"Цикл Дегона. Книга 1. Бог-амфибия" - читать интересную книгу автора (Хольбайн Вольфганг)

КНИГА 4

Нос корабля был направлен в никуда. Время и пространство утратили свое значение с тех пор, как я взошел по крутому трапу на борт «Дагона» и подставил лицо ветру, наблюдая за тем, куда мы плывем. За нами простиралось гладкое море севернее Великобритании, но вот перед кораблем, там, где должен быть север, было… ничто.

Я не мог подобрать слова для обозначения бело-серого дыма, клубившегося там, где должны были быть море и небо.

Это началось после того, как «Дагон» оставил побережье и взял курс в открытое море. Сперва вдалеке возникла тень, тонкая, едва заметная линия над уровнем горизонта, которая ускользала от взгляда, как только я начинал к ней присматриваться. А потом эта тень начала расти. Через какое-то время линия стала ясно видна, потом она превратилась в расселину, зиявшую в нашей реальности, и в конце концов оказалась огромной всепоглощающей пастью, занимавшей четверть горизонта. Из этой раны на теле реальности дымящейся кровью вытекал белый туман, принося с собой невероятный холод, который проникал сквозь одежду. Лишь черная магия могла породить нечто подобное.

Мне было трудно оторвать взгляд от этого ничто, к которому приближался «Дагон». И хотя это зрелище пугало меня, оно было великолепно. Перед нами простирался иной мир. Возможно, это был и не иной мир, а лишь путь в дыру, которую Дагон при помощи своей чудовищной магии проделал в грани между реальностями.

Я заставил себя оторваться от этого зрелища и спустился по лестнице на основную палубу.

Мне никогда особенно не нравились корабли. И те переживания, которые мне пришлось испытать на борту «Наутилуса» и «Дагона», не способствовали тому, чтобы в моем отношении к кораблям что-то изменилось. Кроме того, я просто отвратительно чувствовал себя, и это не было связано с тем страхом, который внушала мне картина разрыва между мирами. За последние пять дней я спал столько, сколько спит честный христианин в течение одной ночи. И хотя меня никак нельзя назвать слабым человеком, мое тело постепенно начало требовать отдыха, в котором я ему регулярно отказывал. Я отдал бы правую руку за час сна, но в то же время знал, что не смогу уснуть — да и как бы я мог это сделать!

Устало шагнув вперед, я остановился и воспаленными глазами осмотрел палубу. «Дагон» был огромен. Это был самый большой корабль, который мне когда-либо доводилось видеть. Возможно, единственный в своем роде корабль, бороздивший морское пространство. На его палубе размером с три футбольных поля были рассыпаны бесчисленные постройки, о предназначении которых я даже не догадывался. Они были расположены на нескольких прилежащих друг к другу уровнях. Гигантские серые паруса казались тугими, хотя на море по-прежнему царило безветрие. Корабельные снасти были натянуты настолько сильно, что постоянно скрипели.

Долгое время я оставался на палубе один. Двести мужчин и женщин, которые поднялись вместе с Дагоном на борт его корабля, скрылись где-то в трюме, и мне совершенно не хотелось с ними встречаться. За исключением Дженнифер, я ни с кем из них не разговаривал, да мне и не хотелось этого, так как подобный разговор был бы бессмысленным. Люди, которые пошли за Дагоном, были фанатиками, а разговор с фанатиком не приносит ничего, кроме гнева и головной боли. К тому же мне не хотелось сталкиваться с Макгилликадди — кому приятно общаться с убийцей?

Признаться, в этот момент я жалел о своем решении подняться на палубу. Неестественный холод чувствовался в трюме не меньше, чем здесь, и корабль был достаточно большим, чтобы спокойно лежать на воде, несмотря на скорость в двадцать узлов, с которой он вспарывал волны. Так что морская болезнь, от которой я страдал, едва заслышав шум воды, меня щадила. Пугало меня кое-что другое. Одиночество.

Обычно я никогда не боялся одиночества. Наоборот, я очень ценил его. Но в тишине на борту «Дагона» было что-то неприятное. Это была необычная тишина. Корабль был полон звуков — я отчетливо слышал скрип мачт и рангоута, шуршание парусов на ветру, напоминавшее шелест кожистых крыльев. А еще поскрипывание снастей и плеск волн, бившихся о высокие борта корабля. Тем не менее, несмотря на все это, на корабле было тихо. Хотя мне самому эта мысль казалась абсурдной, я думал о том, что нахожусь за пределами слышимого и погружен в молчание, потому что часть реальности вокруг погасла, а вместо нее появилось нечто другое. И это другое нельзя описать словами или хотя бы представить мысленно — вот что пугало меня до глубины души. Казалось, будто вокруг меня шепчутся какие-то тени, будто тьма и молчание рассказывают мрачные истории о запретных вещах и проклятых местах, в которых побывал этот корабль, и о том, куда он направляется сейчас. С трудом отогнав от себя неприятные мысли, я резко развернулся, собираясь спуститься вниз — и замер на месте.

Внизу у лестницы лежал человек.

Я был абсолютно уверен в том, что еще несколько минут назад его там не было. В конце концов, я проходил по этой лестнице меньше минуты назад. Кроме того, я был уверен, что не слышал шагов. И вот теперь тут лежал человек. Мертвый человек. Мне даже не нужно было видеть темную лужу крови, медленно расползавшуюся под его телом, чтобы понять это. Глядя на человека, сразу понимаешь, жив он или мертв.

Этот человек лежал скорчившись, лицом в увеличивающейся на глазах луже собственной крови. Правой рукой он сжимал рукоять длинной сабли. Пальцы левой руки были скрючены, будто он в последние секунды пытался ухватиться за твердые доски палубы. Десять или пятнадцать секунд я простоял неподвижно, глядя на мертвеца. Меня испугал не столько вид трупа — вид человека, убитого насильственным образом, никогда не бывает приятен, и к таким вещам вряд ли можно привыкнуть, — сколько тот факт, что это зрелище не давало толчка к пробуждению обычного в таких случаях испуга. Вместо обычного страха я испытал панический ужас. Его одежда…

На трупе был черный плащ, вышитый тонкими серебристыми линиями, изображавшими стилизованного дракона; черные брюки и что-то вроде свободной блузы того же цвета; ботинки, перчатки и головной убор, напоминавший тюрбан. На тюрбане была закреплена полностью скрывавшая лицо повязка, на которой темнели лишь прорези для глаз. Вся одежда на человеке была черной.

И эта одежда была мне знакома. Я уже встречался с такими людьми, сталкивался с ними недавно, но мне показалось, что с тех пор прошла целая вечность. Я молился всем известным мне богам, чтобы никогда больше наши пути не пересекались. На мгновение я попытался убедить себя в том, что ошибся, что мои воспоминания и измотанные нервы сыграли со мной злую шутку, но вскоре понял, что это не так.

Возникшая было мысль показалась мне совершенно абсурдной, ведь то, что происходило сейчас, не имело к ним никакого отношения. К тому же они никоим образом не могли здесь очутиться. Однако мертвец лежал передо мной, и никакие логические умозаключения не могли заставить его исчезнуть. В этом мире была лишь одна группа людей, которые одевались подобным образом.

Драконоборцы Некрона!

Я смотрел на труп и, будучи не в состоянии думать о чем-либо другом, повторял про себя эти два слова. Меня охватили ужас и ярость, а внутри постепенно, словно распускавшийся цветок, набирала силу ненависть.

Некрон.

Это имя означало для меня все негативное, злобное и отвратительное, что было в этом мире.

Некрон, таинственный хозяин крепости дракона. Магистр магии, владыка зла и темных сил, отобравший у меня единственного человека, которого я когда-либо любил — мою Присциллу.

Воспоминание о нем — словно удар в живот, быстрый, неожиданный и настолько болезненный, что я на секунду согнулся пополам, как будто меня и вправду ударили.

Не отдавая себе отчета, я погрузился в свое прошлое, хотя в этот момент мне меньше всего хотелось предаваться воспоминаниям. Мертвец, которого я увидел, был не просто мертвецом, не просто жертвой подлого убийства. Он был предвестником, злобным напоминанием судьбы, со всей жестокостью доказавшей мне, сколь ничтожны мои попытки убежать от нее. Один только вид черной одежды всколыхнул во мне воспоминания и образы, которые я пытался изгнать из своего сознания. И внезапно я понял, что все пережитое и сделанное мною с тех пор, все эти безумные и невероятные приключения, все опасности, к которым я стремился, служили одной-единственной цели — забыть.

Я пытался похоронить свое прошлое, заблокировать его опасностями и приключениями. Но у меня ничего не вышло. Мертвец в черном одеянии лежал передо мной, и он был более чем реален.

После того как схлынула первая волна ярости и ненависти, которая на самом деле была вызвана моей беспомощностью, в голове пронеслись тысячи вопросов. Как этот человек попал сюда? И главное — почему? Помедлив, я опустился рядом с ним на колени и перевернул его на спину, запачкав руки кровью. Взглянув на него, я чуть не вскрикнул.

Он был мертв, но его горло не было перерезано, как я думал раньше. Рану, которую я увидел, могли оставить лишь хищные клыки, а не острый клинок. Невольно вздрогнув, я осмотрелся по сторонам, вытащил саблю из его руки и поднес лезвие к свету. На острой стали не было и капли крови. Драконоборец даже не успел нанести ответный удар. Я видел таких людей, как он, в бою и знал, на что они способны. Существо, убившее этого воина столь быстро и столь ужасным способом, было в десять раз опаснее тигра.

Внезапно я услышал шаги и увидел, как на голову мертвеца упала огромная тень.

Подчиняясь инстинкту, я подпрыгнул, занес саблю и лишь в последний момент успел замедлить движение, потому что узнал человека, остановившегося рядом со мной.

— Баннерманн!

Бывший капитан «Туманной леди» кивнул, и на его лице промелькнула неискренняя улыбка, какая обычно бывает у людей, когда они машинально здороваются. Баннерманн посмотрел на бледное лицо мертвеца, затем смерил взглядом занесенную для удара саблю в моей руке и заглянул мне в глаза.

Поспешно опустив саблю, я на полшага отступил от трупа драконоборца.

— Извините, — сказал я, кивнув головой на сверкающее лезвие. — Я не собирался нападать на вас. Просто сейчас я немного волнуюсь.

Баннерманн, казалось, не услышал моих слов.

— Это вы его убили? — тихо спросил он.

Я приподнял брови, испуганно взглянул на саблю в руке и окровавленные пальцы и поспешно отбросил оружие.

— Нет, — сказал я. — Он… он просто появился здесь. Не знаю, кто убил его. Я даже не знаю, кто это.

Баннерманн, нахмурившись, посмотрел на меня и молча опустился на колени перед трупом. Он умелыми движениями ощупал раны на его горле, не обращая внимания на то, что тоже испачкался кровью.

— Да, — сказал Баннерманн, выпрямляясь, — вы его не убивали. Это был не человек.

— Вот уж спасибо, что вы это признали, — резко произнес я.

На самом деле я не собирался ругаться с Баннерманном, но его слова вызвали во мне необъяснимый гнев. Только сейчас я почувствовал, насколько напряжены мои нервы.

— Откуда взялся этот человек? — спросил Баннерманн. — Он не был среди людей, которые сегодня утром поднимались на борт. Я бы его заметил.

— Черт побери, откуда мне знать! — вспылил я.

Баннерманн быстро и методично начал осматривать карманы драконоборца. Многого выяснить ему не удалось — у воина было при себе достаточно оружия, чтобы снабдить им небольшую армию, но ничего другого при нем не оказалось. Разочарованно покачав головой, Баннерманн уныло сказал:

— Ничего.

— А чего вы ждали? — насмешливо спросил я. — Надеялись найти паспорт или билет на корабль в отдельной каюте первого класса?

— Нет. — Баннерманн оставался невозмутимым. — Письменного приказа о нападении, подписанного Некроном, вполне хватило бы.

Какое-то мгновение я смотрел на него, чувствуя, как во мне вновь поднимается волна горячей, совершенно необоснованной ярости. Затем я смущенно опустил глаза.

— Простите, Баннерманн, — сказал я. — Я весь на нервах. Не воспринимайте меня всерьез.

Баннерманн отмахнулся.

— Все в порядке, Крейвен. На это у нас сейчас нет времени. Помогите мне.

Склонившись над трупом, он взял его под руки и мотнул головой, указывая на его ноги.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я.

— Мы должны убрать его, — пояснил Баннерманн. — Хватайтесь.

— Что все это значит? — Я по-прежнему стоял, не сдвинувшись с места. — Мы должны сообщить всем остальным и…

— И вызвать панику, да? — перебил меня Баннерманн. — Конечно же, мы предупредим всех остальных, Крейвен. Но вы подумали о том, что начнется на корабле, если кто-то из пассажиров увидит этот труп? Помогите мне выбросить его за борт.

Он несколько секунд настойчиво смотрел на меня, а затем, рассерженно фыркнув, поднял тело драконоборца на руки и быстро понес его к поручням.

— Черт побери, Баннерманн, подождите! — воскликнул я. — Я…

Но было уже поздно. Баннерманн поднял тело в черном одеянии над поручнями и выбросил его. Труп камнем пошел на дно. Удовлетворенно хмыкнув, Баннерманн вернулся и склонился над горой оружия, которую он вытащил из одежд мертвеца. Постепенно отправив весь этот арсенал за борт, он оставил лишь кинжал и несколько маленьких пятиконечных метательных звезд, которые протянул мне.

— И что мне с ними делать? — удивился я.

Баннерманн нетерпеливо отмахнулся.

— Спрячьте их, Крейвен. Вполне вероятно, что очень скоро вы будете рады тому, что у вас вообще есть какое-то оружие. Что бы ни убило этого человека, оно по-прежнему здесь, на борту, не забывайте об этом. А теперь пойдемте. Думаю, мы должны сообщить Дагону о случившемся.

Пространство вокруг Некрона, как всегда, было наполнено тишиной. Звуки внешнего мира здесь не имели значения, ибо та сила, которая защищала Некрона от воздействия времени, охраняла его и от потустороннего шума, голосов и влияния — в общем, от всего, что могло бы изменить неизменное.

И все же кое-какие перемены произошли, хотя в этом месте ничего не должно было меняться, печально подумал Некрон. Как и все по-настоящему значительные трансформации, они начались беззвучно и незаметно. Никто ничего не почувствовал до того момента, пока не стало слишком поздно. Никто, за исключением нескольких Призванных. Или Проклятых.

Некрон не мог сказать, к кому из них можно причислить его самого. В течение всех этих долгих лет он время от времени начинал сомневаться, правильной ли была его судьба, и иногда мечтал о том, чтобы не поддаться искушению и отказаться от власти. У него была такая возможность, но тот единственный момент, когда его жизнь, а также жизнь множества других мужчин и женщин могла полностью измениться, был упущен…

Перед ним шевельнулась тень. Нельзя сказать, что Некрон действительно заметил какое-то движение в этом большом помещении, где царила тишина. Это было лишь дыхание тьмы, длившееся мгновение, будто из планов реальности по ту сторону ночи показалась черная рука, угрожающе тянувшаяся к нему. Некрон понял предупреждение. Один раз он уже пытался обмануть Великих Древних, и Ктулху[4] не простит ему второго предательства. Не простит ему даже мига сомнений.

Заставив себя не думать о запретных вещах, Некрон подошел к противоположной стене комнаты, где на черных мраморных пьедесталах стояли два высоких прямоугольных гроба из стекла. Жесткие черты старческого лица отразились на гладкой хрустальной поверхности. Чуть нагнувшись, Некрон всмотрелся в лицо спящей в одном из гробов девушки. Он часто делал это за прошедшие несколько месяцев, но тонкие, почти хрупкие черты этой девушки-ребенка так и не утратили своей таинственности. Некрон не мог объяснить, отчего эта спящая девушка манила его больше, чем любая другая красивая женщина. Наверное, его душу волновала… тайна, которая скрывалась за тонкими девичьими чертами.

Выпрямившись, Некрон подошел ко второму хрустальному гробу. Сквозь его поверхность было видно обнаженное тело юноши, стройное, с идеальными пропорциями. Черты его лица были острыми, но само лицо казалось приветливым и невольно вызывало доверие. Несмотря на глубокие морщины, пролегавшие возле рта, это было лицо очень молодого человека. В душе Некрона поднялась волна кипящего гнева. «Шеннон», — с ненавистью подумал он. Его лучший ученик. Его величайшая надежда за несколько столетий. И его величайшее разочарование… Некрон отдал бы все, чтобы уничтожить его, отомстить ему за двойное предательство. Но он не мог этого сделать. Пока не мог…

Решительно отвернувшись, Некрон направился к низкому столу в углу комнаты, а затем вновь подошел к гробам, сжимая в руке коричневый кожаный кошель. Его губы беззвучно шевелились, произнося какие-то слова. Открыв кошель, старик вытащил оттуда щепотку серого порошка и посыпал им гроб.

И тут произошло что-то странное: порошок прошел сквозь плотную хрустальную крышку гроба, словно ее и не было, и легким снегом опустился на лицо спящего юноши, впитываясь в его кожу, как вода в губку. Отступив на шаг от гроба, Некрон тщательно завязал кошель и стал ждать. Прошло довольно много времени: десять, пятнадцать, двадцать минут. И вдруг безжизненная фигура под зеркальным хрусталем начала изменяться — сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее. Кожа утратила свою мертвенную бледность, потемнела и приобрела здоровый цвет, а грудь юноши поднялась в первом вздохе.

Некрон на полшага приблизился к гробу и остановился. Нужно быть терпеливым. Он очень долго ждал, так что эти несколько минут не имели сейчас никакого значения. Но время тянулось мучительно долго. Наконец юноша открыл глаза. Его взор был затуманен, как у человека, очнувшегося от глубокого сна. Он не сразу понял, где находится. А когда попытался поднять руку, то на это не хватило сил.

Некрон решительно подошел к хрустальному гробу и прикоснулся к его крышке. С губ слетело одно-единственное слово, и крышка гроба сама собой отодвинулась в сторону.

— Вставай, — приказал Некрон.

Шеннон повиновался. Его движения по-прежнему были неловкими, как у ребенка, который еще не научился владеть своим телом. Но когда юноша встал из прозрачного гроба и склонился над лежавшей рядом одеждой, на которую молча указал Некрон, сила начала возвращаться к нему, а движения приобрели присущее ему изящество. В тот момент когда он повернулся и посмотрел на своего повелителя, все его тело, излучавшее мощь, было овеяно невидимой, но почти ощутимой аурой. На мгновение Некрон даже почувствовал гордость, глядя на стройное тело юноши. Такую гордость ощущает отец, глядя на возмужавшего сына, или художник, который смотрит на свое лучшее произведение. Шеннон был его творением, его одного. Некрон взял мальчика к себе, когда тот еще не умел ходить, и научил этого юного мага всему, что знал сам, раскрыл в нем все те невероятные силы, которые таились в его душе и о которых он большей частью до сих пор не подозревал. В определенном смысле Шеннон был скорее Некроном, чем Шенноном. Может быть, он был даже в большей степени Некроном, чем сам Некрон.

И все же, когда все закончится, его нужно будет устранить. Даже мысленно Некрон не хотел произносить слово «убить», так как для него Шеннон всегда был в первую очередь орудием, а уж затем человеком. Он дважды потерпел неудачу, и если не проследить за этим, то все может повториться вновь. Некрон знал, что не за горами тот день, когда Шеннон поймет свою истинную силу и сумеет совладать с ней, но тогда ему, возможно, не хватит выдержки, чтобы контролировать ее. Поэтому, прежде чем все завершится, юношу нужно устранить, устранить как орудие, столь чудовищное по своему воздействию и в то же время не удавшееся создателю. Ничего, он создаст новое орудие. Нового Шеннона. Как-нибудь потом. В его распоряжении еще есть время.

