"Дракон. Книга 1. Наследники Желтого императора" - читать интересную книгу автора (Алимов Игорь)

ЭПИЗОД 14 Лю Бан, младший брат

Поднебесная, уезд Пэйсянъ, III в. до н. э.

День смотрителя Лю закончился поздно — как обычно. Одолевали дела, умножившиеся с объединением Поднебесной под рукою Цинь и особенно после того, как великий владыка один за одним издал указы о строительстве дорог, возведении великой стены и создании невиданной доселе личной усыпальницы, где, не покладая рук, трудились тысячи и тысячи простых людей и искусных мастеров. Око государево надзирало за выполнением указов неустанно, доверенные люди мчались во все концы громадной страны, в столицу по всем путям двигались караваны и рабочие, и смотрителям почтовых станций приходилось изо дня в день обеспечивать бесперебойную работу этого грандиозного механизма. Принимать одних, отправлять других, готовить сменных лошадей для курьеров, а уж о том, что помимо прочего вменялось им беспокоиться о безопасности окрестных земель и подвернуть должному укрощению лихих людей, кои не перевелись пока в империи, — и говорить нечего. Прямой долг любого смотрителя — совладать с разбойниками, схватить их и, согласно государеву закону, отправить под стражей на строительство стены или дороги. Да еще в последнее время сильно увеличилось число беглых с таких строек, и это тоже была ответственность смотрителя.

Дойдя до ворот своего дома, Лю Бан жестом отпустил сопровождающих и устало прошествовал в главный зал. Опустился на циновку около жаровни и тут только поднял глаза на Суня Девятого, мальчика-слугу, с недавних пор взятого в их дом. Сунь назвался сиротой, не помнящим родителей, но опытный смотритель понимал, что мальчик не говорит ему всей правды, и родные его наверняка отправились к Желтому источнику не по собственной воле — однако же не стал допытываться. ЛюБану мальчик приглянулся — смышленый и живой, он напомнил смотрителю самого себя в далеком детстве, а чужие тайны по нынешним временам были слишком опасны и накладны, чтобы их знать и хранить. И смотритель оставил тайны Суня Девятого на его совести, взяв мальчика в услужение, но предупредив, что ежели обстоятельства повернутся против, то он, Лю Бан, поступит по закону, нисколько не раздумывая. Девятый принял это решение со слезами на глазах и с тех пор не дал хозяину ни малейшего повода в себе усомниться.

— Подогрей-ка мне вина… — велел смотритель мальчишке, протягивая руки к огню: холодало. — И пусть передадут госпоже, что я дома и навещу ее позднее.

Сунь проворно исчез во дворе — звякнула посуда, хлопнула дверь амбара, скрипнули доски настила в галерее, раздались приглушенные голоса… Распоряжения хозяина дома выполнялись в точности.

Смотритель достал из-за пазухи несколько табличек с указами, которые привез сегодня столичный курьер и, повернув к свету, еще раз оглядел. Толку от этого было мало: Лю Бан не слишком хорошо знал грамоту, но зато хорошо помнил, как курьер оглашал текст, особенно там, где речь шла о беглых солдатах и о строжайшей необходимости их скорейшей поимки. Лю Бан сокрушенно вздохнул. Было в творящихся в Поднебесной делах что-то неправильное, нечто такое, чего сердце простого деревенского смотрителя не желало принять до конца, хотя разум диктовал повиноваться. Но… В былые времена настигали народ и неурожайные лихолетья, и природное нестроение — засухи и ураганы, и военные столкновения были не пустым звуком, а самой печальной обыденностью, к которой все привыкли. А теперь? Положен конец междоусобицам, Поднебесная стала Наконец едина, а на трон воссел божественный владыка, единолично вершащий ее судьбы, — и отчего же так много людей в бегах, почему чуть ли не ежедневно в столицу тянутся колонны преступников, как получилось, что народу стало жить не лучше, а хуже?…

Скрипнули ступени у входа, и Лю Бан поспешно отогнал крамольные мысли: на коленях к нему почтительно подполз Сунь Девятый, обеими руками держа чашу с вином.

