"Эхо выстрелов в Далласе" - читать интересную книгу автора

«Рыскающая пуля»

По данным Хьюмса, Сайберта и О'Нейла, вскрытие трупа началось примерно в 20 час. 15 мин.

Из показаний патологоанатома Босуэлла о вскрытии на заседании СКРУ в сентябре 1977 года: «Вначале адмирал Беркли сказал, что они (видимо, имеется в виду далласская полиция. — Прим. авт.) схватили Освальда и что им нужна была пуля, чтобы возбудить против него дело. Первое, что нам было приказано сделать, — это найти пулю. Изучив рентгенограммы, мы поняли, что это было невозможно. В теле были осколки, но не пуля. Эту информацию обсудили Хьюмс и адмирал Беркли. Тогда Беркли дал разрешение произвести полное вскрытие, что мы и сделали».

Из меморандума агентов ФБР Сайберта и О'Нейла от 26 ноября 1963 года: «Доктор Хьюмс заявил в начале вскрытия, что, по его мнению, пуля все еще находилась в теле президента и могла быть извлечена лишь в результате полного вскрытия, которое он предложил сделать. Адмирал Гэллоуэй разрешил ему это».

Не будем придираться к расхождению о том, кто давал разрешение о полном вскрытии — адмирал Беркли или адмирал Гэллоуэй. (Жаклин Кеннеди просила сделать «легкое» или «неполное» вскрытие. Ей обещали это. Предполагалось, что вскрытие будет коротким и не займет более одного — полутора часов.) Важнее определенное противоречие в двух заявлениях относительно пули. Если рентгеновские снимки показали ее отсутствие в теле президента (Босуэлл), то почему же Хьюмс до принятия решения о полном вскрытии придерживался мнения, что пуля все еще находилась в теле покойного (Сайберт и О'Нейл)?

Так или иначе, но, согласно официальным данным, никакой пули из тела президента извлечено не было.

Единственная пуля в далласском преступлении была найдена в Парклэндском госпитале на носилках.

Но есть подозрения, что одна пуля была все же извлечена из трупа. Вот уже почти двадцать лет ведет частное расследование преступления века юрист Гарольд Уэйсберг. Он живет в том же городке близ Балтимора, где служили Сайберт и О'Нейл. Уэйсберг принадлежит к числу серьезных независимых расследователей, объекты его изучения — секретная служба, ФБР и ЦРУ. Осенью 1981 года на пресс-конференции в Вашингтоне он утверждал, что ФБР располагает пулей, вынутой во время вскрытия из тела президента. По словам Уэйсберга, ФБР уничтожило взятые для анализа пробы металла этой пули.

Во время вскрытия или сразу же после него агенты ФБР Сайберт и О'Нейл составили расписку, которую они датировали 22 ноября, и вручили начальнику национальный академии ВМС капитану Стоуверу: «Настоящим документом подтверждаем получение разящего снаряда (missile), удаленного (removed) капитаном Джеймсом Хьюмсом в датированный день». Судя по всему, расписка перешла к адмиралу Беркли, который 26 ноября вместе с другими документами вскрытия сдал ее начальнику исследовательского отдела секретной службы Роберту Боуку. Последний составил общую расписку на все полученные документы, обозначив процитированную расписку Сайберта и О'Нейла как «расписку от ФБР на разящий снаряд, извлеченный (recovered) во время осмотра тела». На вопросы Лифтона, что за «разящий снаряд»[14] был удален или извлечен Хьюмсом, ФБР отвечает, что речь шла о двух маленьких осколках, которые были удалены Хьюмсом с поверхности разрушенной коры головного мозга при осмотре. Лифтон не верит в подобное объяснение: он опирается на пунктуальность Сайберта и О'Нейла, которые не преминули бы написать в расписке, что речь шла о двух маленьких осколках. Нет, судя по всему, вообще никакой расписки на эти осколки, так как ФБР отказывается показать таковую.

