"Вторая родина" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)

Глава XVI

Взволнованные обитатели Скального дома вошли в большой зал. Несмотря на тревожную новость, сообщенную Жаком, все радовались оттого, что Жак жив и он дома! А это — главное.

Между тем можно ли себе представить событие более тревожное!.. На берегах Новой Швейцарии появились дикари! Значит, дымок, замеченный Уолстоном дважды — с бота «Элизабет», недалеко от устья реки Монтроз, и с вершины горы, — на самом деле вился над их лагерем, разбитым где-то на восточном побережье.

Жак просто падал от усталости. Он прежде всего немного передохнул, собрался с силами. Только тогда все уселись за стол, и он стал рассказывать.

— Простите меня, дорогие родители, за огорчение, которое я вам причинил. Меня захлестнул охотничий азарт во время погони за маленьким слоненком… Я не хотел слышать криков Уолстона и Эрнста, призывающих меня вернуться. Это чудо, что я остался цел и невредим. Мою неосторожность и бездумную неосмотрительность оправдывает лишь одно: благодаря преследованию слонов я узнал о дикарях, и теперь мы сумеем подготовиться к серьезной обороне, если туземцы продвинутся к Земле обетованной и обнаружат Скальный дом.

…Так вот. Я стал углубляться в лесную чащу, преследуя трех слонов, хотя, честно говоря, совершенно не представлял себе, как завладеть детенышем.

Слон и слониха топали неспешно, прокладывая дорогу среди кустарников и не подозревая, что их преследуют. Правда, я старался двигаться осторожно, не выдавая себя и не думая о том, куда заведет меня эта безрассудная затея и как я возвращусь назад. Буланка, словно поняв мой замысел, неслышно бежала следом. Какая-то непреодолимая сила толкала меня вперед, и я продолжал углубляться в лес, думая только о том, как отвлечь слоненка. Если попытаться убить слона и слониху, то сколько придется употребить пуль?! И единственное, чего бы я в таком случае добился — это возбудил бы ярость животных и обратил ее против себя…

Так прошло часа два. Я все глубже уходил в лес, потеряв счет времени и ориентиры, не заботясь о том, как найду господина Уолстона и Эрнста, в какую поверг я их тревогу своим исчезновением и скольких трудов будут стоить им поиски. Но постепенно я стал осознавать свое положение и с ужасом обнаружил, что прошел целых два лье, так ничего и не добившись. Благоразумие, хоть оно появилось слишком поздно, заставило меня повернуть назад, тем более что семья слонов со спокойным достоинством продолжала шествовать вперед, не думая останавливаться.

Около четырех часов пополудни я заметил, что лесная чаща поредела, стали попадаться светлые лужайки и широкие поляны. Замечу, кстати: чтобы скорее всего достичь пика Йоханна Церматта, надо идти напрямик к юго-востоку.

— Из записки Эрнста, — вставил Церматт, — мы узнали, что вершину назвали моим именем…

— Да, отец, — подтвердил Эрнст, — и это предложение господина Уолстона.

— Но, мой друг, это так естественно, — сказал Уолстон, — что самая высокая вершина Новой Швейцарии названа именем главы семейства первых поселенцев.

— Оставим сейчас в покое пик Йоханна Церматта, — засмущался Церматт, крепким рукопожатием выражая признательность Уолстону. — Продолжай свой рассказ, Жак. Так где же дикари?

— Они уже недалеко, — ответил Жак.

— Недалеко? — испугалась госпожа Уолстон.

— Недалеко в моем рассказе, а в действительности они находятся от Скального дома на расстоянии добрых десяти лье.

Ответ в некотором смысле всех успокоил, и Жак продолжал:

— Оказавшись на широкой поляне посреди хвойного леса, я стал располагаться на отдых, твердо решив повернуть назад. Но увидел, что слоны тоже остановились. Я с трудом сдерживал Буланку, она так и рвалась вперед, чтобы броситься на животных. Наверное, этот уголок леса — постоянное местопребывание слонов. Меж высоких зарослей протекал ручей, и животные стали утолять жажду, набирая воду хоботом.

