"Решительный барон" - читать интересную книгу автора (Маккензи Салли)

Глава 11

— А, леди Грейс. Это письмо для вас доставлено с сегодняшней почтой.

— Благодарю вас, мистер Сайке.

Грейс взяла письмо и принялась его разглядывать.

— От кого оно, Грейс?

Тетя Кейт сняла шляпку и отстегнула поводок с ошейника Гермеса.

— От папы.

— Вот как? Любопытно, откуда он взял перо и бумагу. Он не тот, кого можно назвать корреспондентом. Спасибо, мистер Сайке. — Кейт взяла из рук дворецкого остальные письма. — Не помню, чтобы я получила от него хоть одно послание за все годы моего замужества.

Грейс сунула письмо в карман. У нее возникло скверное предчувствие.

— Папа ненавидит тратить деньги и время на то, что считает ненужным.

С чего это он вздумал написать ей?

— Ты его дочь, а я соответственно сестра. Уверена, он хочет знать, как ты тут развлекаешься во время сезона. Ты ему написала хоть раз?

— Нет.

Ей это и в голову не приходило. Насколько она знала, вся корреспонденция поступала прямо к управляющему имением папы. Мистер Бут терпеть не мог Лондон, почти так же сильно, как папа. Его не заинтересуют ее рассказы о городе.

— Трудно себе представить, чтобы папе понравился перечень балов и приемов, на которых мы были, или достопримечательностей, которые видели. Может, он хочет узнать, как идут домашние дела?

Но об этом он мог бы спросить экономку, миссис Дрексел. У Грейс екнуло сердце.

— Или он требует, чтобы я вернулась домой? Но тогда, полагаю, он написал бы вам, тетя Кейт. Вы получили от него письмо?

— Нет. — Кейт перебрала свою пачку. — А, вот здесь что-то от виконта Моттона.

— Это, должно быть, приглашение на домашний праздник.

— Да, так оно и есть. — Кейт пробежала глазами письмо и нахмурилась. — Это через два дня. Ты действительно хочешь, чтобы мы туда поехали?

— Да.

Грейс заключила бы пари на крупную сумму, что, если бы она сумела свести вместе тетю Кейт и мистера Уилтона, обеспечила им уединение и возможность поговорить, они бы справились со всем, что их тревожит.

— Определенно.

— Но я уже приняла приглашение Палмерсонов на следующую неделю.

— Пошлите извинение. Не думаю, что леди Палмерсон сильно огорчит наше отсутствие.

— Разумеется, нет, однако это будет одно из самых больших событий сезона. Ты могла бы встретить там много холостяков подходящего возраста.

— Мужчины останутся на месте, когда мы вернемся, тетя. Мы уезжаем ненадолго.

Кейт недовольно поджала губы и, помолчав, заметила:

— Во время этой поездки тебе часто придется общаться с лордом Доусоном, а я это не одобряю.

По спине у Грейс пробежала дрожь предчувствия. Ее встречи с лордом Доусоном не могли иметь серьезных последствий, она это понимала, но тем не менее хотела их. Это было всего лишь еще одним приключением, еще одним глотком свободы и воодушевления, перед тем как она вернется к своей обыденной жизни.

— Тетя Кейт, вам просто необходимо пожить в деревне. В Лондоне очень шумно, по ночам невозможно уснуть.

Кейт покраснела еще сильнее, если это вообще было возможно.

— Да. — Она откашлялась. — Я… да, пожалуй, ты права. А теперь извини меня, я поднимусь к себе в комнату, кое-что надо записать, а потом полежу немного. Идем, Гермес.

Грейс наблюдала, как Кейт и Гермес поднимаются по лестнице. Ей почему-то казалось, что тетя чересчур поторопилась уйти, как будто спасается бегством. Ладно, это пустяки. Главное, что она все-таки уговорила Кейт принять приглашение виконта Моттона. Остается надеяться, что лорд Доусон одержит успех в переговорах со своим дядей.

Каким образом он собирается убедить мистера Уилтона, если тот уже уехал из Лондона? Грейс сомневалась, что обыкновенного письма будет достаточно. Самое лучшее было бы обсудить с ним это дело сегодня вечером. Он должен присутствовать на приеме у лорда Фонсби. Они могли бы удалиться в парк, найти укромное местечко и…

Поговорить. Не более того. С этого времени между ней и лордом Доусоном возможны только разговоры…

Хорошо бы и сейчас выйти прогуляться в парке при Оксбери-Хаусе, в доме очень душно. Глоток прохладного воздуха как раз то, что ей необходимо.

