"Газовый кризис" - читать интересную книгу автора (Дёмочка Виталий)

* * *

Новогодние каникулы закончились в этот раз хуже всего. Вернее, не то чтобы все помирали с похмелья, как никогда, и не хотели идти на работу. Просто в эти тяжелые времена финансового кризиса окончания праздников ждали с нервным напряжением все, у кого были денежные сбережения. Начиная от мелких коммерсантов и кончая олигархами. Причем большинство последних и пострадали крупнее всех. Если мелкий ларечник, разменявший свои пять-шесть тысяч накопленных долларов на рубли летом, когда вера в доллары у людей уже пропала, потерял лишь несколько десятков тысяч рублей, то активы олигархов потеряли порой до миллионов долларов. Но еще вопрос, кто больше переживал за свои накопления, потому что для ларечника эти десятки тысяч рублей значат не один месяц работы впустую. И все имеющие накопления граждане никак не хотели, чтобы выходные заканчивались, потому что это был единственный островок стабильности, когда все знали, что завтра ничего не изменится и они ничего не потеряют. Но вот наступило уже другое завтра, и, хоть это и был воскресный день, все причисляющие себя к среднему и высшему классу знали, что они сегодня могут опять потерять. Кто до нового года, когда доллар и евро ежедневно росли, рискнул и перевел свои сбережения в валюту, тоже не очень уверенно себя чувствовали. То есть они, конечно, радовались, что выгодно вложились, но все это могло рухнуть в один момент, как уже было в девяносто восьмом году. И после того, как менее полугода назад за доллар в пунктах приема давали не больше двадцати трех рублей, чувствовать себя уверенно с ними мало кто мог. Лишь малому кругу лиц была известна дальнейшая судьба рубля и валюты, и то только на ближайшие несколько месяцев. Все остальные же чувствовали себя игроками, которые могут проиграть.

Петр Васильев тоже причислял себя к среднему классу. Хоть он и не был предпринимателем, но его работа менеджером в крупной компании и очень высокая зарплата позволяли ему и жить, не особо отказывая себе в удовольствиях, и еще откладывать деньги. Он ни на что не копил. Это была обычная привычка, имеющаяся почти у всех, у кого есть для этого возможность. То есть он и большинство людей просто копили. Ни на что, просто так. Чтобы были. И вот эти «чтобы были», таявшие с каждым днем до нового года, и не давали Петру покоя. Как, впрочем, и остальным. И собираясь утром на работу, он, как всегда, нервно ожидал обеда, когда ведущие деловых новостей объявят о том, сколько он сегодня потеряет. А в том, что он потеряет, он почти не сомневался. Кризис еще не закончился, и все это прекрасно понимали. У Пети была лишь надежда, что падение рубля, в которых он хранил с лета свои сбережения, хотя бы остановится. Потому что деньги, которые он расходовал на свою неработающую жену Юлю, вся ее косметика, салоны и массажи не шли ни в какое сравнение с теми суммами, которые он терял на разнице курсов валют. Он даже завидовал своему брату Феде, который работал токарем на заводе и, не имея никаких накоплений, вообще не переживал по этому поводу. Цены в магазинах на те продукты и вещи, которые он покупал, изменились настолько незаметно, что, привыкнув за много лет к стабильной инфляции, кризис для обычных людей проходил незаметно. И единственным поводом для переживаний Феди была его жена Катя, которая уже не раз уходила к одному бизнесмену. Вот и сейчас он сидел дома у Пети, куда опять пришел излить свою душу по поводу очередного ухода жены, и плакался на диване Юле, поскольку Петя уже был на работе.

— Блин, ну где же? А, вот… — говорила Юля самой себе, ища в телевизионной тумбе аптечку.

Она поставила ее на журнальный столик и стала искать в ней бутылек успокоительного. По работающему телевизору позади Юли шли новости, и диктор громко говорил о том, что газ в Европу до сих пор не поступает из-за затяжек Украины с подписанием договора и что в холодных странах складывается критическая ситуация. Юля не обращала на это внимания, поскольку эта ситуация с газом из-за украинской стороны была уже привычной в новогодние дни. И даже если в этом году это и происходило несколько жестче, чем раньше, неожиданным и необычным это уже давно не было. Юля открыла бутылек с «Новопасситом» и, накапав в ложечку несколько капель, подсела к сидящему на диване всхлипывающему Феде.

— На, выпей… Успокойся… — утешала она его. — Ни одна баба не стоит твоих слез… Сколько можно уже…

Федя взял ложечку подрагивающей рукой и, выпив лекарство, начал вытирать слезы. Как-то тоскливо посмотрев на новогоднюю елку, он спросил как будто у самого себя.

— Так а че я теперь делать буду? Я ж люблю ее, падлу… Все для нее, все, что зарабатывал… А теперь что?

— Ну ниче… — продолжала утешать Юля, складывая лекарство обратно в аптечку и убирая его. — Наживешь еще себе, заработаешь… Не стоит она тебя, я сколько раз тебе говорила…

Юля говорила это так равнодушно, что было понятно даже Феде, который был явно не в себе. Он посмотрел на нее и опять захныкал.

— Да люблю я ее… Понимаешь? Люблю… Как я теперь жить буду?

Юля опять подсела к нему и попыталась еще раз, прибавив в голос хоть подобие сочувствия, поскольку он был ей так же безразличен, как и бомжи с улицы.

— Ну успокойся, Федя… — сказала она, даже поглаживая его по плечу. — Найдем мы тебе другую, еще лучше…

Почувствовал ли Федя опять нотки фальши в ее голосе, или ему просто было так больно, но он нервно скинул с плеча ее руку и, как вредный ребенок, проплакал:

— Не хочу другую… Я ее люблю… И все… Никого не хочу больше…

В этот раз Юля уже не выдержала. Если бы не то обстоятельство, что Федя является родным братом ее мужа и чувствует себя здесь как дома, то она уже давно вышвырнула бы его на улицу. Но так как она не имела на это права, то только вскочила и, разозлившись, заходила взад-вперед по комнате.

— Ну, я не знаю тогда… — жестикулируя руками, нервно заговорила она. — И что теперь? Опять неделю ни есть, ни спать не будешь? Опять в скелет превращаться будешь? Ты бы лучше думал, как деньги зарабатывать нормальные, чтобы не бегали от тебя девки к коммерсантам…

То обстоятельство, что Федя будет опять худеть на этой почве, ее мало волновало. Больше беспокоило то, что переживать эти трудные дни в одиночестве Федя не мог и всегда приходил к ним. А поскольку Юля не работала и в свободные от салонов и соляриев дни была свободна, то Петя всегда просил ее присматривать за братом, чтобы он не натворил глупостей. Федя промолчал, проглотив ее слова. Он продолжал сидеть на диване и всхлипывать. Юля быстро прошлась по комнате, думая, что же ей с ним делать. Федя поднял мокрые от слез глаза и с надеждой посмотрел на нее.

— Может, она опять вернется, Юль? — плаксивым голосом спросил он.

Юля брезгливо посмотрела на него, как на противную гусеницу, но все же спросила:

— Сколько дней ее нет?

— Два… — тоскливо ответил Федя. — Вчера ушла…

— И что? Если вернется, опять простишь ее, что ли, после всех ее любовников? — с издевкой в голосе спросила она. — Тебе что, нравится, как она сознается во всем?! Еще и наглости хватает рассказывать тебе потом об этом! А ты?! Ты мужик, в конце концов, или тряпка?

Она вернулась к столику возле дивана и уперла руки в бока. Не имея возможности избавиться от него, она решила хотя бы поиздеваться над порядком надоевшим родственником, практически принудительно навязанным на ее голову.

— Каких любовников? — слабо защищаясь, ответил Федя. — Один он у нее только… Хмырь этот лощеный… Директор, мать его, херов… Он меня сам боится, с охраной ездит…

— Да кому ты нужен? — издевательски усмехнулась Юля и опять заходила по комнате. — Бояться тебя… Охрана ему по статусу положена… Вот когда ты так раскрутишься, так от тебя ни одна баба не уйдет…

Она опять остановилась возле стола и, уперев руки в бока, язвительно посмотрела на него сверху вниз.

— Так, а что, если любовников не много, а один, так это не в счет? — вновь с издевкой спросила она. — Не изменяла, можно сказать?

Федя опустил голову еще ниже и опять стал всхлипывать, закрыв глаза рукой. Брезгливо смотря на него, Юля вдруг пришла к определенному умозаключению и решительно заговорила, вновь заходив по комнате:

— Так, щас Петька придет на обед скоро, с ним поговорим… Он что-нибудь придумает. А нет, так пускай сам с тобой теперь нянчится. В конце концов ты его брат, а не мой… Да не хнычь, говорю… Петька что-нибудь придумает, как из тебя мужика сделать нормального, чтоб невесты твои от тебя не бегали…

Федя сразу перестал всхлипывать и, подняв голову и вытирая слезы, опять с надеждой посмотрел на нее.

— А он че, уже на работу вышел, что ли? — спросил он.

— Ну да… — ответила Юля, подойдя к столику и нагнувшись. — Все уже, каникулы закончились…

Она перевернула перекидной календарь с десятого на одиннадцатое января две тысячи девятого года.

* * *

Петя шел по коридору здания своей фирмы и наткнулся на двоих сотрудников, которые вышли с другого крыла здания и шли в том же направлении. Лица их были так же озабочены, как и у него самого. И Петя обеспокоенно спросил:

— Вы тоже к Барбосу? Зачем вызвал, не знаете?

Как и на большинстве предприятий, сотрудники придумывали своим начальникам разные прозвища. И хоть Барбосом звали совсем не напоминающего злобного пса человека, в эти кризисные месяца его боялись еще больше, чем ведущего деловых новостей, извещающего о курсах валют. Если тот мог сказать только о том, что ты сегодня потерял кругленькую сумму денег, то Барбос мог еще и известить тебя о том, что ты потерял работу.

— Да лучше не спрашивай, тьфу-тьфу-тьфу… — боязливо ответил один из сотрудников, сплюнул через плечо и трижды постучал на ходу в первую попавшуюся дверь.

— Да как же не спрашивай? — все равно сказал Петя, продолжая идти вместе с ними. — У конкурентов вон уже давно сокращения начались… На зарплате экономят…

— Да молчи, тебе говорят… Накаркаешь еще… — рыкнул на него второй сотрудник, и они вместе с первым почти синхронно сплюнули опять и оба постучали на ходу в разные двери.

Все двери, в которые они постучали, открылись за их спинами, и удивленные люди смотрели по сторонам, никого не обнаружив перед дверьми. Но вся троица продолжала идти, не обращая внимания. Впереди уже была дверь кабинета начальника, и они с опаской смотрели на нее.

— Может, пронесет еще? Мы ж ценные сотрудники все-таки… — с надеждой произнес один, подходя к двери кабинета и в нерешительности остановившись перед ней.

Они переглянулись между собой и все трое, не сговариваясь, прислонили головы к двери и прислушались. Глаза Пети были широко открыты и смотрели с таким волнением, как будто он пытался увидеть сквозь двери больше, чем услышать.

— Барбос че-то говорит, но не разобрать ниче… — сказал один из сотрудников, убирая голову.

Петя и второй сотрудник тоже оторвали голову от двери. Они все переглянулись между собой и, выдохнув, как перед употреблением спирта, постучались и вошли в кабинет. Начальник сразу прервал свою речь перед собравшимися подчиненными и, обращаясь к прибывшим, сказал:

— Ну а вы, как всегда, опаздываете?

— Да… нам… — начал было оправдываться Петя, но начальник его перебил, равнодушно махнув рукой.

— Ладно, проходите. Сейчас это уже не имеет значения.

Петя сразу настороженно переглянулся с пришедшими вместе с ним сотрудниками и, проходя ко всем, вопрошающе смотрел на других сослуживцев, один из которых, стоящий ближе всех, пояснил:

— Нас всех отправляют в отпуск… Неоплачиваемый…

Петя недовольно посмотрел на него и обернулся на подходящих следом пришедших с ним коллег. Они еще не знали об этом, и он, поджав рот, взглядом показал им, что дело плохо. А начальник, теперь обращаясь уже ко всем, продолжал убеждать:

Да вы поймите, во всем мире бушует этот финансовый кризис. У нас тоже уже давно везде сокращают всех. Мы и так вон сколько продержались. Ну нечем нам пока платить вам зарплату. Это вынужденная мера, временная…

* * *

Толик с папкой в руке вышел из банка с недовольным лицом и увидел своего одноклассника Олега, с которым еще не так давно учились. Олег стоял и, дрожа на холоде, с еще более угрюмым видом смотрел на вывеску курса валют. Он был ярым поклонником рэпера Тимати, поэтому зимой и летом ходил в вязаной шапочке и короткой кожаной куртке, очках, со щетиной на лице и наколками на руках и шее, которые делал тоже под своего кумира. Только зимой он еще надевал под куртку свитер, что не очень-то ему помогало, и он постоянно мерз, когда находился не в метро. Они встретились глазами с Толиком и, без улыбки кивнув друг другу, подошли и поздоровались.

— Ты думаешь, твой кумир Тимати зимой тоже в курточке ходит? — спросил Толик, глядя на дрожащего от холода приятеля.

— Не знаю, — покачал головой Олег. — Я зимой его не видел ни разу.

— А ты че такой грустный, Олег? Случилось что? — спросил Толик. — С прошедшими тебя, кстати.

— Тебя тоже, — кивнул Олег и дрожащим толи от холода, толи от волнения голосом продолжил: — Только чему радоваться-то? Видал вон, че творится?! Похоже, дефолт начинается…

Он кивнул на вывеску курса валют, которую сотрудники банка как раз меняли с продажи доллара по двадцать девять восемьдесят на тридцать один двадцать.

— Да я уже в курсе, — кивнул Толик, тоже недовольно посмотрев на цифры вывески. — На рубль четырнадцать сегодня упал. Все уже, каникулы закончились. Целых десять дней рубль не падал, и то слава богу… — Толик внимательно посмотрел на Олега и удивленно спросил: — Только тебе-то какая разница, падает он или поднимается?

Он знал, что денег у Олега никогда не было таких, чтобы можно было переживать за разницу курса. Но Олег ответил:

— Да как какая разница? Стою вот и думаю, как теперь записать песни, доллар вон уже рублями начал какать… То хоть по двадцать копеек в день поднимался, до нового года…

Толик сразу догадался, о чем переживает знакомый. Помимо подражания своему кумиру, Олег еще и сам сочинял песни в стиле рэп и пытался петь их, копируя Тимати. Но на студийную запись песен у него денег никогда не было, потому как он нигде не работал и жил на пенсию своего деда, с которым вместе проживал в квартире. Прошлым летом Олег хвастался ему, что нашел спонсоров на запись песен. Но кризис, видимо, внес свои коррективы в его планы.

— А-а, — догадавшись, протянул Толик. — Спонсоры твои съехали, что ли? Вы ж уже записывать собирались вот по осени?

— Собирались, когда доллар еще по двадцать пять был… — грустно посмотрев еще раз на вывеску, опять вздохнул Олег, и они вместе пошли к машине Толика. — А потом он все поднимался и поднимался, долбаный кризис… Они сказали, мол, подожди, пока ситуация не поправится. Но теперь она уже не поправится, я чувствую… — Он с надеждой посмотрел на приятеля и спросил: — Может, ты поможешь, Толь?

Толик отрицательно покачал головой и нравоучительно сказал:

— Нет, Олег. Ты же знаешь, как я отношусь к твоему рэпу. Да и мне самому щас нелегко. И ты еще… На работу бы лучше устроился, а ты носишься со своими песнями. Ну запишешь ты их. А дальше что?

Олег промолчал, зная, что переубеждать все равно бесполезно. Они уже подошли к машине, Толик открыл ее с пульта и продолжил свои нравоучения.

— Ты все равно никуда не вырвешься с ними. Ты ж не смазливая телка. Там связи иметь надо, и лучше родственные, — сказал он и открыл свою дверь. — Тебя добросить до метро? Садись…

Олег сел рядом с ним на пассажирское сиденье и, сняв очки, немного нервно сказал:

— Да куда я теперь устроюсь? Везде народ увольняют. А ты хочешь, чтоб меня щас взяли… — Он опять с надеждой посмотрел на Толика и спросил: — Может, ты чем поможешь? Возьмешь к себе?

— Ну так а че ж ты раньше думал? Что на пенсию деда до его смерти протянете вдвоем? — с издевательской усмешкой спросил Толик таким тоном, что Олег сразу понял, что это не вопрос, а ответ. Он виновато опустил голову, а Толик продолжал его добивать, заведя машину и трогаясь: — Надо было давно уже прийти, тогда устроил бы, до кризиса, и деньги были бы. Не плакал бы сейчас, что записать не на что. А то ты все лето проскакал со своим рэпом. Как в той басне. Помнишь? Стрекозел и муравей…

— Стрекоза, — отвернувшись в окно, грустно поправил Олег.

— Ну, ты же не женского рода… — опять издевательски усмехнулся Толик.

* * *

Петя с угрюмым видом проходил к двери своего подъезда мимо сидящих возле него на лавочках старушек, которые при его появлении сразу замолчали. Они сидели здесь целыми днями, и зимой и летом, обсуждая какие-то сериалы и жильцов подъезда, которых знали уже давно всех поименно. Некоторых даже с самого детства, как Петю, который жил здесь еще с родителями. Но сейчас он прошел мимо них, не поздоровавшись. Слишком загружен был своими мыслями, большие неприятности свалились ему на голову в последнее время. Отправка его в отпуск вполне могла означать конец работе и карьере. Еще и сбережения, накопленные за годы работы, таяли с каждым днем перед новым годом. И это был еще наверняка не конец. И из ближайшего выпуска новостей он вполне может узнать, что потерял еще. Банки, конечно, уже обладали информацией с валютных торгов и уже наверняка изменили свои курсы. Но большинство людей, в том числе и Петя, узнавали о своих потерях из новостей по телевизору. И в предчувствии еще и этой неприятности Петя угрюмо прошел мимо старушек, так же молча открыл дверь магнитным ключом и вошел в подъезд. Старушки, провожающие его огромными глазами из-за очков, сразу начали его обсуждать:

— Что-то случилось, видать… — тут же, как только закрылась дверь, предположила Прасковья Федоровна.

— Да-а, что-то он сегодня какой-то… — согласно покивала головой баба Клава.

— Первый раз сегодня не поздоровался, раньше никогда такого не было… — добавила тетя Маруся, никак не желающая признавать себя бабушкой и просящая всех жильцов называть ее тетей.

— Может, с Юлей поссорился? Или она изменила ему? — в своей обычной любопытствующей манере выдвинула свою версию Прасковья Федоровна.

— Да не… Петька бы ее сразу выгнал… — не согласилась баба Клава, но тетя Маруся тут же добавила, перебивая ее:

— Так может, он ее и выгнал…

— Да не… Она еще никуда не выходила сегодня из дома даже… Как вчера пришла вечером, так и не выходила еще… — махнула рукой баба Клава.

Ее окна были сразу возле подъезда на первом этаже, и, когда лил дождь или был слишком сильный мороз, не желая выходить на лавочку, она всегда сидела у окна и знала все движения. Обе бабули, послушав ее, подняли головы и посмотрели на второй этаж, на окна квартиры Пети. Увидев на балконе сохнущее белье, Прасковья Федоровна сразу сказала:

— Точно, белье сохнет… Что же там случилось у них?

* * *

Открывая дверь вернувшемуся с работы мужу, Юля не сразу заметила, что он не в себе. Обычно он и так приходил примерно в это время, только чуть позже, на обед в будние дни. Благо, что работа была совсем рядом. И, ничего не заметив в его настроении, она равнодушно спросила:

— Ты чего так рано?

Петя молча, с немного разозленным выражением лица кинул шапку на вешалку и начал раздеваться, отвернувшись от жены. Ему было неловко, что вот-вот могут наступить тяжелые в финансовом плане времена и ему придется во многом отказывать своей уже разбалованной жене. Юля только снисходительно улыбнулась. Она-то знала, какой ключик подходит к ее мужу. Подойдя к нему сзади, она стала гладить его по спине.

— Пе-етенька, ну что ты такой раздраженный у меня? — томно произнесла она. — Все каникулы такой ласковый был… Нежный… А щас что, все? Новый год закончился, что ли? Ну пойдем в спальню, Петь… Я тебе сейчас подниму… Настроение…

— Ой, Юль… Не хочу… — немного нервно ответил Петя, снимая обувь. — Я уже натрахался с утра, как бобик.

Юля сразу быстро убрала от него руки и настороженно, даже ревниво спросила:

— Какой бобик?

— Ну… к-какой… — нервно усмехнувшись, ответил Петя, — который был в гостях у Барбоса…

— Охххх… — Юля облегченно вздохнула, зная, как величают на работе начальника ее мужа. Но тут же постаралась сделать серьезное лицо и спросила: — Ну и что? Опять зарплату понизили?

— В отпуск отправили, неоплачиваемый… — уже не сдержавшись, со злостью прошипел Петя.

Он не хотел показывать перед женой свою зависимость от начальства, но высказаться кому-то не терпелось, а кроме жены никого не было. Он пошел на кухню и раздраженно продолжал:

— Пол-отдела оставили, а меня отправили. Нет, ну ты прикинь?! Копылова оставили, Трубача оставили, Исаака оставили, а меня, лучшего менеджера, в отпуск отправили…

Юля шла за ним и слушала его равнодушно. Она уже привыкла, что муж всегда находит способ зарабатывать деньги и обеспечивать ее потребности. Эту обязанность она считала именно мужской, поэтому ее не очень волновало, где и как будет выкручиваться муж. Но из солидарности она сказала, хоть и получилось опять равнодушно:

— Вот тебе и начался год. Хороший подарок тебе сделали. Могли бы и перед новым годом сказать, че ждать было.

— Перед новым годом они б не стали, праздник портить людям, — по-прежнему нервно возразил Петя, присаживаясь за стол. — Даже рубль тогда, помнишь, тридцать первого, на одну копейку всего упал, как подарок народу.

Юля доставала еду из холодильника и напомнила ему о сбережениях, которые у них есть. Для нее денежный вопрос был важен только тогда, когда они решали, что ей купить.

— Ну ладно, Петь. У нас же накоплено немного, хватит пока.

Но это не успокоило Петю, а только еще больше разозлило, заставив вспомнить о еще одной проблеме.