Интересную гипотезу о возможности того, что в теле находилась пуля, высказал далласский врач Кемп Кларк, участвовавший в попытках спасти жизнь президента в Парклэндском госпитале. По мнению Кларка, пуля вошла в горло президента спереди, «повернула вниз и, застряв в его груди, не вышла». Собственно говоря, эту точку зрения разделяют и некоторые коллеги Кларка, видевшие рану на горле. Упоминавшийся выше доктор Перри сказал об этой ране следующее: «…пуля ударила его спереди, когда президент сидел лицом к стрелявшему». Доктор Роберт Мак-Клеланд заявил, что у раны на горле был «вид обычной входной пулевой раны». Доктор Чарльз Карико назвал ее «маленькой входной раной». Далласский доктор Дж. Эйкин высказал свое особое мнение, что эту входную рану под кадыком оставила пуля, выпущенная с близкого расстояния из пистолета. Доктор Роналд Джонс описал ее как «маленькое отверстие в передней части шеи, которое можно охарактеризовать как входную пулевую рану». Военные же врачи доказывали, что рана в горле была выходной.[15]

Но если правы далласские врачи и если на спине, как утверждает официальный протокол о вскрытии, нет выходных ран, то пуля действительно могла «засесть» где-то в теле. И не ее ли хотел искать Хьюмс, предпринимая полное вскрытие?

Имеется интересное свидетельство: несмотря на то что Хьюмс не нашел целой пули, тем не менее поиски его не были совершенно безрезультатными.

Еще в интервью «Ньюс сан» флотский унтер-офицер первого класса Дэвид сообщил, что после вскрытия трупа Кеннеди по указанию секретной службы он подготовил машинописный отчет о том, что видел и слышал в секционном зале и морге. Ему объясняли, что это делается для создания как можно более полного «официального описания вскрытия». Из трупа Кеннеди, написал Дэвид, были извлечены «четыре больших кусочка металла». Они имели «зазубренные края подобно шрапнели». Если сложить все четыре осколка вместе, то их было больше, чем на одну, но меньше, чем на две пули. Дэвид был в недоумении, поскольку его отчет, предназначавшийся для «официального описания», не заинтересовал ни комиссию Уоррена, ни другие органы и не увидел света. Четыре кусочка металла исчезли, как призраки, патологоанатомы, делавшие вскрытие, утверждают, что таковых вообще не было. Но принимать на веру их слова — штука рискованная, как убедится вскоре читатель.

Несмотря на строжайшие предупреждения, один из патологоанатомов проговорился о странном эпизоде в секционном зале бетесдовского госпиталя, проливающем свет на обстановку происходившего там вскрытия. 24 февраля 1967 года подполковник Финк давал показания в Новом Орлеане на процессе по делу Клея Шоу, обвиненного окружным прокурором Гаррисоном в заговоре с целью убийства президента Кеннеди. Одному из авторов довелось присутствовать на процессе, вызвавшем огромный резонанс не только в США, но и во всем мире. Приведем отрывки из стенограммы судебного заседания, в ходе которого заместитель окружного прокурора Элвин Осер допрашивал Финка.

Осер: Вы были соавтором заключения о вскрытии, не правда ли, доктор?

Финк: Минуточку. Я был вызван в качестве консультанта с целью осмотреть раны; это не означало, что я руководил «шоу» (show — спектакль. — Прим. авт.).

Осер: Руководил «шоу» доктор Хьюмс?

Финк: Я слышал, как доктор Хьюмс задал вслух вопрос: «Кто здесь главный?» И я услышал, как армейский генерал — я не помню его фамилии — заявил: «Я главный». Вы должны понять, что в тех обстоятельствах там были представители правопорядка, военные разных рангов и нам необходимо было координировать операцию согласно приказам.

Осер: Но вы были одним из трех профессиональных патологоанатомов, стоявших у анатомического стола?

Финк: Да.

Осер: Был ли армейский генерал профессиональным патологоанатомом?

Финк: Нет.

Осер: Был ли он медиком?

Финк: Нет, по моим данным, не был.

Прервем этот диалог и посмотрим на его продолжение на следующий день, 25 февраля.