— Поставь… — бросил смотритель. — И иди.

Вино оказалось в самый раз — и не горячее, и не холодное. Мальчишка схватывал все буквально на лету. Смышленый. Интересно, что будет с ним после?…

Послышавшийся откуда-то из-за спины, из темноты задней комнаты шорох заставил смотрителя поставить чашу на место и резко оглянуться.

— Кто здесь?

Не очень уместный, скорее, инстинктивный вопрос: кто может без спросу оказаться в доме смотрителя, человека, во власти которого все окрестные земли? Кто осмелится тревожить его покой?

Тишина.

Наверное, показалось.

Смотритель снова взялся за чашу, отхлебнул, уставился на огонь в жаровне. Завтра по утру предстояло снарядить отряд из пойманных беглых и под надзором солдат отправить его в столицу, потом…

Очередной шорох заставил Лю Бана расплескать вино и вскочить на ноги. Тут уж ошибки быть не могло: смотритель слышал отчетливо. В задней комнате кто-то был.

Запалив факел от огня жаровни, Лю Бан приготовил нож и крадучись двинулся к дверному проему. Кликнуть стражу никогда не поздно — хотя это казалось самым разумным. Уж чем-чем, а смекалкой смотритель отличался с юных лет — природный пытливый и хитрый ум сделал его самым удачливым из братьев Лю, хотя и был Лю Бан в семье по счету третьим. Но что-то удерживало смотрителя от того, чтобы благоразумно позвать на помощь. Быть может, мысль о великих героях, бесстрашно встречавших опасность грудью, но всего вероятнее — неясное предчувствие, которому смотритель верил, ибо до сего дня подобные предчувствия его не подводили.

Подкравшись к двери, Лю Бан выждал мгновение, а затем выставил вперед факел и прыгнул в комнату.

Там, позади лежанки, у короба с носильными вещами, согнулся в три погибели человек, стараясь укрыться от света — лица видно не было, лишь широкая спина в грязном, покрытом пятнами халате предстала взору смотрителя.

— Кто ты? — негромко спросил Лю Бан, изо всех сил сжимая обмотанную веревкой рукоять широкого ножа. — Зачем притаился в моем доме? Встань, покажись.

Прятавшийся разогнулся — и смотритель, подняв факел повыше, с удивлением узнал в нем своего старшего брата Лю Кана, служившего десятником в государевом столичном войске. Лицо брата было таким же грязным, как и его халат, а взгляд — испуганным и затравленным. И это удивило Лю Бана еще больше, ибо он всегда почитал старшего брата за образец силы и уверенности в себе, один только вид его обычно успокаивал самых жарких спорщиков.

— Братец… — прошептал Лю Кан почти жалобно. — Только тише, тише!

— Что случилось? — смотритель оглянулся и присел на край лежанки. — Как ты здесь очутился, почему? Что с твоей одеждой?!

— Тише! — прошипел старший брат, вынырнув из-за короба и присев на пол у ног Лю Бана. Десятник старался быть как можно меньше и незаметнее. — Никому не говори, что я здесь. Молю тебя, братец!

— Да, но… — начал было смотритель, но под умоляющим взглядом брата осекся. — Ты посиди тут немного, а я пойду замкну двери и проверю, нет ли кого. Потом вернусь и мы поговорим. Хорошо?

— Хорошо.

Лю Бан пересек зал и выглянул во двор: стражники коротали время у костра, на ступенях сидел Сунь Девятый и с любопытством смотрел на звезды. При виде хозяина мальчик вскочил, взглянул вопросительно. Смотритель поманил его.

— Могу ли я доверять тебе?

— О, хозяин Лю! Всецело, всецело! — мелко закланялся слуга.