— Да что там накоплено?! — рявкнул он со злостью. — Наши накопления тают. Рубль каждый день падает. Сколько время, кстати? Включи телевизор, скоро новости будут. Каникулы кончились, щас он опять падать будет, наверное…

— Ну так мы можем доллары купить, — равнодушно предложила Юля.

Петя, который уже начал есть, аж чуть не поперхнулся от этих слов и, откашлявшись, посмотрел на жену влажными глазами.

— Ага. Ты забыла, как пять месяцев назад мы избавлялись от этих долларов, когда он падал до двадцати трех? Сколько денег потеряли…

В этот раз Юля хоть и была далека от того, сколько они потеряли и как это зарабатывается, но решила по-своему поддержать мужа:

— Ну ничего-ничего, Петь. Продержимся как-нибудь. А потом ты что-нибудь придумаешь. Ты же у меня такой умный. Они еще пожалеют, что отправили тебя.

Петя внимательно посмотрел на нее и, выпрямив спину, гордо поднял голову.

— Верно, — сказал он, даже выпятив грудь и перестав есть. — Они еще пожалеют. Они еще обо мне услышат. Я им докажу, что лучше всех тех, кого они оставили на работе. Ну ничего-о… — не беря в рот еду, чтобы она не мешала говорить, он просто ковырял ложкой салат и гордо продолжал: — Я еще найду себе место и получше, они еще узнают… Они еще пожале-еют… Я еще покажу себя. Верно?

Юля подсела к нему и, поглаживая ему спину, продолжала его заряжать:

— Ну конечно, дорогой, — вкрадчиво говорила она. — Так что, может, это и к лучшему. Теперь ты точно займешься настоящим делом. Ты же давно хотел иметь свой собственный бизнес?! Ну вот… Они сами подтолкнули тебя к этому.

Петя перестал ковырять салат и, вытирая руки салфеткой, злорадно заулыбался.

— Точно-точно… — уверенно сказал он и посмотрел на жену. — Щас Толику позвоню, вместе мы что-нибудь придумаем. Он уже тоже хочет что-то новое замутить… Дай-ка мне трубку…

— Вот-вот… — подтвердила Юля, подав ему трубку домашнего радиотелефона. — И Федьку как раз там к себе пристроите, чтоб деньги зарабатывал… А то от него Катька опять ушла к этому Роберту.

— Вот корова… — процедил Петя сквозь зубы и спросил: — А Роберт че, жену свою бросил, что ли?

— Да прям… — усмехнулась Юля. — Так же на съемной квартире и гасится с ней… Федька говорит, обиделась, что шубу ей на новый год не подарил… А то ей одной мало, старая, видите ли, уже… Один год только относила…

— Да ты че?! — оторвавшись от телефона, изумленно посмотрел на нее Петя, но потом опять продолжил набирать и сказал:

— Ни хрена себе… Да зачем она ему такая вообще нужна?! Ты-то хоть скажи ему…

— Да говорила я ему уже… — Юля нервно махнула рукой, показывая на стену. — Говорит, любит… Опять плачет вон сидит… Боится выходить…

Петя удивленно посмотрел на нее и, поднявшись, с трубкой у уха направился в комнату.

— Он че, здесь, что ли? — только и спросил он на ходу.

— Ну конечно… Плакаться пришел… — вслед ему недовольно проворчала Юля.

Петя вошел в комнату и увидел сидящего на диване с поджатыми по-детски ногами брата. Лицо его было мокрым от недавно пролитых слез, и он виновато смотрел на Петю снизу вверх. В этот момент на телефоне Пети ответили, и он сказал в трубку, продолжая смотреть на Федю:

— Ало… Толик, можешь подъехать ко мне? Разговор есть…

* * *

Роберт, как и все крупные предприниматели и банкиры, знал информацию о торгах на бирже не из новостей по телевизору. И мигом просчитав, на сколько сегодня уменьшились его финансовые возможности, он решил отказать своей любовнице, Фединой жене, в ее просьбе о новой шубе. Как всегда, она выдавала свои желания, только проснувшись, уже ближе к обеду. И после приятно проведенной ночи Роберт не мог ей отказывать. Но сегодня все обстояло иначе. Катя проснулась уже тогда, когда была ясна ситуация с валютой. И он пытался как-то мягче сгладить свой отказ, когда они уже ехали по улице в его машине.

— Ну пойми, Кать… — говорил Роберт убеждающее, — нет у меня сейчас возможности давать тебе столько денег… Да и вообще денег… Не важно сколько… Мне зарплату людям нечем платить, сокращать приходится людей…

— Ну я же не прошу у тебя дать мне денег, — с умным видом возразила Катя, жуя жвачку. — Я прошу купить мне шубу… Я уже полтора года в одной и той же хожу…

— Ну не на что мне тебе шубу купить… Так понятней будет? — немного раздраженно ответил Роберт, взглянув на водителя, присутствие которого явно его смущало. Мозги этой блондинки раньше всегда только забавляли его, но сейчас был не тот случай.

— Охрану, я смотрю, у тебя есть на что нанимать… А мне, значит, подарок сделать не можешь… — продолжала упрекать Катя.

— Да я же вот только на новый год кольцо тебе подарил. А ты говоришь, не могу… — удивленно произнес Роберт, но Катя, как всегда, нашла правильный ответ.

— Ну и что… Так то новый год был… А просто так нельзя сделать любимой девушке подарок?

— Да не могу я, ты пойми… — начал нервничать Роберт. — Ну как…

— Охране платить можешь, значит, и девушке должен подарки делать… — перебила его Катя, не желая даже слушать его отговорки.

Роберт попытался еще что-то сказать, но Катя опять ему не дала говорить и продолжала тараторить.

— Хорошо. Раз не можешь делать мне подарки, тогда давай мне денег каждую неделю, сколько охранникам своим даешь… Я тогда сама себе буду делать подарки…

От этих слов Роберт вскипел и, уже не обращая внимания на водителя, заговорил сильно повышенным тоном.

— Да ты хоть понимаешь разницу?! Без охраны я никуда! Я без них даже жить не смогу, в прямом смысле!

— А без меня, значит, сможешь?! Да?! Ну и живи тогда со своими охранниками… — как обидевшаяся первоклашка сказала Катя и демонстративно отвернулась от него. — Пусть они сами тебе… — она осеклась и, посмотрев на водителя, добавила, — спинку чешут…

Тяжело вздохнув и хлопнув себя ладонями по коленям, Роберт нервно сказал водителю:

— Так, все! Я не могу больше! Павел, останови машину!

Катя повернулась и изумленно посмотрела на Роберта, явно думая, что он хочет ее высадить. Он получал от всестороннего общения с ней такое удовольствие, что она давно не сомневалась, что он в нее влюблен. И его злой вид сейчас был более чем неожиданным. Но как только машина остановилась, Роберт вышел на улицу сам и нервно сказал водителю:

— Отвези ее домой, я с охраной доеду!

Он захлопнул дверь и пошел садиться в следующую машину. Катя фыркнула, провожая его взглядом, и со злостью отвернулась от него.

* * *

Петя сидел рядом с хныкающим братом на диване. Федя был младше его на пять лет, и привычка жаловаться старшему брату сохранилась у него еще с детства. Он всегда советовался с ним по всем вопросам. Но когда-то Федя влюбился в свою очаровательную одноклассницу и женился на ней без согласования с Петей, и теперь старший брат всегда попрекал его этим, когда он приходил жаловаться на свою супругу и на свою жизнь. Хотя, когда Катя выходила замуж за его брата, она нравилась как человек и самому Пете, может быть, и потому, что они тогда еще были студентами. Но раз уж Федя не посоветовался с ним, женившись на этой девушке, то Петя всегда упирал на это и говорил, что совесть его чиста. Сейчас младший брат выглядел совсем подавленным, и Петя старался на него не кричать.

— Ну не могу я… Понимаешь, брат? Не могу… — дрожащим голосом всхлипывал Федя.

— Не понимаю! — жестикулируя телефонной трубкой в руке возражал Петя. — Хоть убей меня, не понимаю… Че ты в ней такого нашел?! Ведь как шлюха ведет себя… Нагуляется там с этим… А потом возвращается обратно к тебе и еще и рассказывает… Ты че, брат? В тебе гордость хоть есть мужская?

— Ну люблю я если… — продолжал оправдываться Федя. — Понимаешь? Пробовал уже разлюбить… Представлял, как она там этому Роберту… Все ее загоны вспоминал… Ниче не получается… Она ж еще и красивая такая, падла… Такая милая…

— Ты не то представляешь, Федя… — возразил Петя. — Надо не так… Если хочешь разлюбить, представь, что у нее запор, что она сидит на унитазе и тужится-тужится, и у нее на лбу вены выступают от напряжения… Ну, помнишь, как в детстве?

Федя перестал хныкать и посмотрел на брата. В детстве это была такая шутка, но сейчас Петя выглядел настолько серьезным, что Федя опустил голову и закрыл глаза. Перед его глазами материализовалась Катя, сидящая на унитазе с перекошенным от боли и напряжения лицом. Она тужилась-тужилась, как сказал Петя, но при этом оставалась все такой же милой и красивой, что Федя опять заплакал от немощи что-то сделать.

— Не могу! — горестно качал он головой и говорил сквозь плачь: — Она даже так красивая, падла… Даже еще лучше… Она… Она божественная…

Петя раздраженно встал с дивана и заходил по комнате.

— Да кончай ты уже загонять от баб, Федя! Какая божественность?! — нервно заговорил он, размахивая трубкой. — Они обычные люди, как и мы! От них так же воняет, как от нас, когда они не помоются! Даже еще больше в некоторых местах! У них так же со рта воняет!

— У нее не воняет! — подобно капризному ребенку возразил Федя.

— Это потому что она жвачку все время жует! — тут же парировал Петя. — А ты попробовал бы проснуться раньше нее и понюхать!

Федя промолчал, но всхлипывать стал меньше и задумался. Петя заметил это и с напором продолжал перечислять все «человеческие достоинства».

— Они так же в носу ковыряются, когда никто не видит! У них такая же отрыжка, просто они это скрывают! Они так же какают, они так же пукают, у них такие же козюли в носу, как у нас! Они такие же точно люди, как мы! За что ты ее так боготворишь, я ниче понять не могу?!

Федя перестал хныкать и, робко подняв голову, с надеждой посмотрел на брата.

— Они правда пукают? — вытирая слезы, спросил он.

Петя остановился напротив него и изумленно развел руки в стороны.

— Конечно! — с видом знатока ответил он. — Просто мы этого не замечаем, потому что они скрывают это…

Федя задумчиво посмотрел в окно, вытерев слезы окончательно… Заметив, что его слова подействовали, Петя опять с напором продолжил:

— Ты просто спишь как сурок и ни хрена не замечаешь! Да я тебе говорю, у них даже ноги воняют, когда вспотеют!

В этот момент Петя заметил в телевизоре ведущего деловых новостей на НТВ Полетаева и, резко взяв со столика пульт, стал прибавлять громкость.

— О, ну-ка, ну-ка… — сразу же отвлекшись от брата, Петя начал говорить с ведущим в телевизоре. — Пришел, супчик? Десять дней целых тебя не видел и еще бы тысячу не видел. Ну что скажешь? Не дай бог рубль опять падать будет…

Петя даже замахнулся на Полетаева кулаком. Услышав громкий голос ведущего деловых новостей, в комнату вошла Юля. Она остановилась у порога с шумовкой в руке и кухонным полотенцем на плече. С издевкой копируя Полетаева, она произнесла:

— Сегодня Центробанк вновь опустил рубль в бивалютной корзине…

— Не каркай… — с укором посмотрев на нее, сказал Петя. — А вдруг?

— Да тут хоть каркай, хоть не каркай… — усмехнулась Юля. — Каждый день одни и те же слова говорит…

— Ну не может же наш рубль все время падать… — возразил Петя, больше подбадривая этим себя самого. — Обещали же…

Но в это время ведущий деловых новостей перешел к курсам валют и произнес уже приевшуюся за последние несколько месяцев знаменитую фразу.

— Центробанк сегодня вновь ослабил курс рубля в бивалютной корзине… — уже довольно будничным голосом говорил привычные слова Полетаев.

— Ну суки… — выдохнул Петя и бессильно опустился на журнальный столик. Но в этот момент ведущий называет сумму, на которую опустился рубль сегодня, и Петя в бешенстве вскакивает.

— Чоооооооо?! — Заорал он и с ошарашенным лицом уставился в экран, не веря своим глазам. От увиденных цифр он еще больше перекосился и, зарычав и завертевшись волчком, схватил с журнального столика тяжелую вазу с конфетами и запустил ее в лицо ведущего на экране. Новый плоский телевизор мигнул и погас, продолжая говорить ненавистным голосом Полетаева. В самом центре экрана, где еще недавно было его лицо, получилась небольшая провальная вмятина, от которой шло еще несколько трещин. Услышав, что телевизор не замолчал, Петя резко посмотрел по сторонам в поисках чего-нибудь потяжелее. От двери к нему уже бежала перепуганная Юля и вскочил с дивана Федя. Не найдя ничего метательного, Петя тут же схватил журнальный столик и с размаху хотел вогнать его в телевизор. Но в этот момент и его и столик схватили подоспевшие Юля с Федей.

— Ты что?!!! С ума сошел?!!! — в испуге кричала Юля, стараясь забрать у него стол.

Петя продолжал с ненавистью смотреть в темный говорящий экран и вырывать столик.

— Пусти!!! Я убью его!!! — в гневе кричал он.

— Кого его?!! — так же громко, но испуганно спрашивала Юля.

— Вот его! — кивал Петя на телевизор своим перекошенным лицом.

Кряхтя от напряжения, Юля кричала, стараясь оттянуть стол подальше от уже разбитого экрана.

— Телевизор?!! Да ты уже убил его!!! Прекрати!!! Нет его уже, все!!! Столько денег за него отдали…

— Как нет?!!! — рычал Петя, тоже изрядно напрягаясь в перетягивании стола против двух соперников. — Вон он, разговаривает еще!!! Убью, сука, козла!!!

Силы Пети от злости прибавлялись и прибавлялись, и он уже начинал сам вырывать стол, когда Юля в отчаянии закричала.

— Да прекрати же ты! Ну?! — вопила она и повернула озлобленное лицо к Феде, который, по ее мнению, трудился не в полную силу. — Федь, ну крепче держи!!! Щас он тут все разнесет!

— Да держу я, держу!!! — еле проговорил Федя, пыхтя от напряжения.

Петя при этой борьбе не отрывал злобного взгляда от телевизора, который хоть и не показывал, но продолжал говорить голосом Полетаева.

— Я убью этого очкарика!!! — свирепствовал он, глядя в темный экран.

— Да убьешь, убьешь!!! Потом только!!! Телевизор тут при чем?!!! — отчаянно продолжала сопротивляться Юля.

В этот момент на журнальном столике зазвонил болтающийся в разные стороны сотовый Пети и, разглядев на нем надпись вызывающего «ТОЛИК», Юля закричала.

— Вон Толик звонит!!! Успокойся!!! Ну?!! Он приехал уже, наверное!!!

Посмотрев на сотовый и увидев надпись, Петя сразу отпустил столик, который резко дернулся в сторону соперников, и телефон покатился от него. Поймав его практически на лету, когда он уже падал, Петя нажал кнопку ответа и сказал, тяжело дыша:

— Да, Толик… Ты подъехал уже? Подъезжаешь? Ну набирай на домофоне… Я дома.

Юля с Федей начали быстро выставлять столик на место и собирать рассыпавшиеся конфеты. Петя поднял с пола не разбившуюся тяжелую вазу. Юля сразу с опаской посмотрела на него, но он только поставил ее обратно на столик и начал приглаживать растрепанные волосы, глядя в темный экран телевизора на свое отражение.

* * *

Толик вышел из своего джипа и, пройдя мимо осматривающих его бабушек на лавочках, набрал на домофоне номер квартиры Пети. Он никогда не обращал на старушек внимания и не здоровался с ними. Тем более теперь, во времена кризиса, когда он не знал, как сохранить свои деньги, а эти бабушки, по его мнению, даже не подозревают о том, что «Центробанк каждый день опускает курс рубля в бивалютной корзине». Он думал, что у них вообще нет других забот, кроме как обсуждать сериалы и людей. И как будто в подтверждение его мыслей бабушки начали его обсуждать, даже не дождавшись, пока он скроется за дверью.

— Опять этот буржуй к Петьке приехал… — сказала Прасковья Федоровна. Ей казалось, что она говорит потихоньку, чтобы не слышно было у двери подъезда. Но так как она была сама немного глуховата, то ее «потихоньку» Толик прекрасно слышал, как и ответы других бабушек.

— Каждый раз днем приезжает… — подтвердила баба Клава. — Не работает нигде, что ли?

— Да где бы он работал? — вставила свое слово тетя Маруся. — Это ж буржуй… Или как их там теперь называют?

— Пизнисман… — насколько знала это слово, ответила Прасковья Федоровна.

Толик не оборачивался на них, лишь молча сжимая губы от злости и мысленно ругаясь на Петю за то, что он не открывает так долго, когда он уже предупредил его о своем приезде. Но вот домофон пикнул без слов, так как его ждали, и он сразу зашел в дверь с явным облегчением.

— А может, он ворюга какой? — предположила баба Клава, кивая на джип Толика. — Смотри, на какую машину наворовал. На такую честно не заработаешь…

— Наверное… — тут же согласилась Прасковья Федоровна, с ненавистью посмотрев на машину. — Все они сейчас ворюги… Буржуи эти…

* * *

Разувшись у порога и снимая на ходу шарф, Толик прошел в комнату. Под дурным впечатлением от встречи с бабушками он не заметил, что открывший ему дверь Петя часто дышал, как будто после пробежки.

— Я ваших бабулек этих, у подъезда, когда-нибудь точно… — серьезно и нервно сказал он, входя в зал, где на диване сидели Юля и Федя.

— А это не наши… — ответила Юля, поправляя прическу.

Она и Федя сидели с виноватым видом и старались незаметно привести дыхание в норму. Посмотрев на них и обернувшись на так же тяжело дышавшего Петю, Толик усмехнулся и спросил:

— Вы че здесь, группенсексом занимались, что ли? Че так дышите-то все?

— Ну прям… — возмущенно возразила Юля, сдувая со лба растрепавшуюся во время борьбы челку. Она зло кивнула на говорящий телевизор и сказала, беря со стола пульт и выключая его: — Это Петька вон с телевизором воевал…

Толик увидел вмятину на экране, изумленно обернулся к другу и спросил:

— Уронил телевизор, что ли?

— Да это я башку разбил Полетаеву… — все еще часто дыша, виноватым голосом ответил Петя.

— Кому-кому, не понял? Ты что, им по башке кого-то лупил, что ли? — еще больше удивившись, спросил Толик с усмешкой.

— Да нет… — Петя прошел в комнату и поднял с пола две укатившиеся далеко конфеты. — Очкарику этому, который курсы валют объявляет…

От услышанного Толик даже сначала растерялся и только беззвучно открыл рот, так ничего и не сказав. А Петя положил конфеты в вазу и, равнодушно махнув рукой на телевизор, продолжил:

— Да ерунда это, телевизор этот… Он и рядом не стоит тех денег, которые мы с этими рублями потеряли…

Отойдя от шока, Толик согласно кивнул и сел в кресло. Потом посмотрел на поправляющего одежду друга и сказал, явно в его поддержку:

— Да-а… Валюта уже начала скакать, как в девяносто восьмом. У меня на работе один чел телевизор еще до нового года с балкона выкинул. Тогда еще по двадцать копеек в день только рост был… Интересно, че он сегодня там разбивает?

Услышав, что ее муж не один такой, Юле стало немного легче, и она спросила, больше переживая за своего мужа и за еще целое имущество, чем за саму кризисную рыночную ситуацию:

— Когда уже это кончится, Толик? Что там у вас говорят?

— Да что там могут говорить? — махнул рукой Толик. — Все на правительство надеются, что оно остановит…

— Остановить рост доллара могу только я… — уверенно перебил его Петя.

— Чего-чего? — из-за слившихся воедино своих и его слов не расслышал Толик.

Петя в этот раз промолчал про рост доллара и, покосившись на разбитый телевизор, спросил:

— Может, все-таки доллары купить, пока не поздно? Как думаешь?

— А если он завтра упадет рублей на несколько, как в девяносто восьмом? — с сомнением покачав головой, ответил Толик. — У нас тоже все на нерве уже сидят, товар-то за валюту закупают. А саму валюту закупать-то теперь накладно уже, и, когда остановится этот курс гребаный, никто не знает.

— Я ж тебе про че и говорю, — сказал Петя с горестью в голосе. — Если кто и может остановить рост доллара, то только я.

— Как это? — не поверил ему Толик и усмехнулся.

Петя взглянул на него так серьезно, что Толик сразу спрятал улыбку. Потом Петя перевел взгляд на жену и, явно не желая говорить при ней, попросил ее:

— Юль, сделай нам чаю, что ли…

Она сразу встала и пошла из комнаты. Дождавшись, пока она выйдет, Петя тоже сел в кресло и сказал, глядя на Толика:

— Ты же знаешь, какой я невезучий. Помнишь, как в девяносто восьмом было? Когда доллар начал расти… Вы ж тогда уже соображали в этом?

Он посмотрел на обоих собеседников, когда-то учившихся в одном классе школы. Но так как Федя был загружен своими мыслями и даже отвернулся в окно, ответил только Толик:

— Ну да… Я уже в институт поступал…

— Ну вот, — продолжил Петя, не обращая внимания на промолчавшего брата, — я тогда решил купить, потому что все уже говорили, что по двадцать пять будет. Я купил еще по двадцать. А на следующий день он рухнул, их принимали уже по двенадцать.

— А че ты тогда ниче не рассказывал? — сочувствующе покачав головой, спросил Толик.

— Да стыдно было, Толь… — ответил Петя, даже приложив руку к сердцу. — Это ж еще не все… Я тогда подумал, что он опять подрастет, и сразу не скидывал. Ну, неохота было столько бабок терять. А когда их дня через три уже по восемь принимали, я подумал, что надо скинуть… Тогда везде говорили, что они обратно по шесть станут. Ну тогда в принципе все так и думали.

— Ну да, я помню, — согласно кивнув головой, подтвердил Толик.

— Ну вот, — продолжил Петя, — и когда я уже не выдержал и скинул их, по семь они тогда уже были, так через два дня они вверх опять поперли галопом.

Толик опять сочувствующе покачал головой и спросил:

— Ну а дальше-то что тогда было? Доллары-то купил потом, когда они по тридцать уже стали, наверное?

