"Гроза над Дремучим Миром" - читать интересную книгу автора (Белкина Наталья Евгеньевна)

С тех пор как Яр Отшельник вернулся в мир людей, восточная граница Дремучего Мира осталась без защиты. Дремучие забыли, что когда-то она была самой опасной, ведь за все то время, что она находилась под надежной охраной невидимки, оттуда не поступало тревожных вестей. А между тем Яру неоднократно приходилось предотвращать шпионские вылазки приспешников восточного наместника, который отличался агрессивным нравом и территориальными претензиями ко всем своим соседям. Это был Хамсин — наместник Медных гор.

Он был титаном, как и Гавр, но ненавидел Демиурга неистовей и непримиримей, чем все остальные наместники. А еще по одному ему лишь известной причине он неистово ненавидел людей, порабощал их и использовал в своих личных целях. К людям он не имел ни жалости, ни сострадания. Он не особенно почитал даже самого Лютого Князя, и Саргон почти не имел над ним власти.

Хамсин имел самую большую и злобную армию, притом, что обладал очень небольшой территорией. Места ему явно не хватало, зато амбиции росли с каждым веком. И вот перед ним явился реальный шанс и план захвата Дремучего Мира, пока Гавр, занявшись своей новой игрушкой, оставил восточную границу без защиты.

Беатриче поселилась в Дремучем Мире, и в нем наступили, наконец, покой и благоденствие. Гавр как будто стал чуть менее суровым и заносчивым. Но он изменился отнюдь не впервые да и не вдруг. Его характер преображался так же медленно, как совершала свои движения земная кора и так же неотвратимо, как наплывали с севера на юг могучие ледяные глыбы.

Гавр будто бы обрел покой. Но покой странный. Это пугало и настораживало Беатриче. Это было не то непредсказуемое спокойствие потухшего вулкана и не безразличная успокоенность закончившего свои суетные дела властителя. Это был тот самый навязчивый покой, за которым вскоре приходит скука. Памятуя о разговоре с Саргоном, она боялась, что Гавр заскучает и она ему надоест. Она раздумывала над этим и пыталась изобрести нечто такое, что могло бы хоть немного разбавить меланхоличную идиллию.

— Ты знаешь, что я люблю тебя больше жизни? — спрашивала она Гавра.

— Да, — отвечал он сурово и мрачно улыбался.

Для него это был не секрет. Уже давно. Чем его можно было взбудоражить? Чего он не видел за столько веков?

Беатриче иногда ненадолго уходила в Тварный мир, чтоб навестить родных, в том числе и Отшельника. Она все еще брала у Яра уроки.

— Ты делаешь большие успехи, — говорил ей дед, увертываясь от настойчивых и порой небезопасных ударов своей внучки, — или это я становлюсь старее?

— Конечно же, первое, — скромно возразила Беатриче. — Разве не заметно?

— Ну, хватит, устал…

Яр присел на скамью.

— Не подумай, что гоню тебя, но тебе не кажется, что Гавр уже заждался? Ты здесь почти сутки.

Бет вздохнула.

— Раньше он начал бы скучать уже через десять минут, а сейчас…Он и не заметит, пожалуй.

— Неужели между вами пробежала черная кошка?

— Да нет…нет. Все хорошо, только…Я будто чувствую: он скучает. Кажется, я ему надоела.

— Тебе только кажется.

— Не кажется… Знаешь, он ведь ни разу не говорил, что любит меня… Все потому, что не может солгать…

Яр обзавелся семьей. Ладо помогла ему найти славную женщину, которая когда-то в авиакатастрофе потеряла мужа и сына и чудом спаслась сама. Она сумела родить Отшельнику двух, на зависть молодым мамашам, здоровых и крепких мальчишек. В два года они выглядели на четыре, были выносливы необыкновенно и один в один походили на своего отца.

— Зная, что ты любишь пускаться в разного рода приключения, хочу предупредить тебя, — сказал Яр.

— Ты о чем?

— Я по твоим глазам вижу: ты что-то задумала. Прошу только, не натвори глупостей.

— Ладно, — пообещала Беатриче.

У нее в голове действительно созрела смелая мысль, но пока еще не успела оформиться в реальный план действий. Даже Троя ничего не знала сначала. Да и сама Бет все еще сомневалась…

— Я, между прочим, волнуюсь, — сказал Гавр раздраженно, когда она вернулась в Дремучий Мир.

По его тону, однако, это было не слишком заметно. Беатриче это сразу уловила.

— Не надо лукавить, — спокойно возразила она. — Хотя, наверное, тебе очень хотелось поволноваться, но ты ведь уверен во мне и в том, что я могу за себя постоять.

— Я волновалась вовсе не из-за того, что с тобой может что-то случиться.

— Ну-ка, ну-ка. Ты действительно переживал? Из-за чего же?

Гавр нахмурился, не желая излишне сентиментальничать, и ответил коротко:

— Ты можешь не вернуться домой.

Бет даже вскрикнула, радуясь этим словам и не скрывая своего ликования. С разбегу запрыгнув к нему на руки, она повисла на его шее и прижалась к жесткой щеке. А через минуту тихого безмолвия осторожно спросила:

— А что если я действительно не вернусь?

— Я отправлюсь тебя искать.

— Ты так говоришь, потому что знаешь, что я хочу услышать.

— А я знаю, что ты знаешь.

— Тогда, к сожалению, этот разговор, как и все прочие, бесполезен, — с печальной иронией произнесла Беатриче и встала на ноги.

— Ты стала сомневаться во мне?

— Нет! Что ты…

— Не пытайся меня обмануть. Ты же знаешь, что это невозможно.

— Я не сомневаюсь, нет. Просто мне кажется, что ты начал скучать.

Гавр сделал удивленное лицо.

— Скучать!? За столь долгую жизнь я пережил столько всего, что — то, что ты называешь скукой, для меня отдых. К сожалению, краткий.

— Краткий? Ты о чем?

Наместник сдвинул брови и пробурчал:

— Ладно, не бери в голову…Знай только, что я отнюдь не скучаю, а радуюсь желанному отдыху.

— Да, я понимаю, — грустно ответила Беатриче и снова вспомнила разговор с Лютым Князем.

"Он лукавит", — подумала она и послала Гавру самую искреннюю и преданную улыбку, на которую только была способна.

Саргон даровал Беатриче бессмертие, но лишь до тех пор, пока это будет нужно Гавру. Ведь она была его женщиной. Кто знает, что лучше: не думать о времени, потому что оно не властно над тобой или со страхом считать уходящие навсегда секунды и каждую из них почитать за драгоценный алмаз, живя полной небессмысленной и небесполезной жизнью.

Беатриче было уже двадцать лет, и ее все чаще посещали подобные мысли. "Уж если тебе дана вечность жизни, то нужно сделать так, чтоб эта вечность не стала тоскливой, и не захотелось прожить вместо не лишь один счастливый день", — так рассудила она. И решилась.

С этого момента ее авантюрный план стал обретать более четкие очертания и обрастать деталями. Когда основная его часть была оформлена и осмыслена, Бет решилась поделиться с Троей.

— Ты с ума сошла, хозяйка! Гавр просто выйдет из себя.

— Вот и пусть. Уж лучше пусть злиться, чем так…

— Поверь, ты все преувеличиваешь.

— Пойми, я чувствую! Женщина всегда чувствует начало конца, даже если мужчина еще ничего не решил для себя. И не пытайся меня отговорить!

— Тогда я с тобой.

— Ну, нет, прости. Он сразу поймет, в чем дело. Ты останешься здесь.

— Но без меня ты можешь натворить глупостей, — попытался возразить ей пес-дух.

— По-твоему, во мне совсем нет здравого смысла? — обиделась Беатриче.

— Признайся, хозяйка, — оскалилась собака, — ты все это затеваешь не его скуки ради, а своей.

Девушка на миг призадумалась, но потом мотнула головой, разгоняя последние сомнения.

— Это всего лишь небольшой розыгрыш, который внесет чуть-чуть пикантности в наше размеренное существование.

Собака вздохнула почти по-человечески.

— Лишь бы это не привело к чему-нибудь нехорошему.

— Ну, к чему?! К чему такому это может привести? Ты же знаешь, у меня есть сила, опыт, голова на плечах. Я, в конце концов, неплохо владею мечом. Что может со мной случиться?

— У меня плохое предчувствие.

— А у меня хорошее! — воскликнула Беатриче и сделала вид, что прислушивается к своему внутреннему голосу. — Точно, я чувствую, что все пройдет гладко. Ну не переубеждай меня, пожалуйста! Я уже все решила и не хочу сомневаться.

— Ну, хорошо. Надеюсь, мне не придется потом говорить: "Я тебя предупреждала"?

— Ты стала похожа на ворчливую Матушку Заварзузу. Не беспокойся: я за все отвечу сама.

— Где ты планируешь укрыться?

— В пещере Яра.

— Нет! Только не на восточной границе! Там сейчас очень не спокойно, хозяйка.

— Ерунда! Говорю тебе, мне нечего бояться.

— А что если…

— Тсс, тише! Цербер идет!

К чугунной скамье в саду, где сидела Бет со своей собакой, подходил пес-дух Гавра. Даже если он просто шагал, все равно казалось, что подкрадывался. Подойдя к беседке и как всегда с презрением глянув на Трою, он произнес, стремясь придать голосу вымученную почтительность:

— Госпожа, хозяин просит тебя к себе.

— Скажи, сейчас иду…

— Мне нужно отлучиться, — сразу же сказал Гавр, как только Беатриче вошла в каминную комнату.

— Куда!?

Она застыла на пороге от неожиданности. Наместник еще не разу не отлучался из дома, после того как она поселилась в Дремучем Мире. И куда он мог отправиться без нее?

— Меня ждет Лютый Князь.

— Знаешь, зачем?

— Только приблизительно. Но тебе пока ничего сказать не могу.

— Ты мне не доверяешь?

— Дело не в этом! — прикрикнул Гавр. Он не любил, когда Бет позволяла себе капризничать, как обычная смертная женщина. — Вернусь, тогда все и узнаешь.

— Ну, скажи хоть, переживать за тебя или нет? — робко спросила жена титана, боясь новой вспышки гнева.

Гавр позволил себе примирительную улыбку.

— Просто не думай об этом. Я скоро вернусь, — сказал он и, позвав Евстантигму, велел ему запрягать Оберона.

Вспомнив свое путешествие к Лютому Князю, Бет хотела было спросить: неужели туда можно добраться верхом? Но делать этого не стала. Мудрая женская тактичность одержала верх над девичьим любопытством. И почему-то появилась крохотная язвинка беспокойства, первый сигнал: что-то тут не просто.

Гавр простился с Беатриче и вышел, как всегда, не оглянувшись. Он уехал на встречу с Саргоном впервые после их памятного визита, из-за которого ее счастье казалось безвозвратно потерянным. И вот теперь новый вызов. Кажется все решено, и бояться нечего, но что может прийти в голову этому странному горбуну? Зачем ему понадобился наместник Дремучего Мира? Может это связано с его основными обязанностями?

Гавр часто уходил в Тварный мир, но зачем Беатриче не знала и не могла знать. Это было делом Лютого Князя и его обличенных властью наместников. Что это? Некий замысел, путь или стратегия? Об этом она могла только догадываться и ни в коем случае не высказывать свои домыслы вслух. Гавру это не нравилось.

Впрочем, сам отъезд Гавра показался ей знаком провидения. Ведь теперь она могла спокойно обдумать свой план. А задумала она, не больше не меньше, свое собственное похищение. Ей очень хотелось, чтоб хмурый, скучающий наместник заволновался, бросился ее искать и спасать. Она решила осуществить свою задумку как можно скорее.

— А что ты скажешь Гавру, когда твоя задумка раскроется? — спросила Троя.

— Придумаю что-нибудь потом, — махнула рукой ее хозяйка.

Пса-духа все еще не покидали предчувствия. Впрочем, почувствовала что-то и Бет. Недаром отправилась и к Мастеру Сычу.

— Хочу меч подточить, — объяснила она причину своего визита.

Сыч немного удивился, но не стал спрашивать зачем.

— Просто хочу быть всегда наготове в случае чего, — продолжила мысль Беатриче, заметив чуть приподнятые лохматые брови старика.

— Говорят, на восточной границе неспокойно, — сказал Сыч, намекая, видимо, на то, что уж не поэтому ли она решила подготовить оружие.

— Нам беспокоиться нечего. Никто на нас напасть не посмеет, — уверено произнесла девушка.

— Но Хамсин уже не раз грозил нам войной, — предостерегающим тоном молвил Мастер Сыч, принимаясь за дело.

— Это кто еще такой!? — громко спросила Бет, пытаясь перекричать визг металла.

— Наш сосед, наместник Медных гор, — ответил чудик лишь после того, как закончил подтачивать одну сторону обоюдоострого меча.

Он снова по обычаю своему принялся долго и протяжно рассказывать все, что знал об Хамсине.

— А почему он носит закрытый шлем? — спросила девушка, когда эпическое повествование подошло к концу.

— Говорили, что когда-то давным-давно в бою ему изувечили лицо. К тому же он лишился зрения.

— И что же? Неужели все бояться слепого урода?

— Он хоть и незрячий, зато слышит и чувствует лучше любого животного. К тому же при нем всегда его ворон Скра. Он-то и служит ему глазами. И у него огромная армия, безжалостная и кровожадная орда.

— Целая армия?!

— Несколько тысяч человек. Говорят, что он похищает в Тварном мире младенцев для своего войска и воспитывает из них настоящих беспощадных убийц.

Беатриче снова посетили сомнения: стоит ли идти именно на восток? Впрочем, а куда же еще? Дремучий Мир она не слишком хорошо знала, а о том, что творится за его пределами, и вовсе представления не имела. Слишком долго весь ее мир заключался в одном существе, а того, что происходило вокруг, она попросту не замечала.

И теперь этот злобный восточный наместник! Она впервые слышала о ком-то, кто мог угрожать ей здесь, в наместничестве Гавра, где она чувствовала себя в полной безопасности.

— Постой-ка, Мастер Сыч, и что же, ты думаешь, он может напасть на нас? — с тревогой спросила она.

— Думать — дело не мое. Думать должны правители. Я лишь боюсь, что сейчас, когда хозяина нет на месте, самое удобное время для нападения.

Сыч закончил свою работу и передал оружие в руки Бет. Она пребывала в задумчивости и потому, небрежно взяв меч, порезала ладонь.

— Ой!

Несколько капель алой крови тут же упали на бурый от пыли пол подземелья.

Мастер прищелкнул языком:

— Э-э, да это плохой знак, госпожа.

— Какой еще знак! Глупости все это. А…что он может значить?

— Остерегайся саму себя. Может приключиться беда, если ты поранилась собственным оружием.

— Мне не верится, что тут может быть какая-то связь, Сыч, — твердо заявила девушка, хотя и ощутила беспокойство.

Предчувствия…Ох, уж эти предчувствия. В Дремучем Мире им нельзя было не доверять. Здесь им верили больше, чем глазам и ушам. Если говорила интуиция, все остальные чувства замолкали. И что же говорило девушке ее шестое чувство? Ничего. Оно молчало. Человеческое мешало ей сосредоточиться на нем. Человеческое, суетное, недоверчивое и материалистическое. Предметный мир слишком реален для человека. Ощущения остры и конкретны: звук, запах, цвет, очертание. Где здесь место найти интуиции? Беатриче не смогла почувствовать надвигающуюся опасность. Ведь она была всего лишь человеком.

Гавр отправился на встречу с Лютым Князем верхом, потому что так велел ему сам Саргон. Одна из многочисленных резиденций Хозяина на Земле располагалась в Ливийской пустыне Тварного мира. Те немногие безумные смельчаки, которые решались пройти через нее пешком, изредка в беспамятстве добредая до небольшого оазиса с белой пирамидой, тонули в зыбучих песках, окружавших его. Дворец невозможно было разглядеть даже из космоса. Для этого, конечно, были предприняты особые меры. Поэтому никто из людей и не подозревал о существовании тайного Мраморного дворца посреди бескрайней пустыни.

Поскольку являться к Саргону через пространственную дверь Гавру было запрещено, путь его занял более шести суток. Он, как ему было приказано, путешествовал один.

Карта Той Стороны не совпадала с картой нашего мира, окропленной точками городов, городков и деревень, поэтому Гавру было легче добираться до Египта по своей знакомой территории.

Южная граница Дремучего Мира проходила по Афганистану и Ирану, огибала Каспий и сворачивала к Сирии. В древнем Дамаске, одном из тех немногих городов мира людей, которые существуют одновременно в двух измерениях, Гавр, наконец-то, позволил себе краткий отдых. Здесь он обязан был посетить средиземноморского наместника, чтоб предупредить о том, что должен пересечь его территорию.

Умар не слыл миротворцем и миролюбцем, скорее, наоборот. Но его жадные глаза смотрели лишь на юг и уж никак не на северный Дремучий Мир, утопающий в лесах и болотах. В отличие от других наместников, он не был изгоем у Демиурга, но алчность помешала ему спокойно пребывать в лучах его милости. Он не принял Новый Закон и со спокойной совестью перешел на службу к Лютому Князю, который и передал ему освободившийся после смерти Соломона и давно пустующий трон обширного Средиземноморского наместничества. Умар любил роскошь, как и следовало того ожидать от арабского нефтяного магната. Он был одним из тех наместников, кто имел самые тесные финансовые контакты с Тварным миром.

Гавр вошел в душные палаты и произнес приветствие на древнем языке, но не отвесил обязательный при этом легкий поклон, потому что утонувший в шелках и парче Умар даже не удосужился встать, а лишь лениво кивнул в ответ головой.

— Когда ты окончательно заплывешь жиром, тебе некуда будет повесить оружие, — холодно сказал Гавр, оскорбясь таким приемом.

— А зачем мне оружие, — все так же лениво молвил Умар. — Неужели я стану сам кого-то убивать? Для этого есть верные слуги, не боящиеся испачкать руки в крови.

— А если тебе нужно будет защитить свою жизнь? — спросил наместник Дремучего Мира, начиная злиться.

— Мне-то нечего бояться, уважаемый Гавр. Впрочем, что это я. Присаживайся, ты верно устал с дороги? Не сомневайся, тебе будут оказаны все необходимые почести.

Гавр присел, нахмурясь, на пышное кресло, подозревая пока еще неясный намек в словах Умара.

— Можешь не беспокоиться о "необходимых почестях". Я спешу, — сказал он недовольным тоном. — Я здесь лишь затем, чтоб предупредить тебя о том, что должен пройти по твоей территории.

— Нет, нет! Ничего не хочу слышать об этом! Ты непременно должен отужинать у меня сегодня вечером и как следует отдохнуть! — неожиданно настойчиво возразил Умар.

Гавру показалось странным внезапно проснувшееся гостеприимство южного наместника, но этикет не позволял отказываться. Впрочем, что для Гавра этикет? Просто его интуиция что-то подсказывала ему. Он согласился.

Его проводили в тихие покои, увешанные тяжелыми бархатными шторами, где сама атмосфера: темные тона, благовония, почти полное отсутствие дневного света, располагали к безмятежному отдыху и сну. Но Гавр не собирался отдыхать. Ему было не по себе, хотя он был в гостях у Умара не впервые.

Пришли гурии и остановились у порога, замерев в поклоне. Гавр растерянно смотрел на них и теребил свой подбородок, раздумывая и пытаясь глубже понять свои смутные предчувствия. В конце концов одна из трех гурий, состоящая, конечно же, из плоти и крови, не выдержала долгого стояния в наклонной позе и чуть пошевелилась, пытаясь размять затекшие члены. Ее подруга, заметившая это движение, шикнула на нее и что-то гневное едва слышно сказала по-арабски. Это выдернуло Гавра из забытья.

— Что вам? — спросил он на том же языке, хотя, конечно, знал, зачем здесь гурии.

Те переглянулись, не поняв, а та, что посмела шевельнуться, озорно хихикнула и тут же зажала рот рукой после толчка в бок старшей подруги. Ответа от них не последовало.

— Не надо, — все так же рассеянно произнес Гавр. — Уходите.

Он махнул рукой и отвернуться, чтоб снова сосредоточиться на своих мыслях, но они бесследно исчезли. Он не смог даже вспомнить, о чем только что размышлял. Кажется, он нашел какую-то ниточку, но теперь она была безвозвратно потеряна. Он обернулся на дверь. Гурии все так же неподвижно стояли у порога. Только та, что хихикала, украдкой поглядывала из-под шелкового покрывала.

Много повидавший за свою жизнь красавиц, Гавр остался равнодушен к пышным прелестям гурий, но эти озорные глаза цвета зеленого чая напомнили ему другие. Их взгляд был таким же диким и упрямым, как у Беатриче, только другого оттенка.

— Ну, хорошо, — сказал он снисходительно. — Вы можете идти. А ты останься.

Сам пока еще не понимая, зачем, он указал на ту, что стреляла глазами. Но она, по-видимому, сама все отлично поняла. Как только ее подруги скрылись за дверями, маленькая гурия подлетела к Гавру и, усевшись рядом с ним на диван и подобрав под себя ноги, обвила его длинными руками.

— Постой-ка. Не спеши, — опешил наместник. — Скажи, как тебя зовут?

— Айшгур, — нежно молвила дива и снова кинулась его обнимать.

Гавр не хотел изменять Бет. Не потому что это было нехорошо или он был связан каким-то обещаньем, просто он уважал ее и посчитал бы себя предателем. Если бы еще… Он обладал сильной волей и незаурядным терпением, но рядом с ним была гурия, само обольщение во плоти. А он был мужчиной. И он не устоял, в последний момент решив послать к чертям матримониальные предрассудки, так характерные для людей.

А вечером Умар устраивал пир, ибо это был именно пир, а не ужин. На нем присутствовала прорва разномастного народа, большая часть которой и не подозревала, с кем сидит за одним столом. Гавру было уготовано место рядом с Умаром по левую руку, а по правую сидел незнакомец с черным лицом и странным взглядом. Гавр мог поклясться, что он его знал и видел, но, пожалуй, лишь однажды и потому не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

— Позволь представить тебе: Бейшехир. Тоже мой гость, — сказал Умар Гавру, заметив подозрительный взгляд наместника Дремучего Мира на своего визави. — Он прибыл сюда раньше тебя, и потому, прошу покорнейше простить меня, не смотря на мое безграничное уважение к тебе, я посадил его по правую руку.

Странный гость при этом встал и почтительно поклонился Гавру, который сделал то же в ответ. Когда с церемониями было покончено, Бейшехир принялся равнодушно пить вино, обводя скучающим взглядом кутящую толпу. При этом Гавру показалось, что он старательно избегал его взгляда.

В большом белом зале стоял невообразимый шум из-за сливающихся в одну монотонную какофонию голосов гостей, звона бокалов и фарфора. Мысль тонула в этом гуле, словно в топком болоте. И все же Гавр прислушивался. Он обладал сверхчутким слухом, одним из тех дарований, что достались ему в наследство от его преподобного отца. Одним углом рта он посылал ответную апатичную улыбку Умару, краем глаза следил за сидящим напротив чернолицым незнакомцем и сквозь шум толпы пытался разобрать уловленный им случайно разговор двух нукеров, стоящих у входа в палаты.

Это были слуги Бейшехира. Они стояли в стороне от пиршества, тихо переговаривались и ждали, когда их хозяин вспомнит о них и велит покормить на кухне.

— Я не привык к такой жаре, — говорил один другому, отдуваясь. — Когда в горах тебя постоянно продувает ветер, то к такому пеклу нелегко приноровится.

— Ничего. Потерпи, не долго осталось, — отвечал ему второй. — Как только хозяин уладит здесь дела, мы отправимся домой.

— И что за дела у него здесь могут быть?

— Тише ты! Поменьше спрашивай лучше, пока голова цела.

— Да я просто так, любопытно.

Тут пришел слуга Умара и пригласил нукеров на кухню. Гавр не мог их больше слышать.

"Они пришли с гор. Это ясно. Но зачем? — думал наместник. — Неужели…"

— Почему ты такой невеселый? — спросил Умар, прервав его размышления. — Или наши гурии тебя плохо веселили?

При этом его круглое лицо расплылось в сладкой улыбке, как студень на солнце. Гавр не в силах был ответить ему тем же, глядя на эту гримасу, а лишь сжал зубы, чтоб не сказать что-нибудь злое. Ему вспомнилась ласковая Айшгур, и кошки заскребли на душе. Беатриче… Надо поскорей выбираться отсюда.

— Ты, конечно, останешься еще погостить? — спросил Умар, все так же улыбаясь.

— Нет! — резко ответил Гавр.

— Почему? Разве я не оказал тебе должного почтения?

— Прости, Умар. У меня неотложные дела. Я должен быть на месте не позднее завтрашнего вечера.

— Я дам тебе своих лучших проводников, если ты останешься здесь до утра.

— Я сам знаю дорогу. Благодарю тебя. Прощай!

Гавр встал из-за стола и собрался откланяться.

— Нет, постой!

В глазах Умара вдруг возник непонятный испуг, который он тут же замаскировал в сладенькой улыбочке.

— Ты должен клятвенно пообещать, что посетишь меня на обратном пути.

— Зачем еще? — неприветливо огрызнулся Гавр.

— Я все думаю, что не смог оказать всего надлежащего гостеприимства.

— Можешь не беспокоиться. Я доволен вполне.

Гавр не хотел больше разговаривать и повернулся к Умару спиной, но вдруг ощутил легкое головокружение, которое быстро стало перерастать в сильное. Почуяв неладное, он резко обернулся и успел увидеть только с любопытствующим ожиданием устремленные на него глаза, заплывшие жиром. Гавр схватился за рукоять меча, но тут же рухнул, как подкошенный.

Гул в зале тут же смолк. Все с недоумением стали оглядываться на распростертое на полу тело. Стали слышны перешептывания, гости делились друг с другом версиями.

— Ничего страшного, друзья мои, — поспешил заверить их Умар. — Мой гость просто немного перепил. Только и всего. Такое случается.

Он хотел позвать своих слуг, чтоб те унесли Гавра, но Бейшехир остановил его и прошептал:

— Позволь мне заняться им.

— Я тебя умоляю, дорогой, только не в моем дворце, — плаксиво проговорил Умар на ухо темнокожему гостю.

— Кажется, мы обо всем договорились! — зло возразил тот.

— Я дам тебе своих самых верных нукеров. Они помогут тайно вывести Гавра в пустыню, — продолжал настаивать средиземноморский наместник.

— Никаких свидетелей! Знаешь, что сделает с нами Лютый Князь, когда узнает об этой затее!?

Не слушая больше Умара, Бейшехир велел позвать своих слуг. Те явились с кухни, дожевывая что-то и не слишком довольные тем, что трапеза была прервана, но увидев Гавра, лежащего без чувств, сразу сникли и замолкли. С трудом приподняв великана с пола, волоча его за руки, они потащили свою ношу по направлению к двери. Вслед за ними отправился сосредоточенный Бейшехир. Умар тоже собрался было встать и пойти с ними. Но то ли большой живот и обильное чревоугодие помешали ему двигаться достаточно проворно для того, чтоб догнать процессию, то ли он вспомнил о своих обязанностях хозяина пира, только он остался сидеть на своем месте с обеспокоенным видом.

Его гости, между тем, стали подозревать что-то неладное. Некоторые уже начали поговаривать о том, что не был ли уж отравлен незнакомец. Многие заторопились уходить.

— Дорогие гости! Куда же вы? Впереди еще целая ночь! — рассеянно пытался их остановить хозяин пира. — Не спешите покидать меня. Давайте забудем об этом небольшом происшествии, не стоящем вашего драгоценного внимания и будем веселиться!

Он три раза хлопнул в ладоши, и заиграла музыка. Прищелкнул толстыми пальцами, и в зал со всех сторон, словно диковинные птицы впорхнули гурии и стали танцевать.

Некоторых гостей это остановило, хотя несколько человек все же ушли. Веселье вскоре перешло в новую стадию, и все забыли о случившемся, любуясь очаровательными созданиями в ярких прозрачных шелках.

Нукеры Бейшехира приволокли Гавра в его покои и бросили на большой полог, занимавший половину всей комнаты.

— Принесите сюда мои вещи! — последовал приказ.

Нукеры удалились.

— Нелегко лишить наместника жизни. Но один способ все же есть, — заговорил странный гость Умара вслух, видимо, продолжая свою мысль. — И тебе, великий Гавр, наместник обширного Дремучего Мира, будет оказана честь первым опробовать это чудо-средство.

Вошли слуги, волоча за собой большой металлический ящик. Они поставили его возле своего господина и поспешили удалиться.

— Сколько веков прошло, прежде чем я изобрел это средство от вечности. И вот я у цели. Осталось только опробовать его на настоящем наместнике.

Бейшехир открыл ящик и вынул оттуда еще один поменьше. Используя в качестве ключа свой перстень, он открыл его крышку. В потолок и стены тут же ударили мощные лучи света. Всю комнату заполнило ослепительное голубое свечение. Надев перчатки Бейшехир осторожно достал круглую стеклянную колбу, внутри которой колыхалась пронзительно яркая фосфорицирующая жидкость. Лицо его приняло торжественное выражение. Он вынул пробку и с трепетом поднес колбу к пологу, где лежал Гавр.

— Вот и настала эта минута, — шепотом произнес он и стал тихонько наклонять сосуд над головой лежащего.

Первая смачная капля густой жидкости уже готова была упасть на лоб Гавра, но вдруг…

В покоях раздался пронзительный женский визг. Бейшехир отдернул руку с колбой, отчего часть голубого вещества тут же выплеснулась на полог. Материя задымилась и стала расползаться. Тут же появились языки пламени, которые с чудовищной быстротой разбегались по бархатным шторам.

Поняв, что задуманное не удалось, Бейшехир молнией выскочил из покоев, прикрыв колбу плащом. В комнате разрастался пожар. Из-за ширмы выскочила Айшгур, которая пряталась там все это время. С криком она бросилась к Гавру и стала стаскивать его с полога, пытаясь разбудить, но тщетно. Она уже начинала задыхаться и кашлять. Закрыв рот и нос рукавом, она тянула великана с пылающего полога, но это оказалось нелегкой задачей. Айшгур в отчаянье закричала и тут же отскочила от Гавра, потому что совсем рядом с ним упала горящая штора. Ей ничего не оставалось, как только, рыдая, отходить к двери, где все еще оставался спасительный выход.

Но тут Гавр зашевелился. Айшгур сразу заметила это и снова кинулась к нему, крича:

— Скорее! Бежим! Пожар!

Гавр едва успел сползти с полога, как тот в миг был охвачен огнем. Прибежали слуги и с громкими криками принялись тушить комнату, срывать горящие шторы, выбрасывать в окна тлеющую мебель и подушки. Кто-то из них помог Гавру и Айшгур выбраться в безопасное место и снова кинулся тушить пожар. Во дворце все зашумело и засуетилось.

Откашлявшись, гурия взволнованно прошептала еле стоявшему на ногах и ничего не понимающему еще Гавру:

— Скорее уходи отсюда! Тебя хотят убить!

— Кто? — не мог сообразить Гавр.

Пошатнувшись, он схватился за стену, но тут же встряхнулся и попытался сосредоточиться.

— Скорее! — дергала его Айшгур. — Беги! Пока весь этот шум! Тебя убьют!

— Меня нельзя убить. Я бессмертен.

— Этот мавр так не думал. Он хотел вылить на тебя голубой огонь.

— Что?! Какой еще мавр? Бейшехир? Гость Умара?!

— Уходи скорей!

— Ну, уж нет! Сначала я должен все выяснить!

Гавр схватил меч и, не обращая внимания на мольбы девушки, гневным шагом отправился к Умару.

В это время встревоженный и нахохленный наместник восседал за столом с остатками своих гостей, из которых после вестей о пожаре остались лишь те, кто уже не в силах был двигаться. Он не знал, как ему быть, и надеялся, что Бейшехир все же успел убить Гавра.

Но Гавр неожиданно возник в дверях. Его глаза сверкали праведным гневом, так же как и его обнаженный меч. В один миг он подскочил к не успевшему еще испугаться Умару и мощным ударом разрубил стоящий перед ним стол. На белоснежный мраморный пол заструилось красное вино.

Десятки нукеров кинулись на Гавра, но тут же молниями разлетелись к стенам зала для пиршеств.

— Клянусь! Я ничего не знал! — испуганно вскричал Умар и растерянно пошлепал себя по толстому боку, где давно уже не висел меч наместника.

— Я требую объяснений! — прогремел в белых сводах грозный голос Гавра.

— Я все расскажу! Только успокойся, — взмолился Умар и вильнул глазами.

Гавр обернулся и увидел надвигающихся на него новых нукеров. В тот же миг их сразила молния, и почти два десятка подпаленных тел с криками отпрянули назад.

Поняв, что маневр не удался, Умар снова начал плаксиво канючить:

— Я тут ни при чем! Это все Бейшехир!

— Кто он такой? Отвечай!

— Я о нем ничего не знаю. Он пришел с севера и остановился у меня.

— Он прибыл с Медных гор?

— Не знаю. Может быть…

"Нужно поскорей попасть домой. Как бы чего не случилось"-подумал Гавр и развернулся к выходу.

— Умоляю, почтенный, не говори ничего Хозяину! Я же тут ни при чем!

— Даже не рассчитывай на это! — зло рявкнул Гавр и выскочил в дверь.

Умар поспешно выбрался из-под груды деревянных обломков и остатков пышных блюд и подозвал к себе одного из уцелевших слуг.

— Где колдун?

— Не знаю, господин. Он исчез и его нукеры тоже.

— Исчез. Это хорошо. Надеюсь, он больше не появится здесь. Но почему у него ничего не вышло? Ведь Гавр был без сознания.

— Ваша рабыня Айшгур была там и все видела, повелитель.

— Что? Какая еще Айшгур? Что она там делала?

— Вы сами приказали прислать к северному наместнику гурий.

— Ах, да. Всего лишь гурия. Ну, так где же она? Давай ее сюда.

Хамсин сидел в своей темной пещере, где не было ни одного лучика даже самого тусклого света. Уже много веков в эту пещеру не проникало солнце. Ему оно было не нужно. Ведь он не мог видеть ничего, кроме абсолютной тьмы.

Восточный наместник носил бронзовый древневавилонский шлем, который продолжался на глаза, оставляя свободными лишь нос и рот. Прорезей для глаз не требовалось. Он редко расставался с ним и снимал его только тогда, когда этого требовала элементарная чистоплотность.

Хамсин терпеливо ждал, когда вернется Скра. Он послал его в ближайший почтовый форт, чтоб узнать, нет ли вестей с юга. Не двигаясь, сидел он, погруженный в кромешную тьму и тишь. Но тишина была лишь кажущаяся со стороны. За несколько тысячелетий слепой наместник научился слышать малейшие движения воздуха, едва заметную вибрацию стен или пола и интуитивно угадывать грозящую опасность.

Когда вошедший с факелом слуга доложил, что прилетел Скра, Хамсин уже знал об этом.

— Ну, что? — сразу же спросил он, как только ощутил движение крыльев ворона.

Тот подлетел и приземлился на высокую спинку кресла, на котором сидел его хозяин.

— Бейшехир сообщил о полном провале, господин.

— Быть не может-взревел Хамсин и, с силой ударив по подлокотникам, вскочил на ноги. — Где он?!

— На пути в Египет.

— Что он еще там забыл?

— Он стремится в Луксор вслед за Гавром, чтоб закончить начатое дело.

— Надеюсь ему это удастся. Однако, не мешало бы подстраховаться, на случай, если Лютый Князь обо всем узнает.

Он задумался, замолчав. В такие моменты Скра не смел произнести ни звука. Невозможно было угадать эмоции хозяина, лицо которого скрывал бронзовый шлем. Нельзя было понять, о чем думает жестокий титан.

— Ему удастся справиться с Гавром в пустыне? — спросил Хамсин после нескольких минут тишины.

— Если он не сумеет напасть внезапно, у него нет шансов одолеть Гавра в равном бою.

— Я не могу просто сидеть и ждать от него плохих вестей! Этот болтун лишь на словах умен и храбр. Придется придумать что-то еще.

— Пока мы можем только ждать, хозяин.

— Ненавижу ждать!

— Крр… Смею напомнить, что ты собирался посетить шахты. Там снова неспокойно.

— И все же странно, что Бейше не справился, ведь все было продумано. Неужели подвел Умар? Жирный боров. Он наверняка струсил. В таком случае и я не стану сдерживать своих обещаний.

Он улыбнулся, подумав о мести, но этого, как всегда, никто не увидел. Никто не знал, какие чувства живут в сердце наместника и есть ли оно у него вообще. Многие сомневались в этом.

В глубине Медных гор располагались многочисленные шахты, где добывали руду. Там работали тысячи рабов, людей, которых нукеры Хамсина вылавливали в их собственном мире. Мало кто из невольников пытался сопротивляться своему положению, ведь все они были слабовольные, покорные либо сломленные судьбой или те, у кого в Тварном мире никого не осталось. Смысл жизни их сводился теперь к ежедневному нелегкому труду за право просуществовать еще хоть немного. Никто никогда не искал их, не ждал и не жалел.

Прожить в Медных горах, почти не видя белого света, можно было самое большее три-четыре года. Потом — ничто. Надсмотрщики внушали им, что вслед за такой жизнью их ничего не ждет, чтоб они не слишком торопились умирать. Рабы добывали минерал, который являлся одним из компонентов смертоносного вещества, способного убивать бессмертных. И умирали, умирали по десятку в день.

Среди них было немало женщин. Большинство из них служили для развлечения огромной армии Хамсина. Другие обслуживали его свиту. Третьи выполняли повседневную работу в Главной Пещере — центре Медных гор, где жил наместник. Но лишь у одной из них было привилегированное положение, женщины, которую избрал для себя Бейшехир.

Как и наместники, Бейше мог управлять людьми, но только весьма ограниченными средствами гипноза. Он знал все яды и противоядия, зелья и средства от ран. Он умел подчинять стихии и в совершенстве знал алхимию. Он изобрел средство от бессмертия и собирался с его помощью сделать своего господина единственным наместником на земле. Он мог бы быть неуязвимым и всесильным, если бы был таким же бесчувственным, как Хамсин. Но Бейшехир был человеком, и у него были человеческие слабости. Одной из них была Иверлин.

Выдернутая из своего мира, она оказалась в рабстве, и ее ждала бы та же участь, что и всех женщин в горах, если бы Бейше не сделал ее своей наложницей. Ее непокорность была подавлена опиумом, и все, что происходило вокруг перестало ее интересовать навсегда. Она жила лишь в своих грезах, а ее реальностью стали сны и видения.

Когда по дороге на воздух Хамсин встретил Иверлин, которая со счастливой улыбкой на лице бродила по мрачным коридорам пещерного дворца, он на миг остановился. Ему в голову пришла новая идея.

— Скра, как думаешь, насколько дорога Бейше эта девчонка? — спросил он у ворона и не поворачивая головы проследил за шагами Иверлин. — Чтобы он мог сделать ради того, чтоб она осталась в живых?

— Многое, но отнюдь не все, что угодно.

— И все-таки это не лишний стимул для усердия.

— Неужели господин не боится смертельного яда, приготовленного колдуном?

— Замолчи, глупая птица! — зло ответил Хамсин, и в темноте стало слышно, как он в ярости заскрипел зубами. — Девчонку нужно спрятать! Тогда Бейше не посмеет даже и думать о том, чтоб испытать свое зелье на мне!

— Мне кажется, господин, женщина — это не то, ради чего мужчина станет жертвовать властью.

Титан и птица достигли вершины, где находился выход наружу. Это была площадка в несколько квадратных метров, и от нее вели крутые ступени вниз, к подножию горы. Только так можно было выйти или войти в пещеру, где жил Хамсин.

Подъем сторожил дэв, мимо которого даже сам наместник не мог пройти без куска сахара. И это была не только традиция. Дэв был глуп, но невероятно огромен и силен и не мог никогда разобрать, где свои, где чужие. Поэтому его и выбрал хозяин сторожить подъем в пещеру, ведь злобность без разбора импонировали ему гораздо больше, чем расчетливый и самостоятельный ум.

Когда они проходили мимо этого косматого и угрюмого сторожа, Хамсин снова спросил:

— Ты думаешь, Скра, что Бейше старается вовсе не для меня?

— Я полагаю, господин, что не стоит ему доверять безгранично. Ведь он — человек и поэтому способен на самую невероятную подлость, впрочем, как и на безграничную преданность.

— Тогда вот что. Лети к начальнику гвардии и вели отвезти Иверлин в Глухие пещеры и заточить в лабиринте. Да и распорядись, пока не давать ей опиума. Пусть ее рассудок немного проясниться.

Ворон улетел выполнять приказ хозяина, а Хамсин отправился в южные шахты. Необходимо было разобраться с мятежником, посмевшим восстать против убивающей непосильной работы.

У рабов, работающих на рудниках, не было ни имен, ни прозвищ, ни даже номеров. Надсмотрщики не вели никакого учета. Они знали лишь, сколько умерло, а значит столько же нужно восполнить или еще больше, если появлялись новые шахты или старые рабы становились слишком истощенными. Но одного человека все называли по имени — Саб-Бияр. Он проработал в шахтах слишком долго, почти семь лет, и все это время слыл главным возмутителем спокойствия, единственным не смирившимся и постоянно пускающимся в бега.

На его теле уже не оставалось живого места, один глаз был выбит, вырваны все ногти, но он был непоколебим. Все снова и снова подстрекал он унылую безвольную массу к недовольству и ропоту, провоцировал их на побег и ни в коем случае не хотел умирать. Казалось у него было несколько жизней. Оживая после бесчеловечных побоев и пыток, он снова шел работать и роптать, затихая лишь потеряв сознание.

— Снова Саб-Бияр? — спросил наместник, явившись в шахты.

— Точно, господин, — низко склонив голову, ответил надсмотрщик.

— Что на сей раз?

— Подстрекал к побегу новых рабов, господин.

— Надеюсь, на этот раз он не выживет после наказания?

— Кто знает, великий? Он вынослив необычайно.

— Проводите меня к нему.

Хамсин редко бывал в пещере для наказаний, но не раз делал исключение, для того чтоб присутствовать при мучениях Саб-Бияра. Иногда он ловил себя на мысли, что начинает симпатизировать несгибаемому рабу с завидной жизненной стойкостью и терпением.

Когда он появился в пещере, освещенной светом одного факела, палач как раз закончил очередную пытку огнем. Несчастный раб, подвешенный на дыбе, был без сознания. По пещере растекался жуткий запах паленого человеческого мяса.

— Приведи его в чувства и оставь нас одних, — приказал Хамсин палачу.

Тот, взяв лохань с водой, в которой остужал раскаленные орудия пытки, выплеснул почти кипящую жидкость на бритую голову бездыханного раба. Немыслимая боль заставила его очнуться и издать дикий звериный вопль. Он приоткрыл свой единственный залитый кровью глаз и сквозь пелену различил очертание наместника в глухом бронзовом шлеме. Но держать голову он был не в силах, и она снова повисла без жизни. Из носа и рта текла кровь, кожа на плечах и груди дымилась.

— Сколько ты еще намерен оставаться в живых? — равнодушно спросил Хамсин.

— Вечно, — прохрипел в ответ раб.

— Не рассчитывай на это. Я намерен покончить с тобой сегодня же. Ты меня утомил.

— Так убей меня, не жди! — проревел Саб-Бияр, из последних сил выдавливая слова.

— Я сам не убиваю людей, ты же знаешь. Это не в моих правилах. Мне больше нравится наблюдать за тем, как вы мучаетесь. Но ты, признаться, мне порядком надоел. Когда же ты отойдешь, наконец? Не понимаю, в чем у тебя еще держится жизнь?

Наместник подошел к рабу и ткнул его в грудь кривой саблей. Послышался глухой стон.

— Я уважаю тебя, Саб-Бияр, — сказал он вдруг. — Пожалуй, никогда у меня не было врага столь неутомимого и живучего. Странно, что ты всего навсего человек… А хочешь, я сохраню тебе жизнь?

В ответ последовало лишь молчанье. Раб снова потерял сознание, но Хамсин, решив, что тот ждет, что он дальше скажет, продолжал:

— Я могу сделать тебя надсмотрщиком над другими рабами, ведь они же боготворят тебя. Мне нужны энергичные и преданные слуги. Что скажешь?

Саб-Бияр молчал. Он не мог ответить. Но Хамсин и не ждал ответа. Он его знал заранее.

— Да. Я понимаю, — сказал он, догадавшись, наконец, что раб его не слышит. — Ты слишком горд, чтоб за столь малую цену — возможность продолжать жалкое существование — продать самого себя. Но мне кажется, гордость для человека — слишком непозволительная роскошь. Особенно для такого, как ты. Ты слишком высоко мнишь о себе. Впрочем, будь ты у меня на службе, мне бы не пришлось полагаться на двуличного и непредсказуемого Бейше.

В последнее время Хамсин отчего-то ощущал потребность рассуждать вслух, особенно, если рядом не было никого, кто мог бы его услышать. Он позвал палача.

— Я думаю с него достаточно. Вели отвезти его куда-нибудь подальше и поглубже. Например, в Глухие пещеры. Пусть умрет спокойно. Он это заслужил.

Прилетел Скра и уселся на широкое плечо хозяина.

— Я все сделал, как ты приказал, — сказал он. — Иверлин будет сегодня же отправлена в лабиринт.

— Ну, что ж. Там им всем и место, — задумчиво произнес наместник и направился к выходу.

На сегодня дела его были закончены, и он торопился в свою темную пещеру, чтоб вновь предаться размышлениям. Его беспокоили две проблемы: Гавр, который остался жить и Бейшехир, в руках которого было страшное оружие. А еще Умар. Похоже, он предал его.

Хамсин сел на свой неуютный трон, погруженный во тьму. Скра остался снаружи, ему незачем было быть здесь, где не видно ни зги. Ни окон, ни факелов, ни фонарей. Они просто ни к чему. Хамсин не любил даже появляться на поверхности. Он ненавидел свет, потому что не мог его различать.

Но сейчас наместник чувствовал умиротворение. Отчего же? Он все обдумал? Имеет четкий план действий? Поэтому? Нет… Тут еще не все ясно… Тогда откуда же взялась эта душевная успокоенность? Ах, да. Саб-Бияр. Наконец-то, он перестанет досаждать ему и успокоится на веки. Обретет покой, о котором Хамсин может только мечтать. Не завидует ли он ему? Нет. Ничтожный человечишка, любимец Демиурга. Где ему понять великие замыслы и оценить жестокий ум. Смертный человек не знает, что если жить вечно, то жизнь теряет смысл. Но у него, ничтожного, он был, этот смысл — бесполезная борьба с наместником. И умрет он теперь с чувством выполненной миссии. Какая досада! Глупые люди, они не понимают, что отпуская им срок, Хамсин дает великое благо, на которое сам рассчитывать не вправе.

Черный наместник встал и прошелся по пещере. Он начал уставать от постоянного покоя и вспомнил, что давно не тренировал свои мышцы. Здесь же был оборудован и своего рода тренажерный зал. Если бы его можно было видеть, то представилось бы довольно странное сооружение в виде усеченной призмы, у подножья которой лежали несколько каменных валунов неправильной формы, весом не менее тонны каждый. Хамсин развлекался тем, что время от времени, не давая застояться своей недюжей силе, вкатывал эти камни на вершину призмы, грани которой находились под углом почти 45 градусов от пола. Затем он спускал их вниз, и они с грохотом падали, разрушая на своем пути мебель, врезаясь в стены и содрогая воздух. Хамсин стоял на вершине, чувствуя покалывание в разгоряченных мускулах и с упоением слушая столь приятные для него звуки разрушения и хаоса.

После этого наступал недолгий эмоциональный подъем. Приходили слуги, выносили обломки и осколки, заменяли обстановку. Служанки вносили кувшины с вином и еду. После физических перегрузок наместник всегда чувствовал голод и жажду. Но вслед за тем снова наступали скука и мрак, развеять которые был не в силах никто и ничто.

Когда прилетал Скра, то никогда не мог понять, спит ли хозяин или просто снова впал в свою обычную мрачную задумчивость. Он осторожно садился куда-нибудь и тихо ждал, когда Хамсин позовет его. Даже в этот раз, когда ворон должен был сообщить ему нечто важное, он не посмел потревожить наместника, а ожидая его призыва, присел на давно уже потухший факел.

Хозяин не заставил его долго ждать:

— У тебя есть новости? — спросил он, не меняя своего неподвижного положения.

— Да, хозяин.

— Важные?

— Это решать тебе. Но мне кажется, что небезынтересные и весьма любопытные.

— От Бейше?

— Нет. Колдун еще не присылал вестей.

— Я жду их в первую очередь.

— Ты узнаешь о них сразу, господин.

Хамсин зачем-то повернул голову в ту сторону, где раньше было окно с балконом, а теперь лишь влажная черная стена.

— Ну, и что там у тебя?

— С границы поступили сведения о том, что некто приближается к ней с запада.

— Из Дремучего Мира?

— Да.

— Кто это? Выяснили?

— Сведения могут быть не верны. Нужно еще уточнить. Но шпионы утверждают, что это никто иной, как женщина Гавра — Беатриче.

Бет шла по долине, где должно было находиться убежище Яра. Ей пришлось снова проделать тот путь, по которому она когда-то давно брела с опаской вслед за филином. Местность изменилась немного, и она с трудом узнавала ее, едва припоминая забытые приметы. Лодка исчезла, сломанная береза, наверное, сгнила, а вот тут яма. Не забыть бы! Она снова замаскирована. В нее еще никто с тех пор не попался.

Беатриче осторожно брела через луг к скалам, среди которых она должна была отыскать пещеру Отшельника. Она уже нисколько не сомневалась в правильности своего поступка, ведь Гавр отсутствовал уже больше обычного. Случиться с ним ничего не могло, он сильный и умный. А значит, просто не торопится домой. Ну, что ж. По возвращению его ожидает сюрприз.

Девушка шагала по высокой изумрудной траве. Такая росла почему-то только в долине, а вне ее — маленькая и кучерявая. Тяжело было пробираться сквозь заросли по пояс. Бет устала и остановилась. Шуршание под ногами прекратилось, но в тот же момент она что-то уловила: шорох травы, но чуть дальше, за спиной. Резко обернувшись, она надеялась застать врага врасплох, но никого не увидела вокруг. "Возможно, это заяц или змея", — подумала она, но опять прислушалась и простояла не шелохнувшись еще пару минут. В долине гулял легкий ветерок, который заставлял шевелиться головки цветов и осоку и шумел в вершинах низких деревьев, растущих по краям долины. Беатриче снова зашагала по лугу, но уже быстрее и озираясь по сторонам.

Наплывали сумерки, и уже показался рыхлый лунный серпик, когда Бет, наконец-то, добралась до пещеры. Вход в нее был спрятан в кустарнике и закрыт каменной глыбой. Даже от не слишком внимательного взгляда бывшей наместницы не могла ускользнуть примятая трава у входа.

— Кто здесь мог быть? — спросила она вслух и в нерешительности остановилась.

Она отыскала рычаг, при помощи которого открывался вход в убежище и попыталась нажать на него. Это оказалось непростой задачей. Похоже, все-таки им давно никто не пользовался. Ей сразу стало спокойнее, когда дверь поддалась с большим усилием. "Если кто-то и подходил сюда, то внутри, наверное, не было ни души", — решила она и стала продвигаться по темному коридору.

Сначала Бет шла на ощупь, но потом вспомнила про карманный фонарик, что лежал у нее в рюкзаке, и достала его. Самый обыкновенный, на батарейках, фонарь, брызнул бледный лучик во тьму и обшарил мокрые стены и низкий потолок, на котором, как всегда, висели гроздья летучих мышей. Затем свет слегка разбавил темноту впереди и Беатриче стала двигаться немного увереннее. Под ногами позвякивали мелкие мокрые камушки, со стен звонко капала влага, и все же неподалеку она различила еще один звук. Дыханье!

Бет снова остановилась и прислушалась: тихо, только вода капает. "Может быть это эхо? — спросила она сама у себя. — Нервы ни к черту". Она снова осторожно двинулась, стараясь не слишком тревожить острые камни под ногами.

Вдруг сверху что-то упало прямо ей под ноги. Она тут же отпрыгнула и посветила фонариком. Это была крупная летучая мышь, которая, видимо свалилась во сне. Распластав огромные крылья, она закопошилась на полу и запищала, щуря глазенки от яркого света. Бет посветила наверх и ахнула:

— Сколько их здесь! — не с испугом, а скорей с восхищением прошептала она.

На выступах высокого потолка и уходящих далеко стен висели сотни, а может быть тысячи кожистых тушек, и те, что были поближе стали разворачиваться. "Как бы ни спугнуть всю эту армаду", — подумала Беатриче и выключила фонарь.

Какое-то время она, затаившись слушала, не прекратился ли шелест наверху, но потом все же решила двигаться дальше в темноте и уже хотела было сделать первый шаг, как вдруг… Впереди послышался шум перекатывающихся камней. Бет перестала дышать и прижалась к мокрой стене.

Как назло летучей мыши, что лежала у нее под ногами, вздумалось именно в этот момент взбираться обратно на стену. Почувствовав, что за одежду цепляться гораздо удобнее, чем за камень, зверек перебрался на ногу девушки и пополз вверх. Но не успел он доползти и до пояса, как был отброшен к противоположной стене.

Раздался резкий крик, который тут же был подхвачен наверху сотней маленьких зубастых пастей. Ужасный визг заполнил все пространство и с болью врезался в уши Бет. Не помня об опасности, она ринулась вперед, в темноте натыкаясь на стены. За спиной раздались хлопки: стая полетела к выходу. Она пронеслась над девушкой, отчего она вынуждена была упасть и вжаться в острые камни.

Поднявшись на ноги, она обнаружила, что в суматохе потеряла фонарь.

— Черт! — воскликнула она. — Этого еще не хватало! Похоже, неприятности начинаются.

— Разве это неприятности? — раздалось вдруг из темноты.

Это было так неожиданно, что Бет вскрикнула и, отпрыгнув к стене, схватилась за оружие. Но оно запуталось в ножнах и одежде и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем она сумела вынуть его.

"Черт! Он, кто бы это ни был, сумел бы уже три раза прикончить меня", — подумала она и выкрикнула во тьму:

— Кто здесь?

Ответа не последовало, но невдалеке загорелось два красных огонька.

— Да кто это, черт возьми?! — спросила она снова, все больше раздражаясь.

В руке незнакомца загорелась свеча и осветила его низкую, сутулую фигуру.

— Ты меня не узнала? — спросил он хрипло.

— Юрка?! Как ты тут оказался?

Черт усмехнулся и сделал шаг навстречу.

— Стоп! — испугалась вдруг Бет. — Не двигайся с места!

У нее возникла внезапная неприятная догадка.

— А ну, скажи что-нибудь по латыни! — потребовала она.

Снова послышалась хрипловатая усмешка.

— Брось. Кто же из обитателей этого мира не сможет сказать что-нибудь по латыни.

— Ну, да, — растерялась девушка. — Чем же ты докажешь, что ты действительно доктор Ю-Ю?

— А что? Кому-то есть смысл превращаться в меня?

— Почем мне знать!

— Спроси о чем-нибудь.

— В какой больнице ты работал, когда мы с тобой познакомились?

— В третьей муниципальной.

— Верно… А как зовут старшую медсестру в стационаре?

— Тетя Феня.

— Ну, ладно. Последний вопрос… Э-э… как дела?

— Пока не родила, — смеясь, ответил черт.

— Теперь я вижу, что это ты. Человеческое так и прет из тебя, Ю-Ю.

Бет сделала несколько шагов навстречу, они обнялись.

— Ну, надо же. Уж кого-кого, а тебя я здесь никак не ожидала увидеть! — воскликнула Беатриче и, отойдя на шаг назад, посмотрела в лицо доктора. — Да тебя не узнать! Что это с тобой?

— Что? Изменился?

— Ты стал такой…

— Опустившийся?

— Надеюсь, что нет.

Беатриче оглядела его с ног до головы. Одежда Ю-Ю походила на ту, что носили заключенные немецких концентрационных лагерей. Под стать ей было худое тело. Ноги — босые, взгляд — отрешенный и усталый. Шевелюра отросла по плечи, борода успела стать окладистой.

— Ты похож на…,-запнулась девушка, испугавшись своего невольного сравнения. — Ты пьешь?

Черт развел руками и отвернулся.

— Только не говори, что все из-за твоей неразделенной любви. Я в это просто не поверю.

— А я и не прошу тебя ни во что верить. Мне все равно.

— Не сомневаюсь. Как ты здесь оказался?

— Идем. Расскажу по дороге.

Ю-Ю уже не был бессмертным, и его дни, как и у всех людей начали свой отсчет к финалу. Безуспешно разыскивая по всему миру Иродиаду, он начал пить все больше и больше. Его увольняли из больниц и даже отправляли на принудительное лечение. Но он опускался все ниже. Рядом не было никого, кто мог бы его одернуть и помочь. Он стал вором и бродягой. Ему без труда удавалось проникать в богатые дома, его глаза сохранили способность видеть в темноте самые мелкие предметы. Двери с множеством замков сами открывались перед ним, так как он знал все их сверхъестественные секреты. Он был неуловим и имел успех в воровских шайках.

В дело пришлось вмешаться Матушке. Она тайно провела его в Дремучий Мир и поселила в забытой, необитаемой и прекрасно замаскированной пещере Отшельника. Она снабжала его провизией, а спиртным он разживался в ближайшем человеческом селении.

— Меня считают там юродивым, а старушки кланяются при встрече черту в ноги, — говорил Ю-Ю.

— Да, уж, — только и смогла вымолвить Бет.

— А ты-то здесь зачем? — спросил бывший доктор.

Девушка громко вздохнула и отвела глаза. Для него все ее переживания, конечно, покажутся глупостью, а затея — идиотизмом.

— Обещай, что отнесешься к этому с пониманием и не станешь смеяться, — виновато попросила она.

— Зная тебя, ничего обещать не буду, — заявил черт.

— Понимаю, что это глупо. Но… Представляешь, я сама себя похитила.

— ???

— Да не делай ты такие глаза! Считай это чем угодно: капризом, блажью, дурью. Но что сделано, то сделано.

— И зачем?

— Понимаешь, он уехал к Лютому Князю, и его все нет и нет. В общем, похоже, он не скучает по мне вовсе. Вот я и приготовила ему сюрприз.

— Ничего себе сюрпризец! Вот уж точно, все бабы — дуры!

— Не обобщай, пожалуйста!

— Как тут не обобщать, когда ты ведешь себя, как обычная смертная барышня с тараканами в голове!

Бет промолчала, не зная, что ответить.

— Вот, что. Пока он еще не вернулся, отправляйся обратно. Может еще все обойдется.

— Ну, нет! Никуда я отсюда не пойду, пока он сам меня не отыщет!

— Ну, как знаешь.

Черт достал какую-то мутную жидкость и, разболтав, потянул из горлышка, выпив сразу почти половину. Затем он крякнул, как самый обычный алкоголик и, заткнув бутыль пробкой, спрятал под деревянное кресло, на котором сидел. Раздался дзинь, что должно было значить, что там находилась не одна емкость из стекла.

— Ты что, брагу пьешь?

— Чистый молочный первач! — похвалился Ю-Ю.

Беатриче поморщилась, когда до нее долетел запах этого пойла и демонстративно прикрыла нос рукой.

— Ты бы хоть при мне пока не пил, потерпел бы. А?

— Как скажешь, — уже пьяным голосом произнес черт и икнул.

— В кого ты превратился? — грустно спросила Бет.

— Я, к твоему сведению, живое воплощение деградации русской интеллигенции.

— Не слишком ли поэтичное определение для такого прозаичного явления, как пьянство?

— Я же не простой пьяница. Я…

— Пьян, как черт, — дополнила за него Беатриче и горько улыбнулась. — Давай я попрошу Гавра, чтоб он взял тебя к себе на службу?

— После твоей выходки, боюсь, за самоё себя просить придется, — скептически ухмыльнулся бывший доктор и свесил голову.

Бет показалось, что он отключился.

— Эй! Ты что, уснул?

Черт не ответил. Он, действительно, спал.

Девушка огляделась вокруг. Все как будто в пещере Яра осталось по-прежнему, только не было оружия на стенах. Отшельник забрал его с собой. Стояла тишина, лишь слышался сап ее приятеля. И вдруг…

Снова, будто чье-то дыханье. Не ее, нет. И не Ю-Ю. Она резко вскочила и огляделась. Никого не было и быть не могло.

— Ю-Ю, — позвала она, продолжая встревожено озираться. — Проснись!

Она подошла к нему и стала тормошить за рукав. Черт очнулся и посмотрел на нее пустыми глазами.

— Я что, уснул?

— Скажи-ка, — она присела рядом с ним на корточки. — Ты долго следил за мной, пока я шла по коридору?

— Я? Следил за тобой? Когда?

Он не мог понять, что происходит и, казалось, не узнавал Бет.

— Ну, же! Вспомни! Ты заметил меня и пошел посмотреть, кто это? Так? Когда и как долго?

— Ты сама на меня налетела!

— Нет, подожди. Надо мной пролетели летучие мыши, ты появился потом. А перед этим я слышала чье-то дыханье совсем рядом и шаги.

Черт смотрел на нее недоуменно и встряхивал головой.

— Мышей помню. Эти твари меня чуть не сбили с ног, — он снова собрался сомкнуть веки и потер руками глаза. Потом фыркнул, пытаясь сосредоточиться, но безрезультатно.

— Не понимаю. Ю-Ю, ты что не следил за мной?

— Я думал, это ты…

— Я, что?

