"Эхо выстрелов в Далласе" - читать интересную книгу автора

Поворот на 180 градусов… В голове

Сколько пуль попало в голову президента? Одна, две, три? После изучения официальных отчетов, описаний ран на голове далласскими и бетесдовскими медиками, анализа этих отчетов и описаний американскими независимыми расследователями у авторов сложилось впечатление, что точного числа пуль определить никому так и не удалось.

В голову президента угодила одна-единственная пуля сзади и сверху — так утверждала комиссия Уоррена, а вслед за ней и специальная комиссия по расследованию убийств конгресса (СКРУ). Читаем официальный протокол о вскрытии: «Смертельная пуля вошла в череп поверх и вправо от наружного затылочного бугра. Часть пули прошла сквозь черепную полость в заднепереднем направлении, оставляя на своем пути мельчайшие частицы. Часть пули прошла сквозь теменную кость с правой стороны, увлекая за собой частицы головного мозга, черепа и скальпа. Две черепные раны и сила попадания пули привели к обширному раздроблению черепа».

И сразу же возникают недоуменные вопросы. Главный нейрохирург Парклэндского госпиталя Кларк, как, кстати, все без исключения его далласские коллеги, не заметил поверх и вправо от наружного затылочного бугра входной рваной раны размером 6х 15 мм. Какое же объяснение «близорукости» далласцев дает Хьюмс? Ранка была маленькой, а волосы у президента были густые и к тому же они спеклись от крови.

Дело выглядит иначе, если принять во внимание заявление Босуэлла. При обследовании головы покойного он увидел на затылочной кости, по его словам, «половину дыры». Он не мог сразу установить, что этот костный дефект — результат пулевого ранения. Незадолго до окончания вскрытия перед самой полуночью, вспоминает подполковник Финк, «были доставлены из Далласа три костных фрагмента» — осколки кости. (Рентгенолог доктор Эберсоул утверждает, что эти фрагменты были первоначально вручены ему и произошло это между 24 час. и 1 час. 23 ноября.) «Мы, — говорит Босуэлл, — присоединили один маленький осколок к упоминавшемуся мною костному дефекту на затылке, после чего полуотверстие приобрело вид полной окружности». Итак, была половина отверстия, с помощью осколка кости оно стало «полным» и «пулевым». Именно таким оно зафиксировано на фотографиях и рентгенограммах. Но достоверность превращения «половины дыры» в пулевое входное отверстие проверке не поддается.

По словам Хьюмса и другим документам, процедура вскрытия к 24 часам закончилась. Когда же были сделаны эти фотографии и рентгеновские снимки, если принять во внимание заявление доктора Эберсоула, что осколки костей привезли после полуночи? Лифтон подозревает, что какие-то съемки производились и после полуночи, хотя Кастер, Рид и Стрингер были уже отпущены к тому часу.

Происхождение трех осколков кости довольно туманно. Они были доставлены без каких-либо сопроводительных документов и расписок. Поэтому в докладе СКРУ говорится: «Нет никаких данных, кто направил эти осколки в Бетесду». Специальная комиссия, видимо, решила не принимать к сведению такое свидетельство, как телеграмму Сайберта и О'Нейла, отправленную в 2 часа ночи 23 ноября из Бетесды в отделение ФБР в Далласе. В ней суммировались результаты вскрытия и, в частности, упоминался один из осколков: «Осколок кости величиной шесть на десять сантиметров», который был «доставлен в поздний час самолетом из далласского госпиталя». В другом документе Сайберт и О'Нейл сообщают, что Хьюмс «был уведомлен», что этот большой осколок «был удален» из черепа президента. Лифтон предполагает, что это «удаление» кости из черепа Хьюмс мог принять за ту самую «хирургическую операцию в районе головы», о которой он сказал агентам ФБР. Но опять же вопрос: где производилось «удаление»? В Парклэндском госпитале этого не делали.

