"Искатель. 1973. Выпуск №2" - читать интересную книгу автораСВАДЕБНЫЙ ПОДАРОК— Не Обь, а сибирская Амазонка! — сказал академик Песцов, берясь за весла. — Нет в Европе таких рек, как великие сибирские! Это про них Гоголь должен был сказать: редкая птица долетит до середины, крылья устанут. А пловцу переплыть этакую ширь — подвиг зрелости! Далька, тоже сидя на веслах, оглянулся через плечо: берег чуть ли не на самом горизонте. — Еще чуть подальше — и была бы не река, а море, — словно угадав его мысли, сказала с кормы Таня. Леонид Сергеевич, смеясь, назвал ее «кормщиком-надсмотрщиком», на счастье гребцам утопившим свой бич. Потом гикнул по-разбойничьи, и они вместе с Далькой налегли на весла. Лодка ходко пошла от берега, забирая против течения. Она была украшена цветами и кедровыми ветками, которые привезли с таежной заимки родители Галактиона Александровича и Эльги Сергеевны. Они плыли во второй лодке, в «челне предков», по определению того же Песцова. Челном управляла, подгребая кормовым веслом, бабка Анисья, не признававшая руля. Она уже не работала вахтершей у профессора Петрова, ушла на пенсию, но привязанность к «Ольге Сергеевне» сохранила. Называла она себя «пельменных дел мастерицей», и в ногах у нее стоял огромный термос-камера ведра на два с замороженными пельменями, которые по ее рецепту все скопом готовили два дня. Ее внук Ваня Крутых сидел за рулем третьей лодки, где разместились научные сотрудники археологического и кибернетического центров. Галактион Александрович и Эльга Сергеевна, как и подобало молодоженам в такой день, сидели рядом в первой лодке на носовой скамейке, смотря на отодвигавшийся городской берег. Чтобы «слушать реку», на этот раз отказались от моторок. Никакого шума — торжественная тишина! Доносившиеся по воде звуки и всплески весел только подчеркивали чуткую тишь. Таня приехала на свадьбу сестры сразу после окончания университета. Она вглядывалась в напряженное лицо Дальки. Как он изменился: губы крепко сжаты, глаза какие-то пронзительные, брови чуть ли не срослись. На нее смотрит, а видит ли? Она была права. Даль смотрел на Таню, а видел Эльгу. Укоризненный взор девушки вернул его к действительности. Вот Танька молодец, успела закончить университет — молодой историк! А он так и застрял на четвертом курсе политехнического. Положим, не зря застрял… А чего это стоило? С помощью кибернетики он стал овладевать «мертвым языком», который, что бы ни говорил Галактион, не мог быть выдуман из озорства или злобного умысла. И Эльге первой прошептал Даль выученные им еще в первые месяцы работы странные слова и показал, как звучит во втором аппарате длинное повествование на этом ярком и трудном языке. Одному Дальке его не одолеть! Вот если бы Эльга согласилась… Бесхитростный расчет Дальки был прост. Он хотел вместе с Эльгой зубрить неведомые слова, всегда быть с ней рядом и говорить между собой на их «тайном языке». Но Эльга не без ехидства напомнила ему про «поцелуйчики» и Таню. Это было несправедливо! Он только раз поцеловал девушку, да и то случайно! Даль вспылил, а Эльга холодно заявила, что не может служить антинаучным целям, как бы красочно они ни выглядели. У Галактиона Александровича уже сложилось определенное мнение о «муляжах» из космоса, а она выбрала себе путь в науке рядом с ним. Оказывается, не только в науке! И даже в жизни! Значит, неверно понял Даль многоречивые взгляды ее прищуренных глаз! Но не только Даль, никто на свете не догадывался о сокровенной тайне гордой Эльги, не знал о ее слезах и мучениях. После «измены» Дальки, который писал ей сумасшедшие письма, а сам целовался с Таней, Эльга решила жестоко отплатить ему. Однако все выжидала. А Даль, как она решила, прикидывался, будто ничего особенного не произошло! Увлекся языком фаэтов и даже Эльгу старался склонить к его изучению. Совсем другого ждала она от него. Так он и не раскаялся и не сказал Эльге