И все же от этой мысли Некрону сделалось грустно. Да, он ненавидел Шеннона за предательство, но в нем еще жили остатки привязанности и симпатии, утвердившиеся в его душе за все эти годы и не подчинявшиеся какой-либо логике.

Отогнав от себя эти мысли, Некрон резко повернулся и жестом приказал Шеннону следовать за ним. Они подошли к низкому столу с множеством книг и пергаментных свитков, потрескавшихся от старости. Некрон ткнул пальцем в карту, развернутую на столе и придавленную по углам камнями. Линии и символы изображали какую-то неизвестную местность. Любому непосвященному эта карта показалась бы бессмысленной, мрачной картиной. Но тот, кто умел читать подобные карты, видел изображенные на ней контуры реальности и временных потоков между мирами.

— Время настало, — сказал Некрон. — Предатель Дагон бежит, а с ним и те, кто поверил ему, Шеннон. Он оставил свое убежище и отправился в другой мир. — Старый маг криво улыбнулся. — Ты знаешь, что это значит.

Шеннон кивнул. Он ничего не ответил, так как пока не получил приказа, но Некрон знал, что юноша понимает каждое слово.

— Ты отправишься туда, — продолжил Некрон. — Я дам тебе еще один шанс, Шеннон. То, что мы так долго искали, находится на борту этого корабля. Выбери себе шесть воинов и принеси мне ее.

Шеннон послушно опустил голову. С победоносной улыбкой на губах Некрон ударил ладонью по карте.

— Первую из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ! — Его голос дрожал от возбуждения. — Принеси мне печать, Шеннон, и я прощу твое предательство. Ты знаешь, что от этого зависит очень многое.

Снова кивнув, Шеннон отступил от стола с картами и книгами и спросил:

— Когда мне отправляться в путь?

— Прямо сейчас, — ответил Некрон. — И поторопись, так как времени у тебя не много. Я покараю этого рыбьего бога за то, что он сделал нашему повелителю.

— А как вы с ним поступите, господин? — поинтересовался Шеннон.

Некрон строго взглянул на него.

В больших ясных глазах Шеннона не было ни фальши, ни предательства, ни даже сомнений. Но он не приказывал ему задавать этот вопрос! Некрон поспешно усилил путы на разуме Шеннона — правда, не настолько, чтобы лишить его возможности логически рассуждать и быстро принимать решения, но достаточно для того, чтобы подавить остатки его свободомыслия и воли. Сделав это, он все же ответил своему воспитаннику:

— Корабль будет уничтожен, Шеннон. А вместе с кораблем Дагон и все, кто находится рядом с ним. Я начну, как только ты уйдешь. У тебя будет четыре часа. Не больше.

Лицо Шеннона осталось безучастным. Он в очередной раз послушно кивнул.

Некрон указал на хрустальный гроб, из которого поднялся юный маг.

— Твое оружие готово. Возьми его и уходи.

Шеннон поспешил выполнить приказ Некрона. Взяв оружие, он уже хотел повернуться, но тут его взгляд скользнул по второму хрустальному гробу, в котором спала девушка.

— Кто это? — замерев на месте, спросил он. — Она… очень красива.

— Тебя это не должно интересовать, — отрезал Некрон. — А теперь иди и выполняй приказ.

Подчинившись, Шеннон вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Он даже не оглянулся, но беспокойство во взгляде Некрона росло. Он затянул путы на разуме Шеннона настолько сильно, насколько это было возможно для того, чтобы не превратить его в послушную, но совершенно бесполезную марионетку. Однако Некрон чувствовал, что не обладает полной властью над разумом Шеннона. Возможно, обрести такую власть ему никогда больше не удастся, ибо уже сейчас Шеннон был настолько могуществен, что старик терялся.

Однако для того, что юноше предстояло сделать, это было даже хорошо. Ну а когда слуга вернется, он его устранит, решительно подумал Некрон.

Это было странно, но качка под палубой «Дагона» ощущалась сильнее, чем наверху. Лестница дрожала под моими ногами подобно живому существу и, как только я забывал следить за ней, пыталась сбросить меня вниз, словно необъезженная лошадь. Наконец я преодолел последнюю ступеньку и остановился, чтобы подождать Баннерманна. Колени у меня дрожали.

На фоне освещенного прямоугольника выхода на палубу его фигура казалась тенью. Капитан двигался по неустойчивым ступеням лестницы с легкостью опытного моряка, и все его движения казались сильными и ловкими.

— Куда нам идти? — спросил я, когда он поравнялся со мной.

Баннерманн мотнул головой, указывая вперед, в темноту, царившую внутри «Дагона».

— Туда. Он сейчас со всеми остальными в пассажирском отделении.

Я поспешно направился за ним.

— Вы давно уже на борту этого корабля? — поинтересовался я.

Баннерманн пожал плечами.

— Понятия не имею, Крейвен. Я едва помню, что со мной произошло. После того как на меня напали Фрейн и его мордовороты, я пришел в себя в каком-то грязном притоне, а затем… — Запнувшись, он попытался подыскать подходящие слова, но лишь покачал головой. — Не знаю… Скорее всего, они подсыпали мне что-то, и поэтому я вспоминаю о случившемся с трудом. По-моему, там была какая-то лодка, а еще я некоторое время находился в доме. — Он посмотрел на меня. — Первое отчетливое воспоминание — это «Дагон». Я тут уже несколько дней, но мне очень трудно сказать, сколько именно. — Баннерманн улыбнулся, однако улыбка у него получилась беспомощной. — По-моему, время здесь идет по-другому, не находите?

— Да, — согласился я.

Банерманн опять улыбнулся.

— Не могу сказать точно, — продолжил он, — но иногда мне кажется, что прошло несколько часов, а иногда — что время вообще остановилось. И еще… — Он помедлил. — Черт побери, Крейвен, ну как мне объяснить вам то, чего я сам не понимаю?

Что ж, я прекрасно понимал его, так как ощущал приблизительно то же самое.

— А вы? — спросил он, будто прочитал мои мысли. — Как вы попали сюда, Крейвен? Что вас связывает с этими безумцами из Фирт-Лахлайна?

— Ничего, — уклончиво ответил я. — Я тут… по другой причине.

Баннерманн кивнул.

— «Наутилус».

Я с удивлением уставился на него.

— Откуда вы знаете?

— Я много чего знаю, — ухмыльнулся Баннерманн. — В последние дни я был не особо занят, а Дагон — довольно разговорчивый парень.

— Вы с ним знакомы?

— А почему нет? Я знаю, что вы считаете его чудовищем… Наверное, вы правы. Но, черт возьми, Крейвен, он все-таки человек! Причем довольно одинокий человек. — В глазах Баннерманна появилось какое-то странное выражение. — Вы знаете, он спросил меня, не хочу ли я остаться с ним.

— И что вы ему ответили? — поинтересовался я.

— Я еще не ответил, — сказал Баннерманн, пряча глаза. — «Дагон» — просто поразительный корабль. А там, куда они направляются, потребуются моряки.

— Вы что, с ума сошли, Баннерманн? — вырвалось у меня. — Неужели недостаточно того, что эти безумцы идут навстречу собственной гибели?

— Почему вы так думаете? — спокойно возразил Баннерманн. — Почему вам не приходит в голову, что вы ошибаетесь, а все эти люди, наоборот, правы? — Он горько рассмеялся. — О да, Крейвен, я очень хорошо представляю себе, о чем вы сейчас думаете. Но вы совершаете ошибку, ибо судите о других по себе. Вам есть что терять. Им же терять нечего. Большинство из этих людей всю свою жизнь провели в невероятной бедности, и единственная роскошь, которая им досталась, — это в лучшем случае пара дней без страха или голода.

— Вы преувеличиваете, Баннерманн, — холодно произнес я.

— Возможно, но я в этом уверен, — сердито огрызнулся Баннерманн. — Почему вы позволяете себе отнимать у этих людей последнюю искру надежды?

— А Макгилликадди? — спросил я.

Баннерманн помрачнел.

— И он, и его мордовороты — это обычные преступники, — сказал бывший капитан. — Криминальные элементы, которые воспользовались данной им властью. Рано или поздно они поплатятся за это. Люди, поднявшиеся на корабль, еще не научились жить без страха. Но вскоре они этому научатся.

Я в изумлении поднял голову.

— Такое ощущение, что вы уже решили, что ответите Дагону, — пробормотал я.

Баннерманн промолчал, но на этот раз глаз не отвел. Он смотрел на меня с таким упрямством, что в конце концов я первым отвернулся и пошел вперед.

Когда я приблизился к лестнице, ведущей в пассажирский отсек, Баннерманн остановил меня.

— Послушайте, Крейвен, — начал он. — Я думаю, будет лучше, если вы никому не скажете о том, что произошло на палубе. Нужно избегать паники.

Я не стал с ним спорить. Я чувствовал, что Баннерманн не хочет говорить мне об истинной причине своей просьбы, но решил, что у него есть право действовать подобным образом. Черт возьми, сколько можно подозревать в каждом человеке, в каждом слове предательство и обман! Если я перестану доверять своим друзьям, лучше уж сразу сдаться!

— Да, и еще кое-что, — добавил Баннерманн. — Не говорите Макгилликадди и его банде о том, что я на борту. Они не знают об этом, а я хочу устроить им небольшой сюрприз.

Врата закрылись. Там, где несколько секунд назад мерцали зеленые отблески вечности, а тени из ниоткуда рвались в мир живых, сейчас была видна лишь массивная дверь из древних шероховатых брусьев. При взгляде на эту дверь в глаза сразу бросалась печать из золота и драгоценных камней, красовавшаяся там, где на двери должен быть замок.

Шеннон и шесть воинов ушли, чтобы в тот же миг появиться в месте, отдаленном отсюда на десятки тысяч миль, в другой стороне мира.

Некрон пошатнулся.

Открытие врат никогда не давалось ему легко, но он делал это силой своей воли, в то время как другим потребовалась бы неделя сложнейших приготовлений и плетения чар. Но сегодня все прошло еще сложнее, чем обычно. Этот процесс полностью истощил его, лишив сил, и теперь усталость болью отдавалась во всем теле.

Мощная дубовая дверь и серая стена начали расплываться у него перед глазами. Во рту появился отвратительный привкус меди. Сердце выскакивало из груди. При этом силы старого мага были истощены отнюдь не напряжением, вызванным открытием врат, — нет, он чувствовал нечто иное, какое-то чуждое влияние, невидимой силой охватившее врата и превращавшее этот инструмент перемещения ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ во что-то другое.

Может быть, теперь все закончилось?

Некрон очень долго ждал этого мгновения. Но сейчас, когда оно настало, старый колдун осознал, что ничего не понимает. Казалось, положение звезд было благоприятным и, судя по всем предзнаменованиям, момент настал. Но ни одно предзнаменование не давало подсказки, что делать, какие опасности могут повстречаться у него на пути и как с ними бороться.

Вздрогнув, старик оглянулся и вернулся к столу, на котором по-прежнему лежали книги и множество свитков, — теперь их стало намного больше. Но ни свитки, ни книги ему не помогли. Даже в самых древних из всех писаний, даже в самом «Некрономиконе»,[5] книге книг, ничего не было о СЕМИ ПЕЧАТЯХ СИЛЫ. Там говорилось лишь о том, что Некрон и так знал: эти печати есть и они нужны ему для того, чтобы не проиграть и не заплатить за это чудовищную цену.

Он взглянул на тени, мрачной паутиной раскинувшиеся в углах. Конечно же, эти тени пусты, они лишь свидетельство отсутствия света, но в то же время они вызывали у Некрона невероятный страх, поскольку он знал, что за ними скрывалось.

«Ты еще не готов, — шептали тени. — Ты должен сделать еще кое-что».

Некрон кивнул. Он сомневался, слышал ли их голос на самом деле или же этот шепот был всего лишь плодом его воображения, но это, в сущности, не имело значения. Говорил он с ним или нет, но он был там. Бестелесный и невидимый, он был повсюду и нигде, и ни одно из его действий, ни одна, даже самая тайная, мысль не могли укрыться от его внимания.

Некрон чуть было не рассмеялся. Что бы подумали все те, кто корчился от страха, едва заслышав его имя? Что бы они сказали, если бы узнали, что и он, Некрон, повелитель теней и ночи, человек, чье имя означало ужас и смерть, живет в постоянном страхе? Что он боится существа, один вид которого сводит с ума любого человека?

Но они этого не знали.

Вздохнув, Некрон склонился над раскрытой книгой и провел тонким пальцем по линиям на хрупком пергаменте. Буквы, на которые он смотрел, не относились ни к одному из известных языков. Эти письмена не мог бы расшифровать никто в мире, но Некрон мог их прочитать. И он знал их ужасный смысл. Найдя нужную строку, он помедлил, не решаясь произнести чудовищное заклинание. Да, он был могуществен, но еще никогда не решался на подобные чары, не решался снять заклятие и освободить НЕНАЗЫВАЕМОГО.

Но медлил он лишь мгновение. Дело не терпело отлагательств. Его враги были умными и хитрыми, а Некрон никогда не позволял себе недооценивать своих противников. Он не мог допустить ошибку. Если он проиграет, то его судьба будет в тысячу раз хуже ада христиан.

Решительно встав, старый маг прикоснулся ладонями к страницам книги и начал произносить слова заклинания. Слова древнего языка, забытого много тысячелетий назад.

Заклинание осталось без какого-либо видимого эффекта. Этот эффект был незаметен здесь, в стенах крепости дракона.

Но в десяти тысячах миль отсюда, на противоположной стороне мира, распахнулись врата Хаоса.

То, что Баннерманн назвал «пассажирским отделением», на самом деле было огромным, почти как сам корабль, залом, сводчатый потолок которого возвышался на пятьдесят футов, как в катакомбах. Около двух сотен мужчин и женщин, поднявшихся на борт «Дагона» с первыми лучами солнца, сидели на деревянных стульях и скамьях, которые, по всей видимости, должны были придавать залу уют. Но помещение было слишком большим, а голая древесина стен заставляла думать о трюме для перевозки скота, а не о корабле, на котором люди мечтают перебраться в новый мир. Отогнав от себя эту мысль, я остановился у двери и осмотрелся. К моему разочарованию, здесь не было ни Дженнифер, ни ее матери. Зато я обнаружил Макгилликадди и его шайку.

На самом деле их было не очень много. После того как исчез Фрейн — я тщетно искал его все утро, — у Макгилликадди осталось всего с полдюжины человек. Удивительно, как ему удавалось тиранить все селение, управляя небольшой группой преступников? Даже сейчас вокруг них образовалась атмосфера страха и подозрительности. Хотя зал был огромен, двухсот человек оказалось достаточно, чтобы заполнить его. За большинством столов люди сидели в тесноте, а некоторые даже устроились на полу или на столешницах. Но Макгилликадди и его приятели сидели одни в центре неправильного круга, образованного пустыми стульями и скамьями.

Судя по выражению лица Макгилликадди, ему явно нравилось ощущать свою власть над односельчанами.

Я поспешно прошел к столу, за которым он сидел со своими мордоворотами, и, демонстративно глядя мимо него, направился к небольшой двери, ведущей вглубь корабля. Я не был особо удивлен, когда Макгилликадди в последний момент вдруг вытянул ногу, чтобы мне пришлось либо переступить через нее, либо споткнуться.

Я не стал делать ни того, ни другого, а просто остановился.

— Что вам здесь нужно, Крейвен? — угрожающе спросил он. — За этой дверью нет ничего, что могло бы вас заинтересовать.

На мгновение я всерьез задумался о том, чтобы загипнотизировать его и свободно пройти. Макгилликадди во многом утратил свою ауру ужаса. Ночью у озера, когда этот человек стоял в свете костра и, подняв руки к небесам, читал молитву, он даже мне показался могущественным. Тогда он больше походил на демона ночи, чем на человека. Сейчас же шотландец производил впечатление обычного преступника, каковым он, по сути, и являлся. В моей душе зародилась мысль о том, чтобы внушить Макгилликадди, что он на самом деле кролик, и заставить его прыгать по комнате на потеху всем окружающим. Впрочем, я поспешно отбросил эту мысль, так как для подобных игрищ время было явно неподходящее.

— Дайте пройти, — невозмутимо произнес я. — Я должен увидеться с Дагоном.

— Вот как? — ухмыльнулся Макгилликадди. — Должны увидеться с Дагоном? Мне об этом ничего неизвестно.

Мое терпение уже почти иссякло, и я осторожно коснулся его сознания.

— Я должен сообщить ему кое о чем. Немедленно.

Макгилликадди покачал головой.

— Я вам не верю, — упрямо процедил он сквозь зубы. — Дагон знает обо всем, что происходит на этом корабле, Крейвен. Убирайтесь вон, пока у меня не испортилось настроение.

«Ну уж нет, — рассерженно подумал я. — Кролик — это слишком милое создание». Внимательно присмотревшись к Макгилликадди, я подобрал подходящее сравнение и слегка усилил давление на его разум. В тот же миг Макгилликадди вздрогнул. Его глаза округлились от ужаса. Он хотел встать, но вместо этого бросился вперед и прижался лицом к столешнице, шумно принюхиваясь и похрюкивая. Приятели Макгилликадди наблюдали за своим главарем с изумлением, а тот изо всех сил старался помахать невидимым свиным хвостиком.

— Прекрати заниматься чепухой, Роберт Крейвен, — послышался чей-то строгий голос.

Я кивнул и позволил Макгилликадди не поверить в то, что он свинья. Затем, повернувшись, я продолжил путь и совершенно случайно наступил ему на пальцы.

В проеме открывшейся двери стоял Дагон.

— Ну почему чепухой? — спросил я. — Я просто решил помочь Макгилликадди выглядеть так, как он того заслуживает.

На мгновение мне показалось, что Дагон улыбнулся, однако его лицо тут же сделалось серьезным.

— Пойдем, — сказал он.

Чувствуя на себе ядовитый взгляд Макгилликадди, я вышел из зала в низкий коридор и направился за Дагоном. Я не пытался запомнить дорогу, понимая, что на корабле Дагона это было бессмысленно. Я даже не был уверен в том, действительно ли это корабль или же какое-то другое сооружение, которому Дагон, руководствуясь своими целями, придал вид корабля.

Мы поднялись по лестнице и, пройдя заставленную ящиками и мешками комнату, попали в маленькую, роскошно обставленную каюту, находившуюся на корме корабля. Сквозь разноцветные витражи трех иллюминаторов в нее падал свет. Здесь мы были не одни — на диване, стоявшем слева от двери, среди драпированных шелковых подушек сидела Дженнифер. Сейчас она уже была не обнажена, как тогда в воде, а одета в вышитую золотом накидку с изящнейшими драгоценностями. С обеих сторон от иллюминаторов стояли сформировавшиеся головастики Дагона.

Дагон нетерпеливо махнул рукой, чтобы я закрыл дверь, и, вздохнув, опустился на стул. От меня не укрылось, что движения у него были необычно резкие, а глаза сильно блестели, и я подумал, что он либо нервничает, либо болен.

— Что тебе нужно? — спросил Дагон. — Я ведь предупредил, что позову тебя, когда ты понадобишься.