Грейс села на скамейку возле куста, усыпанного мелкими белыми цветочками. Она могла бы узнать, как это растение называется, — Джон, безусловно, это знал. В тех случаях, когда она ошибалась в названии какого-либо изысканного растения возле Прайори, дома Джона, тот непременно читал ей целую лекцию об этом растении, его истории и разновидностях. Но куст, рядом с которым она сидела, явно не принадлежал к ботанической элите, если ухитрился расцвести на таком бедном, неухоженном участке земли.

Цветки были очень милые, но, к сожалению, Грейс расчихалась от их пряного запаха. Она полезла в карман за носовым платком — и обнаружила там что-то еще… ах да, папино письмо. Она о нем забыла. Вынула из кармана и сломала печать.

«Тебе приятно будет узнать, — папа не позаботился о приветствии и даже о личном обращении, да и к чему церемонии, если письмо адресовано ей? — что мы с Паркер-Ротом пришли к соглашению». К соглашению? Сердце у Грейс бурно забилось от волнения. «Бракосочетание состоится в следующем месяце. Можешь сообщить об этом твоей тете. Возвращайся немедля, чтобы успеть подготовиться к событию».

И подпись: «Станден».

Грейс судорожно сглотнула. Перед глазами у нее заплясали черные точки. Она смяла письмо в трясущихся пальцах. Только бы не упасть в обморок…

Бракосочетание должно состояться в следующем месяце?

Она хотела закричать, но ей не хватило воздуха.

Папа и Джон — как могли они так поступить с ней?

Да, она предполагала, что выйдет за Джона — когда-нибудь, но не в проклятом будущем месяце. И это было бы вполне приемлемо и даже приятно, если бы он позаботился сделать ей предложение.

Грейс расправила письмо. Может, она чего-то не поняла? Или пропустила? Нет, она прочитала все, что написал отец, но там, оказывается, есть короткая приписка от Джона — в самом низу листка.

«Леди Грейс, надеюсь, вас радует Лондон. Для меня в нем нет ничего привлекательного, кроме периодических заседаний Общества садоводов. Мама и отец шлют вам приветы. Ваш покорный слуга Джон Паркер-Рот».

Ба! Грейс снова смяла письмо и швырнула на землю. Какая страсть! Будь она экзотической розой или… или… Проклятие, она даже не могла вспомнить подходящее название… Словом, будь она каким-нибудь необыкновенным образчиком растительного мира, Джон пришел бы в восхищение. Обыкновенная, скучная, давным-давно знакомая леди Грейс Белмонт никоим образом не могла заставить его сердце забиться сильнее.

Грейс прижала к щекам ладони. О чем она думала, позволяя мужчине такие интимные вольности? Это было совершенно скандальным, но Грейс это не смущало.

Быть может, лорд Доусон колдун? Она никогда не испытывала желания такой близости с мужчиной, желания прикасаться к нему и чувствовать его прикосновения.

В большинстве мужчин было для нее нечто отталкивающее. Она открыла это для себя, как только рассталась с детством, — как только у нее сформировалась грудь. Когда заметила, что каждый из знакомых ей мужчин перестал обращать внимание на ее лицо. Джон был исключением. Грейс заметила, что он глазеет на ее грудь как бы исподтишка, стараясь это скрыть, и, надо отдать должное его воспитанности, посмотрел ей в глаза, как только заговорил с ней.

Однако лорд Доусон был совсем другим. О да, он обращал внимание на ее груди, это уж точно, но они, к ее вящему унижению, отзывались на это его внимание. Они и сейчас, как только она подумала о нем, напряглись и сделались болезненно чувствительными.

Она утратила трезвость рассудка. Может, он напустил на нее чары, иначе почему ей мерещится, будто его руки прикасаются к ее обнаженному телу? Почему она мечтает о чуде его губ, его языка, его зубов, прихвативших ее соски?