Осер: Не вспомнили ли вы фамилию армейского генерала, который, по вашим словам, приказал доктору Хьюмсу не обсуждать ни с кем заключения о вскрытии.

Финк: Это был не генерал, а адмирал.

Осер: Как была фамилия адмирала?

Финк: Который предупредил, чтобы мы не обсуждали результатов вскрытия?

Осер: Да.

Финк: Это был адмирал Кении,[16] там было несколько адмиралов, осуществлявших руководство.

Нужно заметить, что это был единственный случай, когда патологоанатом, участвовавший во вскрытии покойного президента, подвергся нелицеприятному допросу за всю 20-летнюю историю преступления века. Не исключено, что после первого дня его показаний Финк получил хорошенькую взбучку из Вашингтона за то, что он раскрыл сам факт присутствия в секционном зале армейского генерала. Окажись Хьюмс и Босуэлл, как и Финк, в качестве свидетелей на суде и перед такими представителями обвинения, которые в отличие от комиссии Уоррена стремились бы установить объективные факты, а не замазать истину, то им пришлось бы также нелегко.

Заместителю окружного прокурора Осеру удалось вытянуть из Финка крайне важное свидетельство относительно обследования патологоанатомами пулевой раны, произведенной «рыскающей пулей», как официально назвали пулю, найденную на носилках в Парклэндском госпитале. По словам Финка, он установил сквозной характер раны путем обследования входного отверстия в верхней части спины и выходного — в горле. Он повторял, что этого было достаточно и что не было необходимости производить рассечение всего пулевого канала. Однако Финк прекрасно знал всю спорность такого суждения, знал, что для американских патологоанатомов и судебно-медицинских экспертов, которые хорошо помнили, как Хьюмсу, по его словам, эта рана казалась несквозной, решение не производить рассечение будет выглядеть крайне странным. И поэтому Финк сделал еще одно существенное признание. Восемь раз Осер ставил в упор вопрос, почему не производилось рассечение-пулевого канала. Финк юлил. Наконец вопрос — в девятый раз — с обращением к судье заставить Финка отвечать.

Осер: Ваша честь! Я просил бы, Ваша честь, приказать свидетелю ответить на мой вопрос. Обращаюсь к свидетелю: почему вы не произвели рассечение пулевого канала? Почему?

Финк: Насколько я помню, мне было сказано не производить рассечение, но кем, этого я не помню.

Осер: Мог это быть один из адмиралов или один из генералов, находившихся в секционном зале?

Финк: Я не припоминаю.

Человеческая память, конечно, несовершенна. Оставим забывчивость Финка и его коллег на их совести, но дело даже не в этом. Светилы американской патологической анатомии и судебной медицины охарактеризовали как непростительную профессиональную ошибку решение бетесдовских медиков, чем бы оно ни мотивировалось, воздержаться от рассечения пулевого канала. Суммируя их высказывания, независимый расследователь Томпсон писал еще в 1967 году в книге «Шесть секунд в Далласе»: «Эту рану обследовали пальцами и металлическими зондами, но ее не рассекали. Но в этом суть проблемы, которую не может пояснить никакое количество рентгеновских и фотоснимков. Среди специалистов судебной медицины известно, что единственное максимально достоверное средство проследить след пули — это произвести рассечение ткани на пути пули. Такое рассечение — дело тяжелое, утомительное и требующее тщательности. Но без него характер раны на спине президента навсегда останется под вопросом».

Да, одна «рыскающая пуля» наставила немало вопросительных знаков. И вернуться к ним стоит хотя бы для того, чтобы представить себе, как грубо и бесцеремонно управлялись с фактами и здравым смыслом участники второго заговора.

В ночь с 22 на 23 ноября из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне в далласское отделение ФБР ушла телеграмма, гласившая, что на спине президента обнаружено «неглубокое отверстие без выхода» и, «по мнению патологоанатомов национального медицинского центра ВМС, пуля, проделавшая это отверстие, вышла сама из спины жертвы во время закрытого массажа сердца в Далласе до отправки трупа в Вашингтон». Данная телеграмма была составлена на основе донесений Сайберта и О'Нейла. Напомним, что ни один из далласских врачей вообще не заметил этого «неглубокого отверстия» на спине. Лифтон полагает, что оно могло быть «добавлено» на отрезке между Парклэндским госпиталем и Бетесдой. Но каково бы ни было предположение Лифтона, в то время события разворачивались следующим образом.