Какое-то мгновение я изумленно смотрел на него. Он должен был знать, почему я пришел. В этом отношении Макгилликадди был совершенно прав: что бы ни происходило на корабле, это не могло укрыться от внимания Дагона, который мог читать мысли всех, кто его окружал. Но сейчас я вдруг понял, что это не так. Дагон ничего не знал о случившемся!

— Кое-что… произошло, — запинаясь, сказал я. — Наверху, на палубе.

— Вот как? — удивился Дагон. — И что же?

— Я нашел труп! Труп человека, которому нечего здесь делать! Труп одного из драконоборцев Некрона!

Пять, десять, пятнадцать секунд Дагон молча смотрел на меня, так что я чувствовал себя все неуютнее.

— Труп? — наконец вымолвил он. — И как же так вышло, что я ничего об этом не знаю?

На этот раз настала моя очередь удивляться. Дагон говорил правду. Это было поразительно, поскольку он читал мои мысли как открытую книгу, но при этом ничего не знал о мертвеце, которого я обнаружил.

Внезапно его лицо исказилось от гнева.

— Не пытайся обмануть меня, Роберт Крейвен! — Сейчас голос Дагона скорее напоминал шипение змеи, чем речь человека. — Мы с тобой заключили договор, и хотя для меня нет в том необходимости, я придерживаюсь его условий. Я отпустил твоих друзей. Теперь настала твоя очередь выполнить свои обязательства. Если уж ты хочешь обмануть меня, то постарайся придумать что-нибудь более интересное, — язвительно добавил он.

— Но я… я видел его! — принялся оправдываться я. — Он был там, и что-то убило его чудовищнейшим образом, Дагон. И это «что-то» до сих пор находится на борту корабля. Я касался погибшего вот этими самыми руками… — Возмущенный недоверием Дагона, я сунул руки ему под нос и… обомлел.

Я очень хорошо помнил отвратительное ощущение, испытанное мною, когда я прикасался к мертвецу, я помнил его липкую теплую кровь на своих пальцах. Но сейчас от этой крови не осталось и следа. Мои руки были чисты, будто я тщательно вымыл их.

Это помещение находилось глубоко в чреве корабля, о чем свидетельствовал шум воды под деревянными досками пола, а также воздух — горький и застоявшийся. Время от времени здесь слышалось глухое поскрипывание, идущее от стен. Внезапно там, где секунду назад царила непроглядная тьма, образовался круг зеленого света в человеческий рост. Все это происходило беззвучно и сопровождалось холодным дыханием чужого мира, которое принес с собой порыв ветра, возникший в расщелине между реальностями.

Они прошли друг за другом сквозь врата, тихо и быстро, с кошачьей грацией, как они двигались всегда. И все же кое-какие движения были еще не вполне скоординированными, и Шеннону показалось, что он заметил боль в глазах своих людей. Несмотря на чудовищный холод, их лбы, наполовину скрытые черными накидками, были покрыты капельками пота, а руки в перчатках дрожали. Шеннон тоже чувствовал себя отвратительно. Казалось, боль прочно вошла в его тело. Этот проход сквозь врата отличался от всех прежних. Боль, холод и ощущение падения в никуда были такими же, как обычно, но при этом появилась какая-то неясная тень, тень из измерений безумия, сквозь которые они скользили, проходя между мирами. На мгновение Шеннон ощутил страх.

Зеленый круг за спинами его воинов начал вращаться быстрее и вскоре превратился в пылающее колесо, протянувшее тонкие огненные пальцы к потолку и стенам. Шеннон знал, что это тоже ненормально, и стал терпеливо ждать. Казалось, прошла вечность. Вечность, которая на самом деле длилась всего лишь минуты, но врата, искривлявшие и преобразовывавшие пространство, изменяли и время. Наконец центр круга начал вибрировать, и в нем возникло что-то темное и бестелесное, напоминавшее зрачок демонического глаза. Оно начало быстро расти.

Это был кипящий шар тумана, беззвучно выскользнувший из врат. Из мерцающего шара протянулась тонкая дымчатая нить, слепым червем ощупывавшая воздух. Нить постепенно приблизилась к лицу Шеннона. Когда туман коснулся его лба, юному магу пришлось взять себя в руки. Он чувствовал… холод. Ярость. Желание убивать. Желание уничтожать. Разрушать все сущее. Разрушать не только жизнь, но и саму материю до тех пор, пока останется лишь хаос.

Внезапно у Шеннона появилось ощущение, что кто-то притронулся к нему. Поиск, зондирование сознания, узнавание. А затем неожиданное, почти болезненное отступление чуждого разума, коснувшегося его сознания. Нить тумана отодвинулась от его лица и направилась к одному из его воинов. Шеннон увидел страх в глазах воина, когда тот почувствовал прикосновение НЕНАЗЫВАЕМОГО. Через некоторое время рука тумана отдернулась и скользнула дальше, поочередно проникая в разум остальных воинов.

Когда все закончилось, драконоборцы почувствовали себя более уверенно. Это создание опознало их как Призванных. Шеннон понял это с той же — кстати, ничем не обоснованной — уверенностью, с которой понял, что означает шар черного тумана. Но он знал, что чувство уверенности вскоре покинет их, ибо Некрон сказал, что у него и воинов есть четыре часа. Четыре часа на то, чтобы найти и отобрать ПЕЧАТЬ. А затем НЕНАЗЫВАЕМЫЙ наполнит корабль хаосом.

Наполнит его хаосом, уничтожив все и всех, кто будет на борту.

Круто развернувшись, Шеннон неслышно направился к выходу. Воины последовали за ним, и, вскоре после того как они покинули комнату, врата начали меркнуть, а шар черного тумана побледнел. Став невидимым, шар полетел за семью драконоборцами в черных одеждах.

И там, где он пролетал, реальность начала меняться.

Я опять поднялся на палубу. Холод усилился, а стена тумана, к которой двигался «Дагон», стала шире. Очень скоро этот разрыв реальности поглотит и корабль, и все то, что находится на нем.

Однако я предпочитал это зрелище толпе людей в трюме корабля. Я знал, что ошибаюсь, но эти двести человек на борту «Дагона» напоминали мне стадо овец, которое покорно идет на бойню. А что, если Дагон солгал и всех этих людей ждет не новый мир, а смерть или еще что-нибудь похуже? Мысль, последовавшая за этим, была ужасна. Если это так, то я несу ответственность за смерть двух сотен человек, ведь Дагону не хватило бы всей его силы, если бы я не поднялся на борт этого корабля.

Моя рука сама собой скользнула в правый карман пиджака, сжалась на золотом амулете и вытащила его наружу. Амулет был прохладным, очень тяжелым и таким гладким, будто его тщательно полировали. Вся его поверхность была покрыта множеством странных линий и узоров.

Мысль о том, что столь безобидное на вид украшение решило судьбу целого селения, показалась мне смехотворной. До сих пор, несмотря на мои настойчивые вопросы, Дагон так и не сказал, какова связь между этими людьми и амулетом Андары. Повертев эту, казалось бы, бесполезную вещицу в руках, я вздохнул и уже хотел спрятать ее в карман, когда заметил какое-то движение. Повернувшись, я увидел Баннерманна, который, очевидно, ждал меня здесь, наверху, стоя за одной из мачт. Подойдя ко мне, он улыбнулся и выразительно посмотрел на золотую звезду в моих руках.

— Это он? — спросил Баннерманн.

— Что?

— Амулет Андары.

Кивнув, я хотел было положить звезду в карман, но Баннерманн протянул руку, и я, секунду помедлив, передал ему амулет.

— Откуда вы о нем знаете? — спросил я.

Баннерманн осторожно провел кончиками пальцев по тонким линиям, выгравированным на золоте.

— Он был у вашего отца, когда мы потерпели кораблекрушение, — ответил капитан. — Я помню этот амулет. Конечно, я стар, но моя память пока еще верно служит мне. — Улыбнувшись, он подставил звезду лучам солнца, а затем вернул ее мне. — Кроме того, Дагон говорил мне, что этот амулет ему нужен.

— Зачем? — спросил я.

Баннерманн пожал плечами.

— Кто тут колдун, вы или я? — то ли шутя, то ли серьезно сказал он. — Может быть, достаточно того, что амулет находится на борту. — Баннерманн вздохнул, отвернулся, а затем, прищурившись, взглянул на туман, клубившийся перед носом корабля. — Скорее всего, так оно и есть. Насколько я могу судить об этом рыбьем боге, он не допустит того, чтобы стать зависимым от кого бы то ни было. А от вас — в первую очередь, — тихо добавил он, стараясь не смотреть на меня.

Я не ответил. Интуиция подсказывала мне, что я не ошибся: капитан действительно ждал меня здесь не для того, чтобы просто поболтать, а по какой-то другой, совершенно определенной причине.

Повернувшись, Баннерман заглянул мне в глаза и тихо спросил:

— Зачем вы это сделали, Роберт?

— Что? — удивился я.

Баннерманн раздраженно указал на карман, куда я спрятал золотую звезду:

— Вы ведь знали, что Дагону нужен этот амулет. Все его приготовления и колдовство оказались бы бесполезными без этой звезды. Возможно, уже сейчас он был бы мертв.

Я хотел возразить, но промолчал, так как упрек в словах Баннерманна раскаленным острием ножа вонзился в мою грудь.

— О чем… вы говорите, Баннерманн? — беспомощно пробормотал я после довольно продолжительной паузы. — Всего полчала назад вы говорили совсем другое. Ведь это вы…

— Я знаю, что я говорил, Крейвен, — рассерженно перебил меня Баннерманн. — И я не изменил своей точки зрения в отношении того, что касается жителей Фирт-Лахлайна. Но ведь вы здесь не поэтому. Вы могли помешать бегству Дагона. Вы могли уничтожить и рыбьего бога, и весь его дьявольский выводок.

— Что вы пытаетесь доказать мне, Баннерманн? — обиженно произнес я. — Это что, допрос? В таком случае заметьте, что для трибунала вам не хватает еще двух человек.

— Нет, это не допрос, — мягко возразил Баннерманн. — Просто я хочу понять, что же творится у вас в голове, Крейвен. Я пытаюсь понять ваши мотивы. Вам не кажется, что предпринятые вами действия лишены логики?

— На карту была поставлена жизнь моих друзей, Говарда и Рольфа, а еще всей команды «Наутилуса». Вам что, незнакомо такое понятие, как дружба?

— Знакомо. Но я не понимаю, почему вы…

Далее я не расслышал его слов, так как над «Дагоном» пронесся чудовищный грохот.

Все произошло невероятно быстро, словно десятки событий слились в одно мгновение. Небо над кораблем потемнело. Там, где секунду назад светило солнце, выгнулся черный купол тьмы, разрываемый паучьими сине-белыми лапами молний. Море вокруг «Дагона» вскипело. По небу плыли огромные мрачные тучи, а гигантские, выше палубы корабля, волны с силой бились о борт. Мой вскрик был заглушён непрерывными ударами грома. Казалось, настал конец света. Завывания ветра наполнили воздух, а необъятные паруса «Дагона» натянулись от удара, который заставил содрогнуться весь корабль. И тут огромная волна подняла корабль, словно игрушку, и с чудовищной силой швырнула его вниз.

Этот удар сбил нас с ног, я беспомощно покатился по палубе, заметив, как Баннерманн тряпичной куклой пролетел надо мной и ударился о мачту. Сам же я, впечатавшись в одну из построек, изо всех сил старался побороть черноту забытья, пытавшегося овладеть мною.

Когда я попробовал встать, порыв ветра подхватил меня и снова сбил с ног. Я опять покатился по палубе, пытаясь схватиться за что-нибудь, но отлетел к лестнице, ведущей к юту, и замер.

Но мой покой продлился лишь секунды. Новая волна подняла «Дагон» вверх, заставила корабль повернуться вокруг своей оси и вновь бросила вниз. Отовсюду доносился невероятный треск ломавшегося дерева. Я услышал чей-то крик, ощутил удар и в очередной раз упал ничком. «Дагон», как необъезженная лошадь, встал на дыбы, стараясь ударить меня деревянным кулаком палубы.

Треск не прекращался ни на секунду. Неожиданно я увидел тень, нависшую надо мной, и почувствовал, как меня схватили за руки и отдернули в сторону. Еще секунда — и было бы поздно! Треск стал громче, и на то место, где я только что лежал, посыпались обломки. Казалось, само небо обрушилось на корабль. Мачта повалилась, таща за собой обрывки парусов. Тяжелые куски дерева упали на ют, дробя дощатое покрытие. Перед лестницей образовалась дыра, а град из обломков мачты, разорванных парусов и снастей продолжался.

Баннерманн потащил меня за собой, и мы укрылись от ветра за главной мачтой. «Дагон» сотрясался от чудовищных ударов волн, и даже главная мачта начала трещать. С неба непрерывно били молнии, а раскаты грома следовали друг за другом так часто, что слились в единую музыку бури.

— Что все это значит, Баннерманн? — воскликнул я, пытаясь перекричать завывания грозового ветра.

Я даже не понял, услышал ли Баннерманн мой вопрос, но увидел, что он поднял руку, показывая вперед. Проследив за его рукой, я в ужасе закричал.

Исчезло не только небо, но и клубящийся туман, который еще недавно окутывал «Дагон». Перед нами распростерлось вспученное штормом море. На бурлящей воде плясали огромные клочья пены. Но мое сердце замерло вовсе не от этого. Вдалеке, между «Дагоном» и серо-белой линией горизонта, я увидел дыру.

Водоворот в море.

Огромный, противоречащий всем законам природы водоворот. Казалось, будто кто-то вытащил огромную пробку из морского дна, и вода теперь быстро стекала вниз, образуя воронку шириной в несколько миль. Возможно, эта воронка была глубокой, как сам ад. А «Дагон» стрелой несся прямо к ней.

Он был удивлен. Более того, его застали врасплох и на мгновение чуть было не вывели из себя. Он подозревал, что нападение будет неожиданным и сила врагов будет велика. Но он не рассчитывал на то, что враг зайдет так далеко.

Когда он понял, что произошло, в его душе поднялся гнев. На мгновение он даже испытал искушение выйти из своего укрытия и изо всех сил ударить в ответ. Но это мгновение быстро прошло.

Он должен быть осторожным. Хотя его враг — обычный смертный, человек, у него все же есть могущественные союзники, существа, которые могут посоревноваться с ним в силе и уме. Возможно, его враги даже сильнее, ведь в отличие от него они не знают ни жалости, ни совести. Происшествие на «Дагоне» было лишь крошечной частью загадки, не более чем одним ходом в игре, длившейся зоны. Если он снимет маску раньше времени, то наверняка проиграет. Остальные ничего о нем не знали, они даже не подозревали о его существовании, и эта их неосведомленность была главным козырем. Но если разыграть козырь раньше времени, он, вероятно, потеряет свой шанс на победу еще до того, как начнется открытый бой.

Что ж, кое-что сделать он все-таки может…

Я услышал крики задолго до того, как спустился по лестнице и вошел в пассажирский отсек. Это были громкие, резкие крики, которые могут издавать люди, взглянувшие в лицо смерти. Корабль по-прежнему трясся от непрерывных ударов. Я скорее катился по лестнице, чем шел. Дважды или трижды я терял равновесие и летел вниз, чудом избегая серьезных травм, так что к коллекции кровоподтеков на моем теле добавилось лишь несколько новых экземпляров.

Вбежав в зал, я увидел там невероятный хаос. От ударов, заставивших «Дагон» содрогаться, столы и скамьи перевернулись, а безобидная мебель превратилась в смертоносное орудие. Многие мужчины и женщины, залитые кровью, лежали на полу; те же, кто остался неповрежденным, в панике бегали туда-сюда, не понимая, что только способствуют царившему здесь хаосу. В зале стоял невообразимый шум.

С трудом пробравшись сквозь толпу людей, я обошел стол, под которым спрятался Макгилликадди, и распахнул дверь в коридор, ведущий в каюту Дагона. Коридор тоже был разрушен, и обвалившаяся часть потолка преграждала путь. Сквозь зиявшую в боковой стене трещину лилась соленая вода. Пол под моими ногами дрожал раненым зверем.

Наконец я добрался до двери в каюту Дагона. Безуспешно попытавшись повернуть ручку, я всем телом бросился на дверь. Дерево застонало от удара, но мне удалось выбить дверь лишь с третьей попытки. Когда я влетел в каюту, это едва не стало моим последним шагом.

Увидев направленный на меня меч, я попытался отступить, но из-за сильной качки потерял равновесие. Замахав руками, я упал на пол и откатился в сторону. Лезвие вошло в доску в том самом месте, где я только что лежал. Послышался вскрик, и тень надо мной исчезла. Я увидел сплетенные в борьбе руки и ноги. С трудом встав, я с изумлением и ужасом посмотрел на открывшуюся передо мной картину.

Некогда роскошная каюта превратилась в кучу обломков. Два из трех иллюминаторов были разбиты, и внутрь врывался ледяной ветер вместе с брызгами соленой воды. Вся мебель была разрушена, а возле кресла, на котором сидел Дагон, валялся изуродованный труп одного из его людей-головастиков. Второй человек-головастик отчаянно сражался с бойцом в черной одежде, который до этого напал на меня. Это был драконоборец Некрона!

Головастик не мог выиграть эту битву, хотя напал на противника в подходящий момент, когда тот отвлекся на меня. Но эффект неожиданности был утерян. Драконоборец уклонился от пасти чудовища и его когтистых лап и отпрыгнул назад. В его руке блеснул меч. Я даже не заметил удара, настолько он был быстрым, но детище Дагона неожиданно замерло, с клокочущим звуком поднесло руки к голове и упало на спину. Убийца, подосланный Некроном, развернулся, собираясь покончить со мной.

Я отпрянул от него и прижался спиной к стене. Человек в черной одежде уверенно пошел на меня. Воин двигался не очень быстро, но его легкие, изящные движения свидетельствовали о том, что он полностью контролирует себя. Острие меча, словно стальная змея, смотрело мне прямо в лицо. Одновременно драконоборец следил за каждым моим движением.

Я в отчаянии оглянулся, ища путь для отступления. Мне уже давно не приходилось сталкиваться с таким противником, но воспоминание об этом было достаточно ярким, и я знал, что не стоит вступать в битву с этим человеком в маске. Уровень мастерства драконоборцев Некрона в несколько раз превышал мой. Отпрыгнув в сторону, я схватил отломанную ножку стула, собираясь использовать ее как дубину, но боец, словно играючи, шевельнул рукой с мечом — и от ножки стула остался обломок длиной в три дюйма. В следующее мгновение он ударил.

Конечно, мне помогли лишь везение и сила, подкрепленная отчаянием, иначе я не смог бы уклониться от этого удара. Лезвие вошло в стену рядом со мной, скользнув мимо ребер. Повинуясь инстинкту, я схватил драконоборца за запястья и с силой пнул его. Разумеется, такой прием не входил в правила английского бокса, но в целом он был очень эффективным.

Вот только сейчас этот прием, к сожалению, не сработал.

Драконоборец принял удар не моргнув глазом и, отпустив меч, хлестко ударил меня ребром ладони в челюсть. Согнувшись, я увернулся от последовавшего за этим удара ногой и в ту же секунду таким же движением взял реванш. Боец упал на спину, кувыркнулся и, вскочив на ноги, сунул руку под одежду. В его пальцах блеснула пятиконечная металлическая звезда с острыми, как у бритвы, краями.

Неожиданно за моей спиной прогремел выстрел.

