"Вперед, Паола!" - читать интересную книгу автора (Мерканто Лина)

6

Андрей проснулся оттого, что язык прилип к гортани. Голова раскалывалась, было трудно дышать, сердце бешено пульсировало. Сначала он не мог вспомнить, где он и почему здесь. Потом память постепенно вернулась. И надо же ему было так забыться! Именно теперь, когда его впервые отправили в командировку с серьезным заданием. Но ничего, он еще все исправит, постарается сгладить неприятное чувство, которое вчерашний вечер наверняка оставил у Гольвезе. Сейчас главное быстро прийти в форму.

Андрей доплелся до шкафа, вынул из ящика таблетку «Алка-Зельцер», растворил в стакане воды и поспешно выпил. В голове слегка прояснилось, не совсем, конечно, но достаточно, чтобы добраться до душа.

Трясясь под ледяными струями, Андрей судорожно соображал, что ему делать дальше. У него оставалось всего несколько часов на поиски Паолы. Завтра уже будет поздно. Он понимал, что Гольвезе в этом деле вполне может обойтись и без него, но ему надо сделать все самому, избавить Гольвезе от дополнительных хлопот и хоть как-то реабилитироваться в его глазах за вчерашнее.

Он переключил рычаг, стиснув зубы, выдержал напор горячей воды, переключил еще раз, еще, еще. Окружающий мир постепенно восстанавливал утраченные краски. Ничего, подумал Андрей. Я еще поборюсь.

Когда он вышел из душа, за окном уже стемнело. Зажглись фонари на набережной, на противоположном берегу алмазной россыпью искрились окна домов. Андрей невольно поддался очарованию этой ночи. Воздух был напоен запахом цветов, свежестью воды и еще чем-то несказанным. В такую ночь грешно быть одному. С кем бы он мог разделить сейчас эту красоту? Кто бы не нарушил очарования? Андрей задумался. Ольга? Исключено. Она слишком будничная и рациональная, чтобы понять. Он представил себе ее длинный остренький нос, тусклые бесцветные волосы, рано отяжелевшую фигуру. Его даже слегка передернуло. Стюардесса из самолета? Порочная, холодноватая улыбка, удлиненные, густо накрашенные глаза. С такой приятно покувыркаться на заднем сиденье машины и через час забыть.

Андрей вздрогнул. Из темноты на него взглянули лучистые зеленые глаза, он явственно ощутил пьянящий запах волос, прикосновение тонких прохладных пальцев. Паола! Вот что мучило его все это время, жило в нем с той самой минуты, как он ее увидел. Поэтому он так безобразно напился вчера. Он вспомнил ее легкую, танцующую походку, гордую шею, соблазнительный изгиб бедер. Вновь почувствовал пальцами ее напрягшуюся грудь, услышал крик: «Отпустите! Идиот, проклятый сукин сын!» Нечто изысканное и прекрасное прошло совсем рядом, задело его крылом и исчезло, оставив с бессильно опущенными руками. Он слишком поздно это понял, теперь уже ничего не поправить.

Осталось только жгучее чувство стыда. Он непременно должен увидеть ее перед отъездом, не столько для Гольвезе, сколько для себя самого. Он обязан перед ней извиниться, чтобы она не считала его законченным подонком. Нельзя допустить, чтобы она вспоминала его таким, каким он был во время их последней встречи.

Андрей уселся в кресло и набрал номер Паолы. Он долго вслушивался в размеренные гудки, вздрагивая от каждого щелчка в трубке, но никто не ответил. Ее нет, с горечью подумал он. Наверное, развлекается где-нибудь с этим длинноволосым типом. А может быть, она у него? От этой мысли его бросило в жар. Вдруг задрожавшей рукой он набрал номер Орицио. Трубку долго не снимали. Андрей, задыхаясь, кусал губы. Он почему-то был уверен, что они там и сейчас занимаются любовью, а его звонок, как назойливая муха, жужжит им в уши и мешает, мешает, мешает. Но легче от этой мысли ему не стало.

Андрей совсем уже собрался дать отбой, как вдруг в трубке раздался низкий мужской голос.

– Алло, я слушаю.

Андрей замер, слова словно застряли у него в горле.

– Алло! Говорите, вас не слышно.

Откуда-то издалека возник голос Паолы.

– Кто это, Роберто?

Андрей откашлялся.

– Это Андрей Сосновский. Я бы хотел поговорить с Паолой… – Он запнулся. – С синьориной Контини.

В трубке возникла пауза. Шелест приглушенного разговора. Вновь раздался мужской голос.

– Если вам не трудно, зайдите, пожалуйста, к нам, господин Сосновский. Вы знаете, где это?

– Да уж знаю, если звоню, – пробормотал Андрей и быстро повесил трубку, успев услышать пронзительное: «Нет, нет, не хочу!..»


– Поверь мне, любимая, такие узлы лучше рубить сразу.

Роберто стоял посреди комнаты и полными сочувствия глазами смотрел на Паолу. Она забилась в кресло – ни дать ни взять, перепуганный котенок. Все ее страхи вдруг вернулись.

– Как ты мог вызвать его сюда против моей воли?! Я не твоя рабыня, ты не смеешь решать за меня.

– Успокойся, Паола, будь разумна. Если вы не выясните все сейчас, ты еще долго будешь жить с этим страхом. Будешь воображать всякие глупости, тревожиться, терзаться. Зачем тебе это? Я с тобой, тебе нечего бояться.

– Обещай, что ни при каких обстоятельствах не оставишь меня одну.

– Обещаю. Я буду при тебе как твой верный телохранитель. – Роберто торжественно поднял вверх два пальца. – Клянусь сохранить это божественное тело только для себя.

Паола не выдержала и рассмеялась.

– Ну, в таком случае мне нечего бояться.

Раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите, – крикнул Роберто.

Дверь отворилась, вошел Андрей. Джинсы и слегка измятая футболка придавали его коренастой фигуре юношеский вид. Легкая щетина, припухшие глаза. Ну прямо загулявший студент. Совсем не похож на Андрея вчерашнего, подумала Паола и сама удивилась своему спокойствию.

Возникла неловкая пауза. Андрей смотрел на Паолу, видел только ее. Она показалась ему еще прекраснее, чем вчера. Легкая фигурка, облитая темно-зеленым шелком, босые ножки утопают в пушистом ковре. Полуоткрытые губы навевают мысли о страстных ночах любви. Да только не для него все это, а для этого длинноволосого.

Роберто нарушил молчание.

– Пожалуйста, присядьте.

– Нет, спасибо. То, что я должен сказать, лучше сказать стоя. – Андрей расправил плечи, вздернул подбородок. Слова давались ему с трудом. – Синьорина Контини, вчера я вел себя возмутительно и прошу меня извинить.

Паола замерла, не веря своим ушам. Она ожидала чего угодно, но только не этого. От растерянности она не сразу нашлась, что ответить.

– Я… Ну что же, забудем об этом, – пролепетала она.

Забудем… Вот это вряд ли, подумал Андрей. Эти воспоминания я сохраню. Какая она обворожительная, когда смущается!

Роберто внимательно наблюдал за Андреем. А у него, пожалуй, неплохое лицо. Мягкое, интеллигентное. Похоже, Паола и его зацепила не на шутку. Бедняга!

