Глава 21

Прохладное лето 34-го. Житие от Гавриила.

Вот все твердят — "Лондон, Лондон…" А что в нём интересного? Так, захолустный и достаточно грязный городишко на окраине Европы. Не сравнить с той же Гаагой, где садились на пароход, — там даже мостовые моют с мылом. Единственная достопримечательность, да и то сомнительная, — множество старинных зданий. Но и это не заслуга британской столицы, а наше с Изяславом Родионовичем упущение. Слишком заняты были устройством дел на континенте, и как-то упустили из виду возомнившее о себе невесть что бывшее римское укрепление. Нет конечно, Изя пару раз его сжигал дотла, но когда это было?

До Лондона мы добрались без происшествий, если не считать капитана парохода, выброшенного за борт Лаврентием Павловичем. Ему, видите ли, показался подозрительным акцент товарища Берии. Даже ещё смешнее — принял его за советского шпиона. Такой вот тонкий английский юмор. Команда корабля бросилась было помогать, но вмешался Израил, и пояснил — дескать, нехорошо такой толпой на одного нападать. Раевский был настолько убедителен, что экипаж поворчал и разошёлся. А может и зря? Может у них к капитану свои претензии были?

Я сидел в плетёном кресле на верхней палубе прикрыв глаза, и наслаждался прекрасной погодой. Несмотря на приближающийся туманный Альбион она и не собиралась портиться, вопреки досужему мнению. И тут, как в детективном романе, на моё лицо упала тень.

— Лаврентий Павлович, не загораживайте солнце пожалуйста.

— Как вы догадались, Гавриил Родионович?

— У вас левый сапог поскрипывает в миноре. У Раевского, впрочем, тоже, но у него на октаву выше.

— У нас проблемы.

— Опять?

— Снова, — уточнил Берия. — Радист сообщил в порт о происшествии, и нам готовят тёплую и дружественную встречу. Судно не пустят в Темзу, а остановят на внешнем рейде.

— А там есть такой?

— Представления не имею. Но в любом случае в Лондон не попадём. Пока разбирательство, то да сё… Не хотелось бы прорываться с боем, а прятаться за иллюзией невидимости как-то не по-большевистски.

— Понятно. А где Израил?

— Попутку ловит, — ухмыльнулся Лаврентий Павлович.

— Не понял…

— Чего тут понимать? Сами посмотрите.

Я посмотрел. Да, действительно, Изя стоял на корме и размахивал каким-то плакатом. А из воды, поодаль от нашего парохода, торчали из воды сразу несколько перископов.

— Таки поймал! — Палыч некультурно показал пальцем на всплывающую подводную лодку с надписью "Тётя Роза Люксембург" на рубке. — Я за багажом, Гавриил Родионович.

Англия встретила дождливо и неприветливо. Любезные корсиканские подводники подбросили нас почти до самого Ярмута, высадив ночью на надувной лодке. Её стоимость входила в те три тысячи рублей, которые пришлось заплатить за столь экзотическое такси. Зато быстро и тихо…

А ещё не понравились аборигены, в смысле — англичане. Какие-то мрачные и насторожённые, будто неделю ходят с расстроенным желудком. Дважды на нас стучали в полицию, и от настырных бобби пришлось закрываться щитом из десятифунтовых бумажек. Думаете, британские полицейские не берут? Нужно просто правильно дать, как наш Изяслав Родионович даёт. Впрочем, вполне допускаю, что до его прибытия грех взяточничества здесь был совсем неизвестен. Не верите? Дело ваше.

Недельные поиски ничего не принесли — Такса не было. Первые три дня мы обшарили развалины Ярмута, полюбовались на утопленный флот, во время отлива появляющийся кое-где над водой, а потом переехали в Лондон. Но таксометр упорно не хотел брать след. В один единственный момент его стрелка дрогнула, показав в сторону Вестминстерского дворца, но потом опять затихла. Наутро, увидев в газетах портреты Черчилля в траурной рамке, Лаврентий Павлович предположил, что наш друг приложил лапу и к этому событию. Но версия была отвергнута как абсурдная. Что может быть общего между благородных кровей Таксом, и каким-то там премьер-министром? Разве что оба самцы. Хотя…, за своего пса я ещё поручусь, а за сэра Уинстона?

— У тебя, Лаврентий, прибор неисправный, — укорил товарищ Раевский.