Она прижала руки к лифу платья. Незачем ей воображать все эти безумные ласки, но тем не менее вот она сидит здесь, на скамейке в парке Оксбери, и представляет себе эти ласки во всех подробностях, и все тело ее вздрагивает и трепещет в ожидании. Если бы только лорд Доурон был здесь…

Нет! Его появление стало бы настоящим несчастьем. Ведь именно он и есть виновник ее страданий.

Грейс наклонилась и подняла с земли скомканное письмо.

В конце концов барон был сосредоточен не только на ее груди. О нет. Она все еще помнила прикосновение его ладоней к своим ягодицам, тепло его губ на своих губах, влажную полноту его языка.

Господи, она задыхается! Надо взять под контроль разгулявшиеся мысли. Надо загнать в самый дальний угол свою шалую ипостась и во имя добра освободить место ипостаси благопристойной и разумной.

Она разгладила смятое письмо и перечитала приписку Джона. В ней не было ничего, ровно ничего, что могло бы вызвать у нее дрожь. Грейс только тряхнула головой в раздражении.

Лорд Доусон упоминал о браке — и не один раз. Само собой разумеется, что делить с ним брачное ложе было бы куда интереснее, чем забираться в постель с Джоном…

О чем только она думает? Она не могла бы выйти замуж за лорда Доусона. Джон для нее самый подходящий муж. Он очень выдержанный, а самообладание — вещь весьма важная. Она дает спокойствие. А вся эта дрожь и прочие страсти могут со временем стать утомительными. Она сунула письмо обратно в карман. Пора вернуться в дом. Она напишет Джону несколько строк. Можно рассказать ему о бале в доме Уэйнрайтов, например.

Нет, его это ничуть не заинтересует.

Хм, не заинтригуют ли его светские сплетни насчет того, что герцог Олворд может жениться на американской кузине, если кузен герцога Ричард Раньон не убьет его до этого?

Нет. Джон терпеть не может сплетни, и она к тому же должна признать, что вся эта болтовня насчет герцога очень напоминает плохой готический роман, а они как-никак живут в Лондоне девятнадцатого века.

Она могла бы написать ему об их планах побывать в гостях у виконта Моттона. Он, наверное, слышал о виконте — лорд Доусон говорил, что Моттон разработал какие-то новые теории культивации почвы или что-то в этом роде. Подобные изыскания определенно приведут Джона в экстаз. Быть может, он даже захочет посетить…

Перед мысленным взором Грейс возник облик барона Доусона, его лицо, его статная фигура… Проклятие, она никак не может выбросить его из головы! Мало того, она хочет общаться с ним не только мысленно.

А что, если заключить некую сделку с собой? Она позволит себе немного шалостей на этом домашнем празднике в имении виконта. Это ее последняя возможность побыть легкомысленной, перед тем как стать миссис Паркер-Рот. Она не совершит ничего особо опасного — так, поцелуй или два украдкой…

Она вошла в дом через дверь, ведущую из сада в библиотеку.

— Тепло там, в парке, леди Грейс?

Грейс ойкнула и прижала руку к сердцу.

— Мистер Сайке, не подкрадывайтесь тишком, вы меня напугали!

Сайке удивленно поднял бровь.

— Прошу прощения. В следующий раз, когда вы войдете в комнату, где я уже нахожусь, я постараюсь что-нибудь бросить на пол, хотя на этот раз я доволен, что не сделал этого.

— Что? — Грейс пригляделась повнимательнее и увидела в руке у Сайкса бутылку бренди. — Так вы?..

— Выпиваю? Нет. Я просто хочу убедиться, что лорду Оксбери хватит спиртного, если он захочет выпить, когда приедет сюда.

— Ах да, конечно.

Лорд Оксбери должен приехать. Его появление само по себе достаточный повод для их с тетей отъезда.

— Так погода теплая, леди Грейс? Вы даже немного раскраснелись.

— Теплая? Нет, скорее прохладная.

По крайней мере она была такой, пока она не думала о некоем бароне.

Она проведет несколько дней в его обществе, в ее распоряжении будут долгие часы свободы и целые акры уединенных мест в имении лорда Моттона. Грейс вздрогнула.

— Понятно. Вам нездоровится?

— Разумеется, нет, мистер Сайке. Я чувствую себя хорошо. Просто превосходно.

