"Жена моего мужа" - читать интересную книгу автора (Паркс Адель)

Глава 26 ЛЮСИ

Четверг, 12 октября 2006 года

Мне отвратительна мысль о том, что вечер, проведенный с Конни, сводится теперь к тому, что я приезжаю к ней домой, мы выпиваем бутылочку какого-нибудь заурядного вина, она вполуха слушает меня, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит в детской. После того как мы съедим посредственную купленную навынос еду, я заказываю такси и еду домой. Едва ли это можно назвать роскошным прожиганием жизни, не правда ли? И все же я считаю большой удачей, что маленькая мисс Кутила хоть в таком виде доступна. Есть ли у меня альтернатива? Мысль о том, чтобы провести вечер с Питером, просто невыносима. Я ужасно на него сердита сейчас, даже сильнее, чем днем. Мик в командировке в Брюсселе, если бы он был здесь, то я, наверное, приняла бы его обычное приглашение выпить после работы. Конни раньше жила в довольно просторном викторианском доме в Клапаме, но они его продали, когда Фрэн была еще совсем крошкой, и переехали Ноттинг-Хилл. К этому привел ряд обстоятельств. Безусловно, Льюк и Конни, как успешный архитектор и многообещающий фотограф, сочли Ноттинг-Хилл более престижным местом, чем Клапам, а для них обоих важен «имидж». Кроме того, Конни захотела поселиться поближе к Роуз, хотя она никогда не признавалась мне в этом. Возможно, Конни рассматривала переезд поближе к Роуз как своего рода искупление (это произошло сразу после того, как открылся ее вызывающий, но довольно волнующий роман, и она приняла ряд беспорядочных решений), а может, она сочла, что Роуз будет надежной няней, которая всегда под рукой. Не думаю, что общество Роуз нравится ей настолько, чтобы переезжать ради нее. Так что теперь они живут в красивом, но довольно маленьком домике на границе Ноттинг-Хилла и Холланд-Парка.

В таких случаях, как этот, я начинаю понимать, почему мы дружим уже полжизни. Я позвонила ей сегодня утром, задыхаясь от ярости. Мне достаточно было бросить всего несколько фраз, чтобы она поняла, что я в бешенстве из-за Питера. Она знает, что если я в офисе, то могу говорить о личных делах только свистящим шепотом, и настояла, чтобы после работы я пришла прямо к ней.

Я сбрасываю плащ, совершенно не обращая внимания на то, где он приземлится.

— Должно быть, действительно что-то серьезное, разве этот плащ не от Ролана Муре [[24]? — замечает Конни.

Я следую за ней через гостиную и с облегчением отмечаю, что оба «спиногрыза» уже в постели.

— Питер забронировал места на отпуск.

— Фантастика! Ты же хотела уехать?

— С Ориол и мальчишками на все каникулы.

Выражение лица Конни не меняется, она ждет, когда разорвется бомба. Неужели не поняла, что бомба уже взорвалась?

— Я хотела ехать вдвоем с Питером и, кажется, ясно дала ему это понять. А он утверждает, что спрашивал меня, можно ли заказать места для всех нас, и будто бы я согласилась.

— А он спрашивал?

— Возможно. Мы недавно спали вместе, и я пребывала в блаженном состоянии после оргазма. Поверь мне, Конни, для меня это теперь достаточно редкое явление. Наверное, я что-то не поняла, может, не сконцентрировалась на том, что он говорит.

Конни фыркает, и я злобно смотрю на нее:

— Что в этом смешного?

— Не кажется ли тебе, что это традиционная женская уловка? Потрясающий секс, вслед за которым следует непомерно высокое требование с тем, чтобы получить положительный ответ.

— Да, Конни, именно так, — с раздражением бросаю я. — Пожалуй, именно это и раздражает меня больше всего. Наверное, именно так все и было.

Я описываю ей ту ночь во всех подробностях. Конни чуть не катается по полу от смеха. Я, конечно, рада, что смогла так позабавить ее.

— Успокойся, Люс. Все не так уж плохо. Где он заказал?

— В Сентер-Паркс.