Версия о несквозной ране прошла в четырехтомный доклад ФБР от 9 декабря 1963 года и в дополнение к нему, датированное 13 января 1964 года. Как отмечалось выше, сотрудники комиссии Уоррена в течение зимы и весны 1964 года продолжали блуждать в потемках относительно характера ран на спине и в горле. Иными словами, сквозной раны все еще не было.

Что за парадоксы, скажет читатель. Ведь достаточно вспомнить, как «безошибочно», без рассечения пулевого канала, сквозной характер раны был установлен подполковником Финком еще 22 ноября!

Во избежание парадоксов было найдено, вернее сотворено, разъяснение. Чтобы оно звучало правдоподобно, потребовалась изрядная изобретательность, ибо надо было свести концы с концами: сделать рану сквозной и объяснить прежние суждения о несквозном ее характере.

Лифтон установил, что доктора Хьюмса навещал в Бетесде юрисконсульт комиссии Уоррена Арлен Спектер. И вот в марте 1964 года Спектер уже официально ведет допрос Хьюмса и его коллег. Сценарий и его исполнение были бесподобны.

Спектер: Пытались ли вы во время обследования мертвого президента зондировать отверстие пальцем?

Хьюмс: Да, сэр, я пытался.

Спектер: И в это или примерно в это время, когда вы пытались установить, была ли какая-нибудь пуля в теле президента, не сообщил ли вам кто-нибудь из секретной службы, что пуля была найдена на носилках в Парклэндском госпитале?

Хьюмс: Да, сэр, они привлекли мое внимание к этому.

Спектер: И на том отрезке вашего обследования, когда вы узнали о только что найденной на носилках пуле, не осенила ли вас какая-нибудь предварительная теория (великолепная подсказка! — Прим. авт.), объяснявшая бы точки входа и выхода пули?

Хьюмс: Да, сэр. Мы могли установить с абсолютной уверенностью, что пуля прошла верхушечную часть правого легкого, причинив ему повреждение. У меня не было в тот момент информации от доктора Перри о ране под кадыком. И хотя это было возможным объяснением точки выхода пули, мы также должны были рассмотреть вероятность того, что пуля каким-то необъяснимым образом (?!) была остановлена на своем пути в теле президента и затем фактически выпала на носилки.

Американские медики говорят, что бессмысленно полемизировать по поводу этого «объяснения». Но они отвергли другое заявление Хьюмса и его коллег, а именно, что «рыскающая пуля», проходя между двумя большими мышцами, не оставила «никакого канала». Главный судебно-медицинский эксперт Нью-Йорка доктор Милтон Хелперн заявил: «Аксиомой судебно-медицинской экспертизы является то, что пуля, проходя через тело, оставляет различимый канал». Хелперн добавил, что 6,5-миллиметровая пуля, которая, согласно докладу комиссии Уоррена, поразила президента Кеннеди, должна была бы оставить канал диаметром не менее 0,6 мм.

Хьюмс подозревал что-то неладное с раной на спине. На следующее утро после вскрытия он звонил далласскому врачу Перри, который, вспомнив об этом, сказал: «Хьюмс поинтересовался, не мы ли посадили какие-то раны на спине». Да, гипотеза Лифтона о добавлении раны или ран на спине — не такая уж фантастика!

