"Глина, вода и огонь" - читать интересную книгу автора (Уварова И.)

Глиняные люди

Летним днем на деревенском заборе возле хаты сохнут опрокинутые горшки, надетые на кривые колья, как шапки.

Вот горшок совсем простой, бурый, видавший виды, с глиняной заплатой на боку.

Вот горшок красный, как кирпич, с зеленой глазурью по горловине.

А вот нарядный горшок, коричневый, блестящий, с белыми разводами в виде туго закрученных спиралей.

Такой горшок со спиральными завитками можно встретить в украинской деревне. И в белорусской тоже. И в молдавской, и в румынской, и в болгарской. У разных хозяек посуда разная: у кого горшки, у кого кувшины, у кого крынки. Но среди всех прочих узоров, среди зигзагов, цветов, листьев и полосок кисть деревенских гончаров нет-нет да и выведет такой крутой завиток.

Так что же, просто захотелось гончару, вот и нарисовал? Конечно, может быть, и так.

А может быть, иначе.

Мастер, взявшийся делать горшки, как правило, рисовал те узоры, какие до него рисовали горшечники этой деревни. Так что, если на горшке есть узор, можно предположить, что у этого узора имеется родословная. Иногда она уходит в историю так глубоко, что и следов не отыщешь.

Стерлись следы, и никто не узнает, откуда что пошло, хотя бы этот бесхитростный узор в виде тугой спирали.

И вот находятся люди, для которых самое важное дело в жизни — узнать, откуда такой след, из каких глубин, от каких предков.

А может быть, это прощальное письмо, которое «послано» тысячи лет назад каким-то навсегда исчезнувшим народом? И в память о нем следующие за ним народы, пришедшие в эти земли, переписывали и переписывали его, пока не забыли смысл, а далее его уже чертили просто так, не думая, что эта спираль означает.

Но если хотя бы на секунду предположить, что это так, значит, по такой спирали, нарисованной на деревенском кувшине, можно искать каких-то древнейших людей, хотя бы о них больше и не поступало никаких известий из глубин истории, куда они погрузились тысячи лет назад.

В конце прошлого века киевский археолог Хвойко, ведя раскопки под украинским селом Триполье, обнаружил черепки глиняной посуды.

Это были чумазые черепушки, перепачканные копотью, землей и пылью. Хвойко счищал с них грязь, рассматривал побледневшие узоры. То ли какая-то дуга нарисована на черепке, то ли что-то вроде запятой, только плохо видно. Когда из нескольких обломков собрали сосуд, «запятая» оказалась частью одной большой спирали. Спиральный рисунок обвивал тело сосуда, поднимался и падал, как волна. Из него выбегали, туго закручиваясь, малые боковые спиральки. Узор был необычайно красив и точен, будто гончар имел при себе циркуль и лекало.

И Хвойко вспомнил, что на Львовщине польские археологи находили горшки с такими же рисунками. Такие же спирали украшали горшки, которые до трипольских раскопок и после них нашли другие археологи в землях Молдавии, Румынии и на Балканах. Относились все эти горшки примерно к одному времени — эпохе энеолита, медного века[31], хотя очень долго их относили к более поздним временам и иногда принимали за греческие.

«Запятая» на первом черепке, выкопанном из земли, оказалась малой уликой, незначительной приметой, по которой археологи, как сыщики по оборванной пуговице, напали на след и пошли по следу.

То был след каких-то людей, о существовании которых раньше не подозревали. Можно было догадаться, что какая-то огромнейшая человеческая семья расползлась по чудовищно большому пространству — от Балкан до Украины — и пошла далее.

Они были нашими предками. Очень далекими, страшно отдаленными, но все же предками. Культуру этих предков, в память о раскопках Хвойко, назвали трипольской.

Хвойко копал много дней, находя всё новые и новые черепки и раздумывая над тем, что же означают эти спирали, которые древние художники рисовали с непонятным упорством.

Вечером он возвращался в село, в хату, где остановился, утомленный и задумчивый. Хозяйка звала его ужинать, ставила на стол глиняную миску с варениками и холодное молоко в крынке. Ни миске были нарисованы цветы и большая птица. А на крынке были нарисованы туго закрученные завитки.