– Может быть, хотите чего-нибудь выпить? – спросил он, чтобы разрядить обстановку.

– Нет, спасибо. За прошедшие сутки я уже перевыполнил свою норму. – Он повернулся к Паоле. – У меня к вам просьба, синьорина. Я, конечно, не имею права вас о чем-либо просить, но, может быть, это вас заинтересует. Мой коллега, господин Гольвезе, хотел бы встретиться с вами.

Паола вздохнула. Как быстро все меняется в жизни. Ведь она ехала сюда именно для этой встречи, а теперь ее занимает совсем другое. Разговор с Гольвезе и все с ним связанное уже потеряли для нее всякий смысл. Андрей заметил ее колебания и добавил:

– Если не ошибаюсь, он хотел бы обсудить с вами некоторые вопросы, касающиеся недавнего прошлого и ближайшего будущего.

– Что касается прошлого, то я уже все вам рассказала, мне нечего добавить. Да и вспоминать об этом лишний раз не хочется. А будущее… О каком будущем мы можем говорить?

– Не знаю, но скажу одно: господин Гольвезе очень просил о встрече с вами. Вы же сами хотели встретиться с ним.

Паола посмотрела на Роберто. Он пожал плечами и откинул волосы со лба. Взгляд Паолы потеплел. Она так любила этот жест. Ей вдруг захотелось, чтобы все поскорее кончилось и они снова остались вдвоем.

– Хорошо, я готова встретиться с ним. Но только сейчас, поскорее.

Андрей снял трубку и набрал номер Гольвезе. Никого.

– Его нет в номере. Наверное, ужинает в ресторане.

– Тогда отложим до завтра.

– Завтра будет поздно. Он уезжает в Милан, а я в Москву.

– Тогда спустимся и поищем его. Но мне надо переодеться. Встретимся в холле через полчаса.

Андрей заметил, какими взглядами обменялись эти двое, будто его уже в номере не было.

– Я буду ждать, – выдавил из себя он и вышел.

Андрей спускался по лестнице, а в мозгу у него звенело: «Мне надо переодеться». Вот она встает из кресла, медленно снимает платье. Под платьем ничего нет. Ее тело мерцает в полумраке комнаты. Тот, другой, не спеша подходит к ней, привлекает к себе, целует плечи, грудь, опускается на колени. Ее длинные пальцы погружены в его волосы, ноги слегка раздвинуты, глаза полузакрыты. Андрей резко тряхнул головой. Хватит изводить себя. Надо действовать.


Не успела закрыться дверь за Андреем, как Паола очутилась в объятиях Роберто.

– Ты была просто великолепна, – прошептал он, целуя ее шею. – Я просто глаз не мог от тебя отвести.

Паола шутливо чмокнула его в нос.

– Льстец! Но мне действительно надо переодеться. Спинка гусеницы китайского шелкопряда, или как ее там, совсем измялась. Я на минутку забегу к себе и буду ждать тебя в холле, как мы и договорились.

– Ты хочешь, чтобы я тоже пошел? Может быть, не стоит. Деловые вопросы лучше обсуждать в узком кругу. Боюсь, я буду только мешать.

– Мне ты помешать не можешь, а остальные меня не интересуют. Кроме того, ты обещал охранять мое божественное тело.

– От кого? Этот Андрей сегодня выглядит вполне безобидно.

– От Гольвезе, дурачок! Ты же ничего о нем не знаешь. Это Казанова и Дон Жуан в одном лице. Ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности, находясь в радиусе километра от него.

– Вот это да! А откуда ты знаешь? Вы же вроде незнакомы.

– Слухами земля полнится. Он знаменитый человек в нашем бизнесе. Мэтр рекламы.

– Сколько же ему лет в таком случае?

– Не знаю точно. Около семидесяти.

– Феноменально! Буду счастлив познакомиться с ним.

– Значит, встретимся внизу. Я быстро.

– Только не переборщи с нарядами, а то старичка удар хватит.

Паола послала ему воздушный поцелуй и исчезла за дверью.


В ее комнате было душно и стоял какой-то нежилой запах. Как быстро вещи забывают нас. Прошло чуть больше суток, а меня будто здесь никогда и не было, подумала Паола, распахивая балконную дверь. Свежий ветер с озера ворвался в комнату, оживил занавески, принес с собой чей-то веселый смех, коснулся поцелуем ее лица, взъерошил мысли. Ей захотелось быть веселой, беззаботной и легкой, как этот ветер. И еще очень-очень красивой и соблазнительной.

Паола быстро прошлась по комнате, зажигая все лампы. Глянула в зеркало. Вроде все те же хорошо знакомые черты, а в то же время уже не те. Паола присела перед зеркалом и внимательнее всмотрелась в свое отражение, легко провела кончиками пальцев по векам, вискам, щекам. Глаза смотрели томно и обволакивающе из-под слегка опущенных век, скулы обозначались чуть резче, губы слегка припухли от поцелуев Роберто.

Роберто. Любимый! Что-то она, наверное, совершила хорошее в жизни, раз Господь послал ей такое чудо. И этот потрясающий мужчина принадлежит ей, ей одной. Она уже больше не сомневалась в этом. Искрящиеся юмором глаза, которые вдруг могут становиться серьезными и все понимающими. Сильные руки с длинными пальцами музыканта, которые способны извлекать из ее тела упоительные мелодии. Все это он, ее возлюбленный.

– Я счастлива, я очень счастлива, я влюблена, – шептала Паола, и отражение в зеркале вторило ей.

Сегодня, когда они любили друг друга на пустынном берегу, весь мир принадлежал только им. Скалы, немые свидетели их счастья, оберегали и хранили их от недобрых глаз. Природа щедро дарила им свою красу. Они слились с небом и водой, напоенные и опьяненные солнцем. Стали частью искрящегося, волшебного бытия. Они были прекрасны.

Стук в дверь вернул Паолу к действительности. На пороге стоял коридорный с огромным букетом роз.

– Синьорина Контини? Это для вас. Просили передать, что вас ждут в ресторане на первом этаже.

– Благодарю. Передайте, пожалуйста, что сейчас буду.

Пунцовые бутоны источали тонкий, волнующий аромат. Паола спрятала лицо в цветах. Роберто! Прошуршав, на пол порхнула сложенная бумажка. Всего две буквы: А. С. Так это Андрей. Паола ощутила болезненный укол разочарования.

Однако полчаса давно прошли, надо идти, а она еще не одета. Паола схватила первое, что попалось под руку, – маленькое красное платье с открытыми плечами, наспех провела щеткой по полосам. На секунду задумавшись, надушила плечи и шею любимыми духами «Фамм», небрежно заколола волосы на затылке. Быстро взглянула в зеркало. Чего-то не хватает. Она взяла одну розу и воткнула в волосы. Теперь все.


Гольвезе с мрачным видом ковырял вилкой остатки ужина. Ресторан уже почти опустел. Те, что не ушли спать, переместились в бар или в танцевальный зал. Официанты убирали со столов.