— Ну да, — согласно кивнул головой Петя. — Правда, тогда уже они стабильно в районе тридцатки держались, несколько лет.

— Так сейчас они опять уже по тридцатке стали… Че ты переживаешь? — спросил Толик.

Петя внимательно посмотрел на него и, увидев, что тот пока ничего не понял, как-то грустно усмехнулся и спросил:

— А ты не догадываешься?

Толик тоже внимательно посмотрел на друга и по его виду понял, куда он клонит.

— Та-ак… — догадливо протянул он. — Ну, судя по тому, что ты сейчас переживаешь за рубли, то все свои накопленные доллары ты скинул где-то по прошлой весне, когда они по двадцать шесть двадцать пять уже были. Угадал?

Петя только еще более грустно усмехнулся и, еще ниже опустив голову, сказал:

— Да куда там. Тогда я только переживать начал. И доллары перестал покупать с зарплаты.

Петя грустно замолчал. Толик вытянул лицо и удивленно спросил, догадавшись о продолжении:

— Ну так а когда же скинул? В июле? По двадцать три?

Петя грустно покачал головой и ответил, не поднимая головы:

— Их тогда уже по двадцать два девяносто принимали. Это у меня по двадцать три взяли, потому что много было.

— Да-а… — опять сочувствующе, но не без удивления протянул Толик. Потом посмотрел в окно и, припоминая ситуацию, сказал: — А потом они же расти начали сразу…

— Ну так а я че и говорю, — снова тяжело вздохнул Петя. — Что падать теперь доллары начнут только тогда, когда я не выдержу и куплю их. Это уже верняк…

Толик понимающе покачал головой и только сейчас обратил внимание на мокрое от слез лицо Феди.

— О, Федька, а ты-то че так убиваешься? — удивленно спросил он. — Неужели тоже попал с баксами? Ты же их не покупал никогда?

В это время зашла Юля с подносом и стала расставлять всем чашки. Толик сразу взял чайничек и стал разливать всем чай. Федя промолчал, даже не расслышав, что уже обращаются к нему. За него ответил Петя.

— Да у него свое… — сказал он, махнув рукой. — Катька опять ушла… Но тут тоже все взаимосвязано с этим кризисом… Ему ж зарплату урезали, купить всего уже не может…

— Ойййй… Я тебя умоляю… — тоже махнув рукой, не согласился Толик, заступаясь за свою одноклассницу, на которой тоже его одноклассник Федя женился сразу после школы. — Катька не такая… Если бы ей с бабками был кто нужен, она бы за Федьку замуж и не выходила… Тут в чем-то другом дело…

— Это в чем же еще может быть дело? — сразу же перестав расставлять чашки и разогнувшись, влезла в женский вопрос Юля. Она уперла руки в бока и надменно смотрела на Толика сверху вниз, всем своим видом показывая, что в этом вопросе разбирается лучше.

— Ну не знаю… — пожал плечами Толик, но тут же предположил: — Может, он ее в сексе не устраивает… Может, у него член маленький…

— Нормально у него все! — тут же заступился за мужское достоинство брата Петя и, показывая на пальцах размер, сказал:

— Евростандарт!

Федя, до этого сидевший молча, даже не беря чай и не подавая виду, что слышит разговор, заинтересованно повернулся.

— А что, есть какие-то другие стандарты? — как-то с опаской спросил он.

— Конечно, — усмехнулся Толик и, тоже показав пальцами размер гораздо больший, чем показывал Петя, сказал:

— Негростандарт. Видал вон, какой этот Роберт высокий?

Федя задумчиво опустил голову.

— Да че ты вот ерунду говоришь, Толь? — тут же встряла в свою любимую тему Юля. — Из-за бабок она с ним, она и сама этого не скрывает.

Сама мне говорила. Лучше б думали, как деньги зарабатывать. Ее ваши стандарты не интересуют…

— Точно-точно… — подтвердил Петя и с издевкой кивнул на Юлю. — Бабы лучше знают, что им надо…

Юля гневно посмотрела на него, но Петя сразу положил руку на сердце и сказал:

— Я ж не тебя имею в виду, дорогая…

Юля снисходительно посмотрела на него и вышла из комнаты. Федя продолжал молча и задумчиво смотреть в свою чашку. Петя взглянул на него и, решив перевести разговор в более больную для него тему, сразу повернулся к Толику.

— Ну че, Толь… — сказал он, отставляя чай. — Если баксы покупать опасно, может, подумаем, куда рубли вложить по долям, чтоб не пропали? Тогда и сохраним деньги, еще и заработаем, если повезет… Ты ж давно хотел открыть еще что-нибудь…

— Не знаю, Петь… — опять с сомнением, покачав головой, ответил Толик. — Я и сам давно думаю, куда вложить. Но опасно сейчас вот так вот, наобум вкладывать. У многих и проверенный бизнес щас прогорает. Тут надо что-то такое… — он ненадолго задумался. — Неординарное… Чтоб не было нигде желательно и спросом пользовалось…

— Ну так подумай, Толик… Ты ж у нас всегда голова был… — подбодрил его Петя. — Давай замутим что-нибудь…

Толик отвернулся в окно и задумался, попивая чай. Федя так же задумчиво смотрел в чашку, а Петя с надеждой смотрел на Толика. В этот момент зазвонила трубка домашнего телефона, лежащая на диване рядом с Петей. Он сразу взял ее и ответил:

— Слушаю…

Катя сидела в такси возле Петиного подъезда, сразу за машиной Толика, и вкрадчиво, с виноватым видом и голосом говорила в телефон:

— Петя… Петь, привет… Федька там мой не у вас? А то че-то дома нет весь день. Он же седня не на смене…

Услышав ответ, она попыталась изобразить подобие улыбки и, заикаясь от волнения, произнесла:

— Петь… пусть он выйдет… пожалуйста… мы с ним здесь поговорим… или дома… А то у вас гости там… — она посмотрела на стоявший впереди джип. — Толик… Я где? Я… вот… Возле вашего подъезда… В такси сижу… Хорошо…

Отключив трубку, Катя посмотрела на сидящего спереди таксиста и засунула ноготь большого пальца в ноздрю. Поковырявшись там и достав небольшую полузасохшую корку, в простонародии называемую казюлей, она быстро скатала её в шарик большим и указательным пальцем. Потом, опять взглянув на всё ещё смотрящего куда-то в окно водителя, кинула этот шарик под ноги и вытерла пальцы о сидение.

Положив трубку на диван, Петя повернулся к брату, который словно чувствовал что-то и уже смотрел на него с надеждой во все глаза.

— Твоя приехала… Вон сидит под подъездом, в такси… — нехотя и даже немного брезгливо сказал Петя.

Федя сразу подскочил с дивана и бросился сначала к окну, а увидев там такси, сразу торопливо побежал в прихожую и начал быстро одеваться. Петя встал и пошел за ним.

— Да ты погоди! Ты куда так рванул?! — с упреком сказал он Феде в прихожей. — Опять простишь ее, что ли? Да прогони ты ее уже…

Юля тоже вышла в прихожую на шум и спросила у Пети:

— Че, Катька вернулась? Из дома звонила?

— Да вон она, под подъездом сидит… — брезгливо кивнув на окно, ответил Петя.

Юля сразу повернулась к торопливо натягивающему ботинки Феде и спросила с издевкой:

— И что, так и будешь лохом ходить? Не идут тебе рога, Федя…

— Что вы понимаете?! — обидчиво бросил на ходу Федя, уже открывая дверь и выбегая на лестницу.

Юля остановила рукой дверь, которую он хотел закрыть, и, высунув голову за порог, закричала ему вслед:

— Ты хоть не так бурно радуйся ее возвращению! А то так всегда и будет гулять!

Петя тоже подскочил к двери и, отодвинув Юлю, крикнул в подъезд:

— По башке ей дай, Федя… Если выгнать не можешь, так хоть отлупи ее…

Внизу пикнула входная дверь, и Юля с Петей стали быстро одеваться, не сговариваясь. Толик тоже встал и пошел в прихожую, но успел застать там только выбегающую за дверь Юлю. Усмехнувшись, Толик пошел обратно в зал к выходящему во двор окну и стал смотреть, как возле такси Федя со слезами на глазах обнимает Катю и что-то говорит ей. Потом к ним подбегает Петя и, отрывая от нее брата, отталкивает Катю. Но Федя крепко держится за нее и не отрывается. Подбежавшая следом Юля пыталась уже оторвать от этой кучи Петю и успокоить его. Толик перевел взгляд на старушек, которые аж поднялись с лавочки и переместились чуть в сторону, чтобы видеть из-за загораживающего для них всю картину джипа. Они смотрели и бурно обсуждали что-то между собой. Недовольно смотря на них, Толик скривил рот от злости и процедил сквозь зубы.

— Ну все, бабули… Вы мне надоели… Больше вы здесь сидеть не будете…

Он отвернулся от окна и пошел в прихожую одеваться.

Бабушки впервые за много месяцев обсуждали кого-то стоя, кляня загораживающий для них обзор джип и его хозяина. А когда сам Толик вышел из подъезда и прошел мимо, при этом зло покосившись на них, тут же заговорили.

— Во, и буржуй туда же… — недовольно сказала ему вслед Прасковья Федоровна.

— А это не он Роберт этот случайно? Не про него говорили-то они? — предположила баба Клава. Слыша весь разговор разбирающихся между собой соседей, она уже делала свои выводы.

— Да не, Петровна… — возразила тетя Маруся. — Этого буржуя Толиком зовут…

— Ах да, точно… — вспомнив, махнула рукой баба Клава. — Ну и этот такой же… Буржуи они все одинаковы… Все им жен мало…

— Не говори… — сразу согласилась Прасковья Федоровна. — Обязательно надо еще и любовниц содержать, как Катьку эту…

Она хотела еще что-то сказать, но тетя Маруся ее остановила.

— Тише-тише, давайте послушаем… — сказала она с любопытством. — Кто ж Роберт-то? Может, он тоже сюда подъедет?

Когда Толик подходил ко всем, Юле удалось вырвать из всей кучи не мужа, а Катю. Она сразу поволокла ее к машине Толика и сказала, опять тяжело дыша, как и недавно в квартире:

— Толь, отвези их с Федькой домой… Пусть сами там разбираются… Ну их на фиг, у нас своих хлопот хватает…

— Да не вопрос… Конечно… — согласился Толик, открывая дверь джипа.

Катя сразу начала сама садиться в джип, а Юля пыталась ее подталкивать и продолжала говорить ей возмущенно:

— Ты, если гуляешь, так уже не возвращалась бы… — сказала она.

— Да, блин, тебя забыла спросить… — отпихивая ее руки, огрызнулась Катя и стала усаживаться поудобнее.

— Да?! — еще больше разозлилась Юля и встала в свою привычную стойку, уперев руки в бока. — Тогда нас больше не впутывай в свои семейные разборки! Поняла?! Не хрен сюда приезжать!!!

— Да я и не собиралась!!! — так же резко и раздраженно ответила Катя. — Я Федьку искала, а не тебя!!!

Толик стоял рядом и, равнодушно поглядывая на разборки своей бывшей одноклассницы и жены друга, косо смотрел на старушек, смотрящих на происходящее в прямом смысле слова во все глаза. Из-за толстых очков любопытство прямо читалось в их огромных глазах даже с расстояния. Они, открыто сующие нос в чужую жизнь, гораздо больше сейчас занимали мысли Толика, чем ругань девушек и сам факт того, из-за чего они так ссорились.

Петя чуть поодаль от машины обнимал и успокаивал хныкающего брата. Такси стояло как раз между ними и машиной Толика и водитель, увидев, как его пассажирку усадили в другую машину, вышел. Недоуменно поглядывая то на братьев, то на ругающуюся с Катей Юлю, он громко спросил:

— Минуту, господа. А кто рассчитываться-то со мной будет? Я ж ее сюда привез…

Ни Юля с Катей, занятые милой женской беседой, ни Петя с Федей его не услышали. Посмотрев на них, таксист хотел еще что-то сказать и достаточно громко, потому что в этот раз набрал в легкие побольше воздуха, но его подозвал Толик, который уже доставал бумажник.

— Подойди, я расплачусь, — сказал он, чтобы таксист не кричал на глазах у бабушек и не давал им повода для еще одного обсуждения.

— Ну ладно-ладно… Слышишь? Все, успокойся… — не слыша ни Толика, ни таксиста, Петя успокаивал плачущего брата. — Любишь так любишь… Больше перечить тебе не буду… Любовь зла, ссука… Верно?

— Петь, я сам виноват… — говорил дрожащим голосом Федя. — Что прощаю ей все… Но жить без нее не могу, ты пойми… Лучше повешусь…

— Да понял я все уже, брат… — убеждал Петя с серьезным видом, но фальшь чувствовалась. — Понял… Зачем вешаться-то? Вон она пришла… И любит тебя…

Федя недоверчиво посмотрел на не очень убедительно говорившего брата, но хныкать перестал и стал вытирать слезы. Петя потихоньку развернул его, и они медленно пошли к машине Толика. Федя, опять взглянув на равнодушное лицо брата, взволнованно и дрожащим голосом заговорил:

— Я понимаю… Я все понимаю… Я пробую… Каждый раз пробую ее забыть… Но ниче не могу с собой поделать… — Он поднял голову и посмотрел на брата в поисках поддержки. — Нужно просто денег больше зарабатывать… Правда, Петь?

— Правда-правда… — тут же подтвердил Петя, потрепав его по плечу. — И ты их будешь зарабатывать…

Сейчас мы с Толиком что-нибудь замутим… Выгодное… Он-то придумает что-нибудь…

— Ведь зарабатывают же люди большие деньги… — задумчиво говорил Федя, глядя куда-то вдаль. — Заправки вон открывают, нефть продают…

— И мы что-нибудь выгодное придумаем… — тут же стал убеждать его Петя. — Ты вот, чем плакать, тоже лучше подумай, чем заняться можно… Чтоб спросом пользовалось…

Так они дошли до машины, где Юля с Катей сразу перестали ругаться. Петя усадил Федю на заднее сиденье к Кате и сказал:

— Все, езжайте домой, миритесь… Не ссорьтесь больше по пустякам.

Он захлопнул дверь и кивнул Толику, который сразу пошел обходить машину, чтобы сесть за руль.

— По пустякам… — язвительно повторив слова мужа, проворчала Юля. — Нагуляется, как кошка, потом приходит…

— Тихо, дура… — тихо оборвал ее Петя, с опаской посмотрев на родственников за стеклом машины. — Услышит, опять начнет… Еще не дай бог из окна выбросится из-за нее…

— Ну че, я поехал короче… — сказал Толик, уже садясь в машину. — Возвращаться уже не буду… Созвонимся…

— Да, давай, Толь… — взмахом руки попрощался Петя. — Ну, не забудь о деле… Подумай… Когда приедешь?

— Завтра уже, наверное… — сказал Толик и закрыл дверь.

Выезжая со двора, он с ненавистью посмотрел на провожающих их взглядом старушек и со злости сжал губы.

* * *

Ночью к дому Пети с торца подъехал джип Толика и остановился. Свет во многих окнах еще горел, но была тишина и никого не было видно ни в задраенных на зиму окнах, ни на темной улице. Над подъездами горели тусклые лампочки, но освещали только небольшие участки возле входа. Двери джипа открылись с пассажирской стороны, и из него вышли двое парней. Осмотревшись вокруг и посмотрев на окна дома, они накинули поверх вязаных шапочек капюшоны и достали из машины бензопилы.

— Ну давайте, я вон за тем домом жду, как договорились, — вполголоса напутствовал их Толик.

Они молча кивнули в ответ и, потихоньку закрыв двери, пошли к подъезду Пети, озираясь вокруг. Джип сразу тронулся с места и медленно, чтобы не создавать лишнего шума, поехал за угол. Одним из немногих окон, в которых еще горел свет, было окно Пети. Он сидел перед компьютером и смотрел в Интернете новостные комментарии по курсу валют и прогнозы. Юля мирно спала на диване.

Федя с Катей в это время тоже лежали на кровати в своей квартире, и уснуть совесть позволила только Кате. Она тоже мирно спала под одеялом, согнувшись калачиком и отвернувшись от Феди. Проведенный в постели вечер давал ей повод спокойно заснуть с чувством выполненного долга. А Федя уснуть не мог. Он пока еще не привык думать о каком-либо бизнесе, как посоветовал отвлечься от боли брат. И курс доллара его тоже еще не волновал.

Но мысли о жене не давали ему покоя, и он смотрел на нее тоскливо и задумчиво. Потом перед глазами ему вдруг представился Петя, который говорил отрывочными фразами, наплывом: «У них даже ноги воняют…», «Они так же какают, они так же пукают…». Федя посмотрел туда, где под одеялом были ноги Кати. Немного подумав, он осторожно вылез из-под одеяла и, потихоньку переместившись к ногам Кати, осторожно открыл их и начал принюхиваться. Ноги ничем не пахли таким, чтобы можно было хоть с натяжкой назвать это вонью. Федя недоуменно поджал губы и осторожно накрыл ноги одеялом. Но тут его взгляд упал на выпирающий из-под одеяла зад Кати.

Парни возле подъезда Пети, в последний раз оглянувшись по сторонам и никого не обнаружив, кивнули друг другу головой и завели бензопилы. Они сразу резко присели к обеим лавочкам и стали их спиливать под самый корень.

От начавшегося шума Юля заворочалась в постели. Петя с недоуменным видом встал и, взглянув на нее, пошел к окну, удивленно смотря на него.

Парни спилили нетолстые стойки буквально за пять секунд, быстро подхватили упавшие лавочки и побежали вместе с ними и бензопилами вдоль дома, покинув освещенное место у подъезда.

Петя подошел к окну и недоуменно посмотрел на уже тихую улицу. Там никого не было видно. Посмотрев по сторонам, он пожал плечами и пошел обратно к компьютеру.

— Байкеры, что ли, проснулись после зимней спячки? — недовольно пробормотал он и, посмотрев на перевернувшуюся и опять уснувшую жену, присел обратно за компьютер. На мониторе рядом с новостями по валютам крупными буквами горела новость о газовом кризисе с Украиной. Петя сначала направил на нее мышь, но потом передумал и открыл прогнозы валют.

В это время Федя сидел на кровати на коленках, типа по-собачьи, и прислушивался к заднице Кати. Он действительно не верил в то, что женщины могут издавать такие громкие звуки, какие издают иногда мужчины. Да и тихих он никогда не слышал. Он ухаживал за Катей еще со школы, и кроме нее у него никого никогда не было из женщин. Но так как он, исключая последние неприятности с женой, всегда крепко спал, то и ночью никогда ничего не слышал. Но слова брата не могли выйти из его головы, и он решил проверить их правдивость. Федя разогнулся и, поделав несколько вращательных движений уставшим от неудобной позы туловищем, обратно нагнулся слушать. Но никаких звуков не было.

Петя по-прежнему сидел за компьютером и смотрел на таблицу в мониторе, где в лидерах по бизнесу значились нефтяные компании и «Газпром».

— Что, только нефть и газ, что ли, спросом пользуются? — недовольно и задумчиво пробормотал он. — Должно же быть еще что-то…

Он набрал в поисковой графе Яндекса «ВЫГОДНЫЙ БИЗНЕС» и нажал на «искать».

Федя опять разогнулся и, поделав несколько движений поясницей, осторожно приоткрыл зад Кати из-под одеяла. Потом так же потихоньку лег поудобнее, взял с тумбочки зажигалку, зажег ее и поднес к заду Кати на небольшом расстоянии. Он помнил, как они в общежитии шутили так с ребятами со свечкой, играя в дракона. И подумал, что если женщины действительно пукают, как сказал Петя, то их газы тоже должны гореть. Так он лежал и смотрел задумчиво на огонь зажигалки. Глаза его потихоньку слипались.

Между тем глаза Пети перед компьютером тоже слипались. Он смотрел в монитор уже непонимающим взглядом, губы его шевелились, произнося текст в компьютере. Наконец он не выдержал, положил голову на руку и заснул прямо за столом. Ему тут же стал сниться сон, как он бурит скважину для нефти. Весь потный и сосредоточенный. Рядом Толик и Федя, тоже мокрые. Вот бур упирается во что-то твердое и начинает скрежетать. Они все втроем напряженно смотрят на него. Тут из скважины вырывается газ, и они все втроем начинают ликовать, танцуя вокруг бура и крича. Газ загорается, вырывающееся из земли пламя освещает их, и они закричали от радости еще больше.

Федя резко открыл глаза от яркого пламени, вырывающегося из зада Кати. Пламя почти сразу погасло, но Федя как будто сделал какое-то открытие, потихоньку и удивленно произнес:

— Точно пукают…

Он потушил зажигалку, положил ее обратно на тумбочку, потом забрался под одеяло и закрыл глаза.

* * *

Утром Юля вышла из подъезда и наткнулась на стоявших в недоумении бабушек. Они посматривали на то место, где еще вчера стояли лавочки, и баба Клава громко говорила:

— Я как увидела с утра в окно, что лавочек нет, так сразу и пошла в милицию, — рассказывала она своим соседкам. — Они там еще спали все.

Юля, как всегда молча поздоровалась с ними кивком головы, поскольку тоже их недолюбливала, и, не обращая внимания на их разговор, прошла мимо, так как ни они, ни лавочки ее никогда не интересовали, и она даже не заметила их отсутствия. Бабушки тоже поздоровались с ней и, впервые за несколько лет даже не глядя ей вслед, продолжили возбужденно обсуждать исчезновение лавочек. Сегодня им и без нее было о чем поговорить, и они даже забыли о вчерашнем инциденте. А Юля спокойно зашла за угол дома и вышла на тротуар, где сидели на стульчиках несколько других бабушек и продавали всякие варенья и соленья… Она подошла к одной из них и спросила, показывая на банку маринованных помидор:

— А помидоры почем у вас?

— Двести рублей, дочка… Бери… Хорошие… — тут же оживилась бабушка, взяв банку и показывая ее поближе.

— Ой, а что ж так дорого-то? — удивилась Юля.

— Так это ж свои, на гамне выросли… — с нескрываемым удовольствием пояснила бабушка. — А не на всяких там… Суперфосфатах…

Юля недоуменно посмотрела на нее. О методах выращивания и удобрениях она знала не больше, чем о слове «суперфосфат». Но о том, на чем эта бабушка вырастила свои помидоры, она хорошо расслышала. Брезгливо посмотрев на банку в ее руках, она отвернулась и пошла дальше.