— Следила за мной.

— Ты что-то слышал?

— Слышал, как ты шла рядом и дышала в темноте.

— Так…

Беатриче присела на стул и задумалась.

— Ты знаешь, где здесь второй выход?

— А разве он есть?

— А как по-твоему мыши сюда залетают?

— Для мышей достаточно и небольшого лаза, — с мукой в голосе произнес Ю-Ю.

— А если нет?

Бывший доктор все еще пытался сосредоточиться на разговоре. Но сознание его настойчиво тянуло в сон.

— А раньше ты слышал что-нибудь? — снова спросила Бет.

— Может и слышал. Да спьяну — чего не померещится.

Беатриче встала и прошлась по пещере, осматривая стены. Подойдя к выходу, она, стараясь не вглядываться во тьму коридора, поспешно закрыла дверь и заперла все замки. Затем снова спросила:

— А как обстановка на границе?

— Откуда мне знать.

— Но ты ничего странного не замечал? Чужих, например.

— Мне тут все чужие, — пафосно изрек черт.

— Ю-Ю, не надо поэзии. Я серьезно.

— Да бегали тут рядом с пещерой какие-то "витязи в тигровых шкурах".

— Кто?!! Нукеры?!!

— Не знаю. Я думал, у меня галлюцинации.

— Так значит правду говорил Сыч, что на востоке неспокойно.

— Говорил тебе, иди домой, пока не поздно.

— Кажется, поздно…

Она запнулась, потому что из-за стены послышался явный стук. Казалось, будто кто-то разбирал и разбрасывал камни. Ю-Ю прислушался.

— Ты это слышала? — спросил он.

— Естественно. Ты надеялся, что у тебя слуховая галлюцинация?

В этот миг они услышали шум и с другой стороны. Послышалось какое-то царапанье за дверью.

— Это уже не шутка!

— Нас окружают.

— Что делать?

— Тихо! Тсс…

Все смолкло. Наступила полная тишина. Бет посмотрела на Ю-Ю. Тот кивнул и прошептал:

— Затишье перед бурей.

— Кто это может быть?

— Не знаю. Но мне все это не нравится!

Он привычным движением наклонился под кресло и достал остатки выпивки.

— Прекрати! Убери сейчас же! — возмутилась Бет.

— Что бы ни случилось сейчас, мне уже все равно.

— А мне нет! — воскликнула девушка, подскочила к нему и вырвала из его рук бутыль. — Возможно придется отбиваться! Тебе будет нужна ясная голова!

— Головой отбиваться что ли?

— Тебе что, шутить охота?!!

Снова со всех сторон послышался шум. Катились камни, раздавались гулкие стуки в стены, мощные удары в дверь. Она сотрясалась, но держала оборону. Яр сделал ее на совесть.

— Возьми мой меч, — прошипела Бет и в миг отстегнула пояс с ножнами.

— Что мне с ним делать?

— Драться!

— Я не умею!

— Сумеешь, если жизнь дорога!

— А если нет?

— Что, и моя тоже?

— Ты же бессмертна, чего тебе бояться?

— Да что с тобой! Очнись, наконец!

Черт зачарованно смотрел на сотрясающуюся дверь и глупо улыбался.

— А ведь это по твою душу, Бет. Я здесь почти год ошиваюсь, и никто не интересовался моей скромной персоной.

— Не расстраивайся, Ю-Ю, — заверила его Беатриче. — Тебя тоже не оставят без внимания. Достанется по полной!

Шум за стеной превратился в треск и грохот, начала сыпаться каменная крошка. В кованой двери одна за другой стали возникать круглые выпуклые вмятины. Бет подскочила к столу и, перевернув его ногой, стала двигать к двери. Туда же отправились кресла, скамейки и разный хлам.

— Помоги же мне! — крикнула девушка черту.

— Это нас не спасет, — обречено отозвался тот.

— Это их задержит. Мы сможем выиграть время!

Ю-Ю лениво встал с кресла и устало поволок его к выходу. Вместе они приподняли его и попытались водрузить на вершину баррикады. Но ничего не вышло, и он остался лежать сбоку.

— Так. Середина свободна. Здесь мы и примем бой! — подытожила Бет. — Я буду их зажаривать, а ты защищай тылы.

Черт скептически покачал головой и присел на корточки.

Вдруг стена позади обрушилась, и образовалась огромная дыра. Из нее сразу же хлынули нукеры в черных косматых шкурах. В тот же миг поддалась дверь, стала рушиться пирамида из мебели. Каменные глыбы стали трещать и справа и слева, и ото всюду ринулись стаи воинов Хамсина.

Ю-Ю одним прыжком оказался у Бет за спиной и, выдернув меч, стал размахивать им перед собой.

— Они везде! Банзай!!! — был его последний крик, который потонул в оглушительном визге и улюлюканье.

В Ливийской пустыне бушевала песчаная буря. На целые сутки Гавру пришлось задержаться в Луксоре. Да Мраморного дворца оставалось не более дня пути, но в такую непогоду легко было сбиться с пути и потерять много времени.

Наместник Дремучего Мира нервничал, злился и сожалел о том, что не обладает даром управлять стихиями, как некоторые другие наместники. Укрывшись в развалинах пристройки к древнему храму на самой окраине города, Гавр пережидал бурю и проклинал Умара за его предательство.

Он не любил доносить и все еще раздумывал, рассказывать ли Хозяину обо всем произошедшем или постараться разобраться в этом самому. Безусловно Гавру не хотелось прослыть недотепой, который при всяком случай жалобится Лютому Князю, но шестое чувство подсказывало ему, что все гораздо серьезней, чем могло показаться сначала. Не обычный гость был у Умара и неспроста. И что это за голубой огонь, о котором упоминала гурия?

Гавр смотрел в небо, скрыв почти все лицо под черной бедуинской повязкой, защищавшей его от песка. Он пытался определить, долго ли еще будет продолжаться буря. Конь наместника уже почти три дня ничего не ел и не пил, и предел его выносливости был близок. Сам же Гавр мог обходиться без воды и пищи более недели, но такое воздержание могло бы значительно истощить его силы. А ведь не исключено, что они могут ему еще понадобится.

Солнце не прояснялось, и ничто не говорило о том, что буря скоро прекратится. Неизвестно, сколько еще здесь придется торчать. Гавр подумывал о том, чтоб вернуться в Луксор и, оставив там своего бедного коня, двинуться через пустыню, рискую сбиться с пути и обессилить от жажды и суховея. Время уже поджимало. Хозяин не любит ждать, а воспользоваться спасительной пространственной дверью, значит навлечь на себя еще больший его гнев.

— В любом случае, если буря продлиться еще сутки, мне придется так поступить, — сказал он вслух не громко и не смог услышать самого себя из-за шуршания песка и гула где-то там вверху.

Но через минуту, ему почудилось, что он улавливает нечто новое в монотонном шуме ветра и песка. Сначала ему показалось, что это какой-то природный звук, будто капли воды точат камни. Потом он решил, что это нечто одушевленное, слишком уж аритмичны были приближающиеся звуки. Гавр на всякий случай проверил на месте ли его оружие и огляделся. Среди развалин гулял ветер, заметая небольшие клубы мелкой желтой пыли, и потому у ближайших бесформенных каменных глыб вполне мог кто-то прятаться.

Гавр обошел свое убежище, в стенах которого зияли огромные дыры в человеческий рост. Непонятно было, откуда шел этот то ли всплеск, то ли всхлип, ветер мешал определить направление. Наместник занял удобную наблюдательную позицию в небольшой нише в стене, в которой он мог незаметно проследить за тем, кто должен был появиться здесь.

Но вдруг звуки прекратились, и Гавр уже снова не слышал ничего, кроме свиста и шороха, порождаемых бурей. Возможно этот некто остановился, заметив его, чтоб внезапно подкрасться и напасть. Но тогда зачем он так шумел?

Наместник осторожно выглянул из своего убежища и, сощурившись, попытался всмотреться в мутный вихрь. Конечно, он ничего не увидел, а пыль тут же запорошила его глаза. Но тут ему показалось, что неподалеку от пролома лежит что-то темное. Протерев глаза и снова вглядевшись, он понял что это некое тело. И судя по трепыхающимся краям одежды и очертаниям, именно человеческое тело, а не камень, не обломок стены и не животное. Непонятно только было живое или мертвое.

Необходимо было сейчас же проверить его на предмет опасности. Но несмотря на то, что человек лежал в двух-трех метрах от пролома, подобраться к нему было бы непросто. Бесшумно метнувшись к противоположному краю стены, Гавр снова сквозь ресницы посмотрел на неподвижно лежащее тело и решил осторожно приблизиться к нему.

Не дойдя полшага, он остановился и, достав меч, протянул его в сторону интересующего предмета и чуть ткнул. Послышался тот же булькающий звук. Гавр понял, что это всхлип. Он отложил в сторону оружие и стал разглядывать незнакомца. Тело его было укутано в черный чаршаф с золотой каемкой, из-под которого выбивались длинные светло-русые пряди волос. Наместник откинул волосы и платок, чтоб разглядеть лицо. Оно оказалось очень знакомым: детским или женским. И тут он вспомнил — гурия Умара.

— Эй! — крикнул он, но голос его утонул в шуме ветра. Тогда он нагнул голову и прокричал ей на ухо:-Очнись!

Снова раздался всхлип или хрип. Девчонка была без сознания и пыталась, видимо, вернуться к действительности. Поняв, что на таком колючем ветру ее не удастся растормошить, он подхватил ее невесомое тело и двумя шагами допрыгнул до развалин. Здесь он положил ее на камни и, развернув к свету, еще раз всмотрелся в лицо.

— Да. Это та самая. Как бишь ее зовут? Эй!

Он еще раз энергично тряхнул ее, похлопал по щекам. Результата не последовало. Он наклонился к ее груди и прислушался к сердцу. Ему показалось, что оно молчит.

— Что ты слушаешь? — спросила вдруг гурия. — Я же не могу умереть.

Гавр присел рядом и его деловитая озабоченность сменилась недоверчивой злобой.

— Кто тебя подослал? — спросил он грозно.

— Никто, — тихо ответила гурия.

Лицо ее было розовым с красными пятнами от песка. Косы растрепались, глаза жалобно смотрели на наместника.

— Оман прогнал меня в пустыню, за то что я тебе помогла.

— Ты мне помогла?

— Ты не помнишь? Я спугнула того черного незнакомца, когда он хотел вялить на тебя огонь. Я испугалась и закричала, а потом случился пожар.

— Ты спасла меня от увечья.

— Нет. Тебе грозила смерть.

— Этого не может быть. Я бессмертен.

— Этот человек сказал, что нашел средство от бессмертия.

Гавр нахмурился и замолчал. Пользуясь паузой в допросе, Айшгур нашла в себе силы подняться и осмотреться. Гурия не могла позволить себе выглядеть плохо даже в экстремальных условиях. Она была одета в традиционно яркую одежду восточной танцовщицы, но когда ее выгоняли, успела захватить будничный чаршаф, который защитил ее нежную кожу от колючего песка и жаркого солнца. Теперь она достала откуда-то зеркальце и стала, глядя в него поправлять волосы и заплетать их в косы.

— Если я все правильно понял, нашему миру грозит не шуточная опасность, — произнес, наконец, Гавр и глянул на прихорашивающуюся гурию. — И все-таки, как ты оказалась именно здесь?

— Я пошла за тобой, — простодушно ответила девушка, не отрываясь от своего занятия.

— Но как ты узнала, что я пойду по этому пути?

— Но ты ведь сам мне сказал, — удивилась она.

— Когда? — не меньше ее удивился Гавр.

— Когда мы любили друг друга, — пояснила Айшгур.

— Проклятье! — воскликнул наместник в сердцах. — Надо было быть посдержанней и поменьше болтать. И зачем же ты пошла за мной, позволь спросить?

— Куда же мне еще идти? У меня теперь нет никого больше.

— И что я буду с тобой делать?

— Возьми с собой.

— Об этом и речи быть не может. Ты хоть знаешь, к кому я иду?

— Конечно, знаю.

Буря и не собиралась заканчиваться и, казалось, только усиливалась, поднимая огромные грязно-желтые клубы и закручивая вихри до самого неба. Несколько часов Гавр провел в неподвижном молчании. Айшгур не смела его нарушать. Близилась ночь. Становилось прохладно. Гавр зажег светильник, висящий на стене.

— Очевидно, придется вернуться в Луксор. Там я тебя куда-нибудь пристрою.

— Нет. Я пойду с тобой! Я так решила, — капризно надулась гурия.

Гавр сделал суровое лицо и неприветливо глянул на нее. Но она и не подумала смутиться.

— Я же спасла тебе жизнь, — заявила она. — Ты мне обязан!

— Черт бы тебя побрал! Разве мы не квиты уже?

— Нет. Не думай, что ты спас меня. Песок не смог бы меня убить. Тогда как Бейшехир наверняка бы лишил тебя жизни!

Гавр был просто ошарашен таким красноречием и энергичной напористостью не характерными для гурий.

— Черт бы тебя побрал! — снова воскликнул он, не найдя ничего ответить на это.

Он подошел к пролому и, скрестив руки на груди, стал молча смотреть в серую муть. Потом он вдруг повернулся с выражением подозрительности на лице и спросил:

— Постой-ка. Ты назвала его по имени. Откуда ты знаешь?

Айшгур опустила глаза и почему-то смутилась. Но потом засмеялась и, лукаво глянув на Гавра, игриво спросила:

— Почему ты всегда вспоминаешь черта? Прямо как человек.

— Да так, привязалось кое от кого, — начал было оправдываться наместник. — Но ты не ответила на мой вопрос.

— Все очень просто, — ответила гурия.

С загадочным видом она шаловливо прошлась, перепрыгивая с обломка на обломок. Подойдя вплотную к Гавру, она поднялась на корявый камень и обвила его руками. Наместник недовольно скинул с себя ее руки, отчего гурия чуть пошатнулась и едва не упала на усыпанный мелкими осколками пол. Сразу же обиженно надувшись и нахмурив брови, она отошла подальше.

— Отвечай сейчас же на мой вопрос! — снова потребовал Гавр.

— Ну, что тут такого. Он уже приезжал к Умару не так давно, три луны назад. Я приходила к нему тогда с подругами. Он не скрывал своего имени.

Лицо Гавра стало иронично-настороженным.

— Так, — сказал он, подойдя поближе к Айшгур. — Наверняка и он проболтался тебе о чем-нибудь невзначай? Не так ли?

— Может быть. Разве я помню?

— А ты попробуй, припомни, — попросил Гавр, не меняя интонацию.

— Ну, что-то говорил про чудесную жидкость, которую изобрел. Хвалился, что она может убить любого бессмертного.

— А он случайно не рассказал, зачем ему это.

— Кажется, он говорил о каких-то северных землях, которые нужны его хозяину.

— А имя его он не называл.

— Не помню. Может быть.

— Постарайся вспомнить. Для меня это очень важно.

— Не понимаю…

— Не понимаешь?! — начал раздражаться Гавр. — Это ведь он меня хотел убить. Я — хозяин северных земель!

— Я попробую…Сейчас… Кажется Хамас или Хафир…

— Хамсин?

— Да. Кажется, так.

Гавр занервничал и заходил по развалинам.

— Мне нужно ехать. Мой мир в опасности. Теперь это очевидно.

— Правильно, Гавр. И твоя жизнь тоже, — прозвучал зычный голос из сумрака.

Наместник резко обернулся.

— Кто здесь?!

— Это я, Бейшехир. Я знал, что девчонка приведет меня к тебе.

— Это он! — испуганно закричала Айшгур. — Он тут!

Из темноты вышел закутанный в серый балахон мавр с двумя нукерами. Буря как будто совсем не захватила их: одежда была чистой, лица — ясными. Невозможно было подумать, что они только что двигались по пустыне во время песчаной бури. Гавр занял боевую позицию, но меч убрал в ножны. Бейшехир не наместник, с ним можно справиться при помощи силы.

Колдун остановился. В нескольких метрах позади него встали слуги. Вид у него был не воинственный, и лицо его даже выражало какое-то подобие дружелюбия. Он улыбнулся и молвил:

— Я хочу просто поговорить. Не кипятись, — он демонстративно поднял вверх руки, показывая этим свою благонамеренность и отсутствие оружия, и продолжил:-Я знаю, что ты, как и все наместники, можешь метать молнии, но они мне не страшны. Хоть я и не титан, а к сожалению, только человек, но я умею защищаться от гнева наместников.

— Тогда сразимся на мечах? — спросил Гавр.

— Мечом я не владею.

— Так зачем же ты сюда явился? — грозно рыкнул наместник. — Уж не думаешь ли ты меня и на сей раз провести?!

— Провести? Нет…

— Так что же тебе надо?

Еще пару секунд и теряющий терпение наместник начал бы метать молнии не только глазами. Но Бейше, видя, что соперник уже вскипает, решил перейти к делу. Он тут же убрал с лица дружелюбную улыбку и сказал:

— Я вижу ты готов разговаривать напрямик.

— Да. И я знаю, что ты хотел меня убить. И знаю, по чьему приказу.

— Отлично. Ты избавил меня от излишних утомительных изъяснений.

— Я одного не понял, — произнес Гавр, скрежеща зубами и едва сдерживая свой гнев, — как ты после этого посмел явиться мне на глаза?! Или ты думаешь, что у меня не поднимется на тебя рука? Или я слыву сердобольным среди наместников?

— Я позаботился о своей безопасности и не боюсь тебе. Я бессмертен ответил колдун еще более посерьезнев.

— Возможно. Но я уж точно смогу тебя изрядно покалечить.

— И все-таки, может быть ты сначала выслушаешь меня? У меня есть интересные новости.

— Какие новости могут быть для меня в пустыне?

— Не в пустыне, а в твоем мире.

— Что? — насторожился и прищурился Гавр. — Что в моем мире? Уж не совал ли ты туда свой черный нос?

— Я? Нет. Пока, нет…

— Ах ты, мерзкая крыса! — воскликнул Гавр и, в один миг выхватив меч, прыгнул на Бейшехира.

Но тот увернулся и проворно вынул из-за пазухи ярко-голубой флакон с искрящейся жидкостью. Наместник на секунду замер, увидев свою смерть в руках колдуна, но тут же, сделав молниеносный выпад, рубанул по его кисти, и склянка отлетела вместе с частью ладони в сторону.

Раздался вопль покалеченного мавра. Его верные слуги кинулись к нему, пытаясь тут же перевязать его рану каким-то тряпьем. Один из них, пытавшийся поймать окровавленную руку хозяина, которой он в ужасе размахивал в воздухе, не заметил голубой фосфорицирующей лужи на камнях и наступил в нее. В один миг его охватило пламя, и он, даже не успев вскрикнуть, рухнул обгоревшим скелетом к ногам своего господина. Другой слуга, безумно вытаращив глаза, попятился и тут же кинулся наутек в темную гущу бури.

Оставшись один Бейше рухнул на колени, зажав кровавую руку под мышкой. Он стонал от боли. Гавр был слегка ошарашен, но не подавал виду. Довольно глянув на оплавленные кости, он произнес:

— Так ты говоришь, у тебя есть новости?

Бейше собирался с силами и скулил. Но вдруг к неудовольствию своему и разочарованию Гавр заметил на измученном болью лице колдуна мстительно гадливую усмешку.

— Ты ведь… собирался к Лютому Князю? — спросил он, цедя слова сквозь сжатые от боли зубы.

— Верно. И что с того? Уж не хочешь ли ты слезно попросить, чтоб я не упоминал о тебе и твоем хозяине Хамсине?

— Нет, не хочу, — ответил колдун, тяжело дыша и сильно напрягаясь. — Ты и сам ничего ему не расскажешь.

— С твоей стороны наивно рассчитывать на это, — ответил Гавр, повеселев. — И кто же помешает мне. Не ты ли?

Гавр позволил себе довольную ухмылку, хотя внутри уже поселился червь беспокойства. Слишком уж уверенно ведет себя чертов колдун.

— Ты ведь не хочешь, чтоб твоей женщиной случилось что-то нехорошее? — спросил Бейше, и его ухмылка превратилась в злорадную гримасу.

— Что ты городишь? Что с ней может случиться?

— Уже случилось, Гавр. Сожалею, но…

Он закашлялся то ли всерьез, то ли нарочно. Лицо его было бледным, у колен растекалась кровавая лужа. Он терял сознание.

— Говори дальше! Что с ней? — злобно сжав челюсти, прошипел Гавр.

— Она у нас в руках. И если ты хоть словом обмолвишься Хозяину о том, что произошло в Дамаске и здесь, ей не поздоровится. Ты ведь знаешь, Хамсин не церемонится с людьми, — на едином дыхании проговорил Бейше и пошатнулся.

— Ты все врешь! У нее есть сила. Она так просто не сдастся! — проревел наместник.

— Не веришь? — слабым голосом спросил колдун. — Вот. Смотри.

Он протянул уцелевшую руку, и в его ладони Гавр увидел знакомые браслеты, которые носила Беатриче.

— Разве это не ее амулеты? — спросил Бейшехир и бросил их на камни.

Еще раз пошатнувшись, он задел плечом валявшейся рядом большой обломок каменной кладки в надежде задержаться в сознании. Но это ему не помогло, через секунду он рухнул без чувств.

Гавр несколько мгновений растерянно смотрел на браслеты, потом, схватив их и сунув за пояс, оглянулся в поисках гурии. Она пряталась у дальней стены, где стоял Оберон. Выглядывая из-за выступа, она испуганно наблюдала за происходящим, боясь хоть единым движением напомнить о себе.

— Я еду сейчас же. Медлить больше нельзя, — сказал Гавр и подошел к своему коню.

— А я? — встревожено спросила Айшгур.

— Жди меня здесь!

— Нет! нет! Я не останусь с этим человеком!

— Не могу же я взять тебя с собой! Хотя, отправлю-ка я тебя в Луксор.

— Нет! Я с тобой! Он найдет меня и убьет!

Буря стала стихать. Гавр догадывался, что она — дело рук колдуна, и теперь, когда он лежит без сознания, его чары начали развеиваться. Наместник не слушал мольбы гурии.

— Если будешь сидеть тихо, он тебя не достанет. Да и не нужна ему теперь твоя жизнь. Я обещаю, что вернусь за тобой.

— Ты не обманешь?

— Посмей еще усомниться в слове, данном тебе наместником!

Вместе они отправились к ближайшей гостинице, то располагалась недалеко от развалин. Там Айшгур должна была дожидаться Гавра.

Первое, что увидела Беатриче, очнувшись, был огромный белый сталагмит, висящий прямо над ее головой. С него капала вода, которая ее и разбудила. Волосы ее были мокры, и жуткий холод сковал тело. Она потрогала свой ледяной лоб и не почувствовала своего прикосновения. Кожа онемела от холодной влаги.

Первым делом нужно было оценить ситуацию, понять, где находишься, и что за черт, вообще! Бет попыталась припомнить, что произошло в последние несколько мгновений, до того, как она отключилась. Она так и не сумела воспользоваться силой. В первые же секунды, после того как нукеры ворвались в пещеру, ее руки были тут же прижаты к бокам ловко брошенным лассо. Потом был удар в голову, один, за ним другой, и реальность расплылась перед глазами. Стало ясно, что она находится в плену, настоящем, а не вымышленном. "Что я наделала?! Что теперь, черт возьми, будет?! — ужасалась Бет. — Так глупо попасться! Что теперь скажет Гавр?". Она стукнула себя ладонью по лбу.

Но делать было нечего. Она огляделась. Пещера была слабо освещена откуда-то сверху. По сторонам ее имелось множество коридоров, темных и узких. Пол был неравномерно усыпан мелкой и острой скальной породой вперемешку с довольно крупными осколками. "Сколько я уже здесь, интересно?" — спросила Бет сама у себя. Она поднялась на ноги, но они плохо ее слушались.

Отряхнувшись и размяв затекшие мышцы, она тихо позвала:

— Ю-Ю, ты здесь?

Послышался шелест, гулкое эхо в высоте и более ничего.

— Черт возьми! — громко произнесла она вслух.

На этот раз вверху послышались громовые раскаты, и что-то полетело Беатриче на голову. Это сыпались мелкие осколки из потревоженного громкими звуками чрева пещеры.

— Этого еще только не хватало, — уже тише сказала она, отряхиваясь.

Она подошла к одному из коридоров и заглянула в него. Там было темно, хоть глаз выколи, и тянуло сыростью. Следующий был таким же, и тот, что рядом с ним, тоже. Бет двигалась по широкому коридору, заглядывая во все ответвления и убеждалась в том, что один ничем не отличается от другого, такого же сырого и темного.

— Надо отсюда поскорей уходить, — сказала она вслух, заглядывая в очередной коридор. — Но где же Ю-Ю? Что с ним? Только бы не заблудиться еще в этом лабиринте!

Соседний тоннель показался Бет каким-то другим. Чем-то он явно отличался. Она затаила дыханье и напрягла слух. Все было тихо и спокойно, раздавался лишь звон капель. "Наверное, это интуиция. Мне туда", — решила Беатриче. Она шагнула в темноту и нашарила рукой стену, мокрую и холодную. Бет продвигалась наугад, касаясь влажного камня и пробуя ногой пол впереди. Вдруг ее рука сорвалась в какой-то проем, и она чуть-чуть не упала, едва успев восстановить равновесие. Пошарив рукой и прислушавшись к пустоте, девушка поняла, что это ничто иное, как еще один тоннель. И он тоже вел неизвестно куда.

— Интересные дела, — снова заговорила она сама с собой, потому что начала уже трусить. Ее тревожило то, что она может заблудиться в лабиринте, но грела мысль о том, что в случае чего можно будет воспользоваться силой. — Хотя чем она мне может тут помочь? Чуть крикни, и на тебя свалится куча камней, а уж если применить силу… Страшно даже подумать. Навеки заживо замурована. Тогда уж точно пожалею о своем бессмертии.

Она шла и разговаривала сама с собой, а страх подступал все ближе. Сердце стало сжиматься, ноги предательски слабели. Бет осторожно двигалась вглубь в неизвестность и вдруг… Резко оборвавшись, земля под ногами уступила место черной дыре. Беатриче, пролетев несколько метров вниз, больно ударилась о камни и очутилась, не понятно где.

— Черт! — крикнула она. — Да ты еще и многоэтажный!

Снова сверху просыпался град осколков. Гулкое громыхание камней слилось в один звук с раскатистым эхом, слышавшимся и сверху, и справа, и слева, и впереди, и за спиной. Теперь окончательно стало ясно, что она в лабиринте. И он, словно живой, заманивал свою жертву.

"Лучше оставаться пока на месте"-решила Бет и прислонилась к стене. Но и там тоже зияла пустота. Девушка со всего маху опрокинулась в эту дыру, и в последний миг, уцепившись за какой-то выступ, повисла над чем-то неизвестным. Через несколько секунд Бет услышала звонкое эхо падающих вниз обломков стены. Звук терялся в бездонной пропасти.

Беатриче изо всех сил заработала ногами, пытаясь опереться о вертикальную стену, но тщетно. Выступ был плоским. Она хотела на ощупь ухватиться за пролом, шаря одеревеневшими пальцами. Но находила лишь кромешное ничто. Если бы она могла видеть, где оказалась, то ужасу ее не было бы предела. Она повисла на тонкой каменной платформе, отходящей от источенной подземными водами неровной пещерной башни. И далеко вокруг не было ни единой площадки для приземления, кроме узенькой тропинки, огибающей стены этого чуда природы.

Чувствуя, что руки уже отказываются держать ее, а мышцы затвердели от величайшего напряжения, Бет крикнула в никуда:

— Помогите!

Безнадежно. Кто найдет ее здесь в абсолютной непроглядной тьме, и кто услышит ее слабый зов?

— Кто-нибудь! — закричала она снова.

Снова отозвалось лишь эхо, перекликнулось само с собой и стихло где-то далеко вверху. "Черт! А я-то думала, что имея силу, пребываю в абсолютной безопасности, — думала Беатриче, с каждой отчаянной долей секунды безвозвратно теряя надежду на спасение. — Наивная, наивная, наивная дура!!!"

Последняя безысходная попытка протянуть руку и ухватиться за что-нибудь как будто увенчалась успехом. Какой-то крепкий, хоть и небольшой выступ под пальцами, позволил ей на пару мгновений перевести дыханье. Она стала подтягиваться, сначала безуспешно, потом на один, два, три миллиметра. Руки налились какой-то странной, чужой тяжестью и, казалось, вот-вот предадут ее и обмякнут совсем. Наконец, ей удалось закинуть колено на плоский выступ. Ощутив равновесие и спасительную твердость под собой, Бет замерла, чтоб отдышаться и отдохнуть. Ей даже удалось на несколько минут впасть в легкую дрему.

Беатриче увидела короткий сон, хотя возможно это была галлюцинация. Из-за усталости это невозможно было понять. Кто-то подходил к ней, тяжело дыша, и нес в руках тонкую и тусклую свечу. Во сне она не разглядела его лица, но точно знала, что этот кто-то не был ей врагом. Потом Бет несколько раз рывком пробуждалась, прислушивалась к тишине. И снова видение: теперь были заметны грузная фигура и обезображенное лицо, мелькавшее в серых отблесках свечки. Когда она окончательно проснулась, то не сразу поняла, что возле нее действительно мерцает бледный огонек. Бет на миг закрыла глаза и вдруг вскочила, присев на корточки. Пламя свечки дернулось и заколыхалось, посекундно погружая во тьму низкое квадратное тело.

— Ты кто? — шепотом спросила Беатриче.

— А ты? — прозвучал в ответ странный, будто механический голос.

— Я первой вопрос задала, — сурово возразила девушка.

Незнакомец приподнял свечу и поднес к своему лицу. Бет увидела одноглазое чудовище с пучком всклокоченных волос и шрамами, стягивающими кожу на щеках и лбу. Она невольно ахнула, так поразила ее страшная внешность. Уродцев она видела полно в Дремучем Мире, но таковы были их природные особенности. А изувеченное человеческое лицо пугало гораздо больше.

— Меня зовут Саб-Бияр, — снова прозвучал странный голос.

Бет рассматривала его, не переставая удивляться. На нем не было живого места.

— А что ты делаешь тут? — спросила она.

— Умираю, — ответил он.

В такой обстановке слова его вовсе не показались ей странными или неуместными. Этот лабиринт был воплощением подземного царства смерти.

Тут только Беатриче обратила внимание на то место, где они находились. Душа ее замерла, когда в туманном свете огарка, она увидела далекие стены, потолок и бездну, уходящую в темноту.

— Идем. Я тебя выведу отсюда, — раздался мрачный голос.

Беатриче так была ошеломлена представшим зрелищем, что молча последовала за Саб-Бияром наверх.

По пути Бет узнала, что ее спутник — раб Хамсина и заточен сюда на всю оставшуюся жизнь, пока смерть не придет за ним.

— А ты не пробовал выбраться отсюда? — спросила девушка.

— Это невозможно.

— Ты даже не пытался?

— Лабиринт не отпустит меня. Он никого не отпустит.

— Ты говоришь так, словно он живое существо.

— Так оно и есть, — таинственно молвил Саб-Бияр.

Они поднялись в один из многочисленных тоннелей лабиринта. Раб довольно уверенно шагал по темным коридорам, пока окончательно не догорела свечка. Потом они стали продвигаться на ощупь, и Бет все время цеплялась за плечо своего нового знакомого, боясь отстать и снова куда-нибудь рухнуть. Она понять не могла, как он ориентируется в кромешной тьме. Это навело ее на определенные мысли:

— Саб-Бияр, скажи, из какого ты племени? — спросила она его шепотом, когда они вошли в очередной коридор.

— Я человек, — ответил раб.

— Мне просто показалось, что ты отлично видишь в темноте, — объяснила Беатриче свое любопытство.

— Нет. Я, как и ты, ничего не вижу. Меня ведет дервиш.

— Кто? — изумилась девушка. — Тут еще кто-то есть?!

— Он не здесь. Далеко, — пояснил Саб-Бияр все так же бесстрастно.

— Я что-то не пойму ничего.

Он резко остановился, и Бет налетела на него.

— Тсс. Тихо! — сказал он шепотом. — Здесь надо идти молча и очень осторожно.

Раб снова зашагал, ступая едва слышно. Вслед за ним пробиралась Беатриче, не смея ни о чем спрашивать. Скорость их заметно замедлилась, и поэтому в темноте стало трудно сохранять равновесие. Бет слегка покачнулась и невзначай дотронулась до стены. В то же мгновенье она отдернула руку и вскрикнула: стена была теплой, эластичной и пульсировала, как живое существо. Тут же началось что-то невообразимое. Пол заходил ходуном и затрясся. Потолок стал опускаться и обволакивать их сверху чем-то мягким и омерзительно липким. С боков тоннель начал сужаться, передергиваясь конвульсивными волнами. Саб-Бияр резко схватил Бет за руку, и они рванулись вперед, с трудом протискиваясь сквозь ожившее пространство коридора. Бежать было невозможно, только ползти или продираться. От отвращения и страха стала подкатывать тошнота. Все вокруг было мокрым, скользким и гадким. Наконец, они вылезли в какую-то нору, и чудовищный тоннель остался позади.

Беатриче упала, задыхаясь и еле-еле сдерживая спазмы в горле, проговорила:

— Черт! Словно из чьей-то глотки выбрались.

— Я предупреждал, что нужно быть осторожней, — с укором сказал Саб-Бияр.

— Но ты не сказал, что мы в чьей-то пасти!

— Просто слушайся меня, пока мы не дошли до общины.

— Что за община?

— Узнаешь потом. Сейчас некогда объяснять. Вставай и за мной.

Они снова двинулись в путь. Постепенно стало светлеть. Бет даже не сразу поняла, что уже видит пещерные стены и грузную фигуру, идущую впереди. "Откуда свет?" — хотела было она спросить, но они внезапно вышли в огромный зал. Зрелище было настолько неожиданным, что Беатриче остановилась, как вкопанная, на самом пороге.

Перед ней возникли высокие своды, уходящие высоко вверх и освещавшиеся желтым неоновым светом. Пол был покрыт каким-то гладким глянцевым камнем. Стены увешаны картинами, исписаны фресками и украшены скульптурами. Повсюду витал дух благородной цивилизации. Бет сразу как-то успокоилась и вздохнула с облегчением. Здесь ей должны были помочь.

— Тебя нужно показать дервишу, — сказал Саб-Бияр.

— Кто он?

— Старейшина нашей общины.

Он повел девушку куда-то в глубь зала, а она так была занята осмотром стен, что не сразу приметила маленького старичка в затрапезном узбекском халате, сидящего на вырубленном в камне выступе. Старейшину общины Бет, конечно же, представляла не таким. Он сидел, как-то по особенному глядя прямо пред собой, и не обращал внимание на девушку, подошедшую к нему. Беатриче молча стояла, разглядывая дервиша, не смея подать голос.

Наконец, он, осторожно повернув голову, посмотрел на нее и произнес:

— Добро пожаловать в нашу общину.

Бет сразу же захотелось спросить, что это за община, почему она здесь оказалась, кто были те люди, что напали на нее, где Ю-Ю и много еще чего. Но старик предупредил все расспросы, спросив сам:

— Ты, наверное, хочешь узнать, что произошло в последние четыре дня, что ты была вне сознания?

— Четыре дня? — удивилась Беатриче. — Видно, здорово меня стукнули по голове.

Дервиш встал и, чуть поклонившись и приложив руку к груди, другой рукой указал куда-то в глубь зала, где у дальней стены виднелось что-то наподобие двери.

— Я познакомлю тебя с нашей общиной и объясню все по дороге, сказал он с добродушной улыбкой.

Бет сразу прониклась доверием к этому старику, что-то подсказывало ей, что именно он откроет все тайны, что были недоступны многие годы. Казалось, что он знал все на свете, поэтому она и не удивилась нисколько, когда дервиш заявил, что ему все известно о ней.

— Тебя зовут Беатриче. Ты из Дремучего Мира. А я — Бахрам.

Они двинулись по направлению к двери, и Бет слушала старика, не перебивая и не задавая никаких вопросов, потому что как только они у нее появлялись, дервиш сразу же все разъяснял, не дожидаясь, пока она спросит.

Их община состояла из тех, кого сюда заточил в разное время Хамсин, около двухсот человек. Да, да, именно человек, так как здесь живут в основном люди, бывшие рабы или слуги наместника, его приближенные или соратники. В один прекрасный день они стали неугодны Хамсину или провинились чем-то, или он просто стал их подозревать в измене и неверности. Так или иначе, все они оказывались здесь.

— Я — самый первый поселенец Глухих пещер, самый старый и единственный здесь бессмертный. Теперь вот еще и ты.

От этих слов у Беатриче кошки заскребли на душе.

— Я тут что, навечно? — спросила она, боясь ответа.

— Как знать, — ответил Бахрам, — но пока отсюда еще никто не выходил.

Старик объяснил, что она оказалась здесь по приказу Хамсина. Дервиш всегда чувствует, когда в пещерах появляется кто-то новый и посылает за ним, не давая пропасть. Наместник, конечно, знает об их общине, но пока не видит в ней никакой опасности и позволяет ей жить самостоятельно. Тем более, что не так-то просто вернуть кого-то из лабиринта обратно.

В конце зала старик открыл дверь, и они остановились на пороге. Бет замерла, увидев сразу столько народа в еще большем по размерам зале, чем тот, в котором они только что были. Кто-то стоял и разговаривал с другим, кто-то выполнял какую-то работу. Здесь были женщины и дети разного возраста. Похоже было, что община не просто существует, но и размножается.

— Здесь есть и ученые, и философы, и простые рабочие. У нас есть больница, школа, теплица.

Услышав про больницу, Бет сразу же вспомнила о Ю-Ю.

— А черт к вам не попадал, полукровка?

— Нет. Вероятно он был отправлен на рудники.

— На какие еще рудники? — ужаснулась девушка. — Он там и месяца не продержится.

— Не беспокойся. Я знаю, что вы еще встретитесь.

— Откуда? Ты можешь видеть будущее?

Вместо ответа дервиш загадочно улыбнулся и повернув голову обратился к членам общины:

— Позвольте представить вам, уважаемые, нашу новую жительницу. Это Беатриче. Она бессмертна и обладает силой, которая, я надеюсь, послужит на благо нашей общины.

При этом он обернулся к Бет, будто спрашивал, так ли это.

— Я буду рада помочь, но все же надеюсь, что мне удастся отсюда выбраться, — слегка растерявшись, ответила Бет.

Толпа слегка зашумела, послышался почти хоровой вздох обреченности.

— Но никому это еще не удавалось, — сказал Бахрам. — Наша община существует уже несколько тысяч лет, и лишь те, кто попал сюда не так давно, помнят, что такое солнце, небо, простор… Остальные же знают о них лишь по рассказам и рисункам.

Беатриче затосковала, стало ясно, что она попала в передрягу, из которой выбраться невозможно. Хотя когда-то давно она уже совершала нечто невозможное. Это вселило бы ей некоторую надежду, но вглядываясь в бледные лица обитателей Глухих пещер, она не слишком-то верила в свое спасенье.

Впервые за несколько месяцев Хамсин был доволен. Все пока складывалось, как нельзя лучше. То что Беатриче сама пришла к нему в руки, он считал знаком провидения, которое благоволит ему и его замыслам. Хотя Скра сомневался, что наместник Дремучего Мира станет молчать из-за девчонки, Хамсин, считал, что имеет весьма весомый козырь, который может пригодиться ему в любом случае.

— Что ты мне там хотел сказать? — спросил он ворона, выйдя из задумчивости и улыбаясь не для кого.

Скра, который все это время ждал, когда хозяин разрешит ему говорить, и так и не дождавшись задремал, встрепенулся и, встряхнув перьями, проговорил:

— Это новый раб, господин…

— Какой еще раб?! — недовольно перебил его Хамсин. — Зачем мне нужно что-то знать, о каких-то там новых рабах? Разве я не избавился от Саб-Бияра?

— Да. Но тот, что был с Беатриче, оказался чертом.

— Что? Этого еще не хватало! Разведчики же донесли, что с ней человек!

— Они ошиблись. У него красные глаза и рога на башке.

— Что и это все?

— Мы предполагаем, что он полукровка. Его зовут Ундион. Он служил раньше у Князя, потом лишился бессмертия.

— Так он опальный? Тогда нам нечего волноваться.

— И все-таки я бы не решился оставлять его там, откуда он с его способностями может легко сбежать.

— Что ж, — сказал Хамсин, поразмыслив, — тогда ты знаешь, куда его отправить.

Настроение наместника было слегка подпорчено. Но ему в голову пришла неожиданная идея.

— Постой-ка. Дай знать, когда его повезут. Я хочу лично сопроводить его до Глухих пещер.

— Это не очень удачная идея, — попытался возразить Скра, но едва увернувшись от летевшего в него серебряного кубка, из которого наместник пил вино, замолк.

— Это не твое дело, птица! Решения принимаю я! Я давно не был там. Я слышал, что в лабиринте уже целое поселение. Хочу развлечься немного.

Несмотря на опасность быть покалеченным, ворон снова сделал попытку предотвратить нелепое предприятие:

— В лабиринт спускаться безумно. Его поведение невозможно предсказать. И никто не поручиться, что тамошние обитатели тепло примут вас.

— Они примут меня достаточно тепло, если я захвачу с собой десятка три солдат. Я давно уже хотел посетить эту свободную республику в составе моего наместничества.

— Но они наверняка в лучших отношениях с лабиринтом, чем ты, господин. Они уже так давно там…

— Тем более! Они могут быть опасны, а значит их следует проучить и приструнить, чтоб не повадно было. Да и девчонку Гавра надо забрать оттуда. Я чувствую, скоро к нам пожалует сам наместник Дремучего Мира. Нам нужно будет ее предъявить.

Зачем же действительно Хамсину понадобилось в Глухие пещеры, знал только он сам. Несколько веков назад оракул Бахрам предсказал ему смерть от руки человека. Тогда наместник посмеялся над ним и заточил в лабиринте. И вот прошли все сроки, а он — жив.

Сперва он задумывался над этим, подозревал Бейше, своих слуг и служанок. Но страх простых людей перед наместником был так велик, что они не смели и думать о том, чтоб пытаться убить его. Да это было и невозможно. Потом колдун изобрел вещество, способное уничтожить титана, и Хамсин вновь призадумался. Но прошел уже век с того последнего срока, что назначил ему Бахрам, и предсказание не сбылось. Наместнику очень хотелось рассмеяться в лицо неудачливого оракула. И он не допускал мысли, что в Глухих пещерах ему может грозить какая-то опасность.

— Когда вы намерены отправить черта в пещеры? — спросил он снова.

— Как только ты прикажешь, господин.

— Я приказываю сегодня же. Иди, распорядись, чтоб запрягли моего коня. Мы едем сейчас же.

Скра непонятна была эта спешка и нетерпение Хамсина, но он повиновался, не смея больше возражать. Вылетев из кромешной тьмы хозяйской пещеры, он направился к начальнику гвардии Сагифу, чтоб передать приказ и отобрать тридцать лучших нукеров из элитного полка. Но по дороге ворон встретил посланника с южного почтового форта, который принес вести от колдуна.

— Плохие новости, Скра, — сказал он, задыхаясь от спешки.

— Что может быть хуже новостей, которые были в прошлый раз? — настороженно спросил ворон.

— Северный наместник покалечил Бейшехира, так что приказ хозяина выполнен лишь наполовину.

— Что это значит?

— Не могу знать. Я лишь передаю то, что передали мне другие форты.

— Так значит Гавр жив и спешит к Лютому Князю. Что мы можем сделать, чтоб остановить его? Едва ли он станет скрывать что-то от Саргона, даже зная, что у нас Беатриче. Тем более, что она в лабиринте, из которого ее очень трудно будет достать.

— Это не мое дело. Мое дело — доставить вести. А вы уж решайте, как поступать. На то и властители, — сказал курьер.

— Болван! — возмутился ворон. — Ты что думал, я с тобой советуюсь? Я просто рассуждаю вслух. Ступай обратно. Возможно будут еще новости. Хотя нет, постой! Сначала я доложу об этом господину.

Хамсин, как ни странно, не слишком расстроился, узнав о фиаско колдуна.

— Так ему и надо! — сказал он. — В другой раз он не будет столь самонадеян. Пусть узнает, что с наместником справиться не так просто и победить его может лишь настоящий титан. Я сам убью Гавра. Передай Бейше, что я приказываю ему возвратиться назад. Его миссия закончена.

Вопрос был исчерпан. Хамсин стал собираться в дорогу.

Глухие пещеры располагались на севере Медных гор. Путь туда был не столь далек, сколь труден. Нужно было преодолеть серьезный перевал, миновать опасное ущелье и переплыть горное озеро. Хамсин редко пользовался пространственной дверью, так как предпочитал щекотать нервы своим нукерам. Ему нравилось слышать опасливые возгласы и трусливые вскрики своих охранников, когда они пробирались очень узкой горной тропой, и камни то и дело сваливались из-под копыт лошадей и долго-долго падали в пропасть, наводя ужас на солдат. Наместник, как и все дети ангелов, не боялся ни высоты, ни смерти, тем более что ни тому ни другому он не мог взглянуть в глаза.

Они выехали, когда уже вечерело. Это еще больше должно было осложнить их путь. Впереди шел отряд из пятнадцати человек во главе с начальником гвардии, потом ехал Хамсин, за ним поспешали конники. К седлу одного из всадников была привязана веревка, за которой, как пес на привязи, тащился Ю-Ю. Его густой шевелюры пропал и след. Обритый на голо, как все рабы Хамсина, он являл собой воплощение опального демона. Его небольшие рожки, торчащие из голого черепа и горящие глаза выдавали в нем черта, а тощая фигура и живописное тряпье, в которое он был одет — человека.

Довольный собой наместник, соблюдая горделивую осанку, ехал на прекрасном вороном жеребце и задавал знатную скорость передвижения. Ю-Ю не успевал, и без того подорванный алкоголем и уже не бессмертный его организм, был ослаблен неделей рабского труда на благо Хамсина. Он падал, волочился по камням, снова вскакивал и бегом следовал дальше, понукаемый всадником.

— Может быть ты хочешь попросить меня, чтоб мы ехали помедленнее? — с издевкой спросил наместник, заметив это.

— Хочу, — прохрипел Ю-Ю, которому было уже не до гордости.

— Прибавить ходу! — крикнул Хамсин впереди идущим и расхохотался.

— Это не смешно, — осмелел вдруг бывший доктор, в припрыжку помчавшись за нукером. — Ты, жестокая скотина, отпусти меня!

От изумления наместник резко осадил коня и повернул голову в сторону черта, хотя все равно бы не смог разглядеть этого невероятного смельчака. Ошеломлена была и вся его охрана и так, что даже ничего не предприняли, чтоб прервать поток красноречия.

— Ты такой мерзавец, какого среди наместников еще не был! Ты не честно играешь и подло! Ты изворотлив и лжив, как простой смертный! — кричал Ю-Ю, поняв, что терять уже нечего.

Тишина возникла неестественная. Казалось даже природа вокруг смолкла. И в этой тишине раздался неожиданно спокойный вопрос наместника:

— С чего ты взял, что я лгун и подлец? Разве можно судить о том, не зная меня?

— Мне достаточно и того, что я о тебе слышал в шахтах, — объяснил Ю-Ю и уже не так смело спросил:-Что ты сделал с Бет?

— О ком он спрашивает? — тихо осведомился Хамсин ворона, сидевшего у него на плече.

— Он так называет женщину Гавра. Они друзья, — пояснил ему Скра.

Никому из сопровождавших наместника не было понятно, почему хозяин опустился до разговора с рабом. Они слушали и дивились. В надвигающейся ночи лишь глаза черта полыхали красным огнем, все же остальные медленно погружались во тьму.

Хамсин пытался представить себе этого раба-смертника, который дерзнул так говорить с ним. Портрет, возникший в его сознании, почти совпадал с реальным. Одного он не мог для себя понять: почему он не чувствовал ни злобы, ни раздражения. У него возникло какое-то иное ощущение, суть которого наместник пока не мог постигнуть. Для того, чтоб прояснить это, он решил продолжить разговор:

— Ты скоро с ней увидишься, я полагаю, — спокойно ответил Хамсин на последний вопрос Ю-Ю.

— Уж не на том ли свете? — невесело поинтересовался черт.

— В Глухих пещерах, — без обиняков пояснил наместник. — Мы именно туда сейчас и направляемся.

— Это в то место, где ты хоронишь заживо неугодных твоему величеству супостатов?

— Хороню? Что ж, возможно и так. Но они это заслужили.

— А как насчет Беатриче? Ее-то за что?

— Значит были причины. Не тебе об этом судить, наглый раб!

Хамсин слегка разозлился. Но только слегка. Он понял: ему понравилось играть эту новую для него роль — роль незлобивого властителя, прислушивающегося к мнению своих подданных. Но теперь она ему надоела, и он снова тронулся в путь, не сказав больше ни слова Ю-Ю и сразу потеряв к нему интерес.

Из-за темноты им пришлось продвигаться медленнее. Вскоре процессия приблизилась к ущелью, звавшемуся Вражьим, оттого что здесь водились «вороги» — существа, которые были неподвластны ни наместникам, ни Лютому Князю, ни Демиургу. Здесь начиналась территория их свободного бытия, хотя заселяли они всю землю. Но именно здесь они могли напасть на кого бы то ни было в любой момент. Никто никогда не знал, что именно может их разозлить. Физических увечий они не могли нанести, но после встречи с ними человек мог потерять рассудок, а житель Той Стороны лишиться воли. Наместникам, впрочем, вороги были не страшны.

Нукеры Хамсина заметно занервничали. Им еще не приходилось бывать во Вражьем ущелье ночью. Несмотря на то, что горели десятки факелов, тьма, казалось, становилась все гуще и чернее. Один наместник был совершенно спокоен, хотя и его конь и лошади гвардейцев то и дело шарахались и осоловело косили глазами куда-то в бок. Впрочем, что на самом деле творилось в сердце Хамсина не мог сказать никто.

Но пройти по дну ущелья по достаточно проторенной тропе было еще полдела. Самым страшным в этом путешествие была переправа через Зыбучее озеро. Там вороги просто кишели. Там был их дом родной и главное обиталище. Но переплыть через него было, однако гораздо безопаснее, чем пройти в обход по берегу, утопавшему в Гиблых болотах. Там в трясинах обитали самые удивительные из ворогов — бенши. Тех, кто оказывался на их территории, они заманивали в топи, сводили с ума и отправляли в царство мертвых. Даже наместник мог навечно застрять в этих местах и больше не вернуться.

Отряд Хамсина, опасливо прокравшись через Вражье ущелье, подходил к Зыбучему озеру. Здесь обитал еще один мрачный дэв, который за небольшую плату — теленка или пуд сахара — перевозил отряды Хамсина на другой берег на своем плоту. Плавучесть этого ветхого сооружения была крайне сомнительна, поэтому одновременно вместе с дэвом на нем могли находиться пять-шесть человек. По очереди группами переплывал весь отряд на другой берег, а конники и тем более по трое. Дэв был очень медлителен и неповоротлив, но никто не посмел бы торопить его, поэтому одна поездка длилась не меньше часа, а то и полутора. Наверное, он приходился какой-то родней бенши, потому что они не трогали его.

Когда наместник с сопровождением приблизился к берегу, из обветшалого домика, построенного из чьих-то некогда гладких костей и рогов, почти на четвереньках выбрался дэв и оскалился, настороженно рыча. Отряд остановился. Вперед выдвинулся один из нукеров, волоча тяжелый мешок со съестным. Не дойдя метров пяти, он остановился, кинул свою ношу и бегом припустил обратно. Дэв подошел к мешку, принюхался по-собачьи и поволок подарок в свою конуру. Там он принялся за трапезу, а отряд Хамсина стал дожидаться, когда он насытится и выйдет на свою работу.

Прошло не меньше часа. Теленка дэв, конечно же, прикончил одним махом, но у него еще была привычка поспать после обильной еды. Поэтому спустя час он сытый, выспавшийся и довольный вылез из хижины и, призывно рыкнув, поплелся к плоту.

Уже рассвет занимался, когда на плот погрузились первые пассажиры. В этой партии отправился сам Хамсин, который, несмотря на правила предосторожности, везде привык быть первым, начальник гвардии, пленный черт и двое пеших нукеров. Скра остался на берегу для того, чтоб руководить дальнейшим отправлением. Для него-то вода преградой не была.

Озеро, окруженное скалами и зарослями низких деревьев, под лучами зари окрасилось в алый цвет.

— Будто кровавое, — тихо произнес Ю-Ю.

— А ну, заткнись ты! — прикрикнул на него начальник гвардии.

Черт усмехнулся. Он давно уже стал фаталистом. Про ворогов он слышал многое, но даже и они не смогли бы напугать его теперь.

Тут неподалеку от плота возник всплеск, вода слегка заколыхалась, потом забурлила и вспенилась.

— Это еще что? — спросил один из нукеров.

— Это конец нам всем, — произнес Ю-Ю.

— Ты слишком разговорился! — злобно прошипел Сагиф и с размаху ударил черта по лицу.

Ю-Ю пошатнулся, попятился и внезапно свалился в воду. Дэв, который все это время не обращал никакого внимания на своих пассажиров, обернулся и злобно зарычал. Говорить он не мог, но по его жестам и так было ясно, что останавливаться он не будет.

— Оставьте его в воде. Пусть сам выбирается, — бесстрастно проговорил Хамсин, услышав всплеск и возгласы нукеров. — Если ему повезет он останется жив. Но что-то я не слышал, что кто-то когда-то выплывал из Зыбучего озера.

Трое воинов с испугом смотрели на то, как черт плещется в бурлящей воде, ожидая, что его с минуты на минуту поглотит ужасное озерное чудище, которого никто впрочем еще не видел. Они так и не дождались страшного зрелища, потому что плот повернул за скалу, торчащую из воды и скрыл Ю-Ю из вида. Вскоре первая группа добралась до берега, и дэв отправился за второй.

— Но зачем нам теперь идти в Глухие пещеры, когда раб утонул и так? — осмелился спросить хозяина начальник гвардии, потому что ему совсем не хотелось спускаться в лабиринт.

— Это не твое дело! — отрезал наместник. — Мы все равно идем туда. И теперь возможно на много дальше, чем обычно.

После этих слов храбрый воин затрусил, не говоря уже о его подчиненных, которые предпочли бы провести ночь на берегу озера, чем входить в лабиринт.

— Господин, — дрожащим голосом промолвил Сагиф, — мы все погибнем там, пропадем навсегда.

— С чего ты взял?! — гневно спросил Хамсин.

— В последние века лабиринт очень изменился. Он стал, как живое существо. Всякий раз, когда я привозил сюда рабов и поселенцев, вход в него был уже с другой стороны, нежели раньше.

— Земная кора движется, это всем известно, — спокойно возразил наместник.

— Да, но это длится тысячи лет. А семь лун назад, когда я привозил сюда женщину Бейшехира, вход был вон там, — он показал рукой на западный склон горы и, понизив голос, с ужасом добавил:-А теперь он прямо здесь.

Все, кроме Хамсина, посмотрели туда, куда показывал начальник гвардии. Прямо у берега, среди спускающихся к воде замшелых каменных глыб, была видна будто вырытая каким-то гигантским зверем нора с человеческий рост. И, судя по всему, совсем не давно.

— Что ж, теперь тем более я не могу уйти отсюда, не разобравшись во всем, — мрачно заявил Хамсин и после небольшой паузы добавил:-Я так решил!

На восьмой день своего пути наместник Дремучего Мира добрался, наконец, до Мраморного дворца Саргона. Ослепительно белая, сияющая на солнце пирамида возвышалась посреди пальмовых деревьев. Внутри оазиса бил ключ, образуя закованный в желтый мрамор бассейн, вокруг которого стояли кресла для гостей и трон самого Саргона. Неподалеку расположилась обвитая плющом беседка, напоминавшая греческий портик. Там и ждал Гавра его Хозяин.

— Я так и знал, что ты задержишься, — сказал Лютый Князь после положенных приветствий.

— Разве? — ничуть не удивился наместник, потому что удивление было ему не к лицу.

— Да. Зачем по-твоему я велел тебе добираться сюда своим ходом?

— Наверное, ты хотел, чтоб по дороге я кое-что узнал и кое в чем убедился.

— Так что же ты узнал?

— Многое, Саргон. Но боюсь это касается только меня.

— Ты уверен?

— Совершенно.

— Так ты мне ничего не расскажешь?

— Прости. Не могу.

— Ну что ж. Тебе виднее. Знай только, что сейчас я предлагаю тебе помощь, а потом ее не жди.

— Я понимаю, но решения не изменю.

— Ты очень горд, Гавр. Это мне в тебе нравится. Но ты так же и самоуверен и иногда излишне.

Наступила небольшая пауза, во время которой Гавр пытался догадаться по лицу своего хозяина, знает ли он о том, что случилось с ним в пути. Но это было невозможно, слишком уж неуловима и непонятна была мимика Лютого Князя. Никогда нельзя было понять, о чем он думает и что замышляет. Тогда наместник решился на прямой вопрос:

— Саргон, ведь тебе все известно о том, что произошло со мной в Дамаске?

Горбун как-то странно скривил рот то ли в снисходительной, то ли в саркастической ухмылке и ответил:

— Скажем так: я кое-что слышал об этом.

Гавру оставалось только догадываться о том, что могло означать это «кое-что». Возможно его было достаточно, чтоб принять какие-то меры, в том числе и против Хамсина. И тогда за судьбу Беатриче никто не смог бы поручиться. На всякий случай наместник решил подстраховаться:

— Прошу тебя: ничего не предпринимай. Это важно.

Лютый Князь снова улыбнулся чему-то про себя и ничего не ответил. Взгляд его остановился на какой-то яркой пичужке, присевшей на ветку куста, и он, казалось, переключил внимание сначала на нее, а затем и вовсе на что-то совсем отвлеченное и постороннее. Гавр тоже размышлял, щуря глаза от непривычно яркого тропического солнца, отражавшегося в белых стенах беседки, и голубой глади бассейна. Потом он будто вспомнил что-то и решился нарушить сосредоточенное молчание Хозяина:

— Так зачем же ты вызывал меня к себе? — спросил он вдруг.

— Я хотел поручить тебе кое-что, но теперь сомневаюсь, стоит ли, — лениво ответил Саргон.

— Могу я хотя бы узнать, что за поручение?

— Можешь узнать.

Наступило молчание. Гавр был в замешательстве и не знал, что еще ждать от Саргона, а тот лишь ухмылялся и лукаво щурился. Потом он встал с плетеного кресла, подошел к краю бассейна и посмотрел на свое отражение. Наместник последовал за ним, так как не знал, что еще предпринять. Он еще раньше понял, что Хозяин что-то от него хочет. И предчувствия его не обманули, потому что через несколько минут умиротворенного созерцания воды, Саргон сразу перешел к делу:

— Я знаю, что в руках Хамсина есть оружие способное навсегда лишить бессмертного жизни. Мне необходимо оно, Гавр. Добудь мне этот огонь, победи Хамсина и забирай себе Медные горы. В знак твоих особых полномочий я пошлю с тобой сатурниона Флакка.

Дальнейшие расспросы были уже бессмысленны. Хозяин дал понять, что на этом разговор закончен.

— В таком случае, если других указаний не будет, позволь мне отбыть сегодня же, — покорно проговорил Гавр.

— Не спеши. Время еще есть. Ты должен отдохнуть, подкрепиться и выспаться. А завтра на рассвете, ты воспользуешься пространственным коридором и в одно мгновенье окажешься в своем мире.

Гавр хотел было возразить, сказав, что сможет отдохнуть и дома, но передумал, вспомнив вдруг о своем обещанье Айшгур. Сначала он должен был вернуться в Луксор, решить, как быть с гурией, и лишь затем отправиться домой. Хозяину о таких мелочах знать было не нужно, и Гавр согласился передохнуть у него, а на рассвете переместиться в Египет.

— Идем, я представлю тебе Флакка, — позвал его довольный Саргон.

Флакк, как и все сатурнионы, имел невыразительную казенную внешность, высокий рост, статную осанку и самоуверенный взгляд. По рангу он был равен с Гавром, но как представитель Лютого Князя имел более значительные полномочия. Флакк был почти безупречен. Один лишь был у него недостаток: он всегда и во всем следовал законам и положениям. Впрочем, для Хозяина это было скорее достоинством. Дисциплина и абсолютное подчинение — это то, чего иной раз не хватало титанам и особенно Гавру. Хотя даже в этом ему было далеко до своевольного Хамсина.

Сатурнион был уведомлен о причине своего путешествия с наместником и, конечно же, имел на этот счет ряд инструкций. Гавр предпочел бы обойтись и без него, но Саргона нельзя было ослушаться. Когда горбун ушел по своим делам, предоставив Гавра Флакку для более короткого знакомства, наместник решил сразу же поставить того перед следующим фактом:

— Завтра, прежде чем мы отправимся в Дремучий Мир, мне нужно будет появиться в Луксоре, — произнес он, как можно более увереннее.

— Таких указаний мне не давали, — бесстрастным тоном машины ответил сатурнион.

— Это не важно. С тобой или без тебя, мне надо там быть, — с раздражением проговорил Гавр.

— Но я должен везде следовать за тобой, пока не будет выполнена наша миссия, — с той же интонацией изрек Флакк.

— Пожалуйста! Только под ногами не мешайся! — злобно отозвался наместник Дремучего Мира. — Утром я отправляюсь в Египет, а ты сам думай, какую из двух инструкций тебе нарушать: то ли за мной пускаться, хотя этого не было предусмотрено планом, то ли ждать меня здесь, хотя ты должен везде сопровождать меня.