Гольвезе был настолько погружен в свои мысли, что не замечал ничего вокруг. Кто же все-таки предал его и сообщил Риджини о его российских контактах? Он очень хорошо разбирался в людях, и ни до, ни после его промаха с Риджини ничего подобного ни разу не было. Весь день он думал об этом, анализировал ситуацию, взвешивал все «за» и «против» и пришел к выводу, что ни один из посвященных в это дело людей не причастен к утечке информации.

У Риджини просто нет и быть не может таких средств, чтобы перекупить одного из его заместителей или помощника. Он держал себе за правило следить, чтобы его доверенные лица не нуждались абсолютно ни в чем и были целиком и полностью ему преданы. Значит, это кто-то еще. Надо искать слабое звено в цепи. Человека, который не уверен в своем положении в фирме и в то же время осведомлен хотя бы отчасти о ее конфиденциальных делах. Вся переписка по русскому вопросу велась через его помощника.

Впрочем, нет, не вся. Он вспомнил, что несколько факсов из России передавала ему его секретарша. В частности тот, где уточнялась дата приезда Сосновского и место их встречи.

Получается, что это могла быть только она. В последнее время он не уделял ей достаточно внимания, остыл. Их внеслужебные отношения быстро утратили прелесть новизны, как это неизменно с ним случалось. Его больше не волновали ее высокая, тонкая фигура манекенщицы, огромные карие глаза на бледном овальном лице, казавшиеся еще больше из-за умело наложенного слоя косметики. Она, в отличие от многих рослых женщин, всегда носила высокие каблуки и возвышалась над ним на целую голову. Это сначала почему-то очень возбуждало его. Она совершенно не считалась с неписаным правилом придерживаться официального стиля в одежде и постоянно появлялась на работе в немыслимо коротких юбках или шортах. Он не пытался ничего изменить. Ее ноги были безупречны, так зачем же лишать себя дополнительного удовольствия. Это было не в его правилах.

Она с первого дня недвусмысленно дала ему понять, что ничего не имеет против некоторых пикантных обязанностей, не связанных с секретарской работой. А может быть, уже заранее знала, на что идет. Он чувствовал, что ей это нравится. Поначалу они частенько задерживались в его кабинете после работы. Несколько раз он даже прерывал деловые совещания, не в силах совладать с собой. Но все это очень быстро приелось, покатилось по накатанным рельсам, и она наверняка почувствовала это. Она была в общем-то пустая бабенка, помешанная на сексе и совершенно безмозглая. Довольно скоро Гольвезе начал тяготиться ею и уже подумывал о замене. Да, скорее всего это именно она. Необходимо срочно с этим разобраться, пока дело не зашло слишком далеко.

За этими невеселыми размышлениями его и застал Андрей. Он стремительно опустился на свободный стул и выпалил:

– Она сейчас придет!

– Так вы все-таки разыскали ее. А я звонил вам весь день. Где вы пропадали?

– Наводил справки и все такое, – соврал Андрей. – С ней ее друг. Он нам сейчас ни к чему. Я устроил так, что он не придет. Так что не удивляйтесь ничему, что я буду говорить.

– Не понимаю, чем он может нам помешать. Впрочем, поступайте, как считаете нужным. Закажите пока что-нибудь, а то у вас такой вид, будто вы не ели по крайней мере дня три.

– Это неважно. Мне сейчас не до еды.

– Да что с вами? Я вас не узнаю. Уж не влюбились ли вы?

– У меня что, это уже на лице написано? Это какой-то рок, наваждение. Я сам ничего понять не могу. Делаю такие вещи, что просто тошнит. Но погодите, она придет, увидите сами.

Он повернул голову к двери, как будто его что-то толкнуло. В дверях стояла Паола. Она казалась такой хрупкой и воздушной в огромном зале с лепными потолками и массивными люстрами, эльфом, случайно залетевшим на огонек.

Гольвезе тоже повернулся к двери и замер. Он был похож на гончую, которая сделала стойку в предчувствии дичи. Он ожидал увидеть очередную смазливую мордашку, не более. То, что предстало перед его глазами, поразило его. Да, такая женщина может свести с ума и не такого человека, как Сосновский. Он подивился недальновидности Риджини. Он просто слеп, как крот! Эта женщина не способна на дешевку.

Он вдруг болезненно ощутил свой возраст. Будь он лет на двадцать моложе, он бы все бросил ради нее, не остановился бы ни перед чем, чтобы завоевать ее любовь. А теперь он слишком стар, и это восхитительное существо будет жить и дышать для другого счастливца. Ну что же, всему свое время, философски заметил про себя Гольвезе. Мой удел – маленькие, незатейливые приключения, типа сегодняшнего. Однако довольно лирики. Надо сосредоточиться и подумать о деле.

Андрей вскочил, чуть не опрокинув стул, и бросился к ней навстречу. Взяв ее под локоть, провел к столу, представил Гольвезе, подвинул стул, сел сам, все это ни на минуту не отрывая глаз от пунцовой розы в ее волосах. Что это может означать? Она хочет показать, что ей дорог его подарок. Он ей небезразличен. Последний раз он переживал такое смятение чувств, когда был школьником. Он тогда был сильно влюблен в свою одноклассницу, милую девочку с длинной белокурой косой. Она сидела на парте впереди него и он, холодея сердцем, все смотрел на нежные завитки волос и крошечную родинку на тонкой шейке. Он носил ее портфель, провожая домой после занятий, а однажды, смущаясь и краснея, положил туда украдкой заколку для волос с пластмассовой красной розочкой на конце. Деньги на покупку он впервые без спросу «одолжил» из кошелька матери, и от этого ему было и жутко, и сладко, все сразу. Боже, что он чувствовал на следующий день, когда увидел свой подарок у нее в волосах! Все прошло как-то само собой, так часто бывает в детстве, но то упоительное, трепетное чувство навсегда отпечаталось в памяти.

– А где Роберто? – спросила Паола.

– Кто? – Андрей не сразу понял, о ком это она.

– Роберто Орицио. Он ведь тоже должен был присоединиться к нам.

– Он задержится. Какой-то срочный звонок или что-то в этом роде.

– Раз так, перейдем к делу, если вы, конечно, не возражаете, синьорина, – вступил в разговор Гольвезе.

– Конечно. – Паола повернулась к нему. – Но я не совсем понимаю, о каком деле идет речь.

– Я объясню. То, что вы рассказали господину Сосновскому, мне известно. Есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы сообщить лично мне?

Паола с минуту внимательно рассматривала его. Глаза под кустистыми бровями светятся умом. Выпуклый лоб, мощный подбородок. С таким человеком надо говорить начистоту, либо не говорить вовсе.

– Насколько я понимаю, вас интересует, откуда господин Риджини мог узнать о ваших планах относительно России. На этот вопрос я ответить не могу, потому что просто не знаю. Кроме того, вас могут интересовать конфиденциальные дела и планы его фирмы. Даже если бы мне и было что-то об этом известно, я не стала бы обсуждать этого с вами. Я здесь именно потому, что уважаю честную игру. Вы с Риджини конкуренты, я знаю. Конкуренция жестокая и беспощадная вещь, но я убеждена, что и здесь должны быть определенные правила, кодекс чести, если хотите. Я художник и, смею думать, неплохой, хотя опыта у меня и немного. Я достойно выполняю свою работу, вернее, выполняла, поскольку после того, что произошло, у Риджини я больше работать не буду. Если бы я работала на вас, вы бы точно так же могли полностью рассчитывать на мою лояльность. Но с некоторыми вещами я просто не могу смириться. Риджини поставил меня именно в такие неприемлемые условия. С его фирмой я рассталась, но это не означает, что…

Гольвезе протестующе поднял руку.