Драконоборец Некрона замер. Его глаза округлились от удивления, а черный платок, закрывавший лицо, пропитался кровью. Он покачнулся. Метательная звезда упала на пол и задрожала, вонзившись одним из концов в древесину. Боец медленно опустился на колени, поднес руки к лицу и упал ничком.

Выпрямившись, я встретился взглядом с Макгилликадди. Ухмыляясь, он стоял в двери с широко расставленными ногами. В руках он сжимал винчестер, дуло которого теперь целилось прямо мне в лицо.

— Да уж, надо было подождать, пока он тебя укокошит, Крейвен, — насмешливо сказал он. — Но, думаю, такая возможность еще представится. Что здесь произошло? Где Дагон и та шлюшка, которая таскается за ним?

Я мысленно увеличил список того, что собирался сделать с Макгилликадди, на несколько пунктов и, с трудом расправив плечи, обошел мертвеца. Макгилликадди продолжал целиться в меня, но я знал, что он не выстрелит. Чувствуя поднимавшуюся во мне волну гнева, я заставил его опустить винчестер.

— Зачем вы его застрелили, идиот? — набросился я на Макгилликадди.

— А что, надо было подождать, пока он разрубит вас пополам? — недоуменно спросил шотландец.

Я лишь раздраженно отмахнулся.

— Пули в плечо было бы достаточно, Макгилликадди. Но вам ведь нравится убивать, не так ли?

— Этот парень хотел вас убить, Крейвен, — выпятив нижнюю губу, пробормотал Макгилликадди. — А кто он вообще такой? Откуда он взялся?

— Почему бы вам не спросить у него самого? — в ярости воскликнул я.

На лице Макгилликадди отразилось некоторое замешательство, но он тут же взял себя в руки, поднял винчестер и ударил меня под дых. В отместку я наступил ему на ногу и вышел из каюты. Шотландец толкнул меня в спину, но мне хватило ума на то, чтобы не продолжать эти игры.

Неразбериха в пассажирском отсеке немного поутихла. «Дагон» по-прежнему трясся, как крошечная лодочка во время шторма, но чудовищные удары прекратились. Казалось, корабль вошел в ритм шторма. Ситуация была не столь уж катастрофической, как показалось на первый взгляд. Многие люди были ранены, но самыми серьезными травмами были лишь ушибы и пара сломанных рук и ног. К счастью, все пассажиры были живы, никто не получил смертельных ранений.

— Что происходит наверху? — спросил Макгилликадди, мотнув головой в сторону лестницы, ведущей на палубу. — На нас что, напали?

— Почему бы вам самому не посмотреть? — огрызнулся я.

Поджав губы, Макгилликадди положил винчестер на стол и раздраженно уставился на меня.

— Ну ладно, Крейвен, — сердито сказал он. — И без вас справимся. Я просто хотел дать вам еще один шанс. Стенли пошел наверх, чтобы все проверить. Он вернется и доложит ситуацию. А где Дагон?

— Я ведь уже сказал вам, что не знаю, — зло выдохнул я. — И он, и Дженнифер исчезли. Впрочем, сейчас это не важно. Мы должны покинуть корабль.

Макгилликадди уставился на меня как на умалишенного, а может быть, таковым он меня и считал.

— Что вы сказали? — с глупым видом спросил он.

— Вы знаете этот корабль? — настаивал я. — Вы знаете, где тут спасательные шлюпки?

— Да вы что, с ума сошли? — растерянно пробормотал Макгилликадди. — С какой стати мы должны покидать «Дагон»? Неужели из-за небольшого шторма? Вы…

— Черт побери, это не просто небольшой шторм! — перебил его я. — Через какое-то время корабль пойдет ко дну!

— Вы шутите, Крейвен! — воскликнул Макгилликадди. — Дагон не бросит нас в беде. Ничто в мире не может угрожать этому кораблю.

— Почему бы вам самому не подняться на палубу и не посмотреть, что творится? — предложил я.

Смерив меня подозрительным взглядом, Макгилликадди обернулся, резким движением взял со стола винчестер и указал на выход.

— Так мы и сделаем, Крейвен. Вы пойдете со мной. — Он огляделся по сторонам. — Ферс! Гунтер! Вы пойдете с нами. Все остальные остаются здесь.

Двое парней послушно подошли к нам, и мы все вместе направились к лестнице. Ферс открыл дверь, вышел наружу… и замер. Казалось, он окаменел.

— Что такое? — нетерпеливо топнув ногой, спросил Макгилликадди. — В чем дело, парень?

Схватив Ферса за плечо, он повернул его к нам. В то же мгновение с губ шотландца слетел приглушенный вскрик.

Лицо его мордоворота превратилось в кровавую маску. Глаза оставались широко открытыми, но парень был уже мертв.

Во лбу у него торчала пятиконечная метательная звезда.

— Сюда! — Дагон нетерпеливо указал на низкий проход, заваленный снастями и обрывками парусов. — Расчистите проход! Быстро!

Люди-головастики, к которым он обращался, поспешно принялись убирать снасти и клочья парусины. Дагон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, посматривая в глубину темного коридора, из которого они вышли.

Десять слуг — все, кто еще остался жив из тех, кого он взял с собой на борт, — должны были прикрывать его бегство. Несмотря на это, он не был уверен, хватит ли ему времени.

— Поторопитесь! — прикрикнул Дагон.

В проходе за его спиной послышался громкий треск, будто сталь рвала шелк. Дагон вздрогнул. Морской бог знал, насколько сильны его слуги (в конце концов, он создавал их с одной-единственной целью — сражаться), но они оказались беспомощными, словно дети, перед натиском этих страшных людей в черных одеяниях. Один такой человек в маске на глазах у Дагона убил полдюжины его слуг.

— Что это значит, Дагон? — чуть не плача, вскрикнула Дженнифер.

— Почему бы тебе не остаться и не выяснить это?! — рявкнул в ответ Дагон. — В конце концов, тебя никто не заставляет идти со мной!

— Но почему мы бежим? — Глаза Дженнифер округлились от ужаса. Она дрожала. — Ты не можешь оставить их всех здесь! Ты должен бороться, Дагон! Ты должен… защитить их!

Дагон нетерпеливо отмахнулся от девушки. Люди-головастики уже почти расчистили проход, за которым виднелось большое, совершенно пустое помещение. На полу была нарисована пятиконечная звезда. Ее линии дрожали, будто они были не настоящими, а лишь иллюзией света.

— Пожалуйста, Дагон! Ты ведь бог! Ты не можешь оставить в беде тех, кто доверился тебе!

Дагон недовольно посмотрел на плачущую девушку.

— Я ничем не могу им помочь, — твердо сказал он. — Мне очень жаль, Дженнифер. Я могу спасти свою жизнь… и твою, если ты захочешь, конечно, но не более.

Дагон лгал, и они оба знали это. Он легко справился бы с драконоборцами, если бы использовал свои демонические силы. Однако морской бог бежал от того, что пришло с драконоборцами. Он бежал от обрушившегося на корабль Хаоса, который вот-вот должен был уничтожить его. Его и всех, кто находился на борту.

— Мы должны бежать, Дженнифер, — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал помягче. — Мне очень жаль, но это единственный выход. Мы… слишком долго ждали. Враг нас заметил. Еще немного — и корабль пойдет ко дну.

Дженнифер побледнела.

— А как же все остальные? — запинаясь, спросила она. — Мама и те люди, которые доверились тебе? Ты не можешь бросить их в беде!

— Но я ничем не могу им помочь! — в ярости повторил Дагон. — Они все равно погибнут. Ты что, хочешь умереть вместе с ними? Ты можешь последовать за мной и выжить!

Дженнифер смотрела на него горящими глазами. Повернувшись, она показала на мерцавшую в соседнем зале пентаграмму.

— Это одни из врат, о которых ты говорил мне, не так ли? — спросила она.

Дагон кивнул.

— Но почему все остальные не могут воспользоваться ими? Ты можешь спасти их, Дагон! — Дженнифер почти кричала.

Вместо ответа Дагон молча указал на коридор, по которому они пришли сюда. Приближающийся шум борьбы становился все явственнее. Он чувствовал, как умирают его слуги, пытаясь задержать врага.

— Ну так пойди и приведи людей, — сказал он.

— Задержи их, — взмолилась Дженнифер. — Пожалуйста, Дагон! Я знаю, что ты можешь это сделать! Ты обладаешь достаточной силой. Нам не потребуется много времени. Ты можешь их всех спасти!

Посмотрев на нее, Дагон снова бросил взгляд в коридор и резко отвернулся. Пройдя в зал, он оттолкнул одного из своих слуг и пронзительно посмотрел на Дженнифер:

— Ты идешь со мной?

Девушка молчала. Слезы текли по ее щекам. Ей едва хватило сил на то, чтобы покачать головой.

Презрительно хмыкнув, Дагон отвернулся от нее и встал в центр пентаграммы.

— Дагон! — Дженнифер захлебывалась слезами. — Умоляю тебя, не бросай нас в беде!

Вскрикнув, она бросилась к Дагону. Она протягивала руки, пытаясь удержать его, но было слишком поздно. Тонкие линии пентаграммы зажглись ядовито-зеленым светом и начали извиваться, словно змеи. В воздухе появился дрожащий барьер из переплетенных полос. Вскрикнув, Дженнифер отскочила, почувствовав жар, исходивший от пентаграммы.

Свет усилился, и очертания Дагона начали расплываться. Дженнифер закрыла рукой лицо, спасаясь от яркого света и жара. Лишь когда температура снизилась, она решилась опустить руки и открыть глаза. Зеленые линии погасли, превратившись в совершенно безобидный рисунок на полу.

— Ну почему? — вновь заплакала Дженнифер. — Почему ты оставил нас, Дагон? Почему ты бросил нас на произвол судьбы? Мы же доверились тебе! Мы ведь любим тебя!

Но лишь тишина была ей ответом.

Дагон исчез.

Дженнифер блестящими от слез глазами смотрела туда, где только что стоял тот, кого она любила. Неловко повернувшись, она взглянула на дверь. Люди-головастики, сопровождавшие их сюда, засуетились в панике. Их огромные пасти клацали, а когтистые лапы сжимались и разжимались. Видимо, они постепенно начали понимать, что их господин бросил их в беде, как и всех остальных.

Звуки борьбы в коридоре усилились, и внезапно в комнату влетел один из людей-головастиков. Он был полностью залит черной кровью. Тихо поскуливая, он упал на колени и подполз к пентаграмме. Затем головастик опустил когтистые лапы на древесину между линиями, отчаянно пытаясь последовать за своим господином.

Вслед за ним в зал вошли три фигуры в черном.

Так Дженнифер впервые увидела тех людей, которые повергли Дагона в ужас. До этого они казались ей какими-то тенями, убивавшими и двигавшимися настолько быстро, что человеческий глаз за ними не поспевал. Внезапно она поняла, почему Дагон впал в панику и так испугался этих людей. Дело было не в их внешности (конечно, в этих черных одеждах они производили пугающее впечатление, но все же выглядели как люди), а в чем-то невидимом и бестелесном, что появилось на корабле вместе с ними и было сродни ледяному дыханию.

Оставшиеся головастики попытались напасть на убийц, но не сумели даже приблизиться к ним. Один из бойцов в черной одежде сделал резкое движение рукой, и первый же из выступивших вперед головастиков обмяк, схватившись за рукоять кинжала, вонзившегося ему в грудь. Второй умер, не успев коснуться пола, упал от удара меча, быстрого, как молния.

Взвизгнув, Дженнифер отпрянула от убийц. Она медленно пятилась, пока не дошла до противоположной стены комнаты, и застыла. Убийцы смерили ее холодным взглядом, и Дженнифер поняла, что сейчас умрет.

Один из них неожиданно поднял руку и снял черную повязку, скрывавшую лицо. Дженнифер увидела, что он еще совсем молод. Это был юноша не старше ее самой, черты его лица казались мягкими и нежными, никак не вязавшимися с окровавленным мечом в руках.

Молча посмотрев на нее, он отвернулся и, отбросив ногой мертвого головастика, провел кончиками пальцев по линиям пентаграммы. При этом он закрыл глаза, будто прислушивался к чему-то, а потом, покачав головой, сказал:

— Он ушел.

— А ты можешь открыть врата? — спросил один из его спутников.

Юноша кивнул.

— Это можно сделать. Но в этом нет никакого смысла. ПЕЧАТЬ еще на борту. Я чувствую, что она здесь. — Он чуть помедлил и произнес: — Давайте заберем ее.

Его спутник сделал шаг в сторону Дженнифер и поднял меч, но юноша схватил его за руку и покачал головой:

— Не стоит.

— Но… — Боец хотел возразить, но юноша упрямо взмахнул рукой.

— Через несколько часов корабль все равно утонет. Оставь ей это время, ведь ее смерть не имеет значения.

Подойдя к Дженнифер, он поднял руку и легко коснулся ее шеи с правой стороны.

Когда девушка потеряла сознание, Шеннон подхватил ее на руки.

Закричав, Макгилликадди опустил тело своего мертвого товарища, выхватил винчестер и начал стрелять. Словно безумный, он даже не целился и стрелял с такой скоростью, что выстрелы слились в грохот, болью отдававшийся в барабанных перепонках. Дуло винчестера дергалось туда-сюда, разрывая темноту оранжевыми выстрелами, но, несмотря на оглушительный шум, я слышал, как пули входят в стены и ступени лестницы.

Прыгнув, я очутился рядом с шотландцем и попытался вырвать у него винчестер, но паника придала Макгилликадди сверхчеловеческие силы. Он оттолкнул меня и ударил в живот, а затем продолжил стрелять, пока не опустел магазин.

— Прекратите, — выдохнул я, привалившись к стене и сжав руки на животе.

Я едва мог дышать. Похоже, Макгилликадди сломал мне ребро. Я попытался уговорить его, так как видел, в какой он истерике. Но шотландец никак не мог успокоиться. Сунув руку в карман рабочей жилетки, он достал пригоршню патронов и дрожащими руками стал забивать их в магазин винчестера.

— Да прекратите же, проклятый идиот! — взорвался я. — Неужели вы не понимаете, что этих людей не победить обычным оружием?

Вздрогнув, Макгилликадди повернулся ко мне, и я увидел, что его глаза неестественно расширены. Это был взгляд безумца.

— Мы еще посмотрим! — воскликнул он. — Мы еще посмотрим, Крейвен! Пойдемте, если не трусите!

С этими словами он бросился вперед, сжимая в руках винчестер и перепрыгивая через две-три ступеньки. Его приятель Гунтер, у которого откуда-то появился крупнокалиберный пистолет, последовал за ним. Я помедлил, а потом тоже побежал вверх по лестнице, стараясь не упускать их из виду. Макгилликадди был убийцей, который тысячу раз заслужил смерть, но все-таки он был человеком, и я не мог позволить себе праздно наблюдать за тем, как он идет навстречу гибели.

Когда мы поднялись на палубу, то обнаружили, что шторм лишь усилился. Порыв ветра ударил меня с такой силой, что я, едва выйдя наружу за Макгилликадди и Гунтером, оступился и ушибся о стену. Небо превратилось в витую решетку из молний, освещавших хаос, наполненный тенями и тьмой, которая царила на палубе «Дагона». Макгилликадди стоял согнувшись в нескольких шагах передо мной и что-то кричал, но завывающий ветер срывал слова с его губ и уносил их до того, как я успевал что-то услышать.

Однако я и без слов понимал, что он имеет в виду. На полпути между надстройкой и мачтой лежало чье-то тело. Это был человек, которого сюда послал Макгилликадди, чтобы тот разведал обстановку. Но я смог узнать его лишь по одежде.

У него не было головы!

Мне стало дурно.

Макгилликадди грубо схватил меня за плечи и, энергично жестикулируя, указал на море. Корабль приблизился к воронке. Из небольшого серого круга вращавшейся со страшной скоростью воды прямо перед нами зияла бездонная расселина, а сквозь непрерывные раскаты грома слышался какой-то низкий звук, будто под нашими ногами рушились горы. Внезапно я заметил, что теперь «Дагон» плывет быстрее. Его паруса по-прежнему были натянуты, но его влекло за собой какое-то движение. Корабль со скоростью поезда-экспресса летел к огромному водовороту.

— Что это?! — орал Макгилликадди. — Черт побери, Крейвен, что это?!

Покачав головой, я указал на свои уши, а затем на лестницу. Макгилликадди понял меня. Сопротивляясь порывам ветра, мы с трудом добрались до двери и остановились на верхней ступеньке лестницы. Завывания ветра по-прежнему были очень громкими, но сейчас мы, по крайней мере, могли слышать друг друга.

— Что это, Крейвен? — повторил Макгилликадди.

— Именно то, о чем я хотел вам сказать, — ответил я. — Нам нужны спасательные шлюпки.

Макгилликадди изумленно уставился на меня.

— Но это… это же невозможно, — пробормотал он. — Дагон обещал…

— Не знаю, что он вам обещал, Макгилликадди, — раздраженно перебил я его, — но ваш так называемый бог дал деру. По меньшей мере через два часа этот корабль попадет в воронку. Если мы не уменьшим скорость или не изменим курс.

— Но это невозможно! — взревел Макгилликадди. — Черт побери, Крейвен, никто на борту не знает, как управлять этим кораблем.

— Но вам хотя бы известно, где тут спасательные шлюпки?!

Сверля меня взглядом, Макгилликадди пару раз нервно сглотнул и покачал головой. Его лицо посерело.

— Нет, — после паузы признался он. — Я понятия не имею, есть ли на корабле спасательные шлюпки. Крейвен, мы доверяли Дагону.

Сглотнув резкий ответ, вертевшийся у меня на языке, я твердо произнес:

— Значит, мы должны их найти. Пойдемте.

Не дожидаясь, что скажет на это шотландец, я бросился к лестнице и побежал в зал.

Паника, охватившая жителей Фирт-Лахлайна, уже улеглась. Мужчины и женщины расселись небольшими группками или поодиночке, прильнув друг к другу или укрывшись за перевернутыми столами. Шум и тревожный хор голосов уступил место напряженной тишине. Эта тишина испугала меня не меньше их недавней паники. Я знал эту тишину. Одной искры, одного необдуманного слова было бы достаточно, чтобы превратить двести человек в обезумевшую толпу. А может, будет достаточно и такого идиота, как Макгилликадди.

Поспешно выбежав в центр зала, я запрыгнул на стол и поднял руки.

— Слушайте меня!

Последние звуки в зале утихли, и я почувствовал на себе взгляд двухсот пар глаз.

— Слушайте меня, — повторил я. — К несчастью, произошло непредвиденное: «Дагон» попал в шторм.

Заметив Макгилликадди и Гунтера, которые появились у двери, я замолчал. К моему облегчению, шотландец остановился и стал наблюдать за происходящим. И хотя оружие в его руках было направлено в мою сторону, он не целился в меня.

Немного понизив голос, я продолжил, чеканя каждое слово:

— Мы должны оставить корабль и сделать это как можно быстрее. Впрочем, оснований для паники нет. Если вести себя спокойно, никому из вас не грозит опасность.

Вероятно, это была самая наглая ложь со времен изобретения коммунизма. Но я всегда умел убедительно лгать. К тому же в моем распоряжении была пара трюков, которые могли помочь. Признаться, в эту минуту мне было очень трудно. Настолько трудно, что зал перед моими глазами начал расплываться, и я покачнулся от напряжения. Я еще никогда не пытался подвергать влиянию столь большую толпу и даже не думал о том, что это вообще возможно.