— Куда ты, дочка? — недоуменно звала ее бабушка, протягивая ей уже со спины банку. Не поняв причину ее ухода и думая, что она просто так же плохо слышит, как и она сама, громко продолжала пояснять ей вслед:

— Я говорю, дерьмом настоящим их удобряла, а не химией всякой…

Юля еще больше скривилась и, не желая оборачиваться, чтобы еще раз не увидеть выращенные таким способом помидоры, отрицательно покачала головой. Она подошла к другой бабушке и, показывая на маринованные огурцы, осторожно спросила.

— А эти у вас на чем выросли?

Слышавшая весь предыдущий разговор и все понявшая об осведомленности этой покупательницы бабушка тут же ответила с улыбкой: — На земле, милая, на земле… Юля с облегчением вздохнула и полезла в карман за деньгами.

* * *

Катя возле плиты накладывала сидящему за столом Феде яичницу. По маленькому кухонному телевизору шли новости о финансовом кризисе, и сейчас Федю это уже трогало. Он посматривал то на телевизор, то на Катю сзади и думал, какой бизнес можно открыть его брату и Толику так, чтобы и ему перепадало достаточно. По крайней мере достаточно для того, чтобы делать своей супруге подарки и она никуда от него не уходила. Катя подала тарелку Феде.

— Спасибо милая, — с улыбкой сказал Федя, берясь сразу за еду.

Катя смущенно улыбнулась в ответ и опять отвернулась к плите, где закипал чайник. По ней видно было, что ей хоть немного, но стыдно за свое поведение, и это утешало Федю. Он думал о том, что еще далеко не все потеряно, и Катя может измениться. Естественно, внутренне, внешне она его более чем устраивала. Он посмотрел опять на ее фигуру сзади и еле заметно улыбнулся мысли о том, что такая девушка все же живет с ним. Нужно только найти способ зарабатывать больше денег, и она никуда больше не уйдет. Жуя яичницу, Федя поднял глаза на телевизор, где уже говорили о критической ситуации в странах Европы из-за отсутствия поставок российского газа. Федя, не переставая жевать, равнодушно слушал его, потом опять посмотрел на уже делающую бутерброды Катю и на ее попу. Перед его глазами на мгновение встал сноп огня, который он видел ночью из нее. Он перевел взгляд на продолжающий говорить о газовой проблеме телевизор и сразу перестал жевать, задумавшись. Диктор уже начал говорить о ценах на газ, которые существуют в мире. Глаза Феди стали как будто стеклянными. Он смотрел в телевизор, но перед его глазами опять встал сноп пламени ночью, а в ушах стучали только что названные действующие в Европе цены на газ. Он продолжал смотреть в телевизор и еле-еле стал дожевывать пищу во рту. Перед его глазами встал Толик, говоривший Пете дома о том, что «нужно что-то неординарное и пользующееся спросом». Потом картинка сменилась Юлей, которая говорила ему о том, что «если он так раскрутится, то от него ни одна баба не уйдет». Он с трудом проглотил последнюю остававшуюся во рту пищу и, оторвавшись от телевизора, перевел озаренный взгляд в окно. Катя подала ему бутерброды с чаем и, увидев выражение его лица, озабоченно спросила:

— Ты чего не ешь? Что с тобой?

Федя медленно поднялся со стула. Задумчиво поглядывая то на нее, то на телевизор, он стал потихоньку задом выходить из кухни, постепенно ускоряя ход.

— Ты куда? — удивленно спросила Катя. — Чай остынет…

— Я не буду есть… Мне на работу надо, — возбужденно ответил Федя и, зайдя в прихожую, сразу начал одеваться.

— Сегодня ж не твоя смена! — удивленно напомнила Катя из кухни.

— Мне надо, Кать… Очень… — торопливо одеваясь, ответил Федя и, открывая дверь, попросил: — Ты свари пока мне каши гороховой… Хочу гороховой…

Катя с удивленным лицом вышла в прихожую, но там уже хлопнула входная дверь.

* * *

Федя работал на заводе токарем. Он был мастером на все руки, как говорили в народе. Раньше работал и слесарем, и фрезеровщиком и постоянно стремился стать мастером, чтобы руководить людьми и ругать их, когда они что-то делают не так. Но пока мастером был другой человек, который увидел входящего в цех Федю и удивленно спросил издалека:

— Федя, ты че это сегодня?

Федя не услышал его и с возбужденным видом прошел к своему рабочему месту. Там он лихорадочно открыл свою тумбочку и вытащил из нее старую походную газовую плитку, на которой разогревал еду в обед. Он рассмотрел ее горелку, положил на тумбочку и, поглядывая на плитку и определяя, какие нужны инструменты для ее разборки, торопливо стал доставать их из шкафа. Потом откуда-то снизу выудил старую резиновую грелку. Задумчиво посмотрев на нее, он вывернул ее затычку, посмотрел на резьбу и стал замерять ее штангелем. К нему подошел мастер и опять спросил:

— Ты чего это сегодня, Федя? У тебя ж выходной…

— Надо, Федя, надо… — копируя самого мастера, когда тот давал ему какое-нибудь задание, ответил Федя. Он положил затычку от грелки и лихорадочно стал разбирать плитку. — На пенсии будем отдыхать…

* * *

Петя сидел на кухне у телевизора и напряженно смотрел в экран, где ведущий НТВ передавал деловые новости. Рядом с ним стояла тарелка с недоеденной жареной картошкой и начатая банка с маринованными огурцами, которые Юля купила у бабушки. Петя не обращал внимания на еще дымящуюся еду и с нетерпением ждал, когда ведущий начнет говорить о курсах валют. Юля, моя посуду, обернулась к нему и недовольно сказала:

— Ну ешь же картошку… Опять потом подогревать…

Петя резко вскинул руку и нервно перебил ее:

— Ну-ка тихо!!!

По телевизору Полетаев начал говорить о курсах валют и о том, что «Центробанк вновь ослабил курс рубля в бивалютной корзине на сорок пять копеек и доллар сегодня поднялся еще на сорок семь копеек».

— Ссука, бля!!! — нервно прокричал Петя, подскакивая со стула.

Он схватил со стола начатую банку с огурцами и замахнулся ею на телевизор, разлив немного рассола. Юля присела и со страха быть пораненной осколками стекла втянула голову в плечи.

— Не-е-ет!!! — в истерике закричала она, закрывая голову руками.

Петя взглянул на нее и, с ненавистью посмотрев на последний телевизор, все же не стал кидать в него банку. Но рука его осталась на замахе, и, посмотрев по сторонам бешеным взглядом в поисках того, во что можно было бы кинуть банку, он с размаху разбил ее об пол. Юля вскрикнула, но тут же замолчала в ожидании продолжения. Петя тут же нервно заходил по кухне и, схватив трубку домашнего радиотелефона, начал набирать номер. Юля с опаской посмотрела на него и начала осторожно собирать склянки. Взглянув на нее, Петя вышел из комнаты с трубкой у уха и пошел в комнату.

— Толик, привет! — возбужденно сказал он, когда ему ответили по телефону. — Ну что, ты подумал, куда деньги вложить? А что? Ну давай думай скорей, Толь… Рубль сёдня опять упал…

В этот момент на диване зазвонил его сотовый телефон. Он взглянул на него и, думая, что это кто-то важный, торопливо сказал в трубку:

— Ну когда ты решишь что-нибудь? Завтра-послезавтра? Сам позвонишь? Ну все, давай, Толь, я жду…

Он торопливо положил трубку на столик и схватил с дивана сотовый. Но, посмотрев на дисплей и увидев, кто звонит, сразу сделал скучное лицо и неохотно ответил:

— Да, Федя… Че ты хотел?

Ему что-то говорили в трубку, но он слушал невнимательно и, все еще не отойдя от возбуждения, ходил по комнате, нервно посмеиваясь в трубку.

— Да какие у тебя могут быть идеи, Федя? Чего ты там придумал? Чего-чего? Почему по телефону не можешь? Подслушать могут? Идею перехватят? Ну ты, блин, даешь! Ну и когда покажешь? Уже подъезжаешь, что ли? Ну давай-давай… — Он отключил сотовый, нервно бросил его обратно на диван и сквозь зубы произнес: — Изобретатель хренов… Что ты там можешь придумать?! У-у-уммм, Толик-Толик… Давай думай скорей, Толи-ик…

Он вышел в прихожую, взял пачку сигарет и, посмотрев на убирающуюся в кухне Юлю, начал надевать дубленку с шапкой.

Петя вышел из подъезда одновременно с тем, как подъехало такси и из него вышел Федя, держа в руке пакет. Петя равнодушно посмотрел на брата и прикурил сигарету. Он был загружен своими мыслями и не заметил даже отсутствия бабушек, которые сегодня почему-то не сидели возле подъезда, а стояли поодаль и разговаривали с участковым. Не смотрел он и на брата. Его горестный взгляд просто задумчиво блуждал по округе. Такси сразу отъехало. Федя, с возбужденным видом посматривая на брата, шел к нему и доставал по пути из пакета грелку. Равнодушно взглянув на нее, Петя вяло протянул ему руку для приветствия.

— Здорово. Ты че, заболел, что ли? — равнодушно спросил он, пожимая руку.

Федя пропустил вопрос и возбужденно сказал:

— Здорово. Ты новости смотришь по телику?

— А то ты сам не видел?! — нервно усмехнулся Петя. — Конечно, смотрю! Вон один телевизор уже насквозь просмотрел! Сегодня чуть второй не…

— Да я не про курсы валют! — возбужденно перебил его Федя. — Ты видел, что Европа замерзает без нашего газа из-за Украины? Видел, какие там проблемы?

— Ну видел, и что? — равнодушно ответил Петя, затягиваясь сигаретой. — Тебе-то что до этого? Помочь хочешь замерзающей Европе…

— А ты видел, сколько там этот газ стоит в Европе? — опять перебил его Федя, не обращая внимания на усмешки.

— Да тебе-то что до этого, Федя?! — уже нервно ответил Петя. — Ты что, месторождение открыл…

— А вот что! — опять перебил Федя и поднял грелку. — Смотри… Понюхай, что там…

Федя протянул ему грелку. Она была обычной, резиновой, но верх ее воронки был обрезан почти до конца каким-то странным полукругом. Недоуменно посматривая на брата, Петя взял грелку и осторожно, с опаской поднес к носу и на расстоянии принюхался.

— Ну? Что там? — нетерпеливо спрашивает Федя, аж дрожа и притоптывая от возбуждения. — Нет ниче… Правильно?

— Да вроде нет… — неуверенно ответил Петя и, не учуяв с расстояния резких неприятных запахов типа нашатырного спирта, как он сам подшучивал в детстве над Федей, он поднес грелку прямо к носу и стал нюхать внимательно. Но и это ничего не дало, грелка была абсолютно пуста. Он поднял недоуменный взгляд на брата и спросил: — А че там должно быть?

Федя стоял молча, глядя куда-то мимо и как будто к чему-то прислушиваясь. Петя засунул нос обратно в обрезанную воронку и понюхал еще раз, но Федя вдруг резко посмотрел по сторонам и выхватил грелку из рук брата.

— Дай-дай-дай скорей! — возбужденно затараторил он и, опять оглянувшись на стоявших поодаль старушек с милиционером, быстро поднес грелку воронкой к заднице и громко, продолжительно пукнул. Петя ошарашенно посмотрел на него. Федя так же резко, как подносил грелку к заду, вытащил ее и заткнул отверстие большим пальцем.

Петя брезгливо сморщился и стыдливо оглянулся вокруг.

— Узнаю брата Федю… — потрясенно, но тихо проговорил он и посмотрел еще на окна ближайших квартир, не видел ли кто из соседей этого дурдома. — Ты че, гонишь, что ли?! Ты че творишь?

— А вот что! — гордо отвечает Федя. — Теперь смотри!

Он достал из пакета горелку от газовой плитки с приделанным к ней выточенным на токарном станке переходником. Резко убрав большой палец с отверстия в грелке, он так же резко воткнул туда переходник и вкрутил. Петя изумленно следил за махинациями брата, все время стыдливо оглядываясь по сторонам. Федя протянул руку и забрал у него зажигалку.

— Смотри! — сказал он победно брату.

Он зажег огонь и, открутив ручку горелки, поднес зажигалку к ней. Вспыхнуло пламя, почти такое же, как из обычной газовой плиты, только без голубого свечения. Петя ошарашенно уставился на него, сразу перестав оглядываться по сторонам. А Федя начал потихоньку сжимать грелку, и пламя увеличивалось. Так продолжалось несколько секунд, пока оно постепенно не потухло. Федя победно взглянул на брата, который продолжал завороженно смотреть на уже потухшую горелку. В его взгляде было такое же озарение, какое недавно было в глазах самого Феди. Перед глазами Пети на мгновение пронесся сегодняшний его сон, где они плясали вокруг вырывающегося из земли огня и радовались найденному месторождению нефти.

— Ты понял?! — возбужденно говорил Федя прямо у него над ухом, тряся горелкой. — Ты понимаешь, какие дела теперь можно делать? Пять хороших пуков, и кастрюлю борща можно сварить.

Петя продолжал, открыв глаза и рот, завороженно смотреть на горелку, которой размахивал Федя. Голова Пети вращалась вслед за горелкой, как у собаки, когда она смотрит на маячившую перед носом муху. Федя перестал размахивать горелкой, и голова Пети сразу остановилась вместе с ней.

— Ты понимаешь, какие бабки мы теперь косить будем?! — продолжал с горящими глазами возбужденно тараторить Федя. — Вот куда вкладывать надо! Сейчас производство наладим, с емкостями я уже придумал, как эти газы со всех собирать! Затрат потом никаких! У нас свой «ГАЗПРОМ» будет, Петька!

Петя только сейчас начал отходить от оцепенения и, продолжая смотреть на горелку ошарашенными глазами, он взволнованно произнес:

— Е-кар-ный бабай! Мне сон снился… Как мы нефть нашли… или газ, точно не знаю… вещий, значит…

Петя, пошатываясь, сделал два шага назад и стал падать туда, где, по его мнению, должна была быть лавочка. Не зная о его намерении присесть, Федя продолжал все так же возбужденно говорить:

— Трубы проведем, газопровод свой, в Европу…

В этот момент Петя плюхается всем весом прямо на бордюр, который был за спиленной лавочкой, и, схватившись за ногу, закричал со стоном:

— А-а-а, сука!!! Здесь же лавочка была, падла!!!

Федя, не бросая горелку, подскочил к брату и поднял его голову со снега. Он надел на него слетевшую шапку. Петя от его движений застонал еще больше.

— А-а!!! Не трогай!!! — болезненно морщась, закричал он. — Кажется, руку тоже сломал… Или вывихнул…

— Почему тоже? — спросил Федя, пока еще не понимая тяжести последствий и не очень беспокоясь. — Че, нога сломана, думаешь?

— Нога точно… — морщась от боли, покачал головой Петя. — Хруст слышал…

— Ну как же ты так, Петь? Только тему нашли!!! — теперь уже озабоченно заговорил Федя и стал смотреть по сторонам в поисках помощи. Бабушки с милиционером как раз уходили уже за угол дома.

— Сесть хотел… Чтобы не упасть… — простонал в ответ Петя.

— Хорошо, что не упал… — недовольно кивнул Федя, продолжая смотреть по сторонам. — Надо в больничку тебя… Машин, как назло, нет…

— В «скорую» звони, быстрей… — нервно сказал Петя.

Федя, вспомнив об этом варианте, лихорадочно достал свой телефон и набрал номер. Петя закрыл глаза от навернувшихся слез и захныкал.

— Здесь же лавочка была, падла!!! — со стоном выдавливал он. — Куда делась, сука?!

* * *

В приемный покой больницы зашел Толик и, увидев стоявшую у окна Катю с белым халатом в руках, подошел к ней.

— А ты чего здесь? Че не проходишь? — спросил он, кивая на халат в ее руке.

— Да вряд ли Петька мне рад будет, — неуверенно пожала плечами Катя. — Я лучше здесь Федю подожду…

— Понятно… — сказал Толик и кивнул на дверь, ведущую в процедурный кабинет. — Как там? Загипсовали уже?

— Да его уже в палату подняли… — спокойно ответила Катя.

Толик сразу стал снимать пальто.

— А че случилось-то? Че говорят? — спросил он, раздеваясь.

— Да вроде упал просто… — равнодушно ответила Катя. — О бордюру ударился…

Толик взял у нее халат и, протягивая ей взамен свое пальто, попросил:

— Ты ж все равно здесь будешь… Подержи, мы с Федей вместе выходить будем.

Катя спокойно взяла пальто и спросила:

— Ты нас отвезешь потом?

— Конечно, отвезу, — согласно кивнул Толик, надевая халат. Он поднял на нее взгляд и хитро спросил: — Слушай, а че у тебя с Робертом не получилось? Че поругались-то?

— Да пошел он, — брезгливо махнула рукой Катя. — Со своим кризисом… На любимую девушку денег у него нет… Пусть теперь со своей женушкой тогда спит…

Толик засмеялся и покачал головой. Он прекрасно знал об отношениях своей бывшей одноклассницы на стороне от мужа и знал самого Роберта. Но из дружбы с Робертом и Катей никогда не предавал их, хотя об их отношениях и так знали все, кому надо. Включая самого Федю. Но, так как они с Катей друг от друга ничего не скрывали, Толик мог позволить себе в отношении ее шутку, и он не удержался.

— А-а, так ты тоже, что ли, под сокращение попала? — со смехом проговорил он. — Ну правильно, щас везде кризис…

— Ой, ты еще тут не начинай, — обидчиво сморщилась Катя. — Ну вас на фиг… Поназаводите все любовниц… А потом у вас денег не хватает…

Уже одевшись, Толик поправлял халат и ответил все тем же шутливым тоном:

— Так я ж говорю, кризис… Нам тоже зарплату людям нечем платить, приходится сокращать штаты. Ну ладно, мы скоро… — сказал он, разворачиваясь ко входу на лестницу. — Я, между прочим, заступался за тебя…

Он с усмешкой отошел от нее и стал удаляться. Она проводила его брезгливым взглядом и скорчила ему в след рожицу.

* * *

Толик шел по коридору травматологического отделения больницы в белом халате, смотря по дверям палат на номера. Впереди была комната отдыха с общим телевизором, креслами и диванами. Она начиналась прямо с коридора, не имея этой стены, и видно было всех смотрящих телевизор больных, точнее временных инвалидов. Там же, возле телевизора, стояла еще и новогодняя елка. Перевязанные и загипсованные инвалиды сновали туда-сюда по коридору, кто на костылях, кто передвигался, опираясь о стены. А когда Толик подходил к палате Пети, один из смотрящих телевизор больных закричал кому-то в дверь открытой палаты:

— Колька, иди скорей, «Чрезвычайное происшествие» началось!

Сразу из нескольких палат начали в спешке, насколько это возможно, выходить больные, даже те, кто был с перевязанной головой и глазом. Из палаты Пети один больной с загипсованной рукой и ключицей выкатывал другого в инвалидном кресле с загипсованными обеими ногами. Толик удивленно смотрел на это зрелище. Инвалиды оживленно занимали оставшиеся удобные места, пихая друг друга. Те, кто не смог усесться поближе к телевизору, вставали рядом, не желая отходить далеко. Взглянув на экран, Толик сразу понял, почему они очень любили эту передачу. Когда показывали катастрофы и они видели, что кто-то поломался еще больше, чем они, им становилось немного легче. Усмехнувшись, Толик зашел в палату и закрыл за собой дверь.

Петя лежал с загипсованной ногой на растяжке и, увидев Толика, сразу возбужденно заерзал и воскликнул:

— О, Толик! Как ты вовремя! Как раз инвалиды все выперлись, — он повернулся к сидящему возле него на стуле брату и нетерпеливо сказал: — Федь, покажи ему!

Толик подошел к койке Пети, недовольно качая головой и рассматривая гипс. Федя поздоровался с Толиком и сказал Пете:

— Ну ты погоди… Инвалиды-то вышли, но я-то не могу… Как пулемет…

Толик пожал руку Пете, которая оказалась не сломанной, и спросил:

— А че он мне должен показать?

— Щас увидишь! — взволнованно ответил Петя. — Удивишься!

Он вопросительно кивнул Феде. Тот лишь развел руки в стороны и поджал губы.

— Ты меня уже и так удивил, — недовольно сказал Толик Пете. — Ты как умудрился ногу-то сломать?

— Да какой-то педик, сука, лавку из-под моего подъезда спер, — сразу став злым, выругался Петя. — Я присесть хотел, а ее нет…

Толик расширил глаза от удивления, но потом взял себя в руки и, сделав вид, что ничего не делал, покачал головой и сочувствующе поцокал языком.

— Сука, узнаю кто, убью на хрен, — продолжал злиться Петя.

— Правильно-правильно, — тут же поддержал его Толик, кивая головой. — Нечего чужие лавочки воровать…

В этот момент Федя как-то резко разогнулся и поднял руку, напряженно прислушиваясь к своему организму. Петя сразу забыл про лавочку и выжидающе посмотрел на Федю.

— Че там? Подходит? — уже совсем не злым голосом спросил он с надеждой.

Федя еще прислушался к себе несколько секунд и, расслабившись, молча отрицательно покачал головой с виноватым видом. Толик немного удивленно посмотрел на него, потом обернулся на дверь и даже вытянул шею, прислушиваясь. Затем опять повернулся к Пете и спросил, совсем не понимая, о чем или о ком они говорят:

— А кто должен подойти? Ты вообще че звал-то так срочно? Кого показать хочешь?

— Не кого, а что… Сейчас сам увидишь, — загадочно сказал Петя и, повернувшись к брату, спросил: — Может, действие гороха прошло уже? Надо еще поесть…

Федя сразу кивнул и полез в пакет, доставать банку с густой гороховой кашей. Толик удивленно смотрел на все это. Но как только Федя открыл банку и уже залез туда ложкой, он вдруг резко вскинул голову и, секунду-две напряженно посмотрев в стену, подскочил со стула. Он лихорадочно достал из этого же пакету грелку и, немного полуприсев, приставил ее к заду. Толик изумленно смотрел на напряженное лицо Феди и, когда услышал громкий продолжительный звук, брезгливо сморщился и стыдливо обернулся на дверь. Потом перевел взгляд на Федю, который с победным видом резко вкручивал в грелку штуцер с каким-то набалдашником.