– Я уважаю вашу позицию, синьорина. Должен сказать, что вы умны так же, как и красивы. Редкое и драгоценное сочетание. Уж поверьте старику, который много повидал в этой жизни.

Он встал и протянул Паоле свою визитную карточку.

– Буду счастлив увидеть вас снова, синьорина Контини. Знайте, что в моей фирме всегда найдется достойное вас место. Мы с вами почти незнакомы, но уверяю вас, я на ветер слов не бросаю.


Он склонился к ее руке, церемонно поцеловал и не спеша направился к выходу. Андрей и Паола остались сидеть за столиком. Каждый был погружен в свои мысли. Первой молчание нарушила Паола.

– Мне, пожалуй, тоже пора. Уже поздно. До свиданья, господин Сосновский.

Андрей удержал ее за руку.

– Подождите, Паола. Вы позволите мне вас так называть?

Она в недоумении кивнула.

– Вы, наверное, хотите разыскать Роберто. Так вот, я вам не все рассказал. Мне хотелось, чтобы вы сначала поговорили с Гольвезе. Роберто попросил передать вам вот это.

Он протянул ей записку. Недоброе предчувствие сжало ее сердце. Она быстро развернула бумажку и прочла: «Ты подарила мне прекрасные минуты. Благодарю. Чао. Роберто». Буквы запрыгали у нее перед глазами. Прекрасные минуты. Благодарю. Подарила. Чао. Паола так страшно побледнела, что Андрей испугался.

– Вам плохо? Выпейте воды.

Ее рука так дрожала, что зубы застучали о край стакана. Издалека до нее донесся голос Андрея.

– Вам надо отдохнуть. Я провожу вас в номер.

Сама мысль о том, что она может сейчас оказаться в замкнутом пространстве своей комнаты, показалась ей ужасной.

– Нет, не надо. Все… Все в порядке. – Слова давались ей с трудом. – Я сейчас вернусь.

Зеркальные стены дамской комнаты. Безжалостный яркий свет. Мертвенно бледное лицо. Остановившийся взгляд. Бегите, пока он не опалил вам крылышки, сказал тот человек в «Колумбе». Не успела. Не послушалась. Вода все смоет, вдруг вспомнила она слова Роберто. Плеснула в лицо холодной водой. Смыть, смыть прикосновение его губ, чтобы следа не осталось. Он обошелся с ней, как с девкой, как с последней шлюхой, только что не заплатил. Ну что ж. Буду сегодня девкой, решила она. Из туалета вышла какая-то девица и принялась деловито подмазывать губы. Паола молча следила за ней.

– Простите, я не могла бы воспользоваться вашей помадой. Забыла сумочку в номере.

– Да ради Бога. А вам не мешало бы и подрумяниться. Что, шампанского перебрали? – Девица дружески подмигнула Паоле. – Оставьте себе. У меня еще есть.

– Спасибо.

Паола густо накрасила губы. Ярко красный цвет. Как раз то, что надо. Хоть сейчас на панель. Она еще раз перечитала записку, сочно чмокнула адские слова своими новыми алыми губами. Кровавая печать. Чао, Роберто! Эту записку она сохранит, покажет когда-нибудь кому-нибудь, может быть дочке или сыну, если они у нее будут. Чудовищное назидание потомкам.

Андрей ждал ее в коридоре. Паола неестественно громко рассмеялась.

– Сторожите? Боялись, что убегу? Ну нет, будем веселиться.

Андрей не верил своим глазам. Такая перемена! Только что она была на грани обморока, а теперь посмотрите на нее. Щеки горят румянцем, глаза блестят. Он и подумать не мог, что его маленькая уловка будет столь удачной. Когда он писал эту записку, он совсем не был уверен, что все получится. О, женщины, кто вас поймет?!

– Там где-то музыка играет, – произнесла Паола, растягивая слова. – Я буду сегодня танцевать с вами. И не вздумайте сказать, что вы не танцуете. Это было бы слишком для одного дня.

Они окунулись в полумрак танцевального зала. Народу было немного. Играли что-то ритмично-тягучее в стиле «регги».

– Неподходящая музыка, – заметила Паола. – Но раз уж мы здесь, не будем терять времени.

Она грациозно положила руку ему на плечо. Андрей осторожно взял ее за талию, стараясь не касаться голой спины. Ему было как-то не по себе. Он чувствовал, что совершенно не контролирует ситуацию. Он так хотел ее близости, и вот она рядом, можно сказать в его объятиях, и в то же время далека и холодна, как айсберг.

Тут музыка сменилась, заиграли знакомое вступление, и чарующий голос Криса де Бурга запел «Даму в красном». Эта музыка и этот голос ткали из воздуха любовь, оплетали сладкой паутиной, подчиняли себе. Андрея как прорвало. Он прижал к себе Паолу и горячечно зашептал ей на ухо:

– Эта песня про нас. Со мной танцует дама в красном, прекрасная, как сама любовь. Я касаюсь ее щеки, и мы одни среди моря людей. Никого для нас не существует. И что бы ни случилось с нами завтра, Паола, этих минут я никогда не забуду.

Паола зажмурилась, ей будто кислотой плеснули в глаза. Горло перехватило, застучало в висках. Роберто сказал ей те же самые слова всего несколько часов назад. Какие-то несколько часов, какие-то жалкие сотни минут, тысячи секунд. Человек, который танцевал с ней сейчас, обнимая все крепче, был совсем чужой и ненужный. А тот, любимый и родной, сейчас был уже недосягаем. А не послать ли все к черту? Что толку изводить себя? Чушь какая!

Забыть, все поскорее забыть. Паола откинула голову назад, пытаясь расслабиться. Андрей целовал ее шею, плечи, грудь. Музыка и полумрак обволакивали их.


Застыв в дверях, как изваяние, Роберто смотрел на них не в силах оторвать глаз. Паола, его Паола, его ослепительная возлюбленная, танцует с другим мужчиной. Они тесно прижались друг к другу. Ее глаза закрыты, накрашенные губы, такие незнакомые, ярко выделяются на бледном лице. Он целует ее, целует так, как может целовать только страстный любовник. Глаза Роберто сузились, руки непроизвольно сжались в кулаки.

Когда ему принесли записку Паолы, он уже собирался спускаться в холл, как и было условлено. Его немного удивило, что она просит его остаться в номере и дать ей возможность встретиться с Гольвезе наедине. Странная записка. Могла бы, наверное, и позвонить. Он не очень понимал, чем он может помешать, тем более, что она сама просила его пойти. Но раз она так хочет, пусть так и будет.