Когда я увидел этих великанов спокойными и беспечными, во мне снова проснулся охотник. Непреодолимое желание захватить слоненка просто захлестнуло меня, и я решил застрелить родителей — слона и слониху, даже если придется использовать все мои пули. А может быть, думал я, понадобится всего два метких выстрела. Какой охотник не верит в счастливый выстрел? Я совершенно не думал о том, как захвачу слоненка, каким образом доставлю в Скальный дом… Приложившись к ружью, заряженному пулями, я выстрелил раз… другой. Но, увы, если пули и задели толстокожих, то очень легко; они лишь тряхнули ушами и продолжали освежаться водой из ручья как ни в чем не бывало. Сделав последний глоток, они пошли прочь, не повернув даже головы в сторону, откуда прозвучали выстрелы, не обратив никакого внимания на лай собаки. И прежде чем я успел выстрелить в третий раз, они стали удаляться, причем с такой быстротой, почти галопом, что мне пришлось отказаться от мысли о преследовании.

Эти великаны какое-то время мелькали среди деревьев, ломая кусты и ветви, и очень скоро вовсе исчезли.

Теперь передо мной встала задача, как вернуться обратно, и прежде всего требовалось определить, в каком направлении идти.

Солнце стремительно склонялось вниз, лес окутывал мрак. Я знал, что надо идти на запад. Но держаться левее или правее? Ничто не могло мне это подсказать. Ведь у меня нет компаса Эрнста, и я не умею свободно ориентироваться в лесу, этой способностью наделен мой брат, но только не я. Словом, я оказался в страшном затруднении…

Потом мне пришла в голову мысль возвратиться по своим следам, а еще лучше, по следам слонов. Но когда я посмотрел на землю, то увидел столько разных отпечатков лап всевозможных животных!.. Да к тому же с каждой минутой в лесу становилось все темнее…

Издалека послышались трубные звуки. По-видимому, у этого ручья поздним вечером собираются слоны, подумал я.

Я понимал, что найти дорогу смогу только с наступлением дня, и даже Буланка, с ее собачьим инстинктом, помочь мне не сможет.

Целый час брел я наугад, не зная, приближаюсь к побережью или удаляюсь от него. О дорогая мама, как я проклинал себя за безрассудство и беспечность! Мысль, что господин Уолстон и Эрнст ищут меня по всему лесу, не решаясь бросить здесь одного, приводила меня в отчаяние. По моей вине они опаздывают в Скальный дом, а как встревожит это всех, не встретивших нас в срок, указанный в записке Эрнста… Сколько волнений, какое напряжение перенесли господин Уолстон и Эрнст, и все по моей вине…

— Да, мое дитя, ты виноват, — сказал отец. — Если ты не подумал о себе, то о них… и о нас… должен был подумать.

— Отец прав, — тихо сказала госпожа Церматт, целуя сына. — Ты поступил очень опрометчиво и мог поплатиться жизнью. Но… слава Богу, что остался цел и невредим…

— Я продолжаю, — сказал Жак, — и подхожу к той части рассказа, когда положение мое стало совсем отчаянным. Ибо до сих пор никакая серьезная опасность мне не угрожала. Ведь благодаря ружью я мог добыть себе пропитание и, держа направление вдоль берега, рано или поздно дошел бы до Скального дома. Конечно, в этой части острова полно хищных зверей, но я надеялся в случае нападения выйти победителем, так бывало уже не раз.