Особенно при мысли о тех занимательных вещах, которые будет творить лорд Доусон в тех самых укромных уголках.

Она почувствовала, что снова краснеет. Не стоило думать о подобных предметах. Но она думала. И подозревала, что барон предоставит ей кучу возможностей отнюдь не для отвлеченных размышлений.

Мистер Сайке поглядел на нее самым внимательным образом и спросил:

— Вы уверены, леди Грейс, что вас не лихорадит?

— Нет, я совершенно здорова.

Мистер Сайке смотрел на нее с некоторым недоверием во взгляде. Пожалуй, с нее хватит разговоров, хочется побыть одной.

— Пойду прилягу, так, на всякий случай. Надеюсь, вы меня извините?

Она поспешила удалиться, чтобы не давать дворецкому повода для дальнейших наблюдений.

Они едут к Моттону в имение ради тети Кейт, но это не значит, что и она, Грейс, не получит удовольствия от поездки. Она отворила дверь в свою комнату и посмотрела на письменный стол. Надо ответить папе на письмо. И черкнуть несколько слов Джону.

Надо, надо, надо. Должна, должна, должна… Устала она от этого «должна». Ужасно устала.

В имении лорда Моттона Грейс намеревалась заняться тем, чего она делать не должна.

Кейт лежала в постели, задернув занавески и глядя на балдахин. Что ей делать?

Ее мысли в беспорядке метались в голове, словно испуганные птицы в гнезде, с той самой минуты, как она поняла, что произошло…

О Боже, о Боже, о Боже…

Есть такие настои на травах, которые она могла бы попринимать, чтобы… Прошло совсем немного дней. Никто ничего не узнает…

Она будет знать.

Но ведь она не замужем. Если ничего не предпринять, если она начнет полнеть, тяжелеть, у нее за спиной начнут шептаться. Да что там шептаться — в высшем обществе станут сплетничать, издевательски высмеивать ее. Брат обрушится на нее с упреками и бранью, Уизел назовет шлюхой и выставит на улицу.

Если Уизел ее выгонит, позволит ли ей Станден жить у него в доме и произвести на свет незаконного ребенка под своей крышей?

Нет. Разве он стерпит такое? Он обвинит ее в том, что она опозорила его имя, и будет прав. И куда ей тогда идти? В работный дом?

Она повернулась на бок. Что же все-таки делать?

Пропади оно пропадом, невозможно было предположить, что случится такое. Она никогда не думала… да и как было подумать? Больше двадцати лет она регулярно отдавалась мужу в постели и не забеременела. У нее были все основания считать, что она бесплодна.

Она идиотка, просто непроходимая дура. Вдовы, опытные женщины, те, у кого есть любовники, как правило, умеют избегать таких вот осложнений и знают, что следует предпринимать. Такого рода ошибки недопустимы.

Боже милосердный, она вот наконец забеременела — в результате ошибки. Кейт закрыла лицо ладонями, чтобы подавить рыдания. Впрочем, вряд ли она разбудит Марию — слезы были горькими, но почти беззвучными.

Послезавтра они уезжают в имение Моттона. Алекс, наверное, будет там. И она с ним встретится.

Должна ли она сообщить ему о беременности? Может, лучше уехать куда-нибудь, сказать, что у нее есть подруга в Йоркшире, оставаться там все девять месяцев, родить ребенка и отдать его…

Господи, отдать свое дитя? Сама мысль об этом невыносима. А как же не думать? Она не сможет вырастить ребенка одна, вырастить в бедности и унижении. Кейт вытерла мокрое от слез лицо краем простыни и снова перевернулась на спину. Мария права. Она должна сообщить Алексу. Но захочет ли он ее выслушать? Она по глупости причинила ему ужасную боль, такую сильную, что он убежал из ее спальни, уехал из Лондона.

Прежде всего она должна перед ним извиниться. Упасть на колени и молить о прощении, а потом признаться, что лгала ему.

Кейт крепко зажмурилась. Как он сможет поверить ей — поверить, что она сожалеет, что она не собиралась вводить его в заблуждение?

Можно ли считать ложью то заблуждение, которое ты сама считала истиной и о котором сообщила?

Она снова уставилась на балдахин. Не следует искать для себя оправдания. Алексу нужно знать лишь то, что она сожалеет, но в утробе у нее растет его ребенок.