— Какой был, — оправдывался Берия. — Другого всё равно нет.

— Можешь и этот выбросить.

Палыч с сомнением осмотрел таксометр и совсем было собрался последовать совету Изяслава Родионовича, как хитрое изделие технического отдела неожиданно ожило и запищало.

— Есть сигнал! И мощный! — экранчик засветился красным, и на нём появился адрес. Почтовый, даже с индексом.

— Это где такое? — Изя полез в сумку за картой.

— Погоди, кажется пошло сканирование эмоций, — Лаврентий Павлович предупреждающе поднял руку. — Да, точно, есть контакт.

— Что там? — я попытался разглядеть данные через плечо.

— Сейчас расшифрую, — Берия подключил приборчик к ноутбуку.

Странное зрелище, наверное, представляли мы со стороны. Три весьма респектабельных джентльмена в визитках и цилиндрах, (а у меня даже хризантема в петлице) сидя на скамейке в парке, склонились над раскрытой книгой, в которой всего одна страница, да и та стеклянная. На цилиндрах настоял Израил, уверяя, что в это время настоящие лондонские денди исключительно в них и ходили. Ну, не знаю… По моему мнению, так при туристических поездках по вражеским столицам, лучший головной убор — танковый шлем. Конечно в нём немного жарко, особенно летом, зато потом от выстрелов в ушах не звенит.

Наконец ноутбук сменил тон гудения, и на мониторе появились результаты сканирования. Они представляли собой слова, большей частью неприличные, хаотично перемещавшиеся по экрану. Наверное в голове у Такса мысли скакали именно так. Палыч зафиксировал картинку и прочитал вслух:

— Добыча… Не рычи на меня, придурок… Чего вы там на своей Аляске грызли?… Свинья ты, а не медведь… Да плевать на твою клетку… Стой спокойно, я на тебя охотиться буду… Не может быть! И медведи на каждом шагу?… На Аляске, говоришь?… Чего врёшь, на табличке всё написано… Ладно, живи, придурок неграмотный…

— Он в зоопарке! — сразу догадался я. — Едем туда!

— Сейчас такси поймаю, — Изя встал со скамейки и направился к выходу из парка.

Отсутствовал он минут пятнадцать, и мы начали даже немного беспокоиться, но вот вернулся, ведя в поводу трёх верховых лошадей.

— Купил недорого, — и напарник тут же покраснел.

Мы, архангелы, врать не умеем, значит и вправду купил. Вот только про стоимость спрашивать не стоит. И про полицейскую форму, аккуратными тючками притороченную к сёдлам. Лаврентий Павлович недоверчиво оглядел новое средство передвижения, печально вздохнул, и отправился переодеваться в ближайшие кусты.

— Ты чего? — упрекнул я Раевского. — Не мог обычный автомобиль раздобыть? Будто не знаешь, какой из нашего святого наездник.

— Нормальный транспорт, — Изя не стал стесняться, и сменил одежду прямо на аллее. — И потом… если товарищ Берия решил совершить верховую прогулку, то это уже проблемы лошади, а не товарища Берии.

А я переодеваться не стал. Не то, чтобы не понравился фасон и покрой — и не в таких лохмотьях приходилось хаживать, просто смутили тёмные пятна на доставшемся мне комплекте. Да и вообще — вдруг у предыдущего владельца были блохи или чесотка?

Ну мы и поскакали. А Лаврентий ничего, молодцом в седле держится. Прирождённый джигит, даже не упал ни разу. Сначала его Раевский подстраховывал, а потом уверился, что всё в полном порядке, и вырвался вперёд, стараясь стоптать как можно больше прохожих. Варвар, ну что с ним поделать. Из присущей мне гуманности вдруг жалко стало будущих сибирских шахтёров и строителей Байкало-Амурской магистрали… Ой, подсознательное так и лезет. Забудьте, оговорился. Просто пожалел бедных пешеходов и чуть-чуть внёс коррективы в маскировку Израила. Но так, чтобы сам он этого не заметил.