самого главного. К подчеркнутому вниманию Эльги к своему шефу — профессору Петрову — Даль отнесся, казалось бы, совершенно равнодушно. Этого Эльга простить не могла. Скрытная и гордая, она носила все это глубоко в себе, а потом вдруг согласилась выйти замуж за Галактиона Александровича. Ревность ослепила ее, заставила решиться на непоправимое. Не знала она жизни! Не знала, что ревность еще никогда и никому не принесла счастья. Даль, узнав о решении Эльги, открыл себе глаза и «закрыл душу», замкнулся и целиком ушел в «мертвый язык», «квазиэсперанто» (придуманный, но не международный!), как назвал его Галактион Александрович. Только академик Песцов внимательно следил за усилиями Дальки и даже знал несколько фраз фаэтов. Ему прямо с голоса диковинного аппарата Даль переводил записанный для землян рассказ. Охотник до всяких сюрпризов, Песцов согласился на озорной замысел Дальки и греб теперь вместе с ним на свадебной лодке. Следом скользил «челн предков». На веслах в нем сидели отец Галактиона Александровича, проректор Томского политехнического института Александр Анисимович Петров, нестареющий властный крепыш с бритой головой и живыми глазами, отличавшийся несгибаемой волей старшего сына и энергией младшего, и отец Эльги Сергеевны — Сергей Борисович Веденец, редактор газеты «Красное знамя», по сравнению с проректором человек умеренный, но умевший видеть все с неожиданной стороны. У него была невероятно густая копна волос и кривоватый длинный нос. Их жены сидели рядом: детский врач Агния Елисеевна Петрова, статная, стареющая красавица с усталым лицом, и Раиса Афанасьевна Веденец, суетливая и заботливая полная дама, прежде работавшая у мужа в редакции, а потом воспитавшая трех дочерей и теперь мечтавшая о внуках. Наконец добрались до низкого берега. Ближе к воде росли кусты, а дальше виднелась березовая роща. Там и должно было состояться «свадебное пиршество». Ваня и Даль потащили за дужки термос-камеру, а бабка Анисья шла за ними, переваливаясь с ноги на ногу, и причитала: — Пошто не в ногу шагаете? В аккурат высыплете мне пельмени! В березняке уже горел костер, разведенный приехавшими раньше зваными гостями, почтенными учеными людьми. Бабка Анисья забраковала костер: на нем котел не вскипятишь. А разгораться костер не хотел. Нетерпеливая молодежь предлагала плеснуть в него бензину, но катер давно ушел, и бензина, к счастью, не было. Эльга, привыкшая к полевой жизни, могла бы мигом все наладить, но ей, как невесте, не позволяли ничего делать, и она болезненно морщилась. Галактион Александрович ревниво следил за выражением ее лица и был недоволен тем, что она сердится. Наконец бабка Анисья с помощью Тани и Даля все-таки развела костер. В котле уже закипала вода. Все расположились на траве вокруг расстеленной скатерти. Многим сидеть на земле было непривычно и неудобно, но именно они больше всего смеялись, уверяя, что устроились чудесно. Наконец вода в котле окончательно закипела, и бабка Анисья, священнодействуя, стала опускать в него замороженные пельмени, фарш для которых приготовлялся не в мясорубках, а мясо рубили сечками в корытцах. Говядины и свинины было поровну, а баранины добавлялось две трети от говядины. И еще — мускатных орехов и всяких специй по дедовским рецептам. Пока пельмени всплывали, мужчины наполнили чарки и подняли их за счастье молодых. Первый раз закричали: — Горько! Эльга смотрела в землю и никак не желала подчиниться древнему обычаю. Но ей пришлось уступить. Громче всех кричал «горько» Далька. Она это заметила. Таня тоже… Потом Таня сбивалась с ног, обнося всех тарелками с дымящимися пельменями, которые бабка Анисья с пришептыванием вылавливала из котла шумовкой. — Еще порцию позвольте. — Хотите соус кетчуп? Или со сметанцей? — Ай да бабка Анисья! Ну и мастерица! Чуть язык не проглотил! Пельмени полагалось есть не досыта, а до отвала. Когда стали пробовать петь, бабка