Они жили на землях, куда много позже пришли воинственные скифы[32]. А может быть, как считают другие ученые, как раз ски фы и были потомками этих трипольцев…[33]

Судя по раскопкам, трипольцы были настоящими «глиняными людьми»: жилища из глины, очаги из глины, а о горшках, которых в доме было очень много, и говорить нечего. Горшки были разные. Большие и маленькие, с крышками и без крышек. Еще были глиняные плошки, миски, кубки, чаши, корчаги и даже ложки из глины. Из глины же лепили трипольцы своим детям игрушки. Из глины делали игрушечные домики, на четырех ножках, без крыши, внутри которых все было точно таким же, как в настоящем доме. Археологи назвали их «модельками».

Дома трипольцев были большие, без окон, в дверном проеме вместо дверей висела занавеска из шкур. Стены сначала сплетали из веток и гибких стволов, как будто плели огромную корзину. Потом корзину обмазывали толстым слоем глины.

Так или примерно так делают и сейчас на Украине глинобитные хаты.

Пол в доме был глиняный. Очаг — тоже глиняный. Однажды Хвойко раскопал очаг, просто вырубленный в лёссовом обрыве, а дом построили при очаге, прилепив к обрыву. Вдоль одной из стен, вдоль всей комнаты, шла глиняная завалинка. На завалинке стояли огромные горшки с зерном и другими припасами. Может быть, это была трипольокая кухня и здесь женщины готовили еду. Во всяком случае, в одной «модельке» вылеплена фигурка женщины, стоящей на завалинке на четвереньках и растирающей камнем зерна в муку. Женщины варили мучную похлебку в большом горшке и пекли лепешки на глиняной сковороде или прямо на камнях в дымном очаге. Еще они готовили на обед печеных улиток, пекли их в золе, как мы печем картошку. Судя по тому, сколько находят в золе трипольских очагов ракушек, можно думать, что улитки были любимой пищей трипольцев.

Удивительная, должно быть, жизнь была у «глиняных людей». Если вдруг нечего было есть, обошла хозяйка вокруг дома да и насобирала улиток, а в дождливые дни пища и сама могла заползти на размытый порог. Видно, влажно было тогда, водилась всюду в великом множестве живность, любящая влагу: улитки, ракушки-перловицы, лягушки, ужи попадались на каждом шагу.

А понадобилась посуда для еды — только выйди из дома, наскреби глины возле самой стены и слепи горшок. Может быть, горшки лепили женщины, как это было принято у многих первобытных народов. Лепили их «способом жгута» — глиняный жгут скручивали, как улитку, делая донышко, а потом выводили тем же жгутом стенки и после заглаживали мокрой ладонью, стирая шероховатость. Удивительно красивы и совершенны были трипольские горшки. При лепке и при росписи их проявлено столько тонкого вкуса, столько художественного чутья, что горшки эти иногда называют трипольскими вазами, хотя трипольцы держали в них не цветы, а запасы зерна и улиток.

— А может быть, они так много имели дел с улитками, так привыкли к виду их закрученных раковин, что и рисовали их на своих горшках в виде спиралей? — осторожно предположил Хвойко.

Спирали на трипольских горшках не давали покоя не только Хвойко.

О том, что это могут быть схематичные изображения раковин, заговорили и другие археологи. Некоторые видели в спиралях изображения вьющихся растений. А кто-то утверждал, что спирали подобны тем силовым линиям, которые мы чертим на уроках физики, чтобы обозначить невидимое движение токов, и что это — силовые линии жизни.

Гипотезы, порой фантастические, возникали одна за другой, многие из них можно было доказать и многие из них можно было опровергнуть. Ученые ломали голову над спиралями, перерисовывали их на бумагу и измеряли циркулем.

Было над чем подумать.

И вот нашлись ученые, которые стали говорить, что нельзя рассматривать спирали, не обращая внимания на весь горшок сразу. Потому что древние люди никогда не рисовали на своих изделиях просто так, для красоты, или оттого, что пошла такая мода. И форма горшка, и рисунок, и его расположение на горшке связаны в неразрывное единство.

Трипольский горшок начинается от маленького донышка, потом резко расширяется, потом так же резко сужается к горловине, такой же маленькой, как дно. Можно подумать, что трипольцы слепили две огромные миски, одну поставили, другой накрыли и сверху в ее дне просверлили отверстие — горловину.

Спиралевидный рисунок, как правило, располагается на самой широкой части сосуда. Но кроме того, на пологих стенках, сбегающих к горловине и к донышку, есть отдельные небольшие зоны. В верхней зоне часто помещали узор в виде косых штрихов. В нижней зоне обычно рисунков не было.

