"Вторая родина" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)

Глава I

Хорошая погода установилась со второй половины октября. Здесь, в Южном полушарии, под девятнадцатым градусом широты, между экватором и тропиком Козерога, зима не бывает холодной, а весна начинается в октябре.[1]

Обитателям Новой Швейцарии не терпелось приступить к привычным летним работам.

После одиннадцати лет, проведенных на этой земле, колонисты так и не знали, принадлежит ли она к материку, омываемому Индийским океаном, или географы должны считать ее островом.

Появление в доме Церматтов молодой англичанки, найденной Фрицем у подножия Дымящейся горы, сделало жизнь семьи счастливее, если, конечно, можно говорить о счастье в подобных условиях. Но временами всех по-прежнему посещало грустное настроение, вызванное страхом за будущее, тоской по родине, все угасающей надеждой на спасение и просто естественной потребностью общения с другими людьми.

В этот день господин Церматт встал рано и, выйдя за ограду Скального дома, направился к Шакальему ручью. На берегу со своими снастями для рыбной ловли уже стояли Фриц и Жак. Вскоре к ним присоединился и Франц. Только соня Эрнст никак не мог расстаться со своим одеялом.

Дженни и госпожа Церматт тоже были уже на ногах, занимаясь утренними домашними делами.

— Неплохой денек сегодня, не так ли, отец? — произнес Жак.

— Да, сынок, — откликнулся Церматт, — полагаю, что за ним последуют не менее чудесные дни, как обычно в начале весны.

— Чем будем заниматься? — спросил Франц.

— Мы с Жаком — удить рыбу, — ответил Фриц, он уже приготовил сети и удочки.

— В заливе? — поинтересовался отец.

— Нет, поднимемся вверх по речке до запруды. Там наловим рыбы даже больше, чем нужно для завтрака.

— А что будем делать еще? — не унимался Жак.

— Без работы не останемся, — сказал Церматт. — После полудня думаю отправиться в Соколиное Гнездо, проверить, не требует ли летний дом какого-либо ремонта. Этими погожими весенними днями нужно осмотреть и фермы — Лесной бугор, Сахарную Голову, Кабаний брод и дачу Панорамный холм; позаботиться о животных, оценить состояние полей и плантаций…

— Да, разумеется, отец, — поддержал его Фриц, — но, надеюсь, и для рыбалки найдется два-три свободных часа.

— О, — вскричал Жак, — я уже вижу прекрасную форель, попавшуюся на крючок! Гоп-ля! Гоп-ля! — Юноша, весело приговаривая, дергал привычным жестом удочку, как бы снимая с крючка воображаемую рыбу. — Скорей в дорогу!

Франц охотнее остался бы дома, обычно он посвящал утренние часы занятиям. Но брат так настойчиво его подгонял, что ничего другого, как последовать за ним, не оставалось.

Трое юношей уже направились к реке, но голос отца остановил их:

— Дорогие мои, нетерпеливое желание заняться рыбной ловлей заставило вас забыть…

— Что? — обернулся Жак.

— То, что делаем каждый год в первые весенние дни. Фриц подошел к отцу и, потирая лоб, задумался:

— Что бы это могло быть?

— Фриц, неужели ты не помнишь? А ты, Жак?

— Может быть… — неуверенно начал Жак, — …мы тебя не поцеловали и не поздравили, как всегда, с началом весны?

— Нет, вовсе не это, — протирая глаза и потягиваясь, прокричал появившийся за оградой Эрнст.

— Ты, верно, думаешь, лакомка Эрнст, что мы забыли позавтракать, — насмешливо произнес Жак, намекая на известную всем слабость брата, большого любителя вкусно поесть.

— Нет, — возразил Эрнст, — не об этом речь. Отец хочет напомнить о традиции, которой мы следуем каждый год: давать два пушечных залпа с батареи Акульего острова в один из первых дней весны.

— Именно это, — подтвердил Церматт.

Действительно, ежегодно после сезона дождей, в один из погожих дней второй половины октября Фриц и Жак отправлялись на лодке на находящийся при входе в бухту Спасения островок, поднимались на вершину холма, водружали швейцарский флаг и давали два пушечных залпа, отчетливо слышных в Скальном доме. Затем по привычке окидывали взглядом морской простор. Не видно ли какого-либо судна вблизи острова? Тогда оно зайдет в залив, привлеченное выстрелом. А возможно, где-то рядом есть несчастные, тоже потерпевшие кораблекрушение и выброшенные на эти берега, которые только кажутся необитаемыми? Не станут ли эти два залпа для них спасением?