Что ж, теперь у меня появился опыт…

Я чувствовал панику, вызванную моими словами, я чувствовал, как она невидимой волной проходит по залу, холодными пальцами сжимая сердца людей. В них поднимался серый бесформенный страх, пытавшийся уничтожить все остатки здравого смысла. Я сопротивлялся изо всех сил, желая открыть свой разум и послать успокаивающие импульсы в сознание двух сотен людей одновременно. Но я чувствовал, что моя попытка, к сожалению, неудачна. Было такое ощущение, будто я хочу остановить волну паники голыми руками.

И тут…

Моего мозга коснулось нечто. Оно мягко скользнуло по моему сознанию и вошло в него. Чувство было совершенно реалистичным, будто ко мне притронулась чья-то невидимая прохладная рука, будто я ощутил прикосновение друга. Дальше все произошло очень быстро. Чьи-то невидимые пальцы ощупали содержимое моего сознания, словно хотели найти что-то совершенно определенное, а затем последовал выброс чистой энергии. Невообразимо мощная сила объединилась с моим сознанием, и я почувствовал, как поток посылаемых мною успокаивающих импульсов стал в тысячи раз интенсивнее. Это уже была не отчаянная попытка остановить охватывающий всех страх, а гигантская волна энергии, повлиявшая на разум людей, которые меня окружали. Я видел, как исчезло выражение испуга на их лицах, уступая место сперва изумлению, затем смятению и, наконец, покою. Внезапно в зале стало тихо. Невероятно тихо.

— Послушайте меня, — повторил я, по-прежнему чувствуя эту мягкую и невероятно мощную энергию, наполнявшую меня, но не принадлежавшую мне. — Мы должны найти спасательные шлюпки. Все мужчины, которые не ранены и которым нет шестидесяти лет, пойдут сейчас со мной и Макгилликадди на палубу. Женщины, дети и все остальные мужчины будут ждать здесь. Никто не должен выходить из помещения до тех пор, пока мы вас не позовем. — Я еще раз окинул всех взглядом и добавил: — Что бы ни случилось.

Люди в зале не стали возражать. По моему знаку одновременно поднялись около восьмидесяти мужчин. Они направились к выходу, однако никто из них не дошел туда. Почувствовав опасность, я крикнул и спрыгнул с импровизированной трибуны, но мое предупреждение прозвучало слишком поздно.

За спиной Макгилликадди и Гунтера появилась чья-то фигура, огромная и черная, как ночь. Она подкралась тихо, словно тень. В темноте блеснул меч. Человек, стоявший рядом с Макгилликадди, даже не успел вскрикнуть.

Придя в себя, Дженнифер почувствовала во рту привкус крови. Девушка попыталась открыть глаза, но у нее ничего не вышло, а когда она захотела встать, в затылок раскаленной иглой вонзилась боль. Дженнифер пролежала около минуты, прислушиваясь к бешеному ритму сердца. Наконец резкая боль в затылке отступила, и она во второй раз попробовала открыть глаза. На этот раз ей это удалось.

Комната изменилась. Сейчас мягкое зеленое свечение пентаграммы сузилось до крошечного пятнышка света размером с человеческий ноготь. Дженнифер видела лишь размытые очертания этого пятна. Она осторожно приподнялась и встала на колени. Ей было тяжело дышать, а то место на горле, к которому прикоснулся юноша в черном, казалось, занемело.

Постепенно ее глаза привыкли к слабому свету, и она смогла рассмотреть комнату. Прямо рядом с ней лежал труп человека-головастика. Отшатнувшись от него, Дженнифер уперлась левой рукой в стену и поднялась на ноги. У нее подгибались колени, но, похоже, она была в состоянии идти.

Когда взгляд Дженнифер упал на пентаграмму на полу, ее глаза наполнились слезами.

Ну почему, Дагон? Почему ты оставил меня? Почему ты предал всех, кто доверился тебе, вложив в твои руки собственную жизнь?

Пятнышко светло-зеленого света насмешливо подмигнуло ей. В ярости сжав кулаки, Дженнифер склонилась над пентаграммой. Мерцающее пятно в центре магического символа было не просто светом. Это был камень. Может, изумруд, а может, зеленое стекло, повторявшее форму пятиконечной звезды; его пропорции совершенно точно совпадали с пропорциями пентаграммы. Изнутри этого камня пробивался свет. Беззвучный голос в голове Дженнифер предупреждал ее о том, что не следует трогать этот камень или приближаться к нему, но девушка поступила вопреки здравому смыслу: она нагнулась и решительно подняла камешек.

Он был теплым. Не таким горячим, как предполагала Дженнифер, учитывая его свечение, но и не холодным, какими бывают драгоценности. Он был теплым, как плоть животного. А еще мягким и податливым. Почему-то прикасаться к нему было неприятно. И все же Дженнифер решила не оставлять этот камень здесь. Сунув находку в карман вышитой накидки, она отправилась на поиски остальных пассажиров «Дагона».

Увернувшись от меча драконоборца, Макгилликадди с криком отпрыгнул в сторону. Тем же приемом, которым он убил Гунтера, боец в черной одежде попытался расправиться с шотландцем. Тот избежал удара в последний момент, но лезвие меча все же полоснуло по его щеке и взрезало ее. Макгилликадди пошатнулся, упал и, прижимая правую руку к лицу, пополз от напавшего на него воина. Фыркнув, как рассерженная кошка, драконоборец перехватил меч двумя руками и сделал шаг к Макгилликадди. В этот момент я напал на бойца.

Я находился слишком далеко, чтобы помочь Макгилликадди физически. Но я обрушил на драконоборца удар всей моей духовной силы, пытаясь использовать бесконечную энергию, благодаря которой я только что успокоил паникующую толпу. По крайней мере, я попытался ударить. К этому моменту чуждая энергия в моем сознании исчезла, и рука помощи, кому бы она ни принадлежала, отдернулась так быстро, что я даже не заметил этого. А когда заметил, было уже слишком поздно.

У меня возникло такое ощущение, будто я ударил кулаком в стальную стену, только на духовном уровне. В моем мозгу вспыхнула звезда чистой боли. По телу прошла волна отдачи, и я, покачнувшись, упал на стол. Упав ничком, я ударился лицом, но почему-то не почувствовал боли. Когда я попробовал подняться, руки не выдержали веса тела, и я опять упал, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание.

И все же мое нападение оказалось эффективным, хотя и не в той степени, на которую я рассчитывал. Драконоборец замер, так и не успев раскроить Макгилликадди череп, и, круто развернувшись, сделал какое-то движение рукой. Я не увидел этого движения, но почувствовал его воздействие: боль в голове вспыхнула с новой силой, но, к счастью, тут же погасла.

Именно в эту секунду я понял, с кем столкнулся. Я узнал его за миг до того, как он повернулся и уставился на меня своими большими ясными глазами, глазами цвета летнего неба, в которых светилась мудрость, неожиданная на столь юном лице.

Это был Шеннон. Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга. Рука, сжимающая оружие, по-прежнему занесенное для удара, задрожала, а ярость на лице юноши сменилась безграничным удивлением. Он казался беспомощным. Он просто не знал, что ему делать.

Зато это знал Макгилликадди.

С ловкостью, неожиданной для его довольно тяжелой фигуры, он вскочил, бросился на Шеннона и ударил его. Реакция Шеннона была такой быстрой, как я и ожидал, но все же он не успел уклониться. Меч в его руке почти коснулся лица Макгилликадди, однако в этот момент шотландец снова нанес удар. Вскрикнув, Шеннон отступил на полшага и скорчился от боли. А Макгилликадди, не теряя ни секунды, ударил его прикладом винчестера в спину. Вскрикнув еще раз, Шеннон упал на колени. Меч выскользнул из его рук и откатился в сторону.

Истерично хихикнув, Макгилликадди бросился к Шеннону и занес винчестер как дубину, но не успел опустить его на противника, так как я метнулся к нему и ребром ладони ударил шотландца по правому предплечью. Макгилликадди взвыл и с искаженным от ярости лицом набросился на меня, стараясь ударить прикладом. Мне удалось уклониться от удара, и я, не дав озверевшему шотландцу воспользоваться другой рукой, влепил ему пощечину. Макгилликадди, тяжело пошатнувшись, упал. От боли и ярости он заревел, как бык, но я, не обращая на него внимания, повернулся к Шеннону.

Однако юного мага и след простыл. Тех нескольких секунд, которые я потратил на Макгилликадди, ему вполне хватило для того, чтобы поднять меч и убежать. Я успел заметить лишь тень, скользнувшую по лестнице.

Разочарованно оглядевшись, я поднял оружие Макгилликадди и, сбив боек, бросил оружие ему на ноги, так что он вскрикнул от боли.

— Проклятый идиот! — заорал я. — В вашей тупой башке, придурок, нет никаких других понятий, кроме стрельбы! Это был наш последний шанс!

Уставившись на меня, Макгилликадди издал какой-то хлюпающий звук и прижал ладонь к лицу. Между его пальцев текла темная кровь, но это зрелище не вызывало во мне никакой жалости.

— Вы что, с ума сошли, Крейвен? — прохрипел он. — Этот тип укокошил Гунтера и хотел убить и меня!

Поднявшись, Макгилликадди подошел ко мне. Он по-прежнему прижимал ладонь к щеке.

— Черт побери, Крейвен, на чьей вы стороне?!

Грубый ответ, вертевшийся у меня на языке, застрял в горле в прямом смысле слова. Внезапно я понял, что Макгилликадди прав — с его точки зрения, конечно. Откуда ему знать, что я знаком с Шенноном и что он был моим другом? Откуда этому чернобородому шотландцу знать, почему я помешал ему убить воина-противника?

— Да вы просто на их стороне! — захлебывающимся от злобы голосом пролаял Макгилликадди. — Я так и знал. Вы предатель! Вы работаете на них! Эти убийцы из вашей шайки, Крейвен!

Я отпустил ему пощечину, но на этот раз удар остался без видимого эффекта. Макгилликадди лишь отлетел на пару шагов и громко заорал:

— Вы замешаны в этом деле, Крейвен! Вы с этими убийцами заодно!

Внезапно в зале стало тихо. Невероятно тихо. Я прямо-таки физически ощущал, как все внимание устремилось на меня и Макгилликадди и как в мою спину раскаленными кинжалами вонзились взгляды двухсот человек.

— Это чушь! — возмущенно воскликнул я. — Да, я знаком с этим человеком, но…

— Вы признались! — торжествующе завопил Макгилликадди. — Вы хотите всех нас убить, Крейвен! Вы с ними заодно!

Тишина сменилась волной перешептываний и звуками шагов собиравшейся вокруг нас толпы. Я чувствовал враждебность, сгустившуюся в воздухе.

— Дайте мне все объяснить, Макгилликадди, — в отчаянии сказал я. — Все не так, как вы думаете. Да, я знаком с этим человеком, но меня с ним ничего не связывает. Я…

Заорав во все горло, Макгилликадди внезапно схватил меня за лацканы пиджака и попытался швырнуть на пол, но я оказался для него слишком быстрым. Молниеносно отреагировав на его нападение, я грубо оттолкнул шотландца, но при этом у меня порвался карман пиджака. На полу рядом со мной что-то звякнуло, и глаза Макгилликадди округлились от изумления. Поспешно посмотрев вниз, я в последний момент подавил стон ужаса.

Из моего кармана вывалились три маленькие пятиконечные метательные звездочки. Это были сюрикены[6] мертвого драконоборца, которые поднял Баннерманн и отдал мне, объяснив, что я якобы лучше умею с ними обращаться. Я вдруг подумал, что, возможно, эти сюрикены сейчас решат мою судьбу.

Нагнувшись, Макгилликадди поднял одну из метательных звезд и, внимательно осмотрев ее, подошел к трупу, лежавшему у двери. Он склонился над трупом, а когда вернулся, то в руке уже сжимал второй сюрикен, концы которого были красными от крови убитого.

— А это что, Крейвен? — угрожающе спросил шотландец. Хотя он говорил тихо, я был уверен, что его слова слышали все, кто находился в зале. — Что это вообще за оружие? Я такого еще никогда не видел.

Внезапно он двинулся вперед, размахивая окровавленным сюрикеном прямо перед моим носом, а затем снова схватил меня за лацканы и стал тыкать звездочкой в лицо, как будто собирался выколоть мне глаза. Я даже не пытался защищаться. Стоило мне хотя бы поднять руку, толпа за моей спиной разорвала бы меня на части. Я в этом не сомневался.

— Так, значит, вы тут ни при чем, да? — вопил Макгилликадди. — Вы просто так носите с собой их оружие! А как вам удалось выжить в тот раз, когда я застрелил одного из них? Учитывая, как эти люди дерутся, ответьте: почему вы еще живы, Крейвен?!

— Я все могу объяснить, — в отчаянии промямлил я.

В то же время я предпринял попытку повлиять на разум Макгилликадди, но на этот раз колдовства не получилось. Наверное, я был слишком взволнован и не мог сконцентрироваться. А может быть, гнев придавал Макгилликадди дополнительные силы, благодаря чему он не ощущал моего влияния.

— Объяснить! — прокаркал он. — Скажите, пожалуйста! Ну конечно, он будет тут сказки сочинять, пока мы все не подохнем, так? Да плевать я хотел на ваши объяснения, Крейвен!

Он ударил меня, и я отлетел назад, ударившись спиной о стол, но Макгилликадди опять схватил меня за лацканы пиджака и грубо поднял на ноги. Его лицо покраснело от ярости, а в глазах светился триумф. Внезапно я понял, что он убьет меня, что бы я ни сказал. Собственно говоря, Макгилликадди было совершенно все равно, действительно ли я связан с группой убийц в масках. Он ненавидел меня, так как инстинктивно чувствовал, что я представляю опасность для его статуса главы Фирт-Лахлайна. А сейчас у него появился прекрасный повод убрать меня с дороги, и этим поводом грех было бы не воспользоваться.

— Пораскиньте мозгами, Макгилликадди, — умолял его я. — Через два часа этот корабль отправится на дно, и…

Шотландец размахнулся и ударил меня в челюсть.

— Что ж, тогда мы по крайней мере проживем на два часа дольше, чем вы, Крейвен, — прорычал он. — И мне будет необычайно приятно выступить в роли вашего палача.

Он в очередной раз ударил меня, причем так сильно, что разбил мне губу. Я вскрикнул от боли.

— Все было в порядке, пока вас не было! — выдохнул он. — Это вы принесли нам несчастья, Крейвен. С тех пор как вы появились, нас преследуют смерть и хаос. Это вы виноваты в том, что наш корабль тонет. Вы…

— Это неправда, — перебил его чей-то тихий голос.

Отпустив меня, Макгилликадди в ярости обернулся. Я же, прищурившись, попытался отогнать от себя туман, застилавший мне глаза. Тесный круг мужчин и женщин, сгрудившихся вокруг меня и Макгилликадди, расступился, и я увидел стройную девушку в накидке с вышитыми на ней кабалистическими символами.

— Ты? — вырвалось у Макгилликадди. — Откуда ты взялась? И где Дагон?

— Его здесь нет, — ответила Дженнифер.

Ее голос звучал ровно, но казалось, будто она заставляет себя произносить каждое слово. Когда мой взор прояснился, я увидел, что ее лицо перекошено от боли и отчаяния. Взгляд девушки скользнул по моему лицу, но я сомневался в том, что она меня увидела.

— Что значит «нет»? — переспросил Макгилликадди. — И вообще, чего ты сюда лезешь?

Дженнифер, с трудом сойдя с места, сделала пару шагов в нашу сторону.

— Его здесь нет, Макгилликадди, — повторила она, и в ее голосе внезапно зазвучала горечь. Не отворачиваясь от шотландца, она показала на меня. — Я не знаю, что сделал этот человек, Макгилликадди, но он не виноват в том, что здесь происходит.

— О чем, черт побери, ты вообще говоришь? — заорал Макгилликадди.

— О Дагоне, — тихо ответила Дженнифер. — Его здесь больше нет.

— Как нет? — Шотландец замер, в изумлении уставившись на нее. — В каком смысле «нет»?

— Он сбежал, Макгилликадди. Он бросил нас в беде. Нас всех. Он… он сказал, что я могу пойти с ним, но что касается вас… — У девушки сорвался голос. На ее глазах заблестели слезы, а руки вцепились в ткань накидки, как будто ей нужно было за что-то ухватиться. — Он сказал, что вы все умрете, Макгилликадди. «Дагон» пойдет ко дну.

— Его здесь нет? — дрожащим голосом повторил Макгилликадди. Лицо шотландца посерело от ужаса. — Но почему? Я имею в виду, что он… Он ведь обещал нам…

— Он солгал, Макгилликадди, — все так же тихо проговорила Дженнифер. — Он обманул нас всех. Он обещал нам рай, но мы все умрем, потому что он… потому что он трус и убежал от этих людей в черной одежде.

— Ты их видела? — вмешался я.

Вздрогнув, Макгилликадди оглянулся, но когда я сделал шаг к нему, то, к моему изумлению, не стал меня перебивать, а наоборот, кивнул мне, как бы предлагая выслушать Дженнифер.

Слезы текли по щекам девушки.

— Да, — подтвердила она. — Они преследовали нас. Дагона, меня и его слуг. Они убили всех, кроме меня.

— Сколько их было? — спросил я.

— Не много, — ответила Дженнифер. — Трое, может быть, четверо. Но не больше.

— Они сказали, что им нужно? — спросил Макгилликадди.

Дженнифер сперва покачала головой, но затем вдруг кивнула.

— Я не уверена, — задумчиво произнесла она, — но они, кажется, говорили о какой-то печати.

— О печати?

Внезапно мне показалось, что я слышу слова Дагона. Я слышал их так отчетливо, будто он сам стоял здесь и произносил их: «Семь Печатей не должны быть сломаны, Роберт Крейвен».

— Ты уверена?

Немного подумав, Дженнифер снова кивнула.

— Это сказал один из них, — пробормотала она. — Он еще говорил, что печать пока на борту «Дагона». И что они должны забрать ее до того, как корабль пойдет ко дну.

Макгилликадди уставился на меня.

— А вы знаете, что это значит? — угрожающим тоном спросил он.

Я покачал головой, но тут же понял, что Макгилликадди мне не поверил.

— Семь Печатей, — задумчиво пробормотал он и, склонив голову, смерил меня долгим взглядом. — У вас ведь был какой-то странный амулет, не так ли? Какая-то штука, без которой мы не могли отправиться в плавание…

— Это не имеет к происходящему никакого отношения, — поспешно сказал я. — Но даже если…

Макгилликадди не стал меня слушать. Он решил проблему по-своему: схватив меня, он заломил мне руку и стал рыться в карманах моего пиджака, где я носил амулет Андары. Удовлетворенно хмыкнув, он вытащил золотую звезду и, оттолкнув меня в сторону, покрутил украшение в руках.

— Так вот, значит, зачем они явились. Если это все, что им нужно, то почему бы нам не отдать эту печать?

— Нет! Ни в коем случае, Макгилликадди! — запротестовал я. — Вы не понимаете, что делаете!

Макгилликадди презрительно скривился, поджав губы.

— Может быть, — сказал он. — Но зато я очень хорошо знаю, чего я не хочу делать. Я не собираюсь умирать из-за какого-то амулета. — Сжав звезду в кулаке, он мотнул головой в сторону лестницы. — Если они пообещают оставить нас в покое, то лучше отдать им эту штуку.

— О господи, нет! — выдохнул я. — Вы даже не подозреваете, что…

Но я не договорил. Один из мордоворотов Макгилликадди стал за моей спиной и сильно ударил меня кулаком в затылок, так что у меня подогнулись колени и потемнело в глазах. Все это длилось лишь пару секунд. Нельзя сказать, что я потерял сознание, но когда паучьи лапы обморока отпустили меня, Макгилликадди уже исчез и вместо него я увидел лишь насмешливую ухмылку его прихлебателя.

