"Голод суккуба" - читать интересную книгу автора (Мид Райчел)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Услышав меня на следующее утро, Джером вовсе не обрадовался.

— Ты соображаешь, который час, Джорджи? — рявкнул он в трубку.

— Что ты ноешь? Ты же не нуждаешься во сне.

— Давай побыстрее.

Я рассказала о встрече на концерте.

— Он не из наших. Э-э, я хочу сказать… понимаешь… он не из нашего… пантеона, — запинаясь, объясняла я.

— Пантеона? Никогда не слышал такой формулировки — за исключением вводного курса мифологии, разумеется.

— Ну?

— Что — ну?

— Ну разве это не странно? Я встречала сотни разных бессмертных, но никогда не испытывала таких ощущений, как от этого. Он ощущался… ненормально. Думаю, это все-таки бессмертный… но совершенно непонятный.

— Ладно, как ни трудно в это поверить, существует масса вещей, лежащих за пределами твоего опыта, несмотря на твой солидный возраст.

— Да-да, знаю, я еще ребенок, так? Но тебя что, вовсе это не беспокоит?

— Ну, не то чтобы вовсе. Не ангел и не демон… Какой-то полубог или сатир? Вряд ли. Они вне игры. То есть все, конечно, часть игры. Я хочу сказать, они не в нашей игре. У них не должно быть разрешения присутствовать здесь. Но пока их интересы не пересекаются с нашими, можно не беспокоиться. У них свои дела. Мы их просто зарегистрируем и пойдем дальше.

— Зарегистрируем? Так ты ведешь учет?

— Ну не я, конечно. Этим занимаются Грейс и Мэй.

Неудивительно. На самом деле Джером не был энтузиастом. Грейс и Мэй — подчиненные демоницы, исполняющие за него большую часть грязной работы. Я очень редко их видела.

— Мне нужно их вызвать, — пробормотала я в задумчивости.

— Знаешь, мне кажется само собой разумеющимся, что есть сотня более полезных проектов, на которые тебе следовало бы направить свою энергию. Как, скажем, помощь твоему приятелю инкубу. Я слышал, он плотно завяз и безвылазно торчит в предместьях. Особо хочу подчеркнуть слово «торчит».

— Эй, — бросилась я на защиту чести Бастьена, — на все нужно время. Качественная работа не делается второпях. Вдобавок всему, что знает, он научился от меня.

— Это меня как-то не убеждает, — сказал Джером и повесил трубку.

Я разыскала номер Грейс и Мэй, дождалась сигнала, нажала кнопку обратного вызова и отключилась. Через минуту в комнате пролился дождь искр, достойный Четвертого июля, и передо мной предстали две демоницы.

Тела они себе выбрали совершенно разные, но выглядела парочка поразительно одинаковой. По-девичьи стройная Грейс, очаровательная в дизайнерской черной юбке с жакетом, воплощала собой тип деловой женщины. У нее были светло-русые волосы, прямо обрезанные на уровне подбородка, темно-карие глаза и кожа, никогда не видевшая солнца. Единственным ярким пятном была помада, красная, как пожарная машина.

Мэй была одета точно так же, такая же красная помада. Ее иссиня-черные волосы тоже были обрезаны на уровне подбородка. Несмотря на ее более мягкие черты, более широкие скулы и утонченный миндалевидный разрез глаз, она излучала не больше сердечного тепла и дружелюбия, чем ее партнерша.

Они всегда держались вместе, так что я считала их подругами. Как бы. Ни малейшего сомнения, что они выцарапают друг дружке глаза — да и Джерома не пожалеют, — чуть речь зайдет о власти или продвижении по службе.

— Джорджина, — сказала Мэй.

— Давно не виделись, — сказала Грейс.

Обе смотрели на меня выжидающе. А за ними из глубины дивана — шерсть дыбом, хвост трубой — наблюдала Обри.

— Привет, — чувствуя себя далеко не безмятежно, отозвалась я. — Спасибо, что прибыли так быстро. Скучный день?

Демоницы не ответили.

— Хм… так… ладно. Джером сказал, что вы ведете учет бессмертных, появляющихся в городе. Бессмертных, которые вне наших…

— Игры? — подсказала Грейс.

