пересохшие губы и посмотрел сперва на сержанта Бронте, затем на Сантомассимо.

— Шеффилд-билдинг, — старательно выговорил он. — Люкс. На самом верху.

Сантомассимо записал адрес.

— Название компании знаешь? — спросил Бронте.

— «Хасбрук».

— Понятно, что Хасбрук, — раздраженно бросил Бронте. — А называется как?

— «Хасбрук».

— Понятно, компания «Хасбрук».

— «…и Клентор».

— Ага, значит, «Хасбрук и Клентор»?

— Да. Два человека. Одна компания.

Сантомассимо отвернулся и стал наблюдать за садовниками, которые, ловко орудуя газовыми воздуходувками, убирали с деревянных настилов опавшие листья и скошенную траву. Здесь, за высоким забором, царили тишина и умиротворенность. Казалось, достаточно подпрыгнуть, и огромные крылья поднимут тебя, и ты будешь счастливо парить над сверкающим, безбрежным простором океана, навсегда освободившись от мира, где так много боли, ненависти, трагедий и убийств.

— А господин Хасбрук любил бегать трусцой? — неожиданно спросил Сантомассимо.

Слуга сделал шаг назад и посмотрел на него с подозрением.

— Бегать, — повторил Сантомассимо. — Он бегал? Ну, чтобы быть здоровым.

— А-а. Да. Каждое утро. В шесть тридцать. На пляже.

— Спасибо.

Сантомассимо вернулся к «датсуну», сел и нервно забарабанил пальцами по рулю, обтянутому черной кожей. Бронте уселся рядом.

— Слуга не знает, что Хасбрук мертв, — сказал Сантомассимо.

— А откуда ему знать? Кто мог ему сообщить?

— Да тот же убийца… Знаешь, как быстрее доехать до Шеффилд-билдинг? — спросил Сантомассимо.

— В это время лучше всего по Пасифик-Коуст и далее по трассе Санта-Моника.

«Датсун» круто развернулся и помчался к запруженному машинами шоссе и сверкающему океану.

В Шеффилд-билдинг шел грандиозный ремонт. Леса доходили до третьего этажа, и рабочие в касках крепили на фасаде алюминиевую облицовку. По всей видимости, ресторан на первом этаже переделывали в стиле хай-тек.²³ Сантомассимо бросилось в глаза множество металлических светильников шарообразной формы и металлические обручи для стойки салат-бара. Скорее всего, это будет местечко, которое непременно понравится сыну Бронте.

На первом этаже здания их встретила охрана. Сантомассимо и Бронте предъявили удостоверения. Ожидая лифт, они наблюдали за тем, как дизайнер в ресторане определял, под каким углом укладывать на пол черно-белую плитку.

— Они что, решили кардинально преобразить Шеффилд-билдинг? — удивился Бронте.

— Почему нет? Это называется «создать новый образ». Алюминий и черно-белая плитка. Эрзац. Понимаешь, что я имею в виду? При отсутствии вкуса все видится в черно-белых тонах. Это — эмоциональная неразвитость.

Другой дизайнер инструктировал рабочих, как развесить травленые и гуашевые картинки, чтобы на них правильно падал свет ламп, встроенных в стены. Сантомассимо вспомнил то время, когда в этом ресторане подавали еду, а не интерьер.

Открылись двери лифта. Они вошли, и Сантомассимо нажал кнопку напротив таблички с надписью «Хасбрук и Клентор». С захватывающей дух скоростью лифт взлетел на верхний этаж. Двери открылись, и детективы оказались не в коридоре, как можно было ожидать, а в устланной коврами приемной большого офиса.

При их появлении секретарша подняла голову — стройная блондинка, совсем не похожая на милую глупышку. Но как странно она на них посмотрела… Или это им показалось? Наряд на ней был сногсшибательный — золотистая блузка с небольшими подплечиками и ослепительно белая юбка в тон белому столу. В вазе рядом с компьютером гордо красовалась одна-единственная роза.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — поинтересовалась секретарша.

Лейтенант Сантомассимо подошел к столу, Бронте остановился на шаг позади него. Оба вынули свои полицейские удостоверения.

— Полиция Лос-Анджелеса, лейтенант Сантомассимо. Нам нужно поговорить с мистером Клентором, — сказал Сантомассимо.

Секретарша колебалась. Она продолжала мило улыбаться, но в ее красивых темно-карих глазах Сантомассимо увидел череду вопросов и сомнений.

— Подождите, пожалуйста, — сказала она наконец и подняла изящно-округлую трубку телефона. — Мистер Клентор? — нежно произнесла она. — Извините, что отрываю вас. Пришли полицейские. Лейтенант Сантомассимо и сержант Бронте. Они хотят поговорить с вами.

Она выслушала ответ и положила трубку.

— Пожалуйста, проходите, — сказала она и жестом указала на дверь орехового дерева.