Я по-прежнему негодовал на самого себя и мучился от мысли, что мои спутники где-то в это время пытаются напасть на мои следы. По всей вероятности, думал я, они тоже пробираются через эту восточную часть леса, такого заросшего, и могут быть где-то недалеко от меня. Хуже всего, что наступила темная, непроглядная ночь, и самое разумное сейчас — остановиться и разжечь костер. Огонь могут заметить господин Уолстон и Эрнст, а с другой стороны, он отпугнет хищников, рычащих где-то совсем рядом. Я еще несколько раз громко крикнул, поворачиваясь на все четыре стороны. Но никакого ответа не последовало. Затем сделал последнюю попытку — несколько раз выстрелил в воздух и не услышал ответного выстрела.

Но через некоторое время до моего слуха дошел какой-то странный шорох, будто кто-то скользит по траве. Я стал прислушиваться и уже хотел крикнуть… Но тут же сообразил, что с этой, правой стороны, откуда шли подозрительные звуки, господин Уолстон и Эрнст появиться не могли… К тому же они не стали бы прятаться, а громко окликнули бы меня и мы давно обнимали бы друг друга.

В таком случае это тихо подкрадывается какой-то хищник или скорее всего змея, стал строить я предположения.

И не успел я подготовиться к обороне, как из темноты выскочили четыре чернокожих существа, нет… не обезьяны, как мне показалось в первое мгновение. Это были человеческие существа. Одним прыжком они оказались возле меня и быстро заговорили на непонятном языке. Не оставалось сомнений: передо мною дикари! Дикари на нашем острове!

Меня тотчас опрокинули, и два острых колена уперлись мне в грудь… Затем связали руки, подняли с земли, схватили за плечи и толкнули вперед, заставляя идти быстро, почти бегом.

Один из чернокожих завладел моим оружием, другой — охотничьей сумкой. По всему видно, что убивать меня они не собираются, по крайней мере сейчас.

Мы шли всю ночь, неизвестно, в каком направлении. Но скоро я заметил, что лес стал редеть… Лунный свет, проникая сквозь листву, падал на землю. Вне всякого сомнения, мы приближались к берегу.

Ах! Дорогие мои родители, друзья! Не о себе я думал в те минуты! Мои мысли были только о вас, об опасности, угрожающей обитателям Новой Швейцарии с появлением на острове туземцев! Стоит им только добраться по берегу до реки Монтроз, достичь Восточного мыса, как они, минуя его, окажутся в бухте Спасения у ворот Скального дома! А если дикари появятся там до прихода «Ликорна», вы не сможете их одолеть.

— Но ты, Жак, кажется, сказал, что дикари достаточно далеко от Земли обетованной, — перебил его отец.

— Да, относительно далеко, отец, на расстоянии пяти-шести лье к югу от реки Монтроз, значит, от Скального дома — в десяти лье.

— Прекрасно! Дней через пятнадцать, а может быть и раньше, «Ликорн» должен бросить якорь в бухте Спасения, и тогда нам нечего бояться. Но продолжай рассказывать, сын!

— …Мы шли всю ночь, ни на минуту не останавливаясь, чтобы отдохнуть, на рассвете достигли наконец скалистого берега.

У подножия скал я увидел около сотни темнокожих с полуобнаженными телами, словно выточенными из черного дерева. Эти канальи лежали, скрючившись, в гротах, испещривших весь берег. На песчаной полосе, у моря, стояло несколько пирог. По всей вероятности, это рыбаки, и их прибило восточным ветром к нашему острову.

Они тут же окружили меня и стали разглядывать с таким изумлением, будто видели белого человека впервые. Впрочем, так скорей всего и было: ведь корабли из Европы сюда не заходят.

Но это продолжалось недолго. Удовлетворив свое любопытство, они спокойно отошли в сторону и снова впали в свойственную им апатию.[129] Мне они не только не сделали ничего худого, но даже накормили жареной рыбой, и я проглотил ее с жадностью, так как давно умирал от голода, и утолил жажду водой из ручья, протекавшего рядом.

Я увидел с радостью свои ружье и ягдташ лежащими под деревом. Дикари явно не знали предназначения этих предметов и равнодушно бросили их. Я дал себе слово при первой же возможности угостить черномазых несколькими зарядами… А вскоре ситуация коренным образом изменилась.