— Ну вы в натуре удивили, — с выпученными глазами ошарашенно произнес он и, опять обернувшись на дверь, добавил:

— Точно придурки…

* * *

В фойе приемного отделения у Кати зазвонил телефон. Она перекинула пальто Толика на другую руку и, достав телефон и посмотрев на надпись, ехидно ухмыльнулась и заходила взад-вперед, раздумывая, ответить или нет. Потом все же убрала с лица улыбку и, еле сдерживая ее, нажала кнопку соединения и ответила.

— Ну что, Рустам? Что ты хочешь? — хитро спросила она.

Рустам отвечал ей что-то по трубке. Сначала Катя разговаривала с ним уверенно и даже с легкой ухмылкой.

— Что такое? Соскучился, что ли? — чуть ли не с издевкой спросила она. — Ну а я что могу? Ах, ты можешь? Ну-ну… А что, у тебя кризис уже закончился, что ли? Ну и сколько ты мне будешь давать?

В это время в приемный покой зашел Олег с пакетом, в котором видно было два яблока. Он сразу пошел к окошку регистрации но, увидев Катю, развернулся и направился к ней. Катя тоже сразу заметила двойника Тимати и, с немного недовольным лицом, сказала в трубку.

— Подожди одну минуту…

Она опустила телефон и поздоровалась с подошедшим Олегом.

— Привет. А ты как узнал?

— Привет, Кать… — сказал Олег, снимая сразу запотевшие в помещении очки. — Юлька позвонила… Она тоже скоро подъедет… Он еще в процедурной? Гипсуют?

— Нет, уже в травму подняли. Шестая палата, — сказала Юля и, с нетерпением избавиться от него и продолжить разговор на волнующую тему, показала ему рукой. — Иди вон туда, там тебе халат выдадут… Там же и гардероб…

Олег уже развернулся идти, но остановился и опять спросил у нее:

— А ты не пойдешь, что ли?

Катя, которая уже поднесла трубку к уху, выдохнула и сказала первое, что пришло на ум, чтобы он отстал:

— Я… я уже видела его…

Олег не заметил, что она явно соврала, и, опять развернувшись, пошел в другой коридор. Катя сразу подняла трубку.

— Да, говори… Меня тут отвлекли, — сказала она заинтересованно, но как только ей ответил Роберт, она сразу изменилась в лице и раздраженно спросила:

— Сколько-сколько?! В неделю?! Да пошел ты, Роберт, знаешь куда?! Столько денег и мой Федька может мне давать! Понял?! — горячо говорила она и, явно нервничая от того, что он ей не верит, и еще больше от того, что сама в это не верит, продолжала с уже притворным издевательством убеждать. — Может-может!!! Не сомневайся! Мы свой бизнес открываем скоро! Я его во всем поддержу, и он мне даже больше давать будет! Понял?! Все, не звони мне больше!

Она нервно отключила трубку и, бросив пальто Толика на подоконник, заходила туда-сюда уже не возбужденно, а раздраженно. Потом так же резко схватила пальто и пошла туда, куда ушел Олег.

* * *

Толик возбужденно ходил взад-вперед возле кровати Пети с калькулятором в руке и нажимал кнопки. Он казался еще более взволнованным, чем сами братья, вместе взятые. Как бизнесмен, он уже подсчитывал, сколько сейчас стоит газ и какая прибыль может получиться, если раскрутить этот проект. Федя стоял у окна и с победным видом складывал горелку обратно в пакет. Петя с таким же победным видом смотрел на Толика.

— Ты понимаешь, чем это пахнет?! — взволновано говорил Петя. — Это ж какие бабки можно грести?!

— Так-как-так-так-так… — почти не слыша его, уже и сам все поняв и посчитав, заговорил Толик. — Это надо срочно запатентовать… Изобретение… На чье имя, кстати? Чья это идея?

Толик остановился и вопросительно посмотрел на обоих братьев. Петя с Федей переглянулись, и Петя сказал:

— Вообще-то, идея Федина, но патент будем делать на мое имя… Мы так решили… Его могут облапошить… И компанию будем регистрировать на мое имя… Ну, ты в доле, само собой…

— Какую компанию? — спросил Толик заинтересованно.

Петя мечтательно посмотрел на потолок и после короткого раздумья сказал, активно жестикулируя рукой:

— Ну… «ГАЗПРОМ ПЕТР», например… я не знаю… Ну или по-другому как-нибудь можно придумать…

— «ГАЗПРОМ» не пойдет, — тут же возразил Толик. — Они нам предъявят потом за плагиат… Надо что-то другое…

Стоявший у окна с задумчивым видом Федя вдруг резко поднял голову и взволнованно предложил:

— «ПЕТР-ГАЗ» можно! Или «ПЕТРОГАЗ»!

Петя радостно поднял большой палец вверх и закричал радостно:

— Во, точно!!! Мои бывшие начальники охренеют сразу!

— Так, ну, с названием решим, значит, — согласно кивнул Толик и продолжил возбужденно ходить по палате. — Теперь технические детали…

— Все технические детали Федя изготовит! — ответил Петя, посмотрев на брата. — Трубы там, газосборники и прочее… он в этом соображает…

— Да один он ниче не сделает… — возразил Толик и мечтательно заговорил. — Тут целое производство придется налаживать… Газохранилища строить… Газопровод в другие страны… Ты знаешь, сколько тут бабок надо вкладывать? Тут наших с тобой не хватит… Кредит надо брать…

— Ну, значит, надо брать!!! — тут же согласился Петя. — Ты же видишь, дело того стоит… Один только кубометр газа больше двухсот баксов в Европе стоит, и доллар еще растет к тому же…

Толик остановился и спросил у него с видом знатока.

— А ты знаешь, сколько надо людей, чтобы напердеть кубометр газа?

— Да хоть сколько! — с видом еще большего знатока возразил Петя. — Пердят-то все! Все до одного! Представляешь, сколько денег они на ветер каждый день выбрасывают? Надо просто их собирать!

— Как собирать?! — с изумлением спросил Толик. — Или вы уже придумали, как выделять этот газ из атмосферы? Не знал, что вы еще и химики…

— Да зачем?! — опять возразил Петя и начал объяснять. — Надо просто приучить народ пукать в специально отведенных местах. И этих мест надо сделать как можно больше… Повесить везде вот такие газосборники, — он кивнул на пакет, в который Федя убрал свой аппарат, — типа грелки, но только большие… С клапаном, чтоб газ туда входил, а обратно нет…

— Точно! — догадался Толик и опять возбужденно заходил. — Во всех людных местах… В метро… На улицах… Во всех туалетах… А со временем раскрутимся, и можно будет трубы провести во все места, чтобы не ездить не собирать эти газосборники, а чтоб напрямую в газопровод все шло…

Федя опять поднял голову и гордо произнес еще одну умную мысль:

— Надо будет счетчики поставить везде, как в «ГАЗПРОМе», — сказал он, посмотрев на обоих, — чтоб учитывать все в кубометрах…

— Да-да-да-да-да… Естественно, — тут же согласился Толик и, подняв палец и немного подумав, как самый опытный из всех в бизнесе, начал давать ценные указания. — Так… Федя, изготовь экспериментальный экземпляр газосборника… Чертежи для патента… Горелку сделай новую… вернее, горелка пойдет, грелку новую поставь для показа… Я приглашу экспертную комиссию… Зарегистрируем патент и компанию…

— А куда пригласишь-то? — растерянно спросил Петя. — У нас же ни офиса, ниче нет… Да и я отсюда куда? Сука, как не вовремя какая-то падла лавочку сперла…

— Да ради такого я их прямо сюда подтяну всех, — уверенно убедил его Толик. — Все отцовские связи задействую… Прямо здесь их принимать будешь… Продемонстрируем им вот это, они сразу все поймут…

Он кивнул на пакет с грелкой и горелкой и хотел еще что-то сказать, но Федя тут же его перебил:

— Ты только предупреди заранее, когда они будут. Где-то за час-два перед показом надо каши поесть гороховой… А то представь, сколько им тут ждать придется, пока кто-то из нас пукнуть захочет? Не выдержат, уйдут…

Толик вдруг резко остановился, внимательно посмотрел на Федю и, отведя от него взгляд и задумчиво смотря в одну точку, как будто что-то вспоминая, сказал:

— Так… Нам нужен Олег… Комиссия может приехать в любой момент, не успеешь и каши поесть…

— Еще кого-то в долю брать?! — недовольно высказался Петя, даже приподнявшись немного на локтях. — Какой еще Олег?

Толик достал сотовый телефон и, ища в нем нужную запись, сказал:

— Как какой? Кто у нас гимн «Спартака» почти до конца пердит?

Петя с Федей переглянулись и, вспомнив одновременно, кого имел в виду Толик, оба раскрыли рот с улыбкой.

— Ха-а-а… Точно! — радостно проговорил Петя. — Хохол… Через каждые пять минут и так серет…

— Его еще если горохом заправить, он за час кубометр сделает как два пальца, — тоже радостно добавил Федя.

— Его и в долю брать не надо, — с улыбкой подтвердил Толик, продолжая искать в телефоне запись. — Он без работы сидит, вчера ко мне просился хоть кем-нибудь… Во…

Он нашел нужную видеозапись и включил, подойдя и показывая всем. В экране телефона показалось застолье всех вместе, где Олег танцует под Тимоти, выставляя татуированные руки, и в стиле рэпа поет всем веселым пьяным голосом: «Ну а сейчас, друзья, гимн нашей любимой команды „Спартак"». Все в телефоне сразу притихли, и присевший немного Олег выдает характерным звуком. Та-та-там-там-там-та-та-та-та-там-там. Все смеются и в телефоне, и сразу же засмеялись все и в палате. В этот момент дверь открылась и зашел сам герой видеоролика Олег в белом халате и с яблоками. Все удивленно и радостно восклицают хором:

— О-о-о!

— Олег, ты не сто лет жить будешь, а все двести!!! — с улыбкой подошел к нему навстречу Толик и, полуобняв, повел поближе ко всем.

— И не просто жить… А в шампанском купаться!!! — как будто уже поздравляя его, воскликнул Петя.

— Да положи ты эти яблоки, — весело сказал Федя. Он с улыбкой взял у Олега пакет с яблоками, отложил их в сторону и, достав из своего пакета банку гороховой каши, открыл ее и протянул так вовремя пришедшему гостю. — Тебе вот что теперь есть надо… На…

— Да подожди-подожди, — остановил брата Петя. — Сейчас-то ему зачем? Перед комиссией уже, чтоб все пучком было…

Согласно кивнув, Федя сразу закрыл банку и убрал обратно в пакет. Олег удивленно посмотрел на всех и спросил с опаской:

— Че вы ты замышляете, я не пойму?

Толик, который все еще обнимал Олега по-дружески одной рукой, похлопал его плечу и сказал:

— Ну тебе ж нужна работа? Ну вот… Будешь у нас главным… — Толик немного осекся, но, придумав правильное определение будущей работы Олега, сказал:

— По снабжению…

В этот момент дверь открылась и в палату уверенно зашла Катя. Она решительно прошла к Феде и сказала, преданно смотря ему в глаза:

— Федя, что ты там придумал, скажи?! Я буду помогать тебе во всем, чем смогу. Почему ты мне говорить не хочешь?

— Нельзя, Кать, — смущенно ответил Федя и, придумав на ходу нужную отговорку, неуверенно сказал: — Боюсь сглазить…

Толик посмотрел внимательно на них обоих и тут же предложил:

— А почему же? Катя очень даже может нам помочь… — уверенно сказал он и посмотрел на всех. — Нам же нужно будет показывать всем, на своем примере, что женщины тоже не будут проходить мимо газосборников… И не только комиссии показывать, но и людей с улиц тоже надо будет привлекать… Рекламные ролики снимать… Почему ты Катю не хочешь привлечь к нашему бизнесу? Пусть тоже деньги зарабатывает…

Федя смущенно опустил голову. Представить, что его красавица Катя на глазах у всех пукает в грелку или ящик, он не мог и не хотел даже посвящать ее в этот бизнеспроект. Думал, что теперь будет зарабатывать уйму денег и сможет содержать ее по полной программе сам. Но без брата и Толика, смыслящих в бизнесе, он никуда сам не сдвинулся бы с мертвой точки, поэтому ему сейчас было очень неудобно перед женой. А Толик, почувствовав его неуверенность, посмотрел в поисках поддержки на Петю, который сразу уловил его взгляд и сказал Кате:

— Катя, ты будешь делать все, что от тебя потребуется в этом бизнесе?

— Конечно! — с готовностью радостно согласилась Катя. К тому же, услышав, что нужно будет снимать рекламу бизнеса, подумала, что ее могут повесить на всех рекламных щитах вдоль дороги, и с радостной надеждой спросила:

— Что надо делать?! В рекламе сниматься?!

Петя посмотрел на еще более опустившего смущенное лицо брата. Его гулящая жена давно ему не нравилась, но раз уж теперь она сама решила загладить свою вину, он решил не обращать внимания на неудобство перед братом и сказал.

— Ну… И это тоже…

Катя аж подпрыгнула от радости и захлопала в ладоши.

* * *

Юля проснулась от звонка в дверь и, сразу встав с кровати и накинув халат, пошла к двери. Посмотрев в глазок, она быстро поправила прическу, открыла дверь и побежала в комнату, крича на ходу:

— Вот! Вот сюда заносите, не разувайтесь!

Она лихорадочно начала убирать с уже пустой полки из-под телевизора разные журналы и протерла ее лежащим тут же носовым платком. В комнату двое мужчин в форменной одежде магазина бытовой техники внесли телевизор в коробке.


— Вот, вот сюда ставьте, — торопливо говорила Юля, показывая на полку. Потом увидела, что доставщики все же разулись, и с упреком сказала: — Ой, ну я же говорила, не разувайтесь… Ну что вы? — она помогла им выставить коробку на полку и махнула рукой. — Все, дальше я сама тут все подключу… Спасибо…

Мужчины пошли к выходу из комнаты. Юля стала зачем-то еще протирать и коробку, приговаривая:

— Пока он все деньги не вложил в свой «ПЕТРОГАЗ», хоть телевизор купить… А то только разбивать может…

Протерев коробку, она нагнулась к журнальному столику и перевернула перекидной календарь с двенадцатого на тринадцатое января.

* * *

В комнате отдыха отделения травматологии громко работал телевизор. Несколько инвалидов сидели по диванам и со скучающим видом смотрели новости о том, что началась пробная прокачка газа в Европу, но труба оказалась пустой и газ не пошел. Один из переломанных повернулся в сторону открытой двери палаты Пети и громко спросил:

— Ну что, Петь? Можно переключать?

Петя все так же лежал на растяжке в своей палате и с приподнятой головой внимательно слушал новости через открытую дверь. Услышав заданный ему вопрос, он резко, но просящим голосом сказал:

— Тихо-тихо! Подожди! Щас курсы скажут, и все, ну пожалуйста!

Все загипсованные и перебинтованные зрители промолчали. Задававший вопрос инвалид скучно зевнул и опять уставился равнодушными глазами в телевизор. Там уже говорили, что теперь новости экономики и слово передают коллеге Игорю Полетаеву. Тот говорит «спасибо» и сразу о том, что доллар сегодня опять вырос на двадцать две копейки.

Петя сразу изменился в лице, резко схватил лежащую у кровати утку и с силой бросил ее в открытую дверь. Утка попала в косяк и с грохотом упала на пороге. С койки напротив на Петю одним испуганным глазом посмотрел его сосед по палате с забинтованной головой.

— Переключайте! — нервно выкрикнул Петя и со злостью посмотрел на своего соседа. Тот сразу закрыл единственный открытый от бинтов глаз, делая вид, что засыпает.

Инвалиды в комнате отдыха тоже сразу встрепенулись от грохота и, с опаской посматривая на дверь, переключили с пульта на другой канал.

Петя в палате набрал на сотовом номер и сказал в телефон, как только ему ответили:

— Толик, здорово. Ну че, когда там комиссия будет? У нас уже все готово почти! Надо поторапливаться. Ты знаешь, что доллар опять прибавил?

Петя слушал ответ озабоченно и вдруг резко поменялся в лице и возбужденно спросил, сразу приподнявшись на локтях:

— Когда будут?! Этот точно?! Прямо сюда приедут?! Все, давай, Толик! Ты умница. Мы будем ждать вас!

Он резко отключил телефон и возбужденно сказал соседу с перевязанной головой, одновременно набирая другой номер на телефоне:

— Слушай, сходи позови, пожалуйста, дежурного врача. Скажи, что очень срочно!

Сосед неохотно открыл единственный глаз, но все-таки поднялся и пошел. Тут было принято помогать тем, кому трудно или невозможно ходить. В это время телефон Пети ответил, и он резко сказал:

— Федя, ну что там у тебя?! Давай заканчивай, и в обед вези все сюда, они уже после обеда подъедут. — Федя что-то возразил ему в ответ, но Петя сразу повысил голос и продолжил: — Бери такси и вези, о деньгах не думай! Я здесь сам расплачусь с таксистом. Потом покрасим, Федя. Нам главное показать, как это будет работать. Давай, я щас Олегу позвоню предупрежу, пусть кашу ест.

* * *

В цехе завода Федя снял сварочную маску и отложил в сторону сотовый. Другой рукой он положил на бетон сварочный аппарат, который еще дымился. Потом встал и посмотрел на сваренный им ящик с круглым отверстием. Рядом с этим ящиком лежали уже сваренные куски труб, к наконечникам которых были прикреплены обрезанные резиновые воронки. Федя довольно осмотрел свою работу и с возбужденно-радостным видом достал из тумбочки старый противогаз. Он взял резак и начал торопливо вырезать из него клапан.


Проходящий мимо сосед по станку увидел странные изделия и, подойдя к нему, с интересом спросил, разглядывая сваренные трубы:

— Чего это ты мастеришь такое? На дачу, что ли? Поливалка?

— Надо, Федя, надо! — загадочно ответил Федя, опять копируя мастера. Он уже вырезал клапан и, проверив ртом, как он работает, очень гордо добавил: — Потом узнаешь еще…

* * *

По коридору травматологического отделения шел врач в белом халате и запихивал обратно в палаты перевязанные головы любопытных инвалидов, выглядывающих в двери на комнату отдыха. Им всем было интересно, что же там такое происходит. Впервые здесь собрался не совет врачей, какой они привыкли видеть на обходе. В этот раз в комнате отдыха отделения собрались какие-то очень важные чиновники, которых даже не заставляли надевать белые халаты с бахилами. А сами врачи вместе с главным обходили их стороной и старались не мешать.

— Ложитесь по кроватям… Ложи-итесь… — приговаривал с растяжкой врач, запихивая в палату голову одноглазого любопытного. — Тихий час сегодня продлен… Про-одле-он…

В комнате отдыха Федя докручивал до конца грелку, и из горелки вырывались последние языки пламени. Здесь все было как обычно, за исключением того, что рядом с елкой поставили ширму из процедурного кабинета и сюда же выкатили кровать Пети, поскольку нога его находилась на растяжке. Вот только на диванах сейчас сидели не больные, а специально приглашенные отцом Толика люди из Правительства Москвы. Они равнодушно смотрели на огонь, не видя в этом ничего сверхъестественного. Толик сидел на Петиной кровати под елкой, и они оба с надеждой смотрели на важных чиновников, один из которых равнодушно сказал, когда потух огонь:

— Ну что ж… На огонь, как известно, можно смотреть вечно… А что вот это были за звуки, которые издавал за ширмой вот этот молодой человек.

При этом он кивнул на Олега, который стоял рядом с Катей возле ширмы. Олег явно засмущался и посмотрел в поисках поддержки на Толика и Петю.

Петя с Толиком переглянулись, и Петя сказал, очень волнуясь и запинаясь:

— А… Это была… поп-музыка… отечественная…

Федя повернулся к брату и подсказал ему потихоньку:

— Олег украинец…

— То есть… зарубежная… — тут же поправляется Петя.

Лица чиновников остались по-прежнему беспристрастны. Увидев это, Толик заговорил, явно тоже волнуясь, но не заикаясь, как Петя:

— Ну как же? Ну неужели вы не поняли? Это же были газы, обыкновенные газы, которые каждый день выходят из человека. Он просто выпустил их за ширмой не в воздух, как обычно, а вот в эту грелку… Если он сделает так несколько раз, то на этом газе можно приготовить еду или согреться…

Услышав это, некоторые лица чиновников стали заинтересованными. Другие, наоборот, сделались брезгливыми и даже скривились. Один из них, которого называли Владимир Иваныч, недовольно выдохнув и морщась, проговорил:

— Бред какой-то…

Но сидевший на другом диване Виктор Палыч посмотрел на него несогласным взглядом и очень заинтересованно сказал:

— А что? Мне кажется, это очень даже интересно… Альтернативное топливо… Должна же быть у «ГАЗПРОМа» хоть какая-то конкуренция…

Сидевший ближе всех Олег Иваныч, тоже недовольно фыркнувший после выступления Толика, даже поднялся и заговорил недовольным голосом, подходя к Феде:

— Да, но это и не конкуренция никакая… У них газ, это привычное голубое топливо… А здесь какое-то… — он принюхался к атмосфере вокруг Феди и горелки и, так ничего и не учуяв, проговорил: — Непонятное… Еще хорошо хоть не пахнет…

— Так это он выгорел потому что, — тут же недовольно объяснил Владимир Иваныч. — А вы понюхайте его до того, как он…

— Но ведь и обычный газ из наших плиток тоже не очень хорошо пахнет, — резонно заметил Виктор Палыч, перебивая его. — Так что это нормально…

Сохраняющий нейтралитет Сергей Палыч показал на сваренный, но не покрашенный ящик и спросил:

— А вот этот вот ящик, надо полагать, это для сбора газа с населения? И где вы их хотите устанавливать?

— Да везде, где только можно, — с готовностью ответил Толик. — Он много места не занимает. Меньше газетного автомата в пять раз. Только они еще красиво покрашены будут. А впоследствии планируем провести газопровод и вывести на улицы вот такие трубки. Они займут места еще меньше. — Он встал и поднял с пола сваренные буквой Ш металлические трубки, каждый из трех концов которой украшали резиновые наконечники в виде воронки. Толик стал показывать всем на эти наконечники и продолжил объяснять: — Вот здесь клапана, такие же, как на временных ящиках. То есть газ будет сюда попадать от людей, а обратно нет. — Он перевернул букву Ш и показал рукой на ее основание и на бумаги, которые лежали на журнальном столе перед чиновниками. — Нижняя часть конструкции в земле, как показано у вас в чертежах. Она будет соединена такой же трубой с единой системой газопровода, из которой газ будет откачиваться в хранилища. — Он опять перевернул конструкцию воронками вверх и показал на воронки. — Как видите, сбрасывать газ могут одновременно три человека. Но и ящиков мы можем пока поставить побольше. Если установить газосборники везде, где можно, мы получим миллионы кубометров топлива из одной только Москвы.