Но последуем дальше за «рыскающей пулей». Итак, она якобы вышла через горло. В секционном зале бетесдовского госпиталя работавший с патологоанатомами врач-рентгенолог Джон Эберсоул обратил внимание, что место под кадыком было «аккуратно зашито». В беседе с Лифтоном он сказал, что Хьюмс и другие решили, что швы были наложены в Далласе. Однако далласский доктор Кларк категорически отметает такое предположение, он даже сообщил, что, отправляя труп, они не вынули (!) трахеотомической трубки (трубка для искусственного дыхания), которую они вставили в рану под кадыком, предварительно ее расширив. Независимые расследователи высказывают предположение, что заговорщики зашили рану, чтобы скрыть ее от бетесдовских врачей, представив дело так, как будто в Далласе был сделан трахеотомический разрез, зашитый тут же после смерти далласскими врачами. Но план отпал, когда Кларк и его коллеги объяснили предысторию трахеотомии. Не удалось также скрыть дыру в рубашке президента под галстучным узлом, хотя ФБР и секретная служба более месяца держали это в тайне.

Разумеется, Хьюмс и его коллеги ни словом не обмолвились ни в заключении о вскрытии, ни в своих показаниях в комиссии Уоррена и спустя 14 лет в специальной комиссии конгресса (СКРУ) о загадочных швах на шее, которые еще больше «удаляли» рану от ее «первозданного» вида. Они отказались комментировать и признание доктора Эберсоула, сделанное им в марте 1978 года.

Существует один документ, который усиливает подозрение независимых расследователей. Босуэлл во время вскрытия сделал две диаграммы мужского тела спереди и сзади и расставил на них отметки ран с измерениями. На них зрительно различимо, что рана на спине была ниже раны на горле, хотя по официальной версии должно было бы быть наоборот, так как стреляли сзади и сверху. Босуэлл оправдывался тем, что рисовал впопыхах и… «ошибся».

«Ошибку» исправили. Рана на спине на рисунке, выполненном медицинским иллюстратором для комиссии Уоррена на основе «памяти» Хьюмса, оказалась «передвинутой» вверх. Причем «передвижка» осуществлялась не один раз. Ее выполняли медицинские художники на иллюстрационных материалах для различных комиссий. Но те, кто руководил ими, не согласовывали в точности местоположение раны в верхней части спины. С большим трудом Лифтон обнаружил эту «разноголосицу».

Калифорнийские журналисты Эдамс и Ньюкоум, а вслед за ними и Лифтон утверждали, что рана была «поднята» на 10 см вверх по приказу начальника национального военно-морского центра в Бетесде адмирала Гэллоуэя, что это и другие изменения в заявлениях и показаниях патологоанатомов были санкционированы адмиралом Беркли. «Сколько раз, — подчеркивают Эдамс и Ньюкоум, — было переписано заключение о вскрытии, прежде чем оно стало приемлемым, — неизвестно!»

Но все же и «приемлемое» заключение о вскрытии несет на себе печать упомянутой «ошибки» с местоположением раны на спине. Как она могла вкрасться в документ? Недоглядели?

Посмотрим, как интерпретировала данную ситуацию группа медицинских экспертов, созданная в конце 70-х годов специальной комиссией конгресса по расследованию убийств. Она квалифицировала отметку раны на диаграмме Босуэлла как «грубое изображение… не обязательно точное изображение раны». В равной степени она сочла грубой ошибкой и описание местоположения раны в заключении о вскрытии. Группа медицинских экспертов опиралась в своих выводах на рентгеновские снимки и фотографии тела, которых якобы не имели патологоанатомы при работе над заключением. Группа, однако, встала на защиту «решения» патологоанатомов не производить рассечения пулевого канала от спины до горла, поскольку оно было вызвано «необходимостью работать быстро». Почему-то эксперты не приняли во внимание иную версию, изложенную выше Финком и показывающую, что это было не «их решением», а приказом то ли армейского генерала, то ли адмирала. Тем не менее руководитель группы доктор Майкл Баден заявил, что имевшие место «изъяны» возникли вследствие «…квалификации патологоанатомов… недостаточной документации ран, отсутствия должного сохранения улик и неполного вскрытия». Баден счел также недопустимым то, что во время вскрытия патологоанатомы не обследовали одежду президента.