— Пантеона? — подсказала Мэй.

— Да. Конечно. Так вы… действительно?

— Кого ты ищешь? — спросила Мэй.

— Какого именно бессмертного?

— В этом-то и проблема.

Я рассказала им все, что знала о нем сама, то есть описала внешность и странные ощущения при встрече. Описать его характерные черты оказалось сложнее. Я не могла точно сказать, ощущался ли он как инкуб, ангел, нимфа или Они. Прежде я с таким не встречалась.

Демоницы, поглядывая друг на друга, обработали информацию, а затем покачали головами.

— Не похоже, что он нам знаком, — сказала Грейс.

— Но мы перепроверим записи, — сказала Мэй.

— Спасибо, — сказала я. — Я очень вам признательна.

Они сдержанно кивнули и повернулись уходить. Вдруг Мэй оглянулась.

— Надо бы тебе как-нибудь с нами потусоваться, — неожиданно заявила она. — У Клео в Капитолийском холме отличная программа на «Дамскую ночь».

— Нас, девушек, здесь так мало, — добавила Грейс. — Нам надо держаться вместе.

Они улыбнулись и исчезли. Я содрогнулась. Явиться в бар с этой парочкой лишь самую малость привлекательнее, чем заниматься штемпингом с друзьями Дейниного КССЦ.

Раз уж речь зашла об этом, я решила вечером навестить Бастьена. Я несколько дней ничего о нем не слышала.

— Ты хоть представляешь, насколько меня не беспокоят твои смертные приятели? — возмутился он, когда я описала ему загадочную ситуацию вокруг Дага, Алека и таинственного человека. — У меня здесь настоящие трудности. Я умираю. Я ничего не добился с Дейной. Я с ней вижусь, она мила со мной, и все! Как будто она только и хочет…

— Остаться друзьями?

Он прекратил ходить взад-вперед по кухне и устремил на меня лукавый взгляд:

— Женщины никогда не бывают мне только друзьями. — Он облокотился на кухонную стойку и закрыл глаза. — Я просто не могу понять, что делать дальше. Если я не потороплюсь, кто-нибудь из начальства захочет выяснить, насколько скверно обстоят дела.

Я решила не упоминать прямо сейчас замечание Джерома насчет «завяз и торчит».

— Ладно, сделай перерыв, повеселись. У Питера опять играют в покер. Пойдем поиграем? Я захвачу Сета.

— Мне кажется, ты говорила о чем-то веселом.

— Эй! Ты на кого намекаешь? На Питера или Сета?

— Выбери сама, Цветочек. Хотя, надо признать, Питер готовит вполне приличное суфле. Что умеет делать писатель?

— Хватит подкалывать Сета. Ты ведь его даже не знаешь.

— Извини, — пожал плечами Бастьен. — Но ты так легко в это втянулась.

— Да ты ревнуешь.

— Прямо уж, — фыркнул он. — Спасибо, я уже перебрал свою долю смертных увлечений. Как и ты, если мне память не изменяет. А еще у тебя было немало бессмертных дружков, ты к ним тоже неплохо относилась. И никто из них не причинял тебе столько огорчений, как этот парень.

— Сет — это совершенно другое. Я не могу этого объяснить. Рядом с ним чувствуешь себя так… правильно. Мне кажется, я знаю его целую вечность.

— Цветочек, я знаю тебя целую вечность. С этим парнем ты познакомилась пару месяцев назад.

Мы действительно довольно быстро привязались друг к другу, и подчас это меня беспокоило, но я не сомневалась в глубине и силе моих чувств к Сету. Они не были ни поверхностными, ни мимолетными — хотелось надеяться. Однажды он мне сказал, что у него на всем свете нет никого, кроме меня. Я возразила, что это очень смелое утверждение, учитывая, как недолго мы с ним знакомы, и услышала в ответ: «Когда-нибудь ты поймешь».

Почти то же самое сказал при первой встрече мой муж Кириакос, давным-давно, в покрытом пылью веков смертном прошлом. Мне тогда было пятнадцать, и отец послал меня в гавань нашего города с сообщением для отца Кириакоса. Послать меня одну было не в тогдашних обычаях, но отец не слишком волновался, поскольку был недалеко, на рынке. И все же мне эта прогулка показалась ужасной.