— В нашем здании надо обязательно такой ящик поставить в туалете, — поучительно подняв вверх палец, сказал Виктор Палыч. — Пока там сидишь, за десять минут только и слышишь, как все газы на ветер выпускают возле писсуаров. А ведь это ценное топливо.

Владимир Иваныч сразу недоуменно посмотрел на него. Но Виктор Палыч ничуть не смутился и спросил, пожав плечами:

— А что, разве не так? Сколько топлива расходуется впустую…

Почувствовав его поддержку, Петя приподнялся на кровати и произнес уже без такого волнения, как в начале:

— В то время как в странах Европы уже критическая нехватка газа. Каждый день только и слышишь по телевизору…

Сохраняющий нейтралитет Сергей Палыч посмотрел на Петю и Толика, который продолжал держать трубы, и уже более заинтересованно спросил, показывая на приготовленный Федей инвентарь:

— А как вы планируете убедить народ пукать не на улицу, а вот в эти ящики и трубки?

— Нужно пропагандировать это, — тут же ответил Толик. Он серьезно готовился к этой встрече и проделал уже немалую работу, поэтому на такие вопросы у него были заранее готовы ответы. — Через телевидение… Радио… Везде… Что нельзя расходовать газ понапрасну! Что нужно помочь замерзающей Европе! Мы снимем несколько рекламных роликов, вот даже актриса у нас какая красивая. — Он показал на Катю, которая тут же покрылась румянцем и застенчиво опустила глаза. — Повесим щиты, плакаты… Сами будем подавать пример…

— Можно привлечь еще борцов за чистоту окружающей среды, — опять подняв палец, высказал умную мысль Виктор Палыч. — Они обязательно поддержат. — Он развел руки в стороны и поучительно посмотрел на всех членов Правительства. — В конце концов, люди же просто портят воздух, причем все до одного…

Сидевший до этого молча толстый Павел Александрович спросил, с похотливым интересом смотря на Катю:

— А что, девушка ваша тоже будет подавать пример другим девушкам?

— Конечно, — тут же уверенно ответил Толик, взглянув на смущенную Катю. — И в рекламе она снимется… Пукают-то все, начиная от бомжей и кончая президентами. Зачем стесняться того, что естественно?

— И что, вы можете продемонстрировать нам, как надо не стесняться? — спросил Павел Александрович уже непосредственно у нее, продолжая похотливо пожирать ее глазами.

Катя сильно смутилась и отвернулась. В коридоре стояли и со стороны наблюдали за всем происходящим главврач и его помощник. При последних словах они недоуменно переглянулись между собой, и к ним тут же с интересом подошел тот, который заталкивал обратно в палаты головы инвалидов. За спинами врачей эти головы тут же вылезли вновь, смотря кто одним заплывшим глазом, а кто просто слушая единственным торчащим из-под бинтов ухом.

— Конечно, продемонстрирует, — посмотрев на смущенную Катю, ответил за нее Петя. — Только она сейчас не хочет… Ну, в смысле, не она не хочет, а организм не хочет… Вы ж понимаете, это процесс неконтролируемый…

— Вот именно поэтому наши газосборники, а впоследствии и газопроводные трубы должны быть везде, — сразу вмешался Толик, пытаясь отвлечь разговор от Кати, — ведь человеку может приспичить в любом месте.

— Это мы уже слышали, — не попавшись на его уловку, сказал Павел Александрович и опять выжидающе, с явным интересом посмотрел на Катю. — Хотелось бы увидеть, как это будет происходить на практике. — Он даже приподнял свое грузное тело от спинки дивана и двинул его вперед, как будто стараясь быть ближе. Обращаясь уже опять к Кате, он сказал:

— Как вы будете подавать пример другим, девушка. От этого зависит успех не только сегодняшней встречи, но и всего вашего предприятия…

На несколько секунд повисла напряженная тишина, в которой слышно было только толкание и стук бьющихся голов инвалидов, пытающихся тоже увидеть или услышать, что происходит на этом странном консилиуме. Наблюдающие за сценой врачи тоже широко раскрытыми глазами смотрели на Катю. Петя же, видя ее нерешительность и даже явное замешательство, сказал:

— Конечно, она покажет, как только организм ее будет к этому готов, — больше подбадривая этим саму Катю. — Как подойдут газы. Ведь стесняться тут совершенно нечего. Стыдно должно быть, когда ты воздух окружающим портишь… А когда все газы уходят в газосборник, никто и не почувствует этого, — говорил он, пристально посматривая на Катю. Потом посмотрел на всех и спросил, опять больше для Катиных ушей: — Разве кто-нибудь почувствовал посторонние запахи, когда Олег спускал газы в грелку? Простите, в газосборник?

— Абсолютно с вами согласен! — тут же поддержал его Виктор Палыч. Он даже поднялся с дивана и, опять по-учительски смотря на всех, убедительно продолжал: — Такие газосборники должны быть везде, во всех клубах и ресторанах, во всех концертных залах и театрах, во всех школах и институтах, в общем везде, где есть массовое скопление людей, включая Государственную Думу! Пукать все должны в специально отведенных для этого местах, оборудованных газосборниками, а не отравлять воздух окружающим!

— Да вы хоть понимаете, что вы говорите?! — в сердцах возразил Владимир Иваныч. — Вы предлагаете перерыть весь город, чтобы провести всюду эти… — он как-то нервно потыкал рукой на конструкцию в руках Толика и, явно не зная, как ее обозвать обидно, все же выдавил из себя:

— Газопроводы! Да кто вам это позволит?!

— Они же не предлагают сразу перерыть! — опять разведя руки, ответил Виктор Палыч и показал на ящик. — Для начала попробовать вот с такими ящиками! Если эксперимент удастся, если собранного газа хватит, чтобы отопить наш город, тогда уже можно собраться повторно и подумать о перспективах! Лично я «за»! — При этом он поднял правую руку вверх, как на голосовании, потом ей же стал тыкать на грелку в руках Феди и говорить: — Ведь это тоже, можно сказать, природный газ! И я буду горд, если наши соотечественники первыми станут рационально использовать эти… — он немного осекся, не зная, как правильно назвать, но тут же нашелся и сказал:

— Природные ресурсы!

Пока он говорил, Петя с надеждой смотрел на Катю и, встретившись с ней глазами, показывал ей красноречивым взглядом на грелку. Катя тяжело вздохнула и, немного подняв голову и обведя всех стыдливым взглядом исподлобья, опять посмотрела на Петю и согласно кивнула головой. Видно было, что далось ей это тяжело. Но Петя подбодрил ее еще одним кивком головы.

— Вот именно, что этот газ тоже природный. Я бы даже сказал, что он слишком природный. То есть он есть везде, во всех странах, — возразил говорившему Олег Иваныч и сказал Пете с Толиком: — Вы не сможете уже продавать его как истинно российские полезные ископаемые.

— Почему? Мы же получим патент на это изобретение, — не согласился Толик. — И все, кто попробует добывать у себя газ таким способом, будут преследоваться по закону.

— Правильно, — по-ленински взмахнув рукой, поддержал Виктор Палыч. — Так же как наш автомат Калашникова. Ведь сделать его могут все, а вынуждены покупать у нас.

— Да и Калашниковы наши подделывают уже, — тоже махнув рукой, но уже не согласно, сказал Владимир Иваныч.

В этом вопросе с ним вынужден был согласиться даже Виктор Палыч, и он согласно развел руки в стороны и проговорил:

— Нет, ну от пиратов, конечно, никуда не деться! Пока нет соответствующих законов, кто-то попытается тоже так добывать газ и в своих странах, особенно в тех, которые сейчас замерзают! Но ведь можно же их и поймать на этом, как ловят хоть изредка видеопиратов и прочих!

Пока он говорил, Петя опять с надеждой взглянул на Катю. Она поймала его взгляд и немного подвигала животом, втягивая и выпячивая его. Прислушавшись к организму, она посмотрела на Петю и поджала рот, давая понять, что пока не получается. Петя недовольно качнул головой.

— Это, ко всему прочему, будет серьезная компания, которая будет выплачивать серьезные деньги в бюджет в виде налогов, — резонно добавил Толик свой очень весомый аргумент.

— Каких еще налогов? — с усмешкой не согласился с ним Олег Иваныч и, пристально посмотрев на него, изобличающее произнес: — Вы думаете, здесь непонятно, что вы пытаетесь легально уйти от налогов? Ведь этот газ не является полезным ископаемым, и его добыча и продажа не может облагаться налогом.

— Нет-нет, что вы?! Мы наоборот будем настаивать на внесении изменений в законодательство, — горячо и убедительно заговорил Толик, даже приложив руку к сердцу и честным взглядом смотря поочередно на всех чиновников. — Ведь наш газ будет в основном идти на экспорт, в те страны, которые больше всего нуждаются… И мы хотели бы сами платить налоги и приносить пользу и своей стране тоже…

После таких слов, произнесенных с рукой у сердца и таким патриотическим тоном, все противники проекта задумались, и опять повисла тишина. Потом Павел Александрович опять перевел взгляд на Катю и возразил, но уже как-то нерешительно:

— Ну не знаю… Лично я уже начинаю сомневаться, что они привлекут народ к сбрасыванию своих газов.

Они даже сами стесняются этого, — посмотрев на всех, неуверенно сказал он и показал рукой на Олега и Катю поочередно. — Один за ширму ходил это делать… Другая не желает этого вообще показывать. — Он перевел взгляд на Петю с Толиком и сказал, кивая на ширму: — Как вы собираетесь подавать пример? Ящики эти еще ладно… Но ширмы-то такие вам точно никто не даст ставить в городе.

— Да мы покажем-покажем, — тоже приложил руку к сердцу Петя и с надеждой посмотрел на Катю. — Она покажет… Просто ждет, когда подойдут газы…

В палате Пети больные, толкая друг друга, лезли высунуть голову из приоткрытой двери, чтобы лучше видеть и слышать. Одноглазый обернулся на нетерпеливо топчущихся у двери соседей, которым не хватило места, и недоуменно сказал потихоньку:

— Че они там мутят, ниче не могу понять?

Он сразу высунул голову обратно в проем между двумя уже торчащими там головами, а инвалид в кресле начал хватать его и тянуть назад, возбужденно и громко шепча:

— Дай-дай я гляну! Щас я вычислю, че там!

В комнате отдыха Толик, все еще держа сваренные трубы как символ, продолжал горячо убеждать всех, активно жестикулируя свободной рукой.

— Да поверьте, будет серьезная реклама этому. И не только наша девушка будет в ней сниматься, — показал он на Катю и, подняв руку, показал пальцем вверх. — Уже есть несколько договоренностей со звездами кино и шоу-бизнеса! Уже согласились сбросить газы в газосборник Дима Билан и Ксения Собчак. Сейчас ведем переговоры с Гошей Куценко… Они будут с экранов телевизоров призывать к этому всех.

Пока Толик говорил, Виктор Палыч подошел к Кате и, взяв ее за руку, ободряюще заглянул ей в глаза и кивнул в знак поддержки. Она смущенно улыбнулась ему и согласно кивнула головой. Но, поделав опять движения животом, лицо ее сделалось грустным. Она виновато посмотрела на него и произнесла потихоньку:

— Ну не получается пока…

Федя с болью посмотрел на это и отвернулся в окно. Виктор Палыч забрал у Феди грелку и, протягивая Кате, опять потихоньку и ободряюще сказал ей:

— Ну, не бойтесь… Все будет хорошо… Вы ведь каждый день это делаете…

— Я стараюсь… — виновато произнесла Катя, взяв грелку и поделав опять движения животом.

Павел Александрович со своего места опять посмотрел на нее и, откинувшись обратно на спинку дивана, сказал с сомнением:

— Ну, не знаю, не знаю… Будет ли толк от всей этой рекламы…

Петя взглянул на него и сказал, показывая на Олега:

— Помимо всего, у нас будет еще и свой штат пукалыциков… — Он немного осекся, но тут же поправился, виновато посмотрев на Олега: — То есть производителей газа. Один наш Олег может за день произвести кубометр газа. И сейчас наш главный конструктор, — он показал на Федю, который при этих словах сразу повернулся обратно ко всем и гордо распрямил спину, — разрабатывает систему ночного сброса газа. Специальные трусы с мягким шлангом.

Виктор Палыч, все еще держа руку Кати и ободряюще смотря на нее, обернулся на эти слова ко всем и воскликнул, опять по-ленински взмахнув рукой:

— Правильно! Добро не должно пропадать и ночью!

— Да им же неудобно будет спать с подсоединенным к заду шлангом! — кивнув на Олега, серьезно возразил Олег Иваныч.

— Шланг мы еще не утвердили, — почувствовав промах, тут же встрял Толик. — Может, разработаем какие-нибудь мягкие газосборники, которые на ночь можно будет просто засовывать в трусы, и все.

Сохранявший до этого нейтралитет Сергей Палыч вдруг радостно вскинул голову, почувствовав выход из своей больной темы, и теперь уже твердо встал на сторону новоявленных предпринимателей.

— Точно! — радостно воскликнул он. — И не нужно будет опасаться за ночной неконтролируемый сброс газа…

— Правильно! — поддержал его Виктор Палыч. — Добро не должно пропадать ни днем, ни ночью… И воздух в квартирах, общежитиях, в армейских казармах, зонах да и везде будет чище!

В этот момент Катя, сделав напряженное лицо, резко вырвала у него свою руку и, подняв юбку, засунула под нее сзади грелку. Лицо ее застыло в напряженном ожидании. Чиновники и врачи все сразу уставились на нее расширившимися глазами. Торчащая голова инвалида из Петиной палаты выпучила свой единственный глаз. Толстый Павел Александрович так резко бросил свое тело вперед, что диван заскрипел. И только Виктор Палыч с Петей и Толиком смотрели на нее радостно.

Звук был шипящий и такой еле слышный, что сидящие дальше всех на диванах Владимир Иваныч и Павел Александрович наклонили головы и выставили одно ухо вперед, чтобы услышать. Но, когда Катя резко достала из-под юбки грелку и передала ее Феде, который быстро начал вкручивать в нее штуцер, Владимир Иваныч сказал с сомнением:

— А ничего же не сделала… Я ничего не слышал…

— Я тоже ничего не слышал, — покачав головой, тут же подтвердил Олег Иваныч.

Катя смущенно глянула на всех и стыдливо опустила взгляд.

— Да как не слышали?! — победно смотря на возражающих, радостно сказал Виктор Палыч. — Я рядом, все слышал! Да сейчас и сами все увидите!

Он кивнул на Федю, который уже вкрутил штуцер и, достав из кармана зажигалку, зажег огонь.

В палате Пети одноглазый резко высунул голову из приоткрытой двери и ошарашенно произнес, смотря на всех выпученным глазом:

— О-хре-не-еть!!!

Он так же быстро попытался просунуть перемотанную голову обратно в проем между двумя другими инвалидами.

— Че там, че там? — сразу полезли за ним все остальные в палате, включая колясочника.

Но со стороны коридора голову одноглазого вытолкнула обратно рука врача в белом халате, и послышался его голос:

— Ну-ка спать! Спа-ать!

Петя с Толиком и Виктором Палычем, довольно переглянувшись, победно смотрели на остальных, которые уставились на догорающий огонь задумчивыми глазами.

* * *

В квартире Пети громко работал новый телевизор, по которому шли новости о том, что Киев просит у России взаймы технический газ для прокачки. В комнату из кухни вошла Юля, говорившая в трубку радиотелефона: — Они с Федей бизнес новый открывают, мама… Нет, я пока не могу сказать какой… Ну не могу потому что. Им сейчас разрешили сделать эксперимент в нашем районе, в Тушино, вот им испытательный срок дали месяц, если все получится, я тогда тебе расскажу. Хорошо? Ну все, давай. Целую.

Она положила трубку на журнальный столик и перевернула календарь с тринадцатого на четырнадцатое января. Потом ехидно улыбнулась и сказала со злорадством:

— Давай, давай, Катенька, поработай попой на благое дело…

* * *

На заводе в цехе Феди кипела работа. Кто-то подвозил на тележке кучу старых противогазов, кто-то сидел и вырезал из них клапана. Другие подтаскивали железо к работающим уже сварщикам, которые варили ящики. В основном цех в эти кризисные времена наполовину стоял, и всех рабочих разделили на смены, чтобы не бездельничали все вместе. И лишь когда бывали какие-то крупные заказы, что было крайне редко, то на работу выходили все. И предприятие, сделавшее этот крупный заказ, считалось здесь чуть ли не благодетелем. Теперь же этим благодетелем, сделавшим заказ и оплачивающим все счета, был Федя. Петя с Толиком взяли кредит в банке и доверили ему производственную часть процесса по созданию компании. И теперь он по-хозяйски шел по цеху в костюме с галстуком и командным голосом говорил человеку, идущему рядом с ним, показывая рукой в сторону сварщиков:

— Позовите Рябова. Из готовых ящиков нужно будет откачать весь воздух. Так, обрезки железа не выбрасывать! Потом из них будем крепления делать. Чертежи возьмите у меня в кабинете!

К нему подбежал мастер, который в обычные дни был начальником Феди, и громко спросил, теперь уже будучи подчиненным:

— Товарищ главный конструктор, трубы подвезли! Куда разгружать?

— Прямо сюда заезжайте, чтобы не таскать далеко! — распорядился Федя, показывая на свободную площадку рядом.

* * *

В кабинете главврача, расположенном сразу за комнатой отдыха, шло совещание по поводу некоторых перестановок, которые пришлось сделать в больнице в связи с посещением их городским начальством и особо важным пациентом. Поскольку его перелом был сложным и они вынуждены были держать его на растяжке и присматривать за ним, то больнице пришлось выделить для него комнату отдыха, поскольку других отдельных палат не было. Некоторым врачам это не понравилось, и один из них по имени Станислав Сергеевич прямо возражал сидящему в кресле главврачу:

— Но они там самый настоящий офис устроили, — возмущенно говорил он, разводя руками. — Где теперь больным отдыхать? Телевизор смотреть?

— Ничего-ничего, — ответил главврач, в обычные дни всегда соблюдающий порядок. — Телевизоры пусть им родные приносят прямо в палаты. Мы же не запрещаем.

Стоявший рядом со Станиславом Сергеевичем его коллега кивнул головой на стенку, за которой находилась бывшая комната отдыха, и спросил:

— Ты что, хочешь их выгнать оттуда?! Да нас самих отсюда скорее выгонят, а здание им отдадут, под офис этого… — он запнулся, вспоминая название фирмы, — э-э… «ПЕТРОГАЗа»…

— Ну а посетителей где теперь принимать будут больные? — продолжал настойчиво возражать Станислав Сергеевич.

— Больным уже объявили, чтоб посетителей в палатах принимали, — объяснил ему еще один стоявший рядом коллега в белом халате. — К ним и так туда проходят постоянно…

Станислав Сергеевич посмотрел на всех и опять возмущенно сказал, разведя руки:

— Нет, ну это абсурд какой-то! Я, как заведующий отделением…

Он хотел еще что-то сказать, но главврач уже не выдержал и перебил его, сильно хлопнув по столу ладонью:

— Так, ты не понимаешь ничего, да?! Тебе же сказали, что это временно! Он скоро выпишется, и все будет как раньше! А сейчас, если не хочешь потерять работу, иди и спроси у них, не нужно ли им чего!

Станислав Сергеевич недоуменно уставился на шефа.

— Ну?! Иди-иди! — еще повысив голос, приказал главврач. — Если чаю там скажут или кофе, отдашь команду на кухню! Все, иди! И повежливей там, если не хочешь без работы в кризис оказаться!

Станислав Сергеевич с испуганным видом стал выходить из кабинета. В его голове явно не укладывалось все происходящее, но одни слова он понял хорошо, что если не будет подчиняться главному или будет перечить этим предпринимателям, занявшим комнату отдыха, то может остаться без работы. Он уже не представлял себе жизни без гонения по отделению травматологии медсестер и остальных, и его работа очень ему нравилась.

— Так, а вы идите поговорите с больными, чтобы не шлялись без надобности по коридору, не мешались. В туалет, и все, — продолжал за его спиной давать указания главврач.

Станислав Сергеевич закрыл за собой дверь и прошел в комнату отдыха, где уже кипела офисная работа. Вокруг стояли столы и кресла из его собственного и других кабинетов. Койка Пети стояла посередине, и несколько человек стояли или сидели за столами. Сам Петя полусидел на койке на растяжке, в гипсе, но в строгом костюме с одной обрезанной по гипс штаниной. Вторая нога по пояс была закрыта простыней. Кто-то за столом писал какие-то бумаги или чертежи. Двое разговаривали по телефону, судя по разговору, делая заказы на рекламу и сверяясь с какими-то бумагами. Кто-то стоял и внимательно слушал Толика, важно расхаживающего взад-вперед возле кровати Пети.

— Так, ты подъедешь к Сергеичу, — возбужденно отдавал указания Толик, — скажешь, что нам нужно большую партию гороха и фасоли! Скажешь, что от меня, он даст на реализацию! — Он повернулся к другим: — А вы проедете по всем магазинам в Тушино, предложите им без процентов! Скажите, что реклама за наш счет даже будет! Нам нужно, чтобы люди ели как можно больше гороха! Супы там, каши… — он повернулся к человеку, разговаривающему за столом по телефону, и спросил: — Рома, готовят там плакаты в магазины?!

Рома аж подскочил со стула и, прикрыв трубку рукой, немного испуганно ответил:

— Да-да, уже о цене договариваемся!

Станислав Сергеевич, не очень скрывая сильное волнение, неуверенной походкой подошел и спросил с дрожью в голосе:

— Извините, может, вам нужно что-нибудь? Вы скажите…

Кроме Пети, все были сильно заняты, и никто не обратил внимания на его тон. Толик просто от него отмахнулся, продолжая давать указания. А Петя сказал по-хозяйски, откидывая простыню и приподнимая зад с лежащей под ним утки.

— Да, на, утку забери… И скажи, чтоб елку эту убрали. Старый новый год прошел сёдня. Она нам мешает.

— Да-да, конечно, — немного нервно, посмотрев по сторонам, пролепетал Станислав Сергеевич и забрал утку.