Эпилогом к истории с «рыскающей пулей» служит ее удивительное попадание в губернатора Коннэли, который сидел на откидном сиденье лимузина перед Кеннеди. Она вошла в спину губернатора, вышла из его груди, прошла кисть правой руки, проникла в левое бедро, а затем «приземлилась» на носилках в госпитале. Пуля оставила металлические осколки в кисти и в бедренной кости (они не были вынуты), сохранилась почти целехонькой, потеряв в весе лишь одну пятую грамма. Даже Хьюмс и его коллеги, хотя они не обследовали Коннэли, были вынуждены заявить в комиссии Уоррена (как ни тащили из них другой ответ), что они не могут себе представить, как эта пуля уцелела, оставив металл в бедре Коннэли. Баллистические испытания показали, что пули одинакового образца, выпущенные из «манлихер-каркано», пройдя препятствия, равнозначные двум человеческим телам, заметно сплющиваются, деформируются и намного больше теряют в весе.

Доктор Чарльз Грегори, оказывавший помощь губернатору Коннэли в Парклэндском госпитале, заявил, что пуля, попавшая в Коннэли, «вела себя так, как если бы перед этим она никого даже не задела». Работавший вместе с Грегори доктор Джордж Шайрес считает, что Коннэли был поражен отдельной пулей. Сам Коннэли выдвигает еще одну важную гипотезу на основе личных ощущений и восприятий (он повернулся к раненому Кеннеди, затем почувствовал удар в спину и потом потерял сознание): раны в его груди, бедре и кисти были произведены разными пулями.

Предоставим слово Сирилу Вехту — главному эксперту судебной медицины аллегенского окружного суда штата Пенсильвания, президенту Американской академии судебно-медицинских наук. В 1972 году Вехт первым из независимых судебно-медицинских экспертов США был допущен к хранившимся в Национальном архиве официальным материалам вскрытия, в том числе к рентгеновским и фотоснимкам трупа Кеннеди. В журнале «Модерн медисин» («Современная медицина») от 27 ноября 1972 года он, в частности, писал: «Предполагается, что та же самая пуля (что ранила Кеннеди. — Прим. авт.) вошла в правую сторону спины губернатора Коннэли, сломав его правое пятое ребро. Она затем вышла из передней части правой стороны его груди и вошла в правое запястье, где раздробила лучевую кость. Наконец, она вышла из запястья и вошла в его левое бедро». Опустим другие интересные места из статьи, воспроизведем здесь лишь следующее:

«Это означает, что пуля, летя справа налево, вошла в правую сторону спины президента и, выйдя из передней средней части шеи, должна была совершить поистине феноменальный трюк: сразу после выхода она должна была сделать довольно резкий угловой поворот в воздухе вокруг узла галстука президента снова вправо, чтобы войти в дальнюю правую сторону спины губернатора Коннэли!

Диаграмма направления полета пули ясно показывает, что без невозможного поворота она пронзила бы губернатора через левую сторону… Я поражен, что лишь очень немногие люди, даже среди критиков доклада комиссии Уоррена, обращают внимание на этот вопрос».

Губернатор Коннэли во время показаний в комиссии Уоррена не согласился с утверждением, что он был ранен той же самой «рыскающей пулей», что и Кеннеди. С этим утверждением, вошедшим в доклад комиссии, не согласились трое из семи членов комиссии — сенаторы Дж. Купер, Р. Рассел и конгрессмен X. Боггс.

Первое время мнения о том, что Кеннеди и Коннэли были ранены разными пулями, придерживались секретная служба и ФБР. В меморандуме секретной службы от 28 ноября 1963 года говорилось: «Был произведен выстрел в президента Кеннеди. Немедленно после этого выстрел был произведен в губернатора Коннэли». В докладе ФБР от 9 декабря 1963 года указывалось, что «две пули попали в Кеннеди и одна — в Коннэли». В меморандуме советника комиссии Уоррена Мелвина Эйзенберга (22 апреля 1964 года) указывалось, что два отдельных выстрела поразили Кеннеди и Коннэли. Что же заставило комиссию отказаться от этого факта и выдвинуть теорию, по которой одна пуля якобы пронзила обоих деятелей?