Лю Бан испытующе посмотрел юному Суню в глаза. И не нашел в них ничего, кроме преданности. Но сколько было примеров простого и безыскусного предательства с преданностью во взоре! Смотритель вздохнул. Выбирать было не из чего.

— Хорошо же, — сказал он. — Выкажи свою преданность этим вечером.

— Что мне сделать, хозяин?

— Ты сядешь тут, — Лю Бан указал на самую верхнюю ступеньку. — Ты сядешь, а я закрою двери изнутри. У меня наиважнейшее дело. Наиважнейшее. Мне нельзя сейчас мешать. Поэтому ты будешь сторожить, и если кто-то попытается войти, ты предупредишь меня… э-э-э… — смотритель искательно щелкнул пальцами.

— Я закричу? — предположил слуга.

— Ты закричишь, — согласился смотритель. — Понятно ли тебе?

— Понятно, хозяин, — закивал мальчик. — Очень хорошо понятно. Очень крепко.

— Ну ладно.

Затворяя двери, Лю Бан увидел, как Сунь Девятый сел на указанное ему место, спиной к двери, лицом ко двору, и напряженно выпрямил спину, оглядывая двор.

— Ну что же… Никого нет, старший брат, — вернувшись к десятнику, сказал Лю Бан. — Возьми. Ты, наверное, голоден, — протянул он брату недопитую чашу с остывшим уже вином и несколько рисовых колобков.

Лю Кан отложил пику, с благодарностью принял еду и тут же торопливо набил рот рисом. Вид у него был отчаянный.

Смотритель глядел на жующего брата в задумчивости. Он не мог решить, хочет ли знать, что произошло с Лю Каном, служившим на хорошей должности, которой завидовали и о которой мечтали многие, а теперь отчего-то прячущимся в задней комнате их родового дома, куда брат пробрался подобно вору, тайно и незаметно. Смотритель не был уверен, что ему действительно нужно знать, отчего десятник императорской гвардии вдруг обратился в грязного беглеца в порванном халате. Но ведь это был его старший брат…

Видимо, Лю Кан почувствовал всю тяжесть охвативших младшего брата раздумий, потому что перестал есть и настороженно посмотрел на него — снизу вверх.

И этот взгляд — такой с детства знакомый, но сейчас наполненный откровенным страхом, неуверенностью и надеждой — решил последние сомнения смотрителя.

— Ну вот что, старший брат, — улыбнулся Лю Бан. — Допивай-ка вино и рассказывай, что с тобой произошло.

Казалось, Лю Кан только и ждал этого. Речь его, торопливая и сбивчивая сначала, в конце приобрела обычную размеренность: обретя слушателя в лице младшего брата, десятник на глазах возвращал себе былую уверенность. Теперь он был не один.

Лю Бан же, напротив, погружался во все большую задумчивость по мере того, как старший брат двигался к концу своего рассказа.

Уверенность в том, что, выслушав брата, он поступит правильно, не исчезла, нет, но подверглась серьезному испытанию.

Потому что Лю Бан узнал, что на императорских гвардейцев, согласно высочайшему указу обследовавших одно из удаленных от столицы поместий в поисках запрещенных книг, внезапно и дерзко напали. И всех перебили. А было тех гвардейцев два полных десятка, во главе с сотником Ма, воином бывалым и прославленным, который сопровождал в поместье не кого-нибудь, а императорского советника, человека поистине всемогущего. И вот все эти воины пали — пали от руки неизвестного врага, которого никто и разглядеть толком не успел. Лю Кан твердил лишь, что враг появился из темноты, был черен как ночь и возникал из ниоткуда — со всех сторон, разя стремительно и беспощадно. И если бы не случайно поднявший тревогу воин, лежать бы и Лю Кану там же, порубленному стремительными мечами нападающих, а то и, как свояк Ван, валяться с тяжелым ножом между лопаток. Если бы не связанный книжник Фэй Лун, в последний момент указавший обезумевшему от страха десятнику, где найти тайный ход, ведущий за пределы поместья. На узких, кишевших старыми корнями стенах этого хода, больше напоминающего барсучью нору, и оставил Лю Кан лоскуты своей одежды. Напрягая последние силы, десятник свернул за очередной, бесчисленный, поворот, выбрался на свежий воздух, но потом опомнился, сунулся назад и стал дергать за все толстые корни подряд — ведь Фэй Лун сказал, что один из корней обрушит тесные своды, засыплет проход и отрежет его от преследователей… Судя по всему, так и вышло: Лю Кан, оказавшись посреди дикой степи без малейших признаков жилья, отбежал от выхода их норы на приличное расстояние, схоронился за холмиком и, до судорог в пальцах сжимая копьецо, с которым так и не расстался, всматривался в ночь до самого рассвета — но никто за ним так и не пришел. Тогда Лю Кан, сориентировавшись по сторонам света, стал пробираться в родные места. Он не знал, куда еще податься-Лю Кан не мог представить, какое наказание ждет его, если он вернется в столицу, десятник думать не хотел, как советник Гао отреагирует на то, что он не погиб…