Анисья сделала знак Тане, что нужно сделать перерыв. — Пусть осядут маленько, — сказала она, имея в виду пельмени в желудках. Тут поднялся Далька. — Все одарили молодых кто чем мог, — начал он. — Надо и мне преподнести свадебный подарок. — Зачем же его сюда тащить? — спросил Галактион Александрович. — Можно и дома… — Мой подарок невесомый, хотя, может быть, и весит необычайно много. — Загадки? — спросил Ваня Крутых. — Дозвольте мне в подарок новобрачным, которых объединяет не только супружество, но и общая научная работа, преподнести перевод на русский язык послания инопланетян, оставленного в глубокой древности для людей в космическом аппарате «Черный Принц». — Это уже не загадки, а шутки, — нахмурился Галактион Александрович. — Вы послушайте, — посоветовал академик Песцов. Гости перестали звенеть вилками и ложками, приготовились к забавному розыгрышу. Но Даль был серьезен. Впрочем, так и требовалось при розыгрыше. — Космический аппарат был оставлен в космосе более десяти тысяч лет назад марсианами, которые перед тем посылали на Землю Миссию Разума, — объявил он. — Здоровье марсиан! — крикнул Ваня Крутых, поднимая чарку. На него зашикали. — Миссия Разума возглавлялась марсианином, носившим имя Инко Тихого. На Земле его называли Кетсалькоатлем, а потом Кон-Тики. — Ну, знаете ли, это даже не остроумно! — задохнулся от возмущения Галактион Александрович. Эльга щурилась на Дальку, словно изучая его или прикидывая, на что еще способна его фантазия. Таня слушала с открытым ртом. Леонид Сергеевич попросил пельменей. Остальные гости тоже начинали прислушиваться. — Пусть то, что я сообщаю сейчас, ляжет первым камнем в фундамент новой науки «космической археологии», которая была заложена в лаборатории профессора Петрова, куда доставили найденные в «Черном Принце» аппараты! — Кто их там оставил и для какой цели? Кон-Тики, что ли? — поинтересовался Веденец. — Нет, очевидно, уже не Кон-Тики. «Черный Принц» был оставлен позже, для того чтобы сообщить о Миссии Разума, возглавлявшейся Кон-Тики в пору захвата Землей Луны. — Час от часу не легче, — вздохнул Галактион Александрович. — О каких марсианах можно говорить всерьез, если все посещения Марса автоматическими станциями и космонавтами говорят о том, что на этой планете, «чахлой и скупой», нет никаких разумных существ или их следов? Там даже кислорода нет, чтобы им дышать. И о каком захвате Луны можно говорить, если математики доказали, что она не могла быть захваченной Землей, несомненно столкнулась бы с ней. — Столкнулась бы, не вмешайся высокий разум! На поверхности Луны марсиане взорвали ядерные устройства страшной силы. Их реактивная отдача не дала Луне упасть на Землю, заставила ее перейти на круговую орбиту. — Так его, так его, так! — засверкал глазами старый профессор Петров. — Это как же? Ты сам выдумал или в «Черном Принце» все так записано? — Я перескажу сейчас все, что записано в говорящем аппарате «Черного Принца», все о злоключениях Миссии Разума марсиан, о Кетсалькоатле и Кон-Тики. — Он действительно переплыл океан на плоту? — ехидно поинтересовался кто-то из скептиков. — Да, он закончил океанское плавание на плоту, — подтвердил Далька, — чтобы добраться до прилетевшего за ним корабля, его корабль погиб во время поднятия Анд и опускания Атлантиды. — Какая спекуляция! — простонал Галактион Александрович. — Все же стоит дослушать свадебный подарок, — загадочно напомнил академик Песцов. Гости притихли. Даль с воодушевлением стал рассказывать о необыкновенных приключениях на Земле мариан, как называли они сами себя. Он закончил свое повествование на том, как Кон-Тики встретился со своей матерью на ступеньках великолепного храма и корабль мариан наконец покинул Землю. Некоторое время все молчали. Потом Веденец по привычке журналиста стал допрашивать: — Что ж они, и улетели, и более не возвращались? — Из всех известных следов посещения Земли