На заседания группы медицинских экспертов СКРУ был приглашен известный антрополог. Было произведено детальное сопоставление фотографий и рентгенограмм большого осколка и черепа. Антрополог не взялся подтвердить, что осколок был частью черепа покойного президента Кеннеди.

Во время другого заседания указанной группы медицинские эксперты СКРУ разошлись во мнении с Хьюмсом и Босуэллом относительно расположения входной раны на затылочной части черепа. Эксперты, водя указкой по увеличенной рентгенограмме, относили ее на несколько сантиметров выше, чем военные патологоанатомы, которые настаивали, что отверстие было ниже.

Перейдем теперь к выходной ране, как она представлена в протоколе о вскрытии. В уже процитированном отрывке из этого документа говорилось, что часть пули прошла сквозь теменную кость с правой стороны. Уточняя последствия действия пули, составители протокола сообщают: «С правой стороны скальпа и черепа находится большое неравномерное повреждение главным образом теменной кости, распространяющееся до некоторой степени в височную и затылочную область, в которой фактически отсутствуют части скальпа и кости, образуя повреждение длиной 13 см».

В устных показаниях Хьюмс определил размеры этой раны как 10x13 см, а Босуэлл — 10x17 см. Именно об описанном выше повреждении присутствовавшие на вскрытии говорили как о зияющей ране. «Хьюмс был напуган до смерти в морге при виде открывшихся ему ран президента», — говорит О'Коннор. Нет ничего удивительного в том, что, увидев рану на голове, в которую можно было просунуть две руки, Хьюмс был озадачен: каким образом врачи в Далласе пытались спасти жизнь президента? После такого ранения никаких следов жизни в человеке не могло быть. Поэтому он на следующее утро после вскрытия, продолжая работу над протоколом, позвонил в Даллас доктору Перри и выразил, согласно воспоминаниям последнего, свое недоумение.

Перри тоже был удивлен: когда тело президента покидало Парклэндский мемориальный госпиталь, то рана на затылке была намного меньше. Доктор Кларк, возглавлявший группу далласских врачей, и его коллега хирург Карико утверждали, что ее размеры были не менее чем 4x5 см и не более 5x7 см. От их показаний отмахнулись. Странно, ведь Кларк был единственным нейрохирургом среди далласских врачей и, согласно всем официальным данным, единственным нейрохирургом, видевшим ранения на черепе президента. Сравнение называемой им величины раны с показаниями Хьюмса и Босуэлла свидетельствует, подчеркивает Лифтон, что кто-то сознательно расширил ее в отрезке времени между обследованиями в Далласе и Бетесде.

Примечательно и другое. Далласские врачи говорят, что в результате повреждения отсутствовало примерно 30 процентов правого полушария мозга. Доктор Лэттимор, который первым из частных медиков получил доступ к рентгенограммам, утверждает, что отсутствовало примерно 70 процентов правого полушария. И вновь неизбежное подозрение: где-то на отрезке пути между Далласом и Бетесдой уничтожается 40 процентов правого полушария мозга.

Поскольку врачи и другие очевидцы в Далласе могли рассмотреть рану на голове до того, как она непонятным образом увеличилась в несколько раз, их наблюдения и комментарии представляют значительный интерес. Заместитель пресс-секретаря Белого дома Килдаф заявил на пресс-конференции, что выстрел в голову пришелся спереди справа и для вящей убедительности он ткнул себя указательным пальцем правой руки в район правого виска. Сохранился уникальный снимок Килдафа с пальцем у правого виска; заместитель пресс-секретаря говорил со слов далласских врачей и на основе личных наблюдений. Старейшина корреспондентского корпуса при Белом доме, ас вашингтонской журналистики Мерриман Смит (агентство Юнайтед Пресс Интернэшнл), сам заядлый охотник, взглянув на рану и поговорив с врачами в Парклэндском госпитале, передал оттуда — и это было напечатано сотнями американских газет: «Кеннеди был застрелен в правый висок». Кантор телеграфировал для всех газет «Скриппс-Говарда» — «в правый висок».