Золотыми буквами на двери было выбито: Майлз Клентор. На такой же двери напротив — Уильям Хасбрук. Сантомассимо негромко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

Майлз Клентор оказался мужчиной внушительных размеров, похожий на тюленя, рот его улыбался, но в крошечных черных блестящих глазках таилась угроза. Он еще шире раздвинул в улыбке губы, продемонстрировав безупречный ряд вставных зубов, и крепко пожал непрошеным гостям руки — вначале Сантомассимо, затем Бронте.

— Вижу, — первым заговорил Клентор, — вас двое, и вы в штатском. Значит, это не из-за неправильной парковки в прошлый четверг.

Ни Сантомассимо, ни Бронте не улыбнулись в ответ. Не дожидаясь приглашения, они сели. Таких больших кабинетов Сантомассимо никогда еще не доводилось видеть. Если убрать толстый ковер, то здесь можно было бы играть в мини-футбол. Судя по обилию стального и алюминиевого декора и черно-белой плитки, выложенной замысловатыми узорами на стенах и над камином, Клентор пользовался услугами той же дизайнерской фирмы, которая сейчас занималась оформлением ресторана.

Из окон за спиной Клентора как на ладони был виден центр Лос-Анджелеса, стадион «Доджер» и вся территория к западу до самого Вествуда, с великолепной кинобашней, макушка которой растворялась в голубоватой дымке; можно было различить даже скалы Санта-Моники. В ясные дни хозяин кабинета, вероятно, любовался отсюда роскошной панорамой гор и океана.

Клентор ждал, сложив на столе руки.

— Вы видели сегодня мистера Хасбрука? — осторожно спросил Сантомассимо.

Клентор, продолжая улыбаться, медленно осел на спинку кожаного кресла.

— В вашем вопросе есть нечто пугающее.

— Боюсь, мистер Клентор, не исключено, что мистер Хасбрук был убит сегодня утром.

Клентор вытаращил глаза и побледнел.

— …Билл?

— Бомбой, — добавил Бронте. — Бомбой с дистанционным управлением. Она была вмонтирована в игрушечную модель аэроплана.

Клентор совсем сник, не сводя растерянного взгляда с детективов.

— …Но вы сказали «не исключено», значит, вы не уверены, что это Билл?

— У нас есть отпечатки пальцев, снятые с машины мистера Хасбрука. Но, к сожалению, они не очень четкие. Нам бы хотелось, чтобы наши эксперты сняли отпечатки в его кабинете. Необходимо сравнить их с отпечатками пальцев убитого.

— Но ведь проще заглянуть в его бумажник.

— Мистер Клентор, бомба была довольно-таки мощной, — сказал Бронте.

Клентор зашевелился, пытаясь принять более достойную позу. Он криво улыбнулся. Сколько раз Сантомассимо видел подобные улыбки, выражающие растерянность человека перед лицом смерти. Негромкий голос Клентора сделался совсем глухим.

— Но все-таки, вы уверены, что это… Билл?

— Мистер Клентор, пока что мы ни в чем не уверены, — сказал Бронте.

Возникла пауза. Клентор пытался осознать то, что услышал.

— Так его что… взорвали? — с какой-то нелепой наивностью спросил он. — От него ничего не осталось?

— Кое-что осталось, — заверил Бронте.

— О господи! Игрушечный аэроплан! Убит детской игрушкой? Как такое возможно?!

— Его убили не игрушкой, мистер Клентор, — напомнил Сантомассимо. — Модель самолета всего лишь выполняла роль транспортного средства. Смертельной была начинка.

— О господи! — повторил Клентор.

Сантомассимо подался вперед, и теперь его лицо находилось довольно близко от лица Клентора. Деликатно, но настойчиво он пытался вернуть потрясенному собеседнику способность здраво рассуждать и отвечать на вопросы.

— Вы можете рассказать нам о мистере Хасбруке? — спросил он. — Каким человеком он был?

— Билл? Он был прекрасным человеком. Отличным партнером и хорошим другом.

— Он был женат?

— Его жена, Барбара, умерла три года назад.

— И с тех пор…

Клентор поерзал в кресле. Его пальцы безостановочно теребили серебряный портсигар, взгляд затуманился, лицо покрылось красными пятнами, но голос звучал твердо. «Шок постепенно проходит», — отметил про себя Сантомассимо.

— Нет. У него не было женщин с тех пор. Он был нетипичным человеком для нашей среды. Однолюб. Барбара умерла — и все. Никаких романов. И не потому, что он был уже стар для этого. Ну, вы понимаете, о чем я. Биллу исполнилось пятьдесят шесть. Он был полон сил и энергии. И он бегал, чтобы поддерживать форму. Он мог прожить еще много прекрасных лет.

— У него были дети?

— Нет, детей не было. Они жили вдвоем. И он был так поглощен бизнесом. Можно сказать, что после смерти Барбары бизнес стал его любовницей.

Бронте кашлянул:

— Хасбрук. Кажется, это ливанская фамилия?

Клентор улыбнулся:

— Да, но он был евреем. Пламенным борцом за интересы государства Израиль.