Выпалив это Гавр испытующе воззрился на своего собеседника, ожидая его реакции. Но Флакк, как ни странно, остался спокоен.

— Утро вечера мудренее, — сказал он и поспешил откланяться.

"С этим субъектом похоже еще будут проблемы", — подумал Гавр и отправился отдыхать…

Проснулся он от громкого звука: кто-то резко хлопнул дверью. Это был Флакк собственной персоной. Он явился ни свет, ни заря, сообщить, что пора отправляться в дорогу, потому что было велено сделать это не позднее пяти утра.

— Солнце уже встало? — хмуро спросил наместник.

— Давно. Четыре минуты назад, — отрапортовал Флакк.

Они вышли из спальни и направились в конюшню, где Оберон накормленный и вымытый дожидался своего хозяина, и несколько минут подождали, пока слуга запряжет его и коня сатурниона. Одновременно вскочив в седла, они выехали на утопавший в солнце двор.

— Так ты решил ехать со мной в Египет? — спросил Гавр своего спутника.

— Ты там забыл что-то? — ответил Флакк вопросом на вопрос.

— Вообще-то, это не твое дело.

Видя, что наместник снова злиться, сатурнион решил больше не спорить и сказал:

— В Египет, так в Египет.

Через несколько минут, их кони уже цокали копытами по мостовой старого города. Гавр искал гостиницу, в которой оставил гурию. Никого здесь не удивлял ни внешний вид всадников, ни сам факт их появления. Луксор был насквозь пропитан воздухом мифов и легенд о прежних богах, битвах и героях. Двое мужчин, словно только что сражавшееся в отряде Рамсеса против хеттов, тоже были участниками истории, которая никогда не заканчивалась на улицах этого древнего города.

Наконец, всадники подъехали к одному из каменных зданий на окраине города и, даже не успев спешиться, увидели бегущую к ним на встречу Айшгур.

— Я знала, что ты вернешься за мной! — был первым ее ликующий возглас. — Я все это время прождала у окна. Даже ночь не спала!

Гавр, нахмурясь, отстранил от себя радостную гурию и искоса глянул на сатурниона. На чиновничьем лице того гуляла ирония.

— Это не то, что ты думаешь, — изрек Гавр угрюмо. — Я дал слово!

— Я ничего не думаю, — посерьезнел Флакк. — Мне все равно. Но теперь-то мы можем приступить к выполнению нашей миссии?

— Можем! — все так же мрачно, с раздражением, ответил Гавр.

Гурия внимательно рассматривала незнакомого ей мужчину. Кокетливость и ветреность были самой ее сутью, и потому, оглядев его, она не преминула послать Флакку чарующую улыбку. Сатурнион остался равнодушен к этому знаку внимания и обратился к Гавру:

— Так как ты намерен поступить дальше?

— Ты о чем? — с подозрением спросил Наместник, почему-то решив, что речь идет об Айшгур.

— Я о нашей миссии, — со значением уточнил Флакк.

Теперь Гавр ощутил себя главным. Стратегия и тактика были его привилегиями.

— Мы отправляемся в Китеж-град, — заявил он решительно.

— Почему не в Медные горы?

— Сначала я должен убедиться, что в моем мире все в порядке. Появиться в столице я сразу не могу, она может быть захвачена войском Хамсина, поэтому из Китежа мы осторожно поедем сначала в Дремучий Лес, а потом и на юго-восток.

— Тебе не кажется, что мы только время потеряем?

— Не кажется! Позволь мне самому решать, что делать!

Большинство населения Китежа состояло из людей. Некогда из-за пространственной аномалии этот город целиком переместился на Ту Сторону, и его жители с тех пор остались жить в Дремучем Мире. Постепенно они обживали окрестные территории, плодились и размножались, смешивались с местными аборигенами. Гавр почти не вмешивался в жизнь этого вольного города, который даже не нуждался в его опеке или защите, но знал, что может всегда рассчитывать на помощь горожан.

Его принял староста Трибор.

— Здрав будь, Гавр! Какими судьбами к нам?

— Я по делу, — серьезно ответил наместник, не желая откладывать разговор.

— Что за дело?

— Возможно мне скоро понадобиться ваша помощь.

— Мы всегда рады помочь тебе всем, чем можем, господин.

— Я знал это. А дело вот в чем. Не слышал ли ты, каковы дела у нас на восточной границе?

— Слышал, что дела, прямо скажем, плохи. Хамсин собрался к нам. Но от имени града Китежа могу сказать, что на нас ты всегда можешь рассчитывать.

— Рад это слышать, Трибор. В таком случае вот что: собирай ополчение. Я же в свою очередь велю Евстантигме созывать своих сородичей. Скоро грянет гроза.

— Не беспокойся, Гавр. За себя и за тебя постоять мы сумеем. И не таких врагов перегибали.

— Но возможно нам придется бить врага на его территории. Я должен выполнить приказ Лютого Князя. Со мной сатурнион, который уполномочен сместить Хамсина с наместничества.

— Вон оно что, — протянул староста и задумался. — Тогда надо как следует поразмыслить.

Гавр, Трибор и несколько старых китежградских воинов довольно долго совещались над картой. В конце концов, они сошлись на едином решении: сначала наместник отправится в Медные горы один, а отряды Трибора и Евстантигмы будут ждать его знака на границе. Если Гавру удастся справиться с Хамсином самому, тогда, возможно, все решится без боя. Но если все провалится, то пещеру наместника придется брать штурмом. Тут-то и понадобится ополчение, потому что даже титану не справится с ордой Хамсина, которая берет обычно не умением, а числом.

Заручившись поддержкой старосты и оставив на его попеченье Айшгур, Гавр с Флакком отправились в столицу. Наместник не стал пользоваться пространственной дверью, решив осторожно и незаметно подъехать к Дремучему Лесу, внимательно осматривая по пути окрестности. Если войско Хамсина и не вторглось еще на его территорию, то появления шпионов или диверсантов восточного наместника нельзя было исключить.

До столицы было не более трех часов пути верхом. Гавр пустил Оберона галопом и не обращал внимания на сатурниона, который едва успевал за ним. Но через час ему все же пришлось несколько сбавить ход и поехать медленнее, стараясь избегать проторенных дорог. Его интуиция снова заговорила в полный голос. Гавр что-то почуял. Наконец, он совсем остановился и прислушался, подняв вверх указательный палец, что должно было служить Флакку предупреждением. Сатурнион тоже осадил коня и стал вслушиваться в шум древесной листвы.

В небольшом лесочке, куда заехали всадники, слышались лишь птичьи голоса и осторожное перешептывание ветров в кронах берёз. Но Гавр уловил еще что-то, недаром он обладал чутким, почти мышиным, слухом. Теперь он ясно различал шуршание чьих-то шагов.

Едва слышно наместник спрыгнул с коня и беззвучно привязал поводья к березке. Жестом он показал сатурниону, что он должен оставаться на месте и не высовываться. Осторожно выглянув из-за ветки, Гавр стал всматриваться туда, откуда, как ему казалось, слышались шаги. Но вскоре он с облегчением вздохнул: перед ним возник леший Бобровник. Он совсем не ожидал увидеть пред собой хозяина и, резко остановившись, охнул и чуть присел.

— Ты что забрел так далеко? — сразу спросил его Гавр.

— Я иду в Китеж.

— Зачем?

— Тебя не было, господин. А слухи говорят о приближающейся орде с востока. Хозяйки тоже нет. Она пропала.

— Так значит это правда. В таком случае мы сейчас же отправляемся в Медные горы. Но сначала мне нужно заехать в Дремучий Лес, чтоб отдать приказ Евстантигме. Пусть собирает своих и отправляется на границу.

Жить в Глухих пещерах было совсем не скучно. Даже такая несложная работа, как поход за водой была сопряжена с опасностями. Этим занимался Саб-Бияр, и Бет иногда сопровождала его скуки ради. Дело в том, что пройти к источнику можно было только, минуя тот страшный тоннель, который все звали «горлом». Водопровод поэтому и не удалось построить, и чтоб напоить всех жителей общины, нужно было несколько раз в день совершать это опасное путешествие. Водоноша, что работал перед Саб-Бияром, сгинул неизвестно куда, и теперь бывший раб был уверен, что и его ждет та же участь.

Постепенно Беатриче привыкала к тому, что ее и остальных жителей лабиринта везде подстерегала непредсказуемая и неведомая субстанция. Поселенцы не старались постичь ее или победить, просто приспосабливались и сосуществовали с ней. Однажды Бет решилась спросить у Бахрама, что же представляет собой этот лабиринт и почему он такой. Дервиш не знал точного ответа, он мог лишь предполагать:

— Я думаю, это из-за того, что Глухие пещеры находятся на территории ворогов. А может они и сами с родни им.

— Я думала, что знаю всех существ по Ту Сторону, а про ворогов не слышала, — удивилась девушка.

— Этих никто не знает. Это очень древние сущности. Они жили на земле задолго до того, как Демиург поселил здесь людей. Потусторонние существа появились тогда же, и потому вороги противостоят и им и нам, людям.

— С ними никак нельзя справиться?

— Лучше не пытаться с ними бороться, а просто жить рядом.

— И защиты от них нет?

— Кто знает…

В обязанности Бет входила уборка территории. Это была несложная работа, хотя и не совсем приятная. Сила, по крайней мере, надобилась здесь только для того, чтоб разжигать огонь. "Если б знать, что мои способности могут пригодиться для такого", — с сожалением думала она и старалась не гнушаться ни этого, ни какого-то другого труда. Ведь даже сам Бахрам выполнял поденную работу. Он собирал в теплице овощи, хотя, наверное, мог бы работать вместе с учеными над усовершенствованием благ их локальной цивилизации.

Члены общины были очень неразговорчивы и не торопились вступать в контакт с новенькой. Бет общалась в основном с Саб-Бияром и Иверлин, потому что они тоже прибыли недавно.

Иверлин сначала все время болела и плакала от мучавших ее необычных недомоганий. Раб часто уходил в себя или постоянно говорил о смерти. Так что Беатриче развлекала себя сама, изучая странности поведения лабиринта.

После того, как ее работа была закончена, она выходила на одинокую прогулку, всякий раз продвигаясь все дальше и дальше. Однажды она едва не утонула в расплавленном камне, потом чуть-чуть не рухнула в неведомо откуда возникшую бездонную пропасть. Несколько раз споткнувшись на одном и том же месте, можно было бы уже запомнить его, но только не здесь. Лабиринт постоянно преподносил сюрпризы, менялся, издевался и заигрывал. Бет ловила себя на мысли, что разговаривает с ним, принимая его игру. У нее появились даже основания предполагать, что он здесь единственный, с кем она может по-настоящему общаться.

Однажды, в очередной раз выйдя на свой променад после работы, Бет захватила с собой Иверлин, которой было уже немного лучше.

— Хватит, — сказала она ей. — Сидишь, как сова, и глаза таращишь. Пойдешь со мной на прогулку?

— Разве можно гулять здесь? — испугалась та.

— А что? Теперь всю оставшуюся жизнь сидеть на одном месте и трястись от страха? Я предлагаю поближе познакомиться с нашим другом.

— Каким другом?

— Мы идем в лабиринт. И не бойся! Я с ним уже почти на "ты".

— Ты что с ума сошла?!

Бет сочувственно посмотрела на свою подругу и пожала плечами:

— Как ты собираешься жить здесь дальше, не зная, рядом с чем ты живешь?

— Я знаю, что это трогать нельзя. Его можно разозлить.

— Если осторожно, то и не можно.

Иверлин колебалась и вжимала голову в плечи, как она всегда делала, когда сомневалась в чем-то или боялась.

— Я знаю, зачем ты ходишь туда. Все знают.

— Ну, так и зачем? — насторожилась Бет.

— Ты пытаешься найти выход на волю. Только все это напрасно. Его просто не существует.

Иверлин задела больную тему. Бет, действительно, была здесь единственной, кто не мирился со своим пленом. Слишком многое ее связывало с волей.

— Выход всегда существует! Если сюда как-то попадают, то и выйти отсюда можно, — сказала она, слегка раздражаясь.

— Только не в нашем случае. Лабиринт никого не отпустит. Ему скучно без нас.

Пытаясь отговорить Беатриче от этой прогулки, Иверлин и не заметила, как ушла вместе с ней уже довольно далеко внутрь пещер. Она опомнилась лишь тогда, когда возвращаться одной было уже поздно. Вокруг все было мало знакомым. Впрочем, какое из тысяч или миллионов тоннелей дьявольского лабиринта было им достаточно знакомо.

Девушки остановились и огляделись. Иверлин готова была снова расплакаться.

— Куда ты меня завела?! — испуганно воскликнула она.

— Тсс… Тихо ты! — прошипела Бет. — Здесь нельзя так орать.

— Идем обратно! Мы заблудимся! — уже шепотом взмолилась ее подруга.

— Обратно? Ты что, шутишь? Откуда я знаю, куда идти обратно, если я шла за тобой?

— Это я шла за тобой!

— Ты что?

— Все! Нам конец! Мы никогда не выберемся отсюда!

— Глупости! Дервиш заметит, что нас нет, и пошлет кого-нибудь за нами, — пыталась успокоить ее Беатриче, хотя сама в данный момент уже нуждалась в валерьянке. — Главное не терять самообладание.

Они стояли посреди круглой пещеры, по бокам которой в разные стороны отходили узкие и широкие, высокие и низкие норы. В потолке ее тоже зияли несколько темных дыр. В полу могли быть замаскированные провалы, Бет это помнила.

— Давай попробуем пойти обратно, — предложила Иверлин.

— Подожди, — последовал ответ. — Лучше пока оставаться на месте.

Они сели на плоский камень и стали ожидать чего-то, сами не зная чего. Необъяснимо было то, как обе они зашли неизвестно куда, хотя очень хорошо знали здешнее правило выживания: осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Беатриче не могла отделаться от навязчивой мысли о том, что лабиринт нарочно заманил их сюда, но вслух ее не произносила, не желая усугублять и без того паническое состояние своей спутницы.

После нескольких минут безмолвного сиденья, Бет предложила попробовать пойти назад. Она показала рукой в направлении одного из ответвлений.

— Разве мы оттуда пришли? Мне казалось, что назад — это в ту сторону, — растерянно произнесла Иверлин.

— Черт! Этого еще только не хватало. Мы даже не запомнили…

Беатриче внезапно осеклась. Она ощутила, что вокруг начинает что-то происходить. Возникло предчувствие чего-то непонятного. Наступила глухая, упругая тишина.

— Тише, — произнесла Бет шепотом. — Сейчас что-то будет.

Девушки держали в руках круглые фонари. Они не слишком-то хорошо освещали окружающее пространство, а через несколько мгновений и вовсе перестали быть полезными. Два ничтожных человеческих существа в гигантском организме лабиринта стали свидетелями грандиозного действа. Сначала все вокруг вдруг осветилось ярким, идущим неоткуда светом, в котором окончательно сгинули тусклые блики фонарей. Потом, прогнувшись и превратившись в объемный сферический купол, ушло из-под ног то, что совсем недавно было полом пещеры. Ближние стены стали вдруг отдаляться, сжимаясь и уходя в самих себя. Потолок резко устремился вверх, открывая бескрайнюю ужасающую пропасть. Все пространство с огромной скоростью стало преображаться, словно чья-то невидимая рука вылепливала его из бесформенной глиняной массы. За одно мгновенье вырастали и снова низвергались в прах гигантские аморфные клубы, вихри, облака. Невозможно было поверить в то, что так могла трансформироваться твердая скальная порода. Теперь она стала с родни первозданному атомному хаосу. Все пространство пришло в движение, лишь один камень, на котором, прижавшись друг к другу, сидели две испуганные девчонки, оставался висеть в воздухе, даже не подрагивая. И при этом ни единого шороха, стука или хруста. Только жуткая, пронзительная тишь, от которой холодело в затылке.

Это длилось несколько минут, пока все окружающее не приняло свою окончательную, новую форму и, остановившись, застыло. Снова ожили пещерные звуки, послышался звон капели. Но лабиринт теперь предстал в ином виде. Одна стена исчезла совсем, другая подпирала косой потолок, теряющийся в абсолютном мраке. С левой стороны теперь возник гигантский грот, по дну которого тек небольшой подземный ручей. Вверх и вниз шла широкая и безупречно ровная дорога. Посреди нее лежал плоский камень, на котором, все еще сжимаясь от страха, продолжали сидеть Бет и Иверлин.

— Теперь-то мы точно здесь застряли на веки, — обречено произнесла Иверлин и тихо всхлипнула.

— Знаешь что? — спросила Бет и замолчала, раздумывая над возникшим вдруг предположением.

— Ну, что? — нетерпеливо проговорила ее подруга, минуты полторы прождав продолжения фразы.

— Я думаю, если бы он хотел нас убить, то мы бы уже сейчас были заживо замурованы в стену. А он словно нам показать что-то хотел.

— А может он просто хочет потешиться для начала?

— Кто его знает. Но сдается мне, что дорога вот эта гладкая возникла неспроста. Он с нами играет. И для того, что выбраться отсюда, нужно принять его правила игры.

— Ты хочешь пойти по этой дороге?

— Да. Смотри, она спускается к ручью. Мы пойдем по берегу. Насколько мне известно, вода всегда отыщет себе путь. Как знать, может быть, мы выберемся на волю.

— Я не верю, что он сам покажет нам дорогу. Этого не может быть.

— Это потому что ты уже давно в плену, а я привыкла к свободе и хочу за нее бороться.

— А может потому что, тебя многие ждут там, на воле, а меня никто?

— Если мы выберемся, и у тебя начнется новая жизнь. Это я тебе обещаю.

Взявшись за руки, девушки стали осторожно спускаться вниз, к воде. Пологая тропа была удивительно ровной, будто созданной искусственно. Впрочем, быть может, так оно и было, ведь все происходившее несколько минут назад трудно было бы назвать геологической аномалией. Скорее это походило на колдовство или магию, а может, было чем-то таким, чему человеческое сознание пока неспособно было дать определение. Во всяком случае, удивляться уже не приходилось, а лишь принимать все таким, как есть и по возможности держаться от этого в стороне. Но теперь это было невозможно. Бет увязла в неизведанном и продолжала погружаться в него, именно там ища возможности все выяснить до конца.

Путь к воде занял около часа. Приходилось двигаться очень осторожно, ведь в любой момент земля вновь могла уплыть из-под ног. К тому же каменная плита под ногами теперь совсем не казалась прочной. Девушки старались не разговаривать по дороге, боясь спровоцировать лабиринт на новые действия. Стало казаться, что он действительно утихомирился, и уже трудно было поверить в то, что все вокруг недавно было подвижным и неопределенным.

Однако путешествие закончилось весьма неожиданно. Когда до конца спуска оставалось метров пятнадцать — двадцать, путников ждал еще один сюрприз: тропинка вдруг резко изогнулась и ушла острым углом вниз. Девчонки, взвизгнув, свалились с ног, заскользили с уклона и через несколько секунд влетели в ледяной ручей. Тут же все погрузилось во мрак, потому что фонари, окунувшись в воду, погасли.

— Могу поспорить, он сейчас смеется над нами, если, конечно, есть чем, — сказала Беатриче, вылезая из воды на сушу.

— Я чувствую себя игрушкой, — заметила на это Иверлин.

— Все бы это было весело, если мы могли бы быть уверены, что нам не уготован печальный конец.

Ручей оказался мелким, воды было всего по колено. Благополучно выбравшись на берег, девушки отжали волосы и одежду, слегка отдышались и принялись в темноте искать фонари. Один из них был безвозвратно утоплен, но другой, кажется, валялся где-то на берегу.

— Если фитиль цел, я смогу зажечь его, — говорила Бет, вслепую шаря руками по мокрым камням. — Вот он! Я нашла!

— Фонарь?!

— Да! Хотя, постой-ка. Ой! Это не то!

Беатриче испугалась, ощутив в своих руках какой-то посторонний предмет, по форме слегка напоминающий ее светильник. Однако это было что-то другое. Она принялась осторожно его ощупывать.

— Тут нечто металлическое… Заклепки… Кожа… Круглое, как фонарь, только по меньше размером.

— Что это может быть? — озадачилась Иверлин, продолжая шарить по земле. — Да вот же он.

На сей раз это был действительно предмет их поиска. Беатриче щелчком пальцев зажгла фитиль. Он был сырой и плохо горел, давая слабый, бледный свет. Но что-то все же можно было рассмотреть, и девушки стали разглядывать находку. Это была стальная манжета от воинского одеяния. Осмотревшись вокруг, они обнаружили еще одну такую же, какие-то кожаные ремни, металлические пластины и обрывки грубой ткани, похожей на льняную.

— Что-то мне жутко, — сказала Иверлин шепотом. — Похоже, здесь кто-то кого-то растерзал.

— Крови вроде бы не видно.

— Что тут увидишь, в этой темноте… А это что? Смотри!

— Ого! Вот это действительно стоящая вещь! — воскликнула Бет, увидев в руках своей спутницы находку.

Это была кривая сабля в причудливо украшенных ножнах.

— Давай уйдем куда-нибудь отсюда. Вдруг мы сейчас отыщем человеческие останки, — с тревогой произнесла Иверлин.

— Не исключено, — подтвердила Бет. — Идем вниз по течению.

Они пошли берегом ручья, освещая себе путь единственным тусклым фонарем. Беатриче пристегнула чужое оружие и надела чужие манжеты, которые были ей велики. Из них двоих только она, пожалуй, могла с натяжкой назваться воином.

Гавр задержался в Дремучем Лесу лишь на час. Встретившая его Троя сообщила ему уже давно известную новость:

— Мою хозяйку похитили.

— Я знаю, — огрызнулся наместник.

— Откуда? — удивился пес-дух. — Это же было для всех секретом.

— Секретом Полишинеля. Об этом знают даже в Египте, — с издевкой сказал Гавр, нарочно желая запутать Трою. — Не пойму только, как им это удалось.

— Кому удалось? — осторожно спросила собака.

— Кому? Нукерам Хамсина!

— Так ее что, по-настоящему похитили?

— Что?! Что значит по-настоящему?!

Тут Трое пришлось все рассказать, потому что она поняла, что дело приняло, действительно, нешуточный оборот. Услышав, как все было на самом деле, Гавр пришел в ярость и вскричал:

— В таком случае, пусть сама выбирается, как хочет. Честное слово, я не ожидал такой глупости от нее! И как она догадалась отправиться именно на восток?

— Там пещера Отшельника, ее деда.

— Дурная кровь. Верно я полагал, что она еще себя покажет.

— Ты не пойдешь за ней?

— Теперь у меня есть дело поважнее. И я не собираюсь откладывать его ради того, чтоб разыскивать эту глупую девчонку. Черт знает, куда ее мог запрятать Хамсин!

На ходу срывая свой лучший меч, Гавр пронесся мимо озадаченного сатурниона и выскочил во двор, лязгая своими доспехами. Лишь потом раздался его раздраженный приказ:

— Флакк! Поторопись! Мы выезжаем сейчас же!

Через две минуты двое всадников уже рванулись в противоположную от заходящего солнца сторону. А по их следам, прячась в овраги и кусты, стремглав бросилась Троя. Она решила во что бы то ни стало разыскать свою легкомысленную хозяйку…

Окрестности восточной границы ожили. Сначала подошел небольшой отряд Евстантигмы, через день прибыли китежградцы. Они встали единым лагерем на реке, на противоположном берегу которой была уже территория Медных гор. Они ждали Гавра или вестей от него и никак не скрывали своего присутствия.

Этого, конечно, не могли не заметить шпионы Хамсина, но их донесения оставались без ответа. Хозяина не было на месте. Среди нукеров и рабов забродили слухи о том, что он сгинул в Гиблом болоте, другие говорили, что его со всем отрядом сгубили бенши, третьи прочили ему вечное заточение в лабиринте.

Нетерпеливый наместник Дремучего Мира прибыл к Главной пещере Медных гор уже на следующий день. Он не жалел ни своих сил, ни сил своего коня. О сатурнионе он и вовсе не особенно беспокоился, и поэтому привычный к более спокойной жизни Флакк был изрядно измотан подобной скоростью передвижения.

— Знаешь что, — сказал он Гавру, когда они спешивались неподалеку от входа в Главную пещеру, — если нам предстоит сейчас сражаться с его нукерами, то неплохо бы перед этим немного отдышаться.

— Отдышись, — спокойно согласился наместник, неторопливо оглядываясь. — Две минуты хватит?

— Хватит, — ответил сатурнион и вздохнул. — Тебе, конечно, видней, но не слишком ли уж открыто мы появились здесь?

— Если бы мы приехали скрытно, то Хамсин все равно услышал бы об этом. Так что, явившись так, у всех на виду, мы вызовем гораздо меньше подозрений. И о том, что на границе стоит армия, он наверняка тоже давно знает. Меня же беспокоит другое.

— Что же?

— Я рассчитывал на то, что нас встретит хоть кто-нибудь, с оружием или без него. Но я никого здесь не вижу.

— Все будто вымерло.

— Очевидно, нам готовят особенно теплый прием. Будь готов к внезапной атаке, Флакк.

Двое пошли к входу в Главную пещеру. На встречу им вышел один лишь глупый дэв. Увидев чужаков, он оскалился и стал ждать, дадут ли ему подарок или нет. Пришельцы остановились, и один из них спросил что-то у него. Дэв ничего не понял, но начал догадываться, что сладкого не будет.

— Ты что решил поговорить с ним? — усмехнулся Гавр. — Он же туп, как пробка. С ним лишь один разговор: пряник или кнут.

Чудище, между тем заподозрило самое страшное, а именно, что эти двое кормить его не собираются. Он обиженно зарычал и запрыгал на месте, пытаясь добраться до них. Огромная кованая цепь громко залязгала о камни, а земля под ногами затряслась от прыжков грузного туловища с головой без малейшего намека на мозги.

— Нам нужно туда? — спросил Флакк, указывая на верхний балкон, от которого шла лестница вниз.

— Да.

— Ну и как же мы туда попадем? У тебя есть кнут или пряник?

Гавр хотел сначала просто-напросто слегка поджарить дэва, но вдруг передумал.

— Пожалуй, не стоит привлекать к себе внимание, пока все тихо, — объяснил он Флакку. — Поищем, пожалуй, что-нибудь из еды.

Неподалеку от пещеры располагался небольшой аул. Туда они и направились. Селение тоже было пустым, ни одна живая душа не вышла на улицу, когда наместник и сатурнион проезжали мимо домов.

В ауле нашлась лавка. Она почти ничем не отличалась от остальных лачуг, только над ней висела клинописная табличка, значившая, что здесь можно приобрести зерно.

— Надеюсь, сахар здесь найдется, — сказал Гавр, входя в низкую мазанку, которая рядом с высокими и статными фигурами воинов выглядела еще более захудалой.

В лавке среди мешков, глиняных бачков и безмерного количества мышей дремал один единственный дряхлый старикашка лет двухсот или больше. Заметив его, Гавр громко позвал:

— Эй, ты!

Старик открыл крохотные глазки, сел и с тревогой уставился на незнакомцев. Таких покупателей ему, похоже, еще не приходилось видеть за свою долгую жизнь. Он, ничего не понимая и не издавая ни звука, продолжал просто смотреть.

— Ты что глухой? — спросил Флакк.

Старик опомнился и отрицательно покачал головой.

— Сахар продаешь? — был следующий вопрос.

Дед кивнул, но снова не произнес ни слова, решив, наверное, что эти двое не могут быть просто покупателями, а пришли покарать его за что-то. В его маленьких глазах отразилось тревожное ожидание.

— Эдак мы долго тут простоим, — сказал Гавр своему спутнику и огляделся. На лавке около круглого окна, затянутого бычьим пузырем, лежали несколько голов, похожих на сахарные. Наместник без церемоний подошел и взял две штуки, затем кивнул сатурниону, чтоб тот последовал за ним и, не оборачиваясь, вышел из первобытной лачуги.

— Может, нужно было расспросить его, куда это все подевались? — сказал Флакк, догнав наместника.

— Ты что шутишь? Не заметил, как он разговорчив? Они тут все такие, Хамсин позаботился.

Теперь дэв остался доволен и, с хрустом сожрав один кусок за другим, спокойно пропустил незнакомцев на лестницу. Держа руки на оружии, наместник и сатурнион, осматриваясь, стали подниматься наверх. Вокруг было тихо и ни души, и это очень настораживало.

— Там у ворот должна стоять стража, — шепотом сказал Гавр. — Если ее нет, то нам точно готовят западню.

Стражи не было. Но на встречу им все же вышел один из рабов. Он вопросительно посмотрел на незнакомцев, почтительно склонив голову. Гавр догадался, что он немой.

— Проводи нас к хозяину, — приказал он рабу.

Тот вскинул брови и жестами попытался объяснить, что хозяина нет на месте.

— Его нет? А где он?

Слуга выразительно пожал плечами и, сделав большие, будто от испуга, глаза, показал рукой на юг.

— Что у них на юге? — спросил Флакк.

— Там Глухие пещеры, но вряд ли… Скорее всего нас просто дурачат.

Он оттолкнул раба и двинулся в глубь пещеры. Они пошли по бесконечным узким коридорам, изредка встречая на своем пути лишь слуг или служанок, в недоумении посматривавших на чужаков.

— Тебе не кажется странным, что не видно не одного военного? — задал вопрос сатурнион.

— Кажется, — коротко ответствовал Гавр.

— Ты знаешь, куда идти?

— Нет.

— Так куда же мы идем?

— Наугад. Я полагаюсь на свою интуицию.

— Интересная стратегия.

— Есть иные предложения?

— Может быть, Хамсин, действительно, уехал?

Ответа не последовало, потому что они оказались перед роскошной позолоченной дверью. Гавр остановился перед ней и, подняв вверх указательный палец, прислушался. Хотя там стояла тишина, он понял, что за ней кто-то есть.

— Это покои Хамсина? — едва слышно спросил Флакк.

Гавр покачал головой и так же тихо ответил:

— Я слышал, что он живет в темной и сырой пещере. Это, видимо, палаты какого-нибудь вельможи. И он сейчас нам все расскажет.

Дверь распахнулась от несильного толчка. Наместник и сатурнион сразу вошли и увидели сидящего к ним спиной человека в богатом парчовом одеянии и чалме. Сидящий неторопливо повернул к ним вращающееся кресло. Это был покалеченный Бейшехир.

— Приветствую, — сказал он с мирной улыбкой, ни чуть не удивляясь появлению здесь Гавра. — Я знал, что ты придешь рано или поздно.

— Напрасно было бы надеяться на обратное, — согласился Гавр. — А где же твой хозяин?

— Так ты его ищешь? А я думал свою женщину.

— Сейчас меня пока он интересует.

— Ничем не могу помочь тебе, — лениво протянул мавр. — Мой хозяин отсутствует.

— Ты врешь!

— Проверь.

Издалека Бейше выглядел уверенным и ни чуть не обеспокоенным. Гавр подошел к нему поближе и глянул в глаза. К своему удивлению, он заметил в них едва уловимую боль. Но раздумывать над этим было не в его обычае, чужие сантименты его не трогали. У него возникла догадка, которую он хотел проверить:

— Хамсин отбыл со всем войском?

— Ты заметил, что в столице не осталось ни одного нукера? Я объясню тебе почему. Столица там, где находится наместник. А он сейчас где-то в районе Глухих пещер. Но вот уже пять дней от него нет никаких вестей. Я посылал за ним отряд за отрядом, пока туда не ушло все наше войско. Теперь пропало и оно. Предположительно, все сгинули в лабиринте. Бери нас просто голыми руками.

— Не может быть, — не поверил Гавр. — Это было бы слишком просто.

— А почему все должно быть сложно?

— Я думал его ближайшие планы — захват Дремучего Мира.

— Так и есть. Но, похоже, они отложены на неопределенное время. За каким-то чертом ему понадобилось в Глухие пещеры.

— Что-то ты не слишком лестно отзываешься о своем хозяине.

Бейшехир посмотрел в потолок, помолчал и лишь потом ответил:

— Мой хозяин усомнился во мне. Но я его никогда не предам. А кстати, зачем здесь сатурнион?

— Затем, что Хамсину пришел конец. У Флакка особые полномочия.

— Да? — не выдавая своего недоумения, переспросил мавр. — Так ты все же рассказал ему? Впрочем, все равно. Твою женщину теперь никто не сможет достать обратно. Она навеки останется в лабиринте.

— Об этом потом. Сначала вот что: Хозяин приказал доставить ему твой огонь.

— Какой еще огонь?

— Тот самый, которым ты едва не убил меня.

— Ты бредишь, Гавр. Никакого огня не было и нет. Это все слухи.

— Я видел его собственными глазами. Не смей отрицать это.

— Что ты видел? Как кислота сожгла смертного? Откуда ты знаешь, что она способна убить титана?

— Так способна или нет?

— Дело в том, что я так и не сумел проверить это средство на настоящем бессмертном. Ты едва не стал первым.

Разговор угрожал затянуться и не привести ни к чему. Бешехир стоял на своем, Хамсин исчез, а армии Гавра не с кем было сражаться. Миссия, таким образом, оказалась в тупике. Наместник замолчал, раздумывая над сложившейся ситуацией.

— Все очень просто, — сказал вдруг Бейшехир. — Твое войско наготове. Приди и возьми Медные горы без боя. Никто не окажет тебе сопротивления.

— Странно, что ты советуешь мне такое, раб Хамсина, — холодно заметил Гавр.

— Странно, что ты сам не догадался. А впрочем, как знаешь.

Снова воцарилась тишина. Бейшехир отвернулся, здоровой рукой взял с пола кальян и стал неторопливо раскуривать его. Флакк, не проронивший за все время ни слова и внимательно наблюдавший за ними обоими, наконец, решил высказать свое мнение:

— Я думаю, все сходится к тому, что нам снова нужно отправляться в дорогу. Все пути ведут в Глухие пещеры.

— Так и сделаем, — согласился Гавр и вновь обратился к колдуну:-Здесь неподалеку останется стоять моя армия. И мы еще встретимся, так что не расслабляйся.

— Я все-таки посоветовал бы тебе расквартировать твои войска прямо здесь, — неожиданно заявил мавр.

— А я обойдусь без твоих советов! — зло огрызнулся наместник.

Разговор был закончен, и они тут же вышли. Оставшийся один Бейшехир продолжал задумчиво курить и размышлять о том, как глупо быть великодушным.

— Уж я бы не упустил такого шанса, Гавр. Воистину благородство с родни глупости, — произнес он, когда стихли звуки шагов.

— Если бы знать, что я попаду в такую передрягу, то ни за что бы не пошла с тобой! — восклицала Иверлин, когда они уже почти половину суток шли неизвестно куда вдоль ручья. — Ну, что тебе на месте не сиделось, в тепле и сытости!?

— Для меня свобода важнее тепла и сытости, — ответила Беатриче, которую начинало потихоньку раздражать бесконечное нытье ее подруги.

— Я замерзла! Я хочу есть и спать!

Бет резко остановилась.

— Так, послушай меня, Ив! Сколько бы ты не стенала, я все равно не смогу ничего изменить сейчас!

— Нам надо было оставаться тогда на месте. Может быть, нас нашли бы уже.

— А может быть и нет.

— Ты не знаешь!

— Ты тоже! Если хочешь, возвращайся обратно и жди там. С пути не собьешься.

— Ты что! Я одна не пойду!

— Тогда не ной! Постарайся увидеть и хорошее: мы могли бы еще и от жажды страдать.

— Очень приятно пить вонючую воду!

— Ну и капризная же ты!

На некоторое время Иверлин замолчала и дала возможность Бет сосредоточится на дороге. Фонарь горел все тусклее и тусклее, в нем заканчивалось масло. Он выхватывал теперь только небольшой пятачок с круглыми мокрыми камешками, от постоянного хождения по которым уже болели ступни. Все же остальное было погружено во тьму. Однако становилось ясно, что ручей начал мелеть, а пещера постепенно сужаться. " А если мы упремся в стену?" — со страхом мысленно представила Беатриче.

Наконец, свет иссяк. Ненужный фонарь можно было выбрасывать.

— Только без паники! — сразу предупредила Бет свою спутницу. — Мы будем идти на шум воды. Постарайся не отстать.

— Не беспокойся. Я не пропаду. Сама не свались куда-нибудь в этой темноте, — отозвалась Иверлин.

Звон воды, между тем, постепенно стихал. Ручей от метра к метру становился мельче, а плечи девушек начали задевать боковые стены тоннеля. Как не хотела в это верить Беатриче, но, похоже, их поход близился к тупику.

— Подожди! Постой, Беатриче, — остановилась вдруг Иверлин.

— Что случилось?

— Ты заметила, что тоннель очень сузился?

— Да. И что ты предлагаешь?

— Пока не поздно повернуть обратно.

— Почему ты думаешь, что может быть поздно?

— Ты бессмертна, а я могу умереть с голоду.

— Ну, хорошо. Мы повернем обратно и через сутки будем на том же месте, откуда пришли. А что дальше? Куда потом?

— Не знаю, — с безнадежностью в голосе произнесла Иверлин. — Давай хотя бы передохнем.

Они сели рядом спина к спине. В пещере было очень холодно и сыро, но к этому они уже привыкли. Привыкли они и к постоянному ожиданию новых сюрпризов лабиринта, хотя надеялись, что он забыл о них. В начале пути без фонаря Бет, которая шла первой, еще старалась пробовать ногой грунт, чтоб внезапно не провалиться куда-нибудь. Но потом она стала более уверенно ступать по усыпанному галькой берегу, потому что устала быть осторожной. Из-за этого она то и дело налетала на круглые валуны, торчащие из воды, едва не падала и, огибая их, предупреждала идущую позади подругу. Это очень утомляло, и от постоянного напряжения болело в висках. Теперь она стала полагаться только на свою не слишком развитую интуицию.

— Послушай, Ив, — сказала Беатриче через некоторое время. — Нам все равно надо двигаться вперед. Не знаю почему, но надо. Я чувствую.

— Мне хочется верить тебе. Ты ведь кажется наместница? У тебя есть сила.

— Я не наместница, но сила у меня есть. И еще у меня есть какое-то предчувствие. Мне кажется, что мы неспроста попали сюда.

— Тебе, может быть, и виднее, но ведь если мы упремся в стену, нам все равно придется возвращаться. Рано или поздно это случится. Сама посуди: тоннель сужается. Смотри, я уже упираюсь ногами в стену.

— Я тебя за собой не тащу, но нам лучше держаться вместе.

Сначала Иверлин ничего не ответила, наверно, раздумывая, потом сказала:

— Я, конечно, иду с тобой. Одна я точно здесь сгину.

— Тогда надо двигаться. Вставай.

Путь в абсолютной темноте продолжался. Сырость, казалась проникала уже до самого мозга. Подошвы ног, словно каменные, болели и ныли. Подступал голод и безнадега, и от этого становилось холодней. Стены надвигались с боков, притесняя девушек все ближе к воде. Наконец, им пришлось войти в ручей и дальше шагать уже по дну, отчего ноги совсем перестали что-либо чувствовать, кроме бесконечной ломоты. Но вот Иверлин, которая была на полголовы выше Бет, вскрикнула, ударившись о потолок.

— Беатриче! И потолок стал ниже! — послышался ее тревожный возглас сзади.

— Черт! Теперь нам придется еще и нагибаться, — сказала Бет и вздохнула. — Больная спина обеспечена.

— Ой! — снова раздался испуганный возглас.

— Ив, наклони голову пониже, тогда не будешь ударяться.

— Да нет, здесь на нем что-то мерзкое, фу!

Беатриче подняла руку и нащупала потолок. Он был мокрый и скользкий. Пошарив дальше, она наткнулась на что-то мягкое, холодное и подвижное. Рядом было еще несколько таких же тушек.

— Это слизняки, — догадалась она. — Удивительно, как они тут живут и чем питаются?

— Они такие большие и гадкие! Идем скорей назад!

— Назад? Нет. Ты что не понимаешь, это же еда.

— Чья еда? — испугалась Ив.

— Наша, чья же еще.

Изумлению ее не было предела, поэтому она даже не нашла, что ответить. Потом, видимо, Иверлин попыталась представить, как ей придется есть эту гадость, и Бет услышала в темноте брезгливое:

— Никогда!

— Ты же с голоду боялась умереть, — смеясь, уточнила Беатриче.

— Да. И умру! А этих есть не буду. Они же шевелятся! Они же скользкие и… живые!

— Они будут мертвые. Я их поджарю.

Бет сняла несколько слизней с потолка и сложила их на круглый камень, что неподалеку нащупала ногой. Температуры, которую могла создавать ее сила, как раз бы только и хватило на кулинарные эксперименты. На большее она уже была не способна, слишком устала. Темные своды на мгновенье осветила синяя вспышка. В глазах сразу запрыгали искры. Еще несколько вспышек, и блюдо было готово.

— Теперь у них появился запах. Это запах еды, — сказала Бет.

— Я чувствую только, как воняют дохлые слизняки, — брезгливо ответила Иверлин.

— Я знаю, ты бы предпочла есть тощие коренья, которые растут в общинных теплицах, но поверь мне, слизняки намного сытнее. Неизвестно сколько еще идти. Нам наверняка понадобятся силы.

Уговаривать Ив было бессмысленно. Она была очень упряма. Беатриче и не собиралась этого делать. Она взяла одну скрюченную тушку, от которой, действительно, пахло не слишком приятно, оторвала приплавившуюся к ней другую и откусила небольшой кусок. Пища оказалась не слишком вкусной, но вполне податливой и мягкой, поэтому ее легко было жевать. Проглотив первый кусок, Бет почувствовала, как просыпается почти почивший аппетит. Стараясь не особенно вдыхать «аромат» блюда, она принялась утолять проснувшийся голод.

Иверлин стояла в стороне, потом подошла поближе и присела рядом.

— Ты что их и в самом деле ешь? — удивленно спросила она.

— Да. И не советую тебе медлить с этим, а то ничего не останется.

Беатриче оторвала кусок жареного слизняка и сунула подруге в руку. Через несколько минут, давясь от омерзения, Иверлин смогла сжевать брюхоногого. Потом взяла еще, а затем добавки.

— Ну, как? — спросила Беатриче.

— Повар из тебя не получится.

— Я на это и не претендую. Но знаешь, если добавить специй, то вполне сойдет за деликатес. Едят же люди лягушек, червяков, кузнечиков. А нам, возможно, всю оставшуюся жизнь придется питаться нашими скользкими друзьями.

Ив немного повеселела и даже рассмеялась.

— Их можно приручить, если уж застрянем тут навечно.

— Ну, да! А главное, они не дадут умереть нам с голоду.

— Жаль, что у них совсем нет мозгов.

— Безмозглых есть не жалко.

Насытившись, девчонки повеселели, но вскоре их потянуло в сон. Давали о себе знать усталость, нервозность и активно заработавший желудок. Уснуть на мокрых камнях было сложно, тем более, если они были наполовину в воде. Поэтому, выбрав камешек побольше и поплоще, они улеглись на него, использую в качестве подушек ноги друг дружки.

Сон их длился несколько часов, пока одна из них не упала с камня в воду. За ней съехала другая. Не сразу разобрав, в чем дело, обе вскочили, промокшие до нитки и встревоженные.

— Что случилось? — спросонья спросила Иверлин. — Где свет?

— Свет? Ты его видела?

— Нет.

Нет ничего хуже проснуться в ледяной ванне, вспоминая, что ты находишься не в своей теплой постели, а черт знает где в темноте и холоде.

— Мне приснилось, что мы ели каких-то слизняков, — сказала Иверлин, зевая.

— Тебе это не приснилось.

— Я даже помню их запах.

— Он еще сохранился здесь. Вентиляции-то тут нет.

— Так значит, мы и на самом деле заблудились в лабиринте. А я-то надеялась, что это только сон…

Немного размявшись, девушки отправились дальше. Вскоре и Беатриче уже пришлось наклонять голову, чтоб не задевать потолок. А это значило, что он становился все ниже и ниже. Ручей почти иссяк, под ногами оставалась лишь незначительная струйка воды. Вдобавок ко всему ноги начали вязнуть в жиже. Очень скоро затекла шея и заболела спина. Они чаще стали останавливаться для отдыха и растирать затекшие позвонки.

Вскоре их путь прекратился: Беатриче, шедшая впереди, налетела на отвесную стену.

— Приехали, — сказала она, обшаривая возникшую преграду.

— Что?

— Далее пути нет. Хотя, постой-ка. Куда же вода течет? — она присела и провела рукой внизу у дна. Там была небольшая нора, через которую и просачивалась влага.

— Говоришь, вода всегда себе путь отыщет? — с раздражением заметила Иверлин. — Она-то отыщет! А мы в щель пролезем?

— Мы — нет.

У Беатриче сжалось сердце. Случилось самое худшее из того, что она предполагала. Все, что ей чудилось и мерещилось, оказалось просто выдумками и домыслами. Никакой интуиции у нее нет и не было. Теперь она и сама пропадет и Ив вместе с ней.

Сверху до нее что-то дотронулось. Бет вскрикнула.

— Ив! Это ты?

— Я — что? — раздался чуть в отдалении ее голос.

Беатриче поняла, что это вовсе не Иверлин, а что-то сверху свисает. Она пошарила рукой.

— Тут вверху какие-то ветки или корни.

Из потолка торчало несколько толстых, упругих жгутов, от которых в свою очередь отходили небольшие ответвления, а на них были еще одни, нитеобразные.

— Это точно корни. Значит, мы подошли очень близко к поверхности. Там сверху растут деревья.

— Так значит нужно рыть лаз наверх! — с энтузиазмом воскликнула Иверлин.

Бет задумалась. Ей пришло в голову применить, наконец, свою силу. Но одно ее останавливало: весь потолок мог рухнуть и раздавить их. Для начала надо было исследовать все вокруг.

Она достала кривую саблю и, слегка подпрыгнув, срубила несколько корней. Их можно было использовать, как факелы. Правда, поджечь их получилось не сразу, они пропитались сыростью и смрадно дымили. В конце концов, пещера все-таки осветилась желтым, прыгающим светом. Девушкам пришлось на несколько минут прикрыть глаза, и потом еще долго щуриться, пока зрачки привыкали к огню. Теперь они смогли разглядеть то место, куда забрели вместе с ручьем.

Ничего радовавшего глаз они, конечно, не увидели: мокрые, темные стены, потолок с торчащими корнями, похожими на гигантские паучьи лапы и стада слизняков, медленно шевелящих своими скользкими брюшками. Можно было предположить, что сверху была не скала, а почвенный пласт, если уж сюда пробились корни деревьев. Но на ощупь определить это было трудно. Тоннель резко закруглялся и сужался внизу. Дальше пути не было.

— И что же делать? — спросила Иверлин.

— У меня есть идея, но, кажется, она слишком опасна.

— Поделись хотя бы, потому что у меня никаких идей нет вообще.

— Я хочу попробовать пробить брешь вверху. При помощи силы, конечно.

— У тебя получится?

— Не знаю и не уверена, что стоит пытаться.

— А что, лучше идти обратно, не известно куда?

— Но нас может засыпать, понимаешь?

— А ты осторожней.

— Думаешь, стоит попробовать?

— Если нет других идей. Возможно выход рядом, если корни сюда доходят.

— Не факт. Корни деревьев могут уходить в землю на несколько десятков метров. А здесь они уже заканчиваются.

— И все же давай попробуем.

— Ну, ладно. Отойди-ка подальше. А лучше встань за спиной.

Иверлин подошла к Бет и остановилась поодаль, чуть прислонившись к сырой стене. Беатриче вскинула руки и сосредоточилась, ей хотелось посильнее ударить, чтоб в возникшем проеме сразу увидеть дневной свет. Но, наверное, это и стало ее роковой ошибкой. Огненная молния, вонзившаяся в потолок чуть подальше того места, где стояли девушки, действительно пробила довольно большую дыру. Под ноги им посыпались комья земли, камни и слизняки, сворачивающиеся в клубочки. Но вслед за этим задрожал весь потолок и стены, послышался громкий треск, и сверху и с боков полетели глыбы разной величины. В воздух поднялась красная пыль, забивая девушкам глаза и ноздри. Все произошло за несколько секунд, и они даже не сразу осознали, что теперь действительно оказались в ловушке.

Несколько минут девушки не могли произнести ни звука. Обе понимали, что обречены. Постепенно оседала пыль, и их глазам открывалась страшная картина. Они оказались замурованными в небольшой камере, со всех сторон прочно закованной в камень. И только тогда, когда Бет стала тушить тлеющие корни в остатках воды, ее подруга воскликнула:

— Что ты делаешь?! Не надо!

— Ив, через несколько минут здесь не останется кислорода. Мы задохнемся. А если оставить факелы зажженными, это произойдет гораздо раньше.

— Пусть! Я не хочу умереть в темноте.

— Если б могла, я бы тоже умерла, чем провести вечность в анабиозе. Так что считай, что тебе повезло.

Послышалось глухое шипение, и свет померк. Иверлин начала всхлипывать.

— Прости меня, если можешь, за то, что втянула тебя в это, — попросила Беатриче.

Ее сокамерница ничего не ответила и продолжала лишь шмыгать носом. Несколько минут длилось безысходное молчание. Надежда на спасение таяла вместе с кислородом. Держась за стену, Бет медленно присела рядом с тем местом, куда еще недавно просачивалась вода. Ее рука вдруг соскользнула и провалилась в топкую слякоть. "А что если расчистить грязь, там может быть проем пошире. Ведь вода могла просто нанести ил, и проход засорился", — возникло у нее в голове. Эта мысль подстегнула ее к действию. Беатриче села на колени и принялась отгребать от норы жижу.

— Что ты там делаешь? — спросила все еще всхлипывающая Ив.

— Помоги, — отозвалась Бет. — Надо проверить все шансы, прежде чем хоронить себя заживо.

В полной темноте они стали вычерпывать жидкий глинозем с мелкой галькой и острыми, царапающими кожу, скальными осколками. Он был очень холодный, и у девушек в миг закоченели руки, но они этого уже не замечали. Через несколько минут безостановочного рытья Ив спросила:

— Тебе не показалось, что нора становится шире?

— Погоди, давай-ка вытащим этот булыжник, — с деловитой озабоченностью отозвалась Бет.

Они были целиком поглощены этим занятием, которой давало надежду на спасение, и старались не думать о том, что оно может оказаться бесполезным. Под ними росла жидкая гора грязи. Ее отгребали назад и снова принимались расчищать проход. Наконец, появился лаз, достаточный, для того чтобы протиснуться человеку. Беатриче прощупала его руками и сделала потрясающее открытие:

— Там дальше пусто!

— Как? В каком смысле?

— Там уже нет грязи, и возможно есть свободный проход. Подожди, я попробую еще посмотреть.

Она легла на живот и пролезла в узкою нору, стараясь нащупать внизу дно или стены. Но рука, поймавшая лишь пустоту, сорвалась и Беатриче внезапно скользнула в лаз. Иверлин не успела даже испугаться, как уже откуда-то снизу раздался дикий рев ее подруги.

— Что случилось?! — в ужасе завопила она. — Бет! Ты где?!!

— Я вижу свет! — снова раздался ликующий возглас из-под земли. — Скорей сюда!

Нижний тоннель оказался еще уже и приземистее верхнего, так что продвигаться по нему можно было только ползком. Но это уже нисколько не пугало, ведь в конце его виднелось светлое пятно.

— Никогда бы не подумала, что в прямом, а не в переносном смысле увижу свет в конце тоннеля, — говорила Беатриче, передвигаясь по грязному лазу. — Теперь-то я понимаю, что это значит.

— Думаешь, там выход на волю?

— А что же еще? Откуда может идти дневной свет?

— Может быть, это фонари или факелы?

— Сейчас увидим.

Но «сейчас» — это было сказано неверно. Свет оказался не таким уж и близким. Путь оказался нескончаемо долгим, к тому же постоянно замедлялся еще больше. Тоннель все сужался, и теперь приходилось протискиваться через него, цепляясь пальцами за каменные выступы с боков.

— Бет, а что если мы тут застрянем?

— Потерпи. Мне кажется, осталось немного. Я уже чувствую, что воздух стал свежей.

— Ты уже что-нибудь видишь там? Может быть небо, солнце или траву? Ну, что-нибудь?

— Нет. Свет слишком сильный. Глаза слепит.

С черепашьей скоростью, если не медленнее, девушки пробирались сквозь все сужающийся лаз к яркому свету. И вот, когда до конца пути осталось не более двух метров, Бет почувствовала, что прочно засела и едва может пошевелиться.

— Ну, что там? — спросила Иверлин. — Уже видно?

— Я вижу ярко освещенную желтую стену там дальше. Но Ив…

— Что?

— Я застряла.

— Надо было меньше есть.

— Не смешно.

Она снова попыталась прорваться, но только еще больше вклинилась в стены.

— Давай назад. Я попробую взорвать эту нору.

Риск был велик. Но теперь, когда свобода была так близка, рисковать было не страшно. Даже осторожная Иверлин не сказала ни слова против. Отодвинувшись на несколько метров назад, на что ушло еще не меньше четверти часа, Беатриче послала слабый импульс вперед на стену тоннеля. Фокус удался. Тоннель стал шире, хотя и был завален наполовину камнями. Наглотавшись пыли и чуть не лишившись зрения от летевших на них острых каменных осколков, девушки снова устремились вперед. Задача несколько усложнилась, потому что нужно было еще выкидывать наружу лежащие на пути осколки и комья, но воодушевление не утихало, а усталость не смела напоминать о себе. Они были почти у цели.

И вот Бет оказалась на краю норы, и сначала не могла ничего рассмотреть, так как в глаза бил непривычно яркий свет. Это была далеко не воля. Они попали в огромную светлую пещеру, с неясным источником освещения. Странным образом смешались в них чувства разочарования и восторга. Разочарование от того, что тоннель вывел их вовсе не на воздух, а всего лишь в очередную пещеру. И восторг от того, что ничего подобного в лабиринте они еще не видели.

Ровное сияние песочного цвета распределялось по всему пространству. Веяло теплом и сыростью, потому что там били несколько горячих источников, образуя целые бассейны абсолютно прозрачной голубой воды.

— Ой, смотри, — воскликнула Ив, указывая на потолок.

На неровном каменном куполе пещеры ползало множество слизняков, среди которых встречались огромные особи величиной не менее метра.

Но прохода нигде не было видно. Девушки тщетно разглядывали стены в поисках какого-нибудь лаза или норы. Везде были лишь голые, изрезанные временем камни.

— Даже не знаю, радоваться или огорчаться, — сказала Беатриче. — Еще одна шутка лабиринта?

— По крайней мере, мы выбрались из-под завала. И здесь гораздо уютнее, чем там, откуда мы вышли.

— Не могу не согласиться. Пойдем-ка, посмотрим поближе.

Все глубже и глубже проникал в лабиринт отряд Хамсина. Он увязал в нем, как в трясине, и многие уже начали понимать, что навсегда. Как не боялись нукеры своего грозного хозяина, некоторые начали роптать. Но наместник Медных гор ничего не замечал и не хотел замечать. Он упорно шел к своей цели. Теперь уже невозможно было повернуть назад, потому что они окончательно заблудились, но Хамсина это мало волновало. В любой момент он мог уйти отсюда и увести своих людей через пространственную дверь. Этой мыслью он был спокоен и уверен в том, что целиком и полностью владеет ситуацией.

Он уже, казалось, забыл, что дома его ждут великие дела, и приближается война с Дремучим Миром. Он забыл и о том, что хочет захватить полмира и о Бейшехире с его злым изобретением. У него появилась идея фикс, во что бы то ни стало найти общину Бахрама. И вот уже почти неделя, как продолжались безрезультатные поиски.

Раньше, когда лабиринт был смирным, Хамсин и любой из его приближенных, могли спокойно бродить по нему, не боясь заблудиться. Но последние несколько сот лет Глухие пещеры преобразились. Они словно ожили и обзавелись мстительным сознанием. Они перестали быть покорны наместнику. Но тот не желал мириться с этим и с упорством отправлял туда своих врагов и тех, кого не желал видеть. Он был уверен, что их можно будет, в случае надобности оттуда извлечь. Но теперь все было уже по иному, он чувствовал это, но гордость не давала ему признать очевидное. Последнее знакомое ему место в преддверии лабиринта он покинул без сожаления и вот уже два дня блуждал по его бесконечным коридорам с остатками своего измученного отряда. А это были всего лишь десять человек и Сагиф.

Уже с самого того момента, как только они вошли в Глухие пещеры, стали происходить странные исчезновения нукеров. Начальник гвардии, человек не робкого десятка, посмел обратить на это внимание своего хозяина, но тот остался глух, сказав лишь, чтоб им следовало бы быть осмотрительней. Когда Сагиф понял, что переубедить Хамсина не удастся, и потери будут продолжаться, от отчаянья и чтоб как-то отвлечься, стал вести записи в планшет, которые в переводе с древнешумерской клинописи выглядели бы таким образом:.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ: погиб Оман. Утонул в жидком камне.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: исчезли Анджар и Тагнек. Куда не знаю.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ: Сиби, Камлат и Темрюк упали в бездну.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ: Хозяин убил Панджгура за его страх. Бехар сошел с ума и зарезал себя сам. Байшан и еще один воин без имени сбежали и потерялись.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ: камни стали двигаться, и четверо воинов остались на другой стороне бездонного ущелья. Потом случился обвал, и мы потеряли шестерых лучших нукеров.

На этом записи прекратились, потому что Сагиф сгинул сам. Это случилось, сразу после обвала. Понимая, что он может вскоре потерять весь отряд, Хамсин попытался вызволить солдат из-под камней. Для этого он решил использовать свою силу. Но, как выяснилось, сделал он это совершенно напрасно. Огонь наместника был так силен, что камни просто расплавились, сковав огромный завал прочным панцирем.

Дорога была перекрыта, и нужно было возвращаться назад, чтоб пройти в обход. Но это оказалось сложной задачей. Лабиринт изменился, обнажил пропасть, оставив лишь узкую тропинку. Продвигаться по ней было непросто, особенно широкоплечему и толстому Сагифу. Он шел замыкающим, как можно плотнее прижимаясь к шероховатой стене пещеры. Вдруг камень под его плечом пошатнулся и ушел вглубь. Плоская плита развернулась вокруг своей оси, и Сагиф оказался по ту сторону, не известно где. Нукеры, шедшие впереди, услышали лишь его глухой вскрик.

Из-за пропажи командира, началась паника. Один воин, забыв об осторожности, попятился и, почувствовав, что вот-вот рухнет в бездну, ухватился за рукав рядом стоящего. Это не спасло ни его, ни того беднягу, за которого он хотел удержаться. Оба полетели вниз. Долго были слышны их ужасные крики, не прервавшиеся внезапно, а просто постепенно стихшие по мере удаления.

Оставшиеся поняли, что их товарищи улетели в неизвестность. Они сбились в кучку, прижимаясь друг к другу и боясь оступиться. Бесстрашные и отчаянные головорезы, в бою не жалевшие себя и не щадившие никого, стали вдруг трусливыми детьми, повстречавшись с невидимым и коварным врагом. Страх перед ним был сильнее, чем страх перед хоть и столь же непредсказуемым, но все-таки понятным и реальным хозяином. Теперь им ничего не осталось, как умолять его вернуться назад.

— Об этом не может быть и речи, — ответил на это Хамсин, которого, казалось, ни чуть не тронуло все случившееся за последние часы.

— Тогда позволь нам уйти одним, — взмолился самый смелый из оставшихся в живых.

— Трусливые свиньи! Вы не сможете найти без меня дорогу! Да и как вам в голову пришла мысль о том, чтоб бросить своего господина?!!

— Мы не хотим умереть, как те другие, — опасливо произнес другой воин.

От этой дерзости Хамсин начал свирепеть. Сначала ему в голову пришла мысль добить оставшихся нукеров и отправиться на поиски одному. Так ему никто бы не мешал. И он уже собирался осуществить свою задумку, но тут Скра решил вмешаться:

— Господин, если ты непременно хочешь найти общину, то нам необходимо вернуться и пополнить ряды твоего сопровождения, иначе кучка жалких испуганных нукеров не произведут никакого впечатления на обитателей лабиринта.

— Зато я произведу! — все еще злясь, прикрикнул наместник. — Я покажу им, кто здесь хозяин! Никакому глупому лабиринту меня не запугать! И пусть попробует справится со мной, а не с этими пугливыми девками, которые служили в моей личной гвардии и считались лучшими воинами Хамсина!

Последнюю фразу он прокричал так громко, что его имя несколько раз повторилось в темном пространстве пещер, внушая простым воинам мистический ужас. Они уже притихли и смирились со своей участью, но тут хозяин внезапно смягчился:

— Однако, Скра, ты прав, в том, что эти трусливые собаки только помешают мне достигнуть цели. Они так и будут дрожать всю дорогу от страха и мешаться у меня под ногами. Я сейчас же отправлю их домой.

Послышался благодарный вздох нукеров, которые привыкли не обижаться на нелестные отзывы своего господина. Да и к чему им гордость, они лишь подчинялись приказам. Воины снова стали обожать своего господина и повелителя, который так редко проявлял великодушие.

Наместник переместился таким образом, чтоб занять удобную позицию для открытия пространственной двери. Фоном для нее должна была послужить серая стена, за которой только что исчез Сагиф. Хамсин сконцентрировался на ней. Камень задрожал, с него посыпалась крошка и пыль, но в структуре его не произошло никаких изменений. Наместник удивился и послал более сильный импульс. На этот раз что-то стало происходить. Стена затряслась сильней, но вместо того, чтоб стать прозрачной, вдруг отделила от себя плоскую плиту. Эта плита начала быстро вращаться вокруг своей оси, издавая громкий треск, по мере увеличения скорости превращавшийся в резкий свист. Хамсин не успел еще даже и удивиться, как рядом отделились и завращались еще несколько таких же плит. Одна из них тут же снесла в пропасть троих нукеров, а следующая опрокинула туда же и самого Хамсина.

