"Искатель. 1973. Выпуск №2" - читать интересную книгу автора11Почему диспетчеры часто бывают сухарями и формалистами? Работа делает их такими? Или, напротив, на диспетчерскую работу подбираются люди с таким характером? Иван вздохнул. Хуже всего, что диспетчер прав. Посадка в кратер вулкана из космоса в условиях высшей сложности — никому не нужная игра в кошки-мышки с самой смертью. А семьдесят процентов успеха, несомненно, куда весомее тридцати. Почему же решение диспетчера вызывает протест? Что раздражает в нем? Может быть, то, что, сидя в удобном кресле, он безапелляционно и хладнокровно обрекает пять человек на верную смерть и последующее так или иначе проблематичное воскрешение? И, собственно, какое дело до всего этого ему, Ивану Лобову? Ведь он в отпуске, на отдыхе, а в Найроби его ждет Лена. Лобов вздохнул, потер рукой подбородок и обернулся к командиру лайнера. — Ракеты у них есть? — У кого? — не понял командир. — У терпящих бедствие, — с некоторым раздражением на такую недогадливость пояснил Лобов. — Есть, — командир с интересом приглядывался к Ивану, — специально уточнял. Я ведь хотел садиться по ракетам. — Иначе там не сядешь, — задумчиво подтвердил Лобов. Он все еще никак не мог решиться. Будь это в дальнем космосе, он бы, не раздумывая, поспешил на помощь попавшим в беду, а вот здесь — размышляет. Наверное, дело в том, что на далеких планетах нет ни службы безопасности, ни спасателей, ни сухарей-диспетчеров. И Лена не присылает там телеграмм с извещением, что прибыла на Землю и хочет как можно скорее его увидеть. Поймав боковым зрением пристальный, понимающий взгляд командира лайнера, Лобов усмехнулся. — А что, если я попробую запросить посадку? Вы разрешите? В короткое мгновение лицо командира отразило сложную гамму чувств: легкое удивление, сочувствие и уважение. Подняв оранжевый предохранительный колпачок, командир щелкнул переключателем и коротко проговорил: — Передаю управление. — Управление принял, — ответил Иван и вышел на внешнюю связь. — Я — «Радуга», глобального диспетчера на связь, аварийно. — Понял, ждите. Через десять секунд послышался старческий глуховатый бас: — Глобальные на приеме. — Борт «Радуги», Лобов, карт-бланш два нуля три. — Если бы Иван сейчас обернулся, он бы увидел, какими взглядами обменялись второй пилот и стажер: шутка ли, за управлением сидел пилот высшей квалификации, владелец открытого листа, разрешающего ему самостоятельно принимать решения и лишь информировать о них Землю. — Прошу проводку и данные для посадки с орбиты по месту бедствия. Вместо ответа на пульте управления осветился экран видеофона. На Лобова взглянули спокойные, чуть удивленные глаза. — Иван? Какими судьбами? — Случайно, летел пассажиром. Глобальный пожевал губами, разглядывая космонавта. — Там почти нулевая видимость на всех частотах спектра. — Догадываюсь. — Лобов позволил себе улыбнуться. — Но ведь не первый раз. — Вот именно, — проворчал глобальный. — Как думаешь садиться? — Визуально, по ракетам. Глобальный снова пожевал губами, разглядывая Лобова, и уже официально ответил: — Запрос по карт-бланш два нуля три принят. Включаю проводку и системы обеспечения. — Понял, — Лобов перешел на внутреннюю связь, — бортинженер. — Слушаю! — Старбот — в готовность номер один. Загрузить дополнительную емкость с кислородом и транспортер. Блок посадки — на внешние данные. — Понял, выполняю. — Начальник связи! Обеспечьте связь по мэйдэю. — Позывной по мэйдэю — «Чайка». Ждите, — ответил невозмутимый тенорок, — сильные помехи. — «Радуга», Лобову, «База-один», — послышался бас глобального диспетчера, — проводка выполнена, данные на посадку переданы. — Лобову, данные на посадку приняты, введены в блок управления, — подтвердил бортинженер. — Иван, — опять вмешался глобальный, — до отцепки три минуты. Поторопись. — Понял, три минуты. Нет связи по мэйдэю. Сколько натянете по максимуму перегрузки? Глобальный кашлянул. — Пойдешь один? — Один. — До пяти натянем. — Понял, по максимуму пять минут. — «Чайка» на приеме, — включился в разговор тенорок начальника связи. — Давайте. Щелкнул автомат-переключатель, и ходовую рубку наполнил плотный, густой шум, пересыпанный тресками и писком. На этом фоне слабый, искаженный фильтрами голос проговорил: — «Чайка» на приеме. |
||||||
|