С трудом встав, я сделал вид, что хочу помассировать болевший затылок, и сильно ударил мордоворота кулаком в челюсть. Мерзкая ухмылка превратилась в гримасу, его лицо обмякло, и парень упал на пол. Повернувшись, я отбросил очередного мордоворота в сторону и со всех ног побежал за Макгилликадди.

Никто даже не пытался остановить меня.

Некрон ждал. Песок в хрустальных часах, которые он поставил перед собой, не пересыпался еще и наполовину, но колдун знал, что нужно потерпеть, так как даже для Шеннона и шести воинов, которых юноша взял с собой, эта задача не из легких. И все же Некрон все время ловил себя на том, что посматривает то на струйку золотых песчинок в часах, то на закрытую дубовую дверь, которая должна отвориться, уступив место вратам, как только придет время.

Это будет скоро, подумал он. Совсем скоро.

Некрон осознавал, что в том случае, если Шеннон принесет ему первую ПЕЧАТЬ, это еще не будет победой. Это будет означать лишь первый шаг, первый ход в игре, правила которой Некрон не вполне понимал. Но, как опытный шахматист, старый маг знал, что первый ход может стать самым важным, поэтому сейчас никак нельзя было допустить ошибку.

Отвернувшись от обычной на вид дубовой двери, Некрон посмотрел на два хрустальных гроба у стены. На мгновение ему показалось, что бледное лицо спящей девушки изменилось — ожило, порозовело. И в то же время ее лицо помрачнело, наполнившись невысказанной угрозой, и эта угроза была страшнее, чем Некрон мог себе представить.

Маг улыбнулся. Что за чушь, усмехнувшись, подумал он. Чары, которые он наложил на девушку, были невероятно сильны. В сто раз сильнее, чем было бы нужно для того, чтобы усыпить смертную. И все же, когда Некрон отвернулся и стал наблюдать за струйкой золотого песка в часах, его продолжало преследовать чувство, будто девушка за ним наблюдает. Он хотел оглянуться, чтобы проверить, так ли это или просто у него сдали нервы, сыграв с ним злую шутку.

Однако, приложив невероятные усилия, Некрон не стал этого делать.

Корабль неумолимо приближался к воронке. Грохот, не прекращавшийся сейчас ни на минуту, напоминал звуки гигантского водопада и заглушал даже шум бури и громовые раскаты. А «Дагон» со скоростью стрелы несся к водовороту, окруженному облаком пены и фонтанами брызг. Снасти и паруса были натянуты до предела, а оставшиеся целыми мачты устрашающе скрипели. Я чувствовал, как корабль дрожит под моими ногами от напряжения.

И тут я увидел Макгилликадди. Он бежал по палубе «Дагона» к устремившейся в небо главной мачте. Ни Шеннона, ни других драконоборцев не было. Спрятав лицо от ветра, я изо всех сил бросился вперед. Конечно, разрыв между мной и Макгилликадди был довольно существенным, но, учитывая, что мы находились на корабле, любое расстояние становилось относительным. Каким бы огромным ни был «Дагон», Макгилликадди вряд ли смог бы убежать от меня, если только он не вздумал бы попытать счастья, прыгнув за борт. Разумеется, он не стал этого делать. Зато он сделал кое-что другое, на что я тоже не рассчитывал. Не останавливаясь ни на секунду, шотландец бросился к главной мачте и огромным четырехлапым пауком стал взбираться наверх!

Когда я добежал до мачты, он был уже в пятидесяти футах надо мной. И продолжал карабкаться дальше!

— Макгилликадди! — заорал я во весь голос. — Возвращайтесь! Это же самоубийство!

Но если Макгилликадди и услышал мои слова сквозь грохот водоворота и завывание бури, то он их проигнорировал. Его лицо исказилось в гримасе, а сам он, взглянув на меня, лишь удвоил усилия. Его носило туда-сюда от порывов ветра, и я удивился, откуда у этого человека вообще берутся силы, чтобы удерживаться на влажных снастях. Через секунду я получил ответ на свой вопрос и, осознав, что происходит, вздрогнул от ужаса.

На рангоуте, высоко над Макгилликадди, стоял человек в черном. Широко расставив ноги и совершенно не обращая внимания на бурю, будто та была лишь легким летним бризом, он держался одной рукой за главную мачту и со стороны казался совершенно спокойным.

Процедив сквозь зубы проклятие, я попытался убедить себя в том, что все это очень просто, что нужно только сохранять спокойствие и тогда ничего не случится. Стараясь не смотреть вниз, я… начал карабкаться вслед за Макгилликадди. Учитывая, что еще полминуты назад я считал это невозможным, предпринятый мною подъем показался относительно простым. Буря бросала мое тело из стороны в сторону, пытаясь швырнуть в морскую пучину, разбухшие от дождя пеньковые снасти ранили ладони, а удары, сотрясавшие «Дагон», проходили по всей мачте, так что у меня создавалось впечатление, будто я еду на бешеном слоне. Но все же я продвигался наверх, хотя и медленнее, чем Макгилликадди, и явно не с такой ловкостью, как он.

Шотландец добрался до человека в черном, когда я был еще на полпути к ним. Почти добрался.

Ветер продолжал раскачивать мое тело, будто какой-то злой дух хотел помешать мне увидеть происходящее. В это мгновение «Дагон» вздрогнул от мощного удара, превратив снасти под моими руками в вибрирующую тетиву, готовую выстрелить мною в сторону Гренландии. И тут над драконоборцем появилась тень. Все произошло невероятно быстро. Слишком занятый в этот момент тем, чтобы не слететь с корабля в море, я смог разглядеть только темное пятно, возникшее из ниоткуда. На мгновение очертания пятна и фигуры воина сплелись, послышался душераздирающий крик, и драконоборец, словно тряпичная кукла, упал вниз и скрылся под водой.

И хотя падал он быстро, я все же успел разглядеть его. У драконоборца уже не было головы. На секунду я изо всех сил вжался в снасти, пытаясь побороть тошноту и страх, завладевший моей душой. Когда я наконец решился открыть глаза и посмотреть вверх, рангоут был пуст. Тень, убившая драконоборца, исчезла так же быстро, как и появилась.

Что касается Макгилликадди, то он находился в двух-трех ярдах под рангоутом. Я взмолился, обращаясь ко всем известным мне богам, чтобы убитый драконоборец не был Шенноном.

— Возвращайтесь, Макгилликадди! — закричал я. — Это же бессмысленно, поймите!

Но шотландец упорно продолжал подниматься, пока наконец не забросил ногу на рангоут. Мое сердце сжалось, когда я увидел, что он встал на ноги, прошел по рангоуту с разведенными в стороны руками и остановился на его краю. Буря невидимыми кулаками била по его телу, и Макгилликадди покачнулся, на мгновение замерев в странной позе с полусогнутыми ногами и отведенным назад корпусом, но затем безумно замахал руками и в последний момент восстановил равновесие.

Я поспешно полез дальше, каждую секунду чувствуя, что порыв ветра может смахнуть меня с мачты и бросить в пучину.

— Макгилликадди! — кричал я. — Бога ради, возвращайтесь!

Я почти добрался до рангоута, когда шотландец наконец заметил меня. В ярости повернувшись, он взвыл и бросился ко мне с такой скоростью, будто бежал по широкой дороге, а не по округлой балке шириной в ладонь, которая к тому же стала скользкой от дождя. У меня мелькнула мысль, что он, вероятно, сошел с ума.

Макгилликадди не сказал ни слова, но его лицо исказилось от переполнявшей его ненависти. Он почти добежал до мачты, а значит, и до меня, но даже не замедлил движения. Я увидел, как он занес ногу для удара, и приготовился парировать его, но недооценил шотландца. Я думал, что он ударит меня в лицо — разумеется, это было бы очень больно, но не опасно, если знаешь, как отвечать на подобный удар. Однако Макгилликадди ударил меня в шею. В последний момент мне удалось отвести голову, так что удар вышел не очень сильным, но Макгилликадди этого было недостаточно. Его ботинок впечатался в мою кожу, и у меня потемнело в глазах. Я даже не мог дышать, а мои пальцы так ослабели, что больше не могли сжимать влажные снасти. Мне казалось, что я вот-вот упаду вниз.

— Попался, Крейвен! — с триумфом заорал Макгилликадди. — На этот раз я тебя прикончу. Пусть это даже будет последним, что я сделаю в своей жизни.

Расхохотавшись, он снова пнул меня, попав в скулу под глазом. Боль бомбой взорвалась в моем черепе, подтолкнув меня к черной пропасти, разверзшейся в моем сознании. Я по-прежнему не мог дышать, а руки медленно, но неуклонно скользили по мокрым снастям. В голове мелькнула мысль, что следующий удар Макгилликадди станет для меня последним.

Но удара не последовало.

Победоносный крик Макгилликадди превратился в изумленный присвист, и я вдруг увидел за его спиной чью-то фигуру. Сперва я подумал, что это существо, которое убило драконоборца. Но затем над кораблем вспыхнула сине-белая молния, и мне удалось разглядеть узкое женское лицо, обрамленное темными волосами. Нет, это невозможно!

— Ты?! — Яростно развернувшись, Макгилликадди занес кулак. — Что тебе здесь нужно?

— Ты, — тихо ответила Северал Борден.

Громко выдохнув, Макгилликадди сделал шаг навстречу стройной фигуре и замер, натолкнувшись на взгляд женщины, в котором была такая решимость, что он сразу понял: уже ничего не изменить. Такую решимость можно увидеть в глазах людей, которые свели все счеты с жизнью и которым больше нечего терять.

— Я ждала тебя, Макгилликадди, — холодно произнесла Северал. — Сейчас ты заплатишь за все. За Дженнифер, за моего мужа, за Фрейна — за всех, кого ты убил. И за меня.

Она сделала шаг к Макгилликадди и подняла руки. Когда я понял, что она собирается делать, было уже поздно.

— Нет! — закричал я. — Остановитесь, Северал! Он не стоит этого!

Но ни Северал, ни Макгилликадди не услышали моего крика. Мягко улыбнувшись, Северал подошла к Макгилликадди, обняла его двумя руками и толкнула в сторону. Заорав, Макгилликадди вцепился в снасти, закрепленные на мачте, и попытался оторвать женщину от себя, но потерял равновесие. Его правая нога соскользнула с мокрой древесины, а когда левая нога подогнулась, он свалился с рангоута и повис на руках. Мне показалось, что я слышу, как от напряжения хрустят его кости.

И тут шотландец сделал кое-что, что заставило меня замереть от ужаса: он оторвал левую руку от снастей, сжал ее в кулак — и ударил Северал в лицо. Какую-то секунду он висел, вцепившись за снасти одной рукой и удерживая так и себя, и Северал. А потом он ударил женщину во второй раз. Я заметил, как губы Северал приоткрылись в последнем беззвучном крике боли.

Ее руки разжались. Она упала вниз.

Закрыв глаза, я отвернулся, чтобы не видеть этого. Шторм продолжал завывать, на мгновение мне показалось, что раскаты грома восторженно аплодируют ужасному зрелищу. Я содрогнулся, услышав страшный звук, с которым тело Северал ударилось о палубу «Дагона» в ста футах подо мной.

Когда я спустился на палубу, Дженнифер с каменным лицом сидела рядом с трупом своей матери. Благодаря милости судьбы, тело погибшей скрывало чудовищные повреждения. Не было даже крови, но я все равно вздрогнул, увидев выражение ужаса в ее застывших чертах. Я подошел к девушке. От напряжения у меня дрожали колени. Пока я спускался вниз, на палубу, шторм продолжал усиливаться, и в последний миг у меня в голове мелькнула мысль, что живым мне на палубу не добраться. Ладони кровоточили, а руки онемели от напряжения. Сам не знаю, как мне хватило силы воли на то, чтобы не сбросить Макгилликадди с мачты.

Дженнифер была не единственной, кто пошел за мной и Макгилликадди на палубу. Вокруг погибшей женщины и ее дочери столпилось с полсотни людей. Образовавшийся тесный круг защищал ее тело от неистовых порывов ветра. Когда мы подошли к ним, толпа молча расступилась. Никто не произнес ни слова, но я видел на лицах людей страх, подавлявший их мысли. Конечно же, все эти мужчины, женщины и дети, как и я, видели водоворот, но ужас, который они ощущали, был, вероятно, в тысячу раз сильнее. Доверившись своему богу, они испытали необычайно жестокое разочарование.

Дженнифер посмотрела сперва на меня, а затем на Макгилликадди. По щекам девушки текли слезы.

Макгилликадди упрямо поджал губы.

— Ты ведь все видела, верно? — рявкнул он. — Она хотела меня убить.

— Заткнитесь, Макгилликадди, — сказал я.

Повернувшись, шотландец уставился на меня и упер руки в бока.

— Это еще почему? — злобно спросил он. — Вы ведь присутствовали при этом, Крейвен. Скажите ей, как все произошло. Скажите ей, что…

— Заткнитесь! — крикнул я, чувствуя, как во мне поднимается холодная ярость. Меня нельзя назвать вспыльчивым человеком, но, если бы сейчас Макгилликадди произнес хотя бы слово, я убил бы его.

Наверное, шотландец почувствовал это.

— Мне очень жаль, Дженнифер, — тихо произнес я. — Я ничего не мог поделать.

Дженнифер попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось.

— Это не ваша вина, Роберт, — всхлипнув, сказала она. — Я думаю… она хотела умереть. Она спряталась, чтобы подстеречь Макгилликадди, но я даже не предполагала…

Запнувшись, она заплакала сильнее. Я протянул руки, чтобы обнять и успокоить ее, но Дженнифер отшатнулась от меня и, резко встав, мотнула головой в сторону моря.

— Что это?

На мгновение я замешкался, не понимая, что имеет в виду Дженнифер. А потом я догадался, о чем она спрашивает. Воронка и шторм на самом деле не интересовали ее, и этим вопросом Дженнифер лишь отвлекала себя от своей боли.

— Мы умрем?

Какую-то секунду я смотрел на нее, а затем, выпрямившись, решительно заявил:

— Нет, вы не умрете, потому что я смогу этому помешать.

Дженнифер удивленно посмотрела на меня, но я, не теряя времени, грубо схватил Макгилликадди за лацканы, поднял его в воздух и вытащил из кармана амулет. Повернувшись, я оттолкнул какого-то мужчину, который не успел уйти с дороги, и бросился к юту.

Тихий голос в моем сознании начал нашептывать мне, что я собираюсь совершить безумный поступок и что жизнь двухсот людей — это ничто по сравнению с несчастьями, которые, возможно, обрушатся на весь мир, если Некрон завладеет амулетом. Однако, услышав это, я побежал еще быстрее. Черт побери, какое мне дело до этого «возможно»! Я человек, а не машина, которая руководствуется исключительно холодной логикой. Никто не может требовать от меня того, чтобы я с улыбкой наблюдал за гибелью двух сотен невинных людей. Пробежав мимо юта, я бросился на нос корабля и сложил ладони рупором.

— Шеннон! Шеннон, я знаю, что ты меня слышишь! Покажись! Я хочу поговорить с тобой!

В первый момент никакой видимой реакции не последовало, однако затем в тени за спинами толпы что-то шевельнулось и на палубу корабля вышла стройная фигура в одеждах цвета ночи. За ним появился второй драконоборец, потом третий, четвертый и пятый.

— Что тебе нужно? — спросил Шеннон.

Какую-то пару секунд я смотрел на него, прислушиваясь к шепоту в моей голове: чей-то голос говорил о том, что лучше выбросить амулет за борт, чем отдавать его людям Некрона. Вопреки здравому смыслу я решил проигнорировать этот совет. Сбежав вниз по лестнице, я очутился рядом с пятью людьми в черном. Ветер развевал их накидки, и казалось, будто вышитые на них драконы нетерпеливо шевелятся.

Остановившись перед Шенноном, я не заметил в его глазах и тени узнавания. И вообще, с ужасом подумал я, это был взгляд не человека, а куклы. Что бы ни сделал с ним Некрон, он лишил его собственной воли, человеческих ощущений и воспоминаний. Однако слова Шеннона опровергли мои мысли.

— Давно не виделись, Роберт, — тихо произнес драконоборец, и я уловил в его голосе какую-то грусть.

— Так давно, что ты обо всем позабыл? — спросил я.

Шеннон едва заметно покачал головой.

— Я ничего не забыл. Я ничего не забыл о той боли, которую ты причинил мне, Роберт. Не забыл и того ужаса, который мне пришлось вынести, ведь я поверил, что нашел себе друга. — Он улыбнулся, но его улыбка была холодной. — Теперь я знаю, кто ты на самом деле, колдун. Ты принес мне ПЕЧАТЬ?

Я удивленно посмотрел на него.

— Откуда ты…

Шеннон перебил меня, нетерпеливо махнув рукой:

— Я знаю тебя, Роберт. Может быть, лучше, чем ты сам. Ты не такой человек, чтобы пожертвовать жизнью двух сотен невинных людей и при этом исходить из рациональных причин. Ты не пожертвуешь жизнью даже одного.

— А ты?

Не ответив, Шеннон вытянул руку, и я, помедлив, сделал шаг вперед и вложил в его ладонь амулет Андары. Поднеся амулет к глазам, Шеннон покрутил его в руках и, презрительно фыркнув, бросил его мне под ноги.

— Ты пытаешься оскорбить меня, Роберт, — с нажимом сказал он. — Эта вещица бессмысленна для нас. Это всего лишь украшение, не более того. Неужели ты считаешь, что можешь так легко обмануть меня?

Опешив, я нагнулся за золотой звездой, поднял ее и посмотрел на Шеннона.

— Но это все, что я могу тебе дать, — пробормотал я. — Я говорю правду, Шеннон! Я не знаю, что тебе еще…

— ПЕЧАТЬ! — резко перебил меня Шеннон. — Мы пришли сюда, чтобы забрать ПЕЧАТЬ. Первую из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ. Она находится на борту этого корабля, и моя задача в том, чтобы забрать ее. — Он показал на амулет в моей руке. — А этот амулет — не печать.

— Тогда я не знаю, что тебе нужно, — в недоумении пробормотал я.

Шеннон смерил меня долгим взглядом и внезапно кивнул.

— Я верю тебе, Роберт. Ты не такой человек, чтобы лгать, когда на карту поставлена жизнь других людей. Но ПЕЧАТЬ находится здесь. Дагон взял ее на борт, потому что без ПЕЧАТИ путешествие на этом корабле было бы бессмысленным. Мы найдем ее, или никто не покинет этот корабль живым.

— Но я даже не знаю, как она выглядит! — взвился я.

— Так выясни это, — жестко произнес Шеннон. — И поторопись, Роберт. У тебя не так уж много времени.

Посмотрев на него, я вздохнул и показал на адский водоворот за бортом «Дагона».

— Это твоих рук дело?

— Моего господина, — ответил Шеннон.

— Воронка уничтожит корабль, — заметил я.

Шеннон хладнокровно кивнул, будто мы говорили о погоде, а не о жизни двух сотен мужчин, женщин и детей.

— Да, — сказал он. — И этот корабль, и всех, кто находится на борту. У вас нет выхода, Роберт. Не советую тебе искать спасательные шлюпки. Даже если ты найдешь их, они не смогут противиться течению. — Он улыбнулся. — Единственный выход состоит в том, чтобы ты нашел ПЕЧАТЬ и принес ее мне.