Наместник камнем рухнул в бездну. Его полет длился так долго, что он успел сообразить, что его сила не действует в Глухих пещерах и что он никогда уже не выберется из лабиринта. Сверху на него что-то рухнуло и прицепилось. Это был Скра, который ни за что не хотел бросать своего хозяина. Вытянуть он его, конечно бы, не смог, слишком мало мышечной силы было в птичьем теле этого духа-служителя, но он был обязан везде сопровождать своего господина. Даже на пути в пропасть. Полет длился несколько минут, что было довольно долго для свободного падения. Перед самой землей Скра резко расправил крылья и несколько смягчил жесткий удар о камни. Но Хамсин все равно переломал несколько костей, сильно ударился головой и потерял сознание.

Для простого смертного такое падение в любом случае закончилось бы смертью, но не для титана. Его кости и мышцы заживали и восстанавливались в течение нескольких часов. Все это время, Хамсин несколько раз приходил в себя и снова терял сознание. Верный Скра приносил в клюве воду из протекавшего рядом подземного ручья и выливал ее в щель бронзового шлема, где должен был находиться рот его хозяина. Спустя пять часов наместник окончательно пришел в себя и смог все вспомнить.

— Скра, — позвал он негромко.

Ворон встрепенулся, подав знак, что он рядом.

— Пространственная дверь здесь не работает. Он и действительно сильнее меня.

— Ничто не может быть сильнее тебя, господин, — отозвался ворон, хотя и сам не верил в это.

— Не надо льстить мне. Мы никогда не выйдем отсюда. Теперь я это понял.

— Нет. Как только ты сможешь встать на ноги, мы вернемся обратно и найдем выход.

— Выход? Нет. Теперь уж мы будем искать только Бахрама. Я отступать не привык!

С этими словами Хамсин резко поднялся и вскинул голову, но, почувствовав боль в незажившей еще сломанной шее, застонал и снова лег. Собрав в руку мелкую гальку, он, несмотря на боль, со злобой швырнул ее в ближайшую стену.

— Ты меня еще не знаешь, проклятый лабиринт!

Впервые наместник почувствовал себя беспомощным, но лишь на миг. Через минуту он уже обрел былую уверенность. Бессмертие давало ему право рассчитывать на то, что когда-нибудь он сумеет найти общину, а потом благополучно выйти из Глухих пещер. Время для него не имело никакого значения. Главное — цель. Почему-то он даже не вспомнил, что дома его ждали великие дела.

Теперь его главной задачей стало завоевание и подчинение непокорного и независимого лабиринта. В глубине души он предчувствовал, что выполнение этой задачи может превратиться в банальную борьбу за его собственное выживание, но с отвращением гнал от себя эту мысль.

Прошел еще час, прежде чем наместник смог приподняться и сесть. Потом три четверти часа ему понадобилось, чтобы благополучно встать на ноги. Это было непросто. Его наполовину человеческое тело ощущало боль и холод, но твердость духа, доставшаяся ему от отца, не позволяла обращать на это внимание. Он все время концентрировался на своих ранах, стараясь излечить себя сам, хотя ему давно уже не приходилось делать этого, потому что обычно под руками был услужливый лекарь. Несколько сломанных ребер затрудняли дыханье. Открытый перелом предплечья, на которое он так неудачно приземлился, еще не затянулся. Голова гудела и не позволяла, как следует сосредоточиться.

Спустя сутки он обрел свою прежнюю форму и смог продолжить путь. Все пережитое только укрепило его в намерении следовать своей одержимой цели. Но вопреки здравому смыслу Хамсин принял решение идти против течения ручья. Что-то подсказывало ему, что теперь им нужно именно туда. Теперь титан и его ворон стали осторожнее. Потеряв всех своих солдат, они остались одни, и ни кто из них не знал, что еще придумает их соперник. А Хамсин стал всерьез воспринимать лабиринт, как самого серьезного своего соперника. Он стал прислушиваться и даже принюхиваться. Все его органы чувств стали до предела обостренными. Он не жалел, что не может видеть, потому что в подобной обстановке зрение могло только помешать. Зато в кромешной тьме, которую наместник наблюдал тысячелетиями, как нельзя лучше работала интуиция. Таким образом, Хамсин почуял у воды то, что не мог своим слабым птичьим обонянием почувствовать Скра: чье-то недавнее присутствие.

— Это запах женщины, — уточнил он, — и даже не одной. Их две. И они пошли вниз по течению.

— Может быть, нам стоит тогда отправиться за ними? Возможно, они из общины и приведут нас туда.

— Нет. Если они пошли вниз, значит их лагерь в обратном направлении. И мы идем правильно, — объяснил Хамсин. — К тому же они были здесь давно и нам уже не догнать их.

Скра летел в темноте, проверяя дорогу, хотя и напрасно. Его хозяин и так безупречно чувствовал все препятствия и ямы. Его слух за столь долгое время стал подобен слуху летучей мыши. По звуку своих собственных шагов и эху, отражающемуся от него, он мог судить о том, что расположено не только впереди под ногами, но и с боков и сверху. Он совершенно определенно знал, как выглядит то место, где они в данный момент находились. Совершенное отсутствие освещения было для него не минусом, а плюсом, потому что враг его в темноте не заметит, зато он врага почувствует издали.

Ручей становился шире. И это противоречило всем законам природы, в которой обычно, идя вверх по течению, в конце концов, приходишь к устью или роднику. Наместник брел по воде, и высокие сапоги его наполовину были погружены в воду. Это несколько затормозило передвижение и внесло дополнительные неудобства. К тому же течение становилось все сильнее, хотя и не могло противостоять целеустремленности Хамсина. Он словно фрегат резал шагами быстрые волны.

— Похоже, этот ручей вытекает из озера, — предположил Хамсин и не ошибся.

Внезапно выйдя из одной пещеры в другую, более просторную, путники оказались на берегу обширного подземного водоема и остановились перед этой непреодолимой для одного из них преградой. Озеро простиралось довольно далеко в зоне видимости, уходило куда-то под скалы и растекалось в разные стороны сотней ручьев, некоторые из которых были скорее реками. Кое-где у воды берег был пологим, и можно было пройти по нему, рискуя свалиться в воду. Но Хамсин был не из тех, кто не любил рисковать. Он решил проверить, можно ли обогнуть озеро берегом, и смело двинулся в обход по водной кромке.

Местами двигаться можно было только боком, переставляя ногу к ноге. Слепой наместник без малейшего страха балансировал над водной бездной, такой же темной, как пелена перед его глазами. Скра летал над ним, изредка присаживаясь на какой-нибудь выступ в ровной поверхности пещерной стены. Но вот ворон заметил, что хозяин подошел к самому краю воды.

— Господин, дальше пути нет. Здесь скала выступает слишком далеко к воде, — предупредил он.

— Сам знаю, — ответил Хамсин.

— Необходимо вернуться.

— Нет. Я обогну эту скалу вплавь, — заявил титан. — Здесь недалеко до другого выступа.

— Господин! На тебе тяжелые доспехи. Тебе трудно будет плыть, — обеспокоился Скра.

— Ты прав, но другого не остается.

— Почему бы тебе не разрушить эту преграду? Тогда можно будет преодолеть ее, — предложил ворон.

— Я уже пробовал применить силу. Ты видел, что из этого получилось. Раз уж мы в тылу врага, надо вести себя тише.

Хамсин подобрал маленький камушек и бросил его в воду, чтоб на слух определить глубину воды. У берега было мелко. Тогда второй камень он кинул подальше, и, судя по тому, как он выпукло булькнул, там было значительно глубже. Осторожно войдя в воду, которая оказалась на удивление теплой, наместник поплыл вокруг скалы.

Ему нужно было проплыть каких-то десять — двенадцать метров. Закованному в железо и бронзу наместнику, было, действительно, тяжело держаться на воде, тем более что он уже очень давно не тренировался. Человек бы утонул, но титан был силен и вынослив.

Озеро было мирным и безмятежным. Здесь не было ни ветра, ни подводных течений. И только плывущий наместник создавал небольшие волны. Малейшие изменения состояния воды или окружающих скал, он бы заметил сразу, но свет — было единственным, что он не мог никак почувствовать. Этот свет появился со дна. На низком пещерном потолке забегали яркие блики. Скра заметил его не сразу, так медленно выплывало снизу ровное голубое сияние. Природу его определить было невозможно, но зрелище завораживало. Ворон даже не сразу подал голос. Когда же он, наконец, сообщил об этом своему хозяину, которому осталось проплыть два — три метра, на дне озера стало что-то происходить.

— Что-то творится, Скра? — спросил Хамсин, когда ощутил, что колышется на волнах.

— Скорее выбирайся на берег, хозяин! — закаркал обеспокоенный ворон. — Что-то светится и ползет со дна!

Середина озера забурлила, брызгая водой и рассеивая свет по скалам. Если бы наместник находился на берегу, ему ничто бы не стоило, пронзить надвигающееся чудовище молниями, но он был в воде, и его руки были заняты поддержкой его тяжелого тела на ее поверхности. Он преложил все усилия, чтоб, как можно скорее, выбраться на берег, но разыгравшиеся волны отбрасывали его на середину. Скра в безысходности летал над ним, громко хлопая крыльями и увертываясь от особенно высоких всплесков.

В центре появилась воронка. Вода в ней кипела и рычала, словно настоящее чудовище. Наместник изо всех сил работал руками, но его упорно сносило в этот оживший омут. Вся поверхность озера вдруг устремилась в воронку, и вместе с ней в один миг затянуло Хамсина. Он скрылся в бурлящей и светящейся массе воды. За несколько мгновений весь водоем ухнул вниз и исчез. Обнажился глубокий котлован, похожий на гигантскую раковину, на дне которой зияла черная дыра.

Ворон устремился на дно, чтоб догнать своего господина, но вынужден был резко взмыть вверх, потому что вода вновь хлынула мощным столбом к потолку. За несколько минут озеро вновь заполнило свои берега, потом хлынуло в ручьи и вместе с ними устремилось дальше. Свет идущий со дна погас, поверхность воды успокоилась. Над ней с криками парил ворон, в напрасной попытке найти своего хозяина. Хамсина нигде не было. Чудовищные воды поглотили его.

— Почему мы снова едем верхом, а не воспользуемся пространственной дверью? — спросил Флакк у Гавра, когда они отправились на запад.

— С ворогами этот номер обычно не проходит, — коротко пояснил тот.

— Странно слышать это от тебя. Я думал ты не отступаешь перед какими-то глупыми существами вроде бенши.

Гавр не посчитал нужным отвечать на это. Приближалась ночь, а они уже подъезжали к Вражьему ущелью. Наместник следовал тем же путем, что и Хамсин со своим отрядом, след в след. Таким образом он надеялся отыскать своего врага. В то, что он исчез, Гавр, конечно, не верил. Это было бы слишком просто. Путники предпочли бы не проезжать территорией ворогов ночью, но медлить было нельзя. Хамсин мог уйти, и поиски затянуться. Они рискнули вступить на чужую неизведанную территорию.

Ущелье встретило их настороженной тишиной. Здесь не водились ни звери, ни птицы. Молчал даже ветер. Становилось темней, и Гавр зажег факел. Он поехал вперед, освещая путь и рассматривая следы, оставленные отрядом восточного наместника.

— Наверное, Хамсин еще самонадеяннее тебя, раз не боится, рискуя собственной персоной, путешествовать по этим местам, — иронично заметил Флакк.

— Ущелье с окрестностями входят в состав Медных гор. Ему претит мысль о том, что что-то может быть не подвластно ему на его же собственной земле, — пояснил Гавр и многозначительно добавил:-Советую тебе ехать молча и не отставать.

— Уж не считаешь ли ты, что я могу заблудиться? — обиделся сатурнион.

— Считаю! — отрезал наместник, не желая продолжать разговор.

В тишине ущелья их голоса разносились далеко по округе, а чтоб благополучно миновать эти места, нужно было поменьше привлекать внимание. Надежды на то, что их не заметят, конечно, было мало, но уж лучше увидеть здешних обитателей раньше, чем они тебя. Впрочем, вороги, как известно, ничем не выдают своего присутствия и намерений, до тех пор пока не покажут себя в полном свете.

Пока Гавр видел свежие следы, продвигаться было легче. Но вот совсем стемнело, и ничего уже нельзя было различить под ногами даже при свете факелов. Тогда он соскочил с коня и, наклонившись, стал всматриваться, ведя Оберона под уздцы. Передвижение сильно замедлилось, но вскоре и совсем прекратилось.

— Что случилось? — тихо спросил Флакк, слезая с коня, и подошел к Гавру.

— Следы пропали, — почти беззвучно молвил тот.

— Совсем? Куда же они делись?

— Не знаю. Сам посмотри.

Сатурнион нагнулся, посветив на дорогу, и увидел, что множество отпечатков копыт и ног просто исчезли, прервавшись на прямой линии.

— Они что просто растворились в воздухе? Сразу весь отряд? — не без неуместной в данный момент иронии спросил он.

— Тсс…

Гавр жестами попытался объяснить, что возможно Хамсин все-таки воспользовался пространственной дверью, только в этом случае так внезапно могли прерваться следы. Но вскоре он отверг эту версию, потому что через пару метров они вновь появились. Теперь они шли вперемешку с какими-то странными отпечатками похожими на босые детские. Подумать, что вороги, которых никто никогда не видел, похожи на маленьких детей было невозможно. Это могло объясняться только какой-то хитростью Хамсина.

— Или за ними все же кто-то следил, — прошептал Гавр, продолжая размышлять.

— Вороги?

— Не знаю. Я не имею понятия о том, как они выглядят. Хотя кому еще здесь кроме них быть?

Флакк поднял глаза на небо, обрамленное неровными черными утесами. На нем уже горели холодные точки звезд. И тут ему показалось, что на одном из острых скальных выступов кто-то сидит. И этот кто-то будто бы смотрит прямо на них, стоящих на дне глубокого ущелья. Не спуская глаз со скалы, Флакк тронул Гавра за плечо, желая показать ему это. Но когда тот поглядел туда же, куда и сатурнион, таинственный наблюдатель вдруг оказался просто причудливым каменным изваянием. Флакк даже несколько раз моргнул, не веря, что мог так обознаться.

— Что? — не понял наместник.

— Я только что видел кого-то, но, похоже, мне просто померещилось, — растерянно промолвил Флакк.

— Советую тебе поменьше смотреть по сторонам и тем более не всматриваться в детали, чтоб не увидеть что-то такое, что нежелательно видеть.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду?

— Вороги мастера на разные шутки с сознанием.

— Мне это не страшно.

— И все же будь осторожней. И это последнее, что я посоветовал тебе в этом ущелье. Едем, молча. И как можно быстрей.

Оба они пошли дальше пешком, ведя коней под уздцы. Теперь они вместе рассматривали следы, хотя в такой темноте их мог различить только Гавр. Но через несколько шагов следы вновь прервались. Флакк глянул на Гавра, словно хотел спросить, что же делать дальше. Но тот и сам не знал. Он просто шел, что-то высматривая под ногами и надеясь, что следы появятся вновь. Наконец, поиски увенчались успехом: на возникшей желтой тропинке наместник заметил четкие отпечатки сапог и подков. Гавра не смутил тот факт, что отряд Хамсина вел себя, по меньшей мере, странно, то появляясь, то снова исчезая. Он решил, что восточный наместник просто маневрировал, пытаясь обхитрить ворогов.

Гавр и Флакк начали кружить, следуя по пути пропавшего отряда. Дно ущелья было усыпано громадными каменными глыбами, некогда, наверное, рухнувшими вниз с обвалом. Имелись там и небольшие заросли какого-то колючего кустарника, в котором едва не заблудились сатурнион и наместник. Каким-то непонятным образом следы оказались и там. В другом месте отпечатки были будто бы размытыми, словно именно над ними прошел дождь. Гавр, почти крадучись шагал, не отрывая глаз от земли, а за ним, уже ничего не различая, в темноте брел уставший Флакк.

Так они петляли довольно долго, несколько раз появляясь в одном и том же месте, пока, наконец, наместник не догадался, что их водят по ущелью сами вороги. Он понял это, когда стал забывать о том, что уже был на том или ином месте и при этом не мог вспомнить, имелись ли там в прошлый раз какие-нибудь следы. Он остановился, на миг призадумавшись, и обернулся на Флакка.

— Нас водят за нос, — была первая фраза, произнесенная им за долгое время молчания.

— Я об этом еще раньше начал догадываться, — отозвался сатурнион.

— Почему сразу не сказал?

— Я был уверен, что ты знаешь, что делаешь.

— А сам я теперь в этом не уверен. Нам надо поскорей выбираться отсюда. Я чувствую, что они уже начинают проникать в мой мозг.

— Почему я ничего подобного не чувствую?

— Потому что в тебе нет ничего человеческого, а я наполовину человек. Вороги могут попытаться лишить меня рассудка, и я не уверен, что смогу им воспрепятствовать.

— Что же делать?

— Что бы сделал ты?

— Не спрашивай. У меня совсем другие полномочия, — ответил сатурнион, слегка раздражаясь.

Наместник принял решение сам: пока не поздно воспользоваться пространственной дверью и переместиться прямо к подножью Глухих пещер. Флакк так и не понял, почему они не могли сделать это раньше.

Гавр уже очень давно не бывал в тех краях и не очень отчетливо помнил, как выглядел пейзаж близ лабиринта. Он напряг всю свою память, но перед глазами настойчиво вставали только картины какого-то болота, сплошь заросшего осокой и мхом. Гавр снова и снова пытался вспомнить гористую местность возле озера и опять возвращался к видению топей и трясин.

— Похоже, ничего не выйдет, — сказал он, наконец. — Я не помню ту местность. Нам снова придется ехать верхом.

— Хорошо, — согласился Флакк. — Скажи куда.

Вопрос был уместным. Этого Гавр не знал. Тогда он снова прислушался к своей интуиции и направил своего коня туда, откуда неприятно веяло сыростью, решив, что этот запах может идти с озера. Он мог, конечно, идти и из Гиблого болота, но наместник привык верить своим предчувствиям. Раньше они его никогда не обманывали. Но он забыл, что находится на территории, на которой очевидные истины могут показаться обманом и наоборот.

Вороги следовали здесь своим законам, не понятным ни людям, ни ангелам. Почему они беспрепятственно пропустили отряд Хамсина через свою территорию, но решили навредить Гавру и Флакку, тоже было необъяснимо. Через несколько часов пути наугад наместник понял, что они взялись за них всерьез. Совершенно неясно было, куда они ехали и доедут ли вообще. Ко всему прочему, он стал ощущать какие-то странные дурманящие запахи, из-за которых невозможно было сосредоточиться на дороге и поиске хоть каких-то примет для определения направления.

— Флакк, ты слышишь этот запах? — спросил слегка опьяневший наместник.

— Здесь очень много запахов, какой именно? — вполне трезвым голосом переспросил тот.

— Хмеля или дурман травы, я не пойму, — ответил спустя минуту Гавр, уже едва удерживаясь в седле.

Они давно миновали горное ущелье и въехали в какие-то заросли. Растительность кругом, действительно, стала свежей и благоухала на все лады. Откуда-то взялись совсем не характерные для такой местности большие и яркие цветы, источающие пронзительный аромат. Пространство наполнилось странными звуками, которые лишь отдаленно напоминали пенье птиц и больше походили на невнятное бормотанье или журчание. Эти звуки и запахи будто гипнотизировали Гавра, он не мог собраться с мыслями.

— Мы уже давно должны были добраться до Зыбучего озера, — из последних сил пытаясь не терять чувства реальности, проговорил Гавр.

— Ты какой-то странный, — ответил на это сатурнион, приглядевшись к своему спутнику.

— Я пытаюсь противостоять им.

— Кому им?

— Я чувствую, мы попали на территорию бенши. А к ним лучше не попадаться.

— Не знал, что наместник, обладающий силой, может испугаться каких-то зверушек.

— Для того чтоб применить силу, я должен хотя бы видеть врагов. Но ты их видишь? Ты хоть кого-нибудь здесь видишь?

— Нет. А ты?

— И я не вижу. Зато чувствую, что они уже сидят у меня в голове.

Флакк огляделся по сторонам. Рассвет был уже близко, ночь подходила к концу. Вокруг не было ни души, если, конечно, кто-то не прятался в кустах и высокой траве. Все было вроде бы спокойно, беспокойство внушал лишь Гавр. Внимательней присмотревшись к нему, Флакк всерьез обеспокоился его состоянием.

— Что с тобой? — спросил он.

— Я думаю, нам следует начать все сначала, — отозвался тот, качнув головой, чтоб снова сосредоточиться.

— Ты хочешь сказать, что мы должны снова вернуться в начало пути?

— Точно так. Иначе они совсем завладеют моим мозгом.

Наместник встряхнулся и постарался сконцентрироваться. Перед глазами проплывала пелена. Усилием воли он пытался выдернуть из-под нее хоть какой-то пейзаж. И вот, наконец, ему удалось. Впереди мутно заколыхался воздух, и перед ними возникли теряющиеся в осоке топи.

— Ты уверен, что нам туда? — удивленно спросил Флакк.

— Совершенно, — словно зачарованный ответил Гавр и направил своего коня к двери.

Сатурниону ничего не оставалось, как последовать за ним.

Наместник, казалось, совершенно перестал отдавать отчет в своих поступках. Теперь он снова хорошо держался в седле, но совершенно не понимал, что с ним происходит. Он уже не помнил, как оказался в болоте, зачем он сюда приехал и что делать дальше. Он просто бесцельно направлял своего коня в неизвестность, постоянно рискуя провалиться в трясину. Откуда-то в его одурманенную голову явилась мысль о том, что бенши необходимо сопротивляться. Гавр напряг память. Всплыли какие-то детали: следы, камни, болото. Он оглянулся на сатурниона и припомнил, что кого-то зачем-то ищет здесь, но кого и зачем не мог вспомнить. Потом и эта малость уплыла из его сознания. Туда пришли совершенно иные мысли, четко указывающие на вполне конкретное направление. В тумане своих собственных воспоминаний вложенная извне задача показалось ему наиглавнейшей.

— Гавр, ты знаешь, куда ехать? — наблюдая за странным поведением своего спутника, спросил Флакк.

— Да, теперь я точно знаю, — уверенно ответил Гавр и обернулся на сатурниона.

Флакк увидел прежний самоуверенный взор наместника и несколько успокоился, решив, что тот отрезвел. Сам же он тоже начинал чувствовать легкое головокружение и сонливость. На земле сатурнионы начинали ощущать то же, что и простые смертные: голод, страх и даже усталость. Этим он и объяснял свое теперешнее состояние.

— Ты считаешь, что Хамсин тоже пошел по этому пути? — снова задал он вопрос, чтоб развеять последние сомнения.

— Я считаю, что нам нужно ехать именно туда, — уклончиво ответил Гавр, указывая направление.

В голову Флакка вновь закрались сомнения. Наместник был не похож на себя. Он, словно живой мертвец — зомби — одержимо двигался прямо в трясину. Но, отогнав от себя это глупое, как ему показалось, предположение, сатурнион решил на всякий случай кое-что напомнить Гавру.

— Не забудь, что наша главная задача… — начал было он и внезапно запнулся. Он пришел в ужас, потому что не смог вдруг вспомнить то, что твердо знал еще несколько мгновений назад. Теперь он понял, что имел в виду наместник, говоря, что бенши проникают в мозг. Но ведь он не человек! Они не посмеют! А кто же он? И что делает тут? Флакка вдруг охватила паника и необъяснимый страх.

— Гавр! — крикнул он, хотя наместник был рядом. — Куда мы едем?!

— Туда, — спокойно ответил тот и снова махнул рукой в сторону непроходимых зарослей.

Там были топи, это было видно даже издалека. Остатки уплывающей памяти подсказали, что это не к добру. Флакк понял, что они вот-вот увязнут в трясине.

— Нельзя туда! Нас затянет болото! — снова закричал сатурнион и пришпорив своего коня и подлетев вперед Гавра, схватил под уздцы Оберона.

Бешеный конь наместника вытаращил глаза и затряс мордой, пытаясь освободиться от чужака. Но бедному животному не просто было вырваться из цепких рук сатурниона, который был, конечно, сильнее его. Тогда Оберон взмыл на дыбы, и его хозяин рухнул на землю. Этого бы никогда не случилось, не будь Гавр не в себе. Но падение видимо пошло ему на пользу. Он молча поднялся на ноги, тряхнул головой и непонимающе спросил:

— Где мы?

Сатурнион ужасно злился, что было на него совсем не похоже. И куда делась его скрупулезная обязательность и спокойствие сфинкса? Попав в экстремальную ситуацию, Флакк повел себя, как простой смертный. Он занервничал и испугался, хотя и ни за что бы не признался в этом даже себе.

— Где мы?!! Мы там, куда ты нас завел! Ты что не помнишь?!! — со злобой выкрикнул он, но тут же сразу попытался успокоиться и вновь обрести надлежащее статусу состояние внутреннего баланса.

Наместник растер руками лицо и еще раз энергично встряхнулся. Потом он обвел глазами окрестности и сразу изменился в лице, на котором теперь возникла озабоченность, граничившая со страхом. Только одного на свете мог испугаться титан. Того, о чем он многое слышал, но никто не видел и не понимал. Того, что могло лишить его рассудка. А это было самым страшным для бессмертного.

— Это болото бенши. Гиблое болото, — пояснил Гавр, потрясенно. — Как мы попали сюда?

Сатурнион догадался, наконец, что у наместника совсем отбило память. Теперь он сожалел только о том, что вовремя не заметил этого и дал себя увести черт знает куда.

— Теперь, если ты немного пришел в себя, может быть скажешь, как отсюда выбраться?

— Зачем мы пришли сюда? — все еще не мог опомниться Гавр.

Сейчас Флакк и сам этого не знал. Он мучительно пытался припомнить, что привело их сюда. Но силясь восстановить в памяти фабулу прошедших событий, он вдруг осознал, что не помнит даже, с чего все началось и какова его цель здесь.

— У меня какая-то важная миссия, — сказал он, хмурясь и досадуя, что ничего не помнит.

— Миссия? — переспросил наместник. — В Гиблом болоте?

Гавр казался удивленным и сокрушенным. Флакк терзал память и негодовал. Но…

Через пару минуту оба они благополучно забыли все, что их мучило, и о чем они так усердно пытались вспомнить. Память оставила их совсем. Молча и бесцельно побрели они через хлипкий луг к небольшому перелеску. Остатки интуиции подсказывали им, что нужно было добраться до безопасной суши. Они расположились на небольшой поляне, так как знали, что им следует ждать именно здесь. Кого или чего, они пока не ведали.

Прижавшись спиной к спине, сатурнион и титан, сидели несколько часов. Они не двигались и не о чем не думали. Они были погружены в глубокий гипнотический сон. Их глаза были раскрыты, но зрачки не реагировали на свет. Тела не чувствовали холода и сырости. Они смирно дожидались тех, кто должен был за ними прийти. Рядом безмятежно паслись их кони.

И вот, когда вместо солнца на западе появилась изорванная красная полоса, они стали понемногу приходить в себя. Сквозь пелену в глазах, они увидели, как со всех сторон к ним плывут сотни нежных, воздушных существ с большими головами и огромными пчелиными глазами. Их невесомые тела легко скользили над поверхностью болотных вод, а движения сопровождались невыносимо прекрасной музыкой.

Гавр и Флакк не могли пошевелиться, ощущая сильное воздействие со стороны бенши. Но они точно знали, что эти существа не собирались вредить им, поэтому не делали даже мысленных попыток как-то защититься. Когда их окружили со всех сторон, рассудок окончательно прояснился. Они в один миг вспомнили все, что забыли. Но в то же мгновение пришло и осознание того, что властители Тварного и Потустороннего миров — сатурнион и титан — были в плену у этих созданий.

После скитаний по холодному лабиринту, пребывание в Желтой пещере могло сравниться лишь с возвращением в рай. Даже по сравнению с жизнью в общине, где были проблемы с водой, пищей и свободой передвижения, здешняя атмосфера казалась просто сказочной. Бет и Иверлин даже забыли ненадолго о своих поисках, настолько поразил их этот удивительный оазис посреди каменной и недружелюбной пустыни.

В огромной, залитой спокойным, ровным светом, пещере, которую и пещерой-то было назвать трудно, а скорее залом или палатами, было тепло, свежо и мирно. После того, как девушки обследовали ее вдоль и поперек, они сделали ряд открытий. Во-первых, они нашли источник света. Это сияли прозрачные, похожие на янтарь, желтые камни, небрежно разбросанные или вплавленные в стены. Каждый из них приглушенно светился изнутри, но поскольку их было много, то в пещере было светло, как днем.

Во-вторых, они поняли, почему в пещере так тепло. Пространство ее обогревалось многочисленными горячими источниками, бившими повсюду и образующие бассейны. Некоторые из них, бурлящие и источающие жгучий пар, годились лишь для того, чтоб что-нибудь в них варить, зато в других, попрохладнее, можно было даже купаться. Этим девушки и занялись с огромным удовольствием, после того, как обследовали все кругом на предмет безопасности.

Их одежда и волосы перепачкались грязью, когда им пришлось прорываться на свободу из своего заточения. И теперь с таким невообразимым блаженством можно было избавиться от нее, погружаясь в теплую воду и хотя бы на несколько минут забывая о том, что они пленницы лабиринта. Это можно было бы назвать даже счастьем, если верить теории о том, что счастье — это всего лишь краткое забвение бесконечных проблем и сложностей жизни.

— Если бы не перспектива питания слизняками и постоянного общения с тобой, я бы осталась здесь навсегда, — мечтательно произнесла Беатриче.

— А как же Гавр? — спросила Иверлин.

— Не напоминай. Я хочу отвлечься и забыть обо всем.

Она снова прикрыла глаза и опустилась в прозрачную воду. Всего лишь несколько минут длилось безмятежное состояние. Одна проблема так и не дала Беатриче расслабиться: во время обследования пещеры, они так и не нашли ничего похожего на выход. Правда, они лишь слегка, особо не вглядываясь, осмотрели стены, но вполне могло оказаться, что, кроме того пути, которым девушки попали сюда, никакого больше не существовало. Она поделилась опасениями с Иверлин.

— Что ж, — ответила та, — если уж нам и суждено навечно застрять в лабиринте, то я предпочла бы остаться здесь, чем где-то еще в темноте и холоде.

— У тебя нет ощущения, что нас, как птиц, посадили в клетку?

— Мы с самого начала в клетке, и посадил нас сюда Хамсин, — ответила Иверлин.

— Хамсин… Что ты о нем знаешь? Ты ведь жила в его дворце?

— Я его почти не помню, как и своего хозяина. Меня все время чем-то опаивали.

— Мне говорили, что он слепой и потому очень жестокий.

— Да. Это точно. Я так и не узнала, чем заслужила изгнание.

— Я тоже. Знать бы теперь, что происходит в Дремучем Мире. Возможно, он напал на нас. Возможно, Гавр ведет с ним войну. А я-то! Я ему только навредила.

После купания и ужина девушки принялись за более тщательное исследование пещеры. Они заглядывали во все темные углы, приподнимали камни, рассматривали даже потолок. За два часа поиска ничего похожего на выход они не обнаружили, даже самого маленького лаза. Похоже было на то, что их действительно загнали в клетку.

— Может быть, здесь есть какой-то тайный, скрытый выход? — предположила Бет. — Что если попытаться найти какой-нибудь рычаг или что-либо подобное?

— Давай искать. Все равно больше заняться нечем, — уныло согласилась Ив.

— Отчего же? Можно стенать и жаловаться на судьбу, чем не занятие?

— Зачем нам вообще искать выход? Что нас там ждет, если мы выйдем? Снова грязь, холод и сырость. Теперь я совсем не уверена, что мы когда-нибудь сможем вернуться в общину.

— Так ты все же решила заняться нытьем, а не поисками? — спросила Беатриче, потом, помолчав немного, сказала:-Хочешь узнать какова наша сверхзадача? Я хочу найти выход из лабиринта. Выход на волю. И у меня это получится, потому что я — единственная среди вас, кто верит в это и хочет этого. И я выведу всех остальных.

Ее глаза в этот момент горели такой одержимой уверенностью, что и Иверлин немного прониклась этим оптимизмом. Оставалось только узнать, каким образом она собирается все это осуществить.

— Нужно разгадать его и перехитрить. Пока не знаю, как, но верю, что смогу. Нет такой задачи, которую нельзя было бы решить, — продолжала объяснение Бет.

— Ладно, — согласилась ее подруга, — тебе виднее. Только прежде чем снова пускаться, неизвестно куда, давай как следует отдохнем.

— Хорошо, — улыбнулась Беатриче и огляделась. — Пить хочется, а вода везде теплая.

— Вон там, у дальней стены, холодная, — махнула рукой Ив. — Я уже пила оттуда.

Бет направилась к тому месту, где располагалось небольшое синее озерцо. Возле него веяло прохладой, а вода была первозданно прозрачной. Она нагнулась и увидела свое отражение. Вид у нее был не из лучших: лицо очень исхудало, появились темные подглазины, волосы висели, как сосульки. "Хорошо, что он меня сейчас не видит", — подумала она о Гавре и сразу загрустила. Невозможно было предположить, что она больше его не увидит. А если и увидит, как он встретит ее после такой безумной выходки, из-за которой у него, возможно, возникли лишние проблемы? А вдруг Хамсин захватил Дремучий Мир? А что если она в этом виновата?

От этих мыслей ей стало страшно, и душа заболела еще сильней. Она провела рукой по водной глади, и ее отражение скрылось за мелкой рябью. И тут ее внимание привлекло что-то не совсем понятное. Она посмотрела на стену. Волны от ее рук, прокатившиеся по озеру, ударялись об нее, но не шли обратно. Стена будто проглатывала их. Тогда Бет догадалась, что вода уходила под скалу.

— И что с того? — спросила Иверлин, когда подруга рассказала ей об открытии.

— Ну, как ты не понимаешь? — удивилась она. — Выход, возможно, там, под водой.

Ив не очень понравилась перспектива лезть в холодную воду за неизвестностью. Но ее спутница уже была полна решимости.

— Я сплаваю на разведку, — с воодушевлением заявила Бет. Ей не терпелось проверить свою догадку.

Вода оказалась очень холодной, не более пяти градусов. Погрузиться в нее можно было либо внезапно, либо обладая незаурядной волей. Беатриче просто спрыгнула, предварительно раздевшись, чтоб потом не пришлось сушить одежду. Дыханье сразу перехватило, и внутри все сжалось от жуткого холода. Иверлин пронаблюдала, как подруга подплыла к стене, поднырнула под нее, набрав в легкие воздуха, и скрылась.

Прошло несколько минут драматического ожидания, но Бет не возвращалась. "Если бы там не было выхода, она, наверное, уже вернулась бы", — думала Ив, но все же тревожилась. Еще минут через пять она уже стала психовать, а через семь запаниковала. Но вот, когда она уже была готова нырять вслед за Беатриче в воду, из-под скалы показалась медленно наплывающее темное пятно.

Беатриче вынырнула, подплыла к берегу и мигом выскочила из воды. Она была вся синяя от холода и дрожала крупной дрожью. Некоторое время она не могла произнести ни слова, а только, громко стуча зубами, натягивала свою одежду. Иверлин пыталась ей помочь и не задавала вопросов, зная, что она и так все расскажет, когда придет в себя.

— Там огромный грот, подземная река и сотни тоннелей, идущих в разные стороны. Даже вверх, представляешь? — через пару минут сказала Беатриче, все еще выбивая зубами дробь.

— Почему ты так долго. Я чуть с ума не сошла!

— Там тьма, хоть глаз выколи. Мне пришлось молнии метать, чтоб хоть что-то рассмотреть.

— Мы возьмем с собой несколько светящихся камней. Я заметила, что они не очень тяжелые.

— Я тоже думала об этом. Только их тащить будет неудобно.

— Можно перевязать их вот этими шнурками и носить как фонари, — предложила Иверлин и вынула из-за пазухи охапку кожаных жгутов.

— Откуда это у тебя? — спросила Бет, удивившись.

— Подобрала, тогда же, когда нашла саблю и манжеты. Подумала, а вдруг понадобятся.

— Ты молодец!

Переплывать на другую сторону стены они решили после того, как выспались, еще раз искупались в горячем источнике и поели жареных слизняков. Перебинтовав два средних светящихся камня крепкими веревками и привязав их к поясам, девушки нырнули в ледяную воду, чтоб снова вернуться к прежним скитаниям по тоннелям коварного лабиринта.

Беатриче была закаленнее: бессмертие придало выносливости ее организму. Но Иверлин едва не захлебнулась, еле-еле успев добраться до края скалы, под которой они проплывали. Молнией вынырнув из воды, она схватилась за каменный выступ и стала жадно, с присвистом, глотать воздух. Бет схватила ее за рукав и потащила к берегу. Там они еще долго сидели рядом, согреваясь и отжимая мокрую одежду.

Желтые камни давали очень мало света, но даже и такой свет был ярким в темном гроте. Озеро, что заходило под скалу, было ни чем иным, как небольшим ответвлением русла довольно широкой подземной реки. Она текла очень медленно, так что с другой стороны Желтой пещеры не возможно было заметить какого-либо движения воды. Свет, идущий от янтарных камней, выхватывал лишь небольшой участок стены грота, тихую, темную воду и несколько зарывающихся в черноту тоннелей.

— Куда мы теперь? — спросила Иверлин, уже привыкшая к тому, что все решала Бет.

— Куда глаза глядят, — ответила та, потому что на самом деле не знала ответа.

— Тогда может быть снова по течению?

Теперь определить направление реки было гораздо сложнее. Ленивые воды, казалось, вовсе не двигались. К тому же почти ничего не было видно, кроме черной матовой глади.

— Давай пойдем туда, откуда отзовется эхо, — неожиданно предложила Беатриче.

Она подобрала с земли угловатый скальный обломок и запустила его в стену. Звук, который прокатился по гроту, как ей показалось, ушел влево и растаял. Даже не справляясь у Иверлин, права ли она, Бет указала в ту сторону и поднялась на ноги.

— Идем хотя бы туда.

— Думаешь, не стоит заглянуть в один из тоннелей?

— Но как ты определишь, в какой именно, если их тут сотни?

— Тогда идем по берегу, — окончательно согласилась Ив.

Света камней было достаточно лишь для того, чтоб не налететь на какое-нибудь препятствие. Но и это было не плохо. Всего лишь через несколько минут пути и такое освещение сослужило им хорошую службу. Впереди они заметили какой-то предмет, похожий на бревно или корягу. Но подойдя ближе они поняли, что это нечто иное.

— Я же говорила тебе, что рано или поздно мы наткнемся на человеческие останки, — тихо произнесла Иверлин, с ужасом глядя на распростертое тело.

— Да он вроде бы целый, — сказала Бет, наклонившись и рассматривая его.

Человек или кто бы то ни был, лежал вниз лицом и не подавал признаков жизни. Он был одет как воин. На боку висела кривая сабля, такая же, какую отыскала Иверлин, только украшенная и инкрустированная какими-то камнями. На голове был надет странный шлем. На руках — перчатки с металлическими пластинами.

— Если он и умер, то совсем недавно, потому что еще теплый.

— Сердце послушай.

— Нет. Лучше ты.

— Ну, хорошо. Давай перевернем его.

С большим трудом им удалось развернуть грузное тело, закованное в тяжелые латы. При тусклом свете лишь одна деталь сразу же бросилась в глаза.

— Посмотри-ка, у него на шлеме нет прорезей для глаз, — сказала Бет и повернулась лицом к подруге. — Тебе это никого не напоминает?

Иверлин наклонилась пониже и поднесла свой камень вплотную к бронзовому шлему.

— У меня есть одно предположение, но оно слишком невероятное, — проговорила она через некоторое время.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросила Бет, и, наклонившись к груди незнакомца, приложила ухо. — Я ничего не слышу. Похоже, он мертв.

— Если это тот, о ком я думаю, то он не может быть мертвым.

— Подожди. Мне говорили, что подобный шлем носит Хамсин, наместник Медных гор. Но этого не может быть. Как он мог оказаться здесь едва живым? И где его неукротимая и непобедимая армия? Нет, это наверняка кто-то другой, очень похожий на него.

— Давай проверим.

— Как?

— Снимем шлем. Все знают, что у него лицо изувечено.

Беатриче с опаской посмотрела на неподвижное тело и с сомнение покачала головой.

— Может быть лучше не трогать его? Пусть себе лежит. Похоронить его мы не сможем. Если он, конечно, на самом деле мертвый.

На всякий случай она решила еще раз послушать его сердце. Биение его могло быть слишком слабым и потому неразличимым сквозь толстую броню. Она поплотнее прижала ухо к широкой груди и затаила дыханье. Ей уже показалось, что он услышала что-то, как вдруг одновременно с пронзительным вскриком Иверлин, она ощутила на своих плечах мощные объятья. Через секунду, она была резко отброшена в сторону, а бывший труп резко поднялся и сел.

Несколько минут никто из них не мог произнести ни слова. Наступила абсолютная тишина, в которой никто. Казалось, не знал, что сказать. Первым нарушил молчание Хамсин.

— Кто вы такие? — спросил он строго.

Девушки переглянулись, и Иверлин кивнула своей подруге, чтоб та ответила хоть что-нибудь. Но Беатриче все еще была ошеломлена и не смогла отозваться.

— Отвечайте! — снова прогремел жесткий приказ.

— Я — Иверлин, а она — Беатриче, — последовало, наконец, объяснение.

— Неужели? — удивился наместник, усмехаясь. — Те самые Беатриче и Иверлин?

— Ты, очевидно, и на самом деле Хамсин, раз нас знаешь? — подала теперь голос и Бет.

— Да.

— Ты можешь доказать это?

— Я не обязан этого делать. Но раз уж вы хотите, глупые котята, я расскажу вам о вас же самих. Иверлин — наложница Бейшехира, которую я отправил в лабиринт, чтоб наказать колдуна за нерадивость. Беатриче — женщина Гавра. Тебя захватили тоже по моему приказу, чтоб было чем шантажировать наместника Дремучего Мира.

Девушки замерли, услышав о себе подобное, и каждая подумала о своем. Иверлин не понимала, почему провинился бывший хозяин, а в лабиринт отправили ее. Беатриче злилась на Хамсина, а за одно и на себя и своё легкомыслие.

— Теперь я вижу, что ты, действительно, Хамсин, — раздраженно выдохнула Бет, наконец. — В коварстве тебе нет равных.

— Ну, вот что, — сказал наместник, резко поднимаясь на ноги. Мне нужно увидеть Бахрама. Проводите меня к нему.

Он сказал это приказным тоном, из которого выходило, что возражений он не примет.

— Ха! — весело воскликнула на это Бет. — Так ты зашел сюда по делу? Хочешь навестить дервиша? А почему же ты лежал тут на берегу лицом вниз? Наверное, устал и прилег отдохнуть?

Напрасно она дразнила его. Хамсин не принимал никакой иронии и насмешек по отношению к себе. Не произнося ни звука, он молниеносно достал откуда-то длинный кинжал и тут же метнул его в сторону девушки. Иверлин, вскрикнув, закрыла руками глаза. Но Беатриче была к этому готова. Импульс, посланный ей навстречу летящему лезвию, резко изменил его траекторию, и отшвырнул к стене пещеры.

— Неплохая реакция для человека. Тем более женщины, — неподдельно удивился наместник. — Это Гавр тебя так натаскал?

— Он тут ни при чем. Я — ученица небезызвестного тебе Яра Отшельника. И его внучка.

— Это делает тебе честь, — ответил Хамсин то ли с усмешкой, то ли с издевкой и, посуровев, добавил:-Но не вздумай говорить со мной больше в таком тоне! Я не потерплю насмешек от людей!

— А мы не обязаны провожать тебя в общину! — ответила на это Бет и, переглянувшись с подругой, приложила палец к губам. Она решила не сообщать пока Хамсину о том, что они и сами заблудились, иначе он мог убить их обеих за ненадобностью.

— Обязаны! Потому что вы у меня в плену! — был ответ на это.

— Да? А тебе не показалось, что ты сам в плену? — снова не смогла удержаться от колкости Бет.

— Это не у вас ли? — искренне удивился Хамсин.

— У лабиринта.

Бет снова задела больную тему. Она произнесла вслух то, что наместник не хотел допустить даже в мыслях. Он заскрежетал зубами и, наверное, начал бы метать молнии, если б Беатриче не поспешила предупредить его:

— Не надо злиться! Так ты ненароком можешь убить нас. Кто тебе тогда покажет дорогу?

Она снова подала знак Иверлин, чтоб та не удивлялась. Нужно было перехитрить наместника, доказав, что в лабиринте они хозяева положения. Тогда он, возможно, не будет так заносчив. Но она ошиблась, Хамсин только еще больше осатанел. Мысль о том, что два бесполезных человеческих существа, а не он, владеют ситуацией, окончательно его вывела из себя.

— Или вы сейчас же проведете меня к Бахраму, или я прикончу вас и найду туда дорогу сам! — сказал он таким твердым и спокойным тоном, что девушки поняли: в подлинности его намерений сомневаться было глупо.

— Хорошо, — серьезно сказала Беатриче. — Мы проводим тебя. Но должна предупредить: путь туда не близок. Мы ушли уже довольно далеко от общины и…

— Не надо много говорить, — прервал ее Хамсин. — Куда идти?

— Туда, — уверенно произнесла Беатриче и, схватив изумленную Иверлин за руку, без всяких сомнений шагнула в один из многочисленных тоннелей.

Заблудившиеся в Гиблом болоте Гавр и Флакк вынуждены были остаться на том же месте, где их встретили бенши. Это была небольшая поляна с кустарниками, болотными цветами и множеством разномастных земноводных. Если не считать, что они находились на ней в заточении, то она скорей представляла собой рай в миниатюре. Здесь было всегда тепло, сухо и свежо, что никак не сочеталось с окружающей сырой и ветреной местностью. Одного они не могли понять: каким образом проникли на эту поляну, если она представляла собой остров со всех сторон окруженный непроходимыми топями. Как не пытались они найти хоть какую-нибудь тропу через трясину, лишь одно становилось очевидным: никаким образом выйти из нее невозможно.

Несколько раз Гавр пытался открыть пространственную дверь, но всякий раз убеждался, что этот фокус здесь не действовал. В расплывчатой пелене наэлектризованного воздуха всегда возникали туман, вода и осока. Казалось, здешний мир жил по каким-то совершенно иным законам, нежели Потусторонний или Тварный, и всякий, попав сюда, будь он титан, сатурнион или человек, начнет подчиняться этим законам, независимо от своего желания. Все их пространство теперь было заключено в маленьком островке, поэтому, какое бы место не представлял себе наместник, всегда появлялся один из пейзажей болота.

Их память окончательно пришла в норму, они смогли вспомнить все, что произошло с ними за последние несколько часов. Разум прояснился и заработал достаточно четко для того, чтоб осознать, что они находятся в плену. Никто больше не влезал в их мозги. Теперь это было и не нужно. Они и так никуда не могли деться. Их силы здесь не имели смысла. Их опыт и знания терялись в окружающей неизвестности. Их волю прочно сковало болото.

И вот уже три дня, как сатурнион и титан обитали в болотах, а бенши не было видно. Но в тоже время оба чувствовали, что за ними внимательно наблюдают. Чем бы они не занимались: пробовали ли переправиться через мутную топь, пытались ли построить мост, или просто отдыхали, их не оставляло параноидальное чувство преследования. Но в то же время ни чуткий слух Гавра, ни чистая интуиция Флакка не могли уловить присутствие кого бы то ни было.

И вот, наконец, на утро четвертого дня, сатурнион ощутил взгляд некоего мыслящего существа и вскоре в вершине дерева приметил два матово поблескивающих глаза. Затем, приглядевшись, он различил и всю фигуру бенши. Прозрачная, серебристая кожа этого существа чуть светилась на солнце. Оно свободно висело в воздухе, почти не касаясь веток сосны. Поняв вскоре, что его обнаружили, бенши тут же исчез, скрывшись за кроной. Но с этого дня они стали появляться чаще. То и дело кто-то из пленников острова замечал парящее над соснами, выглядывающее из-за зарослей на другом берегу или плавающее в воде странное создание. А если и были они незаметны, то их чуяли животные: Оберон и конь Флакка, мирно пасшиеся на сочной лужайке, вдруг начинали встревожено ржать и коситься куда-то в сторону.

Титан и сатурнион не падали духом, их воля была прочнее человеческой. Никто из них не мог поверить в то, что застрял здесь навсегда. Гавр был уверен, что выход найти можно, если как следует поискать. Он целыми днями раздумывал, строил предположения и пытался разрабатывать стратегию. Но все было напрасно, потому что сводилось к одному: не зная, с кем они имеют дело, и, не владея четким представлением об их целях и возможностях, нельзя было ни победить их, ни просто сбежать.

Флакк же надеялся на помощь Лютого Князя, хотя и понимал, что напрасно. Хозяин, скорее всего, даже не знал, в какую передрягу попал его слуга. Вороги не подчинялись ему. Они существовали вне космической иерархии, сами по себе, не от кого не завися и ни перед кем не в ответе. И никто не знал, по каким законам они существуют или какой логике подчиняются. На шестой день их заточения бенши, наконец, объявились открыто. На рассвете, когда солнце уже поднялось, но еще не начало пригревать, несколько этих существ разного роста медленно выплыли из-за дальнего кустарника. Без всякого затруднения перелетев через трясину, они стали плавно приближаться к своим пленникам. Впереди этой процессии двигался самый высокий, видимо вождь или главарь, определить было сложно. Позади еще восемь бенши плавно скользили по траве. Никакого оружия у них не было, никакой агрессии от них не исходило.

Флакк и Гавр стояли и смотрели на приближающихся к ним гостей. Им ничего больше не оставалось, как спокойно ожидать последующих событий. Но они все же были готовы отразить атаку, если таковая последует. Однако ни тот, ни другой особенно не надеялись на победу, зная, на что способно то средство воздействия, что находится в арсенале у бенши. Против него и меч слаб, и сила не поможет. Оставалось лишь надеяться, что перед тем, как окончательно потерять рассудок, они успеют прикончить несколько особей.

Пришельцы остановились неподалеку от них, глядя своими диковинными глазами и не произнося ни слова. Пленники теперь могли внимательно рассмотреть своих врагов. Они увидели, что, несмотря на их невесомость, эти существа состояли из вполне видимой и осязаемой плоти. Гавр даже почувствовал исходящий от них легкий цветочный аромат, который показался ему уже знакомым. Но больше всего, конечно, поражали их глаза, без какого либо намека на зрачки, огромные, раскосые и темные.

Непонятное молчание длилось довольно долго. Они ничего не говорили, а только с внимательным любопытством рассматривали Гавра и Флакка, а те — их. Пленники уже начали подозревать худшее и прислушиваться к своему состоянию. Но пока никаких признаков сумасшествия не ощущалось. И чтоб, наконец, прервать тревожное ожидание, Гавр решил заговорить первым и сразу все выяснить:

— Так вы скажите, в конце концов, зачем мы здесь и почему вы нас не выпускаете? — спросил он, стараясь не раздражаться.

Никакого ответа не последовало. Даже лица бенши после этого вопроса ничуть не изменились, словно они ничего и не слышали. Или не за тем пришли, чтоб слушать. Гавру, однако, показалось, что они чего-то ждут. Но как понять чего именно, когда они не услышали от них еще ни звука.

Теперь решил попробовать Флакк:

— Учтите, — предупредил он не особенно любезно, — мы не сдадимся без боя. И вот что еще: не пытайтесь больше морочить нам головы! Мы не какие-нибудь смертные люди и не допустим никаких вторжений!!

При этом он, конечно, не вспомнил, что уже не только допускал подобное, но и захоти они снова одурманить его разум, никак бы не смог противостоять этому. Сатурнион просто надеялся, что они испугаются его грозного вида. Но пришельцы едва ли отреагировали на это категоричное заявление. Угроза так же растаяла в воздухе, оставшись без всякого отклика с их стороны.

Пленники не знали, что еще сказать и просто ждали. Снова возникла непонятная пауза. Но тут Гавр, присмотревшись повнимательней, заметил в облике своих диковинных врагов одну значительную деталь. Он тут же поделился открытием с сатурнионом:

— Мы совершенно напрасно ждем, что они заговорят с нами, — сказал он. — Посмотри: у них нет ртов.

Флакк тоже пригляделся и согласился:

— Ты прав. Не стоило так расходовать свое красноречие. Возможно, они общаются друг с другом телепатически.

— Тогда и нам придется разговаривать с ними тем же манером. Ты умеешь?

— Разумеется, но как угадать нужную волну? К тому же, держу пари, они и так нас прекрасно понимают.

— Тогда нужно еще раз попробовать.

Гавр немного выдвинулся вперед и снова попытался заговорить с ними, пока еще вслух:

— Что ж, мы готовы принять ваш телепатический сигнал и выслушать ваши условия, если вы нам их сообщите, — произнес он как можно отчетливей, но потом, не удержавшись, добавил:-На кой черт иначе вы притащились?!

На этот раз в рядах бенши появилось некоторое оживление. Их главный немного посторонился, и остальные тоже начали бесшумно двигаться. Как по единому сигналу, они вдруг расступились в разные стороны, образуя живой коридор. Трудно было не догадаться, что Гавра и Флакка приглашали куда-то пройти. Причем прямо через трясину.

— Идем. Посмотрим, что там, — предложил Гавр.

— Они нас утопить хотят, — засомневался Флакк, глядя на черную воду, простиравшуюся далеко вперед.

— Давно бы уже сделали это, если б хотели. Может быть, в конце концов, прекратиться эта неизвестность.

Они гордо двинулись к болотной воде сквозь строй бенши. Но, не дойдя нескольких шагов до топи, пленники заметили, что темная вода заколыхалась. Из нее вдруг показалась медленно выплывающая со дна длинная горбатая спина. Она была таких внушительных размеров, что легко доходила до сухого луга, что был на той стороне омута. И если бы по всей длине ее позвоночника не располагались высокие костяные гребешки, то можно было подумать, что здесь вынырнула подводная лодка из Тварного мира времен Второй мировой войны.

Сначала Флакк и Гавр решили, что их хотят скормить какому-то чудищу, резко остановились и отпрянули назад. Но спина замерла, не показывая ни когтей, ни зубастой пасти. Тогда Гавру пришло в голову, что она, верно, должна послужить им мостом через топи. Ничуть не опасаясь, он первым ступил на твердый, словно металлический, панцирь неизвестного животного.

Не просто было перебираться по скользкому, покатому да к тому еще и живому мосту. Шевелящиеся невпопад гребешки с острыми щипами значительно затрудняли их передвижение. Впрочем, ловкости и сатурниону, и наместнику было не занимать. Бесстрашно маневрируя мимо них, они оказались на другом берегу уже через пару минут.

А там их уже поджидали бенши. Они снова расступились перед своими пленниками, представляя узкую просеку в почти непроходимых, переплетенных друг с другом зарослях.

— Они нам дорогу показывают, — догадался Флакк.

— Интересно, куда?

Они пошли вслед за парящими над землей бенши, и в голову им не приходило, что можно сейчас же сбежать. Они даже не думали, а просто знали, что это невозможно. И уверенность в этом все дальше проникала в их сознание. Процессия углубилась в заросли. Впереди шагали Гавр и Флакк, а за ними и над ними плыли бенши. Дорога продвигалась мимо причудливых деревьев с зияющими черными дуплами, из которых свисали лианы, похожие на змей. Диковинные растения пронзительно пахли и сплетались с кустарником. Возле них росли огромные ядовито-желтые грибы. Кругом было темно, как поздним вечером, из-за того, что сверху не проникал солнечный свет. Под ногами стелился сырой и мягкий мох, оставляющий мутную воду в следах сатурниона и наместника.

Миновав эти заросли, они вышли сначала на какую-то выжженную солнцем возвышенность, а затем спустились вниз, на широкий луг, окруженный холмами. Еще сверху пленники заметили стоящие внизу необычные постройки. Здесь было поселение бенши.

Остановившись посреди поселка, наместник и сатурнион стали не без удивления его рассматривать. Дома, в которых жили бенши, были все одинаковыми. Выстроенные из материала, похожего на алюминий или асбест, они тускло блестели, отражая солнечные лучи. Жилища были круглыми, как плошки, и вытянутыми с боков. Их крыши походили на опрокинутые блюдца, а овальные окна располагались с боков, по окружности. Пока пленники рассматривали эти постройки, еще одно такое же жилище появилось в небе над горизонтом и, быстро приблизившись, зависло над поселком. Сатурнион и титан с интересом наблюдали, как оно бесшумно и плавно опускается на землю.

— Летающие тарелки? Но я думал, что они — не более чем легенда Тварного мира, — сказал Гавр.

— Хм…А мы тогда для них кто?

— Мы — действительность, только люди об этом не знают. А кто такие бенши? Третья реальность?

— Похоже, мы многого еще не знаем.

— Это очевидно. Ты когда-нибудь сталкивался с ними?

— Никогда. И особенно не хотелось. Но слышал не раз.

— Я подумал: возможно, нам представился уникальный и единственный шанс. Никто, кроме нас не будет лучше знать бенши. Ни Хозяин, ни Демиург, никто…

— Да, это радует, — мрачно заметил на это Флакк. — Выбраться бы только отсюда, умом не повредившись.

Бенши бродили по поселку и, казалось, не обращали внимания на чужаков. Они занимались какими-то одним им понятными делами. Плавая в воздухе вокруг своих летающих домов, они походили на пчел возле ульев. Все их действия подчинялись единому порядку и на вид были безупречно отшлифованы. В их тонких трехпалых руках были заметны какие-то инструменты и приборы, с которыми они ловко управлялись. По всему было понятно, что технически их мир был организован не хуже Тварного.

Не заметив никакого к себе интереса со стороны местных жителей, пленники продолжили осмотр селения. Они приблизились к одной из «тарелок», пытаясь разглядеть ее поподробнее. Теперь они видели, что она была сделана вовсе не из металла. Обшивка ее была скорей похожа на серебристую кожу самих хозяев и на ощупь была податливой и теплой. Это открытие было неприятным. Гавр, исследовавший «тарелку», тут же брезгливо отдернул руку.

— А я видел одну такую, когда жил в мире людей, — неожиданно раздалось за их спинами. Они разом обернулись и увидели того, кто подал голос.

Перед ними стоял некто небольшого роста, сутулый и обритый. Сразу было заметно его разительное отличие от здешних обитателей. Это был точно не бенши. На нем была надета необычная и идеально скроенная одежда, похожая на одеяние католического монаха, но на голове его отчетливо просматривались рога. Это был Ю-Ю. Он стоял и ждал, когда озадаченный Гавр припомнит его.

— Да, я тебя знаю, — сказал тот, наконец. — Ты — Ундион, сын Брулака.

Бывший доктор усмехнулся, услышав имя своего, давно забытого отца. Да и свое настоящее имя он уже почти не помнил.

— И я его знаю, — вмешался Сатурнион. — Ты служил при дворе?

— Было дело, — снова ухмыльнулся Ю-Ю.

— А что ты здесь делаешь?

— Я здесь живу.

— И не пытался сбежать?

— А зачем? Какая разница, где простому смертному заканчивать свои дни? Теперь мне велено и вас посвятить в тонкости здешнего существования.

— Кем велено? — насторожился Гавр.

— Бенши, кем же еще, — пожал черт плечами. — Вы на их территории, так что учитесь жить по-новому.

— Этого еще не хватало! — вспылил Флакк. — Я, посланник Лютого Князя, имеющий особые полномочия, должен слушать приказы каких-то уродов?!!

— Никто тебе приказывать тут не станет. Здесь все по иному, поживешь здесь немного, поймешь сам. Ты здесь один из многих и только, — объяснил Ю-Ю.

— И давно ты тут? — спросил Гавр, который, как не странно, был спокоен.

— С тех пор, как Хамсин бросил меня в Зыбучем озере.

— Как? И тут без него не обошлось?

— Я некоторое время жил в пещере Яра. Хамсин захватил меня в плен вместе с Бет.

Гавру тут же захотелось расспросить об этом поподробнее, но покосившись на Флакка, он задал другой вопрос:

— А где ты его видел в последний раз? Он дошел до Глухих пещер?

— Наверняка. По крайней мере, я расстался с ним почти у входа в лабиринт.

Ю-Ю рассказал им обо всем, что случилось с ним после того, как в пещеру Яра явилась Беатриче. Сам он плохо понял, что было после того, как он упал в озеро, но бенши поведали ему, а может быть, сделали так, что он сам все вспомнил. Просто однажды он проснулся, и все случившееся с ним вдруг ясно предстало перед глазами.

Сам он едва спасся, потому что плохо умел плавать. Вопреки самым мрачным ожиданиям нукеров Хамсина, никакое чудище его не проглотило и не затянуло на дно. Напротив, газы, поднимавшиеся со дна озера, помогали ему держаться на плаву. Он благополучно добрался до берега и бросился в лес, чтоб оставшиеся на берегу солдаты не заметили и не схватили его снова. Сначала он пытался как можно дальше уйти в чащу, но потом понял, что сделал это напрасно, потому что окончательно заблудился. Он не знал, куда идти и, безуспешно пытаясь найти дорогу, долго кружил поблизости от Гиблых болот, пока его самого не отыскали бенши. Они длительное время приглядывались к нему, наблюдали издалека. Потом так же, как и Гавра и Флакка, пригласили к себе в селение, дали одежду, кров, пищу.