Конни хохочет как сумасшедшая, кажется, что она вот-вот переломится напополам. Несколько минут я смотрю на нее, все больше и больше раздражаясь. Конни с Льюком отдыхали в Сентер-Паркс дважды. Оба раза они приглашали нас с Питером присоединиться, но я дала им понять, что скорее откушу собственную руку. Ей оба раза там понравилось, что меня крайне удивило.

— По-моему, ничего не может быть хуже, — говорю я ей.

— Напротив, там очень весело. — По моему выражению лица она понимает, что не убедила меня, и добавляет: — Не беспокойся, возможно, Роуз не отпустит мальчиков на целую Неделю.

— Нет, она отпустила их. Я тоже надеялась, что не отпустит. Она бегает на свидания, можешь в такое поверить? А еще пытается найти какую-нибудь внештатную работу по расчету НДС или что-нибудь в этом роде. Она заявила, будто ей нужно позаботиться о себе и пришло время Питеру принять более активное участие в воспитании мальчиков. Сука!

Но Конни, похоже, видит только положительную сторону происходящего и пытается меня успокоить:

— Не расстраивайся, Люси. Очень хорошо, что у вас с Ориол будет время, чтобы укрепить взаимосвязь. А мальчики — хорошие ребята. Я уверена, что тебе понравится.

— Ты слышишь меня? Он заказал места в Сентер-Паркс — типовой домик для семейного отдыха «Батлинз». Я этого не вынесу.

— Ты возьмешь с собой Еву?

— Нет, не могу. Она собирается лететь домой, уже заказала билет. Не хочу целую неделю делать вид, будто мы счастливая семья.

Конни подвела меня, она так переменилась! Я потеряла ее. Я не принадлежу к какой-либо компании и никогда не принадлежала. Только Конни приближается к моему представлению о настоящем друге, теперь и она меня не понимает. Наплевать. Я никогда не стремилась приобрести друзей. Я независимая женщина, не какая-нибудь необщительная одиночка, просто независимая женщина.

В понедельник Мик вернется в офис. Я расскажу ему о подлых трюках Питера и о том, как несправедливо требовать от меня, чтобы я потратила драгоценный недельный отпуск на отдых в Сентер-Паркс. Он меня поймет.

Конни снова плюхается на кушетку. Я обращаю внимание на то, что покрывающая ее серая оленья кожа испещрена многочисленными брызгами и пятнами. Конни, похоже, утратила аккуратность. Прежде она с фанатичным старанием содержала в порядке свою мебель «Конран». Мне это в ней нравилось.

— У меня самой была такая неделя, словно я каталась на американских горках, — признается она.

Поскольку она не проявила сочувствия к моей проблеме, я испытываю соблазн никак не отозваться на ее фразу и не проявить никакого интереса. Однако меня так воспитывали и привили такие безупречные манеры, что они не дают мне возможности проявить невежливость.

— Правда? Как это?

Конни встает и закрывает дверь в детскую.

— Я снова встретила Джона Хардинга, — шепчет она. — Он опять пришел к школе — специально взял выходной, чтобы побыть со мной.

— Ну, это побило все рекорды.

— Самое страшное, что я поймала себя на том, что стала краситься, когда отвожу или забираю Фрэн из школы, на случай если встречу его у ворот.

Я с изумлением смотрю на нее, пока она рассказывает, что не пошла в свою студию, которую снимает за большие деньги два раза в неделю, чтобы работать над своими фотографиями, и вместо этого провела весь день с ним. Я не могу поверить, что она вновь готова вступить на ту же самую дорогу, которая ведет в никуда.

Ее улыбка становится просто торжествующей. Она взволнована и горда собой.

— Что-то изменилось. Я изменилась — стала старше и мудрее. Он по-прежнему великолепен, на него приятно смотреть. Он веселый, яркий, оригинальный, но утратил свою неотразимость.

— Как печально, — замечаю я.

Она смотрит мне прямо в глаза и медленно кивает:

— Да, по-своему жаль. Но тот факт, что мне удалось без труда устоять против его обаяния, говорит о том, что я становлюсь старше. Я хочу сказать, что отказ от привычки гоняться за разрушительными фантазиями — признак приближающегося среднего возраста, даже в большей степени, чем морщины и целлюлит, — со смехом говорит она.