Но ведь это неправда. Она не жалеет. То есть да, жалеет, что вышла такая ужасная путаница, но если бы Алекс любил ее, он, овладев ею, должен был хотеть, чтобы она зачала от него.

Если, если, если. Правда есть то, с чем она должна считаться, а не ее желания и мечты.

— Миледи?

Рука Марии ухватилась за край занавески. Кейт быстро повернулась так, чтобы Мария увидела только ее спину, а не залитое слезами лицо, когда отодвинула занавеску.

— Время готовиться к званому ужину.

— Нет!

* * *

Лорд Уэстбрук поднял бровь.

— Полагаете ли вы, Доусон, что могли бы понять, почему эта пальма в кадке так старается обратить на себя ваше внимание?

Дэвид подавил вздох. Из леди Грейс не получился бы шпион. Но все же он надеялся, что это именно она. Близнецы Аддисон обычно вели себя не столь предусмотрительно. Он не видел их ни на балу в доме Уэйнрайта, ни на предшествовавших этому балу других светских приемах. Можно ли надеяться, что они, как говорится, снялись с лагеря и вернулись в деревню в поисках иных благоприятных возможностей?

— Прошу прощения, Уэстбрук. — Хм, как бы это выразиться подипломатичнее? — Уверен, нет нужды говорить, что самое лучшее не упоминать о растениях, прячущихся от нескромного взгляда.

— На моих устах печать. — Уэстбрук усмехнулся. — Однако вам стоило бы сказать леди Грейс, что, если она желает спрятаться в зелени, ей не следует одеваться в голубое. Платье прелестное, но чересчур заметное, вам не кажется?

— Что верно, то верно. Я скажу ей об этом при случае.

Дэвид кивнул и медленно отошел от пальмы. Леди Грейс, разумеется, сообразит, что ей нужно выбраться из зеленого укрытия без посторонней помощи. Если бы он решился вывести ее оттуда, любители посплетничать непременно обратили бы внимание на столь привлекательный для них сюжет.

— Почему вы не подошли поговорить со мной, как только появились здесь?. — спросила она с обидой.

В прическе у нее запутался какой-то листочек. Дэвид сейчас охотнее всего увлек бы ее в укромный уголок, где мог бы сам выпутать его из волос Грейс. Он взял ее руку и продел себе под локоть.

— И вам тоже добрый вечер, любовь моя.

— Ш-ш-ш. — Она опасливо огляделась по сторонам. — Не хотите ли присесть где-нибудь в сторонке и поболтать?

— Нет, это было бы неосторожно. Именно поэтому я и не бросился прямо к вам, едва переступив порог Фонсби.

— Ах вот как… Что ж, пожалуй, я вас понимаю.

Он обратил внимание, что она смущена, очаровательно смущена. Опустила глаза и смотрит себе на… Да, грудь ее обнажена во всей красе.

Нет, не во всей красе, разумеется. Вырез платья достаточно глубок, но лишь в той мере, какую допускают светские приличия.

Он повел Грейс к двери, которая, как он определил, вела в менее многолюдную часть дома.

— Я хотела вам сказать, — заговорила Грейс, когда они оказались в небольшой комнате, откуда можно было пройти на полутемную в этот час террасу, — что тетя Кейт согласилась посетить домашний праздник в доме лорда Моттона. Сегодня днем она отправила соответствующее письмо виконту.

— Замечательно… Вам не кажется, что здесь немного душно?

— Да, вроде бы… Впрочем, не знаю. Это имеет какое-то значение?

— Ровно никакого. Просто давайте выйдем в эту дверь и подышим воздухом.

— Давайте. — Грейс вышла вместе с ним на неосвещенную террасу. — Вы уговорили вашего дядю поехать? Это очень важно. Тетя Кейт до сих пор сама не своя.

Дэвид это заметил. Леди Оксбери стояла у противоположной стены вместе с другими дуэньями — миссис Фоллуэл, леди Амандой Уоллен-Смит и леди Глэдис теткой герцога Олворда. Леди Оксбери смотрела куда-то в пространство, не принимая участия в оживленной беседе остальных дам, и не обращала ни малейшего внимания на негодников-мужчин, которые могли бы увлечь ее подопечную на стезю греха.