Шесть далласских врачей, на мнения которых опирались Килдаф и журналисты, дали показания в комиссии Уоррена: пуля вошла в правый висок и вышла в правой затылочной части черепа. Седьмой врач, главный нейрохирург Парклэндского госпиталя Кларк добавил к этому мнению следующее: «Снаряд вошел в голову и вышел из задней части головы, оставив наружную рваную рану, часть мозговой ткани отсутствовала. Я полагаю, это была тангенциальная,[17] а не выходная рана».

Поначалу Хьюмс также допускал, что рана была тангенциальной, но затем какие-то соображения заставили его отказаться от своего мнения. Вместе с Босуэллом и Финком он решил не принимать во внимание характеристику раны, данную нейрохирургом Кларком. Они могли позволить себе иную интерпретацию, ибо перед ними была по сути дела, другая рана — более крупная, более страшная, нежели та, которую наблюдали в Далласе. Вспомним слова калифорнийских журналистов Эдамса и Ньюкоума: после того как были сделаны предполагаемые изменения ран, их характер стал достаточно неясным и двусмысленным, чтобы позволить представить дело так, как будто президент был застрелен выстрелами сзади.

Члены комиссии Уоррена считали ключевым пунктом протокола о вскрытии заключение, что пуля прошла сквозь черепную полость в «заднепереднем направлении», так как оно подтверждало вывод о выстреле сзади. На заседании комиссии Уоррена ее член, бывший директор ЦРУ Даллес спросил у Хьюмса:

— Еще один вопрос. Прав ли я, поняв из ваших слов, что эта рана совершенно не соответствует ране, которая могла быть нанесена, если бы в президента стреляли спереди или сбоку: выстрел должен был быть произведен в президента сзади?

Ловко был смонтирован вопрос бывшим шефом ЦРУ, который впервые после снятия его с поста Джоном Кеннеди в конце 1961 года вышел теперь на политическую авансцену. Однако даже видавшего виды Даллеса ждал сюрприз.

— С научной точки зрения, сэр, было невозможно, чтобы пуля была послана откуда-либо, кроме как сзади. Или чтобы она вышла откуда-либо, кроме как сзади.

Лифтон, долго думавший над тем, как интерпретировать ответ Хьюмса, говорит, что патологоанатом, по сути дела, сравнивал траекторию пули с маневром автомобилиста, который при виде знака, разрешающего разворот, поворачивает на 180 градусов и едет по той же улице в обратную сторону. Хьюмс явно позволил себе издевку, ответив Даллесу, что пуля вошла сзади в голову, «развернулась» на 180 градусов и вернулась назад, а точнее не вернулась, а исчезла, испарилась. Ни полиция Далласа, ни ФБР не смогли ее якобы найти.

Разворот самого Хьюмса на 180 градусов был своеобразным сигналом, что его заставили поступиться «научным подходом». Этот ответ словно предупреждал Даллеса, что рана на голове содержит немало такой информации, которая может превратиться в «заряженное ружье». Именно так расценил «автодорожный» маневр Хьюмса изучавший его многие годы Лифтон. Независимый расследователь задается вопросом: либо Хьюмс не очень искусно лгал, либо же он искусно давал понять, что получил уже деформированный кем-то труп и это наложило отпечаток на его действия. Именно из-за раздиравших его противоречий шел Хьюмс на свои уловки, считает Лифтон.

В показаниях перед самим председателем комиссии Уорреном и сидевшим с ним рядом юрисконсультом Спектером, восходящей звездой американской юриспруденции, будущим прокурором Филадельфии, а затем членом сената США, Хьюмс перемежал речь житейскими оборотами и медицинской терминологией на латыни. Так, когда он, по его словам, приступил к осмотру черепа, то от его прикосновения «из затылка посыпались осколки костей».[18] Когда же он обследовал мозг, то обнаружил (и здесь он пустил в ход латынь) «ряд стреловидных разрывов», «узкие длинные линейные повреждения». Эти очень аккуратные разрезы проходили из правого в левое полушарие мозга, которое, кстати, ни по одним официальным данным не было повреждено.