Можно предположить, что трипольцы, подобно другим древним земледельческим народам, представляли, что мир устроен так: земля, потом небо, а над ним — второе небо, где хранятся запасы воды, низвергающиеся вниз в виде дождей. Тогда штрихи в верхней зоне горшка означают, что это — второе небо с запасами дождей. Нижняя часть горшка — это земля, а средняя, самая широкая часть, — первое небо, исчерченное спиралями.

В небе происходили очень важные вещи: с неба приходили дожди, то есть урожаи, то есть хлеб, то есть жизнь, которая продолжалась на земле, если были дожди.

Трипольцы лепили из глины фигуру женщины — заклинательницы дождей, державшей на голове огромную чашу, формой похожую на нижнюю половину трипольского горшка. Очевидно, женщина молила небо, чтобы оно наполнило чашу дождевой водой. В каких богов верили трипольцы, мы не знаем, письма у них не было, как и не было его у народов, живших в этих краях вслед за ними. Но другие народы, которые представляли себе строение мира точно таким же образом, записали свои легенды. «Небо, — полагали они, — находится во владении Великой Матери, суровой, не и щедрой, от которой пошли люди, и, когда ее земные дочери просят у нее дождя, подняв над головой порожнюю чашу, она посылает потоки воды, низвергающиеся с неба».

Так, например, говорится в Ригведе[34], книге предков современных индийцев, у которых в древности был язык санскрит[35] и санскритская письменность.

Вероятно, такие спирали означают нечто связанное с дождем.

«А не считали ли трипольцы, что вместе с потоками дождя с неба на землю падают ужи?» — опрашивали себя ученые. Очень уж эти трипольские спирали похожи на ужей. Может быть, трипольцы считали ужа вестником Великой Матери; и именно ужи, по ее повелению, приносят дождь людям? Ведь хорошо известно, что часто во время бури смерчи засасывают воду из неглубоких водоемов, а вместе с водой и рыбу, и лягушек, и ужей, и они вместе с дождем низвергаются потом на землю. У многих народов до сих пор существуют поверья о том, что ужи падают с неба вместе с дождем. Поэтому уж становится священным, магическим символом дождя, живительной влаги и вообще всей водной стихии…

Ужи несут дожди с неба на землю, ужи вьются по земле, уходят в подземелье и вновь оказываются на небе, чтобы снова низвергнуться на землю вместе с дождями. Ужи скручиваются в спирали. У многих древних народов змея, кусающая себя за хвост, обозначала вечный круговорот жизни. Скрутившись в спираль, уж становился символом единства земли и неба, уж связывал вместе мир людей и иной мир, где таились неведомые силы, управляющие законами жизни.

Принимаясь лепить горшок, трипольцы выкладывали глиняный жгут спиралью, повторяя ту же спираль, которую потом рисовали на стенках готового горшка. Спираль означала движение, вечный круговорот жизни, спираль связывала жизнь человека со всем миром. Может быть, трипольцы всегда воспринимали спираль в образе ужа?

В легендах и сказках народов, которые живут теперь на бывших трипольских землях и рядом с ними, говорится о том, как ужи добры к людям, всегда стараются помочь им чем могут, а могут они многое, потому что кое-что смыслят в колдовстве. Например, ужи отгоняют от дома ядовитых змей-гадюк, уничтожают мышей; ужи, говорят, могут вызывать дождь; ужи, говорят, падают с неба во время ливня. Иногда ужа даже приучают к дому, как кошку, поят молоком, задабривают, дают ему ласковое прозвище «домовик».

Но самое главное: убить ужа считалось большим грехом. Это и сейчас скажет вам любой старик в украинской, молдавской, болгарской деревнях.

Только не сумеет объяснить: почему грех? Объяснение нужно было бы искать в мифах трипольцев, но трипольских мифов не сохранилось. Нет таких мифов ни у украинцев, ни у белорусов, ни у румын, ни у болгар — ни у кого, кто живет сейчас на тех землях, в которых находят черепки трипольских горшков с ужами-спиралями[36]. Но вот…

Послушайте литовскую сказку.

Полюбил Уж девушку по имени Эгле, дочь рыбака, и взял ее в жены. Очутилась Эгле в янтарном дворце на дне моря, обернулся Уж перед Эгле красивым юношей по имени Жильвинас.

Зажили они счастливо, родились у них дети, и стала проситься Эгле в гости к своим родным, на землю. Не хотел отпускать Жильвинас Эгле с детьми, да все же отпустил. Но наказал, чтобы никому не называли его имени, потому что, если узнают люди имя, пропадет его волшебная сила.