— Конни! Ты не приближаешься к среднему возрасту. Ради бога, не говори так. — Я ужасно рассердилась на нее. Ведь если Конни приближается к среднему возрасту, значит, и я тоже. — Тебе всего лишь тридцать шесть, — напоминаю я. — А средний возраст пятьдесят.

— Многих ли ты знаешь людей, которые дожили до ста лет? — с усмешкой спрашивает она. Почему она перестала бояться старости? — Самое главное, что я лишила его покрова таинственности. Прежде наше положение было столь неравным, и теперь я испытала настоящее удовлетворение, давая ему понять, что больше не хочу его.

Я с изумлением смотрю на нее:

— Ты сказала ему об этом?

— И не раз.

— Неужели между вами не возникало никакого сексуального притяжения?

— Он пытался флиртовать, но я отгораживалась каким-нибудь рассказом о Флоре или Фрэн, главным образом упоминая не самые романтичные моменты, связанные с материнством, — о своем беспокойстве по поводу предстоящих прививок, об утомительных заботах, связанных с устройством ребенка в ту школу, в которую ты хочешь, о приучении детей к туалету. В общем, сама знаешь.

Я выставляю вперед руку, словно защищаясь и давая Конни понять, что она должна замолчать. Нет, я ничего не знаю о подобных вещах, а если бы даже знала, мне никогда не пришло бы в голову с кем-то их обсуждать, тем более с бывшим любовником.

Мне нравится Льюк, я испытываю к нему огромное уважение и, несмотря на перемены, произошедшие с Конни, по-прежнему считаю ее своей лучшей подругой, и я искренне рада, что Конни больше не испытывает влечения к своему бывшему любовнику. Так будет проще, и мне не придется снова брать на себя довольно утомительную роль наперсницы, поэтому я довольна результатом.

И все же…

Как правильно отметила Конни, ничто не говорит лучше о твоей зрелости, чем отказ от разрушительных привычек, особенно сексуальной одержимости, которая может угрожать твоему браку и семейной стабильности. Она опередила меня, а прежде я всегда была во всем первой.

Внезапно мне приходит мысль, что она, возможно, солгала, а на самом деле занималась с ним сексом до потери сознания, а теперь скрывает это от меня. С одной стороны, это было бы ужасно, но с другой — я испытала бы огромное облегчение. Не хочу приближаться к среднему возрасту.

— Но ты провела с ним целый день? — спрашиваю я.

— Да.

— Почему?

— Мне хотелось получить ответы на некоторые вопросы, я шесть лет ждала возможности задать их.

— Ты получила их?

— Нет, конечно. Когда я приближалась к потенциально сложному вопросу, Джон замолкал, а в конце концов заявил: «Не стоит задавать таких вопросов, детка. Тебе не понравятся ответы».

Изображая Джона, Конни говорила глупым голосом. Она действительно больше не любит его. Она готова смеяться над ним, а это еще в большей мере говорит об окончании взаимоотношений, чем ненависть.

— Похоже, некоторые люди никогда не могут стать взрослыми, — со вздохом замечает Конни.

Впервые я увидела нечто привлекательное в Джоне Хардинге, этом парне, который никогда не станет взрослым. Ура, мужчина в моем вкусе. Шучу. Хотя нечто вроде…

Конни предлагает заказать какое-нибудь блюдо навынос, но я отказываюсь, сославшись на необходимость выполнить какую-то срочную работу сегодня вечером, и, стараясь не выглядеть слишком невежливо, подхватываю плащ и поспешно направляюсь к двери. Сегодня вечером умерла связывавшая нас близость. Боюсь, что мы с Конни идем теперь разными дорогами, и я ощущаю печаль. Не могу себе представить, что наши пути когда-нибудь снова сойдутся. Я не могу найти удовольствие в домашних делах, заполнивших нашу жизнь. А ей никогда не будет дела до того, сколько денег я заработала за один день для компании X, да, пожалуй, и никогда не было. Мне нужно поскорее добраться домой, чтобы спокойно погоревать о нас.