Роберто уютно устроился в кресле и от нечего делать включил телевизор. Прошелся по всем каналам туда и обратно. Ничего интересного не нашел и совсем уже собрался выключить телевизор, как вдруг увидел на экране знакомое лицо. Роскошная пышногрудая блондинка с голубыми кукольными глазами и пикантной родинкой на правой щеке пыталась отгадать какое-то слово в очередной телеигре. Ну кто еще на всем белом свете имел такой великолепный бюст и умел гак шикарно выставлять его напоказ, как Карла. Карла… Как же ее фамилия? Забыл. А ведь это было сногсшибательное сексуальное приключение.

Их рекламный агент буквально сбился с ног, разыскивая подходящую девушку для участия в их видеоклипе. Она должна была максимально походить на Мерилин Монро, чтобы изобразить ту самую знаменитую сцену из одного ее фильма, когда Мерилин стоит на вентиляционной решетке метро и юбка взлетает над ее головой. Он поставил на уши всю Италию, перерыл все картотеки фотоагентств, но безрезультатно. Однажды, когда Роберто ехал на репетицию, он заметил краем глаза в толпе девушку с потрясающей фигурой. Платье просто-таки лопалось на ней. Высоченные каблуки, знакомая, слегка нетвердая походка, копна платиновых волос. Он долго шел за ней, оценивая. Потом догнал, представился, предложил участвовать в клипе. Она не заставила долго себя уговаривать ни насчет съемок, ни насчет всего остального.

Она была неутомима в постели и совершенно невыносима вне ее. Она обожала Мерилин Монро и во всем стремилась подражать ей, копировала ее походку, манеру говорить и капризно надувать губки. Но копия выходила слегка комичной, просто потому, что Карлы во всем было слишком много и это быстро утомляло. Вот и теперь, кокетливо поводя глазами и приподняв брови, как Монро в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок», Карла одновременно пыталась отгадать, как называется столица Турции, и страшно удивилась, узнав, что это не Стамбул. На мгновение глаза ее стали круглыми, как блюдца, но она быстро спохватилась, что вышла из роли, и, полуприкрыв глаза, послала ведущему воздушный поцелуй.

Роберто шутливо застонал и выключил телевизор. Внезапная тишина странно подействовала на него. Он вдруг явственно ощутил присутствие Паолы. Ее теплота, аромат ее кожи, сладость дыхания обволакивали его. Она уже стала частью меня, подумал Роберто. Как точно поет Синатра: «Ты у меня под кожей». Ему вдруг ужасно захотелось увидеть ее. Увидел. Лучше бы не видел, вообще никогда…

Роберто с трудом подавил желание подойти и заглянуть ей в глаза, лживые, прекрасные, единственные глаза. Он круто развернулся и вышел. Уже через полчаса он гнал свою машину в Милан. Его спортивная «альфа-ромео», как хорошая скаковая лошадь, шутя брала крутые повороты. Он не сбрасывал скорость, покрышки визжали от чудовищного трения об асфальт, и этот звук отдавался в его душе дьявольской музыкой.


Песня кончилась, а с ней как-то сразу кончилось и желание играть. Что я здесь делаю, недоуменно подумала Паола. Этот человек мне даже не неприятен, он мне безразличен, а это еще хуже. Давно пора уезжать отсюда. Андрей попытался еще раз поцеловать ее, но она спокойно отстранилась и пошла к выходу. У лифта она повернулась к нему.

– Все. Прощайте.

– Но, Паола, вы не можете так уйти. – Он был в полном смятении. – Позвольте мне остаться с вами. Я без ума от вас, я теряю рассудок.

– Ничего. Это быстро проходит. Знаете, как-то у нас с вами все не очень симпатично получается. Прощайте.

Она вошла в лифт, зеркальные двери закрылись, и она унеслась куда-то вверх, как казалось Андрею, на недосягаемую высоту, а он остался внизу, раздираемый желанием и стыдом, желанием побежать за ней, вернуть во что бы то ни стало, и стыдом за свой поступок, за эти глупые записки, которые, кажется, наделали серьезных дел.


Паола молниеносно побросала свои вещи в сумку, расплатилась за номер и бросилась на стоянку, где, как верный рыцарь, ее ждал мотоцикл. Ночной ветер ударил в лицо. Он унесет осколки моей любви, подумала Паола и нажала на газ.

Мотоцикл мчался по шоссе, разрезая ночную тьму острым клинком света. Рычание мотора было созвучно настрою ее души. Все внутри клокотало, жгло, горело. Мимо проносились силуэты домов с одинокими горящими глазницами окон. Шоссе было абсолютно пусто. Все уже мирно спят или собираются сделать это, подумала Паола. Одна я, как бесприютный странник, маюсь в дороге и не знаю, где найти приют. Ей никуда не хотелось приезжать. Хотелось просто ехать, бездумно нажимая на газ и не заботиться о направлении. Ветер трепал ее волосы, холодил лицо, и от этого становилось легче. Она слилась с мчащейся машиной. Она кричала ветру:

– Эй, ветер, поддай сильнее!

Она была ветер. Внезапно она услышала приближающийся гул мотора. Вернее, не одного, а нескольких. Судя по звуку, ее нагоняли мотоциклисты. Паола прибавила скорости. Звук все приближался. Она максимально выжала газ. Так быстро она еще не ездила. На мгновение ей стало страшно, но это скоро прошло. Остался только азарт. Уйти от погони во что бы то ни стало. Однако частые повороты дороги вынуждали ее сбрасывать скорость. Те, кто ехали за ней, похоже, ни о чем таком не задумывались. Расстояние между ними все сокращалось. Паола уже видела свет их фар в зеркальце заднего вида. Они неуклонно приближались. Не прошло и пяти минут, как ее плотно окружили мотоциклы.

Их было штук пятнадцать, а на них длинноволосые парни и девушки в кожаных куртках. Летящие ангелы тьмы. Или демоны. Они ехали, вроде не обращая внимания на Паолу, но она не могла ни свернуть, ни отстать, ни вырваться вперед. Они вели ее за собой, окружив плотным кольцом. Паола не могла понять, была ли это просто игра или она попала в серьезную переделку. Ладно, решила она про себя. Будь что будет. Побеспокоюсь об этом позже, когда все станет ясно.

Через несколько минут вся группа, снизив скорость, свернула под какой-то мост и остановилась. Паола кинула быстрый взгляд направо, налево. Пустынная забетонированная площадка. Кричи, не кричи, никто не услышит. Здесь и днем-то никто не появляется. Полное запустение, кучи мусора и строительных обломков. Значит, можно рассчитывать только на себя. Вокруг ухмыляющиеся лица, выжидательно уставились на нее, ждут, что она будет делать.

Паола пошире расставила ноги, уперлась ботинками в бетонное покрытие площадки, сжала пальцами руль мотоцикла и бесстрашно посмотрела перед собой. Она точно знала, что стоит ей проявить слабость, и пощады не жди. Рокеры – особая порода людей. Всегда шальные от скорости и рева моторов, от сознания собственной неуязвимости в стае таких же волков. Никогда нельзя предугадать, что им взбредет в голову: обобрать до нитки, изнасиловать, убить или отпустить с миром.

Взгляд ее уперся в высокого парня с платком на голове и с массивной цепью на волосатой груди. По виду явно вожак. На заднем сиденье его мотоцикла, крепко обхватив его руками за талию, сидела худенькая девица с морковного цвета волосами и крошечной золотой булавкой в правой ноздре. Изумительная парочка, ничего не скажешь.