Лифтон засел за учебники анатомии, за книги по нейрохирургии и понял, что именно хотел сказать Хьюмс. Такого рода повреждения не могли быть результатом пули, а могли возникнуть вследствие хирургического вмешательства. Он проверил свою гипотезу у нескольких врачей, в том числе у известного нейрохирурга. Познакомившись с показаниями Хьюмса, они в один голос заявили, что он вел речь о хирургическом — притом довольно грубом — рассечении мозга. Рассечение делалось, предполагает Лифтон, чтобы либо вынуть пулю или пули, либо уничтожить пулевой канал или пулевые каналы.

Проблема разрезов на этом не кончается. Под прямо противоположным углом зрения, если можно так выразиться, рассматривает ее эксперт судебной медицины Вехт, которого мы цитировали выше. В той же статье в журнале «Модерн медисин» он сообщал следующее. Оказывается, две недели спустя после вскрытия трупа Кеннеди трое военных патологоанатомов — Хьюмс, Босуэлл и Финк исследовали вновь мозг Кеннеди, а также сделанные 22 ноября во время вскрытия срезы мозговой ткани для микроскопического анализа.

Вехт в статье критиковал трех патологоанатомов за то, что они не произвели «параллельных разрезов через каждые два сантиметра от одного края мозга к другому, ибо только такое исследование могло выявить пулевой канал или пулевые каналы».

В частности, этим способом можно было выяснить, что представляет собой «темный серо-коричневый объект размером 1,25x2,89 см на цветном снимке мозга Кеннеди». Вехт критикует военных патологоанатомов и комиссию Уоррена за то, что в протоколе о вскрытии и в докладе комиссии не нашлось места для упоминания об этом загадочном «объекте», который, по его словам, мог быть «и осколком пули, и мозговой опухолью, и сосудистым неправильным образованием».

Хьюмс отреагировал на критику Вехта словами, что он не произвел параллельных разрезов, дабы «сохранить мозг». Вехт в новой статье прокомментировал объяснение Хьюмса так: «Добровольно отказаться от такого исследования значит проявить некомпетентность или глупость, а я не верю, что патологоанатомы допустили то или другое. Я полагаю, что им была дана инструкция не производить полного исследования мозга».

Благой порыв Хьюмса «сохранить мозг» президента для истории в конечном итоге успехом не увенчался.

Вместе с фотографиями и рентгеновскими снимками мозг был отдан семейству Кеннеди. В свою очередь Роберт Кеннеди сдал в 1965 году фотодокументы, рентгеновский материал и мозг в Национальный архив с разрешением открыть к ним доступ специалистов через пять лет. В течение этих пяти лет ключ от сундука, где они хранились, должен был оставаться у доверенного лица Роберта Кеннеди — его личной секретарши Энжи Новелло. Кому-то понадобилось, однако, залезть в сундук ранее пятилетнего срока. 29 октября 1966 года правительству стало известно об исчезновении мозга и слайдов, на которых были запечатлены разрезы ткани в районах ран, однако долгое время этот факт хранился в тайне.

Американская общественность узнала о случившемся от эксперта судебной медицины Вехта лишь в 1972 году, когда на его настойчивые требования предоставить для исследования мозг (Вехт, как мы помним, был первым судебно-медицинским экспертом, допущенным к архивным медицинским материалам), ему было заявлено о «пропаже».

Мозг хранил на себе следы пули или пуль, скрыть которые во что бы то ни стало стремились заговорщики. И уж если они могли расправиться с президентом, то выкрасть сосуд с мозгом из какого-то сундука в Национальном архиве им ничего не стоило. И по удивительному совпадению кража произошла сразу же после того, как заговорщикам стало известно о появлении у Лифтона его гипотезы о втором заговоре.