— Мистер Клентор, а как складывались ваши отношения? — спросил Сантомассимо.

Лицо Клентора просветлело и расплылось в улыбке.

— Мы отлично ладили. И были идеальными партнерами. Мы с Биллом учились в колледже в Сент-Луисе, а потом открыли это агентство, нам было тогда по двадцать восемь. Мы были вместе во время забастовок, судебных разбирательств, угроз, выгодных сделок… Мы проработали бок о бок более двадцати пяти лет.

Внезапно благодушная улыбка сползла с лица Клентора, словно маска ряженого в ночь на Хэллоуин; в кресле сидел испуганный, беспомощный человек, в глазах которого читался страх смерти. Он наконец-то осознал, что его друг и партнер разорван на мелкие куски.

— О господи! Убит игрушкой! У меня… у меня в голове не укладывается…

— Вы женаты, мистер Клентор? — спросил Сантомассимо.

Клентор не стесняясь заплакал и махнул рукой в сторону стоявшей на столе фотографии, на которой были запечатлены его жена и двое детей. Наконец он овладел собой.

— К счастью, да, — сказал он, вытирая глаза носовым платком. — Как видите, у нас двое детей. В колледже учатся. Один собирается стать адвокатом… господи… бедный Билл… я не могу… не могу…

И вдруг Клентор пристально посмотрел на детективов. Его взгляд был спокойным и холодным.

— Я хочу, чтобы вы знали: Билл Хасбрук был образцовым человеком. Врагов у него не было. Ни одного в целом мире. Он не юлил и не изворачивался, был прямой как стрела. Всегда.

Клентор не сводил глаз с детективов. Сантомассимо чувствовал ум, проницательность и силу воли, присущие этому человеку. Огромный кабинет принадлежал ему по праву.

— Кому, черт возьми, понадобилось убивать его? — резко спросил Клентор.

— В данный момент мистер Хасбрук вовлечен в какой-нибудь судебный процесс?

— Конечно.

— Иск на большую сумму?

— У нас все иски на большие суммы.

— Дело обычное?

— Мы не занимаемся отмыванием кокаиновых денег, лейтенант Сантомассимо.

— В киноиндустрию вливаются большие денежные потоки из самых разных источников. Таким образом деньги возвращаются в Штаты.

— На девяносто пять процентов киноиндустрия работает с чистыми деньгами. И мы принадлежим к этому большинству. Мы старая фирма, лейтенант. Помимо услуг по менеджменту, мы проталкиваем на рынок фильмы и видеокомплекты, распространяем рекламные ролики. У нас безупречная репутация.

— Я уверен, что это так, мистер Клентор. Но мой долг проверять все.

— Не извиняйтесь.

Сантомассимо и Бронте обменялись взглядами и встали с кресел. Клентор посмотрел на них с некоторым удивлением. То ли он ожидал более продолжительного разговора, то ли боялся остаться один.

— Мистер Клентор, нам неизвестно, кто убил его и почему, — сказал Сантомассимо. — Но поскольку убитый был вашим партнером, вполне вероятно, что нам придется заглянуть к вам еще раз.

— Пожалуйста. Приходите, спрашивайте. Хотите осмотреть его кабинет, скажите Шери, она откроет дверь. О господи! Его дверь!.. Он уже никогда не войдет в нее…

Клентор снова заплакал.

— Нам пора, — тихо произнес Сантомассимо. — Сожалею, что пришлось сообщить вам такую печальную новость.

Клентор махнул им рукой с зажатым в ней носовым платком. Сантомассимо и Бронте направились к двери. В кабинете Клентора, по всей видимости, была отличная звукоизоляция, потому что, только когда Сантомассимо открыл дверь, секретарша услышала, что Клентор всхлипывает. Она поднялась в замешательстве, бросила на полицейских неодобрительный взгляд и поспешила в кабинет шефа.

Идя к лифту, Сантомассимо и Бронте слышали ее успокаивающий голос и всхлипывания Клентора.

Направляясь в участок, Сантомассимо ехал не спеша. Погода испортилась. Смога не было, но заметно похолодало, город словно накрыло невидимым металлическим куполом. Перепады погоды скверно влияли на настроение Сантомассимо: в такие моменты он чувствовал себя в этом городе чужим.

— О чем задумался? — спросил Бронте, видя, как хмурится его напарник.

— О том, как убийца играл со своей жертвой. Не знаю… Унижал ее. Это все равно что подложить отравленную кнопку на сиденье в туалете.

— Да. Странно.

— Убийца стремился дать почувствовать бедняге, что его жизнь ничего не стоит. Зачем? Ради забавы?

Сантомассимо резко крутанул руль, чтобы не задавить белку, перебегавшую шоссе. Вскоре они были уже в самой гуще автомобильного потока, двигавшегося по трассе Санта-Моника.

«У этой белки было больше шансов выжить, чем у Хасбрука», — подумал Сантомассимо.