— Я для них — сирота бесприютная, достойная жалости. А вот кто вы, они, наверное, еще не решили, — сказал Ю-Ю, закончив свое повествование.

— Что им надо от нас? — сразу же задал вопрос сатурнион.

— Откуда мне знать.

— По твоему рассказу получается, что они вроде ангелов Демиурга. Сама доброта.

— Это ангелы-то, сама доброта? — вмешался Гавр, у которого, как известно, были с ними свои счеты.

— Не совсем, — задумчиво ответил Ю-Ю и, помолчав немного, добавил:-По моему глупому разумению, они — истина и порядок вещей.

— Каких вещей? — заинтересованно спросил Гавр.

— Всех.

— Я полагал, что это прерогатива Демиурга.

— Не совсем так. Он определил миропорядок для людей, а они — исконные хранители этого миропорядка.

— Это они сами тебе сказали? — скептически ухмыльнулся Флакк.

— Нет. Я сам пытаюсь это понять. Это лишь мои догадки, не более.

— А мне кажется, что они тебе, так же как и нам, тогда на болоте, заморочили голову. Они только на это и способны.

— Возможно. Но меня почему-то это не тяготит.

— Так ты не хочешь выбраться отсюда? — спросил уже Гавр.

— Нет. Меня никто нигде не ждет. А тут мне хорошо. Я живу вон в том доме, что на окраине. Пока вам не выстроят отдельное жилище, и вы будете жить со мной.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Флакк. — Да нас тут прочно хотят обосновать!

— Вон, смотрите, на вас обратили внимание, — кивнул Ю-Ю.

К ним подплывали несколько бенши. Снова остановившись неподалеку, они стали смотреть на чужаков, и на их бледных лицах не было ни одной эмоции. Любые чувства противоречили бы их безукоризненной внутренней природе.

— Вы слышите? — спросил черт. — Они пытаются с вами говорить.

— Я ничего не слышу! — раздраженно заявил Флакк.

— А я слышу, — почти шепотом проговорил Гавр, — они приветствуют нас.

ГЛАВА 16.

Бет и Иверлин не смели разговаривать друг с другом при Хамсине, боясь ненароком сболтнуть о том, что они сами блуждают в поисках общины. Опять кружили они в лабиринте из тоннеля в тоннель, из пещеры в пещеру, изредка обмениваясь незначительными фразами. Беатриче пыталась вести себя так, словно твердо знала дорогу и боялась даже раздумывать о том, куда может привести их ее мнимая уверенность. Ей казалось, что слепой не только следит за ней, но и может читать ее мысли и угадывать настроение.

На вторые сутки их скитаний наместник спросил:

— Почему у меня такое чувство, что ты не представляешь, куда идти?

— Не знаю, — ответила Бет, — в своих чувствах сам разбирайся. Я иду верно.

— Ты так убеждена в этом? Ты ведь здесь не так давно? Как ты могла так хорошо узнать лабиринт?

— Меня ведет дервиш, — решительно ответила Беатриче, вспомнив, как однажды ее выводил Саб-Бияр.

— Ты общаешься с ним? Не может быть!

— Не то что бы общаюсь, — немного растерялась Бет. — Просто чувствую.

— Когда же мы придем, наконец?

— Скоро.

Чтоб хоть как-то развеять возникшие у наместника подозрения, Беатриче решила изобразить беззаботную болтовню с Ив. Но найти подходящий предмет для разговора было не так просто. Бет поняла, что все то время, что они находились с Иверлин в лабиринте, они разговаривали только о своем плачевном положении.

— Ив ты не устала? — только и нашла она пока, что спросить.

А той, между тем, очень хотелось спросить у своей подруги, действительно ли она знает, куда идти, или притворяется.

— Пожалуй, немного, — ответила Ив как-то излишне наигранно, потому что глазами пыталась изобразить свой вопрос. Для большей понятности она даже поднесла к лицу желтый камень.

Но Беатриче то ли сделала вид, то ли действительно не поняла, почему ее спутница так таращит глаза. Вопросительно кивнув, она, как ни в чем не бывало, спросила:

— Тогда, может быть, привал сделать?

— Да, пожалуй, — ответила Ив и снова захлопала веками, пытаясь изобразить какую-то мысль, но Бет лишь непонимающе нахмурилась и остановилась.

Хамсин шел позади и не вмешивался в разговор, пока девушки не решили отдохнуть. Когда они присели на камень, он подошел и встал перед ними.

— Что? — устало спросила Беатриче, догадавшись, что тот чем-то недоволен.

— Ты ведь не знаешь дорогу? — был скорее не вопрос, а категоричное утверждение.

— С чего ты взял? — попыталась было разубедить его Бет.

— Мы два раза прошли по одному и тому же тоннелю. Ты разве не заметила?

— Конечно, заметила, — снова попробовала спасти положение Бет и, чувствуя, что сейчас окончательно запутается и заврется, добавила:- Это было необходимо.

— Необходимо ходить кругами? — удивленно переспросил наместник Медных гор.

Беатриче не знала, что еще соврать и как оправдаться. Она посмотрела на свою подругу, которая тоже в ожидании уставилась на нее, и обречено вздохнула. Наместник сразу все понял.

— Я так и думал, — спокойно сказал Хамсин и снисходительно добавил:-Жалкие котята.

Ожидаемой вспышки гнева не произошло. Наместник даже казался довольным. Уяснив наверняка, что его спутницы не знают дорогу, он снова почувствовал себя высшим существом по сравнению с ними. В один миг исчезло унизительное ощущение беспомощности перед лабиринтом. Конечно же, ничтожные людишки не могли быть толковее титана. Он понял, что должен сейчас же перехватить инициативу и даже не рассердился, что потерял из-за них почти двое суток. Время не имело значения, когда он видел пред собою цель.

— Вот что, — заговорил он снова, — теперь я буду идти сам, а вы, уж так и быть, можете следовать за мной. Только под ногами не мешайтесь.

— Еще чего! — Воскликнула уязвленная Бет. — Мы обойдемся без тебя! Иди своей дорогой, а мы своей. Посмотрим, кто первым найдет общину!

Тут решила вмешаться Иверлин:

— Подожди, Бет, — сказала она жалобно. — Может, ну ее, эту гордость, а? Мы тут сгинем окончательно. Идем с ним.

— Ты что говоришь? Просить помощи у этого? Да он же наш враг номер один!

— Я знаю. Но здесь мы все в одинаковом положении.

— Я не уверена, что ему стоит доверять. И лучше держаться от него подальше!

— Но ты ведь не собираешься нас убивать? — спросила Иверлин уже у Хамсина.

Наместник ничего не ответил, а из-за бронзы послышался язвительный смешок.

— Не намереваюсь плестись за ним! Я и сама дорогу найду! — снова заартачилась Беатриче.

— Надо же! — воскликнул Хамсин насмешливо. — А у нас, оказывается, есть гордость!

— Не радуйся. Если б ты наверняка знал, куда идти, давно бы был в общине. Но ты ведь доверился нам, а значит, ничего ты не можешь.

— Кое-что я все-таки могу, — нисколько не оскорбившись, заметил Хамсин. — Уничтожить вас прямо сейчас.

— Да провались ты! — в сердцах огрызнулась Бет. — Как тебя вообще сюда занесло на нашу голову?!

Вслед за этим наступила тишина. Никто из троих существ в лабиринте не знал, как быть дальше. В поисках верного пути Хамсин мог полагаться лишь на свою интуицию. То же самое могла и Беатриче. А Иверлин ничего не оставалось, как ждать, что решат эти двое, потому что сама она ничего придумать не могла. Но инстинктивно, она искала защиты, как ей казалось, у более сильного. А таковым в этой обстановке был, конечно, титан. Беатриче же лелеяла лишь свою собственную гордыню.

— Ну, хорошо, — сказала Бет спустя несколько мирных минут. — Мы пойдем с тобой вместе. Но раз уж ты тоже не знаешь, где искать общину, может быть, хотя бы не будешь таким заносчивым?

— А что? Я имею на это больше прав, чем ты. Это я тебя взял в плен, а не ты меня. И ты на моей территории.

— Ты чертовски наивен, Хамсин. Мы с тобой оба в плену и оба на чужой территории. Ты что еще не понял этого?

Через несколько секунд Бет поняла, что напрасно сказала ему такое. Из-под бронзовой маски послышался несомненный зубовный скрежет. Наместник был взбешен оттого, что ничтожный мышонок посмел указать ему место. Но он тут же заставил себя успокоится. Девчонок он убивать не хотел. Идти одному было бы скучно.

— Ты что-то предлагаешь? — спросил Хамсин, пытаясь усмирить гнев.

— Я думала, что план есть у тебя, — ответила Бет, которая и на самом деле немного испугалась непредсказуемой реакции титана.

— Просто следуйте за мной, — огрызнулся Хамсин и свернул в первый попавшийся тоннель.

Бет тут же вскочила и, призывно оглянувшись на Ив, зашагала за наместником.

Теперь им приходилось поспешать. Титан шел, не приостанавливаясь и отмеряя огромные шаги. Куда — не знал и он сам. Девушки старались не отставать и следовали за ним, почти бегом, натыкаясь на камни и запинаясь за уступы. Через несколько часов такого марафона, когда Бет, несмотря на свою гордость, собиралась либо попросить наместника остановится для отдыха, либо послать его ко всем чертям, перед ними возникла темная пропасть. Все трое остановились у края бездны, и девушки молча стали обозревать уходящие во тьму глубокие своды. Стало ясно, что необходимо вернуться и попытаться найти другой путь.

— Теперь-то мы можем отдохнуть? — спросила Иверлин у Хамсина.

— Зря я взял вас с собой, — ответил тот. — Вы и часа не можете пройти без отдыха. Таким манером мы никогда не доберемся.

— Подожди, Хамсин. У меня возникла мысль, — сказала Бет. — Может быть, выслушаешь, сделаешь милость?

— Что за мысль? Неужели у тебя могут быть какие-то полезные мысли?

— Отчего же нет?!

Бет опять посчитала себя оскорбленной и хотела было возмутиться, но вдруг сообразила: наместник нарочно, забавляясь, пытается ее разозлить. Она решила не давать ему повода для насмешек.

— Да, мысль, — подтвердила она. — С вашего позволения, у меня тоже порой возникают таковые.

Но Хамсин ей не поверил. Он присел на какой-то выступ в стене, нисколько не пугаясь свободного простора под ногами. Иверлин отошла подальше от обрыва и тоже уселась на землю, со вздохом распрямив ноги.

— Ты что же меня и не выслушаешь даже? — спросила Бет, начиная злиться.

— Нет, — спокойно ответил Хамсин. — Я не желаю выслушивать детские глупости.

— Детские глупости? Так ты меня ребенком что ли считаешь?

— Ты не поняла, — несколько повысив тон, молвил наместник. — Для несообразительных поясняю: я считаю тебя самым ничтожным созданием Демиурга. Мало того, что я должен идти рядом с человеком, так этот человек еще и женского пола.

— Ах, вон оно что? Так у тебя проблемы с женщинами?

— Проблемы не у меня с ними, а у них со мной. Мой разговор обычно краток.

— Поясни.

— Не желаю, — еще более жестким голосом произнес Хамсин. Сам того не замечая, он втягивался в бессмысленную полемику.

— Между прочим, я два месяца была наместницей! — заявила Бет и тут же пожалела об этом, потому что вспомнила, что на самом деле вся эта история была только фарсом. Хамсин ведь мог знать об этом…

— Ну и что?

— Я встречалась с Саргоном и могла бы получить власть!

— Но ведь не получила!

— Я просто не захотела! — уже не могла остановиться бывшая наместница.

— Ну, и дура!

— Сам дурак!

Беатриче явно ощущала, что спор превратился в препирательство на уровне детского сада, но прекращать не могла и не хотела. У нее возникла еще одна новая и смелая мысль, совершенно затмившая ту, из-за которой и возникли прения. Она хотела тут же предложить Хамсину сразиться на мечах, верней, за отсутствием оных, на саблях, чтоб доказать, что она не какая-нибудь. Но к счастью, со дна сознания всплыл здравый смысл, и она, не сбавляя спесивого своего тона, заявила только:

— Я убила пса-духа!

— Не удивила. Я таких не одного прикончил.

— Да. Но ведь мне всего двадцать лет.

— Нашла чем хвалиться.

— Я не хвалюсь! Я поясняю: ты в моем возрасте мог такое?

— Я не помню, что было несколько тысяч лет назад.

В этот момент в напряженной, как перед грозой, атмосфере, раздался голос Иверлин:

— Мне стало казаться, что я тут третья лишняя.

— Не болтай ерунды! — одновременно повернувшись к ней, хором ответили Бет и Хамсин.

— Ну? А я что говорю? — подтвердила мысль Ив.

Спорщики затихли. Беатриче решила успокоиться, и сосредоточиться на своей недавней догадке. Но ее взволнованный спором рассудок отказывался теперь концентрироваться. Она затаила обиду, хотя и понимала, что глупо дуться, как ребенку. "Нужно быть мудрее и хитрее его", — внушала она себе и злилась за свою несдержанность и вспыльчивость. И тут Хамсин неожиданно спросил:

— Ты, кажется, хотела поделиться какими-то мыслями?

В его голосе снова зазвучала явная насмешка, и если бы Бет снова обратила на это внимание, то весь сыр-бор разгорелся бы заново. И она решила игнорировать этот тон, не позволив наместнику снова развлекаться таким образом.

— Я хотела спросить, как ты считаешь, существует ли в поведении лабиринта какая-то логика?

— Логика? Я думаю, нет субстанции более алогичной, чем он.

— Но ведь он не просто так совершает свои… метаморфозы?

— Ты к чему-то клонишь? — уже довольно серьезно спросил Хамсин.

— Я считаю, Ив, послушай и ты… Мне кажется, что нам вообще не надо никуда идти. Мы должны оставаться на месте и ждать, когда он проявит себя.

— С чего ты взяла, что он себя будет проявлять? — задала вопрос Иверлин.

— По-моему, я все-таки нащупала какую-то логику. Только объяснить пока не могу. У меня лишь смутные предчувствия.

Хамсин молчал. Казалось, но тоже задумался. А может быть, просто уснул. За маской невозможно было увидеть его.

— И все-таки, что за предчувствия? — заинтересованно вопрошала Иверлин.

— Не могу понять. Просто предлагаю подождать.

Прошло три четверти часа, прежде чем разговор снова возобновился. И первым заговорил наместник:

— Может быть, твое предложение совсем лишено смысла, но почему-то мне хочется его поддержать.

"Поверить не могу!" — хотела было съязвить Беатриче, но во время прикусила язык.

Трое расположились на нешироком каменном балконе, висящем над пропастью, и стали ждать, неизвестно чего. Не слишком-то удобно было сидеть на голых и холодных камнях при тусклом свете, нагнетающем мрачное настроение. Иверлин умудрилась задремать в самом неудобном положении, прислонившись спиной к влажной стене. Похоже, что она уже начала принимать экстремальные условия сосуществования с лабиринтом. Бет и Хамсин молчали.

Девушка полагала, что наместник погружен в сон. Сама же она, как не пыталась, не могла задремать не на минуту. Смежая веки, она старалась представлять себе успокаивающую картину: теплый летний день, утомительно-яркое солнце, от которого тянет в дрему, терпкий запах травы и стрекот кузнечиков. В такие безмятежные дни на воле ее всегда манило в сон, но здесь её что-то отвлекало. Нет, ни холод, ни темнота и ни сырость ей уже не могли бы помешать уснуть. Она к ним привыкла. Тут было нечто другое: беспокойное ощущение зова.

Сначала Беатриче решила, что это Бахрам пробует установить с ней контакт, чтоб помочь найти дорогу в общину. Тут же она закрыла глаза и попыталась полностью сосредоточиться на этом ощущении. Но когда она погрузилась в него полностью, в голове возник странный фантастический образ, не имевший ничего общего с дервишем. Из серой плоской стены, возникшей в ее сознании, вдруг выделился безупречно ровный горельеф, изображающий человеческое лицо, с каменными, но в то же время подвижными чертами. Он напоминал ей сначала древнегреческую трагическую маску, но потом вдруг превратился в комическую и за несколько секунд сменил еще несколько выражений лица.

Бет совсем отключилась от реальности и полностью погрузилась в мир своего мозга. Странное видение было, несомненно, одушевленным и до жути настоящим. Ей вдруг пришло на ум, что с маской, очевидно, можно поговорить.

"Кто ты?" — мысленно спросила она и стала ждать ответ. Но его не последовало. Тогда она догадалась, что, наверное, надлежало бы, как при радиосвязи переключиться на прием и просто подумала об этом. Тут же в ее сознание вторглось что-то извне. "Чего ты хочешь?" — спросило оно. Бет тотчас физически ощутила нервическую напряженность своего мозга. "Я хочу найти общину, а потом вывести всех на волю, — не растерялась она и добавила:-Прием". Маска удивленно приподняла брови. "Слишком много для начала", — был ей ответ.

— Бет! Очнись! — услышала она вдруг чей-то другой голос вдалеке и рывком вернулась в действительность.

Возле нее сидела Иверлин и испуганно трясла ее за рукав.

— Ты что? — недовольно спросила Бет.

— Я подумала, что ты в обмороке. Ты так странно спала.

— Странно?

— У тебя быстро-быстро двигались веки и руки подрагивали. Я решила, что у тебя какой-то припадок.

— Брось. Мне сон дурацкий снился. Представляешь, будто я с ним разговариваю.

— С Хамсином?

— Да нет! Не хватало еще, чтоб этот мне снился! С ним — с лабиринтом.

Позади послышалась сначала язвительная усмешка, а потом раскатистый хохот. Бет даже не оглянулась.

— Человек не может принимать телепатический сигнал, — с уверенным сарказмом произнес наместник.

— Я этого и не утверждала. Мне просто приснился сон, — сказала Беатриче, обращаясь к Ив.

— У тебя буйная фантазия, — сделал заключение Хамсин.

— Тогда почему же ты все же послушал ее и остался здесь с нами? — спросила Иверлин.

— Мне надоело скитаться по пещерам. К тому же я и сам считаю, что нам, действительно, нужно оставаться на месте.

— Ах, Беатриче, — грустно протянула Ив, — и почему это не пришло тебе в голову, когда мы были в Желтой пещере? Там можно было ждать сколько угодно.

— Когда мы были там, с нами не было Хамсина, — задумчиво промолвила Бет. Она как будто о чем-то догадалась.

— Ну, и что с того?

— А что если именно мы должны были его отыскать? Может быть, для этого лабиринт и водил нас черт знает где? Ты никогда не задумывалась над тем, откуда Бахрам знает, что в пещерах появился кто-то новый?

Ив пожала плечами.

— Нет.

— А я вот сейчас подумала…

Наместник, все это время внимательно прислушивающийся к разговору девушек, решил вставить реплику:

— Это совершенная чушь. Он не мог послать за мной двух беспомощных котят.

— Ему виднее, — отозвалась Бет. — Да и как же иначе? Неужели в этом гигантском и бесконечном лабиринте, который к тому же то и дело трансформируется, двое живых существ могли повстречаться случайно?

— Трое, — поправила ее Иверлин.

— Ну, да. Трое, — согласилась Беатриче и почему-то смутилась. — Вероятность — одна на миллион.

Это было логично, хотя и невероятно. Но даже Хамсин ничего не смог возразить.

Ожидание продолжалось. Хотя счет времени был в пещерах невозможен из-за отсутствия неба с солнцем или звездами, по часам, которые оставались на руке у Бет, можно было определить, что приближались третьи сутки их совместного с наместником пребывания. И за все это время они ничего о нем не узнали. Беатриче даже не догадалась спросить, что с Дремучим Миром и где Гавр. Здесь, в пещерах, Хамсин был одним из них, пленников лабиринта, и ей с трудом верилось, что он все еще может угрожать ее миру. Но, вдруг вспомнив обо всем сразу, она решила, наконец, разговорить его.

— Хамсин! — позвала она и оглянулась на Ив.

Подруга снова уснула, и чтоб не разбудить ее, Бет встала и подошла ближе к наместнику. Он медленно повернул голову в ее сторону, хотя, конечно, не мог увидеть. Она присела на корточки рядом с ним и задала свой вопрос:

— Скажи-ка, ты давно его видел?

— Гавра? Очень давно. Лет триста или больше.

— Так ты не нападал на наш мир?

— Пока нет.

— Пока? Ты что, все еще думаешь выбраться отсюда?

— Только после того, как повидаю Бахрама и приструню проклятый лабиринт.

— О-о, тогда я могу быть спокойна за Дремучий Мир. Общину, может быть, мы и найдем, но в этих пещерах тебе никогда не стать хозяином.

— Это мы еще посмотрим.

Беатриче помолчала немного, не зная, как среагирует Хамсин на следующий ее вопрос. Ей не хотелось показаться перед ним сентиментальной, но наместник Медных гор был сейчас единственным, кто подтвердить или опровергнуть ее догадки и подозрения.

— Ты ничего не слышал о нем, когда еще был на воле?

— Последнее, что я о нем слышал, это то, что он отрубил полкисти моему слуге Бейшехиру, пытавшемуся убить его.

— Ты что подсылал к нему убийцу?! — воскликнула Бет, возмутившись, но, обернувшись снова на мирно сопящую Ив, добавила почти шепотом:-Ты мерзавец!

— Разве ты не знаешь, что человек не может убить титана? — невозмутимо ответил Хамсин.

— Знаю, конечно, но ты все равно негодяй. Что тебе нужно от него?

— Его землю.

— Зачем?

— Там есть ископаемые необходимые мне.

— Неужели нельзя их просто попросить?

— Я ничего никогда не прошу! Я прихожу и беру сам.

— А ты не боишься, что Гавр, пока ты тут сражаешься с невидимым врагом, придет и захватит Медные горы?

— Не боюсь. Он слишком боится гнева Лютого Князя.

— А ты?

— Я ничего не боюсь.

Они помолчали. Вопрос не был исчерпан, просто Беатриче не хотела больше разговаривать на эту тему. Гавр был жив и здоров, это главное. Ну, а то, что она могла еще услышать о нем, лишь повергло бы ее в беспомощное беспокойство. Здесь она ничем не могла бы ему помочь, да может быть и там…

— Зачем он поехал к Хозяину? — задал вопрос Хамсин, прервав ее раздумья.

— Откуда я знаю? — неприветливо отозвалась Бет.

— Он не доверяет тебе?

— Просто есть вещи, о которых мне не положено знать.

— Какие, например?

— Ну, ваши дела в Тварном мире.

— Ты ничего не знаешь о его отношениях с Саргоном, о его делах в твоем родном мире. Чем же вы занимаетесь вместе, если у вас даже нет общих интересов?

— Любовью! — с вызовом ответила Бет.

— И только-то? И ты ему еще не наскучила?

Хамсин безжалостно разбередил не затянувшуюся еще рану. У Беатриче даже слезы на глаза навернулись. Гавр ее никогда не найдет, а может быть и не ищет. Тогда зачем ей стремиться выбраться отсюда? Возможно здесь она теперь только и нужна. Бет представила, как будет жить и работать в общине, и смыслом ее вечности станет постижение нескончаемых тайн лабиринта. Но от этого стало еще тоскливей, а в груди черным камнем легла тоска. Беатриче не придумала ничего лучше, как сквозь слезы спросить у Хамсина:

— Думаешь, он меня не может любить просто так? Или, ну там, за красивые глаза что ли, а?

Хамсин вдруг снял кожаную перчатку, усыпанную металлической чешуей, и осторожно провел рукой по лицу Беатриче. Она замерла, поняв, что таким образом он оценивает ее внешние данные.

— Да. Ты красива, — сказал он. — И, судя по всему, хорошо сложена.

— Не вздумай проверять последнее тем же способом, — на всякий случай предупредила Бет.

— Но для того, чтоб покорить сердце титана красоты недостаточно, — снова произнес он, не обратив внимания на ее реплику.

— А что нужно еще?

Хамсин не успел ответить. Рядом послышался взволнованный голос проснувшейся Иверлин.

— Эй, смотрите! Смотрите туда!

Беатриче тут же повернула голову в ту сторону, куда указывала рукой Ив, и увидела, что тускло освещенное желтыми камнями пятно на противоположной стене вдруг бесшумно задвигалось. В нем что-то замелькало и зарябило. Бет вспомнила, что так мельтешит асфальт, когда несешься на мотоцикле по автостраде и смотришь под колеса. Через несколько мгновений она поняла, что стена пещеры устремилась куда-то вниз, окунаясь во тьму и исчезая в ней. Это длилось всего две-три минуты. Ив и Бет зачарованно смотрели вперед, пока вдруг сверху не ударил луч света. Обе вскрикнули от неожиданности и прикрыли глаза руками.

Когда они, наконец, решились посмотреть снова, то увидели то, что меньше всего ожидали: на противоположной стороне обрыва, окруженный обычным пещерным светом, стоял ошеломленный Саб-Бияр. За его спиной виднелась арка, предваряющая вход в общину.

Атмосфера в поселке бенши царила самая доброжелательная и спокойная. Пленники не нуждались ни в чем, кроме свободы. И хотя вокруг поселка не было никакой стены, ограждения, рва с водой или еще чего-нибудь подобного, сбежать отсюда было невозможно. За холмами, окружавшими селение, на неопределенное расстояние простирались Гиблые болота с топями и невидимыми ловушками, в которых можно было сгинуть навсегда. К тому же в сознании пленников время от времени поселялась непонятная убежденность в невозможности выйти из поселка. Каждый из них в такие минуты чувствовал себя обреченным на вечное заточение, и никто из них не знал, почему. Правда, с какого-то момента пленники стали замечать, что подобные состояния посещали их все реже.

Флакк совсем утратил свою обычную уравновешенность и стал беспокойным и нервным. Он не пытался установить контакт с бенши и с тех пор, как они оставили его мозги в покое, все время думал только о побеге. Ему необходимо было выполнить приказ Лютого Князя. В этом были его начало и сущность, потому что единственный смысл существование сатурниона — служение Хозяину. А наместника, похоже, вовсе не тяготил вражий плен. Гавр совсем забыл о своем задании и не хотел вспоминать. Он разговаривал с бенши, о чем-то спрашивал, стремился больше узнать о них. Ю-Ю стал его проводником в их мире, ведь он их знал немного дольше.

Ежедневно на рассвете поселок покидали около половины летающих домов. Бесшумно и плавно поднимаясь сначала вертикально вверх, они взмывали и уносились в разных направлениях. Цели этих вылетов были не известны ни Гавру, ни Ю-Ю, так же, как Беатриче ничего не знала о целях визитов наместника в Тварный мир. Титан впервые оказался в подобном же положении и потому испытывал неприятные ощущения. И все же любопытство и желание разобраться в единственной для него загадке на земле пересиливали досадное чувство беспомощности перед этими непредсказуемыми существами.

— Я думаю, что они тоже посещают людей, — предположил однажды черт. Теперь он стал единственным собеседником титана, с которым можно было общаться прямым текстом, потому что сатурнион только злился и изредка обменивался с Гавром двумя-тремя словами.

— Ты не спрашивал их, зачем?

— А вы, наместники, зачем туда ходите?

— У нас есть Хозяин, который и диктует нам правила игры. Но если бенши тоже ходят в люди, то почему мы с ними ни разу не пересекались там?

— Думаю, потому что у вас разные цели.

— Я не уйду отсюда, пока не узнаю, что к чему. Второй такой шанс может не появиться.

— Думаешь, мы когда-нибудь сможем отсюда уйти по доброй воле?

— Не знаю. Сейчас меня беспокоит только один вопрос: почему они скрывают цель нашего пребывания.

— Да. Я тоже пытался у них это выяснить.

— И как? Они сказали тебе то же, что и мне?

— "Время придет, и все встанет на свои места". Это ты слышал?

— Да. Именно. Но мне кажется, что они не отпускают нас, потому что не хотят, чтоб кто-то узнал об их существовании.

— Особенно Лютый Князь?

— Возможно. Хотя не думаю, что они опасаются его или Демиурга.

Пленникам в поселке было абсолютно нечего делать. Бенши их обслуживали полностью, до самых незначительных мелочей. Это непонятное щепетильное внимание своих тюремщиков все трое воспринимали по-разному. Флакк считал, что их бдительность пытаются отвлечь, чтоб потом без труда превратить в послушных марионеток. Гавр был благодарен за то, что ему дают возможность неограниченного общения и самостоятельных познаний. Ундион просто наслаждался покоем и умиротворением.

Сначала Ю-Ю уходить никуда не собирался. Казалось, здесь, у бенши, он был вполне доволен своей жизнью и уже не скучал по тому отвратительному пойлу, что когда-то потреблял в неумеренных количествах. Появилась некая леность, из-за того, что почти ничего не приходилось делать самому. Ю-Ю не тяготился обществом бенши, но был рад, что в поселке появились более предсказуемые существа. Черт тщил себя надеждой, что бенши когда-нибудь откроют ему высший смысл существования, а пока просто жил рядом с ними, осваивая науку телепатического общения. Впрочем, вскоре некое необъяснимое событие переменило и его отношение к бенши.

Сатурнион день ото дня становился все беспокойней. Он боялся разочаровать Хозяина, не справившись с задачей. Но где теперь было искать Хамсина, если сам находишься в заточении? Он злился на Гавра, считая, что по его вине они оказались в этом болоте. Ведь именно наместник оказался более уязвимым перед натиском бенши. Они почти не разговаривали. Только однажды, когда Флакку стало вовсе невмоготу бесцельно бродить по лагерю, он подошел к Гавру и, стараясь вернуться к своему прежнему невозмутимому состоянию, спросил:

— Скажи-ка, ты вообще собираешься выполнять приказ Хозяина?

— Да, — ответил Гавр, немного подумав.

— Каким же образом, позволь спросить?

— Там видно будет.

— Где там?

— На воле.

— Ты даже не пытаешься выбраться отсюда.

— А ты?

— Я хочу уйти сегодня ночью. Ты со мной?

— Пока нет. Если хочешь, уходи один. Но не думаю, что тебе это удастся. Даже если ты сможешь отойти достаточно далеко от поселка, то все равно пропадешь в Гиблых болотах. Они повсюду.

— А ты смог бы пробраться через них?

— Я мог бы попытаться, но пока не буду. У меня и тут еще есть дело.

— В первую очередь ты должен выполнить волю Хозяина! — возмутился Флакк. — А ты, кажется, совсем забыл о нашей миссии? Мы и так потеряли много времени из-за тебя, начиная с поездки в Египет.

— Но Саргон ведь не ограничивал меня во времени? Для людей отмеряется срок, а не для нас, — пояснил наместник спокойно. Он вообще в последнее время стал слишком уж невозмутимым.

Возникла пауза. Сатурнион не хотел признаваться Гавру, что не хочет уходить отсюда без него. Он понимал, что не сможет выбраться из болот. Да если и сможет, одному ему будет трудно отыскать Хамсина, ничего не зная об обычаях, повадках и племенах незнакомого мира. Гавр, несомненно, разбирался в этом лучше, сатурнионы же никогда не загружали себя лишними знаниями.

— Саргон мне голову оторвет, если узнает, что я тебя тут оставил, — подумав, ответил Флакк.

— Ты преувеличиваешь.

— Допустим. Хотя я уверен, что ему не безразлична твоя судьба. Тогда, что станется с дремучими, если ты никогда больше не сможешь выбраться отсюда?

— Если я узнаю бенши лучше, уверен, мне не составит труда покинуть болота. Надо просто установить с ними более плотный контакт.

— Но на это понадобится время. Оно у тебя есть? Ты уверен?

— Ты все о времени. Причем здесь оно?

— Сам подумай: в ту пору как ты тут беседуешь с бенши, Хамсин, возможно, уже вторгся в твой мир.

— Этого не может быть. Во-первых, он сам исчез вместе со своей армией…

— Ты все-таки поверил словам черного колдуна?

— Не поверил бы, если б сам не убедился. Помнишь, что сказал Ундион? Хамсин ушел в лабиринт. Один шанс из ста, что он сможет выбраться оттуда.

— А его армия? Несколько тысяч нукеров, по-твоему, исчезли бесследно?

— В любом случае без своего предводителя она никуда не сдвинется.

Похоже, было на то, что Гавр всеми силами пытался найти справедливое оправдание своего пребывания здесь. А вернее, стремился подстроить желаемое под действительное и сам себе внушал что-то.

— Ладно, — скрепя сердце согласился сатурнион, видя, что спорить с ним нелегко, особенно, если глаза его горят одержимой уверенностью. — Ну, а что во-вторых?

— Во-вторых?

— Ты сказал: «во-первых», значит, есть и «во-вторых». А может быть еще и «в-третьих» есть?

— Не помню, — рассеянно сказал Гавр, потому что заметил нечто необычное в небе.

К поселку быстро приближалась большая «тарелка» несколько иной формы, чем те, что стояли внизу. Вытянутая и значительно утолщенная, она больше походила на стратостат и имела цвет бронзы. Чем ближе она подлетала, тем заметней становились ее гигантские размеры, превосходившие все местные корабли сразу. Бесшумно подплыв к поселку, этот агрегат завис над землей и стал потихоньку вращаться от середины.

Бенши оживились, хотя по их поведению нельзя было сказать, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Некоторые из них начали какие-то приготовления, но другие даже не прекратили своих обычных занятий. Никто из пленников не мог понять сути происходящего, и на всякий случай они решили держаться вместе. Ю-Ю подошел к Гавру и Флакку и сказал:

— Такого я еще здесь не видел.

Страх, присущий лишь человеку, был не свойственен ни сатурниону, ни титану, ни черту. Но при медленном и бесшумном приближении чего-то неведомого, у всех троих родилось нечто вроде смятения.

— Чего нам стоит ожидать? — спросил сатурнион у Ю-Ю.

— Кто их знает.

— Ты ведь кажется их любимчик?

— Может быть, бывший, — задумчиво произнес черт.

— Ты поменял к ним отношение?

— Я просто не знаю, чего от них еще можно ждать.

— Может быть, вы помолчите. Я пытаюсь услышать, о чем они говорят, — прошептал Гавр. — Ундион, ты понимаешь, что-нибудь?

Черт насторожился и нахмурил лоб. Красные зрачки его при этом полыхнули сосредоточенностью.

— Подожди, — сказал он, — кажется, что-то есть. Какие-то обрывки… они говорят о посвящении или инициации.

— Какая разница? — спросил Флакк, который, как всегда ничего не слышал.

— Возможно, разница есть.

— Да, и я сейчас слышу. Стоп… Речь идет о нас. Тсс…

Ундион и Гавр пытались настроиться на нужную волну, чтоб услышать, как переговариваются бенши. Это было нелегко. Обычно они сами вызывали своих пленников в нужном диапазоне и открывались для общения. Но когда надо было подслушать их разговор, можно было действовать лишь методом проб и ошибок, наугад прочесывая частоты. Гавр кое-что знал об этом и имел подобный опыт общения с Саргоном, который всегда, когда Гавр был ему нужен, посылал телепатический сигнал. Сатурнион же ничего не мог услышать из-за своей ожесточенности. Бенши просто не допускали его к себе.

Между тем странный летательный аппарат стал плавно опускаться на землю. Только теперь пленники заметили, что посреди поселка как раз оставалось место для огромного корабля. Все «тарелки» поменьше имели каждая свое определенное место и располагались вокруг эллипсовидной площадки, выложенной плоскими красными камнями.

Все дни, что титан, сатурнион и черт находились в лагере, они наблюдали, как бенши укрепляли и обновляли это место. При помощи неких непонятных приспособлений они обрабатывали поверхность камней, отчего те становились неестественно правильной формы. Смысл этой работы стал понятен им только теперь. Эта площадка была ничем иным, как платформой для приземления огромного стратостата или чем бы он там ни был.

Спустившись, наконец, на отведенное ему место, аппарат застыл. На этом все и кончилось. Бенши тут же потеряли к нему интерес и снова занялись своими делами. Отливавший бронзой на ярком солнце гигантский эллипс, казалось, просто занял свое предназначенное место, и пленникам оставалось только гадать, зачем и для чего.

Все трое решили рассмотреть этот колосс поближе. Поняв, что бенши не собираются им препятствовать, они приблизились к нему почти вплотную. Рядом с ним пленники почувствовали себя муравьями, потому что, глядя вверх, невозможно было увидеть его крышу, а если всматриваться в стороны, эллипс казался бесконечным.

Сразу стало заметно, что аппарат был сооружен из другого материала, нежели «тарелки». Металл, похожий на бронзу, был гораздо плотнее, однако так же почти незаметно пульсировал, словно являлся живым организмом. Гавр, обладая безупречным зрением, сумел разглядеть на поверхности стратостата мельчайшие значки.

— Здесь какие-то письмена, — сказал он, внимательно вглядевшись, — похожи на иероглифы.

— Может быть, они и есть? — спросил Ю-Ю, который был достаточно сведущ лишь в медицине. — Напоминают как будто египетские.

— Нет, определенно, не они. Хотя, несомненно, что-то общее есть, — ответил Гавр, внимательно всматриваясь в мелкие черточки и закорючки.

— Судя по местоположению и конфигурации, я бы сказал, что эта штука для них что-то вроде храма, — предположил Ю-Ю.-Однажды я видел нечто подобное в мире людей.

— Возможно, — согласился наместник, — недаром они вели речь о каком-то посвящении.

— Они говорили о нас? — спросил Флакк.

— Кажется, да, — ответил Ю-Ю, потому что Гавр снова начал сканировать пространство на предмет случайных фраз бенши.

— Похоже, они собираются обращать нас в свою религию или что там у них, — предположил Флакк. — И вот, что я вам скажу: надо уносить отсюда ноги. С их способностями действовать на чьи угодно мозги, мы мигом превратимся в каких-нибудь зомби.

— Если они такую махину сюда ради нас пригнали, то уж точно не отпустят, — заметил Ю-Ю.

— Вы, как хотите, а я останусь здесь, пока до конца все не выясню, — тихо проговорил Гавр и провел рукой по шершавой поверхности стратостата. — Теперь мне стало интересно и то, что здесь написано.

— Не нравится мне твоя одержимость, наместник, — недружелюбно промолвил Флакк. — Ты хочешь узнать то, что могут знать лишь Хозяин или Демиург? Уж не слишком ли ты превозносишься?

— Я еще ничего не узнал.

— И не узнаешь, — заверил его Флакк. — Скоро в твоей голове не останется ничего, чем можно что-либо узнать.

— Ты просто завидуешь, — невозмутимо откликнулся Гавр.

— Чему? Твоему сумасшествию?

— Тому, что я могу узнать здесь.

Наместник почти вплотную приблизился к зеленоватой стенке и пристально стал всматриваться в странные надписи. Тончайшие черточки, невидимые человеческому глазу, явно скрывали какую-то тайну. Они плавно перетекали друг в друга, образуя многочисленные, лишенный смысла сочетания, вырисовывая непонятные контуры незнакомых предметов. Ни один символ не имел соответствий ни в какой из письменностей земных миров, но разгадать их было, несомненно, можно, если отвлечься от их предметной стороны и принять во внимание их абстрактность, как полагал Гавр.

Засмотревшись, он не заметил, что Флакк толкнув черта в плечо, и кивком показал, что нужно отойти для разговора.

— Ты-то хоть понимаешь, что с ним что-то не то? — спросил сатурнион, когда они отошли на достаточное для безупречного слуха наместника расстояние.

— Как бывший врач могу сказать следующее: у пациента явное помутнение рассудка.

— Хоть ты и человеческий врач, но в этом я с тобой согласен. Его уже бесполезно уговаривать бежать.

— Ты всерьез надеешься улизнуть от бенши?

— Да. И вот, что я решил: пусть хоть триста лет буду блуждать в болотах, но плясать под их дудку не стану.

— Подожди еще день — другой. Возможно, что-то проясниться, — предложил Ю-Ю.

— Не стану ждать ни дня! Теперь я и Гавра готов тут оставить с его бредовыми мыслями.

— Это после того, как здесь приземлилась эта штука?

— Чувствую: не к добру она тут. Чем бы ни была.

— Признаться, и мне как-то не по себе.

— Так ты со мной?

Черт поскреб бритый затылок и пожал плечами:

— Когда Бет узнает, что я его тут бросил…

— Плевать на нее, и на Гавра. Нам нужно спасаться самим.

— Его-то ты хоть предупредил, что собираешься уходить?

— Он знает. И ему все равно. Он непременно хочет здесь остаться, упрямый осел.

— Знаешь что? — после небольшой паузы спросил Ю-Ю.

— Ну?

— Ты очень изменился с тех пор, как я видел тебя при дворе.

— В каком смысле?

— Пропала прежняя основательность и невозмутимость сатурниона. У тебя появляется характер, как у человека. Несомненно, дурное влияние Гавра, — иронично пояснил Ундион.

— Ничего, — решительно отрезал Флакк. — Как появится, так и пропадет. Выбраться бы только отсюда.

На лице Ю-Ю вновь проявилась сложная мимика размышления. Минуту спустя он сказал:

— Если надумаешь смываться сегодня, то я — пас. А вот дня через три, когда все станет до конца ясно…

— Не боишься, что станет поздно?

— Не боюсь. Мне все равно. Я смертный.

— Странный аргумент. Значит, тебе есть, что терять.

— На самом деле — нечего. Ну, так что?

Флакк обернулся на Гавра, который все еще не сводил глаз с иероглифов на боках стратостата, потом посмотрел на умиротворенно планирующих над землей бенши и согласился:

— Ладно. Три дня и ни минутой больше.

— И все-таки, ты постарайся за это время переубедить Гавра. Не хорошо бросать его здесь, — попросил Ю-Ю.

— Обещаю, что приложу все усилия. Лишние объяснения с Хозяином мне тоже ни к чему.

С этого времени Флакк начал зорко наблюдать за наместником. А тот стал гораздо меньше общаться со своими братьями по несчастью и все больше с бенши. Голос его теперь можно было слышать редко. Неизменно настраиваясь на волну бенши, он постоянно был сконцентрированным и погруженным в себя. С одним из них, по-видимому, главным, наместник беседовал особенно часто. Он даже считал, что знает его имя, хотя имени как такового у ворогов будто бы и не было вовсе. В нечастых и кратких беседах с Флакком или Ю-Ю, он называл его Амо.

— Ну, и что ты узнал еще, помимо его имени, которое может быть и вовсе фальшивым? — спросил раз Флакк.

— Что бы я ни узнал, это касается пока только меня, — ответил Гавр и оскорблено спросил:-Почему ты думаешь, что имя фальшивое?

— Здесь все может быть фальшивым, — пояснил стоящий рядом Ю-Ю.

— Странно, что ты, Ундион, так переменился к бенши. А как же "истина и порядок вещей" и "высший смысл существования"? — осведомился Гавр.

— Понимаешь, это все для людей с их беспокойной душой, а я все-таки черт.

— Наполовину.

— Да. Но и человек — наполовину…

— Вот именно.

— Впрочем, как и ты.

— Ты прав. У меня есть половина беспокойной человеческой души, — легко согласился Гавр и добавил:- Поэтому я и не иду с вами.

— А я как раз поэтому иду, — ответил на это Ю-Ю.

— Странно, правда? Располагая одним и тем же, мы стремимся к разным целям.

— Знаешь, что. Плевать я хотел на эти все истины, порядки и смыслы. Я был сыт ими по горло, когда жил в Тварном мире. Там все только и занимаются, что ищут смысл жизни. Возможно, именно это и привело меня к тому, что я начал пить.

— Я думал, у тебя были другие причины. Беатриче говорила…

— Она слишком романтична только и всего, — прервал его Ю-Ю, не желая слышать известную ему версию. — Но в одном она точно права.

— В чем же? — насторожился наместник.

— Ты действительно скучаешь. Иначе бы не стремился так одержимо к бенши.

— Она тебе так сказала?!

— Да. И вот что: надеюсь, что тебе здесь достанется по полной, и это навсегда отобьет у тебя всякую скуку.

Флакк все это время стоял рядом и внимательно слушал. Потом все же не выдержал.

— Хватит! — прервал он беседу. — Мне надоел весь этот человеческий бред! Я хочу знать только одно: кто сегодня ночью идет со мной, а кто останется?

— Я с тобой, Флакк, — сказал Ю-Ю.-Сам не знаю, зачем снова тянет туда, где никто меня не ждет, но почему-то кажется, что и здесь мне не место.

— В таком случае, счастливого пути! — гордо молвил Гавр и, резко повернувшись спиной, направился в сторону «храма» бенши.

— Не говори потом, что мы не звали тебя, — крикнул ему вслед обозленный Флакк.

В общине поселилось смятение. Никто не надеялся, что Бет и Ив вернутся живыми. Никто не ожидал, что с ними явится сам Хамсин. Никто ничего не мог понять. Саб-Бияр, первый встретивший скитальцев, лишился дара речи на несколько минут, когда увидел девушек, поднимающихся снизу на плоском плато. Но еще больше изумился он, когда заметил вместе с ними и знакомую фигуру в глухом шлеме. Иверлин и Бет от радости тоже не могли произнести ни слова. Хамсин настороженно поводил головой. Наконец, Ив опомнилась и закричала:

— Саб-Бияр! Это же мы! Ты что нас не узнал?! Мы вернулись!

Еще раньше, чем тот откликнулся, послышалось довольное рычание. Наместник догадался, что достиг желаемой цели. Он встал с камня и подошел почти к самому краю обрыва, нисколько не боясь рухнуть вниз.

— Не ждал меня увидеть здесь, Саб-Бияр? — спросил он, радуясь чему-то своему. — Рад, что ты все еще жив.

— А этот, откуда здесь? — в высшей степени удивленно спросил Саб-Бияр, кивнув на своего бывшего хозяина.

— Это долгая история, — крикнула Бет. — Помоги нам перебраться.

Саб-Бияр озадачился. Такого поворота дел он явно не ожидал, надеясь, что, попав в общину, навсегда стал свободен от рабства. Зачем-то обернувшись на вход в общину, он почесал затылок и неуверенно произнес:

— Не знаю, можно ли ему сюда.

— Ну, нас-то ты пустишь?

— С ним? Зачем вы привели его? — с серьезной и даже какой-то ожесточенной интонацией спросил Саб-Бияр. — Я не могу пустить его в общину.

— Ты что, а как же мы? — встревожилась Ив. — Мы-то тут причем. Он сам увязался.

— Подождите здесь, — сказал бывший раб и удалился.

— Постой! Ты куда? — понеслось ему вслед, но он не остановился.

Бет и Иверлин переглянулись, потом обе посмотрели на наместника.

— Черт! — вскричала Беатриче. — У нас из-за тебя будут неприятности. Мы не должны были приводить тебя!

— Попробовали бы вы не сделать этого, — ответил Хамсин.

— Ты доволен, я вижу. А нам теперь как быть?

— Не беспокойтесь, много хлопот у вас из-за меня не будет.

— Хоть на этом спасибо, — огрызнулась Беатриче.

Через несколько минут к обрыву стали стекаться общинники. Быстрее всех примчались дети, родившиеся и выросшие в лабиринте и никогда не видевшие солнца. Им было жутко интересно посмотреть на того, кем пугали их матери, кто был для них антигероем историй о внешнем мире. Наверное, они представляли его неким страшным монстром с клыками, множеством когтистых лап и прочими атрибутами богатого детского воображения, но их ждало разочарование. Внешний облик стоявшего на краю пропасти наместника не произвел впечатления на детей. Со свойственной им непосредственностью они принялись обсуждать его наружность: диковинное военное одеяние, красивую саблю и безглазый шлем.

— Поздравляю, — с сарказмом заметила Бет. — Ты уже начал завоевывать популярность.

Более степенные взрослые пришли позднее. Они приближались к краю обрыва и с опаской поглядывали на другую сторону, не смея даже разговаривать. Почувствовав их появление, Хамсин принял величественную позу властителя, дабы напомнить собравшимся о том, кто тут хозяин. Большинство общинников он не знал лично. Это были потомки тех, кого он сослал когда-то. И эти люди уже не испытывали к нему былой вражды, потому что о его злодействах знали лишь по рассказам.

Наконец, когда собрались почти все члены общины, в сопровождении Саб-Бияра появился Бахрам. Хамсин тотчас понял это и повернул голову в сторону старика. Сразу же наступила полная тишина.

— Зачем ты пожаловал к нам, наместник Медных гор? — спросил дервиш.

— Вам не стоит опасаться меня, — достаточно миролюбиво для своей величавости проговорил Хамсин. — Мне нужно лишь поговорить с тобой, а потом я уйду.

— Нам нужно посовещаться, — сказал Бахрам. — Не один я принимаю здесь решения.

— Что ж. Я подожду, — согласился наместник.

Сначала среди общинников прокатилась тихая волна беспокойства. Затем послышался глухой рокот и негромкие разговоры, которые постепенно перерастали в оживленную полемику. Взрослые, перебивая друг друга, сообщали Бахраму свои предположения. Дервиш молча слушал. Многие считали, что наместника не стоит пускать в общину, наивно полагая, что сам он не сможет перебраться через ущелье шириной в несколько шагов.

Бет и Иверлин с беспокойством прислушивались к обрывкам разговоров, стараясь уловить голос дервиша, потому что, как ни крути, все же он был здесь главным. Они боялись оказаться заложниками этой ситуации. Их могли вместе с Хамсином не впустить в общину.

Судя по долетавшим с другой стороны и особенно выделявшимся среди монотонной какофонии репликам и возгласам, большинство общинников все же собирались впустить наместника, но лишь выдвинув ряд условий. Каких именно Бет пока не могла разобрать.

— Зачем тебе понадобился Бахрам? — решила она пока выяснить у Хамсина.

— Это не твое дело, — прогудело из-под бронзового шлема.

— По твоей милости, нас могут выкинуть из общины!

— Меня это не волнует.

— Не сомневаюсь. Только вот что: меня тоже не волнует твоя судьба. Ты подло поступил со всеми нами, теперь не жди благородства и от нас. Понял?

— Не совсем. Ты что мне угрожаешь?

— Точно!

Послышался глухой раскатистый смех. Его тут же услышали все общинники и, удивившись, прекратили разговоры. Все обернулись, пытаясь понять, что могло вызвать такой неудержимый хохот, который смолк лишь спустя полминуты.

После этой выходки Хамсина Беатриче решилась на крайние, в ее понимании, меры:

— Я имею права высказать свое предложение по поводу Хамсина? — спросила она у Бахрама.

— Да, — ответил он. — Ты равноправный член нашей общины.

— Так вот, — продолжила Бет, обернувшись на наместника. — Вы напрасно боитесь его. Здесь в лабиринте он так же беспомощен и уязвим, как и все мы.

Заявление это произвело ошеломляющий эффект. Община произвела хоровой вдох изумления и снова замерла в ожидании дальнейших слов Беатриче. А она приблизилась к наместнику и, указывая на него рукой, продолжила:

— Но мы можем заставить его вывести нас всех отсюда на волю. Он ведь не захочет остаться тут с нами навечно.

Толпа на другой стороне снова загудела. Все принялись обсуждать предложение Бет. Для многих из них слово «воля» имело тот же смысл, что и «мечта» или «мираж». Не все были готовы к таким внезапным переменам в своей судьбе. Кому они были нужны на этой «воле»? И зачем она была им нужна?

Наконец, снова выдвинулся Бахрам.

— Мы приняли решение, — сказал он. — Пусть Хамсин войдет в общину. Я поговорю с ним, как он того хочет. А потом, решим, что делать дальше.

— Постойте! Пусть сначала даст слово наместника, что выведет нас всех отсюда, — снова вмешалась Беатриче, но, не увидев особого энтузиазма на бледных лицах общинников, чуть менее уверенно добавила:-По крайней мере, тех, кто пожелает этого.

Воцарилась тишина. Беатриче с ожиданием смотрела на Хамсина и боялась, что он откажется, и она лишится последнего шанса на свободу. Все остальные не придавали этому особенного значения и просто ждали, как отреагирует наместник.

— Даю слово, — прогремело, наконец, из-под шлема.

— Что ж, тогда прошу к нам, — сказал Бахрам. — Саб-Бияр, принеси лестницу Но наместник, внезапно сделав короткий разбег, мощным прыжком преодолел пропасть и оказался на той стороне нос к носу с дервишем. Люди тут же боязливо отпрянули назад.

— Так, где мы сможем поговорить? — спросил он сразу.

— Идем в мои покои, — пригласил его жестом старик.

Саб-Бияр помог перебраться девушкам через пропасть и сразу спросил, каким образом они встретили Хамсина.

— Ты нас сначала накорми и напои, потом вопросы задавай, — сказала Иверлин. — Знаешь, сколько мы скитаемся по лабиринту?

— Вы, наверное, решили, что мы навсегда пропали? — спросила Бет, когда они уже шли к кухне. — Нас не было дней десять или одиннадцать?

— Признаться, да. Ведь Бахрам сказал, что вы отлучились дня на три, чтоб найти в лабиринте новенького.

— Ты что-то путаешь, — сказала Ив. — Мы никого не искали. Просто заблудились.

— Но вы ведь нашли наместника. Никак не мог подумать, что вы приведете именно его. А ведь это по его приказу я стал таким, какой я сейчас есть.

— Постой, — резко остановилась Беатриче. — Ты, что хочешь сказать, дервиш знал, что Хамсин блуждает в лабиринте, и послал нас за ним?

— Про наместника он ничего не говорил, но то, что в пещерах появился новенький, все знали.

— Все, кроме нас. Как же так?

— Сама спроси потом у Бахрама.

— Так это дервиш вывел нас на него? Как тогда, когда ты меня нашел, да?

— Возможно.

— Я спрошу у него сейчас же!

— Он разговаривает с Хамсином.

— Плевать. Мне не нравится, когда мной манипулируют, как марионеткой! Я сейчас же все выясню.

Она повернулась и почти бегом направилась к покоям Бахрама. Саб-Бияр рванулся за ней, что попытаться отговорить беспокоить в этот момент дервиша.

— Эй! А как же поесть? — осведомилась Ив и, не услышав ответа, нехотя поплелась за ними вслед.

Хамсин восседал на широком каменном кресле, напротив расположился Бахрам. Он знал, зачем наместник явился сюда и знал ответ на его вопрос. Присутствие его давнего врага, нисколько не смущало старика. Он не сомневался, что рано или поздно тот явится к нему.

— Тебе веди известно, зачем я здесь? — начал разговор Хамсин.

— Да.

— Надеюсь, ты заметил, что вопреки твоим предсказаниям, я все еще жив?

— Почему? — спросил дервиш.

— Уж не думаешь ли ты, что я должен умереть лишь потому, что ты предрек мне это? — иронично вопросил наместник.

— Признаюсь, наверное, я где-то ошибся, — спокойно согласился дервиш.

— Значит, на самом деле ты не можешь видеть будущее?

— Нельзя видеть то, чего еще не существует. Можно лишь предполагать о том, каким оно будет.

— Так будущего не существует?

— Существует. Но не как некая жизненная реалия, а как совокупность логических продолжений, вытекающих из вчерашнего и сегодняшнего дней. Это абсолютная абстракция.

— Все ты мудрствуешь лукаво, Бахрам. Почему же ты обманул меня, жалкий логик?

— Ты слишком непоследователен и алогичен, Хамсин. Как и этот лабиринт.

— Так я не умру?

— Неужели ты боишься умереть? Разве ты не бессмертен? Разве в случае потери тела, Хозяин не даст тебе другого?

— Я не боюсь смерти, ни временной, ни вечной.

— Тогда зачем ты пришел сюда? Зачем блуждал столько времени по лабиринту, зачем рисковал заблудиться в нем навсегда? Неужели лишь для того, чтоб выяснить сказал ли я правду или солгал?

— Теперь я и так вижу, что ты никудышный оракул, Бахрам. Уже сто лет, как по твоим словам я должен был быть мертв. Я пришел, чтоб посмеяться тебе в лицо.

— Отчего же ты не смеешься?

— Теперь мне не до смеха. Сам того не желая, я тоже оказался в плену у лабиринта. Я долго не мог признаться даже самому себе, что не смогу выбраться отсюда.

— Не сможешь выбраться?! — воскликнула появившаяся в дверях Беатриче, которая слышала лишь последние слова наместника. — Так как же ты собираешься выводить нас отсюда?!

— Никак, — ответил Хамсин и, слегка склонив голову в ее сторону, со значением добавил:-И, возможно, никогда.

На пороге возник Саб-Бияр, который так и не смог вовремя догнать и остановить Беатриче. Вслед за ним подоспела Ив.

— Так ты решил остаться? — продолжала допрос Бет.

— Мне, как ты понимаешь, здесь не место, — ответил Хамсин. — Я для вас враг и потому уйду.

— Куда?

— Я мог бы сказать, куда глаза глядят, если бы они у меня были.

— Ты никуда не уйдешь! — твердо заявила Бет. — Бахрам, ты ведь понимаешь, что его нельзя отпускать?

— Я думаю, он может уйти, — кротко сказал старик. — Мы не вправе удерживать его против воли.

— А он вправе был нас сюда упрятывать?! Саб-Бияр, скажи хоть ты.

— Я тоже считаю, что мы не должны отпускать его, — согласился тот. — Он обманывает нас.

— Хотите попытаться остановить меня? — спокойно спросил Хамсин.

До Беатриче, наконец, дошло, что никто из общинников не захочет да и не сможет воспрепятствовать ему, если он решит уйти. Не смотря ни на что, он оставался сильней их всех вместе взятых. У нее оставался лишь один аргумент.

— Но ты же дал слово, — сказала она тихо.

— Да. Я дал слово наместника. Но я не знаю, как выйти из лабиринта. Я действительно этого не знаю, клянусь Саргоном.

— Но ты ведь можешь открывать пространство.

— Только не здесь. Когда в последний раз я пытался открыть дверь, то оказался на дне ущелья с переломанными костями. Я должен признать, что лабиринт сильнее меня.

— Он говорит правду, Беатриче, — подтвердил дервиш. — Сила наместника здесь бесполезна.

— Поэтому ты и послал нас за ним? А ведь мы могли погибнуть!

— Это не я послал за ним, и не я вывел вас на него. Этого еще никто не знает, но на самом деле лабиринт сам направляет нас, за тем, кого хочет спасти. Вчера днем двое из наших отправились на поиски нескольких нукеров Хамсина.

— Тогда ты должен оставаться здесь, пока не придумаешь, как выбраться отсюда самому и вывести нас, — заявила Бет наместнику. — Ты обещал.

— Хорошо, — неожиданно согласился тот.

— И ты не уйдешь? — усомнился Саб-Бияр.

— Я дал слово, что выведу вас. Моя совесть будет чиста, если я хотя бы попробую воспользоваться всеми известными мне методами.

— И неизвестными тоже, — настояла Бет.

— Обещаю, что испробую все.

Так Хамсин стал членом сообщества, которое состояло из людей, именно ему обязанных вечным заточением. Из уважения к его статусу Бет, Иверлин и Саб-Бияру поручили помогать ему во всем и сопровождать его, дабы он случайно не попался в одну из хитроумных ловушек лабиринта. Бывший раб старался избегать любого общения с наместником, Ив все еще немного побаивалась титана, но Беатриче выполняла эти свои обязанности с особым рвением, не давая ему успокоиться ни на миг.

У нее вновь появилась надежда на то, что при помощи Хамсина ей и ее друзьям удастся, наконец, выйти на волю. Но ее все еще волновал один вопрос, который она, однажды без посторонних задала ему.

— Скажи, отчего ты вдруг так переменился. Мне не верится, что ты хочешь искренне нам помочь.

— По-твоему, я обманщик?

— Значит, в тебе проснулось человеколюбие?

— Ничего подобного. Это чувство меня не посещало с тех пор, как я стал наместником.

— Да? И как же давно?

— Несколько тысяч лет назад.

— Ого! Так ты ненавидишь людей?

— Презираю.

— Включая всех общинников и меня?

— И вы ничем не лучше тех, кто живет в Тварном мире.

— Чем же мы так провинились?

— Разве есть хуже вас создания на земле?

— Неужели нет?

— Человек — это самая злобная тварь, из всех живущих на земле существ. Ни одно животное не способно на такую жестокость, на какую способен человек. Даже хищник не убивает просто так, а лишь, чтоб прокормиться. А люди совершают это, походя и с особым изуверством, от которого испытывают удовольствие.

— Но не все же люди таковы, — попыталась возразить Беатриче.

— Все, — заверил ее титан. — Просто некоторые следуют своим гнусным инстинктам, а другие лицемерно скрывают их.

Бет была поражена тем, что сказал Хамсин, но не позволяла себе задумываться над его словами, чтоб самой не поверить. Где-то в глубине души она чувствовала его безжалостную правоту.

— Так почему же ты не ушел? — спросила она через некоторое время.

— Не из-за вас.

— Это я уже поняла. Тогда из-за чего?

— Во-первых, ты вынудила меня дать слово, и поскольку я не являюсь человеком, то должен держать его. Во-вторых, я не могу позволить, чтоб на моей земле существовало нечто неподвластное мне. Я должен разгадать лабиринт.

— Как я и полагала. И рада этому.

— Тому, что оказалась права?

— Тому, что не думала о тебе лучше, чем ты есть на самом деле.

— Теперь ты обо мне все знаешь. Может быть, перестанешь тогда постоянно злиться на меня?

Беатриче на минуту лишилась дара речи. Она и предположить не могла, что с ним можно было общаться как-то по-иному. С тех пор, как они встретились у ручья в лабиринте, она постоянно разговаривала с ним на повышенных и резких тонах, ожидая какой-то каверзы, неожиданного удара или подвоха с его стороны.