— Он как птица взлетел на тропила, брат, — отхлебнув вина, продолжал Лю Кан. — Он пробил черепицу и… я не видел, что было дальше, но веришь ли, я просто уверен, что советник Гао жив! И я… я не знаю, что теперь будет… Ты прости меня, — коротко взглянул он на Лю Бана. — Я дурно поступил, что пришел сюда. Ведь теперь я получаюсь беглый, а ты — ты ведь смотритель, ты должен выдать меня властям… Ну что же! — горько мотнул Лю Кан головой. — Пусть так и будет. Я не хочу, чтобы наша семья отвечала за меня.

— Что ты говоришь, брат!..

— Да! Если ты не выдашь меня, кто-нибудь другой увидит и выдаст, а тогда уже пострадают все. Лучше тебе прямо сейчас связать меня, а утром отправить со стражей в столицу. Нет другого выхода… Ну же! Вяжи меня!

— Старший брат, — Лю Бан горько посмотрел на десятника. — Быть может, времена настали трудные, но я ничуть не изменился, и мы с тобой по-прежнему братья. Я никому тебя не выдам. И никто тебя не увидит. Ты будешь жить здесь, в этой комнате, я буду тебя кормить, а дальше… А потом посмотрим. Если в той усадьбе убили всех, то и тебя искать не будут. Я постараюсь тайно разузнать, как и что. Пройдет какое-то время и ты сможешь выйти.

— Ты не понимаешь… — Лю Кан поднялся с пола, присел рядом с братом на лежанку и зашептал: — Ведь там, в усадьбе, я видел нечто такое…

— Что? — тоже шепотом спросил Лю Бан.

— Это… Лучше я не буду говорить, — покачал головой десятник. — Мало того, что я беглый, а тут, я чую, кроется ужасная тайна… Не было бы еще хуже.

— Да уж куда хуже… — пробормотал занятый невеселыми мыслями Лю Бан.

— Нет-нет, брат, это правда… хуже, — горячо зашептал десятник. — Если откроется, что я не погиб, станет ясно: я знаю нечто такое… о чем мне знать никак не положено… Например, что советник Гао на самом деле совсем не такой, как обычно… ну да ты его не видел… И еще…

— Знаешь, брат, — решительно сказал Лю Бан. — Все равно получается, что я тебя укрываю, так что не мнись, а говори толком: какие-такие ужасные тайны ты узнал?

— Я видел… — старший брат выпучил глаза, — я держал в руках удивительную вещь. Она такая… как ртуть, но твердая, она щиплется, она сверкает — святые-бессмертные изготовили ее в своем чертоге, не иначе! Это был отрез ткани, но ткани поразительной, не из мира людей! И в нее была завернута книга…

— Какая книга?

— Про то мне неведомо, брат… Это ты грамоту знаешь, а я… — Лю Кан махнул рукой. — Книга… Тоже, верно, волшебная, про тайные знания святых-бессмертных, про секреты их. И ее взял советник Гао, вот что!