Это была ложь, и Шеннон знал, что я чувствую ложь. Чувствую ее в тот самый момент, когда человек произносит слова. Воронка уничтожит корабль в любом случае — принесу я печать или нет.

И все же я сделал вид, что поверил ему.

— Сколько времени у нас осталось? — спросил я, пряча амулет в карман.

— Немного, — ответил Шеннон. — Часа два.

— Ты обещаешь мне, что оставишь нас в покое, пока… пока все не закончится?

Шеннон кивнул:

— Если ты принесешь мне ПЕЧАТЬ, то да.

— И ты больше никого не убьешь?

— Ни единого человека. Но если ты, колдун, попытаешься обмануть меня, то погибнут двести.

И тут — наконец-то! — я все понял. Отвернувшись, я без лишних слов пошел обратно к толпе. Я видел лица, освещенные искрой надежды, глаза, в которых застыл немой вопрос, и губы, не решавшиеся произнести то, о чем все сейчас думали.

Стараясь не обращать на это внимания, я подошел к Дженнифер и мотнул головой в сторону лестницы.

— Ты сказала, что Дагон сбежал, — напомнил я.

Дженнифер кивнула.

— Ты присутствовала при этом?

Она снова кивнула. Тихо, чтобы этого никто не услышал, кроме нее и стоявшего за ее спиной Макгилликадди, я спросил:

— Ты можешь показать мне это место?

Дженнифер явно испугалась, но затем, чуть помедлив, согласилась, хотя я видел, с каким трудом ей это далось.

— Пойдем, — позвал я девушку.

Он был удивлен. Посланники врага действовали нелогично. Он уже готов был вмешаться, если бы они попытались убить колдуна, но они не стремились к тому, чтобы уничтожить его, а наоборот, помогли ему. Никто, кроме него, этого не заметил, поскольку лишь ему было дано узреть самую суть происходящего, познать истинные намерения. Однако тот человек, который был послан, чтобы забрать ПЕЧАТЬ и убить сына колдуна, явно действовал вопреки полученному им приказу.

Он беззвучно отступил, надев маску, в которой мог явиться к людям, не вызывая подозрений.

Превратившись из чудовища в человека, он стал ждать.

Холод внизу был просто невыносимым. Казалось, что пол хрустел под нашими ногами, как снег, каждый вдох жег горло, врезаясь в слизистую мелкими осколками стекла. У меня так замерзли пальцы, что я едва мог держать лампу. Даже свет казался холодным.

— Вот, — тихо сказала Дженнифер.

Ее голос эхом отразился в комнате, стены которой, будто ледяной кожей, были покрыты тонким слоем блестящего инея. Эти стены поглощали звуки, искажая и делая их низкими и мрачными. Я вздрогнул, хотя знал наверняка, что это вызвано не холодом, а символом, на который показала Дженнифер. В самом центре комнаты на полу какими-то странными красками была нарисована пентаграмма в человеческий рост.

— Что это? — нетерпеливо спросил Макгилликадди. Его голос казался таким же искаженным, как у Дженнифер, но в отличие от девушки — я почувствовал это сразу — он жутко испугался. На самом деле Макгилликадди был жалким трусом.

— Я не знаю, — ответила Дженнифер. — Он вошел сюда и исчез. Тут был какой-то свет и…

Запнувшись, она беспомощно посмотрела на меня и сделала шаг к магическому символу. Поспешно схватив девушку за руку, я остановил ее.

— Не трогайте, — предупредил я.

Отодвинув Дженнифер в сторону, я подал знак Макгилликадди и двум мужчинам, сопровождавшим нас, чтобы они отошли, и осторожно приблизился к пентаграмме. Когда я притронулся к тонким мерцающим линиям пятиконечной звезды, ничего не изменилось. Я ничего не почувствовал — ни на физическом, ни на духовном уровне. И все же я знал, с чем мне пришлось столкнуться.

Я присел и, медленно протянув руку к центру пентаграммы, коснулся кончиками пальцев пола, но ощутил кожей лишь холодное дерево. Тем не менее, моя уверенность в том, что на самом деле это врата, лишь возросла.

— Чего-то не хватает, — пробормотал я.

Моя рука сама собой скользнула в карман, и я вытащил амулет Андары. Когда я положил его в центр пентаграммы, все равно ничего не изменилось: врата оставались закрытыми.

Я повернулся к Дженнифер.

— Попробуйте вспомнить, — попросил я. — Возможно, Дагон что-то сделал: произнес какое-то слово, использовал какой-то предмет, произвел какое-то движение.

Посмотрев на меня, Дженнифер покачала головой, а затем вдруг вздрогнула, как от удара.

— Я нашла его здесь, — пробормотала она, вытаскивая из кармана накидки маленький зеленый камень. — Он лежал на полу.

Встав, я взял у нее гладкий, как стекло, камень и внимательно осмотрел его. На нем были выбиты странные символы, а форма в точности соответствовала форме пентаграммы.

— Что это? — спросил Макгилликадди.

— Ключ, — ответил я. — Ключ, который открывает врата.

— Врата? — глупо уставился на меня Макгилликадди. — Что это значит?

Я хотел ответить, но не успел, так как в этот момент дверь распахнулась и в комнату вошел еще один человек. Думаю, я был единственным, кто не удивился. Наоборот, что-то было бы не так, если бы он не пришел.

— Вам этого никогда не понять, Макгилликадди, даже если бы мы вам все объяснили, — спокойно произнес Баннерманн.

Макгилликадди ахнул. Нижняя челюсть у него отвалилась, а лицо побелело. Со стороны казалось, что он столкнулся с призраком.

— Баннерманн! — выдохнул шотландец. — Но это же… это же совершенно… это же… — Голос у него сорвался, и он отшатнулся, поднеся руки к лицу, будто его ударили. — Это невозможно! Вы ведь мертвы! Мертвы! Я это знаю! Вы… вы…

— Макгилликадди, это не Баннерманн, — спокойно сказал я.

Баннерманн, вернее существо, которое выглядело как Баннерманн, улыбнулось.

— Да, — подтвердил он, — человека Баннерманна действительно уже нет. Он убил его. — Существо, принявшее облик Баннерманна, указало на Макгилликадди, который скрючился, будто его ударили, и округлившимися глазами посмотрел на телесную оболочку капитана «Туманной леди». — Он убил его несколько дней назад, Роберт. Вам давно это известно?

— Что вы не Баннерманн? — Я пожал плечами. — К сожалению, не так давно, как хотелось бы, — признался я. — Мне следовало бы заметить это сразу же. Вы допустили несколько ошибок.

— Я знаю, — призналось существо, выглядевшее, как Баннерманн. — Зря я показал вам труп. Но мне хотелось предупредить вас.

— Однако, замечу, вы не могли знать, что эти люди пришли сюда по приказу Некрона, — сказал я. — Настоящий Баннерманн не знал о том, что существует человек с таким именем. Кто вы?

— Друг, — коротко ответило существо. — Если то, что вы говорили мне о слове «дружба», правда.

— Друг? — повторил я. — Или враг моих врагов? Между этими двумя понятиями существует большая разница.

Существо в облике Баннерманна на мгновение задумалось о значении моих слов, а затем взмахнуло рукой, указав сперва на пентаграмму, а потом на зеленый камень в моей руке.

— Вы знаете, что это, — произнесло оно.

Я кивнул.

— Это ключ к вратам.

— А еще это ПЕЧАТЬ, — добавил лже-Баннерманн. — Люди, присланные Некроном, поймут, где она, в тот момент, когда вы откроете врата. Они придут и заберут ее. Этого не должно произойти.

Он не стал продолжать, но я услышал то, что он хотел сказать: «Я предотвращу это».

Упрямо передернув плечами, я сжал камень в руке.

— А чего вы хотите? — спросил я. — Чтобы я спокойно наблюдал за тем, как умирают двести человек, и все это только из-за какого-то камня?

— Это не просто какой-то камень, — мягко сказал лже-Баннерманн. — И вы это знаете, Роберт.

— Ничего я не знаю, — огрызнулся я. — Я даже не знаю, что это за СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ, не говоря уже о том, для чего они существуют. Я знаю лишь, что эта ПЕЧАТЬ — единственная возможность спасти жизнь людей, находящихся на борту «Дагона». Вы что, хотите, чтобы у меня опустились руки?

Лже-Баннерманн посмотрел на меня, и на мгновение, на крошечное мгновение, передо мной раскрылась его истинная сущность: это был гигант трехметрового роста с развернутыми кожистыми крыльями, головой демона и глазами, видевшими вечность. Чудовище. Существо, убившее драконоборца.

Но я увидел не только это. Разглядев истинный облик существа, я почувствовал и его силу. Силу, выходящую за пределы вообразимого. Это была та самая неописуемая сила, которая помогла мне оказать влияние на разум двухсот человек одновременно. И вдруг меня осенило.

— Вы можете это сделать, — заявил я. — Вы можете открыть врата, не пользуясь камнем.

— Я не могу этого сделать, — возразил лже-Баннерманн.

Отмахнувшись, я повторил:

— Вы можете это сделать. Я сам когда-то открывал такие врата. А я — ничто по сравнению с вами. Я чувствую вашу силу, не забывайте об этом.

Существо, принявшее облик Баннерманна, пронзительно посмотрело на меня, и я смутился.

— Вы правы, — внезапно сказал лже-Баннерманн. — Я мог бы открыть врата. Но они все равно почувствуют это. И придут сюда.

— Тогда я задержу их, — невольно вырвалось у меня.

Лже-Баннерманн рассмеялся.

— Вы? Один-единственный человек против пятерых?

— Этим займемся мы с Макгилликадди и его четырьмя друзьями, — подтвердил я.

— Послушайте, Крейвен, — крякнул Макгилликадди. — Если вы думаете, что я с моими парнями…

— Я думаю, — резко перебил его я, — что вы заинтересованы в том, чтобы убраться отсюда. — Я смерил его холодным взглядом и добавил: — У вас есть выбор, Макгилликадди. Вы можете помочь мне и таким образом дать шанс на выживание всем остальным и себе самому. Но вы можете остаться здесь и отсчитывать минуты до того момента, когда корабль обрушится в воронку, или до тех пор, пока не появится Шеннон и не перережет вам глотку. Итак, выбирайте.

Макгилликадди побледнел.

— Это шантаж, — промямлил он. — Вы знаете, что у нас нет шансов. По крайней мере, против этих людей.

— Я не скажу, что наши шансы велики, — твердо произнес я. — Но у нас есть вот это. — Я поднял руку, в которой сжимал ПЕЧАТЬ, и посмотрел на лже-Баннерманна.

Тот кивнул.

— Странная вы раса, — внезапно сказало существо. — Ты боролся с богами, чтобы спасти свою жизнь, а теперь готов отдать ее ради других, тех, кого ты даже не знаешь.

— Может быть, в этом и состоит различие между нашими расами, — пробормотал я. — Ну так как, вы нам поможете?

Существо в теле Баннерманна вздохнуло.

— Да, — сказало оно. — Но ты ведь знаешь, что тебе предстоит бороться не только с людьми? Сила, которая уничтожит этот корабль, не знает жалости. Даже я не могу сдержать ее.

— Я понимаю, — ответил я. — У нас есть два часа. Этого более чем достаточно, чтобы провести людей сквозь врата. А что произойдет потом… увидим.

— Да, увидим, — ответил лже-Баннерманн, и только я понял, что он имел в виду.

— Он нашел ее, — сказал Шеннон.

С оставшимися четырьмя воинами он находился в небольшой постройке без окон на носу корабля. Взявшись за руки, они сидели на полу с поджатыми ногами, так что их соприкасавшиеся тела образовывали неправильную фигуру с пятью углами. Но самым важным сейчас было то, что они соединили свои разумы, создав центр пульсирующей силы, и направили взоры во чрево корабля. В результате Шеннон видел то, что происходит в небольшой комнате на другом конце «Дагона», так же отчетливо, как будто он сам находился там.

Вместе с ним это видели и другие воины. Шеннон почувствовал их ужас, когда они глазами Роберта Крейвена увидели истинный облик демона.

— Шайтан! — вырвалось у одного из мужчин.

— Молчи! — строго сказал Шеннон. — Нас это не касается.

Воин поднял голову, и в его взгляде зажглось упрямство.

— Но у них есть ПЕЧАТЬ! — сердито воскликнул он. — Чего мы ждем? Давайте заберем ее!

Шеннон хотел возразить, но понял: что бы он ни сказал сейчас, это лишь разожжет недоверие воинов. Кивнув, он отпустил пальцы драконоборцев, сидевших справа и слева от него, и встал. Беззвучно, словно тени, поднялись и другие воины.

— Давайте подождем, — спокойно произнес Шеннон, когда первый драконоборец собрался выйти из комнаты. — У нас еще есть время до уничтожения корабля. Пускай он спасет как можно больше людей.

— Зачем? — Воин, который возразил Шеннону в самом начале, непонимающе уставился на юношу. — Наш приказ состоит в том, чтобы забрать ПЕЧАТЬ.

— Сын колдуна передаст ее мне, — ответил Шеннон. — Он дал мне слово.

— Да какое нам дело до жизни всех остальных! — выдохнул драконоборец. — Пускай подыхают. Ты становишься мягкосердечным, Шеннон. Возможно, Некрон ошибся, назначив командиром тебя.

Рука воина опустилась на рукоять меча, и Шеннон понял эту молчаливую угрозу.

— Ты прав, Карим, — согласился он. — Пойдем.

На этот раз все действительно выглядело как настоящий исход. Люди, поднявшиеся на борт «Дагона», взяли с собой лишь самое необходимое — то, что могли унести, поскольку они беззаветно верили своему богу. Верили в то, что в новом, обещанном им мире у них будет все. Я видел страх на лицах тех, кто проходил между лже-Баннерманном и Дженнифер на середину комнаты и становился в центр загоревшейся ярким светом пентаграммы.

Даже на меня весь этот процесс производил путающее впечатление. Все происходило быстро и почти беззвучно: яркая вспышка света, волна жара — и центр пентаграммы в одно мгновение пустел, а тело, находившееся там, дематериализовывалось, чтобы появиться далеко-далеко отсюда, по ту сторону всех надежд. Лже-Баннерманн пообещал перенести их обратно в Фирт-Лахлайн, в родное селение, из которого они ушли, и я знал, что он сдержит свое обещание.

Я также знал, что Фирт-Лахлайн — место, лишенное надежды, полное разочарования, горечи и пустоты, — уже не будет прежним. Жители Фирт-Лахлайна всеми фибрами своей души верили в то, что обещал им Дагон. Они вручили ему свои жизни и свое будущее, а получили взамен ложь.

— Они идут, — внезапно сказал лже-Баннерманн.

Он стоял у врат, выпрямившись и замерев на месте, будто статуя, в странной, неестественной позе. Его лоб покрылся капельками пота, а глаза лихорадочно блестели. Когда он говорил, его губы почти не шевелились. Я чувствовал, как ему трудно удерживать врата, используя лишь свою силу воли: нужное в этот момент напряжение превосходило силы даже столь могущественного существа. По крайней мере, я на это надеялся.

Конечно же, я не воображал, будто моя духовная сила сопоставима с духовной силой этого существа. Я не был особо искусен в том, чтобы закрывать свой разум от чужого воздействия и пытаться спрятать свои истинные мысли и мотивы за маской чего-то банального, не имеющего большого значения. Возможно, я был способен обмануть подобным образом Дагона, который, несмотря ни на что, был лишь человеком, научившимся подчинять себе сверхъестественные силы, но вряд ли я мог обмануть существо, которое забралось в тело Баннерманна.

И все же это был мой единственный шанс. И единственный шанс двухсот мужчин, женщин и детей, которые проходили мимо меня, выстроившись в очередь, и один за другим исчезали в огненных объятиях врат.

Кивнув Макгилликадди и его четверым мордоворотам, я пошел к выходу, но в последний момент остановился на пороге и, оглянувшись, посмотрел на лже-Баннерманна. В его фигуре что-то изменилось, она казалась ненастоящей, хотя, по моему мнению, это была идеальная копия капитана «Туманной леди». Должно быть, открытие врат забирало большую часть сил этого могущественного существа, и поэтому копия лже-Баннерманна уже не казалась такой правдоподобной, как раньше.

— Я не стану ждать вас, Крейвен, — сказало существо. — Я не знаю, насколько хватит моих сил, чтобы держать врата открытыми.

Признаться, в этот момент я мог бы сказать ему множество умных фраз. Или множество глупых фраз. Я же предпочел ничего не говорить и, коротко кивнув, вышел из комнаты вслед за Макгилликадди.

Шотландец покрепче сжал свой винчестер, будто ему нужно было за что-то держаться, и, вытащив из кармана крупнокалиберный пистолет, протянул его мне.

— Спасибо, но мне он не нужен, — сказал я, покачав головой. — Отдайте его кому-нибудь из ваших парней. Он ему наверняка пригодится.

Если Макгилликадди и уловил насмешку в моих словах, то проигнорировал ее. Нахмурившись, он сунул пистолет обратно в карман и, проведя тыльной стороной ладони по губам, воскликнул:

— Пятеро против шести! Это же убийство!

— Но почему? — возразил я, не глядя на него. — У нас численное преимущество.

Макгилликадди презрительно фыркнул.

— Вы же знаете, что эти люди — бездушные наемные убийцы, — выдохнул он.

— Все правильно, — ответил я. — Подходящие противники для вас, не так ли?

Макгилликадди не удостоил меня ответом.

Корабль начал меняться. Шеннон заметил эту трансформацию, когда они вышли на палубу. Она была еще не очень заметна, не очень реальна: казалось, что все вещи по-прежнему были такие же, как и раньше, но в то же время они становились… иными.

Мачты «Дагона» походили теперь на паучьи лапы, огромные и омерзительные, а сам корабль напоминал гигантское пульсирующее сердце. Вой ветра, казалось, превратился в хор разъяренных голосов. Судя по всему, времени у них оставалось мало.

Некрон предупреждал их об опасности, и Шеннон, который много слышал и читал о НЕНАЗЫВАЕМОМ, воспринимал это предупреждение достаточно серьезно. Корабль неумолимо двигался к воронке, но в то же время он приближался и к центру его силы. К центру Хаоса, царившего до начала времен, Хаоса, который должен заполонить все, когда миру придет конец. Уничтожение «Дагона» было лишь началом. Корабль будет разрушен: сперва он превратится в чужеродное Нечто, а затем обрушится в водоворот и разлетится в прах. Если драконоборцы останутся на борту корабля, они пойдут ко дну вместе с ним.

Один из воинов замер на месте и указал мечом вперед.

— Он приближается, Шеннон, — сказал он. — И у него с собой ПЕЧАТЬ.

— Я знаю, — ответил Шеннон.

— Но он не один, — продолжил воин. — С ним еще несколько человек. Они вооружены. Я чувствую их волю к битве.

— И что? — спросил Шеннон. — Мы убьем их. Лишь ПЕЧАТЬ имеет значение. — Он махнул рукой в сторону юта и, повысив голос, продолжил: — Пойдемте. Уничтожьте всех, кто попадется на вашем пути, но не трогайте носителя ПЕЧАТИ. Как только ПЕЧАТЬ будет в наших руках, кораблем завладеет Хаос.

Шеннон не был уверен в том, что говорил, однако он чувствовал, что его слова близки к истине. Шеннон уже сейчас чувствовал запах Хаоса. И он знал, что лишь наличие ПЕЧАТИ на борту удерживает НЕНАЗЫВАЕМОГО от того, чтобы обрушиться на «Дагон» всей своей мощью и уничтожить его.