— Да, мы действительно чуть не забыли о нашей обязанности, — сказал Фриц. — Жак, приготовь поскорее каяк,[2] через час мы должны возвратиться.

— Ну к чему этот артиллерийский грохот, — недовольно заворчал Эрнст. — Столько лет палим из пушек, а в ответ — только эхо. Зачем даром расходовать порох?

— Узнаю тебя, братец, — ухмыльнулся Жак. — По-твоему, мы должны получать ровно столько выгоды, сколько стоят два пушечных залпа. В противном случае пусть пушки лучше молчат.

— Конечно, ты не прав, Эрнст, если в самом деле так считаешь, — заметил отец. — Я не думаю, что это так уж бесполезно. Поднятый флаг на вершине холма вряд ли кто увидит с открытого океана, тогда как пушечные выстрелы слышны на расстоянии доброй мили.[3] И очень неразумно не использовать такой шанс — дать сигнал о нашем присутствии проходящему мимо кораблю.

— Но тогда следовало бы стрелять дважды в день — утром и вечером, — доказывал свое Эрнст.

— Разумеется. Так, кстати, и поступают моряки, — согласился с ним Жак.

— Это совсем другое дело. Они не рискуют остаться без пороха, — не сдавался упрямый Эрнст.

— Пороха у нас предостаточно, — попробовал успокоить сына Церматт. — Два раза в год — весной и осенью по два залпа — расход незначительный. Мне не хотелось бы отказываться от этой традиции.

— Отец прав, — рассудил Жак. — А уж если эти выстрелы и потревожат эхо между Скальным домом и Соколиным Гнездом, то Эрнст пошлет ему извинение в стихах. Эхо будет в восторге. Пойдем, Фриц.

— Но надо предупредить маму, — сказал Франц.

— И нашу дорогую Дженни, — добавил Фриц.

— Я это сделаю сам, — решил Церматт. — Они, чего доброго, разволнуются, услышав выстрелы, и вообразят, что в залив вошел корабль.

Но госпожа Церматт и Дженни уже шли навстречу им из галереи.

Поздоровавшись с матерью, Фриц протянул руку девушке, и та радостно улыбнулась в ответ. Видя, что Жак направляется к бухте, где стоят на якоре шлюпка и каяк, Дженни спросила:

— Вы уходите в море?

— Да, Дженни, мы с Фрицем собираемся предпринять большое морское путешествие, — заважничал Жак.

— Большое морское путешествие? — встревожилась госпожа Церматт. Она всегда беспокоилась во время долгого отсутствия сыновей и мужа, хотя и не сомневалась в их сноровке и умении управлять шлюпкой.

— Успокойся, успокойся, дорогая Бетси, — улыбнулся жене Церматт. — Жак шутит. Они собираются всего лишь на Акулий остров, чтобы, как всегда, дать два пушечных залпа, поднять флаг, посмотреть, все ли там в порядке, и тут же возвратиться домой.

— Но в таком случае, — сказала Дженни, — пока Фриц и Жак будут на острове, мы с Эрнстом и Францем отправимся на рыбалку, если госпожа Церматт ничего не имеет против.

— Ну что ты, дорогое дитя, конечно, отправляйтесь — ответила госпожа Церматт, — а я пока займусь стиркой.

Жак подвел каяк к устью Шакальего ручья, братья сели в него, все пожелали им счастливого пути, и легкая лодочка быстро отошла от берега.

День был чудесный, ясный, море спокойное, и прилив благоприятствовал гребцам. Сидя друг против друга, братья дружно работали веслами, стремительно удаляясь от Скального дома. Так как течением их слегка относило к востоку, они держали направление к противоположному берегу, стремясь попасть в маленький проливчик, соединяющий бухту Спасения с открытым морем.

Фрицу исполнилось двадцать пять лет. Хорошо сложенный, ловкий, физически крепкий, неутомимый ходок и храбрый охотник, он был старшим из братьев и гордостью семьи Церматт. Еще недавно резкий характер Фрица теперь смягчился — и на то была особая причина. Теперь братья не страдали, как прежде, от его вспыльчивости, вызывавшей часто укоризненные замечания родителей.

Найдя у Дымящейся горы молодую девушку, Фриц уже не мог выбросить ее из своего сердца. А могла ли забыть Дженни Монтроз, кому обязана спасением?

В Дженни все казалось привлекательным: белокурые вьющиеся волосы, рассыпанные по плечам, гибкая талия, нежные красивые руки и свежее загорелое личико. Войдя в честный и трудолюбивый дом Церматтов, девушка внесла в него то, чего ему так недоставало — какую-то особенную мягкость, женственность, став добрым гением семьи.