— Тебя это раздражает? — спросила она пораженно.

— Тяжело сосредоточиться на главном, когда все вокруг тебя ненавидят.

— Тебе не стоит этому удивляться. Все мы здесь по твоей милости.

— Я и не удивляюсь. Просто я не привык к такому отношению окружающих.

— Охотно верю. У себя в покоях тебе, несомненно, было бы комфортнее. Так выведи поскорей нас отсюда и вернись к своих преданным воинам, рабам и рабыням, которые, конечно, тебя боготворят.

— Я могу хотя бы попросить помочь мне умыться? — терпеливо выслушав все это, спросил Хамсин.

— Конечно, — вздохнула Бет.

Теперь у общинников стало гораздо меньше проблем с водой. Во время изменения лабиринта, из-за которого заблудились Иверлин и Беатриче, неподалеку возникло несколько источников с холодной водой и один с теплой. Таким образом возникло и еще одно развлечение в пещерах: купание. Некоторые из тех, кто еще недавно были на воле, даже взялись обучить тех, кто не был там никогда, искусству держаться на воде. К тому же через «горло» ходить больше не приходилось, и каждый мог сам заботиться о себе, не рискуя жизнью.

Беатриче привела наместника к теплому источнику. Поскольку в общине уже объявили время сна, то у ручья находилась лишь одна юная парочка. Но и эти двое, увидев Хамсина, поспешили уйти.

— Тебе придется снять шлем? — задала Беатриче глупый вопрос и, поняв это, тут же снова спросила:-Помочь?

— Я справлюсь, — сухо ответил наместник.

Девушка не могла скрывать своего любопытства. Никто из тех, кого она знала, никогда не видел лица Хамсина. Болтали всякое: и что он урод и у него совсем нет глаз, и что у него огромный шрам, закрывающий веки, и даже что на самом деле у него три глаза и все зрячие. Наблюдая за тем, как титан ходит, безукоризненно определяя все препятствия, и точно угадывает качество предмета и внешность любого существа, многие считали, что наместник вовсе не слеп. Такое же чувство порой возникало и у Бет.

— Тебе интересно, как я выгляжу? — ухмыльнулся Хамсин.

— Разумеется, — не слукавила Беатриче.

Наместник наклонил голову и стал стягивать свой бронзовый шлем. Но тот, видимо, зацепился за длинную черную гриву волос и не снимался.

— Помоги, — сказал он.

Беатриче подошла к нему и освободила его волосы. Шлем тут же, свободно соскользнув, оказался в ее руках. Хамсин выпрямился и она, наконец-то, увидела его подлинный облик.

У него не было никаких шрамов или вмятин, только небольшая борода, отросшая видимо лишь за то время, что он скитался по лабиринту. Глаза тоже были на месте. Не выколотые, ни залитые кровью, ни заволоченные пеленой, а необыкновенно, исключительно ясные, темно-синие зрачки созерцали пространство перед собой и не видели ничего.

— Это твое настоящее лицо? — ошеломленно спросила Беатриче.

Наместник слегка улыбнулся, и в его загадочных глазах заплясали хитроватые искорки.

— Не такой уж я и монстр, правда? — спросил он лукаво.

— Монстры обычно прячутся внутри, — заключила Беатриче, оторвав, наконец, свой взгляд от его лица. — Умывайся.

Она подала ему грубо сотканное полотенце. Женщины общины ткали материю из произраставшего в искусственном освещении и потому очень жесткого льна.

Пока он плескался, Бет старалась сосредоточить свое внимание на шлеме. Это была тонкая работа, явно не имеющая защитное предназначение. По всей бронзовой поверхности располагались узоры в виде переплетающихся друг с другом лиан.

— Зачем ты носишь его? — спросила Беатриче, когда Хамсин закончил омовения и взял шлем из ее рук. — Все думают, что ты урод.

— Пусть думают. Зато никто не сможет ничего прочитать у меня в глазах.

— Ты боишься выдать какие-то чувства?

— В том числе, — ответил наместник, как-то странно улыбнувшись и снова надевая свой шлем.

— А мне ты, значит, доверяешь?

— Тебе? Да.

— Почему вдруг?

— Потому что, догадаешься ты о чем-то или нет, это не будет иметь для меня никакого значения.

— Рада слышать, — криво улыбнулась Бет, складывая полотенце.

Хамсин вдруг подошел к ней и, наклонившись над ее ухом, шепнул:

— Не обижайся.

— И не думаю, — как можно равнодушнее ответила Беатриче и зашагала прочь от ручья.

Он догнал ее и пошел рядом, а через несколько шагов опередил и встал перед ней, преградив дорогу.

— Что? — удивилась Бет.

— Хочу спросить тебя.

— Валяй.

— Ты как-то упоминала о каком-то сне, в котором разговаривала с лабиринтом. Что ты видела?

— Каменное лицо. Оно двигалось, что-то спрашивало у меня. Потом рассердилось и сказало, что я слишком многого хочу.

— А после этого сразу лабиринт начал изменяться?

— Да. Где-то так. Ты думаешь, это было не во сне?

— Мне кажется, за это нужно зацепиться. Возможно, только ты и можешь войти в контакт с ним. У меня, например, так ничего и не получилось.

— Думаешь, может получиться у меня?

— Поговорим об этом завтра. Пора спать. Спокойной ночи.

"Что это с ним? — подумала Бет, когда наместник скрылся у себя. — Удивительно"

— Ты не заметил погони?

— Я — нет. А ты?

— Странно, но, похоже, никто нас не хватился. И это весьма настораживает.

Сатурнион и черт брели наугад по болоту. Дождавшись ночи и не встретив никаких препятствий на своем пути, они быстро преодолели окружавшие селение холмы, за которыми начинались колючие заросли. Миновав их, они вновь очутились в глухих топях.

Ю-Ю неплохо видел в кромешной темноте, Флакк чуть хуже. Тем не менее, им приходилось передвигаться медленно и осторожно из-за постоянного риска попасть в трясину. Они были почти уверены в том, что за ними наблюдают и потому вовсе не прятались, решив, что если бенши захотят их вернуть, они все равно сделают это без затруднений.

Топи были везде. Ровный зеленый ковер с виду казавшийся прочным, мог на самом деле стать ловушкой. Он проваливался глубоко вниз, наполняя черной водой оставшийся после шага след, зыбко колыхался, не позволяя ни на минуту сохранять равновесие. Косматый мох опутывал ноги, дурманящие запахи, стелившиеся по болоту, проникали в голову.

— Как ты думаешь, сколько можно так бродить? — спросил бывший доктор.

— Пока не выберемся отсюда или не утонем.

— Если я утону, то это навсегда, — устало дыша, заметил черт.

— У меня тоже нет желания провести вечность погруженным в трясину. Так что ты, на самом деле, в лучшем положении.

Целая ночь прошла в постоянном ожидании погони или вмешательства в их сознание. Ежесекундное напряжение из-за риска провалиться в топкую грязь изрядно утомило довольно выносливых беглецов. Когда на востоке появилась светлая полоса, они решили немного отдохнуть.

— Из-за того, что кругом одно болото и одни и те же растения, мне стало казаться, что мы ходим кругами, — сказал Ю-Ю.

— Ты хотя бы примерно знаешь направление, в котором нужно идти? — спросил его Флакк.

— Нам на север, — махнул тот рукой. — Если идти все время туда, в конце концов, выйдем из болот, а там и до границы с Дремучим миром недалеко.

— Боюсь, не все так просто. Ты когда-нибудь видел эти болота на карте Медных гор?

— Я и карту-то Медных гор никогда не видел.

— А я заглядывал в нее перед отъездом на задание. Так вот, никаких болот там нет и в помине. Откуда вообще в гористой местности могли взяться болота?

— И, тем не менее, мы именно в них сейчас и находимся, — развел руками Ундион.

— Я заметил, спасибо. Я говорю о том, что и стороны света здесь могут не иметь того же значения, что у нас или в Тварном мире.

— Почему ты не подумал об этом, когда собирался сбегать? Возможно, мы могли придумать что-нибудь лучше.

— Что, например?

— Остаться.

— Я так и думал.

Когда солнце стало подниматься, беглецы снова двинулись в путь. Они старались придерживаться северного направления, но это было очень не легко. Неизменно приходилось петлять, сворачивать с пути, обходя трясины и топи, огибать непролазные камышовые заросли и кружить, кружить по нескончаемому сырому мху. За все утро в общей сложности они продвинулись к северу лишь шагов на сто. Погони по-прежнему не было.

— Может быть, они решили нас отпустить? — сам себе не веря, предположил Ундион.

— Судя по всему, так оно и есть.

— Или… — продолжил Ю-Ю свою мысль, — махнули на нас рукой, потому что мы и так сгинем тут.

— И это может быть.

— Кто их знает?

— Я думал, ты знаешь.

— А ты ничего не слышал, когда мы продирались сквозь те камыши?

— Что я должен был слышать? Ну, треск, хлюпанье и чавканье под ногами, как всегда.

— Мне показалось… — он замер и прислушался. — Вот опять, слышишь?

Теперь явно послышалось какое-то звучание. Поскольку ни птиц, ни зверей, ни каких даже гадов в этих болотах не водилось, откуда доносилась музыка, было неясно. Мелодия была как будто знакома, несложна, но приятна. Сатурнион и черт переглядывались и недоумевали. Откуда подобное могло взяться здесь. Сознание пыталось выловить что-то из далекой и затуманенной памяти, но не могло. Музыка стихла внезапно и плавно одновременно, словно ее просто отнесло порывом ветра в сторону.

— Вот нас и нашли, — сообразил Флакк.

— Что-то долго искали, — отозвался Ю-Ю.-Надеюсь, за побег нам срок не накинут.

— Вижу, ты долго прожил среди людей.

— Достаточно.

Беглецы присели на мокрые кочки, дожидаясь, когда за ними придут бенши. Ю-Ю даже испытывал какое-то облегчение оттого, что побег не удался, а значит и пытаться еще не стоит и терзаться совестью из-за того, что бросил Гавра больше не нужно. Сатурнион, казалось, тоже не особенно переживал.

— Зато мы удостоверились, что сбежать от них невозможно, — сказал он, будто хотел себя в чем-то убедить.

— Еще раз попробовать не хочешь?

— Время покажет.

Ундион стал осматриваться по сторонам в надежде увидеть бенши. Он посмотрел на небо — возможно, за ними даже пришлют «тарелку» — оглядел ближайшие заросли и скудные кроны болотных деревьев, где могли бы прятаться их преследователи. Никого нигде не было.

Прошло несколько молчаливых минут, в течение которых никто не появился и никак не дал о себе знать. Ю-Ю уже начал недоумевать.

— Они что поиграть хотят, как в первый раз? — спросил он Флакка.

— Почем я знаю.

— Я предлагаю идти дальше, пока о нас снова не вспомнили.

— По-твоему, о нас просто забыли?

— Разве не может такого быть?

— Я в этом очень сомневаюсь. Откуда тогда эта музыка?

— Померещилось, может быть.

Флакк усмехнулся.

— Если померещилось сразу обоим, то это точно они. Мне лично до того, как я попал сюда, никогда ничего не чудилось. Я же не человек!

— Ты чувствуешь их присутствие?

— Нет.

— Тогда пойдем дальше. Возможно, они наблюдают за нами издалека и ждут, что мы станем делать дальше. Так давай не разочаруем их.

В знак согласия сатурнион поднялся с кочки и зачем-то отряхнулся. Его белое одеяние уже давно походило на неприличные лохмотья. Два перекрещенных клинка за спиной, которые бенши и не подумали у него забирать, пока еще ни разу ему не пригодились и теперь только мешали передвигаться.

Путники снова зашагали по хлипкому моховому ковру в ту сторону, где должен был находиться север. На пути их опять возникали темные, окруженные осотом топи, которые приходилось огибать, снова натыкаясь на непреодолимые преграды и снова уходить куда-то в сторону от намеченной дороги.

Они не могли понять, почему бенши, зная об их побеге, продолжают лишь следить за ними, не предпринимая никаких действий. Решили оставить их в покое? Отпустить? Или же они, действительно, как предположил Ю-Ю, просто ждут, когда все разрешиться само собой?

Болота не кончались. Везде, куда простирался взгляд сатурниона и черта, были сплошные, заросшие высоким камышом, болота.

Флакк заранее был настроен на трудный путь. Гавр предупреждал, что блуждать по Гиблым болотам можно очень долго или даже всегда. Их не было на карте Той Стороны и не могло быть. А может быть их и не существует вовсе? А если эти трясины и топи всего лишь плод их фантазии, которой бенши помогли принять реальные формы? Тогда почему утонуть в них можно вполне реально? Ундион шел впереди, так как лучше ориентировался в сторонах света. Он определял направление пути и, даже если они, обходя преграды, сбивались с нужного направления, он легко мог указать правильную сторону. Он ориентировался по солнцу или по звездам. А если небо было в тучах, то доверял своей интуиции. Сатурнион же, обладая сверхмощным чутьем, в сторонах земного мира не ориентировался вовсе.

Когда Ю-Ю стал продираться сквозь какой-то колючий кустарник, разрывая исколотыми руками цепкие ветки, Флакк предложил:

— Не проще было бы рубить их?

— Я не умею даже правильно держать в руках оружие, — заметил Ю-Ю, отдуваясь. Он остановился, посмотрел на свои руки и с тоской произнес:-Так и заразу занести не долго.

— Не бойся умереть от заразы там, где легче утонуть в грязи.

— Для меня лично разницы нет, — отозвался смертный черт и попытался перемотать свои мохнатые ладони обрывками своего некогда справного одеяния. — Давай попробуем рубить. Тогда ты покажи пример. Кстати, я надеюсь, ты одолжишь мне один из твоих мечей?

— Попроси ты меня о подобном в другой обстановке, я бы разозлился. Но теперь, пожалуй, не стану. Но оружия не дам. Во-первых, мне двумя действовать привычней, во-вторых, толку от тебя все равно не будет. Иди за мной.

Сатурнион стал неистово врубаться в чащобу. Он так быстро работал обеими руками, словно огромными ножницами кромсая ветки, что клочья кустарника молниеносно разлетались во все стороны. Ю-Ю просто диву давался, не решаясь даже представить, что стало бы с недругом Флакка, окажись он сейчас у него на пути. На всякий случай он шел на несколько шагов позади, увертываясь от стремительно летящих на него щепок и сучков. Наверное, Флакк действительно представлял перед собой вражескую армаду, издавая воинственные рыки и напрягая мускулы так, что рукава его чуть не трещали по швам. Внезапно выскочив на свободное пространство, он, наконец, остановился и издал победный вопль.

— Кажется, ты получил разрядку? — иронично заметил подоспевший черт.

— Я представлял, что рублю на куски бенши.

— Теперь они, конечно, к нам и близко не подойдут, увидев, как ты беспощадно расправился с кустами, — снова усмехнулся Ю-Ю.

— Не смейся сейчас, когда у меня горячая рука, — недобро заметил Флакк.

Второй день их бесполезных блужданий близился к вечеру. Земная усталость давала о себе знать. Беглецы присели на отдых. Все время пребывая в напряжении и рискуя пропасть в бездонной трясине, они забыли о том, что бенши могут следовать по их следам и наблюдать за ними. Они так и не объявились и больше не давали о себе знать. Это снова побудило подозрения.

— А вдруг это болото не настоящее? — поделился Флакк своим предположением.

— Настоящее. Я вымок до последней нитки и уже два дня ничего не ел. Грязь эта, по-твоему, тоже плод воображения?

— И все же я не исключаю, что мы блуждаем в дебрях собственных мозгов.

— Все в Дремучем мире и Медных горах знают об этих болотах. Здесь немало народу разного сгинуло. Никто не ведает, что стало с теми несчастными, кто однажды забрели сюда. Может быть, они и сейчас бродят здесь, как и мы с тобой.

— Рано или поздно болота все равно должны будут закончится! Но не могут же они быть бесконечными, как вселенная?

— Почему, не могут? Ты же сам сказал, что их нет на карте. Возможно, их ничто не ограничивает.

— Бред какой-то!

— Ты сам сказал, помнишь: "Лучше буду все жизнь скитаться по болотам, чем буду плясать под их дудку". Так?

— Так.

— Ну, вот они тебе это и устроили. Будь доволен.

— Так значит, они и тебе заодно то же самое устроили, как ты говоришь?

— Я сделал свой выбор. И Гавр тоже.

Ю-Ю поднялся с мокрой кочки и стал отжимать края своего длинного грязного одеяния. А Флакк продолжал рассуждать:

— Вот что. Я давно уже понял, почему они нас до сих пор не вернули. Нет, не из-за того, что не нашли, это для них вовсе не трудно. И не из-за того, что хотят понаблюдать, как мы с тобой тут куролесим третий день. Просто они тоже сделали свой выбор. Они выбрали Гавра. И поскольку он остался добровольно, то нас они свободно отпустили. Он ведь сразу заинтересовался их «тарелками», письменами, телепатией. Захотел узнать то, что, может быть, и знать-то ему не следует. В таком случае, он сам виноват. И если мне удастся выбраться отсюда когда-нибудь, я расскажу Саргону все, как было. Как вместо того, чтоб выполнять его приказ Гавр связался с бенши и забил себе голову разной ерундой. Или я не прав?

Черт не отозвался. Флакк посмотрел вокруг и нигде не заметил его силуэта.

— Эй! Ты где?! — крикнул сатурнион в темноту.

В ответ он не услышал ни звука, разве что привычное для болота бульканье и шипение воды. Флакк поднялся и снова огляделся, прислушиваясь. Тут он что-то заметил в черной промоине за ближайшим кустом и двинулся к ней. Осторожно пробуя ногой податливый мох, он подобрался и встал почти у самого края.

На темной поверхности расходились круги. Что-то на миг потревожило мутную гладь, и она в одно мгновение поглотила нарушителя ее спокойствия. Стало несомненным, что Ю-Ю только что сгинул в грязной жиже.

Ошеломленный Флакк едва стоял из-за проваливающейся вниз мохового покрывала. Когда он понял, что Ундион не всплывет, а его собственные ноги все больше погружаются в воду, он начал отходить назад. Потрясенный сатурнион стал пятиться и в замешательстве окидывать взглядом уже успокоившиеся воды, все еще надеясь на чудо.

Не то чтобы ему было жаль Ундиона, и не то чтобы он боялся одиночества в этих болотах. Впрочем, как не убеждал он себя в обратном, в душе чувствовал и то и другое.

Выбравшись, наконец, на относительно устойчивую луговину, Флакк снова встал, как вкопанный. Он никак не мог заставить себя ни поверить в случившееся, ни задуматься о том, как поступить теперь и куда идти дальше. Лишь одна единственная мысль все еще блуждала в его мозгу: Ундион был прав; они просто наблюдают, как мы погибаем. Сначала один, а за ним другой. Сатурнион неотрывно смотрел на зловещую черноту, в которой сгинул его спутник, и с каждой секундой становился все увереннее в том, что и его ждет та же участь.

Прошло всего несколько минут после печального исчезновения Ю-Ю. И вот темная гладь снова слегка всколыхнулась, и в центре ее вдруг возникло кипение и бурление, которое стало распространяться к берегу. Сатурнион даже не успел ни о чем подумать или предположить, что бы это могло быть, как из воды медленно показалась знакомая спина с гребешками. Она, правда, была меньше, чем та, по которой Гавр и Флакк когда-то переходили трясину вместе с бенши, но зато на одном из ее гребней висело безжизненное тело черта.

Флакк тут же бросился на скользкую спину чудища и, промчавшись несколько шагов и едва не свалившись в воду, добрался до Ундиона. Тот был грязен до невозможности, весь облеплен черно-зеленой слизью, тиной и гигантскими, с человеческий палец, пиявками. Признаков жизни он не подавал. Сатурнион подхватил его и, перекинув через широкое плечо, побежал обратно. Спина скрылась под водой, едва лишь он со своей нелегкой ношей достиг берега.

Черт был смертен, но живуч. Как только Флакк повернул его на бок и, несколько раз ударив по хребту, энергично встряхнул, Ю-Ю ожил, закашлялся и изверг из себя жуткое количество мерзкой зеленой жидкости. Зрелище он представлял собой в этот момент ужасное. Еще несколько минут ему понадобилось, чтоб как-то придти в себя и отдышаться. Только после этого он оглядел себя, заметил на себе жирные черные тельца и живо принялся их сдергивать с лица и рук. Покончив с этим малоприятным занятием, он даже нашел в себе силы пошутить:

— Похоже, я прошел интенсивный курс герудотерапии, — произнес он слабым голосом.

Флакк юмора не понял и не оценил. Кроме вопросительной озабоченности на его суровом лице не читалось больше ничего. К тому же вряд ли он знал, что такое герудотерапия.

— Как тебя угораздило попасть в эту трясину? — строго вопросил он сразу.

— Если б знал, не попал бы, — ответил Ю-Ю.-Спасибо, что спас меня.

— Я тебя не спасал. Я вообще не видел, как ты провалился. Ты поднялся со дна на хребте.

— ???

— Тут обитают какие-то животные. Они плавают в этой мути, и однажды мы с Гавром перебирались по такой спине на другой берег.

— Меня вытащила эта штука?!

— Возможно, случайно…

— Только не в Гиблом болоте. У бенши ничего не может быть случайно.

— Хочешь сказать, что это они тебя спасли?

Ю-Ю ничего не хотел сказать, у него возник еще один приступ рвоты. После того, как из него вылились остатки болотной воды, он попытался подняться и стряхнуть с себя тину.

— Не трудись, — остановил его Флакк. — Сегодня ночью мы никуда не пойдем. Тебе нужен отдых.

— Спасибо за заботу. Отдохну, когда окажусь где-нибудь подальше от болот, — откликнулся Ю-Ю, поднимаясь.

— Легко, наверное, быть оптимистом, только что избежав смерти?

— Тебе-то этого не понять.

— У тебя появился повод поверить в то, что они нас отпустят?

— А ты в это не веришь? Зачем тогда мы сбежали?

— Пару минут назад, когда я был уверен, что ты утонул, я знал ответ на этот вопрос. А теперь я опять запутался. Получается, что они не хотят нашей гибели, но и не отпускают из болот. Почему?

Черт сверкнул красными зрачками. Перемазанный болотной жижей, с горящими глазами, он являл собой самого, что ни на есть настоящего дремучего демона. У него тоже не было никаких ответов. Впрочем, может быть, один был.

— Это значит, что у нас есть шанс выбраться отсюда, — сказал он и спустя полминуты, во время которой снимал со своей одежды мокрую тину, прибавил:-Когда-нибудь…

Они снова двинулись на север, когда ночь перевалила за середину. Небо было ясным, звезды холодными, луна круглой. У них появилась небольшая надежда на освобождение от бенши. Они смогли удостовериться, что эти существа не хотят их смерти. А значит, можно было выйти, если, конечно, болота эти хоть где-нибудь заканчивались.

Бенши уже очень давно не давали о себе знать. Можно было подумать, что они, наконец-то, оставили беглецов в покое. Но некоторое время спустя, Флакк вдруг вновь почувствовал чье-то присутствие. Не увидел, не услышал и не ощутил физически, а именно почувствовал тем бесплотным органом, которое напрочь атрофировалось у людей.

— За нами опять наблюдают, слышишь? — спросил он Ундиона.

— Пока нет, но верю на слово. Думаешь, снова они?

— Да кто же еще?! — раздраженно прошипел Флакк. — Тише. Вот теперь я, кажется, не только интуитивно ощущаю. Этот звук…

В воздухе, действительно растекалось какое-то шипение или шуршание. Ничего подобного на их памяти безжизненные болотные заросли еще не производили.

— На музыку уже не похоже, — шепотом заметил Ю-Ю.

Это был шорох травы, но не такой, какой обычно бывает от дуновения ветра, а такой, когда по ней передвигается кто-то живой.

— Смотри туда, — едва слышно шепнул Флакк, напряженно указывая глазами куда-то в камышовые заросли. Ю-Ю обернулся и тоже заметил это.

Прямо на них стремительно неслось явно одушевленное, светлое пятно. Даже издалека было слышно его частое, осипшее дыханье. Беглецы замерли, не зная, что предпринять. Пятно, которое вскоре оказалось каким-то животным, быстро приближалось. Перепрыгивая через заросли камыша, отчего над его головой взметалась косматая грива, оно за несколько секунд достигло поляны, где остановились сатурнион и черт. Флакк проворно выхватил из-за спины оба клинка, собираясь тут же сразить чудовище. Но оно вдруг остановилось прямо перед ними и приветливо тявкнуло.

— Троя, — растерянно вытаращился Ю-Ю на собаку. — Вот это да.

— Что? — не понял сатурнион. — Ты уверен, что он не представляет опасности?

— Это же пес-дух Беатриче.

— Женщины Гавра?

— Ну, да. Как ты здесь оказалась?

— Я шла по следам Гавра и сатурниона, — едва отдышавшись, молвила Троя. — Я думала найти хозяйку.

— Ее тут нет и не было, — сказал черт. — Она в Глухих пещерах.

— Тогда мне туда, — отозвался пес-дух.

— Если бы все так просто было, — печально молвил черт.

— Ты надеешься выйти отсюда? — спросил в свою очередь Флакк.

— Надеюсь? — не поняла Троя.

— Мы блуждаем еже три дня и не можем выйти из болота, — пояснил Ю-Ю.

Собака присела и удивленно повернула свою лохматую и грязную от болотной влаги голову.

— Вы, наверное, блуждаете, в собственных предубеждениях, — сказала она и обратила морду вправо, в сторону, которую черт считал юго-западом. — Вон там, за тем кустарником, болото кончается, и начинается холмистая местность, за которой видны горы вражьего ущелья.

— Этого не может быть, — не поверил Флакк.

— Ты не шутишь? — спросил Ю-Ю.

— Я вас выведу, — заверила их Троя.

Беатриче большую часть своего времени проводила с Хамсином. Теперь у них был общий интерес: поиск выхода из лабиринта. Всех остальных обитателей Глухих пещер это интересовало явно меньше. Многие из общинников и вовсе не хотели бы никуда выходить отсюда. С внешним миром их ничего не связывало, лабиринт стал их домом при рождении.

Иногда наместник пытался объяснить Бет основы телепатии. Он считал, что если однажды у нее был контакт, то может быть и еще, и, возможно, ему удастся именно через нее угомонить своевольный лабиринт. К тому же, кроме этой девчонки у него не было других собеседников. К Бахраму он потерял интерес, как только выяснил все, что хотел, и теперь Беатриче стала для него новым объектом для изучения. Человеческое существо, родственница Яра Отшельника и женщина Гавра — это стоило того, чтоб понаблюдать за ней более внимательно. Что-то должно было отличать ее от остальных людей.

Но Бет относилась к Хамсину настороженно. Невозможно было угадать, что у него на уме. Она не могла забыть и то, что он собирался убить Гавра и захватить Дремучий мир, что он похитил ее, и именно ему она была обязана заточением в лабиринте. А после того, как она узнала, что Ю-Ю, скорее всего, погиб и виноват в этом тоже был Хамсин, и вовсе затаила на него жгучую обиду. Но ее Бет пока старалась не проявлять. Ведь оба они хотели выйти из Глухих пещер. И это, как ни странно, объединяло их. И чаще всего Беатриче общалась именно со своим злейшим врагом.

— Нужно настроиться на прием, попытаться поймать нужную волну, — объяснял Хамсин. — Это не просто даже тем, кто делает это постоянно. И особенно не легко, когда тот, с кем ты хочешь установить контакт, сам не желает этого. В нашем случае, все еще сложнее, потому что совершенно не ясно с кем мы вообще имеем дело.

— Ты и раньше не знал, что представляет собой лабиринт? — спросила Бет.

— Когда раньше?

— Я слышала, что когда-то у тебя совсем не было с ним проблем. Ты ведь сумел здесь целый поселок организовать.

— Ну, во-первых, никаких селений я организовывать тут не собирался. Я вообще не понимаю, как они тут все выжили. Да еще и некое подобие цивилизации создали. Во-вторых, эти пещеры я стал использовать в качестве тюрьмы не так уж и давно. Тогда все было спокойно, и то, что лабиринт может трансформироваться, скрывая выход, было преимуществом. Только я не знал, что он и против меня станет действовать, не предполагал, что он может быть опасен для наместника.

Иногда Беатриче с трудом справлялась с желанием вывести Хамсина на чистую воду. Она замечала, что он стал больше доверять ей, но сама только еще больше злилась на него и на себя за одно. Она понимала, что здесь для него является единственной собеседницей, и испытывала приступы ненависти к ожесточенному наместнику, заточившему ее в проклятый лабиринт. Но время от времени, не надолго, лишь на мгновенье, ей вдруг становилось его жаль, потому что женским чутьем она улавливала его глубокое, печальное одиночество. Но и это случайное чувство перекрывалось антипатией к нему. Он, презиравший людей и превращавший их в своих рабов, порой начинал ей казаться воплощением мирового зла.

— Тебя не волнует, что люди тебя ненавидят? — спросила она однажды невпопад, потому что речь шла совсем о другом.

Хамсин осекся и замолчал, сбившись с мысли. Потом сказал:

— Мне все равно.

Беатриче почувствовала, как в ней просыпается азарт разведчика, стремящегося выведать что-то секретное.

— Тебе никогда не хотелось, чтоб тебя кто-то любил или уважал?

— Мне больше нравится, когда меня бояться, — надменно изрек наместник, обретая свое прежнее лицо.

— Думаешь, Саб-Бияр тебя боялся или боится сейчас?

— Он, может быть, и нет. И я его за это уважаю. Но остальные рабы меня бояться.

— А твоя армия? Разве воины не должны уважать своего командующего?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом? Какое тебе дело? — начал злиться Хамсин.

— Ты прав, никакого. Просто странно. Ты наполовину человек, но ничего человеческого в тебе нет.

Титан усмехнулся.

— Ты думала, что оскорбишь меня этим? А я принимаю это, как комплимент.

— Да. Мне известно твое отношение к людям. Какой же ты злой! Даже Саргон не идет с тобой в сравнение.

Хамсин был очень удивлен этим внезапным сопоставлением. Так удивлен, что вдруг снял свой шлем, будто он сейчас вдруг стал мешать ему видеть или слышать. Он повернул голову в сторону Бет и уставился сквозь нее.

— Причем здесь Хозяин? — спросил он.

Беатриче и сама не понимала, почему вдруг вспомнила о Лютом Князе. Наверное, по старой человеческой привычке она пыталась олицетворение вселенского зла сосредоточить в чем-то или ком-то одном. Так она, смущаясь отчего-то, и объяснила наместнику своё непредумышленное сравнение.

На его губах снова возникла ухмылка. А за этим последовал монолог, от которого Беатриче покрылась испариной.

— Никакого вселенского или космического зла не существует. Не существует зла извне. Эту байку придумали сами люди. А знаешь зачем? Чтоб прикрыть собственные преступления. Попробуй объединить вместе все омерзительные злодеяния и изуверские изобретения, что сотворили люди за все время существования Тварного мира. Орудия пыток и казни, нескончаемые войны, атомную бомбу, наконец. Тогда ты увидишь, кто на самом деле воплощает собой мировое зло. Ибо не я и не мой Хозяин придумали все это. Все зло, что есть на свете заключено в самом человеке.

Он замолчал. Бет была обескуражена и почти убеждена, но не хотела сдаваться.

— А как же дети? — спросила она в надежде хоть кого-то оправдать из представителей своего племени.

— Первые десять-пятнадцать лет человеческой жизни ничего не значат. В масштабе вечности это мгновенье столь краткое, что общей картины изменить не в состоянии.

— Я просто чудовищем себя почувствовала после твоих слов, — сказала, наконец, Бет. — А между тем, я не убила ни одного человека, не изобрела бомбу, никому не причиняла никакого вреда. И я все равно монстр?

— Если как следует покопаешься в своей памяти, то точно отыщется что-то, — заверил ее Хамсин.

И тут Бет вспомнила, как три года назад всерьез раздумывала о том, чтоб принести в жертву младенца. Она тогда даже знала, какого именно. Вот оно где пряталось, ее собственное зло. Бет закусила губу, поняв, что больше оправдывать человечество не стоило. Ей необходимо было срочно переводить разговор на другую тему, иначе она рисковала вызвать на себя неприязнь наместника. Ей этого больше не хотелось.

— Я думаю, нам следует проконсультироваться по поводу телепатии у Бахрама. Он, кажется, что-то понимает в этом, — произнесла она виновато и решилась взглянуть на своего сурового собеседника.

— С чего ты взяла?

— Он всегда знает, когда в лабиринте появляется новенький, — сказала Бет, но, увидев, что Хамсин непонимающе нахмурил брови, пояснила:-Ну, когда ты кого-то еще сюда присылаешь.

— Ты уверена?

— Ну, как же! Именно он прислал за мной Саб-Бияра. И тот по пути сказал мне, что его ведет дервиш.

— Но, старик сказал, что лабиринт сам направляет за тем, кого хочет спасти.

— А! — вдруг догадалась Бет. — Лабиринт разговаривает с Бахрамом! И об этом никто не знает.

— Я-то давно знаю, что ваш драгоценный дервиш не так уж и прост. У меня даже есть некоторые предположения по поводу его.

— Поделишься? — тоном заговорщицы спросила Бет. Ее так ошеломила догадка, что она вдруг почувствовала к Хамсину ту товарищескую доброжелательность, которую испытывают друг к другу люди, объединенные общей тайной.

Наместник видимо сразу уловил эту перемену настроения и ухмыльнулся каким-то своим мыслям.

— Так и быть, — сказал он, — поделюсь. С кем же мне еще здесь делиться?

— Например, ни с кем, — зачем-то подсказала ему Беатриче и тут же отругала себя за это, испугавшись, что он так и сделает.

— Мне все-таки нужен здесь союзник, — уже серьезно произнес Хамсин. — Можешь не верить мне, но ты для этого подходишь больше всех.

Он снова повернулся лицом к девушке, видимо для того, чтоб она смогла прочесть в его глазах доказательства этого утверждения. Бет смутилась отчего-то и, не сразу отозвалась.

— А ты понимаешь, что как только мы выйдем на волю, все измениться? — спросила она через минуту. — Мы снова станем врагами, потому что ты отправишься сражаться с Гавром и завоевывать Дремучий Мир. Ведь так?

— Так.

— Мог бы пока соврать.

— Я никогда не вру.

— Я не могу быть твоим союзником или доверенным лицом ни в чем, пока ты мой враг.

Наместник вздохнул.

— Хорошо, я даю слово, что попытаюсь пересмотреть свою внешнюю политику, если мы выберемся из лабиринта.

— Очень уклончиво.

— А чтобы ты хотела услышать?

— Это, конечно, не реально, но я бы хотела, чтоб ты навсегда оставил нас в покое.

Хамсин снова улыбнулся и, даже не задумавшись, ответил:

— Я принимаю твои условия.

— Как?! — опешила Бет.

— Ты будешь моим союзником против Бахрама, а я отказываюсь от планов завоевания Дремучего Мира.

Беатриче не могла этому поверить. Слишком уж играючи наместник согласился на это. Слишком странно и неожиданно он отказался от своих грандиозных замыслов.

— Ты шутишь? — изумилась она.

— Нисколько.

Он, действительно, был серьезен.

— Но, почему?

— Этого я тебе не скажу. Так ты согласна?

— Ты даешь слово, что не нападешь на нас?

— Даю слово.

— Тогда я, конечно, согласна, — опять смутившись, ответила Беатриче и, чтоб скрыть замешательство напомнила о предыдущей теме их разговора:- Так ты говорил, что у тебя есть предположения по поводу Бахрама?

— Да. Сама подумай: лабиринт начал изменяться именно тогда, когда я отослал туда этого оракула.

Беатриче тут же сделала нужные выводы:

— Черт! Ты думаешь, что это все из-за дервиша?

— Надо выяснить.

— Но как? Вряд ли он нам сам расскажет.

— Нам не расскажет. Но если заставить его говорить на общем совете…

Любой житель общины имел право созвать совет. Беатриче это делала впервые. Ей было неловко говорить об этом Бахраму. Он уже чувствовала себя предательницей. Ведь предположение Хамсина могло и не подтвердиться. Да и вообще, кому она поверила, возможно, он все выдумал, чтоб настроить ее против дервиша. Подойдя к покоям старика, она в нерешительности остановилась и, закусив губу, призадумалась. Еще пару секунд и Бет собралась бы идти обратно, но вдруг из-за грубой занавески, скрывавшей вход, послышалось:

— Входи, Беатриче.

Так ничего и не решив для себя, она откинула занавеску и заглянула в комнату. Дервиш смиренно сидел на каменном табурете и вычерчивал что-то на глиняной табличке.

— Что у тебя? — спросил он?

— Надо поговорить, Бахрам.

— Я тебя слушаю.

Он с величайшим вниманием посмотрел на Бет и отложил в сторону свое занятие. Девушка вновь почувствовала неловкость и боязнь обидеть, возможно, ни в чем не повинного старика. Она решила начать издалека.

— Скажи, Бахрам. Ты, действительно, был первым поселенцем в Глухих пещерах?

— Да. Это так.

— Тебе и тогда приходилось с ним бороться?

Видимо Бахрам понял, к чему клонит Бет. Он опустил голову и печально спросил:

— Тебе что-то сказал Хамсин?

— Да… Он сказал… Но я не хочу ему верить… — ответила она, стушевавшись и не решаясь взглянуть ему в глаза. — Бахрам, я хочу, чтоб ты знал: если скажешь, что ты тут ни при чем, я поверю и больше не усомнюсь в тебе.

— Я расскажу тебе все, — спокойно произнес дервиш. — Рано или поздно мне все равно пришлось бы сделать это.

Девушка не сразу поняла, о чем он говорит. Она почти уже успела убедить себя в том, что неправым был Хамсин.

— Так это правда? Ты управляешь лабиринтом? — поразилась она.

— Когда я появился здесь, я быстро нашел контакт с ним. В этом не было ничего сложного. Ему тоже было одиноко. Мы хорошо ладили, но вскоре я нашел способ управлять им. Я устроил здесь все так, как мне хотелось. Но вот в пещеру стали пребывать один за другим узники Хамсина. И мне пришла в голову мысль создать здесь идеальное государство, воплотить в жизнь утопию. Я вынужден был внушать здешним обитателям, что никто не в силах выбраться отсюда. И поскольку я не хотел никого выпускать, лабиринт не позволял никому выходить.

— Как же так, Бахрам?! Ты же обрекал людей на вечное заточение?

— Разве им плохо здесь живется? Разве там, с наружи, их ждет что-то лучшее? Рабство и принудительный труд для наместника, больше ничего.

— Ты должен был предоставить им право выбора! — горячо возразила Бет. — Они даже не знают, что могут отсюда выйти. А если бы знали, наверняка бы захотели увидеть небо, солнце, настоящую траву. Ты же лишил их всего этого!

— Я хотел сделать их жизнь лучше.

— Но ты должен был их хотя бы спросить!

Беатриче замолчала, переживая и обдумывая все только что услышанное. Безмолвствовал и дервиш, размышляя о чем-то своем.

— Что ж, — согласился он вдруг. — Мы созовем совет, и я все расскажу общинникам. Посмотрим, захотят ли они уходить из своего дома в неизвестность.

— Это мудрое решение, Бахрам.

Через несколько часов все обитатели Глухих пещер собрались в главном зале. Никто из них не подозревал о чем пойдет речь, и никто не мог и предположить, что именно сейчас им предстоит принять самое важное решение в своей жизни.

Когда общинники собрались, и Беатриче обвела их взглядом, в ее душу закрались сомнения. Действительно ли они хотят выйти на волю? Теперь, когда у них стало меньше проблем с водой, они, казалось, были совсем довольны и больше ни в чем не нуждались. Дети от души резвились и были нисколько не похожи на пресловутых "детей подземелья". Видимо несколько поколений, выросших в лабиринте, целиком приспособились к нему. Как знать, возможно, свежий воздух поверхности их может просто-напросто убить. После таких мыслей у Беатриче совершенно пропала та горячая убежденность, что возникла в разговоре с Бахрамом. Теперь ей стало казаться, что он и на самом деле желает этим людям добра. Но выбор, конечно, у них должен быть. Она решила, что не будет настаивать, если вдруг большинство общинников захотят остаться.

Но вряд ли Беатриче полагала, что захотят остаться почти все. Она была удивлена и ошарашена. Когда, перед тем, как впустить Хамсина в общину, она заговорила о свободе, ей никто не поверил. Все привычно решили, что это очередные бредовые мысли вновь попавшей в лабиринт узницы. Рано или поздно это случалось с каждым, кто оказывался здесь. Но теперь, когда о воле заговорил Бахрам, когда он заявил, что любой из общинников может выйти отсюда, когда угодно, им предстояло решиться на очень серьезный шаг. Ведь уже несколько сотен лет лабиринт неизменно был их домом, не слишком гостеприимным, во многом неуютным и даже опасным, но их родным домом, где жили их предки, и будут жить их потомки. Свобода стала для них лишь мифом, сказкой о стране Эльдорадо. Но никто их не ждал в той стране обетованной. Поэтому многие, кто — испугавшись неизведанного, кто — не желая менять привычные традиции, а кто — не хотя покидать родные пещерные стены, отказались пойти с Беатриче наверх.

Она не стала настаивать. Только сказала:

— Я отправляюсь на волю после времени сна. После него те, кто хочет пойти со мной, будьте готовы. А пока подумайте.

Общинники расходились молча. Даже дети, понимая, что решается нечто важное, притихли. Бет была расстроена. Ее старания никому оказались не нужны.

— Напрасно, ты беспокоишься о них, — сказал ей Хамсин-Если не хотят — так и не надо их уговаривать.

— А ты не думаешь, что они просто бояться тебя? — предположила Бет.

Наместник ничего не ответил. Беатриче поняла, что так оно, наверное, и было. Он даже не удосужился дать обещание, что не станет их больше преследовать. Во время речи Бахрама, титан сидел без движения, и его бронзовая маска надежно скрывала все его мысли по этому поводу. Несколько раз покосившись на него, Бет не обнаружила никаких перемен в его положении. Лишь потом она заметила, насколько он был доволен.

— Я поговорил с Бахрамом и разгадал загадку лабиринта, — объяснил он свое хорошее настроение. — Это все, что беспокоило меня в последние годы. И ты мне очень помогла. Сам я вряд ли сумел разговорить старика.

— Он не особенно и таился, — угрюмо произнесла Бет. — Будто только и ждал, что я или кто-нибудь другой спросит об этом.

— Вот видишь, его замучила совесть. А ты как будто и не рада тому, что скоро выйдешь отсюда?

— Я рада, — с тоской молвила Бет.

— Что-то не заметно.

— Действительно рада. Только иногда радость бывает с привкусом горечи, понимаешь?

— Из-за того, что общинники не хотят идти с тобой?

— Наверное, а может быть и не только.

Хамсин не стал уточнять, почему "и не только". Судя по всему, это ему было просто не интересно. Он был чрезвычайно доволен собой. Хотя пришлось и нелегко, но ему практически все удалось.

— Ты ведь точно не будешь нападать на нас, когда выйдешь? — на всякий случай спросила Бет.

— Я же дал слово.

— Но ведь тебе нужны какие-то там ископаемые?

— Я попытаюсь решить эту проблему по-другому. И не бойся. Ни тебе, ни Гавру ничего больше не грозит.

Некоторое время спустя, привели потерявшихся нукеров. Их было трое. Один из них был Сагиф, двое других — Анджар и Тагнек. Все они исхудалые и испуганные, очень обрадовались, что попали, наконец-то, к людям. А весть о том, что выход из пещер найден, и вовсе привела их в сумасшедший восторг.

Время сна длилось семь пещерных часов. Всю эту пору Бет не спала. Она была слишком взволнована. Бодрствовало и большинство общинников. Им предстояло решить, стоит ли покидать их дом, ради сказочной воли. А вдруг она разочарует их?

После сна Бет подошла к покоям Бахрама. Там уже собрались все жители Глухих пещер. Она не могла понять, кто это: провожавшие или уходившие. Здесь уже были и Саб-Бияр, и Иверлин, и Хамсин. Все ждали появления Бахрама. Вскоре с посохом в руках вышел и он, остановился на пороге и произнес:

— Я прошу объявиться тех, кто хочет уйти от нас наверх.

В полной тишине ничего не произошло. Все остались стоять на своих местах и молчать. Видимо, все ждали, когда кто-нибудь первый проявится. Тогда Бет подошла к стоящим поодаль от всех Хамсину с тремя его воинами, показывая таким образом, что отбывающие должны были поступить также. Через несколько секунд к ним приблизилась Ив.

— Куда я теперь без тебя? — тихо сказала она, улыбнувшись.

Вслед за ней подошел Саб-Бияр.

— Хоть на воле я и не знал ничего, кроме шахты да рабского труда, я хотел бы умереть под солнцем или звездами, а не под каменными сводами, словно жрец в мавзолее, — громко пояснил он общинникам свое решение.

После этого никто больше не двинулся с места.

— Я все еще твой союзник? — шепотом спросила Беатриче у Хамсина.

— Безусловно.

— Тогда позволь мне сказать им что-то от твоего имени.

— Изволь, — ответил наместник, чуть удивившись и повернув голову в сторону девушки.

Беатриче слегка вышла вперед и произнесла:

— Друзья. Я знаю, что многие из вас колеблются оттого, что не знают, как сложится ваша жизнь на воле. Другие, наверное, бояться, что вновь попадут в рабство к Хамсину. Так вот, — она обернулась на титана, показывая таким образом и его причастность к этим словам, и продолжила:-Хамсин обещает, что больше не станет преследовать никого из вас и отпустит, а я приглашаю вас поселиться в Дремучем Мире.

Среди общинников возникло некоторое оживление, и прокатился негромкий гомон. Через несколько минут к меньшинству примкнули еще три семьи из семи, девяти и двенадцати человек. На этом передвижение закончилось. Бывшие пленники лабиринта окончательно разделились на уходящих и остающихся.

— Больше никто не хочет покинуть нас? — спросил Бахрам.

Молчание стало ему ответом.

— Тогда вот выход, — буднично заявил он и вскинул вверх свой посох.

В тот же момент в высоком каменном потолке возникло отверстие, которое стало расширяться. Из него, раскручиваясь по спирали, медленно начала спускаться широкая каменная лестница с периллами. Достигнув пола, она с грохотом опустилась на него и остановилась. Через мгновенье, вызвав возглас восторга в толпе, сверху ударил мощный луч лунного света.

Когда процессия начала подниматься, вслед за ней устремились сотни глаз, провожающие ее словно в открытый космос. Толпа смотрела вверх и, затаив дыханье, впервые в жизни созерцала в вышине звезды.

Первым шел Хамсин, за ним Сагиф с двумя нукерами. Потом, молча и настороженно глядя вверх, шагали семьи общинников. Беатриче, Иверлин и Саб-Бияр замыкали шествие. Вдруг Бет заметила какой-то шум внизу.

— Хамсин, постой! — крикнула она. — Остановись! Там что-то происходит.

Все оглянулись назад и увидели, что к ним приближался Бахрам, помогая себе своим посохом.

— Что случилось, дервиш? — спросил его Саб-Бияр, когда тот, наконец, добрался до них.

— Я иду с вами, — едва переводя дыханье, ответил он.

— А как же они? — спросила Ив, указывая вниз.

— Они сделали свой выбор, — ответил Бахрам. — Нужно поторопиться. Скоро лабиринт закроет выход.

— Значит, они навечно останутся там замурованы? — ужаснулась Беатриче.

— Они теперь свободны, — заверил ее старик. — Никто не станет больше удерживать их.

Бахрам все еще не мог отдышаться.

— Идем, я помогу тебе, — сказал ему Саб-Бияр и подхватил его под руки.

На вершине горы, куда вышли бывшие узники лабиринта, дул пронизывающий ветер. Синела поздняя ночь. Ослепительно горел свежий месяц. Для тех, кто лицезрел это впервые, все казалось видением. Несколько поколений узников лабиринта не видели ничего подобного. И как прозрачное ночное небо могло сравниться с сырыми сводами мрачных пещер, а ослепительная луна с тусклым светом желтых камней? Воздух был так чист, что у всех начала кружиться голова, а им предстоял еще нелегкий спуск.

На верху гора имела небольшую ровную площадку, куда лабиринт и вывел общинников. Но потом она резко спускалась вниз и продолжалась крутыми обрывами и нагромождениями скал. В ночи можно было различить сотни острых, изрезанных ветрами и дождями вершин, которые выступали на пути и казались непреодолимой преградой. А вдали, где можно было видеть в промежутках между скал, вырисовывались темные воды озера, отражавшего серебристое лунное сияние.

— Нам нужно придерживаться северо-запада, — сказал Сагиф. — Тогда мы выйдем к переправе дэва и сможем вернуться тем же путем.

— Это реально? — спросила его Беатриче. — Посмотри, здесь кругом одни скалы. Ты знаешь тропу или обход?

— Нужно дождаться утра, — предложил Саб-Бияр.

— Не нужно, — отозвался озадаченный Хамсин. — Мне кажется, я был здесь и возможно несколько раз. Попробую вспомнить дорогу. Думаю, к утру мы уже сможем спуститься вниз.

— Ты уверен? — спросила на всякий случай Бет. — Опасно идти по горам, когда ничего не видно.

— Ты забыла, что мне никогда ничего не видно?

— Ну, да. Прости, — смутилась девушка.

— Я обещал вас вывести и сделаю это. Я доведу всех до Вражьего ущелья, и после того, как мы, надеюсь благополучно, минуем его, наши пути разойдутся. Вы повернете на север, к границе с Дремучим Миром, а я отправлюсь к себе.

— Это великодушно с твоей стороны, — заметил Саб-Бияр. — Если, конечно, забыть, что ты нас всех сюда и заслал.

Хамсин словно и не услышал последнего упрека, а красноречивый раб получил недвусмысленный и неслабый толчок от Беатриче. Он обернулся и увидел ее многозначительный взгляд. Когда они оказались подальше от наместника, она сказала ему:

— Не ершись, пока мы не дошли до места, прошу тебя. Ты ведь не знаешь дорогу.

Словно искатели приключений, альпинисты, общинники шли шеренгой вслед за Хамсином. Между скал, действительно, обнаружилась тропа, узкая и кремнистая, усыпанная острыми осколками. Для тех, кто не чувствовал пространство так, как титан, дорога была чрезвычайно трудной. Замыкающие Бет и Саб-Бияр следили за тем, чтоб кто-то случайно не споткнулся и не рухнул в разверзавшиеся то и дело под ногами пропасти, которые из-за темноты невозможно было вовремя заметить. Шли молча, любое отвлечение на разговоры, могло стать роковым. Тишину горной гряды нарушало лишь звучное перекатывание камней под ногами.

Сосредоточенность среди путников была полная. Особенно все беспокоились за детей, которые из-за природного своего любопытства норовили постоянно свернуть с тропы, чтоб посмотреть на то, что привлекло их внимание. Впрочем, только для родившихся в недрах Глухих пещер могли показаться диковинными такие простые вещи, как пучки сухой травы, бархатный лишайник или мелкие горные цветочки.

Приближалось утро, когда трудный спуск почти подошел к концу. Путешественники еще долго сходили с высокой двухметровой скалы, которой закончился склон. Пришлось задержаться, чтоб снять с нее детей, некоторых женщин и старика Бахрама, которые не смогли самостоятельно спрыгнуть вниз. Потом им предстоял еще путь мимо высоких остроконечных скал. И уже при свете восходящего солнца им открылись розовые воды Зыбучего озера.

Сагиф первым понял, что они вышли совсем не с той стороны, где жил дэв. Тропа между скал привела их чуть севернее того места. Переправа, таким образом, сразу стала проблемой. Им предстояло решить: попытаться ли переплыть через озеро здесь или обогнуть горы и найти дэва. Правда, даже если бы этот злобный Харон и отыскался, то для того, чтоб он перевез их на другой берег, у путешественников не было для него никакой мзды.

— Попробуем переплыть здесь, — предложил Хамсин, чем привел в ужас Сагифа с нукерами…

Саб-Бияр вызвался сплавать на разведку. Зыбучее озеро, конечно, было местом не для купания, поэтому прежде чем лезть в воду всем, нужно было проверить, нет ли опасности. Всем известно, что в нем в огромном количестве обитали вороги, от которых можно было ждать любых сюрпризов.

Озеро казалось мирным, и в просыпающемся утреннем свете оно даже производило впечатление тихой заводи. Впрочем, ни для кого не было секретом, что эта тихая заводь могла в миг превратиться в опасный омут. Саб-Бияр осторожно вошел в озеро, вгляделся в обступившую его прозрачную воду и осторожно погрузил свое тяжелое тело в волны. Все напряженно наблюдали за тем, как его лысая голова медленно движется над поверхностью, отдаляется все дальше и постепенно, метр за метром, приближается к противоположному, заросшему низким кустарником берегу. Вот он подплыл к нему, ухватился за свисавшие к самой воде ветки и подтянулся.

— Все спокойно! — донеслось до остальных.

Он стал вскарабкиваться на берег, а оставшиеся приготовляться к переправе. С утра было еще прохладно, и все зябко передергивались, входя в зеленовато-прозрачные волны. Не все из общинников умели плавать, некоторым нужно было еще и помогать.

— Надо поторапливаться, — сказал Хамсин. — Вороги обычно затихают на рассвете, а потом снова оживают. В этот момент нам лучше всего быть уже на том берегу.

Общинники, нукеры с Сагифом и Бахрам разом погрузились в воду. По озеру тут же покатилась мощная волна и, оттолкнувшись от другого берега, снова ринулась навстречу плывущим, которые, опасаясь ворогов, старались держаться ближе друг к другу.

— А вы что же? — спросила Иверлин, увидев, что Беатриче и Хамсин остались на берегу.

— Плыви, — ответила ей Бет. — Я последняя.

— Тебе помочь? — спросил Хамсин, входя в воду.

— Лучше не надо. Тебе самому будет нелегко в этих железках.

— И все-таки держись рядом.

— Хорошо.

— Если увидишь поднимающиеся со дна пузыри, постарайся быть от них подальше.

— Лучше бы ты не говорил мне об этом.

Она вошла в озеро вслед за наместником и несколько секунд подготавливала себя к погружению. Вода была холодная, но дело было не в этом. Нужно было преодолеть страх. Она окунулась и постаралась сконцентрироваться на своих движениях. Первые две-три минуты Бет пыталась сохранить равновесие и приноровиться к ритмичным движениям волн, которые отбрасывали ее назад, сводя на нет пройденные сантиметры. Наконец, ей это удалось, и она с удовлетворением почувствовала, что стала понемногу продвигаться к противоположному берегу. Хамсин уже стоял на суше и вместе со всеми, прислушиваясь, следил за ней.

Скорость была невелика, но и расстояние, к счастью, тоже. Через пять минут Беатриче почти достигла берега. Она уже начала радоваться этому своему достижению, как вдруг услышала с берега взволнованное гудение своих спутников и встревоженные крики Иверлин и Саб-Бияра:

— Бет! Сзади!!!

Беатриче не могла обернуться и посмотреть, что там было, ведь она и так не слишком уверенно держалась на воде. Она только услышала, что к ее собственным всплескам добавилось какое-то бурление и шипение, и поняла, что нечто всплывает у нее за спиной. Тут-то паника, которой она опасалась, и настигла ее. Она стала быстрее работать руками и ногами, сбилась с привычного ритма и беспомощно забарахталась. Волна, возникшая от того, кто был позади, опрокинулась ей на голову, и она совсем потеряла ориентацию. Уже оказавшись под водой, она открыла глаза и в тысячах мелких пузырьков увидела перед собой ряд качающихся плавников или гребней, как у тритона. От страха Бет совсем растерялась и заглотнула огромное количество воды. В голове все помутилось. Она почувствовала только, как кто-то резко потянул ее за ворот, и потеряла сознание.

Чудище, показав над поверхностью свои раскачивающиеся из стороны в сторону костяные гребешки, скрылось на дно так же быстро, как и появилось. Вода быстро успокоилась. Хамсин выволок Беатриче на берег, и все тут же столпились над ней.

— Отойдите! Не стойте так близко! Ей нужен воздух! — деловито прикрикнул Бахрам и спросил:-Кто-нибудь из вас умеет делать искусственное дыханье?

— Она ведь, кажется, бессмертна? — спросила обеспокоенная Иверлин.

Все оглядывались друг на друга, и никто не знал, как поступить. Стоящий рядом Хамсин вдруг стал снимать свой шлем, и изумленные общинники смогли увидеть, наконец, его лицо. Сагиф был поражен больше других. Он не узнавал своего хозяина. Что стало с ним с тех пор, как они потерялись в лабиринте? Как он изменился! Он совершал нечто неслыханное для него. Он оказывал помощь человеку! Женщине!!!

Спустя минуту грудь девушки резко всколыхнулась и, она, открыв глаза, надрывисто закашлялась и шумно и часто задышала.

— Где оно? — спросила она сразу после того, как смогла хоть что-то сказать.

— Оно? Чудище? Уплыло. Не беспокойся, — ответила присевшая к ней Иверлин. — Ну, и напугала ты меня!

Беатриче убрала с лица прилипшие мокрые волосы, села и, виновато оглядев своих стоящих вокруг спутников, сконфуженно произнесла:

— Простите меня за то, что доставила вам беспокойство. И спасибо, что вытащили меня из воды и откачали.

— Это ты ему спасибо скажи, — с иронией ответила на это Ив, указывая на стоящего в стороне Хамсина, который все еще не надевал шлем.

— Спасибо.

Он не ответил. Бет опустила глаза и принялась неловко отжимать свои длинные рыжие пряди. Возникла непонятная пауза, которую спустя пару минут нарушил Бахрам.

— Что ж надо двигаться дальше, — сказал он и спросил у наместника:-Мы сможем пройти по берегу до хижины дэва?

— Да. Здесь не слишком далеко. И давайте поспешим, скоро вороги снова закопошатся.

Путники двинулись вдоль берега, стараясь держаться ближе к воде. На этот раз вперед пошел Саб-Бияр, проверяя, нет ли опасности. Его мощная, квадратная фигура настойчиво продиралась сквозь береговые заросли, освобождая путь для идущих позади.

Хамсин немного отстал. Заметив это, Беатриче тоже замедлила шаг. Она хотела поблагодарить его за свое спасение без свидетелей и излишней неловкости.

Увидев, что он снова собирается надеть шлем, она сказала:

— Может быть тебе он больше не нужен?

— Почему?

— Все ведь и так уже узнали твое истинное лицо.

— Ты так думаешь?

— Да. Я думаю, что на самом деле ты не такой уж и безжалостный. И когда ты спас меня, они это поняли.

— Знаешь, меня это не очень радует.

— Да, я знаю. Ты хотел, что б все думали о тебе хуже, чем ты есть. Не понимаю только, почему.

Хамсин вертел в руках свой безглазый шлем. Он будто бы задумался о чем-то.

— Просто выброси его, — предложила Бет, даже не предполагая, что Хамсин так и сделает.

Бронзовая маска тут же полетела в воду и, подняв вверх столб брызг, мгновенно пошла ко дну. Бет изумленно смотрела, как за древним шлемом сомкнулись волны, и не могла поверить, что наместник сделал это.

— Я… Не думала… Что ты серьезно решишься на это, — произнесла она, наконец.

— Удивлена? Ты же сама мне предложила, — почти весело отозвался Хамсин. — Идем.

— Погоди немного, — остановила его Беатриче, вспомнив, зачем она, собственно, отстала от всех.

Хамсин остановился рядом и приготовился выслушать благодарственную речь.

— Хочу еще раз сказать тебе спасибо, за свое спасение. И… за то, что ты решился делать мне искусственное дыханье.

Наместник улыбнулся:

— Разве мы не союзники? — был его ответ.

Хамсин неплохо ориентировался в расположенной рядом с озером местности. Главное было не углубляться в лес, растущий рядом, тогда заблудиться в Гиблых болотах было почти невозможно. Берегами же озера можно было выйти к единственной дороге ведущей из этих мест. На одном ее конце была хижина дэва, на другом — выход во Вражье ущелье. Строго следуя южного направления с небольшими отклонениями из-за неровностей берега, путешественники вскоре вышли на дорогу, ведущую домой. Чуть углубившись в заросли, они смогли благополучно миновать жилище дэва и теперь шагали по узкой тропе на запад.

Путники надеялись, что больше никаких сюрпризов их не ждет, но один все же случился. Неподалеку от того места, где жил дэв, к ним внезапно приблизилась какая-то крупная птица. Она сделала мощный заход и, расправив крылья, с лету села на плечо Хамсина. Это был Скра. Так и не найдя хозяина в лабиринте, он, так же как и Троя из Гиблых болот, легко нашел выход на поверхность и стал ждать там в надежде на то, что наместник когда-нибудь оттуда выйдет. И дождался. Издалека почувствовав приближение хозяина, верный Скра, взмыл под облака и заметил идущую по берегу процессию.

Еще два часа пути и из-за зарослей стали виднеться горы Вражьего ущелья. На выходе из леса путники решили сделать привал.

День был в разгаре. Общинники дивились на солнце и прятали от него глаза, прислушивались к обилию звуков и запахов. Опасность им не грозила. Считалось, что вороги не особенно активны в такие дни, когда солнце слишком жарко палило. Их излюбленным временем была, несомненно, ночь.

— Странно, что люди ничего не слышали о ворогах и бенши, зато среди нас ходит масса легенд об упырях, леших и водяных, — делилась Беатриче своими рассуждениями с Ив. — Мы-то считали, что ночь — это именно их время. И что же: моим лучшим другом здесь был черт, ведьма была советницей, домовой и банник до сих пор мне служат. Упыри и кикиморы оказались славными ребятами. Я уже не говорю о Лютом Князе. И вот я узнаю, что и в их мире есть свои неразгаданные ночные существа.