Подумав о последствиях, он вздрогнул всем телом. Но выбора у него не было.

— Вперед! — приказал Шеннон.

Карим, ответив ему долгим взглядом, повернулся и поспешил за остальными. Рука Шеннона сжалась на рукояти меча, но никто этого не заметил.

В комнате было очень тихо. Сквозь открытую дверь на другом конце помещения были видны голубоватые отблески грозы, и я чувствовал, как под нашими ногами, будто раненый зверь, сотрясается «Дагон». Стало еще холоднее. Происходило что-то, чего я не мог описать словами, но все же ощущал невероятно отчетливо.

Воздействие чуждой силы возросло.

Раньше я полагал, что мои ощущения были вызваны близостью таинственного существа, скрывавшегося под личиной Баннерманна, но оказалось, что это не так. Тут было еще что-то. Что-то, во много раз могущественнее, чудовищнее и чужероднее, чем этот демон. Это не был чуждый разум, подобный тому, который вселился в тело Баннерманна, — скорее это была какая-то мрачная сила, лишенный разума и души принцип Зла, дыханием чумы распространившийся на корабле и усиливающийся с каждой секундой. Казалось, будто мы приближаемся к центру невидимой грозы.

Об этом ли хотел предупредить лже-Баннерманн, когда говорил, что мне придется сражаться не только с людьми? Возможно, он имел в виду эту чуждую, пугающую силу, невидимой паутиной опутавшую «Дагон»?

Я вздрогнул.

— Там впереди что-то есть, — нервно сказал Макгилликадди.

Его пальцы плясали на курке винчестера, и это заставило меня разволноваться. Я вовсе не был уверен в том, что брать с собой шотландца и его мордоворотов — такая уж хорошая идея. С другой стороны, я понимал, что он все-таки был человеком, который умеет обращаться с оружием и сможет защитить собственную шкуру. В борьбе с Шенноном и его четырьмя драконоборцами мне могла потребоваться любая помощь, поэтому отказываться от того, чтобы получить ее, было бы неправильно.

Кроме того, сейчас мы имели определенное преимущество. Единственный путь в комнату с пентаграммой вел через это помещение, поэтому мы в нем и забаррикадировались. Чтобы спуститься в нижние отсеки корабля, Шеннону нужно будет пройти здесь, а четыре пистолета, которыми Макгилликадди снабдил своих парней, и его винчестер могли ненадолго задержать их.

Под дверью, куда указывал Макгилликадди, действительно что-то шевельнулось. Я не был уверен, человек это или тень, возникшая при вспышке молнии, но на всякий случай отодвинулся в сторону, прячась за баррикадой из перевернутых столов. Мы соорудили эту баррикаду так, чтобы получить хороший обзор и не дать противнику спрятаться. Таким образом, на расстоянии в двадцать шагов от нас и мышь не проскочила бы незамеченной. Если Шеннон решится пройти здесь, ему нужно будет немного попотеть.

Нельзя сказать, чтобы я сомневался в том, что ему это удастся.

— Вон они! — закричал Макгилликадди и, вскинув винчестер, выстрелил.

Сделал он это настолько быстро, что я даже не успел его остановить.

Комната наполнилась громкими выстрелами, яркими вспышками и пороховым дымом. Я увидел у двери согнувшуюся фигуру драконоборца. Пули входили в деревянную стену слева и справа от него. Затем рядом с ним появился второй, третий, четвертый и, наконец, пятый воин. Они двигались беззвучно, быстро и легко, словно тени, так что глаз не успевал следить за их перемещением. Ворвавшись в зал и перепрыгивая через перевернутую мебель, драконоборцы мгновенно рассеялись, так что ни одна пуля в них не попала.

Макгилликадди перестал палить и опустил винчестер. Его товарищи тоже прекратили огонь.

— Проклятый дурак, — в ярости сказал я. — Вы что, не могли подождать?

— А зачем? — упрямо вскинув подбородок, спросил Макгилликадди. — Мы загнали их в тупик, не так ли?

— Да, — проворчал я, — но при этом мы раскрыли наше местонахождение и зря потратили половину боеприпасов.

На лице Макгилликадди промелькнуло удивление, но он ничего не ответил и, отвернувшись, стал следить за дальней частью зала.

Что-то шевельнулось там, но мне не удалось разглядеть, что именно. Размеры помещения, которые до этого казались нам преимуществом, сыграли на руку драконоборцам, поскольку попасть на таком расстоянии в цель, которая двигалась так быстро и беззвучно, было практически невозможно.

— Не стрелять, — прошептал я, стараясь, чтобы меня услышали только мои спутники. — Стреляйте исключительно в том случае, когда вы будете уверены, что не промахнетесь.

Драконоборцы приближались. Мы видели лишь тени, возникавшие то там, то сям, и слышали неясный шелест. Внезапно одна из теней ожила. Что-то хлопнуло, и в тот же миг воин в черном выпрыгнул из укрытия. Издав боевой клич, он зигзагами побежал по направлению к нам.

Закричав, Макгилликадди выскочил из-за стола и выстрелил. Трижды. Каждый выстрел был удачным.

Но драконоборец продолжал бежать.

Изумленно фыркнув, Макгилликадди еще раз поднял винчестер и выстрелил. После этого начали стрелять и четверо его мордоворотов.

Драконоборец дергался, как от ударов кулака. Я видел, что в него попали как минимум семь или восемь раз. Но он продолжал бежать вперед, пока, наконец, не покачнулся и не упал на колени. С триумфом взревев, Макгилликадди выпрямился и снова выстрелил в драконоборца. Выгнувшись, тот обеими руками схватился за голову и упал на спину.

Макгилликадди умер в следующую секунду.

Нечто крошечное серебристым светящимся колесом пролетело в воздухе, ударилось о приклад винчестера и покатилось вверх по руке Макгилликадди, оставляя ровный кровавый след. Когда оно добралось до его плеча и разорвало пиджак, Макгилликадди, крича от боли и ужаса, выпустил оружие и, покачнувшись, сжал ладонью залитую кровью руку.

В этот момент в него вонзился второй сюрикен.

Казалось, весь зал наполнился фигурами в черном. Я знал, что их всего четверо, включая Шеннона, но они были повсюду одновременно и исполняли свой безумный танец, уклоняясь от летящих в них пуль. Яркие вспышки револьверных выстрелов взрезали воздух. Внезапно парень, стоявший рядом со мной, скорчился от боли, а с противоположной стороны барьера донесся громкий крик, свидетельствовавший о том, что воины Шеннона пробили баррикаду.

— Отступаем! — закричал я и отпрыгнул, не глядя, выполняют ли люди Макгилликадди мой приказ.

В меня полетело что-то светлое, и я, попытавшись увернуться, почувствовал сильную боль в плече. За моей спиной по-прежнему раздавались выстрелы, и я зигзагами побежал к двери. Оглянувшись на бегу, я удвоил свои усилия, так как увидел, что двое драконоборцев начали преследовать меня. Запыхавшись, я схватился за дверь и изо всех сил захлопнул ее, чтобы выгадать хотя бы секунду.

В раненое плечо попало что-то еще, и меня отбросило в сторону, прямо на деревянный кулак стены.

Я попытался затормозить падение ладонями, но не успел.

Что-то пошло не так. Он заметил это не сразу, поскольку требовались невероятные усилия, чтобы удерживать врата открытыми, и лишь крошечная часть его сознания могла фиксировать то, что происходило вокруг.

Но когда он это заметил, было уже слишком поздно.

Беззвучно вскрикнув от ярости, он попытался высвободить свое сознание из сложного переплетения энергий, отворявших врата, чтобы разобраться с теми, кто пытался обмануть его.

У него ничего не вышло.

Он был настолько удивлен, что на мгновение утратил контроль над вратами. Это было опасно, потому что его могло затянуть внутрь. Поспешно уравновесив энергетические потоки, он сконцентрировался и попытался освободиться от заклинания. Однако у него опять ничего не вышло. Что-то удерживало его с такой силой, что даже его могущества не хватало на то, чтобы разорвать круговорот энергий.

И тут он почувствовал, что ему мешает.

Амулет Андары!

Пятиконечная золотая звезда, которую сын колдуна оставил там, где должна была лежать ПЕЧАТЬ, зеленый нефритовый камень.

Он заметил звезду раньше, но не придал ей никакого значения, решив, что Роберт Крейвен просто забыл амулет. Теперь он понял, что это не так.

К кипящей в его душе ярости примешалось удивление — очень редко кому-либо удавалось обмануть его, и никогда еще смертный не мог скрыть от него свои истинные намерения.

Но это было раньше.

Ярость лишь усилилась, когда он понял, что все его усилия напрасны. Сын колдуна позаботился о том, чтобы он держал врата открытыми, пока через них не уйдут все люди, находящиеся на этом корабле. А до тех пор он должен терпеть.

Его гнев рос с каждым прошедшим во врата человеком. С каждым, кто становился на дрожащую пентаграмму. Их осталось немного.

Я чувствовал, что пробыл без сознания недолго. Когда я пришел в себя, на мне лежало что-то тяжелое, а в нос бил сладковатый запах крови. С трудом повернувшись, я просунул руки под окровавленное тело и сбросил его с себя.

Несмотря на то что коридор был слабо освещен, я увидел, что обмякшее тело принадлежало драконоборцу. Все мое лицо и грудь были залиты его кровью. Застывшие глаза воина были расширены от безграничного ужаса.

В нескольких шагах от нас лежал еще один драконоборец. Он тоже был мертв.

Со стоном выпрямившись, я оглянулся и увидел третий труп в черной одежде. В глазах погибшего было такое же выражение ужаса, как и в глазах двух его товарищей. Я отвел взгляд от третьего мертвеца и, вытащив из кармана платок, попытался стереть кровь с лица. Лишь спустя какое-то время я заметил в конце коридора четвертую фигуру в черном.

— Это ты убил их? — тихо спросил я.

— Да, — коротко ответил Шеннон.

— Почему?

— Они не хотели ждать, — ответил Шеннон. — Они хотели убить тебя и всех остальных.

— Но ведь это были твои товарищи, — сказал я, запнувшись.

При виде трупов я не почувствовал ни облегчения, ни триумфа — один лишь холодный ужас.

Шеннон отмахнулся.

— Не товарищи они мне. Эти люди служили тому же господину, что и я. Не более. Ты принес ПЕЧАТЬ?

Кивнув, я сунул руку в карман и вытащил маленький мерцающий камень. Посмотрев на столь безобидно выглядевший кристалл, я тихо спросил:

— И что, стоил он того?

Сделав шаг ко мне, Шеннон протянул руку.

— Это одна из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ, — сказал он, как будто это все объясняло. — Сотни людей умерли для того, чтобы обладать одной из этих печатей. Отдай ее мне.

Я повиновался. Взяв камень, Шеннон небрежно сунул его в карман.

— Я сдержал слово, — подняв голову, напомнил я. — А ты свое сдержишь?

— Неужели ты в этом сомневаешься?

— Нет, — ответил я. — Но я тебя не понимаю. Почему ты остался?

— По той же причине, по которой я оказался здесь. — В голосе юноши звучало раздражение.

Я попытался установить контакт с его сознанием, но результат был таким же, как я и ожидал. Казалось, что я пытаюсь пробиться сквозь стальную стену.

Шеннон презрительно скривил губы.

— Прекрати, Роберт. Ты же знаешь, насколько я сильнее тебя. Мы заключили сделку. Я буду здесь до тех пор, пока последний человек не оставит «Дагон». Но не пытайся меня обмануть.

— А я и не пытаюсь, — поспешно заявил я. — Я лишь хочу понять, кто же ты такой. Когда-то мы были друзьями.

— Друзьями? — Шеннон покачал головой. — Мы никогда не были друзьями, Роберт. Я был слаб и понес за это наказание. Мы служим разным господам.

— Так откажись от своего господина! — с нажимом произнес я. — Некрон будет использовать тебя до тех пор, пока ты будешь ему полезен, а затем убьет. Переходи на мою сторону. Мне нужен такой друг, как ты.

— Это невозможно, Роберт, — почти прошептал Шеннон. — Я уйду, как только люди будут в безопасности. Я обязан это сделать.

Я в отчаянии указал на три трупа.

— Некрон уничтожит тебя, когда узнает, что ты сделал!

— Он уничтожит меня в любом случае, — обреченно произнес Шеннон.

— Но почему ты решился на это? Почему ты пошел против собственных людей, а теперь хочешь вернуться к Некрону? Я не вижу в твоем поступке никакого смысла!

— Этот корабль будет разрушен, Роберт, — тихо ответил Шеннон. — Он будет разрушен в тот самый момент, когда я покину его. Лишь присутствие ПЕЧАТИ защищает вас от гнева того, кого освободил Некрон. Ты же видел воронку и бурю. Все это — его порождения. А способен он на большее. Я должен был убить их, чтобы спасти жизнь твоих друзей.

— И ты еще утверждаешь, что не на нашей стороне? — Я почти перешел на крик. — Ты идешь против своего господина, убиваешь собственных воинов, чтобы спасти нас, а потом говоришь, что служишь Некрону? Переходи к нам, Шеннон!

Во взгляде Шеннона светилась грусть.

— Я не могу этого сделать, Роберт, — мягко сказал он. — То, что я сделал, не связано с неповиновением. Мне был дан приказ забрать ПЕЧАТЬ, а не убить двести невинных людей. Я уйду, когда последний из вас покинет корабль. А это будет очень скоро.

— Ты умрешь, Шеннон. — Я пронзительно посмотрел на юношу.

— Возможно. Но какое значение имеет одна жизнь в той игре, в которую мы все оказались втянуты, Роберт? Все это давно уже не касается людей. Это война богов, Роберт.

— Война богов! — воскликнул я. — А в жертву приносятся люди, так ведь? Шеннон, я не верю, что ты говоришь всерьез. Уничтожь эту проклятую ПЕЧАТЬ и откажись от Некрона… Я… я умоляю тебя!

— Уничтожить? — Шеннон улыбнулся, будто я сказал что-то невероятно глупое. — Как человек может уничтожить то, что создано богом? СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ древнее, чем вся наша раса. Ни одна сила в мире не может разрушить их.

— И что же они означают? — спросил я. — Какую силу они дают Некрону, Шеннон? Он станет властелином мира, когда получит их? Ты этого хочешь? Чтобы это чудовище в облике человека сеяло повсюду смерть и страдания?

Шеннон улыбнулся.

— Ты ничего не понимаешь, Роберт, — сказал он. — Некрон дурак, который умрет, как только сломает ПЕЧАТИ. Он не более чем орудие — такое же, как ты или я. А вот за ПЕЧАТЯМИ скрыты истинные хозяева положения.

— ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ?

— У них много имен, — ответил Шеннон. — И ни одно из них не является ни истинным, ни ложным. К сожалению, я очень мало знаю об истинном значении ПЕЧАТЕЙ. Я думаю, что даже Некрон знает лишь часть тайны, хотя ему известно больше, чем должно быть известно смертному. — Запнувшись, юноша печально улыбнулся. — Сейчас мне нужно идти, Роберт. И ты тоже должен уходить, если хочешь покинуть этот корабль живым. Помни о том, что, когда ПЕЧАТИ здесь не будет, ничто уже не защитит «Дагон».

— Погоди! — воскликнул я, увидев, что Шеннон повернулся, чтобы уйти.

Он остановился и посмотрел на меня.

— Да?

— Мы еще встретимся?

Шеннон покачал головой.

— Нет. Оттуда, куда я иду, живым не выходил еще ни один человек, если он не был под защитой Некрона. Не пытайся идти за мной. Это приведет тебя к гибели.

С этими словами он развернулся и вышел, а я отправился вниз, где меня ждали врата. И существо, которое проникло в тело капитана Баннерманна и теперь, наверное, хотело меня убить.

Комната была пуста. Сияние пентаграммы превратилось в мягкое, едва заметное мерцание, а от двухсот человек, которые еще час назад стояли здесь в бесконечной очереди, не осталось и следа. Исчезли даже мертвые драконоборцы и трупы детей Дагона. Зато здесь было ОНО.

Это был уже не Баннерманн, но и не демон, покрытый роговыми наростами, явившийся мне в таком облике, когда он убил двух драконоборцев. Сейчас это было гигантское спрутоподобное существо, достигавшее трех ярдов в высоту. Оно напоминало чудовищное порождение кошмарных снов. Бесформенное, зловонное, как падаль, с желтыми злобными глазами без зрачков и радужки. Внутренний голос подсказывал мне, что именно это и было его истинным обликом.

— Ты дурак, — сказал монстр. Его голос был тихим, но холодным, как сталь. Он эхом отзывался в моих мыслях. — Ты обманул меня, Роберт Крейвен.

— Я вынужден был так поступить, — ответил я, испытывая невероятное отвращение. Мне было невообразимо трудно смотреть на это мерзкое чудовище.

— Ты был вынужден так поступить? Но почему? — В голосе монстра зазвучала ярость. — Ведь я на твоей стороне, Роберт Крейвен! Я сражаюсь с теми же, с кем сражаешься ты. Я твой друг.

— Нет, это не так, — стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, ответил я. — Ты никогда не понимал, что означает это слово. Ты враг моих врагов, но это не делает тебя моим другом. Ты вступил в борьбу, но эта борьба — не наша, хотя ты ведешь ее в нашем мире.

— Проклятый дурак! — воскликнуло чудовище. — Ты даже не понимаешь, что сделал. Ты дал Некрону первую из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ. Почему?

— Потому что я дал Шеннону слово, — ответил я. — Ты что, забыл? Он больше никого не убил. Я обменял жизнь людей, находившихся на борту «Дагона», на ПЕЧАТЬ.

— Дал слово! — выдохнуло чудовище. — Отдать ПЕЧАТЬ только из-за того, что было дано слово? Я этого не понимаю.

— А ты и не можешь этого понять. Вероятно, именно в этом и состоит различие между нашими расами.

Монстр не ответил, но его многочисленные тонкие щупальца начали подергиваться. Какая-то волна прошла по его разбухшему телу.

— Я должен был бы убить тебя, — сказал он.

— Так почему же не убьешь?

Желтые глаза уставились на меня, и мне показалось, что в них застыло изумление.

— Потому что это не принесет мне выгоды, — ответил демон. — Ты можешь уйти. — Он указал тонким черным щупальцем на пентаграмму. — Но перед этим я хочу тебе кое-что сказать.

Я посмотрел на черное чудовище. Когда оно заговорило, его голос был громким и угрожающим, а слова звучали как мрачное пророчество, значение которого я понял намного позже.

Ты будешь жить, Роберт Крейвен. Но помни: ты не просто предал меня сейчас. Ты совершил поступок, последствий которого ты пока не видишь.

Ты отдал первую из СЕМИ ПЕЧАТЕЙ СИЛЫ в руки врага. Ты отдал ПЕЧАТЬ, которая позволит ему найти все остальные и завладеть ими.

Ты бросил на чашу весов собственный мир, Роберт Крейвен. Молись своим богам, чтобы у тебя хватило силы изменить это положение, ибо, если тебе это не удастся, весь ваш мир погибнет.

И запомни еще кое-что, Роберт Крейвен. Ты обманул меня. И хотя я понимаю, по какой причине ты так поступил, я все же не тот бог, который может прощать.

Когда мы увидимся в следующий раз, мы уже будем врагами.

С этими словами он схватил меня черным щупальцем, обмотав его вокруг меня, будто лассо, и бросил меня в огненное сердце пентаграммы.