— Да-а-а… — протянул пораженный смотритель. — Это… плохо, это очень плохо. Тут недолго и головы лишиться.

— Так я тебе и говорю!..

  --  -…А потому повторю тебе еще раз: ты будешь сидеть тут, в этой комнате, тихо как мышь. Столько, сколько потребуется. А я при удобном случае скажу, что ты пропал в военном походе, не вернулся. Никто тебя искать не будет. Так мы сами спасемся и семью убережем.

Лю Кан горестно вздохнул, закивал.

— Спасибо, брат, спасибо… Но это еще не все.

— О чем ты?

— Да вот… — Лю Кан бережно достал из-за пазухи тряпицу, развернул. — Сам не знаю, братец, как это получилось… Я когда ту книгу держал в руках, из нее вещица одна выскользнула и прямо мне в пальцы… И я ее советнику Гао не отдал сразу, испугался очень, а потом уж поздно было, на нас черные напали, я и думать про нее забыл… Так что я прихватил вещицу с собой. Смотри…

На ладони Лю Кана лежал небольшой мешочек из плотного узорчатого шелка с туго затянутой шнурком горловиной.

— И что там? спросил смотритель.

— Я не знаю… — прошептал Лю Кан. — Я не посмел открыть…

— И правильно! — раздался вдруг чей-то тихий голос, совсем рядом.

— Кто тут?! — шепотом вскричал Лю Бан, вскочив на ноги и выставив перед собой нож. — Кто посмел тайно проникнуть вдом смотрителя?!

Из темного угла на свет шагнул человек — худощавый, с лицом бледным, словно вырезанным из молочного нефрита. Глаза его ярко сверкали — будто ясные жемчужины — в неверном свете факела.

— Книжник Фэй… — потрясенно проговорил Лю Кан. — Но как?…

— Я не враг вам, успокойтесь — улыбнулся Фэй Лун, делая в сторону братьев еще один маленький шаг и выставляя перед собой пустые ладони.

— Кто он? — не отводя настороженного взора от пришельца, спросил смотритель брата.

— Тот книжник, у которого мы нашли библиотеку… — ответил Лю Кан, вытаращенными от изумления глазами разглядывая спокойно стоявшего Фэй Луна. — Он мне и подсказал, как из поместья бежать да за какой корень дернуть… Но только… Он был связан и совершенно беспомощен… Его должны были тоже убить. Да он, верно, дух умершего, злобный призрак, пришедший взять мою ничтожную жизнь за то, что я бросил его и стал причиной его гибели! Сжалься, сжалься, душа умершего!

— Лю Кан упал на колени, стал бить в сторону Фэй Луна земные поклоны. — Братец, что же ты? Моли духа о прощении!

— Тише, тише! — приложил тонкий палец к губам книжник.

— Вы ведь не хотите, чтобы нас кто-то услышал?

Лю Бан хлопнул брата по плечу, по-прежнему сжимая в другой руке нож, направленный прямо в грудь Фэй Луну.

— Дух он или не дух, а говорит верно…

— Давайте сядем и спокойно все обсудим, — видя, что Лю Кан перестал кланяться, предложил книжник. — Заверяю вас обоих, что я вовсе не дух, а живой человек из плоти и крови. И я не имею никаких злых намерений в отношении вас. Ни в отношении тебя, Лю Кан. Ни в отношении тебя, Лю Бан.

— Хорошо же, — Лю Бан опустил нож. — Тогда скажи, как ты проник в дом и почему тебя не увидел мой слуга, которому настрого велел я сторожить вход и подать мне знак в случае опасности?

— Мне ведомы многие тайные искусства, о которых простые люди и знать не знают, — ответил Фэй Лун, садясь на пятки напротив братьев. — Это пока вне вашего разумения. Достаточно будет сказать, что сторож твой, Лю Бан, спит сладким сном на ступенях лестницы. Но ты не вини его. Это я заставил его спать.