Около девяти часов вечера из леса, примыкавшего к скалистому берегу, стал вдруг доноситься страшный шум. Виновники его вскоре обнаружились. Это целое стадо слонов — тридцать великанов — неспешным шагом двигалось вдоль русла ручья. Появление огромных животных привело чернокожих в неописуемый ужас. Несомненно, они видели в первый раз этих чудовищ с носами необычной длины, заканчивающимися неким подобием пальца. Когда же эти хоботы стали подниматься, изгибаться и, наконец, издавать страшные трубные звуки, дикари в панике бросились врассыпную. Одни стали взбираться по скалам, другие пытались спустить в воду пироги. А слоны добродушно поглядывали на весь этот переполох.

Я же увидел в этом событии лишь удобный случай для бегства. Не раздумывая и не дожидаясь, чем кончится эта встреча дикарей со слонами, я бросился наутек. Пройдя немного, наткнулся на Буланку, преданно ожидавшую меня. Само собой разумеется, я не забыл захватить ружье и ягдташ, без этого в лесу не обойтись.

— Я шел всю ночь, весь следующий день, останавливаясь ненадолго, чтобы добыть дичь, быстро приготовить ее и проглотить.

Лишь на вторые сутки я достиг правого берега Монтроза, как раз неподалеку от порогов. Теперь я понял, где нахожусь… Я нашел ручей, в окрестностях которого мы с отцом бродили совсем недавно. От него повернул на запад, потом пересекал леса и равнины, пока не оказался у Зеленой долины. После полудня миновал ущелье Клюз. Представляете себе, каково было бы мое отчаяние, если бы, добравшись наконец до Скального дома, я узнал бы, что вы отправились на мои поиски, да еще морем!

Таковым был довольно обстоятельный рассказ Жака. Лишь два-три раза его прерывали для необходимых пояснений.

Прежде всего, кто эти дикари? Откуда явились? Можно предположить, что скорее всего — из Западной Австралии, самой близкой к Новой Швейцарии земли, если только не существует еще какая-нибудь группа островов в этой части Индийского океана, таких же неизвестных, как и вторая родина колонистов до прихода сюда английского корвета.

Но если туземцы с Австралийского континента, а значит, это самые дикие племена даже среди представителей своей расы, то как могли они пересечь на своих пирогах значительное расстояние в триста лье? Остается лишь предположить, что их забросило сильным ветром, неожиданно изменившим свое направление.

А сейчас, после встречи с белым человеком, дикари будут знать, что остров населен людьми другой расы. Что же они предпримут? И следует ли опасаться, что, плывя вдоль берега, они достигнут бухты Спасения и окажутся вблизи Скального дома?

Правда, скоро прибудет «Ликорн». Недели через две колонисты надеются услышать его пушечный салют. И когда в нескольких кабельтовых от берега судно станет на якорь, никакая опасность уже не страшна!

Сегодня пятое октября, а значит, со времени ухода корвета прошел почти год. Предполагается, что его отсутствие не должно длиться больше года.

Теперь оба семейства ожидали появления «Ликорна» в открытом океане каждый день, а на Акульем острове все готово, чтобы ответить на пушечные залпы, которыми капитан корабля непременно поприветствует флаг Новой Швейцарии, развевающийся теперь на пике Йоханна Церматта.

Поэтому обитатели острова посчитали всякие серьезные приготовления к обороне против возможного нападения дикарей излишними. Скорее всего, напуганные появлением слонов, туземцы поспешили оставить остров и убрались восвояси, к своим австралийским или другим берегам. Стоит ли в таком случае прерывать обычные дела? И колонисты ограничились тем, что стали внимательнее, чем прежде, следить за горизонтом.