— Постой, ты сказала, черт был твоим другом?

— Да. Судя по всему, он погиб в этом самом озере. Не исключено, что его проглотило то самое чудище, из-за которого я едва не утонула.

— Откуда ты знаешь?

— Хамсин сказал. Он вез его в Глухие пещеры, — сказала Бет не совсем уверено и, будто вспомнив что-то, вдруг обратилась к сидящему рядом наместнику:-Ты видел, как он… То есть я хотела спросить, ты уверен, что он погиб?

— Не знаю, — ответил тот. — Мы сегодня, как видишь, перебрались и остались живы. Хотя раньше я бы не подумал, что кто-то может запросто переплыть через Зыбучее озеро.

— Может быть, он все-таки жив, — предположила Бет.

— Я не мог спасти его, — как будто с сожалением даже произнес Хамсин. — Сагиф, подтвердит.

Все еще не перестававший удивляться странному поведению своего хозяина начальник гвардии откликнулся:

— Дэв не захотел останавливать плот. А с ним, знаешь ли, шутки плохи.

— А ты видел, как его съел монстр? — спросила Бет.

— Нет. Когда мы завернули за скалу, он все еще барахтался.

Общинники сидели на привале отдельно. Они сторонились Хамсина и тех, кто был с ним, а именно Беатриче и Иверлин. Бахрам в стороне от всех о чем-то беседовал с Саб-Бияром. После того как привал закончился, и все стали готовиться идти дальше, дервиш сделал внезапное заявление.

— Здесь мы должны с вами расстаться, — сказал он. — Я должен сейчас идти в другую сторону.

— Ты куда? — спросила Ив.

— Видите вон ту уложенную камнем тропинку? — сказал он указывая куда-то в заросли. — Это дорога на Шамбалу. Она начинается во Вражьем ущелье. Я давно мечтал попасть туда. И иного случая может не представится.

— Так Шамбала действительно существует? Это не миф? — спросила Беатриче.

— Ты еще не привыкла к тому, что по Ту Сторону оживают многие мифы Тварного мира? — спросил Бахрам, улыбнувшись.

— Честно говоря, нет, — ответила Бет. — И ты хочешь уйти именно сейчас?

— О, да. Я всегда знал, что рано или поздно уйду туда, но постоянно откладывал, считая, что время еще не настало. Ведь обратной дороги оттуда нет. Я уже достаточно пожил и в Тварном мире и здесь. Многое повидал, многое сделал. Последним моим делом была община, но теперь я и там не нужен.

— И я иду с ним, — сказал Саб-Бияр. — Нельзя же отпускать старика одного. Мало ли что может случиться в дороге.

— Подожди, Бахрам, ты бессмертен. Ты всегда успеешь в эту свою Шамбалу, — сказала Бет. — Поживи пока у нас в Дремучем Мире. И ты, Саб-Бияр тоже.

— Нет, Беатриче, спасибо, — грустно ответил Бахрам. — Я чувствую себя виноватым перед тобой, перед ними, — он указал на семьи общинников, — перед Иверлин и Саб-Бияром. Мне следовало бы гораздо раньше рассказать о выходе из лабиринта. Но я не сделал этого. Я ухожу. Так будет лучше для всех. Прощайте.

Саб-Бияр и Бахрам по очереди обнялись с Иверлин и Беатриче, простились с общинниками и отправились на юг, где начиналась заросшая всеми возможными бурьянами, но все еще выложенная камнем, дорога на Шамбалу.

— Счастливого пути! — пожелали им все разноголосым хором.

Они разошлись в разные стороны, одни на север, другие на юг. Одних вела дорога без возврата, другие шли к новой жизни. Даже для Бет, которая должна была возвращаться к себе домой, ничего уже не могло быть по-старому. Она предчувствовала это и тревожилась. А Ив вдруг стало грустно оттого, что она никогда больше не увидит Саб-Бияра.

— Я к нему очень привязалась, — сказала она чуть не плача. — Он был такой добрый и заботливый.

— Да, он хороший, — согласилась Бет. — Но старику он нужней. Мы скоро будем дома, а ему предстоит еще долгий путь.

— Дома… У меня дома нет. И вообще никого нет на всем белом свете.

У Ив начался приступ меланхолии. Она готова была пустить слезу.

— Как это никого нет? А я? Вот увидишь, мы славно заживем вместе в Дремучем Мире, — заверила ее Беатриче и вздохнула:-Эх, если бы еще был жив Ю-Ю…

Черт внезапно выскочил на нее прямо из-за поворота. За ним примчалась Троя, которая со всей прыти кинулась на Бет и повалила ее на землю. Все произошло так внезапно, что среди путешественников начался переполох. Сагиф с нукерами схватились за свои сабли, Хамсин начал настороженно крутить головой. Иверлин, увидев, что огромное лохматое чудовище придавило к земле ее подругу, истошно закричала.

Ошеломленная Беатриче и сама не сразу поверила в происходящее, но, увидев произведенный этой встречей фурор, поспешила всех успокоить:

— Это не вороги! Это свои! — воскликнула она, пытаясь перекричать возникший шум.

Троя отскочила, наконец, в сторону, дав хозяйке опомниться и подняться на ноги.

— Это свои, — повторила Бет. — Мой пес-дух и мой друг Ю-Ю. Я же думала, что ты сгинул в Зыбучем озере. Троя! Я так рада тебя видеть!

Беатриче кинулась обнимать черта и собаку и даже заплакала от радости.

— Я вспоминала тебя только что, — сказала она Ю-Ю.-Я все-таки надеялась, что ты жив.

— Я слышал. Вот уж не думал, что ты всю дорогу только обо мне и помнишь, — отозвался, наконец, бывший доктор.

— Где ты был?

— Это долгая история. Ты как?

— Это тоже долгая история.

— Ты все еще в плену? — спросил Ю-Ю, покосившись на Хамсина и его нукеров.

— Нет, я все тебе сейчас растолкую. А это кто с тобой?

К ним, наконец, подошел Флакк. Издалека приметив наместника, он буравил его глазами. Он ликовал: задание Лютого Князя будет выполнено, не смотря ни на что. Хамсин сам пришел к нему в руки, и Гавр не понадобился. К нему снова вернулась былая самоуверенность. Сатурнион подошел прямо к Хамсину и, не обращая ни на кого внимания, громко и сурово произнес:

— Я, сатурнион Флакк, именем Лютого Князя имею полномочия лишить тебя, наместник Хамсин, скипетра и власти. Ты должен быть заключен под стражу и доставлен к Саргону.

После этого возникла неправдоподобная тишина. Никто не поверил ни своим ушам, ни словам незнакомца. Бет была поражена и с сочувствием смотрела на Хамсина. Тот, видимо, очень пожалел, что несколько часов назад выбросил в озеро свою бронзовую маску. С ней скрыть свои чувства было бы намного легче. Беатриче стояла не далеко от него и отчетливо видела, как в его незрячих глазах сверкнули несказанная обида и разочарование.

— Но, почему? — прозвучал в полной тишине ее голос. — За что?

— Такова воля Саргона. — отрезал Флакк.

Троя вывела Флакка и Ю-Ю из Гиблых болот за полчаса. Время в основном ушло на то, чтоб обходить топи, потому что в направлении пес-дух ориентировался безошибочно. По всей видимости, бенши не интересовались животными, потому-то Троя, пользуясь своим безупречным обонянием и чувством пространства, легко могла разгуливать по болотам, опасаясь лишь непредвиденных трясин. Но и тут ее спасала присущая демонам интуиция.

Выйдя, наконец, из топей, сатурнион и черт оказались во Вражьем ущелье, и Флакк тут же вспомнил о своей миссии, а пес-дух о том, что нужно отыскать Беатриче. Их пути, таким образом, совпадали, а Ундиону ничего не оставалось, как пуститься за ними вслед. Ему порядком надоели уже скитания и неопределенность, но больше все равно заняться было нечем.

Троя и Флакк планировали войти в лабиринт, но на подходе к Зыбучему озеру, собака почуяла знакомый запах. Вскоре они обнаружили и всю процессию, в которой шли и Беатриче, и Хамсин. Это было воистину невероятное везение для всех, кроме наместника Медных гор.

После того, как Хамсин был обнаружен и арестован, Флакк вознамерился сейчас же отправиться к Лютому Князю. Но сначала он был обязан изложить ему положенные правила и предписания. Флакк снова становился самим собой. Ни изнурительные скитания по болоту, ни жизнь у бенши, ни их вмешательство в его собственный мозг не смогли совсем уничтожить в нем его дисциплинированное казенно-бюрократическое начало. Оно было лишь чуть подавлено почти человеческими переживаниями, но по возвращению к прежнему спокойному состоянию снова обрело свое изначальное главенствующее положение.

— Ю-Ю, он его, действительно, арестовал? — спросила Бет, отведя черта в сторону. — Ничего нельзя сделать?

— Тебе его что, жаль? — изумился тот.

— Понимаешь, мы вместе столько пережили: выбирались из лабиринта, переплывали Зыбучее озеро. Он спас меня, когда я едва не утонула.

— Не понимаю, почему тебя все время тянет к разного рода отрицательным персонажам, — покачал головой черт. — Я работал в его шахтах и столько слышал о нем. Поверь мне: он отъявленный негодяй!

— Знаю, знаю. Я все знаю, Ю-Ю. Мне ведь тоже досталось именно от него. По его милости я попала в лабиринт. Возможно, не попади он туда сам, нам бы никогда оттуда не выйти. Но благодаря нему я не только сама выбралась оттуда, но и вывела часть узников.

— Почему только часть?

— Об этом потом расскажу. Здесь Хамсин вовсе ни при чем. Сейчас я тебя вот о чем прошу: поговори, пожалуйста, с сатурнионом. Ты его, кажется, хорошо знаешь. Пусть хотя бы ненадолго отсрочит арест.

— Зачем? Что это может изменить?

— Не знаю, наверное, ничего… Просто все как-то слишком неожиданно, как гром среди ясного неба. Ему что, не дадут не единого шанса на исправление?

— Ну, нашла о чем спросить. Думаю, это даже и Флакк не решает.

— А кто?

— Сама знаешь, кто.

— Ну, да. Это приказ Хозяина. Понимаю, — закусив губу, сказала Бет и о чем-то задумалась, будто вспомнила что-то свое.

Но Ю-Ю нарушил ее воспоминания:

— Постой-ка, — подозрительно сощурился он, — ты, что опять влюбилась в наместника?

— Да ты что?! — возмутилась Беатриче так громко, что все сразу обернулись на нее. Она перешла на приглушенный тон:-Конечно, нет! Понимаешь, мы с ним заключили союз. Он дал слово, что не нападет на Дремучий мир. Я ему верю и вообще… Мне его, действительно, жаль. Я его хорошо узнала за эти дни. На самом деле он совсем не такой, каким хочет казаться и как о нем все думают.

— Да? И какой же он, по-твоему?

— Он… очень одинокий.

— Сам виноват. Никто не станет общаться с жестоким тираном.

— Дело совсем не в общении. У него ведь полно рабов, слуг, нукеров, вельмож. К тому же, у него есть Скра… Правитель не потому одинок, что ему не с кем поговорить, а потому что его понять никто не может.

— Никто не может понять, почему он такой злой. Это невозможно ни понять, ни смириться с этим.

— Я думаю, это из-за слепоты. Он зол, потому что не видит.

— Он же людей в рабство обращал. Тоже от одиночества?

— У него, действительно, есть основания не любить людей.

— И тебя первую.

— Почему?

— Ты женщина Гавра, а он его враг номер один. Дед твой, по-твоему, зачем жил на границе? Хамсин то и дело норовил захватить Дремучий Мир. Не понимаю, как ты после всего этого можешь его жалеть?

— Он изменился.

— Он морочит тебе голову.

— Он даже шлем свой выбросил, ты заметил?

— Без него я его едва узнал.

— Это я ему предложила, хотя, честное слово, не ожидала, что он так поступит.

Ю-Ю снова надел на лицо свою странную ироничную улыбочку, и подумав немного, сказал:

— Ну, хорошо. Я попробую поговорить с Флакком, но особенно ни на что не рассчитывай. Сама понимаешь, приказы Лютого Князя не обсуждаются.

— Еще бы мне не знать!

Вокруг сатурниона и наместника скопилась толпа. Все слушали, о чем говорил Хамсину посланник самого Лютого Князя. Черт подошел к ним и позвал Флакка, который в это время продолжал что-то излагать окаменевшему титану. Он говорил на древнем языке, поэтому Беатриче ничего не могла понять.

— Не сейчас, Ундион, — неприветливо отозвался сатурнион и снова принялся монотонно бубнить.

Беатриче не могла увидеть лица Хамсина, стоявшего к ней спиной, но о его состоянии, ей не трудно было догадаться. Когда-то давно и ей приходилось выслушивать приговор Лютого Князя. Она вспомнила и посланника, который пришел в разгар праздника, чтоб сообщить ей страшную новость, и странную картину во дворце Саргона, и его самого восседающего на своем золотом троне. И это бесстрастное и сосредоточенное лицо сатурниона, ей казалось знакомым. Тогда, вокруг несокрушимого трона Хозяина таких стояло около десятка. Все они олицетворяли тогда для нее жесткую непреклонность Лютого Князя.

— Подождем, — сказал Ю-Ю, прислушиваясь к тому, что изрекал сатурнион.

— О чем он говорит ему?

— Сначала он излагал обвинения, теперь объясняет права и обязанности.

— Надо же, все как у людей.

— Почти, — усмехнулся черт.

— В чем его обвиняют?

— Это я прослушал, когда с тобой разговаривал, но что-то все-таки краем уха уловил о неподчинении и своеволии.

— Что теперь с ним будет?

— Пока непонятно.

— Саргон не убьет его?

— Не знаю. О наказании вообще не было ни слова. Ясно только, что Хамсин должен предстать перед ним лично.

— Они отбывают сейчас же?

— Похоже, что да. Но непонятно только на кого останутся наместничества, — будто бы про себя, задумчиво, произнес Ундион.

— Ты о чем?

— Подожди, сейчас узнаем.

Сатурнион, наконец, закончил свою речь. Хамсин остался неподвижно стоять на месте с непроницаемым лицом. Он словно и не выбрасывал свою бронзовую маску. Она снова скрывала его глаза и таила ото всех его настоящие чувства.

Довольный Флакк, спросил, наконец, Ю-Ю:

— Что там у тебя?

Ундион оглянулся на Беатриче, и та подошла к ним поближе.

— Я хотел только узнать, как теперь быть с Медными горами? — задал черт свой вопрос. — Гавра-то нет, кто же будет там наместником?

Флакк призадумался, а Ю-Ю решил уточнить:

— Насколько я понял, Хамсина должен был арестовать именно Гавр, а ты лишь обеспечивать ему полномочия?

— Ну и что?

— Хамсин — есть, Гавра — нет.

— Как видишь, я смог обойтись и без него, — совсем по-человечески огрызнулся Флакк.

— И тем нарушил предписание Хозяина.

— Я же не виноват, что этот упрямец остался в Гиблых болотах по собственной воле! Что мне его нужно было силой от бенши утаскивать?! Это вряд ли было бы возможно!

— О чем он говорит, Ю-Ю? — не поняла Бет и, цепко ухватив черта за рукав и пристально уставившись ему в глаза, строго спросила:-Гавр потерялся в болоте?

— Не совсем так, — сказал за него Флакк и сквозь расступившуюся толпу подошел ближе к Беатриче. — Наместник Дремучего Мира добровольно остался в плену бенши. Чтоб познать пресловутые тайны бытия, он забыл о своем наместничестве, о своих обязанностях, о тебе и даже о распоряжении Лютого Князя. Это он нарушил приказ Хозяина, а не я.

— Этого быть не может! Только не Гавр! И вообще, каким образом он попал туда?

Обескураженной Беатриче пришлось выслушать долгий рассказ сатурниона с изредка вставляемыми фразами Ю-Ю, который пытался несколько смягчить общий фон жесткого повествования. Она узнала обо всем, что произошло с того момента, как Гавр появился в мраморном дворце Саргона: о приказе Хозяина низвергнуть Хамсина, о покушении на Гавра и Бейшехире, о визите в Медные горы и блуждании в болотах. Флакк не преминул также упомянуть об Айшгур.

— А как же я? — растерянно спросила Бет, выслушав все это. — Как же Дремучие? Как же наш мир?

— У меня нет на это ответа.

— Что с нами будет?

— Если Гавр не вернется, Саргон найдет ему замену.

— Он может не вернуться?

— Кто знает, что сделают с ним бенши?

— Он не вернется…

Бет закрыла ладонями лицо, и все подумали, что она станет плакать. На самом деле, она принимала непростое решение. Она пыталась взять на себя ответственность за Гавра, за Дремучий Мир, за всех, кто его населял и за самое себя. Казалось, она пребывала в отрешенном состоянии, но всего лишь две минуты. Потом она вдруг встрепенулась, прямо взглянула на сатурниона и твердо заявила:

— Я сейчас же отправляюсь искать его!

Флакк почему-то усмехнулся, а Ю-Ю сразу попытался ей возразить:

— Ты не знаешь, что это такое, Гиблые болота! Ты не представляешь, кто такие бенши!

— Если Гавр сам там остался, значит не так уж они и ужасны.

— Они ему просто мозги задурманили.

— Я в это не поверю никогда. Только не Гавру.

— Ты пропадешь в болотах, Бет, — все еще пытался урезонить ее Ю-Ю.

— Вы же не пропали.

Ю-Ю обернулся на Флакка, вздохнул и, неуверенно пожав плечами, сказал:

— И мы бы пропали, если б не Троя. Это она вывела нас.

Девушка, наконец-то, обратила на свою собаку внимание, которое та настойчиво искала все это время.

— Троя! Ты со мной?

— Ты разве сомневаешься в этом, хозяйка?

— Мы не пропадем?

— Думаю, что нет.

— Тогда вперед, то есть… А куда нам идти? Троя, ты знаешь направление?

— Я не была в лагере бенши.

— Ю-Ю?

— Трудно сказать, — ответил тот и почесал в затылке. — С направлениями там вообще сплошная путаница. Мы упрямо шли на север, надеясь, в конце концов, выйти к границе Дремучего Мира, а оказалось, что идем совершенно в другую сторону. Бенши здорово умеют пудрить мозги.

— И чем же это?

— Гипноз. Самый сильный из тех, что существуют. Даже титану не под силу тягаться с ними.

— Мне все равно. Я найду Гавра!

— Не стоит быть такой самоуверенной, — с неудовольствием заметил Флакк. — Человеческое сознание для бенши во много раз доступней, чем мое или титана. Они в миг одурманят тебя. Ты и Гавра не отыщешь и сама пропадешь.

— Зачем вы говорите мне все это? Зачем, вместо того чтоб поддержать, лишь запугиваете?! Вы что, не понимаете, что иного выхода у меня нет!

Она была полна решимости отправиться на спасение Гавра, не смотря на все то, что услышала о нем от Флакка. Теперь ее уже не мучил вопрос, сердиться ли еще суровый титан на нее или нет за е глупейшую выходку. Но она уже точно знала, что в его жизни не занимает больше главного места. Но ведь он был нужен не только ей. Дремучий Мир нуждался в своем правителе.

В эти взволнованные и решительные минуты Беатриче и думать забыла о Хамсине и, вдруг наткнувшись глазами на его стоящую в стороне одинокую фигуру, осеклась и затихла. Какой-то жесткий осколок больно шевельнулся в ее сердце. Наклонив голову и как будто решаясь на что-то, она потом снова подняла на него глаза, но сперва обратилась к сатурниону:

— Флакк, ты позволишь мне проститься с ним?

Тот нахмурился, вспоминая, видимо, какой-нибудь циркуляр на сей счет, но, видимо, ничего подобного не нашел и, согласившись, кивнул. Беатриче не совсем решительно, медленно и бесшумно подошла к наместнику и остановилась у него за спиной. Подождав, когда все вокруг отвлекутся от них, она тихо произнесла:

— Мне жаль…

— Не надо! — резко прервал ее Хамсин. — Не смей меня жалеть!

— Почему? Это глупо…

Бет осторожно положила свою ладонь на его плечо.

— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости! — дернулся титан, скинув руку.

— Разве мы уже не союзники?

— Мы вообще больше никто.

— Неправда. Что бы ни случилось со мной и с тобой, я тебя буду всегда помнить, но, к сожалению, уже ничем не смогу помочь. За что на тебя разозлился Саргон?

— Есть за что. Я виноват и отвечу.

— Что с тобой будет?

— Тебе этого лучше не знать.

— Почему?

Хамсин не ответил, видимо, не считая нужным. Он перевел разговор на другое:

— Тебе нужно идти за Гавром.

— Да, я иду сейчас же.

— Ты любишь его?

— Да. Я очень люблю его, не смотря ни на что.

— Ты станешь разыскивать его в болотах бенши?

— Я должна.

— Так иди.

— Иду.

Бет попятилась, не спуская глаз с наместника, пребывавшего, казалось, в каком-то трансе, и уже приготовилась повернуться к нему спиной, как вдруг услышала:

— Постой!

Девушка снова обернулась на него и подошла еще ближе.

— Я хочу подарить тебе на память свою саблю, — неожиданно произнес Хамсин. — Мне она больше не пригодиться, а тебе, возможно, еще послужит.

Он попытался отстегнуть ремень, но у него это не слишком хорошо получалось. Руки были крепко связаны путами, которые ему не составило бы труда разорвать в одно мгновенье, но от которых все же его не могла освободить никакая сила. Наконец, он решил порвать крепкую кожу ремня и подал Беатриче тускло засверкавшие древним серебром ножны. Молча приняв подарок и не зная, что сказать в ответ, она просто повернулась и поспешила подальше.

К ней подошла Иверлин.

— Бет. Ты что уходишь? Я как же мы? Нам-то куда?

— Черт! — воскликнула Беатриче и стукнула себя ладонью по лбу. — Как же я забыла! Ив, прости. Конечно, я должна позаботиться о вас. И что же делать в такой неразберихе? Гавра нет, Хамсин арестован. Флакк, у тебя нет никакого предписания на сей счет?

— Предписания нет, — отозвался он. — Но есть предложение.

— Так.

— На границе стоят отряды из Китежа и ополчение Евстантигмы. Их созвал Гавр, когда ждал, что Хамсин нападет на него. Вам всем лучше отправиться туда и ждать.

— И чего же нам ждать? — спросил кто-то из общинников.

— Меня, — пояснила Бет, почувствовав, наконец, всю ответственность за этих людей, которые поверили ей, покинув свой дом. — Я вернусь, обещаю вам. С Гавром или без него, я вернусь, и мы что-нибудь придумаем, клянусь.

— Я с тобой, — сказала вдруг Иверлин.

— Нет. Это слишком опасно. Иди вместе со всеми. И вот что, — сказала она, взглянув на черта, — я поручу присматривать за тобой своему другу Ю-Ю. Он всегда внимательно относился к блондинкам. Правда, же?

— О чем ты? — спросил бывший лейб-медик и даже немного смутился.

— Позаботься о ней, пока меня не будет. Она ужасно капризна, но тебе, впрочем, не привыкать. Но, не смотря на это, в разведку… в разведку я с ней уже ходила.

Ив посмотрела на черта с забавными рожками на бритой башке и заросшими щетиной щеками и улыбнулась.

— Он отличный парень, Ив. Познакомься с ним поближе, пока я в отлучке, — подтвердила Бет и, обратившись ко всем, объявила:-Вас проводит до границы доктор Ю-Ю. Прошу любить и жаловать. Мне же пора.

Она быстро развернулась и, кивнув Трое, побежала к лесу. Но вдруг что-то заставило ее остановиться. В толпе общинников послышался недоумевающий гул. Она снова развернулась, чтоб посмотреть, что вызвало всеобщий переполох. По дороге, далеко видневшейся между скалами, быстро мчалось какое-то животное. Беатриче внимательно всматривалась и, когда зверь уже почти приблизился, поняла, что это был никто иной, как Цербер.

Резко затормозив прямо возле нее и взметнув пыль, он остановился и, едва отдышавшись, выпалил:

— С востока к границе приближается армия Хамсина. Ее ведет Бейшехир. Через два дня они будут на месте. Нам нужен командующий. Где Гавр?

Все забыли о Бейшехире, и это было ему на руку. Гавр отправился ловить Хамсина, поверив в то, что армия наместника Медных гор бесследно исчезла вместе с ним в лабиринте. А между тем она почти в полном составе была отведена мавром за надежный горный перевал. В отличие от своего хозяина, колдун точно знал, как действовать. Узнав о том, что Гавр и сам пропал в Гиблых болтах, Бейше понял, что настало самое время.

Человек решил, что именно он должен стать властелином, как минимум половины Потустороннего мира, потому что у наместника Хамсина, могло не хватить на это духу. Бейшехир не был связан служением Лютому Князю и потому не боялся его гнева. Теперь, когда его хозяину пришел конец, и тому подтверждением было появление сатурниона Флакка, колдун считал себя просто обязанным продолжить его дело. К тому же его собственные амбиции, наконец-то, нашли продолжение. Сама судьба благоволила его замыслам, ведь обстановка была самой что ни на есть благоприятной. Дремучий Мир оказался без наместника и потому стал уязвимым. Сгинул в лабиринте сам Хамсин, и некому было больше остановить или отговорить его от великих начинаний. Бейше чувствовал себя полновластным хозяином Медных гор и обладателем могучего оружия, способного лишить бессмертия любого из живущих вечно. Возможно, даже самого… Об этом он и думать боялся, но дух захватывало от головокружительной перспективы.

Когда Гавр явился во дворец Хамсина, Бейше не случайно предложил ему занять Медные горы сейчас же, в полной уверенности, что он не станет этого делать. Ведь все наместники связаны клятвой Хозяину, а она гласила, что чужая территория может быть занята только в том случае, если наместник ее будет свергнут с престола по приказу самого Лютого Князя. Но поскольку Хамсин отсутствовал, Гавр не мог захватить его наместничество. Бейше же был свободен от этих предрассудков и предубеждений. Он не клялся в верности Саргону, и постепенно, исподволь, год за годом и век за веком склонял Хамсина к неповиновению. Он добился того, что титан прослыл самым неблагонадежным среди наместников Лютого Князя, напрочь забывшим о своих обязанностях в Тварном Мире и пользовавшимся силой и властью над людьми исключительно в своих личных интересах.

Нужны ли были Хамсину эти северные земли с их ископаемыми? Бейше пытался внушить своему хозяину, что они просто необходимы. Хамсин соглашался с ним, но не проявлял особого энтузиазма. Да, возможно, там действительно можно было добыть еще больше сырья для изготовления смертоносного для титанов зелья. Очевидно, что это весьма способствовало бы осуществлению их грандиозных планов.

Но в последнее время колдун стал чувствовать, что наместник охладел к этой затее. Он не слишком-то торопился с войной, зачем-то тянул время, приказал опробовать зелье сначала на настоящем бессмертном. Боялся ли он чего-то или просто не мог решиться на отчаянный поступок, это было не ясно. Только все больше скрывая от Бейше свои истинные мысли, Хамсин все больше становился равнодушен к идее завоевания половины Потустороннего мира. А он, Бейшехир, напротив, становился все одержимей с течением времени. Его сила была почти равна силе титанов, его власть над людьми была даже большей, чем власть наместников, ведь его не связывали никакие обязанности и ограничения. А стремление повелевать превосходило все возможные стремления и приравнивалось к человеческому желанию жить вечно.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения колдуна, стало похищение его любимой наложницы. Бейше понял, что он не имеет уже былого влияния на хозяина, и тот стал гораздо меньше доверять ему, если не сказать, что совсем потерял всяческое доверие. Таким образом, мавру было необходимо действовать именно сейчас и безотлагательно, пока судьба предоставила ему такой редкий шанс.

Армия под руководством Бейшехира упрямо двигалась к границе с Дремучим Миром. Провести такую армаду через пространственную дверь, колдун не мог, поэтому им приходилось передвигаться обычным способом. Он прекрасно понимал, что ему не избежать сражения, но так же и знал, что в стане врага нет единого военачальника.

Хорошо обученные шпионы сработали отлично. Они донесли, что Гавр пропал, а два разномастных отряда имели каждый своего предводителя. Не имея, таким образом, единого командования, армия Гавра была очень уязвима. Он предполагал воспользоваться этими возможными разногласиями и неслаженностью ее действий. Что же касаемо числа, тактики и умения, то тут в превосходстве своих нукеров у Бейшехира не было сомнения.

Мавр был почти уверен в своей победе. Достаточно было лишь нанести мощный удар, как противник разбежится по своим лагерям, и тогда он добьет их по одиночке. Ну а после победы, в отсутствие Гавра ему ничего не будет стоить занять Дремучий Лес, а за ним и все наместничество.

Но планы колдуна распространялись гораздо дальше этих земель. После захвата Дремучего Мира, он уже видел себя на престоле соседних с ним южных и восточных наместничеств, в том числе и Средиземноморского. Их наместников он планировал легко устранить с помощью своего чудо-элексира, который, хотя и не был еще опробован, но не вызывал у него сомнений. Обошел он своим вниманием лишь слишком северную Гиперборею, в которой все жители были титанами. С ней связываться было пока рано.

В стоящих же на границе отрядах Трибора и Евстантигмы, действительно, царила неразбериха. Гавр так и не появился и не послал никаких вестей. Никто не знал, где он и как им поступить, если он не вернется ко времени.

А враг, между тем, приближался. Но без приказа своего главнокомандующего, отряды не могли ступить и шагу. Слишком уж разная была тактика у русичей и упырей. Они не могли сойтись на едином мнении и на общем совете смогли принять лишь одно единодушное решение: послать Цербера на поиски хозяина. Разведка донесла о приближении врага слишком поздно. Нужно было спешить. Бейшехир мог появиться на границе с минуты на минуту.

— Как ты нашел нас? — был первый вопрос, который задала Беатриче внезапно появившемуся перед ней Церберу.

— Я искал хозяина. Его следы теряются здесь, во Вражьем ущелье, — объяснил тот.

— Гавра здесь нет.

— Я должен его найти. Иначе нам грозит полный разгром, — высунув язык от усталости, проговорил пес-дух.

— Постой, — вмешался Флакк, — ты сказал, армию ведет Бейшехир? Как же он смеет?! Он имеет на это право, Хамсин?

Наместник промолчал. Его лицо все также ничего не выражало. То, что Бейшехир решил действовать в обход своего хозяина, лишний раз подтвердило его подозрения по поводу колдуна.

— Ты знал об этом? — продолжал допрос сатурнион. — Может быть, ты сам приказал ему?

Хамсин отрицательно покачал головой.

— Откуда ему было знать, если он блуждал в лабиринте! — попыталась возразить вместо него Беатриче и обратилась к начальнику гвардии:-Сагиф, ты можешь разъяснить нам что-нибудь?

Тот пожал плечами и покосился на своего хозяина.

— Что сказать? Бейшехир всегда был сам себе на уме.

— Может быть так, что он по собственной воле решил начать войну? — снова спросила Бет и тоже краем глаза глянула на Хамсина.

— Кто его знает.

— Некогда объясняться, — рыкнул Цербер. — Скажите мне, где Гавр и я отправлюсь туда.

— Я только что собиралась сделать то же самое, — сказала ему Бет. — Только за два дня мы вряд ли его отыщем в Гиблых болотах.

— Он в Гиблых болотах?

— Да, Цербер, и похоже он здорово там увязнул, если вообще живой. Быстро нам его не разыскать. А если и сумеем, на обратную дорогу уже не будет времени.

— Мы мигом пройдем через пространство, только бы найти его, — ответил на это пес-дух.

— Дохлый номер, — вмешался Ю-Ю.-Флакк подтвердит, что на территории бенши фокусы наместников с пространством не срабатывают.

— Да, это так, — отозвался сатурнион. — И вы все равно не найдете его за два дня.

— Возможно, у нас еще меньше времени. Бейшехир двигается слишком быстро.

Беатриче в это время приняла решение:

— Так. Тогда тем более нам нужно поспешить. У нас теперь есть лишний стимул для того, чтоб отыскать Гавра как можно быстрее. Цербер, Троя и я идем в болота. Теперь-то мы уж точно не должны пропасть.

— Не теряй время, Беатриче, — строго сказал Флакк. — Лучше подумай о другом. — Он сделал паузу, чтоб привлечь ее внимание и продолжил:- Подумай о том, что именно тебе придется заменить Гавра на границе.

— Не понимаю, о чем ты?

— Тебе придется встать во главе ополчений.

— Разве я могу? — изумилась Бет. — Это ведь настоящая война. Я в этом ничего не смыслю.

— Рано или поздно тебе все равно бы пришлось бы осваивать эту науку.

— Ты шутишь, наверное, какой из меня командир?

— Бет, а ведь он прав, — снова встрял в разговор Ю-Ю.-У тебя для этого есть все качества: ты обладаешь силой, владеешь мечом, у тебя есть опыт руководства. И помнишь, кажется, ты изучала, будучи наместницей, ратную науку. Пора все припомнить и применить теорию на практике.

— Черт! Если бы знать, что мне это может пригодиться, я была бы прилежней!

— К тому ты пользуешься авторитетом у обоих отрядов, — продолжал Ю-Ю. — Евстантигма знает тебя, как свою хозяйку, а для китежградцев ты — внучка легендарного Яра Отшельника.

— А как же Гавр? Я не могу позволить, чтоб он окончательно пропал в болотах у бенши.

— Если с ним все в порядке, Цербер отыщет его и приведет. Есть даже надежда на то, что он сделает это вовремя, и тебе не придется брать на себя командование, — сказал Флакк.

Беатриче снова задумалась. Слишком уж на многое должна она была решаться за последний час. Слишком большая ответственность ложилась на нее. За общинников, которым она обещала новую жизнь, за ополчение, которое пойдет за ней, за весь Дремучий Мир, судьба которого будет зависеть от исхода грядущей битвы. Бет сразу почувствовала на своей спине тяжелый камень власти, который не имела права сбросить, потому что некому было его подобрать.

— Далеко ли отсюда до лагеря? — спросила она у Цербера.

— Четыре часа пути.

— Тогда вот что, — вздохнула Беатриче, — мы отправляемся туда все вместе. Флакк, я и тебя прошу: пожалуйста, идем с нами.

Сатурнион снова начал припоминать надлежащие инструкции, но Бет решила ему помочь:

— Разве ты не должен был присутствовать при покорении Медных гор? Ведь такова наша задача?

— Да, — согласился Флакк. — Наверное, я должен пронаблюдать за этим.

— Я могу, в случае чего, рассчитывать на поддержку Саргона в твоем лице? Ведь наше дело правое?

— Безусловно.

— Тогда не будем терять времени, — закончила Беатриче и обратилась к остальным:- Я попрошу всех двигаться как можно быстрее. Мы должны быть на месте хотя бы часов через пять.

Сказав это, она побоялась взглянуть на Хамсина, понимая, что они больше не могут быть союзниками. Беатриче придется возглавить битву против его армии. И эта его сабля. Не случится же ей сражаться с нукерами именно ей. Это было бы несправедливо.

На всякий случай Бет предупредила Сагифа:

— Советую тебе и твоим нукерам соблюдать нейтралитет. Мы все равно победим. На нашей стороне сам Лютый Князь. Лучше приглядывай за своим хозяином. Ему сейчас нелегко.

Начальник гвардии лишь грустно кивнул головой и осторожно спросил:

— А что будет теперь с нами?

— Я даже не знаю, что будет со мной, Сагиф, — ответила ему Бет.

Поручив Ю-Ю сопровождать бывших общинников, Беатриче с Троей помчалась вперед. Она понимала, что семьи с детьми двигаются слишком медленно. Их надлежало спрятать в пещере Яра или в том, что от нее осталось, пока будет происходить сражение. Ю-Ю, как абсолютный пацифист, взялся это сделать, а Иверлин помогать ему в этом. Там же должен был пережидать и Хамсин со своими нукерами.

Вражье ущелье скоро осталось позади. Ворогов было не слышно. В такой зной они предпочитали, видимо прятаться по щелям и норам. Ничто, кроме ветра, не нарушало полуденное спокойствие окружавших ущелье скал.

Беатриче с Троей стремилась к границе. Если бы они могли пойти напрямик, то достигли бы ее уже через два часа. Но они должны были обойти стороной столицу Медных гор и не встретиться с армией Бейшехира, которая тоже двигалась с южной стороны. Поэтому им пришлось делать значительный крюк восточней. При этом им нужно было быть особенно осторожными. В любой момент они могли наткнуться на арьергард Бейшехира или его разведчиков.

Предоставив Трое определять нужное направление, Беатриче почти вслепую шла за ней, размышляя о том, что ждет ее впереди. Необходимо было вспомнить, хотя бы основные принципы стратегии боя. Тем более что здесь, в этом мире, правила ведения сражений были традиционными. Обыкновенно, на рассвете, отряды противников выстраивались друг против друга и ждали сигнала своих командиров.

Бет не могла представить себя в роли такого полководца, по одному взмаху руки которого начнется жестокая резня. При этом ей положено было быть в самой ее гуще. Вот когда она вспомнит слова своего деда о том, что учиться сражаться лучше всего в бою. Страх перед смертью и ярость к врагу, о которых он упоминал, как о лучших учителях, ей уж точно будут обеспечены. А с другой стороны, зачем тогда она всему этому училась? Вот и представится случай доказать на деле свое мастерство.

Она мало что знала о китежградцах, надеясь лишь на то, что известные ей из истории сведения о древнерусском войске, окажутся применимы и к ним. О боевых навыках упырей, она тоже едва ли имела верные представления. Судя по всему, эти два племени не могли биться в одном порыве, имея разные темпераменты, тактики и понятия о боевой доблести. Витязи отлично работали мечами и булавами, метко стреляли из луков, не имели равных в кулачной схватке. Упыри же не знали оружия. Они пускали в ход свои острые клыки, перекусывая сонные артерии, или душили своих врагов. Значит, надлежало просто правильно распределить их усилия.

— Возможно, на этом даже можно будет сыграть, — Вдруг произнесла Бет вслух. — Только вот жаль, что о нукерах Хамсина я ничего не знаю. Это бы не помешало.

— Почему бы тебе не расспросить его самого об этом? — спросила Троя, услышав свою хозяйку.

— Нет. Я не могу. Это как-то… подло.

— Почему? Совсем не подло. Пленных обычно всегда допрашивают об особенностях их войск.

— Он не пленный. И вообще, забудем об этом…

Приближались вечерние сумерки. Измотанные быстрым передвижением Бет и Троя, подходили к границе. Было тихо, словно перед бурей. Но о приближающемся сражении пока ничего не говорило. Судя по всему, Бейшехир еще не подступил. По другую сторону от стана не стояло никакого войска.

Отряды Дремучего Мира не скрывались, да это было и невозможно. Взойдя на небольшой холм, Беатриче издалека заметила горящие костры их стана. Никто еще там не спал. Было заметно оживление и подготовка к побоищу. Все кони стояли запряженными, воины были полностью экипированы.

Бет и Троя стали приближаться к лагерю с подветренной стороны, чтоб ненароком не вызвать переполох. Они спустились с холма, перебрались через широкий ручей, вошли в небольшой лесок и сразу наткнулись на конный дозор китежградцев. Четверо статных всадников проворно подъехали к ним, и один из витязей строго спросил:

— Кто такие?

— Беатриче и Троя, — отозвалась девушка. — Проводите-ка нас к командирам.

— А где же Гавр?

— Он будет позже.

В сопровождении верховых они отправились к лагерю. Еще не дойдя до него несколько сотен шагов, Беатриче услышала веселый мотив, наигрываемый на свирели, и отбивающий такт барабан. Веселый смех и ритмичные прихлопы ладоней сопровождали эту незамысловатую мелодию. Подойдя ближе, Бет увидела рядом с кострами оживленную, припевающую толпу, сквозь которую, словно языки пламени, то и дело мелькали полыхающие ярко-красные и оранжевые шелка.

— У вас что сегодня праздник какой-нибудь? — удивленно спросила она у всадников.

— Да, нет. Какие нам сейчас праздники? Это верно Айшгур снова веселит воинов. Такая плясунья, девчонка!

— Ах, Айшгур, — пробурчала Беатриче себе под нос. — Слышала. Еще та плясунья.

— Она тут с нами с самого начала. Ее Гавр привез.

— И об этом я слышала.

Вокруг порхающей своей пестрой одеждой гурии собралась большая толпа. Суровые лица воинов смягчались улыбками. Китежградцы и соплеменники Евстантигмы, похожие на него, как родные братья, хлопали в ладоши, присвистывали и притоптывали. Айшгур кружилась, вскидывала руки, подпрыгивала и вертелась, как волчок, улыбаясь белозубо и сверкая глазами в разные стороны. Беспечно и беззаботно лилась простая мелодия. Потом Айшгур вдруг остановилась и, не успев даже отдышаться, резво забегала по кругу, распевая веселую песенку на своем языке и добросовестно заглядывая каждому ратнику в глаза.

Посмотрев тайком на это простодушное создание и решив, что соперницей она ей точно не станет, Беатриче немного успокоилась и снова обратилась к дозорным:

— Я хочу видеть ваших командиров.

— Трибора или Евстантигму?

— Обоих.

— Они вон в том шатре. Совещаются уже с полудня.

Приблизившись к большой песочного цвета палатке, Беатриче услышала громкие, о чем-то спорившие голоса. У входа стояли двое часовых. Один из упырей, что были когда-то в свите Гавра, сразу узнал ее и, кивнув другому, пропустил во внутрь.

На разостланных на земле шкурах в круг сидели воины. Увидев Бет, они разом поднялись на ноги.

— Добрый вечер, — поздоровалась Беатриче.

Евстантигма, стоявший тут же, кивнув в ее сторону, представил:

— Это наша хозяйка, — сказал он и тоже, поклонившись, поприветствовал:-Здравствуй, госпожа.

Прогудели что-то в ответ и остальные.

— Какими судьбами ты здесь? — спросил ее староста.

— Я встретила Цербера. Он отправился на поиски Гавра, — начала Беатриче.

— Да это мы послали его, — отозвался Трибор.

— Я боюсь, что он не сможет вовремя привести его сюда. Гавр в плену у бенши.

Воины недоуменно переглянулись.

— Он отправился туда, чтоб по приказу Лютого Князя арестовать Хамсина, — продолжала Бет. — С ним был сатурнион Флакк. Он сумел выбраться, а Гавр нет. И я не знаю, увидим ли мы его вообще.

Слова ее произвели эффект грома. По палатке пронесся разноголосый гул. Все были ошеломлены.

— Что же теперь делать? У нас нет общего командира! Нас разобьют поодиночке! Надо назначить командующим Трибора. Нет, нам нужен Евстантигма, — слышалось со всех сторон.

Беатриче сначала терпеливо ждала, когда прекратятся споры, но они и не думали прекращаться, а лишь становились жёстче. Тогда она попыталась остановить беспорядочные возгласы и как можно громче произнесла:

— Я вместо Гавра!

Гул затих в один миг. Все удивленно уставились на Беатриче.

— У меня есть на это необходимые полномочия, — добавила девушка, стараясь не тушеваться под строгими и недоверчивыми взглядами.

— Я подтверждаю, — послышался в тот же миг голос снаружи и в палатку вошел Флакк. — Именем Лютого Князя я наделяю Беатриче необходимыми полномочиями.

— Что ж, тогда и быть по сему, — сказал через несколько секунд молчания староста Трибор.

— Мы подчиняемся, хозяйка, — добавил Евстантигма.

— Флакк, где остальные? — спросила Бет.

— Они на подходе к пещере Яра. Их приведет Ундион.

— А Хамсин?

— Он в надежном месте.

— Хорошо, — произнесла Беатриче, постепенно обретая уверенность. — У вас есть уже соображения по поводу расположения войска?

— Есть и не одно. В том-то и дело.

— Тогда выслушайте и меня, а потом выскажите свои суждения, — уверенным тоном заявила Беатриче и присела над разостланной на земле картой.

Бет в действительности и не надеялась, что ее план воспримут всерьез. Но она попыталась заставить себя быть уверенней. В конце концов, хоть и не было у нее опыта, но имелось воображение и находчивость, которые могли помочь ей в разработке тактики. К тому же те, кто слушал ее сейчас, тоже достаточно давно не брали в руки оружия.

— Когда мы ждем армию Бейшехира? — спросила она в начале разговора.

— Предположительно к утру, — ответил Евстантигма.

— Или раньше, — добавил Трибор.

— Мы едва не наткнулись на их разведывательный отряд, — сообщил Флакк. — А это значит, что основные силы уже на подходе.

— Тогда скорее всего их стоит ждать уже сегодня ночью.

— После перехода им понадобиться отдых.

— Скорее всего, черный колдун предложит начать битву на следующее утро.

— А если он решит застать нас врасплох?

— Бейшехир способен на разные козни.

— Да, от него можно ждать любого подвоха.

— Внезапно он не сможет напасть на нас. Вестовые доложат нам о его приближении.

Обретя, хоть и сомнительного, но все же общего командира, обе стороны несколько поутихли и присмирели. Беатриче слушала их миролюбивый разговор и все больше убеждалась в том, что ее армия вполне может быть слаженной и боеспособной. Вот только каким она будет полководцем? Даже смешно. На миг она почувствовала себя среди них какой-то случайно забредшей мелюзгой и уже начала было терять так нелегко обретенную уверенность в своих силах. Но тут Трибор обратился к ней:

— Мы готовы выслушать твой план, госпожа.

Бет встрепенулась и покосилась на Флакка. Но он почему-то и сам смотрел на нее с ожиданием. Бет набрала в легкие воздуха и снова выдохнула, будто бы приготовившись что-то обстоятельно излагать. Но… Пока она шла к границе, у нее действительно возникли некоторые мысли, но оформить их в стратегический план, она не смогла, да и не умела. Тогда она решила чуть потянуть время и заявила:

— Я все-таки выслушаю сначала ваши предложения. И не забудьте, что нам нужен запасной план и, желательно, не один на случай, если Бейшехир вдруг поведет себя не так, как мы от него ожидаем.

— Насчет колдуна, не допросить ли нам нашего благородного пленника? — предложил Трибор, имея в виду Хамсина.

Беатриче снова взглянула на Флакка.

— Мы не можем сделать этого. Хамсин не военнопленный, он арестант Лютого Князя, — доложил тот.

— Это меняет дело.

Заговорил Евстантигма:

— Наш план таков. Мы с братьями нападем внезапно, с флангов. Но для этого нужно заманить их вон к этим скалам, чтоб нам было, где спрятаться. Когда их ряды смешаются, вступает Китеж и громит их на переднем крае.

— Что ты скажешь на это, Трибор?

— Все бы хорошо. Только получается, что упыри на них исподтишка нападут. Не хорошо это, не по-воински.

— По-твоему, нукерам Хамсина знакомы каноны воинской чести? — спросила Бет.

— Это дело их. А наше — блюсти воинскую доблесть.

— Так я и думала. Так у тебя другое предложение?

— Я за честный бой. Встретим их, как положено, лицом к лицу. А если колдун хитрость какую придумает, тогда и Евстантигма поможет нам. А до поры ему нужно в скалах укрыться.

Беатриче подумала немного и спросила:

— А если Бейше нападет ночью?

Ответа она не услышала, потому что снаружи раздался топот копыт, и через минуту в палатке возник один из дозорных:

— Вестовые сообщили: Бейшехир приближается. В трех часах пути отсюда.

— Откуда его ждать? — сразу спросила Бет.

— Он скоро появится вон из-за тех холмов. И… еще…

— Что? — насторожились все.

— Сообщают, что с ним тысячи… все поле черно.

Несколько секунд длилось драматическое затишье. Каждый переваривал эту информацию на свой лад. Одно было очевидно для всех: бой будет жарким.

— Ты сказал, что они должны прийти от тех холмов? — снова переспросила Бет, словно очнувшись.

— Должно быть так.

— Отлично. Это нам на руку.

— Почему? — сразу же оживились все присутствующие.

— Как раз у тех холмов расположен вход в долину, где находится бывшее жилище Яра. Это очень удобное место для сражения. Так мне кажется.

— Чем же оно удобно?

— Во-первых, оно стрех сторон окружено скалами. Бейшехир решит, что мы сами себя загнали в ловушку и расслабиться.

— Но ведь это и на самом деле так, — заявил недоумевающе Трибор. — А вдруг нам необходимо будет маневрировать. Там мы точно лишимся такой возможности.

Староста не случайно сказал «маневрировать», так как не хотел произносить слово "отступать".

— На самом деле в глубине есть замаскированный проход. Я узнала о нем, когда гостила у Яра. Твое войско выстроиться так, чтоб он оказался в тылу, и в случае чего легко сможет… сманеврировать. Я покажу это место.

— Ну, что ж, хорошо, — согласился староста. — Ты как считаешь, Евстантигма?

Тот пожал плечами и спросил:

— А где будем мы?

— В скалах справа и слева можно отлично спрятаться. Там полно всякого рода кустарников, валунов и расселин. При вашей способности к маскировке вам легко удастся скрыться там. Это будет вашей главной задачей.

— Так ты принимаешь план упырей? — с обидой спросил один из сотников.

— Я объединяю ваши предложения вместе. У каждого из ваших племен есть свои достоинства, и я должна использовать их для достижения общей победы.

— На карте я не вижу никакой долины, — вглядываясь в разноцветное полотно, произнес Евстантигма.

— Не ищи ее на карте. Ведь здесь жил Яр. Не так-то просто ее отыскать со стороны Дремучего Мира. Но от тех холмов вход в нее легко заметить. Бейшехир издалека должен увидеть твои отряды, Трибор.

— Кто же начнет битву? — задал вопрос Евстантигма.

— Я думаю, мы доверим это Яру.

— Как!? — не поняли все.

— Долина усыпана невидимыми ловушками. Почти все из них все еще замаскированы. Дед говорил, что делал их для волков, но мне кажется, что они были предназначены для шпионов Хамсина. Теперь они нам службу сослужат.

— Все нукеры в ямы не перепадают, — усомнился Трибор.

— Я на это и не рассчитываю. Но на самом деле их там не меньше трех десятков. Они смогут сломать атаку первых рядов и внести сумятицу, которой должны воспользоваться братья Евстантигмы и твои лучники.

Мужчины и упыри принялись в полголоса совещаться. Беатриче не вмешивалась в их разговор, предоставив им обсудить, как следует ее предложение. До нее долетали только отдельные слова: «толково», «уловка», «маневр»… Ей было уже ясно, что в целом план одобрен. Только о чем они продолжают спорить?

Воспользовавшись этой небольшой паузой Бет, обратилась к Флакку:

— Ты-то что скажешь?

— На словах все гладко, — отозвался он. — Только учти, Бейшехир совсем не прост. Не так-то просто перехитрить его. Увидев войско в долине, он сразу станет подозревать каверзу.

— Нет тут никакой каверзы, Флакк. Только тактика и стратегия.

— Через чур все легко. Кстати, а где же запасной план?

Бет закусила губу.

— Может быть, у тебя есть какие-нибудь предложения?

— Я совершенно не обязан ничего предлагать. Это совершенно не мое дело. И не рассчитывай, что я буду принимать участие в бою. Я наблюдатель и только.

— Конечно, — согласилась девушка, но при этом почему-то испытующе воззрилась на сатурниона.

— И не проси! — строго заявил он снова.

— И не думаю! — удивилась Бет, продолжая смотреть ему в глаза.

Флакк стал терять терпение:

— Да что ты так смотришь?! Не стану я впутываться в чужие распри. Я не обязан!

— Я знаю.

Сатурнион вздохнул по-человечески:

— Ну… если только вам, действительно, будет грозить разгром… — не совсем уверенно промолвил он и добавил:-Только в самом крайнем случае!

— Но ты совсем не обязан.

— Ладно, — перевел дух сатурнион. — В конце концов, мне не помешает небольшая встряска.

Беатриче лукаво, по-детски улыбнулась и сказала:

— Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Ведь никто из нас не сможет сравняться с тобой в драке.

Через пару минут командование во главе с Бет поспешила в долину, чтоб как следует изучить позиции. На их счастье, в небе, как огромный светильник, горела луна, и можно было все легко рассмотреть. Воины обоих племен размещались в долине каждый на своем месте. В середине, у невидимой границы, за которой начинались ловушки Яра, расположился передовой конный отряд китежградцев. С флангов разместиись пешие. По бокам на вершинах скал прятались лучники. Ниже, в щелях и за камнями скрывались братья Евстантигмы и он сам. У потайного выхода из долины встала резервная сотня, которая должна была вступить в бой, только если последует отдельный приказ Беатриче.

Бет нашла себе отличное место на возвышении, у подножья одной из скал, откуда можно было прекрасно наблюдать за ходом сражения и в тоже время не являть собой мишень. Она легко дала уговорить себя не участвовать в схватке непосредственно. Ведь ее основная функция теперь была командующая. Флакк тоже не рвался в авангард, решив вмешаться, только если будет необходимость.

— Я схожу, посмотрю, как там Ю-Ю и остальные, — сказала Беатриче, когда позиции были определены, и оставалось лишь ждать. — Здесь недалеко пещера Яра.

— Только не задерживайся, — предупредил Трибор. — Вот-вот появится Бейшехир.

— Я скоро.

Общинники, как могли, расположились в пещерах, благо, что им было не привыкать. Ю-Ю распоряжался на правах хозяина и неплохо ориентировался. Не смотря на поздний час, повсюду царило оживление. Все принялись подготавливать пещеры для отдыха и ночлега.

Убежище Яра не слишком пострадало от нападения нукеров Хамсина, только основной зал был завален обломками. Кое-что из мебели могло еще пригодиться, поэтому общинники разбирали завалы и вычищали пространство зала. Кто-то из них отыскал среди хлама старый меч Беатриче, тот, что сковал ей Мастер Сыч и с которым она не расставалась до тех пор, пока не попала в плен. Эта находка была как нельзя кстати. Она сказала это Ю-Ю, который принес ее оружие.

— Тебе пригодиться. Это точно, — согласился он.

— Пора и мне создавать свою коллекцию мечей.

— Ты о чем?

— Этот — мой самый первый. Его я возьму в завтрашний бой. С ним я училась драться у своего деда. Им я убила Горгону. Даже с Гавром пришлось однажды драться, представляешь?

— Еще бы!

— Эту саблю нашла Иверлин в лабиринте. Сагиф сказал, что она принадлежала одному из нукеров Хамсина, тому, что так и не отыскался в Глухих пещерах. Я ее зачем-то себе оставила. Может быть, еще придется вернуть хозяину.

— Ну, а это подарок Хамсина?

— Да. Я оставлю тебе ее на хранение, и эту тоже, — она подала ему саблю пропавшего солдата. — Возьму с собой лишь мой старый и испытанный.

— Удачи тебе.

Бет поежилась.

— Что-то меня уже трясет…

— Ты успокоишься, как только все начнется. Я в тебя верю.

— Если б я сама еще в себя верила.

— Вспомни, как ты боролась за цветок.

— Это совсем другое. Там я была одна, сама в ответе за себя, за свою жизнь. А здесь сотни будут смотреть на меня и ждать приказа, правильного решения. А что если я ошибусь? Вдруг из-за меня кто-то погибнет?

— Не один полководец еще не избежал этого. Любая победа дается ценой многих смертей.

Беатриче сжала руками виски, закрыла глаза, потом вздохнула и сказала тихо:

— Ю-Ю, после боя будет масса раненых. Найди себе заранее помощников и отведи место.

— Может мне лучше выйти на поле боя.

— Не надо. Тебя там в два счета подстрелят. Ты должен принимать раненых здесь, и… — она немного растерялась, не желая произносить вслух то, что должна была, — если вдруг… если нам придется отступить…

— Я понял, Бет. Можешь на меня положиться.

— Да. Спасибо.

— Ты в порядке?

— Какое там! Ты что смеешься? Я в очень сильном беспорядке!

— Ты обязана успокоиться.

Подошла Иверлин.

— Бет, ты и в самом деле будешь сражаться?

— Точно так, Ив. Может быть, нам попрощаться на всякий случай?

— Не дури! — воскликнул Ю-Ю.-Главное: не пори горячку. С тобой будет Трибор, Флакк, Евстантигма. Они не позволят тебе принять неверное решение.

С улицы послышался странный шум. Сотни голосов вдруг заревели вразнобой, заржали кони, и залязгал металл.

— Мне пора, — сразу очнулась Бет, и лицо ее приняло чрезвычайно сосредоточенный вид. Она выбежала, не оглянувшись.

— Все ведь будет хорошо, правда? — спросила Иверлин у Ю-Ю.-Мы ведь победим?

— Все будет так, как будет, — ответил ей доктор…

В долине была объявлена боевая готовность номер один. Все заняли свои места и замерли в ожидании. Беатриче взобралась на скалу и оттуда наблюдала, как из-за холмов медленно выплывает огромная черная масса.

— Сколько же их?! — все больше округляя глаза, произнесла Бет, и с ужасом глядела на безбрежное полчище, все нарастающее и нарастающее из-за возвышенностей.

— Я знал, конечно, что у Хамсина большое войско, но даже и не предполагал, что настолько, — произнес рядом Флакк. — Откуда он набрал их?

— Не знаю. У нас три сотни ратников, пятьдесят лучников, три десятка упырей да запасной полк — около сотни. А этих сколько? Тысяча? Две, три? Они же не кончаются!

— Только не паникуй. Сюда идут Трибор и Евстантигма.

— Они подходят к ручью, думаю, там и остановятся, — сообщил Трибор, и виду не подав, что ошеломлен численностью вражеского войска. — Нам нужно будет договориться о времени начала боя.

— Я сейчас спущусь туда, Трибор. У нас все на местах?

— Да.

— Евстантигма?

— Так точно.

— Пусть все будут наготове. В случае чего, действуем, как договорились, — четко отдала приказ Беатриче, но когда староста и упырь ушли, обречено произнесла:-Они и не заметят этих ловушек. Их так много, что они мигом наполнят ямы до краев своими телами и пройдут по спинам. Мы обречены.

— Давай не будем ничего говорить заранее, — сказал Флакк. — Идем. Надо поговорить с Бейшехиром. Может быть, я смогу убедить его сдаться.

— Бейшехир ведь человек?

— Да.

— Тогда он ни за что не сдастся. Ну, спускаемся.

Колдун, действительно, был уже на той стороне ручья со своими ближайшими помощниками из бывших приближенных Хамсина. Он издалека посматривал на стан дремучих и ждал, когда кто-нибудь подойдет к нему, чтоб условиться о времени начала сражения. Так было заведено по Ту Сторону, и даже Бешехир не хотел нарушать этого обычая. Тем более он был уверен, что, не имея общего командира, эти воины не представляют для него особенной опасности. К тому же они выбрали крайне неудачную позицию. Странно, но, учитывая то, что Гавра не было среди них, понятно. Видимо, не сошлись во мнении.

Бейшехир довольно ухмылялся, но вдруг заметил в вдалеке знакомую фигуру в белом. Он сразу узнал Флакка, и это ему очень не понравилось. Сатурнион должен был быть с Гавром на болоте. Тогда где же наместник? Неужели… Колдун нахмурился и, приглядевшись, заметил стоящую рядом с сатурнионом девушку. Этот факт показался ему еще необычнее.

Между тем Беатриче и Флакк собирались отправится на встречу с Бейшехиром.

— Нам как-то нужно обойти стороной ловушки, — предложил сатурнион. — Если мы рухнем в одну из них, Бейше сразу обо всем догадается.

— Если мы сделаем крюк, тогда он точно заподозрит неладное. Вместо того чтоб пройти кратчайшей дорогой, пошагали в обход. Так что придется все же рискнуть, — возразила Бет.

— Не думаю, что этот риск оправдан. Представь, что мы на глазах у врага внезапно окажемся на дне ямы.

— Ничего. Держу пари, он и так уже решил, что мы олухи простодушные, раз выбрали столь невыгодную для себя боевую позицию.

— Если только он не окажется умней нас и не заподозрит какую-нибудь хитрость.

— Иди за мной след в след, — предупредила Бет. — Я примерно знаю, где ловушки.

Воины Дремучего Мира сосредоточенно следили за своей новоявленной хозяйкой. Она уверенно шагала через усыпанный ловушками луг и лишь однажды, видимо, засомневавшись вдруг, чуть приостановилась и обошла подозрительное место. Через несколько минут она предстала пред озадаченным мавром, но говорить первым начал Флакк. Так было задумано.

— Твой хозяин Хамсин арестован мной по приказу Лютого Князя, — грозно заявил он. — Ты должен немедленно сложить оружие и сдаться. Медные горы лишаются отныне своего наместника и его территории аннексируются в пользу Дремучего Мира.

Мавр расплылся в улыбке.

— Хамсин мне не хозяин, и не был им никогда, — молвил он насмешливо и кивнул в сторону Бет. — А это кто с тобой?

— Беатриче, — представил Флакк. — Она командует объединенными отрядами Дремучего Мира.

— Эта девчонка?! — не поверил колдун и расхохотался. — Ты шутишь?

— Нет, — серьезно ответил Флакк.

— Ты намерена победить меня? — словно к несмышленому ребенку обратился Бейшехир к Бет.

Она почему-то опустила глаза, скривила рот и пробормотала в ответ что-то невразумительное. Флакк удивленно оглянулся на нее. На лице Беатриче гуляла какая-то странная детская гримасска.

— Как ты выбралась из лабиринта, деточка? — тем же тоном поинтересовался мавр.