И вот летел теперь по лондонскому Сити лихой казак в папахе с красной ленточкой да развевающейся по ветру бурке, чубатый и с шашкой наголо. А за ним два бобби, вооружённые только ясеневыми клобами. И полная непонятность — то ли большевик удирает от полицейских, то ли ведёт их в атаку. И судя по азартному и кровожадному выражению лица — верно именно последнее. Потом уже, прочитав в британских газетах отчёты о нашей прогулке, я признал свою ошибку. Да, мирные горожане разбегались в разные стороны при виде красного конника, но… Ну подавил бы Израил десяток-другой ротозеев, и хрен бы с ними. А так, после пролетевших по городу слухах о появлении русских казаков и случившейся вследствие этого паники, в столпотворении погибло не менее двух тысяч человек. Зафиксировано три с лишним сотни самоубийств, преимущественно среди участников интервенции, и семьдесят восемь случаев сумасшествия, когда больные объявляли себя Будённым, а один даже покойным Нестором Махно. Что поделать, иные времена — иные нравы. В прежние времена всё больше Александры Македонские, Буцефалы да Наполеоны попадались, а сейчас пристрастия несколько поменялись. Да что с них взять?

Но перед самым зоопарком иллюзию с Раевского всё-таки убрал — бедные зверушки не заслужили шоковой терапии. Только оказалось, что кто-то их напугал до нас. Растерянные служители тщетно пытались навести хоть какой-нибудь порядок, да вот… Помнится в Помпее, в день, когда Изя получил таки разрешение на испытание "Божьего гнева" одной из первых модификаций, всё было немного спокойнее. Во всяком случае, там не валялись под ногами упавшие в обморок слоны и бегемоты.

А на каждом столбе сидело по обезьяне и посетителю. Причём вели себя безобразно и те и другие. Люди, увидев полицейские мундиры, немедленно начали требовать призвать к ответу мерзких макак, посмевших покуситься на подданных Его Величества с самыми гнусными намерениями. Обезьяны в ответ визжали и кусали ябедников за мягкие места, и только некоторые пытались объяснить, что ничего и в мыслях не держали. Этих, говорящих, можно было легко отличить от остальных по разноцветным чалмам на головах.

— Какое счастье, господа полицейские, что вы сумели прибыть так быстро! — к нам спешил толстячок с розовой лысиной, уворачиваясь от электрических лампочек, бросаемых мартышками. — Я ведь позвонил только пять минут назад.

— Это наш долг, мистер… э-э-э? — Изя склонился в полупоклоне.

— Мопс. Меня зовут Джеральд Мопс, — толстяк поклонился в ответ. — Я директор зоопарка.

— Очень приятно. Инспектор Знаменсон к вашим услугам. А это мои коллеги — инспекторы Томинсон и Пронинсон. Мы однофамильцы. Что случилось?

— Случилось страшное — на нас напали!

— Русские? — уточнил Раевский.

— Нет, — ответил мистер Мопс удивлённо. — А должны быть они?

— Это неважно. Покажите место происшествия.

— Да-да, пожалуйста, — директор засеменил вперёд, но постоянно оборачивался и заискивающе заглядывал в глаза. — Вы отметите, что моей вины в случившемся нет?

В принципе, сам зоопарк и являлся тем самым местом происшествия, но основным его эпицентром были вольеры с медведями, и представляли они очень печальное зрелище.

— Это не соответствует марксистской теории, — заявил Лаврентий Павлович, оглядев решётки со следами зубов на них.

— Простите, какой? — не понял мистер Мопс.

— Дарвиновской, — пояснил товарищ Берия. — В результате эволюции не смогло появиться существо, способное перекусить дюймовый стальной пруток. Карл Линней также это отрицает.

— Но оно было! — жалобно возопил директор.

— Оно — это кто? — Лаврентий Павлович начал сурово хмуриться.

— Чудовище!

— Годзилла?

— Простите, опять не понял…

— Ну как же… Чудовище обло, огромно, озорно, в очках и не брито.

— Нет, что вы… — мистер Мопс опять поклонился, приложив пухлые ладошки к груди. — Очков у него не было. Зато длиной он был футов пятнадцати, зубы в три дюйма, и хвост… Очень большой хвост.

— Бред, — авторитетно заключил Берия. — Или вы слишком увлеклись сочинениями Киплинга? Наги в Англии тоже не водятся.

— Но мои люди могут подтвердить!

Изя склонился к моему уху и прошептал:

— Точно врёт. В послании Павла коринфянам особо указывается — жителей Британских островов людьми не считать до особого распоряжения.

— Где такое написано?

— В первоисточнике! — Израил гордо вскинул голову.

— Не видел.