инопланетянами самое достоверное — «Черный Принц» с заключенным в нем посланием людям. — А зачем это послание? — добивался Веденец. — Рассказу о Миссии Разума предшествует еще одно повествование о гибели Фаэны. — Фаэны? А это что такое? — Я так перевел название погибшей планеты, чтобы оно созвучно было нашему привычному Фаэтону. — Фаэтон никогда не существовал, — резко возразил Галактион Александрович. — Как знать? — вставил академик Песцов. — Астероиды-то все осколочной формы. — Почему же они все остались на круговой орбите, если планета взорвалась? — теряя самообладание, повысил голос Галактион Александрович. — Это исключено! — Потому что планета не взорвалась, а разрушилась в результате взрыва ее водяной оболочки, — отпарировал Даль. — Это противоречит воззрениям физиков! Вода не взрывается! — Кто рискнет подписаться под таким утверждением? — спросил академик Песцов. — Во всяком случае, великий физик двадцатого столетия Нильс Бор не брался так утверждать. Известно его высказывание о возможности взрыва океанов в результате цепной реакции, вызванной взрывом в глубине сверхмощного ядерного устройства. — Он ссылался при этом, что большинство физиков иного мнения, — не сдавался Галактион Александрович. — Правильно, ссылался и добавил, что если даже они правы, то все равно ядерное оружие надо запретить. — Это что же? Речь идет о ядерной войне фаэтов, как вы их назвали? — вмешался Веденец. — Не знаю, так это или нет с точки зрения физики, которая, кстати сказать, со временем меняется, но с общечеловеческой точки зрения неизменна в веках, такую возможность людям надо учесть. — Кто же возражает? — отозвался Галактион Александрович. — Мне показалось, что вы возражаете. А ведь речь идет о том, чтобы бороться за запрет ядерного оружия, которое, как мы слышим сейчас, способно погубить не только цивилизацию, но и планету, на которой та развилась. — На Западе в это никто не поверит, — сказал Галактион Александрович. — А надо бы, — заметил Песцов, — если не поверить, то допустить подобную возможность. Ядерное оружие действительно способно было погубить и планету Фаэна, и всех, кто на ней жил. — И все погибли? — с ужасом спросила Таня. — Не все. Горстка уцелела. Те, кто находился в космосе: на Земле и на космических базах близ Марса. — Так, может быть, я не от обезьяны происхожу? — вдруг обрадовалась Таня. — Можно говорить лишь «исключено или не исключено», — осторожно прокорректировал академик Песцов. — Но даже и так это звучит серьезным предостережением людям. — Я за такое предостережение! — заявил Веденец. — Сказка ложь, да в ней намек, — заметил проректор Петров. Галактион Александрович схватился за голову. — Как ты мог придумать всю эту галиматью? — набросился он на брата. — И преподнести ее в такой день? — Я лишь пересказал суть послания «Черного Принца». Его аппараты впервые зазвучали в твоей лаборатории. Помнишь газовую зажигалку? — Это же сказки! Отец верно сказал! Это же сказки! — закричал Галактион Александрович. Его молодая жена молча наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. — Это сказки, нелепые сказки, придуманные фантазерами, не пожалевшими сил закодировать их в дурацкий язык, который можно изучать лишь глупцу, не жалеющему время! И нужны эти сказки их создателям не для предостережения человечеству, а для отвлечения его внимания. Сказки! Сказки! — Сказки? Хорошо, пусть будут сказки. Первая из них о гибели Фаэны, вторая о Миссии Разума. Но есть еще третья сказка. — Еще и третья? — заинтересовался Веденец. — Да. Сказка о братьях. И не только о братьях Петровых, которые едят пельмени на берегу Оби. Но еще и о братьях по разуму (если не по крови!), открыть которых должна космическая археология. — Тост за новую самую универсальную науку — космическую археологию! — провозгласил академик Песцов. — Наука изучает факты. Так пусть она и разберется, где факты и где сказки! |
||||||
|