Но если для Жака, Эрнста и Франца она стала сестрой, то совсем иное чувство заставляло усиленно биться сердце Фрица. А Дженни? Испытывала ли и она нечто большее, чем чувство дружбы и благодарности к своему храброму спасителю?.. Прошло уже два года со времени того знаменательного события у Дымящейся горы… Фриц просто не мог, находясь рядом с Дженни, не влюбиться в нее… Отец и мать уже строили планы на будущее…

Жак, стремясь не отстать от брата, стал в последнее время совершенствовать свои физические данные, развивая с помощью специальных упражнений силу и ловкость. Ему шел двадцать первый год. Это был славный малый, среднего роста, стройный, всегда веселый и жизнерадостный, большой любитель пошутить, но при этом добродушный и преданный своим братьям. Родителям он никогда не доставлял огорчений. Своими шуточками он, правда, иногда выводил братьев из себя, но те не обижались. Короче, Жак был тем настоящим другом, о каком можно только мечтать.

Каяк летел по волнам как стрела. Фриц не стал поднимать маленький парус, потому что ветер дул с океана. На обратном пути, поставив парус, можно достичь устья Шакальего ручья и без весел.

Ничто не привлекло внимания братьев во время этого короткого плавания в три четверти лье.[4] Восточный берег залива, пустынный и бесплодный, представлял собой непрерывную гряду желтых дюн.[5] Западный, наоборот, весь утопал в зелени от устья Шакальего ручья до мыса Обманутой Надежды.

— Увы, — произнес Фриц, — наша Новая Швейцария расположена далеко не на самом бойком перекрестке морских путей. Эти берега Индийского океана такие пустынные…

— Не очень-то хочется, чтобы кто-нибудь ее обнаружил… Любой корабль, который пристанет к берегам Новой Швейцарии, тут же присоединит ее к владениям своей страны и вывесит свой флаг. И вряд ли это будет национальный флаг Швейцарии, ведь она не владеет морями. Тогда мы окажемся на чужой территории…

— Как же ты в таком случае представляешь себе наше будущее, Жак? — поинтересовался Фриц.

— Будущее? Оно — продолжение настоящего… И если ты недоволен…

— Но речь не только о нас, — прервал его Фриц. — Ты забываешь о Дженни. Ведь ее отец думает, что она погибла при крушении «Доркаса». Можно ли лишить ее возможности увидеться с ним? А как она доберется до Англии, если ни одно судно сюда не заглянет?

— Ты прав, Фриц, — улыбнулся Жак, ибо давно догадывался о чувствах брата.

После сорока минут хода каяк достиг невысоких скалистых берегов Акульего острова.

Первым делом братья, как всегда, осмотрели весь остров, проверили, в каком состоянии находятся поля, распаханные несколько лет назад вокруг холма с батареей.

Поля часто страдали от северных и северо-восточных ветров, которые неистовствовали здесь, прежде чем устремиться через узкий пролив в бухту Спасения, создавая на островке воздушные вихри такой силы, что не раз срывали крышу навеса, под которым находились пушки.

К счастью, на этот раз поля не очень пострадали. Лишь на северном берегу валялись опрокинутые ветром деревья. Их предстояло распилить и доставить в Скальный дом.

Изгородь, внутри которой паслись антилопы, также не имела повреждений. Животные питались сочной густой травой, она здесь в изобилии круглый год. Теперь стадо состоит из пятидесяти голов, и в ближайшее время можно рассчитывать на его увеличение.

— Что делать с этими животными дальше? — задумался Фриц, глядя, как грациозные парнокопытные обгладывают живую зеленую изгородь загона.

— Продадим, — живо откликнулся Жак.

— Ты допускаешь, что однажды к берегу пристанут корабли и мы сбудем им этих антилоп?

— Вовсе нет, — возразил Жак. — Мы будем их продавать… на рынке.

— На рынке? Тебя послушать, так недалек тот час, когда в Новой Швейцарии будет свой рынок, — начал иронизировать Фриц.

— Не сомневаюсь… Так же как и свои деревни, малые и большие города и даже столица! Столицей, несомненно, станет Скальный дом.

— И когда же это случится?

— Когда в Новой Швейцарии будет несколько тысяч жителей.

— Иностранцев?

— Нет, Фриц, — твердо сказал Жак, — швейцарцев, и только швейцарцев. На нашей родине достаточно большое население, и я не сомневаюсь, что несколько сот семей захотят сюда приехать.