Брезгливо поглядывая на утку и осторожно неся ее, чтобы не расплескать содержимое, он пошел в коридор, где из процедурного кабинета ему навстречу выбежала санитарка.

— Вы где ходите? Почему я должен?… — негромко, но нервно спросил он ее.

— Но шеф сказал не беспокоить их! — забирая утку, оправдалась санитарка и кивнула на кабинет главврача.

— И елку уберите у них там… — так же нервно распорядился Станислав Сергеевич и брезгливо посмотрел на свою руку, в которой только что была утка из-под Пети.

В комнате отдыха, где уже практически официально был временный офис компании «ПЕТРОГАЗ», Толик продолжал возбужденно говорить:

— И нам нужны еще люди. Соберите всех, кого можно. Наши ящики должны быть везде, по всему Тушино. Возле метро, на всех остановках, возле всех заведений и даже в каждой квартире… — Он повернулся к Пете, который заканчивал заправляться после утки. — Кстати, Петя, как там работы продвигаются? Ящиков надо много…

Петя тут же схватил телефон и набрал быстрый вызов. Толик сказал ему:

— Те, которые в квартиры, нужно делать поменьше, покомпактнее…

Чтоб места у людей много не занимали…

Петя кивнул, что все понял, и сказал в уже ответившую трубку:

— Федя, как там дела? Ага… Слушай, для квартир нужно ящики поменьше делать…

— И пусть их поаккуратнее делают, — тыкая пальцем в сотовый Пети, говорил Толик. — Это же предмет интерьера у людей будет, на самом видном месте…

Петя тут же стал повторять слова Толика в трубку. По коридору в это время шла девушка в белом халате и бахилах, в которых ходили все посетители, кроме сотрудников офиса «ПЕТРОГАЗа». Из Петиной палаты ей навстречу выбежал одноглазый с перемотанной головой и, взяв ее за руку, торопливо провел в палату. Она все время оборачивалась и недоуменно смотрела на все происходящее, пока одноглазый не закрыл за ними дверь палаты.

— Что там у вас такое? — удивленно спросила у него подруга.

— Проходи к моей кровати! — взволнованно сказал одноглазый, беря у нее пакет с продуктами и подталкивая к своему спальному месту. Он показал пальцем на дверь и очень гордо добавил:

— Ты еще скоро узнаешь, с кем я в одной палате целые сутки лежал!

* * *

Работа по развитию компании началась полным ходом. Все занимались своими делами, как распределили учредители компании «ПЕТРОГАЗ» Петя и Толик. Все происходило так быстро, что дни стали пролетать незаметно.

Переворачивая календарь на пятнадцатое января, жена Пети Юля смотрела по телевизору новость о том, что «Центробанк вновь опустил курс рубля в бивалютной корзине». Она взяла трубку и набрала номер мужа.

— Да и черт с ним, это сейчас нам на руку, — коротко ответил ей по телефону Петя и продолжил вместе с Толиком и еще несколькими новыми сотрудниками выбирать из нескольких нарисованных логотипов компании лучший.

Прямо на пешеходных дорожках в Тушино рабочие начали устанавливать готовые ящики. Прохожие равнодушно проходили мимо, пока еще не догадываясь, для чего это делается.

Возле супермаркета к заднему входу подъехал фургон, и принимающие его открыли задние двери. Фургон был полон гороха, в банках, пакетах и прочей упаковке. Принимающие позвали грузчиков, а водитель с экспедитором показали им на документах, сколько нужно сгрузить здесь.

В офисе рекламной кампании сотрудники рассматривали проект рекламного щита, склонившись над чертежами вместе с художниками. На плакате была изображена Катя, пукающая в ящик.

— Ну что ж, неплохо, неплохо, — одобряюще сказал начальник отдела.

В цехе завода кипела работа по производству и покраске ящиков под руководством Феди. Он ходил между рабочими и осматривал готовую продукцию с сосредоточенным, но удовлетворенным лицом. Мастер ходил за ним и отмечал все на бумаге.

Слушая новости о том, что европейские потребители до сих пор не получают газ и ждут решительных шагов Евросоюза против Украины, Юля перевернула календарь на шестнадцатое января.

Сотрудники супермаркета раскладывали по полкам большую партию гороха в различной упаковке. Рядом другие сотрудники устанавливали рекламные плакаты этого гороха.

В учреждении рабочие устанавливали газосборники в коридоре. Мимо туда-сюда сновали сотрудники этого учреждения и с любопытством смотрели на эти ящики, не останавливаясь.

Рекламщики вывешивали возле станции метро на дороге большой рекламный щит. На щите изображена Катя с приставленным к ящику задом и надпись: «Не загрязняйте атмосферу своими газами, сбросьте их в ящик».

В подъезде жилого дома другие сотрудники в форменной одежде с надписью на спине «ПЕТРОГАЗ» предлагали жильцам в квартиры железные небольшие ящички типа почтовых с установленной воронкой.

— Пока просто возьмите, а для чего они, вам объяснят потом по телевизору, — говорил один сотрудник двум жильцам на одной лестничной площадке, обе двери квартир которых были открыты. Один жилец взял ящик, но без всякой радости и с сомнением рассматривая его. Второй отрицательно покачал головой и закрыл дверь.

В цехе завода под руководством Феди изготавливали большую вывеску «ПЕТРОГАЗА» с эмблемой, рисунок которой он держал в руке.

Слушая новости о том, что газовый спор едет решать сама Тимошенко, Юля в квартире перевернула календарь на семнадцатое января и взяла телефонную трубку, чтобы сообщить об этом мужу.

В офисе «ПЕТРОГАЗА» Петя выслушал новость по телефону, смотря, как рабочие заносили готовую уже вывеску компании.

— Понятно. Ладно, смотри там, что еще будет, — сказал Петя и, подозвав пришедшего вместе с мастерами брата, сказал ему, показывая образец маленького ящика: — Федя, нужно придумать, как его сделать покрасивее, потому что многие люди отказываются его брать.

В супермаркете несколько человек уже кидали в свои тележки банки и пакеты с горохом. Проходящие мимо с тележками девушки, увидев столпотворение и посмотрев на рекламный баннер, тоже стали протискиваться к этой полке.

Олег с Катей у метро призывали людей пукать в ящики, Олег сам показывал как, пританцовывая рэп и жестикулируя татуированными руками. Люди останавливались и смотрели, кто с недоумением, а кто и серьезно, поглядывая на рекламный щит.

В институте Толик с деканом на кафедре объясняли студентам:

— Ребята, загрязнять воздух нельзя, нужно сбрасывать газ вот в такие ящики, которые устанавливают сейчас в коридоре, — говорил декан, показывая на образец газосборника, стоящий рядом с Толиком.

По телевизору шла новость о том, что дело в газовом конфликте встало за подписью. Юля перевернула календарь на восемнадцатое января и подняла телефонную трубку.

В цехе завода на утренней планерке Федя объяснял рабочим, показывая мягкую игрушку в виде собаки:

— Маленькие ящики нужно модернизировать, и засовывать их в мягкие игрушки, — начальственным голосом говорил он, показав на электрокар, подвозящий маленький контейнер с игрушками. Потом он расстегнул на образце молнию и, доставая из собаки измененный ящик, пояснил — чтобы людям было приятно ставить их на видное место.

На улице люди смотрели на рекламный баннер с изображением Ксении Собчак, где она стояла возле ящика и, тыкая пальцем в прохожих, грозно вопрошала: «А ты сбросил газ?» Рядом с баннером и несколькими ящиками стояла призывающая сбрасывать газ Катя, и некоторые прохожие подходили к ящикам и пукали в них.

Возле здания, на табличке которого было написано «УПРАВА ТУШИНСКОГО РАЙОНА», рабочие вытащили из машины два ящика и внесли в дверь. Пройдя в фойе, один из них спросил у встречных чиновников:

— Скажите, а где у вас устанавливать?

— У-у-уфффф… — недовольно выдохнул чиновник, но, явно подчиняясь приказу свыше, задумчиво проговорил, показывая рукой на лестницу: — Так-так-так-так… Ну несите один в женский туалет, один в мужской.

В офисе «ПЕТРОГАЗА» рабочие вешали новую вывеску на стену. Толик звонил кому-то по телефону и громко говорил:

— Нужно немного сбросить цены на горох.

А Петя подписывал какие-то бумаги и говорил командным голосом рабочим:

— Не сломайте, смотрите. Переезжать будем, с собой заберем, — он повернулся к человеку, который протягивал ему бумаги на подпись. — Кстати, ты нашел, где офис снять?

— Да, к вашему выздоровлению будет, — с готовностью ответил сотрудник.

На улице по большому телевизионному рекламному баннеру шел призыв Ксении Собчак о сбросе газов в специально отведенных для этого местах. Люди и машины останавливались и смотрели.

В институте рабочие забирали один ящик и ставили другой. Рядом в еще один ящик уже стояла очередь из студентов. Одна из девушек как раз сбрасывала газ. Следующая с явным огорчением вышла из очереди и сказала рабочим:

— Блин, перехотела уже, пока вы тут меняли.

Рабочие виновато развели руки и унесли ящик. Половина очереди сразу быстро переметнулась к новому поставленному ящику.

* * *

По телевизору шла реклама Кати, где она садилась на ящик и призывала всех тоже сбросить газ. Довольная Юля со злорадством сделала характерное движение локтем вниз и крикнула:

— Йе-ес!

Потом она со счастливым лицом перевернула календарь на девятнадцатое января и, танцуя, пошла на кухню с веселыми криками:

— Йо-хоу!!!

* * *

В офисе «ПЕТРОГАЗа» медсестра срезала растяжку и осторожно положила Петину ногу.

— О-о-охххх… — с облегчением вздохнул Петя. — Наконец-то, теперь удобней будет. — Он отмахнулся от медсестры, которая пыталась поправить ему постель. — Ну все, иди, не мешай нам.

Медсестра сразу послушно ушла, а он повернулся к человеку, сидящему на стуле у его кровати с картой тушинского района в руках.

— Ну давай продолжай, — сказал ему Петя.

— Ну вот… — тут же наклонился к нему сотрудник и, показывая на карте места, отмеченные их газовым значком, какими отмечают автозаправочные колонки, заговорил: — Значит, еще поставили газосборники на аэродроме, где гонки будут проходить. И в «Макдоналдсе». Пока только внутри, в туалете. На улице пока еще рекламного баннера нет, они ж на выходных были. Сегодня все сделают.

Толик, сидящий за столом и рисующий с другим сотрудником какие-то схемы, услышав их разговор, поднял голову и сказал:

— Петя, возле твоего подъезда надо обязательно ящик поставить. Бабки там торчат постоянно, хоть пользу приносить будут…

— Да-да-да… — понимающе кивнул Петя и опять повернулся к подчиненному. — Ты понял? Возле моего подъезда тоже ящик поставьте.

Сотрудник тут же схватил блокнот и начал в нем помечать, но Петя его остановил, подняв сотовый.

— Хотя стой… — сказал он, набирая номер. — Мои милые бабушки соседки достойны чего-то большего, чем просто ящик… Все ж таки свои, надо им как-то покомфортнее условия сделать… Тем более старенькие они… — говорил он.

Толик при этих словах недовольно сморщился и опять уставился в чертежи. На телефоне Пете ответили, и он сказал:

— Алло… Федя…

* * *

На съемочной площадке в павильоне шли съемки рекламного клипа, и Гоша Куценко уверенно и убеждающе говорил, глядя в стоящую прямо перед ним в камеру:

— Друзья, давайте не будем загрязнять окружающую среду! Давайте заботиться о своих ближних и сбрасывать газ не в воздух, которым мы дышим, а вот в эти ящики, как это делаю я! Ведь чистый воздух — это наше с вами здоровье и здоровье наших детей! Увидел ящик — сбрось газ!

Камера после этих слов стала отъезжать, и Гоша уже во весь рост подошел к ящику, поднял сзади дубленку, прислонил к ящику зад и немного напрягся. Но прошло несколько секунд и ничего не произошло.

— Сто-оп! — раздался недовольный крик режиссера, который вместе со всей съемочной группой тут же вышел на площадку перед камерой.

Гоша с недовольным видом отошел от ящика и, сплюнув в искусственный снег, нервно заходил по площадке.

— Ну что опять не получается, Гоша? — недовольно спросил режиссер.

Гоша нервно хлопнул себя по заду и недовольно ответил, не останавливаясь:

— Да пока текст говорил, прошло все уже.

Режиссер развел руки и недоуменно покачал головой. Гоша ходил взад-вперед по площадке, настраивая себя и повторяя:

— Щас-щас-щас… Я смогу, я смогу, — твердил он, жестикулируя рукой со сжатым кулаком, — я щас соберусь и смогу. Дайте мне еще каши…

К нему подбежала ассистентка с тарелкой гороховой каши, и Гоша начал есть. Но не успев дожевать, он резко вскинул голову и, сунув чашку обратно ассистентке, подбежал к ящику и встал в исходную стойку, крича на ходу:

— Вот! Вот сейчас!

— Приготовились! — закричал режиссер, отбегая с площадки перед камерой. — Камера! Мотор!

Все быстро разбежались по своим местам.

* * *

В самой обычной московской квартире маленькая девочка подошла к сидящей на полу игрушечной собаке и, повернув голову к маме, сидящей на диване за швейной машинкой, обидчивым детским голосом спросила:

— Мама, а почему мне нельзя играть с этой собачкой?

— Потому что это наша с папой собачка, — ответила мама, не отрываясь от шитья.

— Вы сами будете с ней играть? — все так же обидчиво спросила девочка, тыкая пальчиком в клапан, вделанный в голову собаки.

— Нет, доча. Это для дела, — успокаивающе ответила мама. — Вот подрастешь, и ты будешь… — она немного задумалась, и продолжила:

— Приносить пользу замерзающим странам Европы…

* * *

К подъезду Пети подъехала машина и рабочие стали вытаскивать из нее лавочку, состоящую из четырех соединенных между собой деревянных полукресел, какие стояли раньше во многих учреждениях еще Советского Союза. Один рабочий сразу начал расчищать снег на том месте, где раньше была лавочка. К ним подошли стоявшие неподалеку бабушки, и Прасковья Федоровна радостно спросила:

— Ой, это вы нам, что ли, лавочку установите?

— Вам-вам, — кивнул один из рабочих, поднося лавку к расчищаемому месту. — Это вам от Петра Алексеича подарок и от брата его, Федора Алексеича.

— Ой, спасибо, ой, молодцы! — радостно запричитала почти в один голос с Прасковьей Федоровной баба Клава и уже сама продолжила: — А то уж неделю из дому почти не выходим! Посидеть негде!

— А что, Петька баллотировается куда-то? — с интересом спросила тетя Маруся. — Выборы, что ль, какие? С чего это он такие подарки?

— Петр Алексеич никуда не баллотируется, — ответил рабочий и, приложа руку к сердцу, ласково добавил: — Это он от чистого сердца вам помогает. Скоро вам еще гуманитарную помощь от него подвезут.

Не обратив внимания на информацию о гуманитарной помощи, Прасковья Федоровна заметила в креслах небольшие отверстия, закрытые снизу какой-то железкой, и спросила, показывая на них пальцем:

— А эт чево такое вот?

— А это… — спокойно сказал рабочий, незаметно проверяя пальцем, как в одном из отверстий работает клапан. — Не обращайте внимания. Они вам не помешают… Сядете и не почувствуете…

Бабушки не заметили, что под каждым креслом было прикреплено по небольшому железному ящику. В это время подъехала машина, и рабочий сказал, показывая на нее:

— А вот и гуманитарку вам подвезли.

Из подъехавшей машины вышел водитель и весело сказал, открывая багажник:

— Так, бабули… Принимайте подарки от Петра Алексеевича.

Бабушки с интересом подошли к багажнику, и, увидев там пакеты и банки с горохом и фасолью, тетя Маруся сразу начала набирать себе в сумку и сказала, глядя на своих соседок, которые тоже потянулись к багажнику:

— Точно, наверное, баллотировается куда-то…

* * *

В аптеке стояла большая очередь. Вошедшая бабушка подошла к стоявшей последней девушке и спросила.

— Вы крайняя?

Девушка молча кивнула головой. Бабушка сделала движение животом и, прислушавшись к своему организму, болезненно покачала головой и сказала.

— Что-то с животом совсем плохо у меня. Газы замучили, пучит и пучит. А у вас как? Не мучит живот?

Девушка опять молча покачала головой с таким недовольным видом, что бабушка сразу поняла, что в аптеку её привело тоже самое.

Стоявшая первой женщина положила на прилавок деньги и сказала аптекарю.

— Мне эспумизан, пять пачек.

Аптекарь с недовольным видом взяла деньги и, посмотрев на очередь, громко сказала.

— За эспумизаном не занимайте больше, заканчивается!

Стоявшие последними в очереди сразу беспокойно переглянулись и потянулись к окошку. Аптекарь достала из ящика пять пачек таблеток и, взяв из начатой пачка одну таблетку, сразу засунула её в рот. Запив её водой, она крикнула кому-то в подсобку.

— Зин, заказывай еще эспумизан, заканчивается уже.

— Может капли есть у вас, девушка? — обеспокоенно спросила подошедшая к окошку бабушка из конца очереди.

— Нет, только таблетки, и они уже заканчиваются, на всех не хватит, — сказала аптекарь, кладя на прилавок пять пачек.

* * *

После того как агитацию на улицах взяла под свой контроль Катя, Олега перекинули работать на главный газосборник, куда откачивали весь собранный газ. Теперь он работал в тепле, и ему было гораздо легче подражать своему рэпкумиру в своей легкой кожаной курточке. Весело напевая рэп и время от времени делая танцующие движения, он подсоединил к одному из привезенных с улиц ящиков-газосборников шланг, который шел в большую цистерну. Включив кнопку откачки, Олег быстро подбежал к висящему на стене такому же ящику, на котором было написано «ОЛЕГ. Персональный газосборник», и пукнул в него. Посмотрев на датчик давления, который был установлен только на его личном ящике, он с довольным видом, танцуя и напевая, пошел посмотреть на датчик общей цистерны. Но, увидев результат, перестал петь, недовольно качнул головой и стал набирать номер на телефоне.

* * *

В офисе Петя внимательно слушал его по сотовому и, отключив его, повернулся к Толику, который объяснял своим сотрудникам, сколько и кому платить из рекламщиков.

— Так, значит, за баннеры платите, как положено, — говорил им Толик, — а растяжки договаривайтесь на конец месяца. За рекламу в маршрутках скажете, что платить будем, когда они на машинах рекламу нарисуют…

— Толик, у нас не хватает газа даже для пробной прокачки, — перебил его Петя впервые за последние дни недовольным голосом. — Что-то народ не так активно идет к ящикам. Может, реклама не работает, как надо?

— Как не хватает? — недоуменно спросил Толик. — Идет же народ, я сам видел… Щас еще по телику рекламу запустим, уже готова наверно…

Петя задумчиво почесал затылок. В это время по телевизору показывали рекламу «Эспумизана»: «В животе ураган, принимай „Эспумизан"». Один из сотрудников заметил это и сказал:

— Народ-то идет… Горох и все остальное действует, — уверил он и кивнул на телевизор: — Но я вчера стоял в очереди в аптеке, простыл маленько, так передо мной человек десять покупали вот этот самый «Эспумизан»… Как раз возле метро Тушино…

— Точно! — воскликнул Толик. — Как я сам не допер?! «Эспумизан» — вот кто сейчас наш враг! Вот кто нам поставки газа срывает!

— А че теперь делать? — недоуменно спросил Петя.

Повисла напряженная тишина, все задумались над новой проблемой. Тот сотрудник, который подсказал этот вариант, робко предложил:

— Можно попробовать выкупить весь «Эспумизан» в аптеках Тушино. Тогда людям он не достанется.

— Это не выход, — сразу не согласился Толик, отрицательно покачав головой. — Только на время мера. На пробную прокачку-то хватит. А потом, почувствовав прибыль, этого «Эспумизана» еще больше в аптеки завезут.

Все опять задумались. Другой сотрудник резко поднял голову и более уверенным тоном предложил:

— У меня знакомый работает в контроле аптек. Можно попробовать через него или заставить аптеки не продавать этот «Эспумизан», или…

— Заставлять нельзя, шум начнется, — перебил его Толик и, немного подумав, посмотрел на него и уверенно, как будто найдя верный выход, заговорил: — Но своего этого знакомого сюда тащи. Попробуем через него договориться с шефами аптек. Он-то их знает. Че там они, много денег, что ли, на этом «Эспумизане» зарабатывают? У них же наценка небольшая… — Он посмотрел на Петю победным взглядом и продолжил: — Мы им больше предложим, чтоб они его не продавали, а возвращали товар поставщикам, как невостребованный. И скоро его вообще выпускать перестанут…

— Точно! Ну ты молоток! — радостно похвалил его Петя.

— Если этот «Эспумизан» наш враг, мы убьем его, — вскинув кулак, грозно сказал Толик и повернулся к предложившему своего знакомого сотруднику. — Так, давай сюда своего этого…

— Да-да, я скоро, — с готовностью отозвался тот и пошел к выходу, где уже в коридоре сразу столкнулся с пришедшими Гошей Куценко и его агентом. При виде входящего Гоши все радостно протянули:

— О-о-о!!!

Гоша прошел в бывшую комнату отдыха и поздоровался со всеми за руку. Агент тут же достал из папки диск и протянул Толику.

— Ну что? Получилось? — спросил Толик, с улыбкой беря диск.

За агента сразу ответил сам Гоша, как всегда громко и вытирая со лба пот:

— Да еле-еле… С самого утра мучились…

— Сейчас посмотрим, — довольно сказал Толик и пошел вставлять диск в плеер.

— А чего мучились? — спросил Петя у Гоши. — Что не получалось?

— Да блин, только начинаешь снимать, и проходит! — ответил Гоша, хлопнув себя по заду и присев на край стола. — Я этой каши уже съел с килограмм где-то, не меньше… — Он осмотрелся вокруг. — Есть у вас тут ящик? Я щас вам тут кубометр сделаю в легкую…

В палате Пети возле двери этот разговор подслушивали почти все инвалиды и вновь пришедшая девушка одноглазого, которая резко подскочила и шепотом возбужденно заговорила:

— Ой, мамочки, это же Гоша Куценко!

— Да-да, его голос, — тут же согласился инвалид в кресле.

— Мамочки, он тоже с ними работает! — еще более возбужденно затараторила девушка и повернулась к своему жениху. — Ге-еночка, попросись тоже к Петру Алексеичу на работу! Ну пожа-алуйста… И меня тоже потом возьмете!