В отличие от «рыскающей пули», практически полностью сохранившей свой вес и форму, пуля, развернувшаяся, согласно замысловатому объяснению Хьюмса, на 180 градусов в голове, распалась на множество крупных, средних и мелких осколков. Два осколка, составившие 40 процентов веса пули, были найдены в президентском лимузине. Два небольших осколка (1x3 мм и 2x7 мм) были удалены с поверхности разрушенной коры мозга. Около 40 металлических осколков различной величины остались неизвлеченными в черепно-мозговой полости. Один осколок, согласно докладу комиссии Уоррена, отлетел на 85 метров вперед и влево от лимузина, поцарапал щеку далласского жителя Джеймса Тейга и оставил отметину в бетонной мостовой.

Независимые специалисты по судебной баллистике высказывают несколько соображений по поводу распавшейся пули. Количество и общий вес осколков (оценка веса неизвлеченных осколков велась по рентгенограмме) указывают на попадание в голову президента двух пуль. Выстрел сзади мог быть сделан обыкновенной 6,5-миллиметровой пулей в медной оболочке, какой была «рыскающая пуля». При стрельбе такими пулями из итальянской винтовки типа «манлихер-каркано» раны на голове имеют, как правило, очень «аккуратный» вид — маленькое входное отверстие, чуть больше выходное отверстие (но отнюдь не зияющая рана) и четкий пулевой канал между ними. Тысячи именно таких ран были зафиксированы на итальянском фронте во время второй мировой войны. Согласно предположениям некоторых американских экспертов по огнестрельному оружию и баллистике, в голову президента был произведен еще один выстрел — справа и спереди и на этот раз была использована пуля «дум-дум» (разрывная пуля).

Теорию второго выстрела справа и спереди пропагандируют Лифтон, профессор Куртц, судебно-медицинский эксперт Bехт и многие другие исследователи убийства президента. Один из ведущих американских экспертов в области фотоанализа, инженер-оптик Роберт Гроден около 10 лет под различной степенью увеличения изучал кадр за кадром фильм кинолюбителя Запрудера. Он приходит к мнению, что два заключительных выстрела, прозвучавших на Дили-плаза, пришлись в голову Кеннеди. Первый из них сзади: «В этот момент его голова взрывается, он слегка отброшен вперед». И тут же, если не одновременно, выстрел спереди, который с силой бросает президента назад влево. «С такой силой, что она (пуля. — Прим. авт.) приподнимает его с сиденья».

Гроден работал в качестве эксперта спанальной комиссии конгресса по расследованию убийств. Но комиссия не приняла его вывода, что в голову президента попала пуля спереди. После того как акустики, проанализировав далласскую звукозапись, пришли к заключению, что один из выстрелов был произведен с травянистого бугра, СКРУ поручила одному из членов группы медицинских экспертов врачу-рентгенологу Дэвиду Дэвису выяснить на основе изучения снимков головы покойного президента, насколько повреждения ее верхней правой части соответствуют выстрелу спереди справа. Доктор Дэвис заключил, что именно такой выстрел мог вероятнее всего причинить те повреждения, которые зафиксированы рентгенограммой. Тем не менее СКРУ приняла решение, что стрелявший с травянистого бугра промахнулся. Расстояние от стрелявшего было менее 40 метров (при выстрелах сзади дистанция равнялась 75–91 метру), скорость «линкольна» упала до 9 км/час. Но почему-то конгрессмены будто и мысли не допускали о возможности попадания. Они настойчиво ставили перед акустиками вопрос, прошла ли пуля с травянистого бугра перед или за лимузином. Акустики повторяли, что они не могут ответить на этот вопрос, равно как и на вопрос, попала ли эта «сверхзвуковая пуля» в президента.

Для СКРУ признать попадание спереди означало бы опровергнуть выводы бетесдовских патологоанатомов о том, что смерть президента наступила в результате одного-единственного выстрела в голову, произведенного сзади. Но такое опровержение вынудило бы специальную комиссию не ограничиться критикой «изъянов», допущенных при вскрытии, а поставить под сомнение достоверность важных для расследования медицинских данных в том виде, как они были представлены американской общественности комиссией Уоррена.