Паола выжидала. Молчание нарушил тощий невысокий парень с длинными сальными волосами до плеч.

– Долго мы тут будем в гляделки играть? Я сегодня один, значит, она моя.

– Я тоже один, – перебил его другой. – Вечно ты лезешь, когда не просят.

– Разыграем ее, и делу конец. Тут всем хватит, – предложил первый.

– Баста, братаны. Кончай перепалку, – властно бросил вожак и обратился к Паоле. – Ты откуда такая, чика[5]? Из какой тусовки?

Паола вспомнила рассказы Луиджи, своего друга, который был заядлым рокером.

– Скампи, – произнесла она как можно увереннее. Только бы они не заметили обмана.

– Ага, – вожак удовлетворенно кивнул. – Я сразу понял, что ты из наших. Больно лихо рулишь. Отбой, ребята. Она своя.

Напряжение сразу спало. На Паолу со всех сторон посыпались вопросы. Откуда едет, куда, почему одна. Она еле успевала отвечать.

– Покатаешься с нами? – спросил вожак. – Мы тоже в Милан.

Паола кивнула. Взревели моторы, и они помчались. Рассвет встретили у Палаццо Сфорца. Зубчатые стены зловеще выделялись на фоне стремительно розовеющего неба. Усталости никто не чувствовал. Как будто с утра никому не надо на лекции или на работу. Паола больше не чувствовала грызущего одиночества. Крылатое дорожное братство помогло ей пережить эту ночь.

– Спасибо, ребята, – сказала она им на прощанье, отсалютовала рукой и поехала навстречу солнцу в новый день.


Стол был завален грудой бумаг. И все срочные, с отчаянием подумала Симона.

С уходом Паолы работы у Симоны Коломбо заметно прибавилось. Вообще ситуация складывалась странная. На место Паолы никого не брали. Никаких перестановок в штате не делали. А тем временем в фирме только и разговоров было, что об этом, но только тс-с-с, тс-с-с, тс-с-с.

Мамма Фьори стала самым популярным человеком фирмы. Все наперебой расспрашивали ее по углам о том, что произошло в тот день. Ведь она как всегда сидела на своем «капитанском мостике» в приемной Риджини, когда дверь распахнулась и в комнату стремительно вошла Паола.

– Детки мои, я ее даже не сразу узнала. Вернее, и узнала, и не узнала, все сразу. Вроде точно она, наша красотуля, но глаза, глаза! Прямо две зеленые ледышки. Вся белая, губы сжаты. Мне даже не улыбнулась. А ведь у нее-то улыбка всегда была наготове, да какая! Ох, Мария Пресвятая Дева, – запричитала Мамма. – Шмыг мимо меня, только кивнула и спросила: «Мамма, он там?» У меня аж язык прилип к гортани. Голос, что твоя бритва. Я только киваю. Она в кабинет, без стука. Только что не ногой дверь открыла, ей-Богу. А там у него Марио и еще один чужой. Как она вошла, там тишина настала, мышь прошмыгнет, и то услышишь.

Ну, я и не утерпела. Дверь-то была открыта. Как тут одним глазком не посмотреть. Вижу, Марио как-то странно ерзает в кресле, будто руку левую за спину спрятать хочет. Вы помните, он давеча приехал с перевязанной рукой, все рассказывал, что собака его укусила. Девочка наша к нему и за руку – хвать! Так вот, говорит, кого я пометила. Его аж перекосило всего. А Риджини – гостю, мол, извините, синьор, семейное дело. Семейное, это уж точно, это Паола сказала и засмеялась, да так, что у меня от этого смеха аж под ложечкой заломило. Что же, думаю, сделали они с девочкой, если у нее смех хуже плача. И пса, говорит, своего уберите. Так и сказала, пса, сами понимаете, про кого.

Еле я успела к столу отскочить, а они уже выходят. Я, конечно, вся в делах, на них и не взглянула. Телефон, бумаги, туда-сюда. Но дверь они за собой прикрыли, и я больше ни словечка не слышала. А минут через пятнадцать выходит Паола и говорит мне, передай, мол, Симоне, что я вечером жду ее дома. Прощай, Мамма. Поцеловала меня вот в эту самую щеку и вышла. Вот и все. И будь я трижды неладна, если я хоть что-нибудь понимаю в этом деле.

Симоне в эти дни пришлось туго. Все пытались прямо или косвенно выведать у нее, что произошло, а Паола ей строго-настрого запретила говорить об этом.


Когда дверь за Марио закрылась, в кабинете некоторое время висело тяжелое молчание. Под пристальным взглядом Паолы Риджини чувствовал себя неловко, несколько раз пригладил волосы, переложил какие-то бумаги с места на место. Наконец не выдержал и предложил ей сесть.

– Благодарю вас, господин Риджини, садиться мне ни к чему, я не займу у вас много времени. Я пришла, чтобы сообщить вам, что больше не работаю в вашей фирме и не хочу иметь ничего общего ни с ней, ни с вами. Никогда не думала, что человек, которого я уважала как профессионала и сильную личность, сможет унизиться до вульгарной уголовщины.

Паола никак не отреагировала на протестующий жест Риджини и продолжала:

– Все, что произошло в Тремеццо, известно в подробностях господину Гольвезе и не только ему, и если со мной или с кем-то из моих близких что-нибудь случится, это немедленно станет достоянием гласности со всеми неприятными для вас последствиями.

– Синьорина Контини. – Голос Риджини звучал с неподдельной искренностью. – Боюсь, что здесь какое-то недоразумение. Я ошеломлен тем, что вы сейчас сказали. Я вовсе не хочу, чтобы вы уходили из фирмы, и готов обсудить любые условия.

Паола невольно восхитилась его самообладанием.

– Мне кажется, я достаточно ясно выразила свою мысль и вы все прекрасно поняли. Не буду вас более задерживать. Прощайте.

Больше Паола в конторе не появлялась. Все необходимые бумаги и расчеты для нее подготовила Симона.

Они по-прежнему жили вместе, но былая безоблачность исчезла. Паола очень переменилась, стала более жесткой и сдержанной. О своем пребывании в Тремеццо рассказывала скупо. Симоне никак не удавалось пробить стену отчуждения, которой, казалось, окружила себя Паола. Она догадывалась, что подруга пережила какое-то сильное потрясение, но боялась расспрашивать ее, предпочитая подождать, пока Паола не захочет сама ей все рассказать. Попытка изнасилования это, конечно, серьезно, но Паола не из тех, кто будет изводить себя такими вещами. А это означает только одно: было еще что-то, о чем она молчит, гораздо более серьезное.

Теперь Паола часто и надолго уходила из дома одна, ничего не объясняя. Симона не раз пыталась растормошить подругу, уговаривала пойти куда-нибудь вместе или пригласить друзей, как в добрые старые времена, но Паола каждый раз отказывалась и вновь замыкалась в себе.