— Ну не сейчас же, — ответил одноглазый, не отрывая уха от двери. — Как выздоравлю…

В офисе Толик пультом выключил телевизор после просмотра короткого ролика и повернулся ко всем с радостным лицом. Гоша довольно посмотрел на Петю и спросил:

— Ну как?!

— Отлично! — радостно воскликнул Петя, подняв большой палец. — Ну что?! Подписываем контракт?!

Гоша нерешительно, но с радостной советующейся физиономией посмотрел на своего агента. Тот пожал плечами и неуверенно, но одобряюще кивнул. Гоша тоже кивнул и сказал, повернувшись обратно к Пете:

— Да, подписываем…

— Та-ак! — еще более довольно протянул Петя, потирая руки. — Ну, теперь уже пора и моих бывших начальничков известить о том, кого они лишились…

Толик тут же вытащил со стола готовый контракт и с улыбкой протянул агенту бумаги. Пока тот смотрел их, он подошел к Гоше и весело сказал:

— Ну, теперь ты лицо нашей компании! Это надо отметить! А?!

Он радостно протянул Гоше руку сверху для хлопка, и, ударив по ней, они с Гошей весело тыкнули друг в друга пальцем и воскликнули хором девиз компании:

— Сбрось газ!!!

Все весело засмеялись, а Толик полез доставать из стола бокалы и коньяк.

* * *

По телевизору шла реклама Гоши, где он призывал всех сбросить газ. Юля как раз разговаривала с мамой по телефону и, увидев этот ролик, вся засветилась от счастья.

— Нет, мама… Пока еще не могу сказать, — говорила она веселым голосом в трубку, с восхищением смотря на Гошу. — Ну потерпи, немного совсем осталось… Скажи лучше, что тебе на день рождения подарить…

Реклама Гоши закончилась и началась реклама «Эспумизана». Юля сразу отвернулась от телевизора и, переворачивая календарь на двадцатое января, весело сказала в трубку:

— Да, теперь можешь просить, что захочешь…

* * *

В офис бывшего начальника Пети вошел один из сотрудников, пришедших тогда на совещание вместе с Петей. Он молча, но с недоуменным видом положил на стол газеты, на первых полосах которых было изображение Пети и надпись крупными буквами: «„ПЕТРОГАЗ" МОЖЕТ СОСТАВИТЬ БОЛЬШУЮ КОНКУРЕНЦИЮ „ГАЗПРОМу"». Начальник с ошарашенным видом аж поднялся со своего кресла и взглянул на подчиненного, который лишь непонимающе покачал головой и виновато развел руки в стороны. Начальник стал читать текст одной газеты огромными от удивления глазами.

* * *

Олег уже нанял на работу одного из своих друзей и сидел с ним на главном газосборнике, как они называли бывшую насосную станцию. Это был его очень толстый и неповоротливый друг, и теперь рядом с персональным газосборником Олега уже висел еще один именной газосборник с надписью «АНДРЕИ». Они сидели за столом напротив друг друга и перед ними лежали игральные карты. Олег, сидя на стуле, пел в стиле рэп последнее четверостишие куплета об их новом бизнесе и «ПЕТРОГАЗе». При этом он двигал телом и татуированными руками под рэп, изображая своего кумира. По телевизору шел теннис с участием Шараповой, где девушки при каждом ударе кричали. Но Олега их крики совершенно не смущали. Он допел куплет и спросил друга, ненадолго сняв очки и протирая их:

— Ну как? Тимати отдыхает?

— По-любому, — восхищенно ответил Андрей, но тут же резко подскочил и подбежал к своему персональному ящику.

Пукнув в него, он нагнулся и посмотрел на датчик давления этого ящика. Потом перешел к ящику Олега и посмотрел на его датчик. Сравнив данные и немного помрачнев, он сел обратно за стол и взял тарелку с гороховой кашей.

— Да, похоже, я проспорю, — невесело сказал он, начав есть кашу.

— Так а я че тебе говорил?! — весело согласился Олег. — Бесполезно со мной тягаться! Давай бери карты!

Андрей отставил тарелку, взял со стола карты и сделал ход.

— Так а че, если я проиграю, мне премии не будет? — продолжая жевать, осторожно спросил он.

— Да успокойся. Все тебе будет, — весело ответил Олег, кидая карту на его ход. — Лишь бы норму выполнил… А то, что проиграешь, это изначально было ясно… Это я так с тобой поспорил, чтобы ты не очень зазнавался, что больше меня сможешь!

Ответив еще на один ход Андрея, Олег резко положил карты на стол и сам подскочил к своему ящику и прислонился к нему задом. Андрей, восхищенно покачав головой, начал опять есть кашу.

— Как это у тебя так получается? — удивленно спросил он. — Гороха меньше меня ешь в три раза…

— Секрет фирмы! — гордо ответил Олег и, встав с ящика, посмотрел на его датчик.

Продолжая жевать кашу, Андрей взглянул на кричащих теннисисток и спросил:

— Слушай, а че они кричат все время?

— Не все время, а только во время удара, — спокойно ответил Олег, подойдя и осматривая датчики общей цистерны. — Чтобы не слышно было, как они пукают.

— Да ладно! — удивился Андрей. — Они че, от напряжения, что ли?

— От напряжения только штангисты. Они тоже, кстати, кричат, чтоб звуки заглушить, — ответил Олег, отходя от общего газосборника и показывая в замедленном действии теннисную подачу. — А в теннисе просто во время удара кожа натягивается в сторону плеч, вот так… — Он показал второй рукой, что кожа с ягодиц натягивается к плечам. — Мышцы на попе раскрываются, и если есть газы, они вырываются.

— Да ладно, — опять не поверил Андрей и, встав, начал сам пробовать, недоверчиво смотря на друга. — Че-то я не чувствую, как там раскрывается.

— А ты попробуй вот так побегать, как они, — усмехнулся Олег, кивая на телевизор. — И бить вот так же резко. У тебя так хрен когда получится…

— Это верно, — с сожалением согласился Андрей, садясь обратно за стол и беря карты. — Но мне все равно не верится…

— Да я тебе говорю, — убедительно сказал Олег, тоже садясь за стол. — Ты думаешь, почему им за каждый гол пятнадцать очков дают? В футболе, хоккее и остальных по одному, а им сразу пятнадцать? Потому что спорт такой… — он кивнул на кричащую Шарапову, — пукоопасный… Не каждый так согласится играть при зрителях…

Андрей с расширенными от удивления глазами покачал головой и сказал, тоже кивнув на телевизор:

— Так надо у них там тоже ящики тогда поставить.

— Точно! — вскинув руку, радостно согласился Олег. — Надо Петьке сказать, чтоб дал команду…

В это время зазвонил его сотовый телефон. Олег посмотрел на дисплей, нажал на соединение и радостно сказал в трубку:

— Да-да, Петь, тут тема есть реальная, кстати, где ящики надо поставить, — с довольным видом хотел он сказать свое рацпредложение, но Петя спросил задал ему другой вопрос, и Олегу пришлось на него отвечать. — Что? Да, поднялось уже давление. Я думаю, еще немного, и можно будет пробовать прокачку. Щас как раз уже ящики скоро должны подвезти, Катя щас звонила… — Он опять прервался, слушая Петю, и лицо его постепенно менялось из радостного в тревожное. — Что? Да ладно!!! Щас включу, посмотрю… Ладно, ладно, Петь. Мы поторопимся! Сделаем все, что сможем!!!

Олег бросил трубку и, схватив пульт, переключил телеканал. Там шли новости о том, что газ в Европу пошел и «ГАЗПРОМ» наращивает поставки.

— Ты понял, да?! — взволнованно сказал Олег, кивая на телевизор. — Они про нас прознали… Конкуренты хотят не пустить нас на рынок. — Он схватил вторую чашку с гороховой кашей и, начав торопливо есть, решительно сказал Андрею. — Ешь кашу, надо поторапливаться…

Андрей тоже быстро схватил тарелку.

* * *

Петя положил трубку на стоявшую рядом с его кроватью тумбочку из палаты и с озабоченным лицом поднял свое тело на кровати. Его штаны уже были спущены, и медсестра стала подкладывать под него утку. Он не обращал на нее внимания и с озабоченным лицом смотрел телевизор, где шли новости о том, что «ГАЗПРОМ» в состоянии обеспечить газом всех, если ему не будут препятствовать. Все, кто был в офисе, включая секретаршу, тоже напряженно смотрели в экран. В это время из коридора вошел еще более озабоченный Толик.

— Петя, у нас проблемы, — сказал он сокрушенно.

— Да я вижу, — недовольно ответил Петя, кивнув на телевизор. — Поставки увеличили… Конкуренцию почувствовали… Позвонил уже Олегу, надо поторапливаться с запуском.

— Не все знаешь… — грустно покачал головой Толик и, подойдя, взял пульт от телевизора. — Нас хотят закрыть уже… В Думе вопрос поставили о нецелесообразности нашего проекта… из этических соображений…

Он переключил телевизор на другой канал, где тоже шли новости и корреспондент на фоне здания Госдумы говорил будничным тоном:

— Сегодня в Государственной Думе решался вопрос о закрытии компании «ПЕТРОГАЗ». И хоть споры по этому вопросу были жаркие, депутаты все же вынесли свое решение.

Когда он говорил «споры были жаркие», картинка в экране телевизора сменилась панорамой заседателей, жарко спорящих между собой возле трибуны, и кто-то даже плеснул сверху водой из стакана в своего оппонента. Потом сразу начались новости о наращивании поставок. Петя и Толик ошарашенно переглянулись. Все остальные тоже озабоченно смотрели друг на друга и на начальство.

— Все, уже закрыли, — болезненно выдыхая, сказал Толик и присел к Пете на кровать, чтобы не упасть. — Хана нам…

Петя оттолкнул медсестру, которая поправляла сползающую под ним утку, и в отчаянии закричал, махая одной рукой, потому что второй держался за кровать, чтобы не упасть с утки:

— Ну нам же месяц дали! Как они могут нас закрыть?! Где эти твои… Которые нас утвердили?!

Вскинув в надежде голову и сразу поднявшись, Толик схватил телефон быстро пошел к выходу.

— Щас я им позвоню! — громко сказал он на ходу. — У меня в машине номер!

* * *

На улице милиционеры разгоняли людей, стоявших в очередь к ящикам. Одного из прохожих силой срывали прямо с воронки на ящике, к которой тот уже прислонил свой зад и с напряженным лицом ждал разрядки.

— Ну слезай, говорят, кому сказано?! — стаскивая его за руку, кричал милиционер.

Его напарник более спокойным, но твердым голосом убеждал остальных людей:

— Расходимся, граждане! Расходимся! — говорил он, жестикулируя руками. — Предприятие это закрыто, ящики эти убирать будем везде…

Третий милиционер пытался уже убрать стоявший последним гозосборник, но Катя изо всех сил держала ящик одной рукой и другой набирала номер на сотовом.

— Ну что вы делаете?! Кто вам позволил?! — упираясь и пыхтя от напряжения, кричала она. — У нас разрешение!!! Это собственность компании «ПЕТРОГАЗ»!!!

В этот момент ее телефон ответил, и она закричала в отчаянии уже в него, не отпуская ящик:

— Толик, ну где ты есть?! Что происходит вообще?! Почему нас выгоняют?!

Роберт как раз проезжал мимо в медленно двигающейся пробке и, сидя на заднем сидении, с недоумением смотрел в газету. Там была изображена Катя, сидящая на ящике и призывающая «сбросить газ».

— Во, смотри, пукалыциков этих закрывают, — раздался спереди насмешливый голос водителя, который показывал пальцем охраннику на суету возле ящиков.

— Точно, ха-ха, — засмеялся охранник. — Газовых магнатов закрыть что ли решили? Ха-ха… — он присмотрелся повнимательней, вывернув голову уже назад, и удивлённо спросил у водителя. — Слушай, а чё это за тёлку они выгоняют? Где-то я её видел…

Роберт, уже увидевший все движения на тротуаре и Катю, резко и нервно произнёс:

— Ну-ка на дорогу смотрите! Оба! Рты раззявили!

Охранник с водителем сразу повернули головы и стали смотреть прямо, всё же тихонько похихикивая. Роберт взглянул сзади на обоих, пытаясь понять, узнали они Катю или нет. Потом повернул голову назад и, с какой-то жалостью в глазах посмотрев на всё ещё сопротивляющуюся милиции Катю, недовольно покачал головой и цокнул языком.

Чуть поодаль за ними, возле уже повешенного баннера с изображением Гоши, тыкающего пальцем в прохожих с надписью «СБРОСЬ ГАЗ!», стояли другие милиционеры и приказным тоном говорили рабочим, укрепляющим баннер:

— Снимай, снимайте… Я ж говорю, постановление уже вынесли о запрете. Снимайте.

Один из рабочих, продолжая неуверенно закреплять рекламный щит и недоуменно посматривая сверху то на милиционеров, то на суету возле ящиков и сопротивляющуюся Катю, то на снимающих все это издалека корреспондентов какой-то телекомпании, неуверенно сказал:

— А нам начальство ничего не говорило…

— Вам что, неясно сказано?! — грубо заговорил снизу второй милиционер, с грозным видом подойдя поближе к столбу. — Или в камеру захотели, на пятнадцать суток? Давайте снимайте, без разговоров!

Рабочие сразу прекратили закреплять щит с испуганным видом.

* * *

Смотря по телевизору прямой эфир новостей, где Катю и ящики пытались выставить с улицы, бывший начальник Пети с победным видом резко согнул руку в локте.

— Иессс!!! — со злорадством выкрикнул он и ехидно засмеялся: — Хе-хе-хе-хе…

Он встал и с явно облегченным видом возбужденно заходил по кабинету, обмахивая свое лицо собственными ладонями и выдыхая с таким видом, как будто ему сказали, что объявленного землетрясения не будет. Нет у меня в подчинении никого успешнее меня, твердил он, как будто убеждая в этом больше себя самого. Остановившись, он аж нервно затопал на месте ногами, как капризнячающая девчонка. Не-е-ет…

* * *

Толик медленно шел по коридору травматологического отделения. Он был совсем огорченный и задумчиво считал что-то на карманном калькуляторе. На подходе к комнате отдыха ему навстречу попалась секретарша, которая одевалась на ходу.

— О, Анатолий Юрьевич, — проговорила она виновато, стараясь не смотреть ему в глаза, — рассчитайте меня, пожалуйста, Петр Алексеич сказал к вам подойти.

Толик тоскливым взглядом посмотрел за ее спину на комнату отдыха, в которой уже не было ни одного сотрудника «ПЕТРОГАЗа» и которую уже разбирали под присмотром врачей. Кто-то растаскивал столы, взятые из кабинетов начальства. Кто-то снимал вывеску «ПЕТРОГАЗ». Медсестры срывали со стены плакат с изображением Кати, пукающей в ящик, и надписью «СБРОСЬ ГАЗ!». Толик полез во внутренний карман пальто и, вынув несколько тысячных купюр, протянул их девушке. Она молча кивнула головой и, смущенно опустив голову, ушла. Толик пошел к сидящему на кровати Пете, который все еще сидел на утке и с угрюмым видом смотрел в телевизор. Там Лужков говорил с экрана телевизора о том, что «город не допустит, чтобы во всем мире думали, что здесь живут какие-то ненормальные люди». Петя резко вытащил из-под себя утку и швырнул ее в телевизор. Утка пролетела мимо и ударилась в стену рядом с перепугавшимся рабочим, снимавшим вывеску «ПЕТРОГАЗа». Но кусочек дерьма из утки попал прямо на нос Лужкова.

— Так, ну-ка прекратите сейчас же! — командным голосом заорал Станислав Сергеевич, командующий всеми работами. — И выключите вообще телевизор! Тихий час в больнице после обеда, привыкайте!

Петя выключил телевизор с пульта и грустно опустил голову. Толик положил руку ему на плечо.

— Ну успокойся, Петь… — пытался подбодрить он его. — Все уже кончено…

Станислав Сергеевич, выйдя на середину бывшего офиса, продолжал командным и даже грубым голосом давать указания:

— Так, где санитарки?! — громко говорил он и, обернувшись на подбежавших девушек, показал пальцем на Петю: — Ну-ка везите больного обратно в палату! Снимите с него костюм и спать уложите, тихий час! Так, а вы, молодой человек, покиньте отделение! Посещения у нас после тихого часа! И на будущее имейте в виду, что больных у нас посещают в халате и в бахилах!

— Да-да, сейчас… — согласно закивал головой Толик с покорным видом. — Вещи помогу ему перенести и уйду…

Санитарки покатили кровать вместе с Петей в палату. Толик положил калькулятор в карман, взял тумбочку и потихоньку пошел рядом.

— Че делать будем, Толь? — грустно спросил Петя, так и сидя на кровати со спущенными штанами, лишь прикрывшись немного простыней. — Столько бабок уже истратили… Как теперь кредит возвращать?

— Не знаю… — покачал головой Толик и, подумав немного, предложил: — Может, доллары купим? Свои еще добавим, тоже купим… Доллар каждый день растет. Может, отобьем еще свое…

— Я ж тебе говорил, — отрицательно покачал головой Петя, — если я доллары куплю, то завтра он падать может начать…

— Да он растет каждый день, — уверенно не согласился с ним Толик. — И по прогнозам аналитиков он до тридцати пяти вырастет. И к тому же не ты будешь покупать, а я…

Уже подкатив кровать к палате, санитарки открыли дверь. Подслушивающие больные тут же рассыпались насколько возможно быстро по кроватям и накрылись простынями. Они сочувствующе смотрели на Петю и Толика, вид у которых был подавленным. Санитарки закатили кровать и начали устанавливать ее на прежнее место.

— А на сколько доллар сегодня поднялся? — не поднимая головы, неуверенно спросил Петя.

— Да сегодня на рубль почти… — ответил Толик. — Был тридцать два пятьдесят семь, стал тридцать три сорок два и до тридцати пяти рост будет.

Петя почесал голову в нерешительности. Санитарки уже установили кровать, и Толик тоже поставил тумбочку рядом.

— Ну все, молодой человек, вам надо уходить, — равнодушно сказала ему санитарка.

— Да-да, ухожу, — кивнул ей Толик и опять повернулся к Пете. — Ну что, Петь? Берем баксы? Надо хоть немного отбить, а то попадем с этим кредитом…

— А сколько с него осталось, кстати? — наконец подняв голову, спросил Петя.

— Да я уже все подсчитал… — сказал Толик, доставая и показывая калькулятор. — Если щас на все, что остались, плюс еще наши с тобой, все в баксы переводим, то когда он до тридцати пяти подскочит, мы хотя бы кредит вернем. Тут уже не до своих… Ну что, берем?

Одна из санитарок начала потихоньку выталкивать Толика из палаты. Петя задумчиво смотрел в пол и нервно чесал затылок.

— Ну что, Петь? — нетерпеливо спросил Толик уже почти у двери. — Надо брать, другого выхода нет.

Петя громко выдохнул и сказал:

— Да, бери. Заедь ко мне домой, я щас Юльке позвоню, она даст тебе все деньги.

Толик успел кивнуть головой до того, как санитарка вытолкнула его за дверь. Петя горестно покачал головой и закрыл глаза, так и оставшись сидеть на кровати.

* * *

Юля ходила по квартире с телефонной трубкой, разговаривая по телефону, запахнула халат и перевернула календарь на двадцать первое января. По телевизору шли новости о каких-то спортивных встречах.

— Ну не переживай так, Петь, — успокаивающе говорила она. — Ну, ты же у меня сильный… И умный… Ты придумаешь еще что-нибудь… Ну, возьми себя в руки… Сейчас доллар вырастет до тридцати пяти, и выкрутимся… Вон как раз щас начнутся деловые новости… Смотришь?

* * *

— Смотрю, смотрю… — грустным голосом ответил Петя.

Он сидел в инвалидном кресле соседа по палате в комнате отдыха, полностью принявшей свой изначальный вид, и смотрел те же новости. Его руки и голос дрожали от волнения. Он взглянул на равнодушно прошедших в свою палату одноглазого и еще одного инвалида и тоскливо заговорил в трубку:

— Ты знаешь, я тут подумал, как хорошо быть простым человеком. Эти новости только я один здесь смотрю. Всем остальным не за что переживать. У них накоплений никогда не было. Живут себе и живут и счастливы… Нет-нет, я ни на что не намекаю… Ну ладно, давай… Позвоню позже…

Он выключил телефон и убрал в карман пижамы. Из открытой двери его палаты раздался крик инвалида:

— Петя, ну когда коляску отдашь? Я уже в туалет хочу!

— Сейчас, сейчас, Игорь! — с большим волнением попросил Петя. — Потерпи еще минуту! Сейчас курсы скажут, и верну!

* * *

Толик в своей квартире, тоже нервничая, в халате с чашкой чая в одной руке и молотком в другой подошел к работающему телевизору и сел прямо возле него на журнальный столик. В это время как раз объявили о начале деловых новостей и передаче слова Полетаеву.

— Ну не дай бог сёдня бакс вырастет меньше чем на полтинник, — грозно сказал Толик и даже замахнулся на ведущего молотком, — я т-тебе, очкарик…

Он положил молоток рядом с собой на стол и стал пить чай, намереваясь выслушать сначала, как обычно, цены на нефть и ситуации на биржах. Но в этот момент ведущий сразу огорошил его тем, что рубль всех удивил и впервые за несколько месяцев укрепился. Толик выронил кружку и уставился на телевизор ошарашенными глазами и открыв рот.

* * *

Петя с таким же ошарашенным видом приподнялся с кресла и так же, открыв рот, с сильной злостью бешено прорычал:

— Чеоооооо?!!!

* * *

По телевизору Полетаев сказал, на сколько именно упал доллар, на семьдесят копеек. Толик закричал и в гневе схватил молоток.

— Аааааааааа!!!!!!!!! — тоже в порыве злости заорал он, замахнувшись на ведущего.

* * *

— Аааааааа!!!!! — с таким же бешеным криком Петя подскочил с кресла и, очень быстро ковыляя на гипсе, подлетел к телевизору, который уже говорил о том, что евро тоже потерял больше рубля. Петя схватил этот телевизор обеими руками и с тем же ревом бросил его в окно. От злости силы его удесятерились, и, разбив стекла, телевизор со страшным звоном вылетел на улицу вместе с рассыпавшимся стеклом и полетел вниз, сопровождаемый Петиным криком.