Мы познакомили читателя с официальными и неофициальными взглядами на возможность стрельбы в голову президента сзади сверху и спереди справа. Но это не все.

Два далласских хирурга, хлопотавших над Кеннеди, — Роберт Мак-Клеланд и Марион Дженкинс — сообщили еще о ране на левом виске. В 16 час. 45 мин. 22 ноября, т. е. по горячим следам преступления, Мак-Клеланд напечатал двухстраничный отчет. В нем, в частности, говорилось: «Причиной смерти явилось тяжелое огнестрельное черепно-мозговое ранение в левой височной области». Когда в комиссии Уоррена в марте 1964 года Мак-Клеланда спросили, «точно ли и правдиво» изложил он свои «знания, информацию и уверенность» о левовисочной ране, тот ответил: «Да, я в этом убежден до конца». Тогда же коллега Мак-Клеланда — далласский хирург Дженкинс заявил юрисконсульту комиссии Уоррена Спектеру: «Я не знаю, правильно это или нет, но я думаю, что была рана в области левого виска, прямо в волосах и прямо над скуловым отростком верхней челюсти». Спектер отпарировал: «Заключение о вскрытии ничего подобного не показало, доктор Дженкинс». Но вот перед Спектером еще один далласский врач Адольф Гизецке: «От макушки головы до левого уха и от линии брови до затылка на левой стороне череп почти полностью отсутствовал…»

В какой-то мере заявление Гизецке подтверждается сохранившимся чертежом черепа, сделанным по ходу вскрытия патологоанатомом Босуэллом. В районе левого глаза нанесен прямоугольник с отметкой «3 см», что, по мнению Мигер, могло свидетельствовать о переломе или отсутствии кости. Вдоль левого края черепа нарисована фигура неправильной формы с цифрой «10». В 1977 году, поясняя на заседании СКРУ данную пометку, Босуэлл сказал, что речь шла о «раздробленной кости длиной в 10 сантиметров, которая отделилась от черепа и была восстановлена на своем месте».

Десятью годами ранее в интервью независимому расследователю Томпсону Босуэлл заявил, что «череп был раздроблен в области не только правого, но и левого полушария». На вопрос, почему это не отмечено в официальном протоколе о вскрытии, Босуэлл ответил так: «До перепечатки на машинке был еще один написанный от руки протокол о вскрытии. Да, я уверен, что был еще протокол, на котором были все измерения». Из этого заявления Босуэлла независимые расследователи делают вывод, что уничтожению подверглись не только заметки, сделанные во время вскрытия Хьюмсом, но и весьма важный вариант протокола о вскрытии с цифровыми данными о ранах, включая повреждения в районе левого полушария.

Докторов Мак-Клеланда, Дженкинса и Босуэлла словно бы взял на поруки святой отец, оказавшийся весьма наблюдательным. Священник Оскар Губер, вызванный для причащения умирающего, не скрывал своих впечатлений от журналистов. Агентство Ассошиэйтед Пресс передавало: «Отец Губер смочил в елее большой палец руки и провел им крест на лбу президента, заметив в этот момент «страшную рану» над его левым глазом».

Слева по ходу президентской кавалькады, подчеркивает Лифтон, был травянистый бугор, почти идентичный бугру справа. Но в отличие от правого травянистого бугра, где зрители явственно слышали за спиной звук стреляющего оружия, видели дымок пороха и чувствовали его запах, в районе левого бугра подобных свидетельств зафиксировано не было. Стрелок с бесшумной винтовкой? Или еще один дьявольский призрак, уготованный главе государства в осином гнезде?

Читатель мог убедиться, что медицинские данные о состоянии головы президента после совершенного на него покушения носят противоречивый характер. По мнению независимых расследователей, причина такой разноголосицы заключается не только в сложности ран, но и в их злоумышленном изменении. Версия о единственном выстреле в голову сзади выглядит неубедительной даже в свете показаний главного патологоанатома, который допускает, что рана на затылке могла быть в равной степени как входной, так и выходной.