"Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)" - читать интересную книгу автора (Солоневич Борис)

Гибель брата

Полгода тому назад, эвакуированный, как раненый, из Туапсе в Крым, я очутился в Севастополе с тоскливым сознанием полного одиночества. Следы старика отца были потеряны в волнах гражданской войны, пронесшихся на Кубани. Оба старших брата были где-то на Украине, через которую тоже перекатывались тяжелые валы грозных событий.

И я, 20-летний юноша, чувствовал себя песчинкой в бушующем самуме.

Через несколько дней после моего прибытие в Севастополь кто-то окликнул меня на улице.

— Солоневич, вы ли это?

Под матросской бескозыркой весело улыбалось лицо киевлянина Лушева, когда-то вместе с моими братьями тренировавшегося в «Соколе».

Мы сердечно расцеловались.

— А Всеволода уже видели? — спросил моряк.

Среднего брата Всеволода я видел в последний раз больше года тому назад в Киеве, куда я на неделю с винтовкой в руках прорвался с Кубани. При его имени мое сердце дрогнуло.

— Да разве он здесь?

— Ну как же!.. Комендором на «Алексееве»!..

Через несколько минут я был на Графской пристани и скоро на большом военном катере подходил к высокому серому борту громадного броненосца. Сознание того, что я сейчас увижу своего любимого брата, с которым мы были спаяны долгими годами совместной жизни, окрыляло и делало счастливым.

Бегом взбежал я по трапу к вахтенному офицеру.

Высокий серьезный мичман на секунду задумался.

— Всеволод?.. Как же помню… В очках? Да… да… Нам только что сообщили, что он умер в Морском госпитале…

Так же весело плескались волны под бортом катера, так же тепло и ласково грело весеннее солнце, так же приветливо пестрили склоны живописного городка… Но для меня все было покрыто серым туманом первого в жизни большего горя. И синее прозрачное небо уже не радовало душу, а давило на нее мрачной тяжестью…

Я опоздал на несколько часов… Где-то в серой больничной палате, окруженный равнодушными чужими лицами, бесконечно одиноким ушел из жизни мой брат.

И первый раз в моей молодой жизни где-то далеко внутри словно оборвалось, и там показалась кровь душевной раны…

А через неделю я и сам лежал в сыпном тифе в той же палате, где недавно умирал мой брат. И в полубреду я слыхал, как подходили ко мне сестры милосердие и шепотом спрашивали:

— Солоневич?

— Да… Только другой…

— Ну, совсем как тот!.. Ну, Бог даст, хоть этого выходим!..

И вот, после выздоровления, худой и бледный, еще шатаясь на слабых ногах, с чувством пустоты и боли в душе, одинокий более, чем когда-либо, я пошел к скаутам. Их веселая, жизнерадостная семья приняла меня, как родного. И в тепле их дружбы немного залечились первые раны, которые так болезненны, когда человеку только что исполнилось 20 лет, а судьба бросила его на острые камни суровой жизни…

«Дом наш там, где живут те, кого мы любим!»… Я любил своих маленьких друзей и сейчас в дни тревог и опасностей стремился в их семью, которая для меня была родной.