— Да ладно, я же сам диктовал. Или опять отредактировали? Вот так всегда, — Изя плевком сбил с ближайшего столба строящего гримасы гамадрила. — Стараешься, творческими муками мучаешься для потомков. А они…

Напарника можно понять — после того, как из тринадцати версий одного его бестселлера осталось только четыре… Я бы тоже обиделся.

Но дело не в том. По описанию мистера Мопса, если преуменьшить некоторые параметры, здесь побывал Такс. Рус фон Ливенвальд фон Скениофф, буду совсем уж точным. Директор зоопарка приметил главное — длинный и зубастый

— Он не хочет слезать с дерева! — плачущий голос англичанина отвлёк меня от размышлений.

— Кто не хочет?

— Гордость нашей коллекции — настоящий американский гризли. Он так напуган.

Я проследил взглядом за директорским пальцем. Да, действительно, на верхушке роскошного бука сидел здоровенный медведь, и на все предложения спуститься вниз отвечал жалобным поскуливанием. А наверх служители залезать сами не хотели, так как по стволу стекало что-то вовсе непотребное.

— Гавриил Родионович, смотри, — Израил подтолкнул меня локтем в бок и показал на табличку, криво повисшую на остатках разрушенной клетки. — Ты его читать учил?

— Учил, и чего? Если собака, так непременно неграмотным должен быть?

— А по-аглицки?

— Совсем чуть-чуть, так, для общего развития больше.

— А если он это смог и перевести? — Изя ткнул в надпись.

Гризли. Медведь северо-американский. Ареал обитания —

Запад США, Канада, Аляска.

— И чего ты хочешь сказать?

— Догадайся с одного раза. Кто обещал ему охоту на медведей?

— И думаешь?

— К бабке не ходи…

Я обернулся к Лаврентию Павловичу:

— Товарищ… Стой! Ты чего с ним сделал?

Берия невозмутимо вытер о директорские штаны трехгранный стилет.

— Не стоило так говорить про нашего товарища. Нехорошо это. Ну так что, едем в Америку?

В тот же день. Северная Атлантика. Пароход " Конунг Иосиф", порт приписки Осло.

— Что ни говорите, Александр Фёдорович, а в морских путешествиях есть определённая прелесть, — произнес прилично одетый господин, затушив сигару в хрустальной пепельнице. Впрочем, неприличные господа не отправлялись в плавание первым классом.

— Ну не скажите, товарищ Хаммер, — возразил его собеседник, невысокий седой человек сорока с небольшим лет на вид, и с орденом Красного Знамени на смокинге. — По моему мнению, так по Волге гораздо спокойнее. Нет постоянной качки, которая заставляет вас наливать мимо бокала.

— Это мелочи, господин Беляков. Лучше посмотрите, как прекрасен закат. Кажется ещё чуть-чуть, и мы увидим тот самый зелёный луч.

— Вздор! — председатель колхоза имени Столыпина был непреклонен. — Все эти красивости, уважаемый Арманд, если они не приносят пользу Родине, непременно приводят к педерастии. Да вот возьмите хоть недавнее литературное увлечение всего мира так называемыми вампирскими эпосами.

— А что в них не так? — американский миллионер сделал вид что не смутился, но взял лежащую на коленях книгу и спрятал за спину.

— А всё, — Александр Фёдорович погладил короткую бороду. — Вот как они, по вашему мнению, размножаются?

— Я это не читал!

— Но слышали?

— Хм… Они таки очень сексуальные.

— Каким образом? — Беляком засмеялся, потушив свою сигару в кадке с пальмой.

— Ну как сказать…

— Да никак. Покойники, они и есть покойники. Нечем у них размножаться, кроме французской любови.

— С этой точки зрения я как-то не рассматривал…

— Издержки демократического образования. Вы, кстати, женаты, товарищ Хаммер?

— Да, а что?

— Просто к слову пришлось. А вы заметили, Арманд, что писатели вампирских эпосов преимущественно холосты?

— Вы думаете, Александр Фёдорович?…

— И думать нечего. У меня пятеро детей, скоро шестой будет, и ни одной книги о вампирах. О чём-то это говорит?