Паола наконец не выдержала бездействия и позвонила Гольвезе. Только новое увлекательное дело может спасти ее от мрачных воспоминаний. Есть еще одно проверенное лекарство – новая любовь, но как она может полюбить кого-то, если образ Роберто неотступно преследует ее. Ей постоянно кажется, что она видит его в толпе на улице, она хватает трубку зазвонившего телефона в безумной надежде услышать снова его голос, просыпается ночью от прикосновения его рук. Она не задумывалась над тем, как поступит, если встретит его вновь. Просто ее тело вышло из-под контроля, отказывалось подчиняться разуму, жаждало его и только его.

Нет, Гольвезе сейчас ее единственная надежда. Если он действительно предложит что-то стоящее, она спасена.

Как только она назвала свое имя, ее моментально с ним соединили.

– Синьорина Контини? Рад слышать ваш голос. Должен ли я понимать ваш звонок так, что вы решили обсудить мое предложение?

– Вы, как всегда, правы. Если это, конечно, еще возможно.

– Вы помните, я тогда в Тремеццо сказал, что место для вас у меня всегда, подчеркиваю, всегда найдется.

– Благодарю вас. Где и когда?

– Завтра в десять утра в моем кабинете. Виа Марджента, 25.

– Буду ровно в десять.

– До завтра.

– До завтра, синьор Гольвезе.

Приняв какое-то решение, Паола уже не отступала от задуманного и, как правило, добивалась цели. Предложение Гольвезе было достаточно абстрактным. Ей еще предстояло узнать, что именно он имеет в виду под «достойным ее местом», если не знает, что она собой представляет как специалист.

Тем не менее Паола шла на встречу с Гольвезе с легким сердцем, насколько вообще у нее на сердце могло быть легко. Она была готова выполнять любую работу, лишь бы быть занятой чем-нибудь и не вспоминать поминутно о прошлом.

Она с детства привыкла быть всегда в центре каких-либо событий, не простаивать ни минуты. Поэтому нынешнее неопределенное положение особенно выводило ее из себя, нервировало и выбивало почву из-под ног. Она инстинктивно чувствовала, что ей надо встряхнуться, окунуться с головой в работу, сразу станет легче.

Гольвезе ей понравился. С таким человеком легко работать, несмотря на его явное лидерство во всем. Ей нравилось, что он способен уважать чужое мнение, ценить самостоятельность в других. Он не мелочен, умен и талантлив. Что еще можно желать от шефа? Его репутация Дон Жуана ее не волновала вовсе. Она почему-то знала, что в этом смысле Гольвезе опасаться не следует. Он лучше других понимает, что реально, а что нет. Такой человек, как он, никогда не станет преследовать женщину за отказ вступить в интимную связь. Кроме того, она чувствовала, что заинтересовала его не только как женщина. То, что она произвела на него впечатление, было очевидно. Он так выразительно смотрел на нее там, в ресторане, прямо проглотить был готов. Но натиска, перехода в наступление не было ни словом, ни намеком. Итак, на этот счет Паола была спокойна.

Припарковавшись на противоположной стороне улицы, Паола некоторое время разглядывала внушительный особняк, занимаемый фирмой Гольвезе. Как и большинство зданий в центре Милана, построен минимум в прошлом веке. Фасад, отделанный грубо отесанными каменными плитами, оживляли кариатиды в виде полуобнаженных дев и мужчин с могучими торсами. Как раз в стиле Гольвезе, с улыбкой подумала Паола. Строго, выдержанно, но с намеком. Она вдруг живо представила себе Гольвезе, еще достаточно молодого. В поисках подходящего здания для своей будущей фирмы он, наверное, остановился на этом самом месте, разглядывая фасад напротив, и его воображение вмиг заработало. Улыбка фавна пробежала по его лицу, и он со всех ног бросился к агенту по недвижимости. Скорее всего, это было совсем не так, но картинка, возникшая в голове Паолы, позабавила ее. Она улыбнулась сама себе и решительно направилась к входу.


В приемной Гольвезе была только его секретарша, худая бледная девица с огромными, густо накрашенными глазами и темно-фиолетовыми губами, которые только подчеркивали бледность лица. Густые черные волосы каскадом падали на плечи. Так и просится на обложку журнала для мужчин, подумала Паола и улыбнулась ей. Девица окинула ее холодным, неприязненным взглядом. Как ледяной водой окатила. Уж не видит ли она во мне конкурентку, промелькнуло в голове Паолы.

– У меня назначена встреча с господином Гольвезе на десять часов. Мое имя Паола Контини.

В глазах у той мелькнула растерянность.

– Вы секретарша? – вдруг спросила она.

– Нет.

Девица заметно расслабилась, даже ухитрилась выдавить из себя подобие улыбки. Она не без труда выбралась из-за стола и направилась к двери кабинета. Паолу поразил ее рост: явно под сто восемьдесят сантиметров, да еще каблуки сантиметров десять. Ну, Гольвезе дает. Крошечные кожаные шорты едва прикрывали ее упругий, округлый задик, ноги, обтянутые плотными черными колготками, были умопомрачительно красивы. Интересно, как он работает, зная, что за стенкой сидит такое сногсшибательное существо. А может быть, это и есть секрет его молодости в неполные семьдесят лет. Паола усмехнулась про себя. Да… Поразительный все же тип этот Гольвезе.


Гольвезе встал из-за стола ей навстречу. Темно-коричневый костюм и яркий цветастый галстук в тон с жилеткой удивительно шли ему.

– Синьорина, добрый день. Я вас с нетерпением поджидаю с самого утра.

– Но мы, кажется, договаривались на десять часов, а сейчас как раз…

– Не лишайте старика приятных минут ожидания. Предвкушение удовольствия – это же такая прелесть. Лучшая часть жизни. У меня к вам очень интересное предложение, я уверен, вам понравится. Марго, принесите нам… Что бы вы хотели, синьорина Контини?

– Чаю со льдом, пожалуйста.

– Марго, чаю со льдом синьорине, а мне кофе, как обычно. Синьорина Контини, прошу вас, садитесь.

Широким жестом он указал ей на глубокий кожаный диван, уютно располагавшийся в углу кабинета вместе с двумя такими же креслами и изящным журнальным столиком. Паола села, Гольвезе устроился в кресле.

– Ну что же вы, Марго, мы ждем.

Секретарша нехотя закрыла за собой дверь.

Гольвезе проворно обернулся к Паоле.

– Не хочет оставлять меня наедине с вами, дурочка. Совсем забыла, что секретарь – это все же работа. Ну ладно, это пустяки. Я сам виноват, и дело не в этом.

Гольвезе весь светился возбуждением, глаза горели, щеки пошли лукавыми складками.

– Я тут замыслил одно дело, и как раз появились вы. Когда вы вошли в ресторан, там, в Тремеццо, я сразу понял, что вы музыкальны и у вас прекрасное чувство ритма.

– Но как вы могли это понять? Как Шерлок Холмс – по спущенной петле на чулке или оторванной пуговице?

– Ничуть не бывало. Из-за стены приглушенно доносилась музыка, и вы подсознательно двигались в такт. Я такое видел на Ямайке. Но там люди рождаются с музыкой в крови. У нас такое случается крайне редко. Вы обладаете этим уникальным качеством. А для той работы, которую я хочу вам предложить, это необходимое условие.