На следующий же день после появления Жака колонисты возобновили прерванные работы. Главная забота теперь — строительство часовни, а колонисты надеялись завершить его к прибытию «Ликорна». Возведены уже четыре стены до высоты кровли. Через круглый просвет в стене освещается пространство за предполагаемым алтарем. Строительством руководил Уолстон. По его предложению остов часовни обили бамбуком, чтобы никакие проливные дожди не были ей страшны. Внутренним убранством занялись женщины, а на их вкус можно положиться.

Все работы надеялись завершить к пятнадцатому октября. Именно к этому сроку колонисты и ожидали прибытия «Ликорна», хотя они понимали, что с учетом дальности маршрута и многих других непредвиденных обстоятельств срок может удлиниться еще дней на восемь — пятнадцать. Так что надо набраться терпения и не впадать в панику…

Но минуло девятнадцатое октября, а долгожданный пушечный выстрел, извещающий о прибытии «Ликорна», пока не прозвучал.

Самый нетерпеливый из всех, Жак, оседлав онагра, отправился на Панорамный холм, откуда рукой подать до мыса Обманутой Надежды. Но и там его встретило пустынное до самого горизонта море.

Двадцать седьмого октября он повторил поездку, но результат все тот же.

И тогда уже нетерпение обитателей Новой Швейцарии перешло в беспокойство. Пытаясь как-то снять появившееся в маленьком обществе напряжение, Церматт часто повторял:

— Что за беда! Две-три недели — не такая уж большая задержка.

— К тому же у нас нет полной уверенности в том, — поддерживал его обычно Уолстон, — что «Ликорн» смог покинуть Англию в назначенный срок.

— Но Адмиралтейство не станет особенно медлить с принятием новой колонии во владение страны, — заявила простодушная Мери Уолстон, на что ее супруг мог только насмешливо улыбнуться. Он прекрасно знал, что Адмиралтейство его величества английского короля не имеет обыкновения торопиться из-за чего бы то ни было.

И колонисты продолжали терпеливо дожидаться и упорно вести наблюдения и за мысом Обманутой Надежды, и за Восточным мысом. Несколько раз в день они направляли подзорные трубы на восточный берег, названный бухтой Слонов после рассказа Жака о последних событиях. Ничего похожего на пироги или фигурки чернокожих, покидающих остров. Скорей всего, дикари его уже оставили сразу после встречи со слонами. Если же, вопреки предположениям, они все-таки появятся из-за Восточного мыса и направятся в бухту Спасения, разве колонисты не смогут сами остановить их нашествие залпами с батареи на Акульем острове или с высотки у Скального дома? Конечно, лучше всего обороняться с моря и гораздо хуже — с суши, в особенности если дикари проникнут через ущелье Клюз. Тогда попытка сотни чернокожих взять приступом Скальный дом может закончиться для его обитателей плачевно. Хотя и в этом случае можно спастись, укрывшись на Акульем острове и выдержав там осаду до прихода «Ликорна».

Но вот уже и октябрь близится к концу, а на горизонте — никаких признаков английского корвета. Едва проснувшись, жители Скального дома каждый раз с надеждой прислушивались, ожидая звуков пушечных выстрелов. Выйдя на берег, они первым делом устремляли свои взгляды в открытый океан, всматриваясь до боли в глазах в безбрежное водное пространство.

Погода последнее время держалась устойчивая, с восходом солнца еле заметная дымка тут же рассеивалась, океан — по-прежнему тихий и спокойный, но на его водной глади пока не видно вдали долгожданного белого паруса…

Настало седьмое ноября. Все маленькое общество направилось на Панорамный холм в надежде увидеть оттуда в океанской дали английский корвет. Взоры колонистов обращались то к востоку, то к северу. И если со стороны мыса Обманутой Надежды они ожидали осуществления самых заветных своих желаний, то с Восточного мыса — только бед и опасностей.

Обитатели Новой Швейцарии долго стояли на вершине холма, безмолвные и охваченные смешанным чувством надежды и тревоги.