Пустяки. Он сам оберегал леди Грейс и намеревался быть единственным негодником мужчиной, увлекающим ее на этот путь. Он сманеврировал таким образом, что Грейс стояла спиной к балюстраде, а сам он спиной к двери из комнаты на террасу. Своей достаточно крупной фигурой он загораживал Грейс от взоров любого, кто посмел бы ворваться в этот укромный уголок.

— Итак, что же сказал ваш дядя?

Грейс нахмурилась, но не запротестовала против того, как они расположились. Неужели она не догадывается о его намерениях?

Дэвид едва заметно улыбнулся. Грейс выглядела в этот вечер особенно очаровательной. Ее кожа — дивная, восхитительная кожа — являла собой сочетание молочной белизны и легких теней…

— Лорд Доусон, что сказал мистер Уилтон? Он приедет?

Дэвид ничего не мог с собой поделать. Он незаметно для Грейс снял перчатки, сунул в карман и, положив ладони на руки Грейс чуть ниже плеч, начал гладить шелковистую нежную кожу. Он ощутил, что Грейс затаила дыхание.

— Он ничего не сказал. Я его не спрашивал.

На лице у Грейс появилось немного странное выражение — смесь тревоги и ожидания; последнее было вызвано его прикосновениями. Потом оба оттенка эмоций исчезли, и глаза у Грейс сверкнули, когда она устремила их на Дэвида. Не даст ли она ему пощечину, если он решится ее поцеловать?

— Почему вы его не спросили?

— Хотя бы потому, что его сейчас нет в городе.

— Я это знаю! — почти выкрикнула Грейс.

— Я подумал, что было бы неразумно давить на него. Он может почуять, откуда дует ветер, и отказать ступить ногой на землю Моттона.

— О да, понимаю. — Грейс коснулась руками его жилета, голос ее звучал искренне, почти умоляюще. — Это было бы ужасно. Убеждена, это из-за него тетя Кейт страдает. Он должен, обязан приехать.

— Я думаю, он приедет. А не приедет, обещаю вам, что найду способ устроить встречу вашей тети и моего дяди. Ведь имение Моттона недалеко от поместья Алекса.

— Вы обещаете?

Великий Зевс, она смотрит на него так, будто он в силах творить чудеса! Но ведь он простой смертный, он не может предсказывать будущее, решать чью бы то ни было судьбу.

Но именно этого он хотел. Хотел творить чудеса для нее.

Он найдет способ. Он не мог обещать, что леди Оксбери и Алекс придут к согласию, однако обещать, что устроит их встречу, мог. Он добьется успеха, даже если ради этого ему придется нокаутировать Алекса и похитить.

Дэвид наклонил голову. В глазах у Грейс появилось беспокойство, она попыталась отстраниться от него. Он удержал ее, передвинув свои ладони на ее прекрасные плечи.

— Обещаю.

Он придвинулся еще ближе. Грейс замерла, словно испуганный кролик, готовый убежать во всю прыть. Но в таком случае он лис — и ни за что не отпустит кролика.

— Обещаю, — прошептал он ей в самые губы и провел языком по этим нежным и теплым губам.

Она вздохнула, и Дэвид коснулся языком ее языка, горячего и влажного. Она принадлежала ему. Она прижалась к нему всем телом, таким милым, мягким и округлым. Обвила руками его шею, он передвинул руки ей на бедра, крепко прижав ее к себе…

Грейс толкнула его в грудь. Она хочет высвободиться из его объятий? Нет, он бы это понял, несмотря на свое безумие… Он поднял голову.

— Лорд Доусон, вы заходите слишком далеко, — едва слышно прошептала Грейс.

Дэвид улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа.

— Радость моя, уверяю, что намерен зайти гораздо дальше.

Грейс с силой втянула воздух, но не влепила ему пощечину за такую дерзость. Как далеко он мог бы позволить себе зайти? К сожалению, не стоило это проверять на террасе в доме лорда Фонсби.

— Только не сегодня вечером, — добавил он.

Кажется, она разочарована? Прекрасно. Он взял ее под руку и увел с террасы в дом. Тяжело, просто невыносимо будет дожидаться, когда наступит время и найдется подходящее место узнать, насколько далеко позволит ему зайти леди Грейс.