Паола с интересом слушала его. Ей нравилось наблюдать за ним. Он был настолько увлечен своей идеей, что, казалось, от него вот-вот полетят искры.

– Скажите же наконец, что вы задумали, не томите.

Паола невольно заразилась его энтузиазмом, и ей не терпелось узнать, что у него на уме.

– Ага, я вас заинтересовал. Что и требовалось. – Пауза. – Я решил. – Пауза. – Заняться. – Пауза.

– О-о-о, – застонала Паола. – Вы самый настоящий садист.

Он рассмеялся, довольный.

– Просто я никогда с ходу не могу выговорить это слово. Их все придумывают наши друзья американцы, чтобы показать, что они самые крутые. Клипмейкерство. Вот, получилось. Клипмейкерство! Гольвезе решил оставить свой след в этом благородном деле с варварским названием. Как вы насчет того, чтобы возглавить это направление, подобрать команду, человека два-три, не более, но незаурядных, надежных, со свежим взглядом на жизнь. Это для начала.

У Паолы даже дух захватило от феноменальных перспектив, которые открывались перед ней. Гольвезе обладал уникальным качеством увлекать всех вокруг своими идеями, настолько, что люди начинали считать их своими, болеть за них, как за свои. Именно поэтому дела у него шли столь успешно.

Паола уже начала перебирать в уме возможные кандидатуры. Конечно же, она пригласит Симону. Им хорошо работается вместе, кроме того, Симона с присущей ей рассудительностью удачно уравновешивает всплески бурного воображения Паолы. Кто еще может подойти для ее команды? Паола погрузилась в размышления, не замечая пристального взгляда Гольвезе. А тот просто наслаждался. Он обожал увлекающихся людей и всегда искренне радовался, когда встречался с такими. Прищуренные глаза Паолы, вдруг ставший сосредоточенным взгляд, твердая линия губ – все говорило о том, что она полностью захвачена его идеей и согласна на все его условия. Она уже обдумывает, кого бы взять в дело, и у нее не возникает к нему никаких дополнительных вопросов. Он не ошибся. Она несомненно его человек.

– Гвидо Пикколо, вот кто нам нужен, – вдруг воскликнула Паола и, поняв, что думает вслух, покраснела. – Я начала обдумывать…

– …Кого бы пригласить в команду, – закончил за нее Гольвезе.

– Вы просто чародей. Читаете мои мысли.

– Они так явно написаны у вас на лице, что только слепой не понял бы, о чем вы думаете. Кроме того, мы с вами похожи. Я тоже включаюсь с полуоборота.

Оба рассмеялись. Дверь распахнулась, и на пороге возникла секретарша с подносом. Расставляя на столе чашки, она исподлобья бросала на Паолу и Гольвезе негодующие взгляды, но те ничего не замечали. Они оживленно обсуждали волнующий их обоих вопрос. Паола рассказывала Гольвезе о Пикколо, какой это замечательный художник и человек, как здорово было бы заполучить его.

– А это, пожалуй, недурная мысль, переманить у Риджини его лучших специалистов. Над этим стоит подумать. Тогда «король останется голым».

Гольвезе даже руки потер от удовольствия, потом вдруг спохватился, сделал Паоле знак молчать и выразительно посмотрел на секретаршу. Та передернула плечами и вышла, прикрыв за собой дверь.

– У меня есть серьезные основания полагать, что она, – Гольвезе указал глазами на дверь, – продает Риджини информацию о моей фирме. Например, о встрече с русским. Но пока это только догадки, ничем не подкрепленные. Мне еще предстоит со всем разобраться серьезно и не торопясь.

Глаза Паолы широко раскрылись. Бог ты мой, как все просто! Подослать к такой сексапильной и недалекой девице какого-нибудь бойкого молодца, типа Марио, которому ничего не стоит разыграть влюбленного, тем более, что девушка очень и очень недурна, и дело сделано. Она будет как воск в его руках, сама не заметит, как выболтает все, что знает. Даже деньги никакие не нужны. Паола сама не знала, почему сразу же подумала о Марио. Интуиция, а может быть, она успела слишком хорошо его узнать и понять, что ничего запретного для него не существует.

– Очень возможно, что вы правы, – сказала она задумчиво. – И здесь не обязательно замешаны деньги. У меня есть кое-какие соображения на этот счет. Может быть, через пару дней я смогу добыть для вас более достоверную информацию.

– Вы? – Гольвезе удивленно вскинул на нее глаза. – Каким образом?

– Моя подруга Симона все еще работает у Риджини. Не исключено, что она сможет вам как-нибудь помочь. Кстати, я хотела бы привлечь и ее к работе над клипами.

– Сделаем так. Вы позвоните мне, как только у вас появятся какие-то идеи относительно вашей команды. Мы встретимся, все обсудим и примем окончательное решение. Но не затягивайте с этим. Я люблю действовать быстро. Ну а если вам удастся помочь мне с Риджини, буду безмерно признателен.

Паола встала и протянула Гольвезе руку. Он слегка пожал ее и поцеловал. Интересно, он всем знакомым дамам целует руки при встрече? Очень даже может быть. Он все-таки прелесть. Неудивительно, что до сих пор пользуется таким успехом у дам, даже секретарша откровенно его ревнует. Впрочем, женщины любят тех, кто любит их, а тут Гольвезе просто нет равных. «Я бабник, как каждый истинный итальянец». О, Роберто, Роберто! Даже здесь ты не отпускаешь меня. Голос Гольвезе вернул ее к действительности.

– Жду от вас вестей, синьорина Контини.

– Лучше просто Паола. Ну, на худой конец, Контини. Синьорину вполне можно отбросить, синьор Гольвезе.

– Ладно, услуга за услугу. Меня зовут Удо.

– Я знаю.

– Вот и прекрасно. До свиданья, Паола.

– До скорой встречи, Удо.


Проходя мимо секретарши, которая с неестественным старанием перекладывала какие-то бумаги из одного ящика стола в другой, Паола посмотрела на нее с новым интересом. Очень привлекательна, спору нет. Немного перебарщивает с косметикой, но это ей даже идет. Глаза пустоватые и немного злые. Губы презрительно поджаты. Паола улыбнулась ей.

– Чао, Марго. Спасибо за чай.

Та не расщедрилась на улыбку и пробормотала что-то нечленораздельное.

Впервые за последние несколько дней Паола ощущала что-то вроде счастья. Гольвезе заставил ее на время забыть свои переживания, отвлечься и хоть ненадолго подумать о чем-то другом, кроме Роберто. Воспоминания, неотступно преследовавшие ее, на время потеряли свою остроту. Оказывается, она еще способна увлекаться. Работа спасет ее. Она вложит в это дело остатки своих душевных сил и это поможет ей выстоять. Паола прекрасно понимала, что это всего лишь временная передышка, но была благодарна судьбе и за это. Надо срочно переговорить с Симоной и Пикколо. Насчет Симоны она не сомневалась. Та счастлива будет уйти от Риджини и снова работать с ней. Насчет Пикколо такой уверенности не было. Он занимает довольно заметное положение в «АДД». Риджини очень считается с ним, всю самую ответственную работу поручают именно ему. Но что-то подсказывало Паоле, что она добьется успеха. Надо только найти способ убедить его.