Хаммер улучил момент, и незаметно выбросил книгу из-за спины в ближайшую плевательницу. Мнению человека, заработавшего за неполный год двадцать четыре миллиона долларов, можно было доверять. Даже более того — Арманд каким-то внутренним чувством, пришедшим с памятью предков, ощутил вдруг сермяжную правду товарища Белякова, помноженную на надежду когда-нибудь примерить корону. Пусть не королевскую, но титул Великого Князя Американского в наше время тоже неплох. Конечно придётся поделиться территорией, но это не смущало. Корона будет. Главное — не читать про вампиров.

Но тут внимание американца было отвлечено появившимся в курительном салоне новым существом. Имело оно длинные уши, спускающиеся чуть не до самой палубы, кривые ноги, почти чёрную масть, и печальный взгляд, заставляющий пожалеть о съеденных ранее отбивных и антрекотах. Хвост существа приветливо мотался из стороны в сторону, но в глазах отчётливо читалось: — "И как же вы посмели покушать без меня?"

— Смотрите, Александр Федорович, каков уродец.

Но ответ Белякова был неожиданно резок и суров:

— Ни хрена вы не понимаете в собаках, товарищ Хаммер. Это же самая пролетарская порода.

— Что уж в ней пролетарского? — усомнился американский миллионер.

— А вот извольте поглядеть, — председатель похлопал себя по колену, и Такс с готовностью запрыгнул в гостеприимные объятия. — Смотрите какой компактный, как раз для нашего климата.

— Простите?…

— Маленький он, говорю. Много места в доме не занимает. И ласковый, — Александр Фёдорович безуспешно попытался увернуться от длинного языка, облизывающего председательский нос. — Наверняка детей любит. А их у меня много.

Появившийся в салоне капитан корабля нарушил создавшуюся идиллию. В руке он нёс лист бумаги, и весь вид его был торжественен и официален до невозможности. Но сурового моряка можно было понять — не каждый раз на борту оказывался пассажир, которого провожал на причале сам король Норвегии. И не просто провожал, а с песнями и стрельбой из ракетницы.

— Господин Беляков? — вопросительно, но в то же время утвердительно посмотрел капитан на председателя.

— Это я. И чего?

— Вам телеграмма из Кремля. Зачитать?

— Конечно! — воскликнул Арманд Хаммер с некоторой завистью. Ему самому никогда не приходили телеграммы из Белого Дома.

— Читайте, — подтвердил Беляков, поглаживая примостившегося на коленях Такса.

Капитан сначала прокашлялся, а потом, тщательно выговаривая русские слова, озвучил текст:

"Поздравляем рождением сына тчк Готов стать крёстным тчк Будённый тоже зпт но согласился подождать следующего тчк Подпись — Каменев"

— И я поздравляю! — Хаммер пожал руку растерянного председателя.

— Но это шестой сын! А дочку?

— Ну, какие ваши годы, Александр Фёдорович.

— Вы так думаете? — ответил Беляков. — И правда.

Капитан, оставаясь нордически невозмутимым, предложил:

— Прикажете украсить корабль флагами и подать всем водки?

— За мой счёт, — блеснул щедростью американец. — Русским по бутылке, а остальным чекушку на троих.

Моряк что-то крикнул в открытую дверь на норвежском языке, но уходить не торопился. На его призыв в салоне появились три матроса в старинной форме с короткими абордажными саблями наголо. Такс предупреждающе зарычал, а Хаммер выхватил подаренный дядей Сагалевичем маузер. Капитан подпрыгнул на месте и завопил:

— Вы меня неправильно поняли, господа!

— А что вы хотели сказать?

Норвежец ушёл с предполагаемого сектора обстрела и пояснил из-за кадки с пальмой:

— Я же только хотел соблюсти традиции.

— Какие? — заинтересовался американец, покачивая оружием.

— Исторические, — пояснил моряк. — Указом Его Величества, за выдающиеся заслуги в деле укрепления дружбы между норвежским и советским народами, и в ознаменование значительного события, господин Беляков удостаивается титула герцога Нарвикского!

— Ни хрена себе! — удивился Александр Фёдорович. — Но я же почти большевик.

— Да ладно, — успокоил Хаммер. — Товарищ Ленин тоже из дворян был.

— Если только так… Но титул зачем? Как я теперь огурцы солить буду? Вроде герцогам не положено?

— Не переживайте, это простая формальность. Норвегия страна маленькая и бедная, а хоть какой-то подарок нужно было подарить.

— Да? А что, экономно, — согласился председатель. — Но это дело всё равно стоит обмыть. Капитан — водки!