Вот гостит Эгле с детьми у своих сестер и братьев, спрашивает ее родня, как мужа зовут, но молчит Эгле, домой собирается, хоть родня и просит ее остаться. Стали думать братья, как оставить Эгле среди людей. Заманили они в лес детей Эгле, принялись их бить, выпытывать имя отца. Не выдержала младшая дочка пыток, сказала: Жильвинас.

Через девять дней отправилась Эгле с детьми к морю, стала звать Жильвинаса. Нет его, только пришла к берегу волна с красной пеной, струится по песку кровь.

Не могла Эгле жить без Жильвинаса. Не захотела Эгле, чтобы дети ее остались сиротами. Обратила она детей в деревья и сама стала елью.

Так пересказала литовскую сказку Саломея Нерис[37] в поэме «Эгле, королева ужей».

Очевидно, эта сказка произошла от древнего мифа — мифа о могучем божестве, которое управляет водной стихией, может усмирять бури и разгонять тучи. Божество связывает небо с землей. Это — уж, способный принимать человеческий облик, он общается с людьми, помогает им в беде, но он связан и с иным миром, где сосредоточены силы, управляющие жизнью на земле, жизнью людей и их смертью. В древнейших мифах говорится, что человек, пока он не умер, не может жить в том, в «ином мире», хотя иногда и попадает туда на время. В мифе литовцев центр этого «иного мира» — подводные владения Жильвинаса и янтарный дворец. В поздних сказках мы встречаем героев, которые отправляются в тридесятое царство, чтобы добывать живую воду или еще что-либо, управляющее жизнью человека. Сказочное тридесятое царство — это тот же самый «иной мир», куда ушла Эгле. Но поскольку человек не может находиться там, пока не умер, братья должны вернуть Эгле людям. Узнав имя Жильвинаса, братья открыли его священную тайну, отняли у него колдовскую силу; он не мог вернуться в «иной мир», а они смогли зарубить ужа, найдя его в траве. От этого произошло несчастье — не стало ни Эгле, ни детей. На языке мифа это означает: из-за того, что убили ужа, прекратилась жизнь на земле.

В этом мифе отголосок древнейших представлений о силах природы, о том, что человеческая жизнь связана с ними родством, зависит от этих сил. А Эгле — жена ужа и мать четырех детей Жильвинаса — навсегда осталась в легенде как память о женщинах, которые заклинали небо послать на землю дождь, плодородие, продолжение жизни.

Может быть, так же представляли себе устройство мира и древние трипольцы. И кто знает, не дошли ли эти мифы и предания до древних литовцев, которые сберегли их, и через тысячи лет они пришли к нам, превратившись в печальную сказку? Трипольцы изобразили свой миф на горшках в виде рисунков, в виде волшебных спиралей. Мы можем только догадываться, о чем он говорил, но прочесть его, наверное, никогда не сможем.

О связях же древних литовцев с древними трипольцами пока ничего не известно[38]. Но, помните, мы говорили о том, что предки индийцев представляли себе строение мира точно так же, как трипольцы? Так вот, предки индийцев говорили на санскрите. А в санскрите, когда его изучили по рукописям, оказалось очень много совпадений с литовским языком.

И более того, в языках славянских народов, во французском, немецком и английском, иранском, греческом и других встречаются слова, корни которых есть в санскрите. Это значит, что мы сегодня говорим друг с другом о наших делах, а в нашей речи нет-нет да и мелькнет след того праязыка, на котором тысячи лет назад говорили индоевропейцы[39], расселившиеся от Антлантики до Индийского океана, на котором в Индии была рассказана «Ригведа» — миф о строении мира.

Так не лежит ли ключ к тайне санскрита в трипольской культуре? Кто знает сейчас, куда и как исчезли трипольцы и не они ли связали в один узел все концы?

Это предположение можно доказать, а доказательства можно опровергнуть. Но мне все-таки хочется верить, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет разгадать значение загадочных спиралей на трипольских горшках[40]. А пока тот, кто разгадывает истинный смысл трипольских рисунков, волей-неволей связывает вместе:

древнейших завоевателей Индии;

мифы древних литовцев;

всех нас, говорящих на языке, где есть слова с корнями санскрита;

трипольские горшки, которые еще лежат в земле; и — горшок, сохнущий на заборе возле украинской хаты, коричневый, блестящий, на котором уже в наше время деревенский гончар почему-то нарисовал туго закрученные белые спирали.