Под палящим солнцем не покладая рук трудились грязные потные люди, разгружающие и нагружающие суда на фоне мерцающих бирюзовых вод Средиземного моря. Дорогу мне показал низенький плешивый человек, не спускавший с меня плотоядного взгляда:

— Ты высокая девчонка, — заметил он. — Но кого-кого, а меня это не беспокоит. Мне как раз такие и нравятся.

Он засмеялся, а с ним и его товарищи. Его лицо находилось на уровне моей груди. Опустив глаза, я поспешила к указанному кораблю. И какое же я испытала облегчение, когда увидела Кириакоса, проверяющего лини и разговаривающего с рабочими. Я с ним никогда не общалась, но знала, кто его отец и что ему можно доверять. Увидев меня, он улыбнулся:

— Ты ведь дочь Мартанеса, правда? Лета?

Я кивнула:

— Мне поручили сказать твоему отцу, что груз может быть готов сегодня вечером, если он торопится.

— Я ему передам. Его сейчас здесь нет.

— Хорошо.

Мы постояли в смущении. Я чувствовала, что краем глаза он рассматривает меня, хотя делает вид, что наблюдает за рабочими. Казалось, он хочет что-то сказать, но не решается, и я собралась уходить.

— Что ж, спасибо. Мне нужно возвращаться.

— Подожди, Лета. — Он протянул руку, как бы желая удержать меня, но тут же ее отдернул. — Ты… ты же не пойдешь одна?

— Мой отец сказал, что это недалеко. И что мне не стоит опасаться привлечь хоть чей-нибудь интерес.

Кириакос прямо поперхнулся от возмущения.

— Твой отец глупец. Позволь мне проводить тебя. — Он запнулся. — Только не говори своему отцу, что я обозвал его глупцом.

Он обменялся несколькими отрывистыми фразами с одним из своих людей и отправился со мной в город. Он был старше меня, лицо его задубело от моря и солнца. У него были черные спутанные волосы длиной до подбородка, и он был почти — но не совсем — такой же высокий, как я.

— Я видел тебя на свадьбе несколько дней назад, — сказал он, нарушив затянувшееся молчание. — Ты танцевала с другими девушками. Знаешь… ты очень хорошая.

Комплимент удивил меня.

— Наверное, вино тогда помогло.

— Нет. Вино помогло другим девушкам — а может, помешало. Я не уверен. — Он взглянул на меня, и я чуть не упала, утонув в его темных глазах. — Но ты… у тебя танец исходит изнутри. Музыка разговаривала с тобой, и ты ее понимала.

— Ты играл на флейте, — вспомнила я, стараясь не залиться краской от его внимания.

— Да.

Казалось, он был рад, что я заметила его. Снова воцарилась тишина. Мы почти дошли до рынка: послышался людской гомон. Кириакосу хотелось продолжить разговор:

— Да-а… Я слышал, твоя сестра вышла замуж прошлой весной.

— Да.

— А ты?

— Я не вышла замуж прошлой весной.

Его губы тронула улыбка:

— А если на следующую весну?

— Ты предлагаешь?

— Просто спрашиваю. Я слышал, как отец говорил…

У рынка мы остановились, и я опять посмотрела ему в глаза. Вокруг нас сновали люди и животные, а на другом конце прохода я видела отца, разговаривающего с торговцем фруктами.

— Знаешь, — резко сказала я, — я тоже слышала, как мой отец говорил это, дескать, они собираются устроить свадьбу между нашими семьями. Это очень поможет торговле. Но раз уж ты болтаешь об этом, поговори со своим отцом об одной из моих сестер, а не обо мне.

— Что? Ты не хочешь выйти замуж? — Улыбка его погасла. — Или у тебя есть другие претенденты?

Я недоуменно уставилась на него:

— Нет, конечно нет. Просто ты не хочешь жениться на мне, вот и все.

— Я не хочу?

— Нет. Ты хочешь одну из моих сестер.

— Я?

— Да. Они пониже ростом, полюбезней, посимпатичней — и говорят ласковей.

— А танцевать они умеют?

Я задумалась.

— Нет. Здесь они ужасны.

На губах его снова заиграла застенчивая улыбка:

— Тогда я хочу тебя.