— Но Швейцария до сих пор не имела колоний, и что-то непохоже, что они когда-либо появятся.

— Во всяком случае, Фриц, одну колонию она уже имеет…

— Гм, не тот у наших земляков характер, чтобы эмигрировать.

— А мы, по-твоему, что сделали? — вскричал Жак. — Разве у нас, швейцарцев, не обнаружился вкус к освоению новой земли? И результаты совсем неплохие.

— Но нас вынудили обстоятельства… — ответил Фриц. — И я думаю, что если Новая Швейцария и будет когда-либо заселена, то скорее всего эмигрантами англосаксонского происхождения. Так что вряд ли она в будущем оправдает свое название.

В глубине души Жак чувствовал, что брат прав, но все же при этих словах не мог удержаться от недовольной гримасы.

В ту эпоху Британия действительно находилась на вершине своего колониального могущества и ни одно европейское государство не могло с ней соперничать. Она завоевывала все новые и новые территории в регионе Индийского океана. Так что любой корабль, если он однажды пристанет к этим берегам, скорее всего окажется английским. И вероятность того, что его капитан не замедлит объявить новую землю английской колонией, вывесив на вершине Панорамного холма британский флаг, вполне реальна.

Окончив осмотр островка, братья поднялись на холм, где под навесом находилась батарея с пушками.

Отсюда, с холма, Жак и Фриц, вооружившись подзорной трубой, стали обозревать обширное морское пространство между мысом Обманутой Надежды и мысом на востоке, закрывавшим вход в бухту Спасения. Вокруг простирались пустынные берега и такое же пустынное море вплоть до линии горизонта. Только на северо-востоке, в полутора лье от островка, над поверхностью воды поднимались рифы, о которые разбился «Лендлорд».

Переведя взгляд в направлении мыса Обманутой Надежды, братья увидели утопающую в зелени дачу Панорамный холм. Летний дом был в целости и сохранности, что должно порадовать отца, всегда очень тревожившегося, как бы порывы ветра в сезон дождей не разрушили его.

Наконец, Фриц и Жак осмотрели навес. Ветры пощадили и его, хотя за два с половиной зимних месяца ураганы и шквальный ветер не раз бушевали в этих местах.

Теперь предстояло прикрепить к мачте красный с белым флаг[6] — он будет развеваться над островком до конца осени — и отметить это событие двумя пушечными залпами.

В то время как Жак вынимал флаг из чехла и крепил его к мачте, Фриц осмотрел две небольшие пушки, направленные жерлами в открытое море. Они в прекрасном состоянии, их остается только зарядить. Чтобы сэкономить порох, Фриц, как он делал это всегда, добавил к заряду ком влажной земли, что к тому же увеличивает ударную силу. Затем приблизил к огню запальный фитиль, собираясь зажечь его точно в момент, когда на мачте взовьется флаг.

Сейчас половина восьмого утра. С неба уже исчезла утренняя дымка, и оно засияло голубыми тонами, лишь кое-где на западе видны легкие завитки облачков. Ветер постепенно утихал. Вода в бухте, освещенной солнечными лучами, — почти неподвижна.

Приведя пушку в состояние готовности, Фриц поинтересовался, как идут дела у брата. Жак, убедившись, что флаг, развертываясь, не зацепит крышу навеса, ответил:

— Готов, по первому твоему приказу, Фриц…

— Первая пушка, пли! Вторая пушка, пли! — скомандовал Фриц, серьезно относившийся к своей роли артиллериста.

Два выстрела прозвучали один за другим, и одновременно на мачте взвился и затрепетал на ветру бело-красный флаг.

Фриц приготовился перезарядить пушки. Он подвел зарядный картуз[7] ко второму орудию, но тут вздрогнул от неожиданности.

Отдаленный пушечный выстрел поразил его слух.

Братья выскочили из-под навеса.

— Пушечный залп?! — вне себя закричал Жак.

— Нет!.. Это невозможно… Нам почудилось… — бессвязно забормотал Фриц.

— Слушай… — прервал его Жак, задыхаясь от сильного волнения. В тишине отчетливо раздался второй, а через минуту и третий выстрел.

— Что же это, если не выстрелы из пушек?! — уверенно сказал Жак.

— И они доносятся с востока! — добавил Фриц.

Может быть, это корабль, оказавшийся недалеко от Новой Швейцарии, ответил тремя пушечными сигналами на их выстрелы? И значит, можно ожидать его скорого появления в бухте Спасения?