Юрисконсульт комиссии Спектер, сообщает профессор М. Куртц, обнаружил на основе анализа фильма Запрудера, что промежуток между первым выстрелом, поразившим Кеннеди, и вторым выстрелом, пришедшимся на Коннэли, был от 0,7 до 1,6 секунды. Однако эксперты по баллистике ФБР сообщили ему, что стрелку, ведущему огонь из «манлихер-каркано», необходимо не менее 2,25 секунды для того, чтобы перезарядить винтовку, прицелиться и выстрелить. И тогда выходило, что первые два выстрела сзади были сделаны не одним, а двумя стрелками. Если бы комиссия Уоррена признала это, то разлетелась бы в пух и в прах ее версия об убийце-одиночке Освальде. Поэтому Спектер создал так называемую «теорию одной пули» и в соответствии с этой теорией интерпретировал кадры фильма Запрудера. В результате, подчеркивает Куртц, комиссия Уоррена пришла к одному из самых спорных своих выводов, будто Кеннеди и Коннэли были поражены одной «рыскающей пулей».

Акустические данные, полученные СКРУ при анализе звуковой записи далласской полиции, подтверждают подсчеты, полученные на основе кинофильма Запрудера, а именно: между первым и вторым выстрелами сзади была пауза не более 1,6 секунды. СКРУ сочла, что первая пуля не попала в цель. А второй выстрел, по мнению специальной комиссии по расследованию убийств, совершил то, что ему приписала комиссия Уоррена, — поразил Кеннеди и Коннэли.

Развернутую критику позиции СКРУ в данном вопросе дал профессор Куртц, который провел большую работу по сопоставлению фильма Запрудера с данными акустиков. Во-первых, он ставит под сомнение гипотезу о первом промахе стрелка. У стрелявшего было достаточно времени, чтобы хорошо прицелиться, и он тем не менее не попал. Потом тот же стрелявший через 1,6 секунды, успев лишь перезарядить винтовку и явно не имея времени ни на какое прицеливание, попадает в Кеннеди и Коннэли. СКРУ допускала, что кто-то стрелял из района травянистого бугра, но она считала, что сзади стрелял только один Освальд. «Позиция, занятая СКРУ, — пишет профессор Куртц, — противоречит логике. Если уж СКРУ хотела сохранить в неприкосновенности «теорию одной пули» комиссии Уоррена, то более разумной интерпретацией имеющихся данных можно было бы считать предположение, что в складе учебников находилось два стрелка, из которых один промахнулся, а другой произвел свой знаменитый выстрел».

Профессор Куртц предлагает гипотезу, согласно которой оба стрелка в складе школьных учебников добились попаданий. Стрелявший первым находился на втором этаже склада. (Свидетельница Элен Форрест в своих показаниях утверждала, что она видела человека с винтовкой в руке в одном из окон второго этажа склада.) Первая пуля попала в спину президента. Хьюмс вначале установил неглубокий характер этой раны, но позднее изменил свое мнение. Удар в спину отбросил Кеннеди вниз, а поэтому второй выстрел пришелся в сидевшего перед президентом Коннэли. Если принять эту гипотезу, то тогда выходит, что по президентскому лимузину стреляло по меньшей мере три человека, если учесть засаду и в районе травянистого бугра.

Подводя итог всему сказанному, нельзя не вспомнить еще раз ряд парадоксальных фактов. Врачи в Парклэндском госпитале не заметили раны на спине. В Бетесде Хьюмс не разглядел рану на горле, увидев на том месте лишь следы трахеотомии; Финк разглядел рану на горле и установил ее выходной характер; на следующий день после консультации с Перри такого же мнения стал придерживаться Хьюмс. И все же в сознании военных патологоанатомов гнездились какие-то сомнения, ибо в протоколе о вскрытии рана под кадыком фигурирует как «предположительно выходная рана», а рана на спине как «предположительно входная рана». Расплывчатости, видимо, можно было избежать, если бы в действия медиков не вмешивались адмиралы и генералы, находившиеся в секционном зале. И если бы после обнаружения спорных и неясных явлений, возникновения сложных проблем секционное исследование было передано высококвалифицированным и опытным судебно-медицинским экспертам.