"Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)" - читать интересную книгу автора (Солоневич Борис)

Душа юноши

Поздно вечером шел я с начальницей герль-скаутов, княжной Кутыеьивой и Володей в нашу штаб-квартиру, где я пока решил ночевать. Улицы были пустынны и тихи. Электростанция не работала. Над городом нависла какая-то печальная, настороженная тишина.

Молчали и мы. Тревога за будущее — нет-нет — и вспыхивала в глубине души.

Обычно бодрая и прямая фигура юнкера как-то сжалась и согнулась, словно груз тяжелых мыслей налег на его плечи.

— Скажите, Володя, — спросил я у юноши, — вы что — отстали от Армии или сами решили остаться в России?

Положение Володи было очень своеобразным. Известный донской скаутмастор, он попал в Севастополь вместе с Белой Армией и часто приезжал с фронта в наш веселый городок. Он давно уже стал своим, родным в нашей скаутской семье, но я был уверен, что он предпочтет уехать из России, но не оставаться на милость победителей.

Юноша ответил не сразу.

— Сам, — наконец, глубоко и коротко прозвучал его голос.

Княжна Лидия, пожилая учительница, «скаут-мама» наших отрядов, дружески взяла его под руку и тихо спросила:

— А почему?

Юноша тряхнул головой.

— Что-то не привык я, знаете, «драпать», Лидия Константиновна, — криво усмехнулся он. — Раз проиграл — признайся в этом честно и откровенно и протяни руку противнику.

— А противник разве ждет этого?

— А как же! Разве вы не слыхали, что ВЦИК амнистию всем белым объявил? Да, правда, вы в это время в Константинополе были. А вы, Лидия Константиновна, ведь читали?

— Да, да. Так и объявлено было — «гарантируется безопасность и право на свободный труд всем, оставшимся в стране Советов».

— Ну, вот видите, Борис Лукьянович, — возбужденно воскликнул юноша. — Значит, протягивают руку. Вот и я — боролся за Родину, как мог и как понимал свой долг. Хоть мы и побеждены, но я не раскаиваюсь в своем прошлом. Если бы все вернуть назад, — ей Богу, пошел бы таким же путем…

Голос Володи дрожал. Он словно спешил излить перед друзьями свои мучительные думы.

— Тяжело, знаете, Россию покинуть… Так все ничего, ничего, а как увидал я нагруженные пароходы, да подумал — вот еще день, два и прощай Россия — так сердце и дрогнуло…

Юноша криво усмехнулся:

— Эх, глупое сердце. Не уйти вот от чувства любви к Родине. Не тянет на чужбину, хоть не думаю я, что и здесь сладко будет…

— А мести большевиков вы не боитесь? — по прежнему тихо спросила Лидия Константиновна.

— Нет, почему же? Ведь амнистия-то была? Да потом, не опасности волнуют меня. Слава Богу, не впервой! Видали виды… Мучительна, вот, эта неуверенность: что, то будет впереди, как новая жизнь развернется, будет ли нам место в этой новой жизни?..

— А вы верите в эту новую жизнь?

— Да как вам сказать, Лидия Константиновна? Хочется верить, что все-таки не зря же столько крови пролито… Может быть, что-нибудь новое из всего этого и выйдет… Уйти — это не трудно. Или еще — пустить пулю в лоб. Нет, надо в этой жизни найти свой путь на пользу Родины…

— Поэтому то вы и остались в России?

— Ну да, — просто ответил юноша. — Да ведь не я один — многие, многие остались. И офицеры, и солдаты. Врангель ведь честно сказал — я не ручаюсь за будущее. А тут — амнистия. Ну, сердце и заныло… Тысячи остались. Эх, сказано ведь:

Может, это политически и неверно, дядя Боб… Знаю… Но я не политик. Я простой солдат. Сердце говорило мне — борись за Россию. Я сделал все, что мог. А теперь хочу, вот, остаться на Родине, помочь ей. А как — ей Богу, еще не знаю. Увидим там… Но вот и вы, дядя Боб. Вернулись ведь? Неужто так уж мы ничего и не сделаем?

В голосе Володи что-то дрогнуло. В тишине и мраке настороженного вечера на грани какой-то новой жизни мы обменялись крепким рукопожатием.