— Ты безумец. Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты ничего обо мне не знаешь.

Конечно, в те времена большинство людей почти ничего не знали о своих суженых. Удивляла его убежденность в том, что мы можем быть вместе.

— Это неважно. Могу только сказать, что это именно ты. Разве ты сама не чувствуешь?

Наши глаза встретились, и я ощутила пробежавшую по телу дрожь, словно столкнулась с чем-то, размерами и мощью превосходящим нас обоих. На мгновение я позволила себе представить, что этот мужчина из столь высокоуважаемой семьи способен мной заинтересоваться. Это было пьянящее чувство, и дело тут не только в девичьей чести. Ощущение рождалось от того, как он смотрел и как говорил со мной, словно я была ровней ему или даже выше по положению. Между нами возникло что-то, влекущее меня к нему, и это меня смущало.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — тихо повторила я пересохшими губами.

Его робкая улыбка стала смелее.

— Я знаю достаточно. Я знаю, что ты танцуешь и что ты шустрая — слишком шустрая, как считает мой отец. И еще я знаю, что твоей семье заказан вход в пекарню Лаиса, потому что ты назвала его дочь…

— Это была не моя вина, — быстро вставила я.

Тут нас заметил мой отец. Я помахала ему, и он поманил меня нетерпеливым жестом.

— Меня зовет отец.

Кириакос искоса посмотрел в ту сторону и сразу отвернулся. Если я была известна благодаря своему острому языку, то мой отец имел куда более грозную репутацию, и как бы ни был влюблен и смел Кириакос, он пока не решался предстать перед ним.

— Я попрошу моего отца поговорить с твоим.

Шутки в сторону — теперь Кириакос был совершенно серьезен. Но дело не только в этом. Он смотрел на меня так, как никто и никогда прежде. Меня бросило в жар, потом в холод и снова в жар. Я вся трепетала. Я не могла отвести от него глаз.

— Это не ради торговых дел?

— Нет. Это ради тебя и меня. Ты — именно та.

Я уставилась на него, не находя, вопреки обыкновению, слов. Теперь я была потрясена скорее этим бурлящим во мне сумасшедшим чувством, нежели его нелепым предложением, о котором даже заикаться не следовало без согласия наших семей. Потом я узнала, чего ему стоил этот разговор. Он не был склонен к длинным речам и решительным поступкам. Как правило, он мало говорил, выражая свои мысли и чувства взглядами, музыкой, а позже… когда мы поженились, любовными играми.

— Послушай, — сказал он, вдруг заволновавшись, поскольку неправильно истолковал выражение моего лица и молчание. — Я кое-что накопил. Мы сможем купить хороший домик. Тебе больше не придется жить с такой уймой народу. Я буду часто уезжать, но ты, наверное, сможешь вести дела не хуже, чем я. На хлеб я всегда заработаю, а еще мы сможем позволить себе служанку или ты научишься…

— Заткнись, — сказала я.

— Что? — уставился он.

— Просто заткнись. Ты зря теряешь время. Иди и скажи своему отцу, чтобы поговорил с моим. И… я умею печь хлеб.

Он с трудом перевел дыхание:

— Ты уверена?

— Про хлеб? Да, я уверена.

На лице его постепенно расцвела улыбка и взгляд потеплел. У меня участился пульс, и я улыбнулась в ответ. Слова больше были не нужны. Мой отец снова позвал меня, и я побежала к нему.

Вспоминая все это и размышляя о том, что у меня сейчас происходит с Сетом, я задумчиво смотрела в окно и заметила Джоди, вышедшую за почтой.

— Эй! — окликнула я Бастьена. — Я хочу с ней поздороваться.

Я выбежала из дома и помахала, получив в ответ ее прекрасную широкую улыбку. К моему изумлению, она даже обняла меня.

— О-о! Я так рада вас видеть. Как поживаете?

Мы обменялись несколькими шутливыми замечаниями, а потом она взволнованно схватила меня за руку:

— Вы заняты сегодня? Не хотите сходить в торговый центр?

Как ни удивительно, идея показалась мне заманчивой. Куда более заманчивой, чем слушать жалобы и стоны Бастьена.

— Конечно.

— Здорово. Пойду скажу Дейне.