— Мы с моей подругой Иверлин долго искали выход и, в конце концов, нашли, — бесхитростно ответила Бет и, сложив руки за спиной, стала что-то с интересом разглядывать в ручье.

Услышав имя своей бывшей наложницы, Бейше вспыхнул, в миг стал серьезным и недовольно переспросил:

— Иверлин здесь с вами?

— Ага, — откликнулась Бет.

— Бой начнется на рассвете, — незамедлительно заявил он и, развернувшись, поспешил к своему расположившемуся у ручья шатру.

— Почему ты вела себя так по-идиотски? — спросил Флакк, когда они возвращались.

— Я думала ты догадаешься и подыграешь мне.

— Надо предупреждать.

— Зато теперь Бейшехир уверен в том, что знает, почему мы выбрали столь неудачное место для сражения.

— Ты видела сколько их?

— Мы их не пропустим. Кстати, о скрытом ходе в задней скале знают лишь Трибор, Евстантигма и сотники.

— Будем стоять на смерть?

— Да. И выстоим. Провалиться мне на этом месте, — попыталась пошутить Беатриче, огибая замаскированную ловушку Яра.

Не стоило даже загадывать, чем все это могло закончиться. Этого никто не мог знать. Значительное превосходство войск Бейшехира еще не значило его гарантированную победу. Нукеры брали числом, дремучие — умением. Орда использовала устрашающий своей быстротой натиск, Китеж дрался упрямо и стойко. Колдун, говорили, не раз применял свои фокусы, и случалось даже успешно, но все его затеи могли быть перебороты бесстрашием и мужеством ратников. Что действеннее, должно было показать начинавшееся утром сражение.

Беатриче, конечно, было не до сна. Вся та чепуха о том, что перед решающими событиями, будь то экзамен, свадьба или последняя схватка, нужно выспаться, сейчас не имела значения. Уснуть было невозможно, да она и не пыталась. Не спал и никто из командиров. На небольшом утесе, который Бет выбрала в качестве своего наблюдательного пункта, находились вместе с ней Троя, Флакк, Евстантигма и Трибор. Они совещались, обсуждали детали и посматривали на горящие вдалеке у ручья россыпи неприятельских огнищ.

Рассвет всплыл не тотчас. Сначала стали тускнеть и исчезать звезды, потом посветлело небо, и порозовела восточная его кромка. Беатриче смотрела в вышину и сама не понимала, хотела она или не хотела, чтоб наступил новый день. Одно свое желание она могла бы определить достаточно точно: чтоб все закончилось, как можно скорее.

Воины Дремучего Мира встали у скал. Армия Бейшехира выстроилась черной гущей в долине. Солнце уже взошло, но все еще не могло пробиться в долину сквозь нагорье. Битва должна была начаться вот-вот, но не начиналась. Все ждали особого знака или знамения. Так было заведено. Никто не знал, что могло послужить им: пролетевший внезапно ястреб или обвалившийся со скалы и упавший вниз камень. Считалось, что в этом случае сама фортуна избирает своих фаворитов. Нужно было только правильно определить и истолковать поданный знак. Впрочем, как правило, каждая сторона стремилась понять его по-своему.

В неопределенном ожидании прошла четверть часа. И вот знак был подан. На этот раз поводом к началу сражения стал медленно всплывший из-за скал первый золотой луч. Он словно ножом разрезал разделявшее врагов темное пространство, и всем стало ясно, что это и есть знак, который все ждали.

Нукеры, словно единая кипучая масса ринулись в своем обычае с воем и улюлюканьем. Это должно было устрашающе подействовать на противника. Несколько сотен глоток вопили нестройным хором и быстро продвигались к ловушкам Яра. Воины Китежа, осторожно и не спеша, направили вперед свою конницу. Пешие фланги, плотно сомкнув строй, пошагали медленно, но решительно. Враги стремительно приближались друг к другу. Солдаты Бейшехира вышли из тени и сотни взметнувшихся вверх, кривых сабель угрожающе засеребрились на солнце.

Но вот первые ряды противника несколько смешались из-за того, что чуть ли не сотня бегущих впереди воинов дружно попадали в глубокие ямы. Не успевшие войти в раж нукеры вдруг остановились и замешкались у их краев. Это послужило знаком для Китежа и упырей. Конница Трибора ринулась в атаку на тех, кто сумел миновать ловушки и тех, кто уже успел перебраться по спинам упавших в них. За ней подоспевали пешие.

Сумятица, возникшая в первых рядах, действительно, позволила дремучим в один момент перехватить боевую инициативу. Они дружно стали врубаться в плотную черную массу, умело действуя мечами. Особенно преуспевал правый фланг, который вел сам Трибор. Его бойцы устремлялись за храбрым старостой и напирали, отчаянно размахивая обоюдоострыми клинками. С боков на орды Бейшехира обрушивался дождь стрел, под прикрытием которых с диким воплем спрыгивали с гор братья Евстантигмы с ним самим во главе. Все шло по плану.

Беатриче смотрела сверху вниз на сражение и не могла поверить в то, что это творится наяву. Она словно присутствовала на съемках какого-то фильма, где совершалась банальная схватка: проливался клюквенный сок вместо крови, бутафорские мечи ломались о картонные щиты, а павшие воины после съемки просто поднимутся и разойдутся по домам. И вдруг в какой-то момент ее словно молнией поразила мысль о том, что все происходит по-настоящему. Что кровь — настоящая, смерть — настоящая, и она здесь не понарошку, и меч ее из самой прочной дамасской стали. Тогда она поняла, что ее место там, на поле брани. Не зря же она брала уроки у Яра? Не напрасно же ей поверили китежградцы? Наблюдать за всем этим издалека теперь стало ей казаться невозможным, напрасным безучастием. Глядя на то, как отчаянно сражаются дремучие, она не находила себе места и искала повода вступить в схватку.

Китеж стоял на смерть, а черная орда все не кончалась. Сзади ее все наплывали и наплывали свежие силы. Сотни мертвецов лежало под ногами тех, кто был еще жив или ранен, но не замечал этого в пылу битвы. Отовсюду раздавались человеческие крики и стоны, лязганье стали, лошадиное ржанье. В середине сходились и со звоном ударялись друг о друга две волны: черная и белая. Ни одна не уступала другой, хотя одному китежградцу приходилось биться одновременно с двумя, а то и с тремя нукерами Бейшехира.

— Я больше не могу смотреть на это, — сказала Бет Флакку, бесстрастно наблюдавшему за битвой. — Ты так спокойно на это взираешь?

— Я видел схватки и страшней.

— Но эта происходит сейчас, а не в прошлом!

— Завтра и она будет в прошлом.

— Ты как хочешь, а я отправляюсь на помощь туда.

Беатриче решилась и, не обращая больше внимания на сатурниона, вдруг соскочила с полутораметровой высоты вниз и помчалась к левому флангу, где нукеры теснили к скалам китежградцев. Подбежав ближе, она резко остановилась и метнула мощный энергетический заряд в гущу врагов. Адреналин, бушующий в ее крови, утроил его силу. Около десятка косматых нукеров, взмыв вверх, отлетели к скалам. Второй раз этот номер не прошел, энергия требовала накопления. Воины Бейшехира несколько смешались, испугавшись быть поджаренными. Некоторые из них отпрянули назад и прижались к скалам. Но Беатриче теперь пустила в ход свое стальное оружие.

Один не слишком умелый нукер был для нее слабым соперником, два тоже не представляли особой опасности. Но их были сотни, и все рядом. К тому же у нее был еще один враг — собственный страх перед убийством. Ей никогда еще не приходилось убивать живых людей. Она старалась лишь ранить, вывести из строя или оглушить врага, но не могла решиться снести ему голову или отсечь правую руку. Беатриче пыталась заставить себя разозлиться на них, боковым зрением видя, как рядом осатанело рубятся китежградцы. Но вот один из вражеских воинов, изловчившись, задел саблей ее плечо. И вместе с болью от неглубокой этой раны возникла и злоба. И именно она породила еще один мощный заряд силы. На сей раз обидчик отлетел назад на несколько метров вместе с еще тремя десятками. Бет не удивилась, когда на десять шагов впереди вдруг не оказалось не одного врага. Изумляться своей внезапно умножившейся силе ей было некогда. А дремучие, обернувшись на нее, увидели искаженное злобой лицо своей хозяйки и услышали:

— Вперед!!!

Не дав опомниться нукерам, левый фланг снова кинулся в атаку. Бет яростно размахивала оружием. Она перестала чувствовать боль, перестала чувствовать вообще что бы то ни было, кроме направления удара, кроме растущей в груди силы, которая снова требовала выхода. Новый импульс окончательно смел остатки левого фланга противника. Но на передышку времени не было. Опустевшее пространство тут же заполнилось полной сил новой сменой, которая понеслась навстречу. И снова звон стали, снова крики и вопли, устрашающие или отчаянные.

Остановившись на мгновенье, чтоб оглядеться, Бет вдруг увидела в центре наступления Флакка, который чрезвычайно эффективно орудовал сразу двумя мечами. Сатурнион, бесстрастный и безупречный, ввязался-таки в чужую схватку. Вокруг него разлетались кровавые клочья. Беатриче несколько секунд смотрела на то, как он умело бился, и не могла не восхищаться его в буквальном смысле нечеловеческой ловкостью и быстротой реакции. Но вдруг…

Откуда-то слева, от скал, на нее внезапно наскочил огромный нукер. Он, видимо, решил воспользоваться ее краткой передышкой и устранить опасного врага. Бет едва успела заметить сверкнувшее у ее лица лезвие, и едва успела резко повернуть голову, как сзади на него рухнула что-то лохматое и белое. Бет не миновала бы удара, но Троя успела вовремя. Прижав воина к земле и поставив лапы ему на горло, она грозно зарычала.

— Спасибо! — крикнула ей хозяйка и снова бросилась вперед, туда, где вновь разгорелась сеча.

В самой середине черной гущи свирепствовали упыри. Их главным оружием были зубы. Они умело, словно хирурги, вскрывали основные артерии, набрасываясь сзади на шеи врагов. Солдаты, укушенные братьями Евстантигмы, через несколько минут теряли сознание от значительной потери крови. При этом благодаря своей феноменальной, почти сверхъестественной, ловкости, упыри как-то умудрялись избегать ударов саблями. Их натиск наводил панику в середине вражеских рядов. Нукеры были людьми и потому боялись упырей. Но воинов Бейшехира было так много, что тридцать братьев Евстантигмы не могли переломить их напор.

Сколько времени прошло с начала битвы, Бет не знала и не задумывалась о нем. Время потерялось в бесконечном лязге металла, шуме и гвалте. Она использовала свою силу, которая, как ни странно, превосходила едва ли не в пять раз ее обычные возможности и почти достигала силы наместников. Она объясняла это для себя своей необычайной возбужденностью и вскипающим адреналином. А пока энергия накапливалась, разгораясь в груди, Бет работала мечом. Это у нее тоже неплохо получалось. Она могла применить на практике все, чему учил ее Яр. Но правила фехтования были лишь правилами и, их приходилось нарушать. Бой вводил свои законы, и здесь были необходимы также хитрость, ловкость и интуиция.

Нукеры, привыкшие набрасываться на врага стаей, в отдельности были неумелыми бойцами. Этим и пользовались воины Дремучего Мира. Они старались разделять ревущую массу, вклиниваясь в ряды солдат Бейшехира и опрокидывая каждого по отдельности. Беатриче проделывала это при помощи силы.

Но вот снова освободился левый фланг. Ратники Китежа остановились, Беатриче тоже встала, и огляделась. В центре спешившиеся уже конники добивали остатки нукеров, правый фланг был отвоеван. Оглянувшись назад, Бет поняла, что они несколько продвинулись от скал, где был расположен потайной проход. Кругом лежали сотни поверженных тел, среди которых были и китежградцы. Упыри потерь не понесли и все еще рьяно набрасывались на последних нукеров.

— Евстантигма! — крикнула Беатриче. — Оставьте их!

Но они ее не услышали. Враг был повержен полностью. Кругом было черно от поверженных тел, среди которых изредка серебрились русские кольчуги. Над скалами уже кружились стервятники, отовсюду слышались стоны раненых.

С разных сторон к Бет направлялись Флакк и Трибор. Белая одежда сатурниона была щедро орошена кровью. Староста был легко ранен: на щеке обозначилась густая бардовая царапина. Разгоряченные схваткой, они остановились, тяжело дыша. Указав на братьев Евстантигмы, Трибор сказал:

— Упыри напились человеческой крови.

— И что из того? — спросила Бет, не придавая этому особенного значения. В битве было приемлемо все, что могло привести к победе. У нее и самой руки были в крови по локоть. Это жесткие законы войны, и не она их выдумала.

— Они теперь и для нас опасны, — пояснил староста, покосившись на братьев Евстантигмы, которые пребывали в весьма взвинченном состоянии, если не сказать больше. Они громко выкрикивали что-то на языке своего племени и вели себя как пьяные сатиры.

— Это потом обсудим, — ответила Бет, лишь мельком взглянув на упырей. — Как думаешь, мы разбили Бейшехира?

— Если так, то где же он сам? — спросил Флакк с явным сомнением..

— И куда делись его тьмы тьмущие? — добавил староста. — Даже не считая, видно, что здесь осталось не более пяти-шести сотен.

Девушка с окровавленным мечом в руках внимательно оглядывала местность у входа в долину. Там все еще дымились непотухшие костры, стояли палатки и шатер Бейше. Но вокруг не было ни души. Складывалось впечатление, что вся армия колдуна была повержена и лежала сейчас в долине. Но это было не так. Убитых и раненых нукеров, действительно, было около пяти сотен. А где остальные? Почему не заметили отступления, если оно было? И где же сам бессмертный мавр? Бежал? Вряд ли. Вероятней всего, он лишь отступил, чтоб приготовить для дремучих нечто неприятное.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Трибор у Беатриче.

— Вели собраться своим, Трибор. И лучников зови.

— Зачем?

— Сейчас начнется самое главное. Я чувствую: это затишье перед бурей на все двенадцать баллов.

— С чего ты взяла? — спросил Флакк.

— Бейшехира нигде нет. Он точно готовиться к новой атаке.

— Откуда же он появится?

— Черт его знает! — воскликнула Бет по своему обыкновению и, тут же вспомнив о Ю-Ю, спросила старосту:-У нас есть раненые?

— Мало. В основном убитые, — грустно ответил тот. — Мои люди сражаются до смерти.

Евстантигма не подошел, а подлетел или даже как-то напрыгнул. Бет сразу заметила, что он был до крайности возбужден. Одежда его была перепачкана кровью, кровью же горели его глаза. Он казался жутко пьяным или безумным.

— Ты в порядке? — спросила она его.

— Не сомневайся, хозяйка, — ответил он как-то странно и прищурил и без того раскосые глаза.

— Прикажи своим собраться, — сказала ему Беатриче и, тут же взглянув на холмы, вскрикнула.

Все обернулись и увидели то, что лучше было не видеть. Оттуда надвигались свежие силы Бейшехира. Но сколько их было! На этот раз они в несколько раз превосходили численностью прежнее войско. К тому же теперь с ними была еще и кавалерия. Даже издалека воины его казались великанами, а их кони — бешеными чудовищами. Бейшехир стоял на вершине холма в красном одеянии, которое развевалось на ветру и горело на солнце как пламя.

Трибор и Евстантигма обернулись на Беатриче. А она словно оцепенела, неотрывно глядя на приближающуюся грозовую тучу, несущую в себе смерч-F5. Очевидным сразу стало для всех то, что сражение, в котором они одержали такую трудную победу, было всего лишь началом, подготовкой к самому решающему и последнему бою. Словно и не выходя из окоченения, Бет едва слышно скомандовала:

— Отступаем.

— Что? — переспросил Трибор.

— Отступаем, — громко повторила Бет, пристально посмотрев на Трибора, и добавила:-Вернее, как ты сказал бы, маневрируем.

— Этого нельзя делать! — горячо возразил староста. — Нужно стоять на смерть! Иначе колдун захватит Дремучий Мир!

— Я приказываю, — тихо сказала девушка, сжав челюсти до скрипа, и, повернувшись к Евстантигме, так же негромко распорядилась:-Вы с братьями скроетесь в скалах и незаметно проберетесь вдоль них на другую сторону, — она указала направление. — Когда Бейше увидит, что мы исчезли, он пойдет в обход, так что вы должны оказаться у него в тылу. Это возможно?

— Да, — уверенно произнес Евстантигма и сверкнул глазами, предвкушая продолжение кровавого пиршества.

— Отлично. Остальные отправляются через потайной ход. Захватите раненых и быстро следуйте все за Трибором. Я пойду последней и взорву потайной ход, тогда Бейше нас не настигнет.

— А потом что? — спросил Флакк.

— Мы скроемся во внутреннем дворе Яра возле его пещеры. О нем тоже никто не знает, кроме меня и Ю-Ю. Когда колдун явиться нас добивать на другую сторону, то никого не найдет там. Мы появимся внезапно с левого края. Резервная сотня отправится вперед. Пока Бейшехир огибает скалы, она должна успеть спрятаться в лесу, что на правой стороне ручья. Таким образом, мы нападем одновременно с трех сторон. А там… посмотрим… чья возьмет…

— А если он не пойдет за нами, а отправится на Дремучий Лес или Китеж? — спросил Трибор.

— Бейшехир, я слышала, слишком тщеславен. Он не станет довольствоваться такой неопределенной победой.

Мавр не мог поверить своим глазам: жалкие остатки дремучего войска исчезли, словно слившись со скалами или пройдя сквозь них. Он все еще вглядывался, силясь рассмотреть пещеру или тоннель, через который могли скрыться дремучие. Но раздавшийся вскоре после этого грохот и взметнувшаяся каменная пыль подсказали ему ответ: враг ускользнул, спрятавшись в горах. Такого исхода он явно не ожидал и ругал себя за то, что не смог это предвидеть. Будучи твердо уверенным в том, что девчонка Гавра — никудышный предводитель, он не удосужился даже как следует проверить вражеские позиции.

Преследование во что бы то ни стало — первое, что пришло на ум возбужденному битвой Бейшехиру. Он тут же отдал приказ разворачиваться, чтоб обогнуть скалы, и успеть окончательно разбить беглецов, с триумфом вступив в Дремучий Мир. Но через несколько минут пришло отрезвление и понимание того, что, возможно, это ни что иное, как хитроумный маневр, и следовало бы быть осторожным. Тогда колдун решил несколько изменить свой первоначальный спешный план.

Беатриче между тем пыталась во что бы то ни стало выиграть время. Сначала она взорвала и завалила камнями единственный проход в скалах, затем быстро проводила ратников во внутренний двор Яра и сдала раненых на попечение Ю-Ю. Но главной ее задачей на тот момент была — отыскать скрытый проход на другую сторону.

Три года назад Отшельник показал ей узкий лаз верхом через скалы, который невозможно было разглядеть снизу, со двора и с другой стороны скал. Найти его оказалось, однако, делом нелегким. Горный рельеф несколько изменился с тех пор, обрушились камни, несколько завалив лаз и сделав его опасным. Потратив на поиски четверть часа, она все же сумела отыскать забытую дорогу.

Первым через скалы отправился резервный отряд, который должен был успеть пробраться в лес с другой стороны. У них была особая задача. Они должны были внезапно появиться с вражеского фланга, в то время как основное войско нападало из-за укрытия. Одновременная атака с двух сторон давала дремучим надежду на пусть нелегкую, но победу.

Ратники торопились. Теперь они были все пешие. Кони не смогли бы осилить узкую даже для человека горную тропу, и их оставили во дворе. На переход, по подсчетам Беатриче, должно было уйти не более часа. Бешехиру же, чтоб обогнуть скалы понадобилось бы чуть больше, учитывая огромное количество и оттого пониженную маневренность его войска.

Выждав достаточно времени, пока резерв пройдет сквозь скалы, Бет повела по тропе и остальное войско. Тропа была настолько узкой, что воинам порой приходилось идти боком. К тому же путь там и тут был завален камнями, и нужно было преодолевать их, перелезая по верху. В нескольких местах им встретились разломы, которые пришлось перепрыгивать с риском рухнуть на дно ямы, усыпанной острыми осколками. Через очередной такой обрыв, шагов в пять шириной, еще Яром, видимо, было перекинуто толстое дерево. Здесь переправа заняла несколько больше времени, чем отводилось: бревно было неровным и сучковатым.

У подножия скал было навалено немалое количество больших круглых валунов, прикрытых густым кустарником. Среди них можно было спрятаться. Здесь Беатриче и решила дожидаться войска Бейшехира. Но, не дойдя до этого места несколько сот шагов, она, шедшая впереди, вдруг наткнулась на сотника, который должен был быть сейчас в лесу.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она удивленно и рассерженно.

— Мы опоздали, — ответил тот, — Бейшехир уже здесь.

— Этого не может быть! — воскликнул подоспевший Трибор. — Как он сумел так быстро обернуться с таким войском?

— Успел. Сам не знаю как.

Бет начала взбираться на скалу, чтоб оттуда хорошенько разглядеть долину и во всем убедиться самой. С ней отправилась Троя. Подъем оказался несложным, уже через несколько минут, вжавшись в острые камни и прячась за выступы, Беатриче наблюдала, как внизу разворачивается огромная армия колдуна. Выходило, что их маневр не удался. Они ничего не выиграли от него. Бейшехир опередил их даже по времени. Как же у него это получилось? Бет была обескуражена и недоумевала.

— Странно, — сказала вдруг Троя.

— Что?

— Я почему-то не чувствую их запаха.

— Здесь далеко. Ты просто не можешь их почуять.

— Но ветер-то в нашу сторону.

— Вон смотри, Бешехир, — вскинула вдруг руку Беатриче. — И зачем он нарядился в красное? Чтоб его видели издалека и трепетали? Как-то по-идиотски.

— Или для того чтоб все думали, что он там, а он, между тем, неприметный, совсем в другом месте, — вмешался в разговор Флакк, который тоже решил последовать за ними и незаметно для Бет подобрался сзади.

— Возможно… Но как, черт возьми, он оказался здесь раньше нас?! Не мог же он провести несколько тысяч воинов через пространственную дверь?

Как бы то ни было, а преимущество Бейшехира теперь стало очевидным. Он был готов к нападению, которое Бет собиралась произвести внезапно. Он, конечно, знал, что дремучие не могли уйти далеко и скрываются где-то здесь. И он ждал их. Нужен был новый план и немедленно. Но в голову девушки ничего не приходило, кроме сплошной отчаянной обиды. Так не должно было случиться.

— Что же теперь делать? — воскликнула Беатриче.

— Уж, конечно, не то, чего они от нас ждут, — спокойно ответил сатурнион.

— Сдаться в плен, ты имеешь в виду?

— Я имею в виду… — он запнулся, потому что увидел поразившую его картину.

Заметив его пристальный потрясенный взгляд, и Бет посмотрела в ту же сторону.

— Евстантигма!!! И все его братья… Как они попались?! Почему?!

— Они опьянели от крови. Их можно было голыми руками брать.

— Вероятно, они совершенно потеряли способность к маскировке. Зачем я их послала туда?!

— Трибор тебя предупреждал, что они стали опасны.

— Но я же не думала, что в этом смысле!

— Твой план провалился с треском.

— Черт! Черт! Черт!

— Я говорил, что не стоит недооценивать Бейшехира.

— Что же делать?!

— Советую пересидеть во внутреннем дворе.

— И дать колдуну спокойно войти в Дремучий Лес?

— Или вовсе лишиться любой защиты, погубив остатки армии. Выбирай.

— Черт!

— И все-таки я не чувствую их запаха, — снова вмешалась Троя, сосредоточенно поводящая носом по ветру. — Упырей — чувствую, чую слабый запах людей вон оттуда. — Она показала лапой в сторону леса, где будто бы отдельно от основного войска помещался небольшой отряд.

— Подожди, Троя, ты действительно не можешь их почуять? — вдруг заинтересованно и беспокойно переспросила Беатриче.

— Да. Зато очень хорошо слышу какой-то другой запах, похожий на ладан.

— Бейше, скорее всего, распространяет посторонние запахи, чтоб сбить нас с толку, — заметил Флакк.

— Зачем ему это? Здесь большинство обычные люди, не обладающие сверхъестественным обонянием, — ответила на это Бет и вдруг замерла: — А может быть…

Бет так воодушевилась своей неожиданной догадкой, что не посмела сразу произнести ее вслух. Она подползла еще ближе к краю и снова посмотрела вниз на долину. Действительно, войско Бейшехира вело себя странно. Оно то и дело перестраивало свои ряды, причем каждый шаг каждого солдата был безупречно правильным в общем движении. Неестественно ровные ряды и шеренги приводились в постоянное движение. Конница, стоявшая чуть поодаль, ближе к скалам, состояла из небольших лошадок со встрепанными, беспокойными всадниками и огромных, блестящих жеребцов с великанами на спинах. Фигура Бейшехира в красном одеянии среди них казалась неподвижной.

Беатриче, наконец, решилась высказать свое необычное предположение:

— Они будто ненастоящие, — сказала она, ища подтверждение своей мысли и всматриваясь вниз. — Что если колдун пускает нам пыль в глаза, и на самом деле у него осталась лишь вон тот небольшой отряд у леса, который почуяла Троя?

Флакк тоже придвинулся к краю и взглянул вниз.

— А если он хочет, чтоб мы именно так и подумали? — спросил он через несколько минут и, еще раз наклонившись вниз, задумчиво произнес:- Войско, действительно, выглядит неестественно. Даже слишком неестественно. Если это фарс, то он рассчитан на дураков.

— Ну, да! А ты забыл кто я?

— Гм…

— Он хочет, чтоб я испугалась, решив, что их слишком много и не вступила в бой, пока он не соберет настоящие, свежие силы?

— Возможно и так.

— Тогда надо действовать. И сейчас же!

— Ты рискуешь.

— Ты можешь предложить что-то другое?

— Это не входит в мои обязанности.

— Тогда предоставь мне решать, когда и чем мне рисковать на моей территории.

— Добро.

Бет молнией спустилась к своему войску и сразу же поведала Трибору о своей догадке, изложив план:

— Нужно разделиться, чтоб одновременно напасть на конницу и тот отряд у леса.

— Может быть, сначала совершить одну быструю вылазку и проверить, правильно ли ты решила, прежде чем рисковать сразу всем войском? — спросил ее Трибор.

Беатриче несколько поубавила пыл и попыталась успокоиться, задумавшись над словами старосты. Пожалуй, она слишком торопилась. Надо было все лучше обдумать. В конце концов, не только ее собственная жизнь была на счету.

— Ты прав, Трибор, — согласилась девушка. — Конница стоит к нам ближе всего. Если мы нападем на них внезапно, то сразу поймем, в чем дело.

— Если дело обстоит так, как ты говоришь, — вмешался один из сотников, — тогда отряд у леса может и не заметить потасовки. А если и заметит, то они стоят слишком далеко, чтоб подоспеть на выручку вовремя.

— Да. Точно. И вот что: в большой бой не ввязываться ни в коем случае. А вдруг, действительно, я ошибаюсь. Необходимо посмотреть, как поведет себя остальное войско.

Беатриче сама возглавила разведывательный отряд. Этот отряд состоял из ратников, не принимавших участие в предыдущей схватке и потому менее всех уставших и рвавшихся в бой. Осторожно подобраться не получилось. Приближение Трои, которая отправилась со своей хозяйкой, почуяли лошади. Послышалось ржанье и настороженное цоканье копыт. Заговорили всадники, и в их интонации почувствовалось беспокойство.

Сразу около тридцать человек рухнули со скалы прямо на головы всадников. Конница смешалась, лошади отпрыгивали в стороны, всадники падали с них под ноги нападавшим. Огромные вороные скакуны не двигались с места, и Бет с разбегу пролетела сквозь одного из них.

— Голограмма! — закричала она сразу. — Они не настоящие!

Конница Бейшехира оказалась просто миражом, за исключением нескольких настоящих всадников, которые благодаря внезапности были опрокинуты на землю и захвачены в плен почти без боя. Несуществующие же воины на могучих конях, все как один похожие друг на друга, остались стоять безучастно и беззвучно.

— Пусть остаются тут, — сказала Бет, радуясь своей победе. — Возможно, этого, действительно, не заметят.

Вернувшись в ущелье, Беатриче принялась расспрашивать пленников. Но они непонимающе качали головами, то ли на самом деле не зная русского языка, то ли притворяясь. Бет вскоре оставила эту затею, поскольку действовать нужно было незамедлительно. Отряд срочно выступал в сторону леса, где, как предполагала Беатриче, и должны были стоять остатки настоящих воинов Бейшехира.

Прячась за валунами и кустами возле скал, они стали подбираться к тому месту, откуда было удобнее всего напасть на колдуна. Уже не боясь, что их заметят, они смело проходили мимо стройных рядов мнимого войска. За ним даже удобно было скрываться, чтоб подойти как можно ближе к лесу, возле которого стояла яркая фигура мавра, и где должны были находиться его настоящие воины. И в тоже время несуществующие нукеры не были препятствием, сквозь них можно было пройти, как сквозь туман или дым. Оставался лишь едва уловимый запах ладана на одежде.

Но вот китежградцы приблизились к тому месту, где в клетках, словно звери были заперты совершенно невменяемые упыри. Некоторые из них лежали, не подавая признаков жизни, очевидно, мертвецки пьяные, другие шатались или бились о прутья решеток. Рядом не было никакой охраны, так как они и так находились в самом центре иллюзорного вражеского войска. Подкравшись к решеткам, воины Дремучего Мира попытались открыть железные двери, но Бет их предостерегла.

— Не стоит этого делать сейчас, — сказала она и, отыскав глазами Евстантигму, который с полным безразличием взирал на свою хозяйку, пояснила:-Им лучше остаться здесь, пока мы не закончим дело. Они немного переусердствовали, пусть отдохнут.

Дремучих заметили в тот момент, когда кто-то из нукеров, углубившись в дебри миражей, наткнулся на шедших впереди. До того как ему в горло молнией вонзился короткий нож, он успел громко выкрикнуть тревогу. От леса тут же послышались шум и бряцанье металла, короткие возгласы и приказы. Дремучие, что было силы, бросились вперед, чтоб не дать нукерам Бейшехира как следует собраться. На встречу им выскочила первая сотня воинов в черных овечьих шкурах. Завязалась схватка. Все смешалось. В пылу битвы не сразу можно было отличить настоящего нукера от мнимого, тем более что теперь и те и другие дружно бросались в бой. Из-за этой неразберихи терялось время, и возникала растерянность среди ратников. Но теперь перевес был на стороне дремучих. Живых солдат у колдуна оставалось совсем немного, и вскоре они смешались и отступили, затерявшись среди миражей.

К Бет подскочил Трибор.

— Нужно найти Бейшехира, — сказал он, тяжело дыша. — Иначе мы долго будем блуждать среди призраков, пока нас всех не перебьют по одиночке.

— Думаешь, тот, что в красном, это не он? — спросила Беатриче, указывая на горящую алым шелком неподвижную фигуру неподалеку.

— По-моему, это очевидно.

— Если мы найдем настоящего колдуна, он добровольно развеет чары? — засомневалась Бет.

— Если мы убьем его, чары сами развеются, — пояснил староста.

— Убьем? Это возможно? Разве он не бессмертен, как титан.

— Это так, — вмешался подошедший Флакк, — но он все-таки человек. И убить его возможно. Только нужно знать как.

— Может, расскажешь нам сразу как, на всякий случай. Вдруг кто-то из нас его встретит, — сказала Бет, продолжая озираться по сторонам.

— Бейше умрет, если его ранить прямо в сердце, при этом произнеся заклинание.

— Заклинание на вашем языке?

— Нет. На арамейском. Он все-таки человек.

— Я вряд ли смогу его выучить.

— Этого и не нужно тебе. Да и не положено. Его даже наместники не знают. Главное, чтоб я был рядом в нужное время.

— Идет. Тогда нам нужно поискать колдуна.

Воины Дремучего Мира рассеялись по трое в поисках прятавшихся среди миражей живых нукеров. Лучшей маскировки солдатам противника было ни найти, поэтому предприятие это стало для дремучих очень рискованным. В любой момент можно было ожидать подлого удара от того, кого ты считал всего лишь голограммой или принять за живого человека иллюзию и отвлечься понапрасну, в то время как настоящая смерть стоит у тебя за спиной.

Беатриче шагала сквозь проницаемые ряды несуществующих солдат рядом с Флакком и Трибором. Ей было легче, чем остальным воинам. У нее был надежный спутник, обладающий нечеловеческим обонянием — Троя. Она сразу чувствовала, если где-то по близости был затаившийся враг. Тогда они могли подкрасться к нему незаметно. Мало-помалу они прошли все мнимое войско, обезвредив по пути несколько нукеров, но никаких следов Бейшехира не нашли. Попавшие в их руки вражеские солдаты тоже ничего им не разъяснили. Даже Флакк не мог ничего от них добиться, хотя разговаривал свободно на любом языке.

— Будь у меня больше времени, я бы уж выбил из них правду, — злобно заметил сатурнион, пнув нукера в косматый овечий бок.

— Мне кажется, никто из них просто не знает, где Бейшехир, — сказала Бет.

Сидящие на земле нукеры с заломленными за спину руками дружно закивали головами в знак согласия с последними словами девушки.

— О, когда надо, они все понимают, — подметил Трибор.

— Может быть, стоило все-таки проверить красную голограмму? — спросила Беатриче и вдруг, догадавшись о чем-то, воскликнула:-Ну, конечно!

— Что? Думаешь, это он и был?

— Может и не он, — стала объяснять Бет. — Но ты заметил, что во время боя призраки стали вести себя так же как и нукеры. Значит можно сделать предположение, что каждый из них повторяет живого солдата несколько раз.

— Допустим. Ну и что? А…,-догадался вдруг Трибор. — Думаешь, красный призрак должен вести себя так же как его хозяин?

— Предположительно.

— В любом случае надо его разыскать, — согласился Флакк. — Пусть будет на виду.

Ярко выделявшийся среди живых и не живых воинов красный истукан все также стоял на месте, неподвижно глядя в одну точку. Приблизившись к нему, все трое стали рассматривать его. Величественная осанка, изувеченная кисть руки, которую он так и не сумел или не успел излечить, слепящее алое одеяние — все говорило о том, что перед ними была точная копия колдуна, но не он сам.

Все то время, что Бет, Трибор и Флакк рассматривали его, лицо призрака не меняло выражения, но глаза все время смотрели куда-то вниз.

— Он стоит на одной из скал и наблюдает за нами, — догадался Флакк.

— Как будто так, — согласилась Бет.

— Где?! — воскликнул Трибор и стал озираться по сторонам.

Фигура тут же дернулась, на лице ее возникло даже какое-то волнение, но через секунду маска снова успокоилась и приняла невозмутимый вид.

— Трибор! Тише! Он не должен догадаться, что мы его ищем, — остановил старосту Флакк.

Тот замер, но продолжил злобно осматривать ближайшую вершину. Бет посмотрела на свою собаку.

— Троя, — тихо позвала она ее, — найди Бейшехира. Только, прошу тебя, будь очень осторожна, чтоб он не заметил. Пока мы будем отвлекать внимание, ты постарайся отыскать его по запаху. На тебя теперь вся надежда.

Собака, пятясь, отошла в сторону и вскоре скрылась среди призраков. Бет принялась ходить кругами вокруг фигуры колдуна. После третьего круга на лице призрака на мгновенье возникла самодовольная ухмылка, но тут же исчезла. Заметив это, Флакк одобрительно кивнул Бет и, в свою очередь, попытался дотронуться рукой до эффемерной сущности. Поймав лишь воздух, сатурнион сделал вид, что разозлился и принялся рассекать мечами красное пространство в форме мавра. Фигура нисколько не содрогнулась, но вдруг начала беззвучно хохотать.

— Чему он радуется? — спросил Трибор. — Битва-то проиграна.

— Готовит нам новую пакость? — предположила Бет и пнула ногой продолжающий смеяться алый призрак.

Тот вдруг воздел руки к небу и, глядя вверх, начал усиленно шевелить губами и жестикулировать. Все неотрывно следили за его жестами, понимая, что что-то сейчас должно произойти. Так продолжалось несколько минут, пока не раздался первый глухой отзвук в небе.

В этот момент для всех вдруг стало очевидным то, что погода ухудшилась внезапно и слишком резко. Стремительно надвигалась гроза, причем, судя по всему очень сильная. Солнце скрылось. Небо обложило плотными сизыми тучами. Стали раздаваться сначала приглушенные, потом все более отчетливые и частые раскаты грома. Среди низких, темно-фиолетовых облаков то и дело серебристым свечением разливались молнии.

— Уж не то ли это, о чем я думаю? — произнесла вслух Беатриче, с тревогой всматриваясь в грозное небо.

— Бейшехир один из немногих, кто может управлять стихиями, — подтвердил сатурнион.

— Чтоб ты провалился! — от всего сердца пожелал ему Трибор и презрительно плюнул в красный воздух.

Через несколько минут гроза забушевала над головами дремучих. Сначала дождя не было, но гром и молнии беспрерывно сменяли друг друга, и один раскат заглушал другой, а очередная вспышка шла сразу за предыдущей и была еще сильнее и ярче. Вскоре хлынул и ливень. Вода хлестала так мощно, что чуть ли не прибивала Беатриче к земле. Спрятаться от нее было негде. Все в один миг промокли, одни лишь призраки стояли, как ни в чем не бывало.

И тут началось самое жуткое: молнии стали достигать земли. Они впивались в мокрую почву, выбивая из нее клочья и разбрасывая их вокруг. Казалось, небо ведет прицельный огонь и метит в воинов Дремучего Мира. Одна молния, словно блестящий кинжал вонзилась в грунт совсем рядом с тем местом, где стояли Бет с Флакком и Трибором. Их свалило с ног ударной волной и окатило грязью. По земле, словно по живому существу прошла конвульсивная дрожь, которую все ощутили.

— Он хочет нас убить! Нужно двигаться! — взревел староста, стараясь перекричать беспрерывный небесный грохот.

— Ближе к скалам, — что есть мочи крикнула Бет воинам и сама бросилась с ближайшему утесу.

Но молнии продолжали взрываться прямо под ногами, валя всех с ног, обжигая, раня и убивая. Вопли и стоны терялись в нескончаемом небесном грохоте.

— Проклятый колдун!!! — закричала Бет, увидев, что молнии разносят в клочья ратников.

Было темно, как ночью, но молнии прекрасно освещали все кругом. Было отлично видно, как беспорядочно разбегаются кто куда воины Китежа, пытаясь избежать ужасной смерти. Бет увидела, как одна из особенно мощных огненных стрел с треском ударила в клетки с упырями и как, извиваясь и корчась от боли, соплеменники Евстантигмы разлетелись в разные стороны, живые иль мертвые неизвестно. Неистовствовал буйный ливень, поднимая вверх тучи грязных брызг. Ослепляли огненные вспышки, оглушали громовые раскаты. Беатриче забыла, что она командир, она хотела только спастись, уйти, убежать от всего этого шума и звона, от смерти и криков. Она даже не пыталась взять себя в руки. Не существовало больше храброй армии Китежа, не было решительной Беатриче и смелого Трибора. Всё смешалось и потерялось в бесконечной пульсации звука и света.

На вершине одной из скал стоял довольный и ликующий Бейшехир. Он праздновал свою победу, глядя на то, как вызванные им молнии истребляют остатки дремучего войска. Торжествуя, он и не заметил, как сзади к нему бесшумно подкрался выследивший его пес-дух. Мощным, упругим прыжком Троя набросилась на спину колдуна, и в один миг оба они кубарем покатились вниз со скалы.

Пронзительный визг собаки, едва уловимый среди общего хаоса, заставил обернуться ее хозяйку. Она увидела, как неподалеку от нее рухнул в кусты черно-белый клубок.

— Флакк!!! — вскричала она что было мочи, неотрывно глядя туда, куда упали Троя и Бейшехир. — Скорее сюда! Колдун здесь!!!

Не дожидаясь, пока тот отзовется, Бет кинулась к месту падения Трои и мавра, перепрыгивая через оставленные молниями глубокие воронки, тела погибших и дымящиеся от дождя камни. Через несколько мгновений она уже была на месте. Она была словно одержима безумием. Глаза сверкали, зубы злобно скрипели.

— Троя! В сторону! — с ходу отдала она приказ собаке, чьи зубы плотно пережали горло Бейшехира. Та тут же отпрыгнула в сторону.

Бейшехир, конечно, не убился, хотя и поломал несколько костей и разбил в кровь лицо. Бет тут же приставила меч к его груди. Она не сразу смогла отдышаться и произнести хоть слово, глядя на ошеломленного колдуна. Но удивление Бейше длилось лишь несколько мгновений, постепенно на окровавленном лице мавра стала возникать жуткая издевательская улыбка.

— Думаешь, сможешь убить меня? — спросил он шепотом, и Беатриче не услышала его слова, но прекрасно догадалась о них.

Подскочил сатурнион, и сразу сообразивший, что его сейчас ожидает, Бейшехир тут же изменился в лице.

— Не жалей его! — крикнул Флакк и начал громко произносить непонятные слова.

Беатриче ни на секунду бы не замешкалась и воткнула бы свой меч в сердце черного колдуна, но в этот момент она сама была сражена ударившим с неба огненным клинком. Молния, словно жало змеи, впилась в нее, но обратно выйти не смогла, будто бы заметавшись и ища выхода обратно. Бет засветилась изнутри и слегка приподнялась от земли, зависнув в воздухе. Ее глаза широко раскрылись, но не в предсмертной агонии, а в победном ликовании. Внутри нее бушевал пожар. Но это длилось лишь миг. Сияние внезапно потухло, и, плавно опустившись на землю, Беатриче снова твердо встала на ноги. Ее глаза тут же торжествующе вонзились в колдуна.

— Мне еще и не то приходилось испытывать, — сказала она ошарашенному Бейшехиру и одним лишь резким движением проткнула насквозь его сердце.

Колдун тут же выплюнул на грудь лужу крови, вытаращил глаза и захрипел. Флакк, опомнившись и поняв, что Беатриче осталась жива, снова начал громогласно и четко читать заклинание. Меч оставался в груди черного колдуна все время, пока сатурнион произносил ему приговор. Когда же мавр замер, Беатриче выдернула кровавое лезвие и будто без памяти попятилась назад. Запнувшись о камень, она неловко качнулась и налетела на Флакка. Он подхватил ее, не давая упасть.

— Мы его убили? — спросила она слабым голосом.

— Да.

— Значит победа за нами?

— Да.

Дождь перестал, молнии больше не сверкали. Сквозь последние темные тучи проглянул бодрый луч солнца. Исчезли призраки и миражи. На поле остались лишь немногие живые и многие мертвые.

— Победа за нами, — повторила Беатриче и без сил опустилась на землю.

Гроза закончилась. Дремучие стали подсчитывать живых и мертвых. Китеж потерял почти половину своих воинов. Погибли четверо братьев Евстантигмы. Ни один из дремучего войска не ушел с поля брани не раненым.

Было уже далеко за полдень. Тучи быстро разнеслись по сторонам, снова появился солнечный свет. К Беатриче постепенно стали подбредать оставшиеся в живых. Упыри протрезвели еще тогда, когда начали сверкать молнии, и теперь, не откладывая, они готовились совершить обряд погребения своих погибших соплеменников, от которых остались лишь кучки пепла. Опираясь на свой меч, к Бет медленно подковылял тяжело раненый Трибор. Староста был сильно обожжен, и в последствии Ю-Ю пришлось отнять его левую руку.

— Теперь кажется все, — сказал он, глядя на поверженную фигуру Бейшехира, и спросил:-Мои ребята схватили вон там несколько нукеров, что делать-то с ними?

— Сам решай, Трибор. Я что-то совсем опустела…

Бет находилась в сумрачном состоянии усталости и отрешенности. Она не знала, что будет с ними всеми дальше. Ее задача была выполнена, и теперь внутри нее появилась бездонная пропасть и растерянное непонимание своей дальнейшей судьбы. Ей очень хотелось расплакаться, пожаловаться кому-нибудь, попросить совета, поддержки, сочувствия, но она понимала, что больше не имеет право проявлять обычную женскую слабость.

Бет повела свое измученное войско назад во внутренний двор Яра, чтоб похоронить там убитых и оказать помощь раненым. Воины оставались на границе, оправляясь после битвы и хороня своих мертвых. Все, наконец, закончилось. Дремучие победили. Но это была грустная победа. Слишком тяжело она далась. Никто не ликовал и не радовался. Никто не праздновал.

Ю-Ю едва справлялся с огромным количеством раненых, многие из которых уже были на краю смерти. К тому же ему приходилось лечить и нукеров Хамсина. Теперь, когда Медные горы должны были присоединиться к Дремучему Миру, они тоже должны были стать пациентами доктора-черта. Ему, как могли, приходили на помощь общинники и Иверлин. Чтоб как-то отвлечься от мрачных мыслей и Бет стала помогать Ю-Ю. По ее приказу в пещеру Яра было доставлено медикаменты и оборудование из Мира Людей.

Сатурнион все еще оставался с ними. Беатриче попыталась раз выяснить у него хоть что-нибудь.

— Что теперь будет с нами, Флакк?

— Это должен решить Лютый Князь.

— На что нам надеяться, знаешь хотя бы?

— Даже не предполагаю.

— Гавр вернется?

— Не знаю.

— Прошу тебя, побудь с нами, пока он не появится.

— А если он так и не вернется?

— Тогда поступай, как знаешь.

Сатурнион не спешил, хотя ему нужно было закончить дело с Хамсином. Два наместничества остались без властителей. Это его беспокоило. Он не мог просто так уйти. Но не мог он вспомнить и необходимый циркуляр, оправдывающий его вмешательство в эту ситуацию. Тогда он решил связаться со своим Хозяином.

На следующее утро после бессонной ночи, Беатриче получила ошеломляющую новость: поговоривший, наконец, с Саргоном Флакк сообщил ей, что если Гавр так и не появится, оба наместничества должны будут перейти к Беатриче.

— Ты шутишь?! — изумилась она.

— Я никогда не шучу. Шутки — это человеческое изобретение, глупое и бессмысленное.

— Ладно. А ты ничего не напутал? Он именно это имел в виду?

Сатурнион даже обиделся, но Бет этого не заметила.

— А если Гавр вернется? Что будет со мной?

Флакк удивился:

— Там посмотрим.

— Ну, да… Однажды я уже занимала его трон, и чем все это кончилось, помнишь? Наверное, ему опять захочется меня убить.

— Это после того-то, как ты отстояла без него Дремучий Мир? Да и с Хамсином ты сама справилась отлично, выполнила за Гавра его работу.

— Я и не думала этого делать. У меня иные были мотивы.

— Какие бы ни были, а дело сделано. Только вот…

— Что?

— Не уверен, что тебе это нужно знать… Впрочем, ты ведь теперь вместо Гавра. В общем, ему было приказано доставить Хозяину эликсир, который изобрел Бейшехир. Якобы это вещество способно убивать бессмертных, настоящих бессмертных, перерождающихся. Только мы его так и не отыскали.

— Мы ведь не смотрели нигде. Главная пещера еще не исследована.

— Вообще-то, я уже везде искал, пока вы занимались ранеными. Нигде никаких следов.

— А Хамсина ты спрашивал?

— Разумеется. Только допрос с пристрастием я к нему применять не имею права, а сам он вряд ли скажет добровольно.

— Может быть, никакого эликсира и нет вовсе?

— Колдун так и говорил.

— Ну, вот видишь! Ты выполнил свое задание. Ты молодец.

Такая простодушная похвала рассмешила сатурниона. Он повеселел.

— Да. Я, действительно, справился с поручением. А это значит, что мне пора возвращаться.

— Тебя ждет Саргон? Понимаю.

— И Хамсина тоже.

— Мне бы хотелось попрощаться с ним.

— Не возражаю.

Беатриче с Флакком отправились в Главную пещеру Медных гор, где в одной из палат находился Хамсин. Он уже знал о поражении Бейшехира, только никак не выдавал своих чувств по этому поводу. Все его слуги были рядом с ним и не покидали своего господина. Скра, сообщивший ему обо всех перипетиях сражения, тоже был тут.

Хамсин как всегда даже не обернулся, когда дверь распахнулась и сатурнион и девушка вошли к нему. Слуги тут же вышли вон. Скра тоже был отправлен за дверь. Низверженный наместник давно ждал этого визита, причина которого была ему отлично известна.

— Поздравляю с победой, — сразу сказал он.

Вошедшие не отозвались на это. Поздравление было явно неискренним и нелепым в подобных обстоятельствах.

— Нам пора? — спросил он тогда.

— Да, — отозвался сатурнион.

— А ты здесь зачем? — вопросил он как-то ожесточенно, обращаясь к девушке.

Бет растерялась. Ей почему-то казалось, что он будет рад видеть ее несмотря ни на что.

— Я хотела попрощаться, но если ты против, я…

— Нет, останься… Флакк, ты позволишь?

Сатурнион глянул на Бет. Та пожала плечами и улыбнулась отчего-то виновато.

— Не надо слов, сцен и прочего в том же духе, — сурово заявил бывший наместник, когда двери закрылись за Флакком.

— Я и не собиралась.

Продлилась непонятная пауза.

— Ты станешь править в моем мире? — спросил Хамсин, наконец.

— Ты уже знаешь? Возможно…

— Ты все сделала правильно. Я верю, что тебе удастся наладить здесь жизнь.

— Странно, что ты этого не сделал.

— К чему? И ради чего? Впрочем, не буду лукавить: обидно.

— Ты сам виноват. Не нужно было злить Хозяина.

— Я не о том.

— О чем же?

— Не важно… Позови Флакка…

— Мы уже простились?

Несколько мгновений тишины…

— Ты меня прощаешь? — спросил он.

Снова затишье…

— Да. А ты меня?

Горькая усмешка вместо ответа…

— Все-таки ответь мне, — попросила Бет.

— Ты передо мной ни в чем не виновата. Все так и должно было случится, — успокоил он ее, но через несколько секунд добавил:- Но если хочешь: прощаю…

В это мгновенье в покои стремительно и резко влетел Флакк.

— Беатриче! Гавр вернулся!

Бет почувствовала примерно то же самое, что и в тот миг, когда в нее ударила молния. Она никак не ожидала, что Гавр вернется именно сейчас, и была просто оглушена, поражена и напугана. Странное смешанное чувство сразило ее. Ей было жаль расставаться с Хамсином, зная, что это последний их разговор, и она больше никогда не увидит его. И ей было страшно увидеть Гавра. Почему-то именно страшно, словно она была в чем-то виновата перед ним. Но разве она уже не искупила свою глупую детскую выходку? Разве не повзрослела раз и навсегда? Или вина ее теперь была в другом?

— Где он? — спросила она ослабшим голосом.

— В пещере Яра.

Не оглянувшись больше на Хамсина, Беатриче выскочила за дверь и услышала, как Флакк на ходу бросил ему:

— Отъезд не на долго откладывается.

Сколько всего произошло с тех пор, как они с Гавром расстались? Сколько пережила Беатриче, скольких обрела и потеряла? Что было с Гавром там, на болотах у бенши? Она бы наверняка стала допытывать о них наместника, приставать к нему с многочисленными вопросами и предположениями, если б не это странное чувство, засевшее глубоко в сердце.

Она шла к пещере Отшельника медленно и волновалась все больше с каждым шагом. Впрочем, о том, что Гавр в любом случае не встретит ее нежными объятьями, она уже догадывалась. Шедший рядом с ней Флакк тоже молчал, понимая ее состояние.

— Цербер с ним? — зачем-то спросила Беатриче, когда уже у самого входа в пещеру у нее началась неудержимая нервная дрожь.

— Да. Это он его нашел на болотах.

— Бенши отпустили его?

— Сама у него спроси. Я с ним не разговаривал пока на эту тему.

За дверью, перед которой в неуверенности остановилась Бет, неожиданно послышался веселый женский смех и беззаботная болтовня. Там была Айшгур. Она первая встретила Гавра. Беатриче рассеянно взглянула на Флакка, тот пожал плечами.

— Я не пойду, — вдруг сказала ему девушка. Ее вдруг словно столбняк поразил. Ей ни за что не хотелось сейчас застать Гавра в компании другой женщины и почувствовать себя еще и униженной.

— Не глупи, — мудро заметил сатурнион и толчком распахнул дверь.

Беатриче не ожидала этого. Она не успела приготовить нужное выражение лица, поэтому пред наместником Дремучего Мира предстала совершенная реальная картина. Его женщина, одетая в доспехи воина Медных гор, во все еще забрызганной кровью рубашке и рваных, с лохмотьями, джинсах, тех самых, в которых она провожала его к Саргону. Ее растерянный взгляд никак не вязался со всем этим.

— Хозяйка! — вдруг радостно произнесла гурия и, спрыгнув с колен наместника, грациозно поклонилась Беатриче, лицо которой изменилось в одно мгновенье. Оно наконец-то стало выражать необходимую уверенность.

— Здравствуй, Гавр, — тихо промолвила Бет, словно и не заметив присутствия Айшгур.

— Здравствуй, — отозвался он.

Бет пыталась угадать его настроение, но не могла. Он упорно не хотел посмотреть ей в глаза.

— Вы тут разбирайтесь пока, — сказал Флакк. — Позовете меня, когда все решите.

Он ушел и увел с собой гурию. Гавр и Беатриче остались одни. Несколько минут они просто молчали. Однако сложившаяся неопределенная ситуация требовала немедленного разрешения, и Бет, после того как увидела рядом с ним другую женщину, решила, что имеет право быть категоричной.

— Что ты намерен делать дальше? — спросила она, наконец. Ее официальный тон сразу провел между ними невидимую грань, исключающую всякую интимность.

— А что нужно?

Гавр был странным. Куда-то подевалась его прежняя суровость и решительность. Когда он все-таки взглянул на Бет, она увидела в его глазах какую-то отрешенность и безразличие.

— Бенши тебя обработали, — тихо заметила она.

— Может быть, — не стал он возражать.

Она хотела было спросить, что же с ним произошло, но передумала. Сейчас нужно было решить один важный вопрос.

— Я хочу услышать сейчас же от тебя одну вещь, — твердо заявила Беатриче. — Что будет со мной и с теми, кого вышел из лабиринта. Я ответственна за их жизнь.

— Ты молодец, — сказал Гавр. — Все сделала за меня.

— Я прошу прямого ответа, — стала настаивать Бет.

— Что тут говорить, — Гавр встал и прошелся по каменному полу тускло освещенной пещеры. — Хозяин дал мне поручение арестовать Хамсина и занять его наместничество. Но это сделала ты, в то время как я сидел на болотах. Ты убила Бейшехира, отомстив за меня. Ты отстояла Дремучий Мир. Флакк прав: ты заслуживаешь того, чтоб править вместо меня.

— Он так сказал?

— Да. Это его слова.

— Он не прав.

— Так и будет.

— Ты с ума сошел.

— Возможно.

— А что ты думаешь делать?

— У меня осталась еще Айшгур.

Бет совершенно оторопела.

— А я? — вырвалось у нее невольно, и тут же слезы выступили на глазах:-Ты меня бросаешь?

— Ты не понимаешь. Между нами уже ничего не может быть.

— Из-за моего глупого поступка? Ты злишься на меня из-за этого? — сквозь слезы спросила Беатриче, хотя прекрасно понимала в тот момент, что это тут вовсе не при чем.

— Нет, — подтвердил Гавр.

— Ты недоволен, что я сумела сделать все за тебя? Я не нарочно! У меня случайно получилось! Я и не собиралась уедать тебя. Я просто пыталась защитить твой мир! И мой, между прочем, тоже!!!

— Ты меня совсем не поняла, — был спокойный ответ, поразивший Беатриче своим равнодушием.

— Ты меня больше не любишь, — заключила она, подавляя душившие ее слезы.

Может быть, она услышала бы в ответ то, что навсегда бы лишило ее надежды или, напротив, придало уверенности и решительности стоять до конца за свою любовь, но в пещеру вошел сатурнион. Их разговор повис в воздухе, неопределенно и аморфно.

— Я только что связался с хозяином, — сказал Флакк.

— И что? — безразлично спросила Бет, отворачиваясь от него и утирая тайком слезы.

— Дремучий Мир остается Гавру, тебе — Медные горы, — сообщил он буднично, словно раздавал каждодневную работу.

— Ясно, — ничуть не удивившись, обронила Беатриче и снова подняла глаза на Гавра.

Он стоял к ней спиной и не обернулся.

— В общем, все прояснилось, и я забираю Хамсина и возвращаюсь, — тем же тоном уведомил их сатурнион и снова вышел, не сказав ничего на прощанье.

— Постой, Флакк, подожди-крикнула ему вслед девушка, все еще созерцая угрюмую спину Гавра. — Ты идешь сейчас за Хамсином в Главную пещеру?

— Да.

— Я с тобой!

Постояв еще несколько мгновений в напрасной надежде, что наместник все-таки повернется к ней лицом и хоть что-нибудь еще скажет на прощанье, она, наконец, резко развернулась и выскочила в дверь.

Она была почти уверена в том, что на этот раз они действительно расстались навсегда.

Тишина, стоявшая за дверью в покои Хамсина, не удивила их. Свергнутый с наместнического престола титан, конечно же, не мог проявлять ни агрессивности, ни тревожной суетливости. Это было не в его гордом обыкновении. Подойдя к дверям, Беатриче и Флакк решительно распахнули расписные створки и в изумлении остановились на пороге.

Бывшие палаты Бейшехира были пусты. В них не было не души. А до самого потолка, высоко, куда только хватало взгляда, тянулись полки, до отказа заставленные колбами с густой голубой жидкостью. Здесь находился тайник, который никак не мог отыскать Флакк, и о котором знали только сам колдун и его хозяин. Теперь он им пригодился, но совсем не так, как они оба ожидали.

На ярко красном, прожженном почти насквозь вместе с полом ковре они сразу заметили две кучки пепла: большую и поменьше. Догадка пришла позднее. Явившиеся слуги подтвердили, что Хамсин и его верный ворон использовали волшебную жидкость, изобретенную Бейшехиром, для того, чтоб покончить со своими жизнями и таким образом избежать ожидавшего их наказания и позора.

— Ты это искал? — шепотом спросила ошеломленная Беатриче. — Это и есть тот самый эликсир смерти?

— Похоже, что да, — ответил Флакк.

— Теперь ты уж точно можешь считать свою миссию выполненной до конца…

Гавр вернулся в Дремучий Мир, так ничего и, не объяснив и не простившись с Беатриче. Она осталась в Медных горах. Ей предстояло многое сделать. Она принялась за дело с тем рвением, на которое только был способна женщина, стремящаяся принести как можно больше пользы и не думать о чем-то или о ком-то, заставившем ее страдать.

Теперь все должно было быть по иному: должны исчезнуть страх и глухая ненависть, сырые каменные норы, в которых жило население Медных гор, и появиться новая цель их существования.

Она не могла отпустить обратно в Тварный мир рабов, работавших в шахтах Хамсина, но постаралась сделать все, чтоб они почувствовали себя счастливыми в новом наместничестве с новоиспеченной наместницей. Она принялась строить поселки и города, ведь по численности населения, состоявшего в основном из бывших рабов и нукеров, Медные горы превосходили Дремучий Мир.

Лабиринт стал открытым. Общинники продолжали жить своей обычной жизнью, но уже не были затворниками. Теперь в любой момент каждый из них мог выйти на поверхность на время или навсегда и свободно перемещаться по все территории наместничества. Гиблые болота, Зыбучее озеро и Вражье ущелье Беатриче и не думала беспокоить. Сколько существовали они, не знает никто, пусть и дальше существуют по своим законам, — решила она.

Ю-Ю, Иверлин и Троя всегда теперь были с ней рядом. Они с радостью остались в Медных горах, которые должны были стать их единственным домом. Их надежная дружба согревала ее и подпитывала ее безудержный энтузиазм. Идеи по наилучшему устройству нового мира постоянно рождались в их головах. Ундион снова стал лейб-медиком и вскоре избавился от своей пагубной привычки. Ему помогла в этом Иверлин. Они оба были смертны, и потому жизнь их была не бессмысленна.

На приеме у Лютого Князя Беатриче вручили скипетр, похвалили за все, что она сумела сделать, и объяснили, почему пока не могут наделить ее властью над людьми.

— Побудь пока просто наместницей, — по-отечески наставляя ее, сказал Саргон. — Понаберись опыта. Сейчас у тебя хватит дел и внутри своей территории. А там — посмотрим.

Беатриче и не собиралась настаивать. Она и сама это прекрасно понимала. Она больше не была женщиной Гавра. Саргон избавил ее от этой зависимости. Теперь она была свободна, но свобода эта не слишком радовала ее.

— Ничего, — пытался успокоить ее Хозяин, — вечность вылечит тебя.

— Уверена в этом, — нехотя согласилась она.

— Вот еще что, — вдруг снова обратился к ней Саргон, — Флакк утверждает, что Хамсин покончил с собой с помощью того чудо-зелья, что он доставил мне.

— Да, я подтверждаю его слова, — сказала Бет и насторожилась, поняв, что Хозяин не станет просто так заводить пустой разговор.

— Я проверил это зелье и могу теперь точно сказать о его свойствах.

— Каковы же они?

— Небезопасны для любого… Но не для титана.

— Он возродится?

— Скорее всего.

— Когда же?

— Кто знает… Завтра или через тысячу лет. Он будет уже в другом обличье. Узнать его будет невозможно.

Беатриче не испугалась. Она знала, что ей не стоит бояться Хамсина. Он сказал: "Я верю, что тебе удастся наладить здесь жизнь". Она и сама теперь поверила в это.