— Так… — Лю Бан судорожно соображал, как теперь быть. — И зачем ты явился сюда?

— Я тайный страж амулетов Желтого императора, — коротко поклонился братьям Фэй Лун, словно представляясь. — И это само по себе — громадная тайна, которую я ныне по своим причинам доверяю вам. Мы людям неведомы, но живем среди вас незримо уже много-много лет.

— Так ты все же бессмертный? Я же говорил! — толкнул Лю Кан смотрителя локтем в бок.

— Нет, я не бессмертный, — улыбнулся Фэй Лун. — Просто мы, стражи амулетов, передаем свой долг служения друг другу из поколения в поколение, от отца сыну От самого Желтого императора и до наших дней. Большего я сейчас не могу вам открыть.

— Но… Почему же ты спас моего неразумного брата? Ему неведомы никакие тайны, он простой человек…

— Потому что таково было веление судьбы, — снова улыбнулся книжник. — Великое Небо ясно указало мне, что путь одного из амулетов Желтого императора ведет в твои руки, Лю Бан. А препятствовать велениям Неба неуместно. — Книжник перевел взгляд на Лю Кана. — Прости меня, десятник, но то, что лежит у тебя на ладони, предназначено судьбой отнюдь не тебе, но твоему младшему брату. Этот амулет нельзя отнять, им нельзя завладеть силой, его можно или обрести случайно, или получить в дар. Поэтому я очень надеюсь, Лю Бан, что твой старший брат отдаст тебе вещь, назначенную тебе самим Небом.

— Конечно-конечно! — Лю Кан тут же сунул мешочек смотрителю, будто от ядовитой змеи избавился. — Возьми скорее, братец.

— Ладно, — смотритель сжал мешочек в кулаке. — Но скажи мне… Фэй Лун, кто были те, что убили всех людей моего брата и сотника Ма и его людей тоже?

— Это были слуги Чи-ю, давнего врага Желтого императора. Давным-давно Желтый император поверг его, но слуги остались. О большем не спрашивай.

— Ладно, — снова произнес смотритель, оценивающе глядя на книжника. — А как тебе удалось избежать смерти — это ты можешь нам открыть?

— Слуги Чи-ю не могут причинить мне вред, — отвечал Фэй Лун с усмешкой. — Моя жизнь не подвластна их силам.

— Отчего же ты, такой всемогущий, позволил схватить себя и связать? — спросил Лю Кан. — Отчего не бежал, используя ведомое тебе тайное искусство?

— А как бы тогда ты передал брату то, что должен был? — улыбнулся Лю Кану книжник. — Вы бы просто сожгли книги.

Братья переглянулись. Во взоре Лю Кана явно читалось: ну вот, братец, я свое дело сделал, хотя и не знал о том, а уж теперь ты… Изрядная доля облегчения была в его взгляде.

Установилась тишина, нарушаемая лишь тихим треском факела.

— Что теперь? — спросил Лю Бан после долгого раздумья. — К чему все это? И это? — указал он на шелковый мешочек.

— К тому, о Лю Бан, что суждены тебе великие дела. И тот, кто, ослепленный самомнением, осмелился взять себе титул «хуан», чего не было со времен Желтого императора, недолго теперь будет терзать Поднебесную. И поможет тебе в этом древний амулет. Взгляни на него! — велел книжник. — Достань, возьми в руку, ощути мощь истинного владыки.

Лю Бан послушно распустил тесьму мешочка, вытряхнул на ладонь сверкающую фигурку дракона — и сильно, всем телом вздрогнул. Смотритель хотел было отбросить фигурку прочь, но Фэй Лун не позволил: насильно сжал его ладонь и держал так некоторое время, а потом отпустил — и, повернув Лю Бана лицом к свету, заглянул в глаза.

— Свершилось… — тихо прошептал книжник, не отводя взгляда от лица смотрителя. Лю Кан взирал на происходящее в изумлении, забыв закрыть рот.