"Оно" - читать интересную книгу автора (Никифоров Николай)

II

Наконец-то. Проплетшись одиннадцать дней, «Звездная Игла» покинула Солнечную систему, где скорость космических судов была ограничена Корпорацией, а пространственных коридоров в пределах тяготения Солнца, по крайней мере, в галактических лоциях, не было. Вскоре корабль нырнул в отверстие «дыры». Теперь до звезды NSC EA-363-812-509 — цели их полета — оставалось еще около месяца, если верить расчетам капитана. Расстояние было огромным. Проще говоря, им предстояло пересечь Галактику из конца в конец.

Но за этой красивой фразой капитана — в чем Алан очень быстро убедился — не было ничего романтического, только сплошные серые будни в тесных помещениях маленького кораблика. Не было прекрасных космических пейзажей — все иллюминаторы были плотно задраены специальными щитами, из-за чего складывалось впечатление, что они шестеро сумасшедших, закрывшихся в доме и мнящих себя астронавтами. Иногда замкнутое пространство, одни и те же лица и никаких видимых доказательств движения доводили его до самой грани безумия — хотелось с истошными воплями запрыгать по каюте и биться головой о теплую поверхность бортов.

Более того, Алан отчетливо уяснил, что значит одиночество среди таких же, как ты. Пятеро людей находились с ним на одном и том же судне, он видел их всех по несколько раз каждые полчаса, они настолько примелькались, что временами их облик стал сливаться с темно-серым цветом внутренней обшивки, но Алан оставался таким же одиноким, как если бы никого не было.

Он стал сравнивать других членов экипажа с обитателями одного из старинных зоопарков — где звери держались в специальных металлических клетках, которые назывались вольеры. Каждый на корабле жил одним собой, не замечая окружающих, близоруко считая, что прутья огораживают их, а не его, не понимая, что если весь мир отгорожен клетками, то нет особой разницы — внутри ты или снаружи.

Все были заняты собой и своими интересами. Горилла ничего толкового не делал, даже становилось непонятным — зачем он вообще нужен капитану. Основными его занятиями было слоняться между кухней и каютой и отжиматься от пола, чтобы не утратить форму. От нечего делать, Рагнар развлекался, приставая к новичкам, так как лезть к капитану и его жене было небезопасно, а к Рэю — бесполезно. Механик был абсолютно непроницаем. Он выполнял свою работу от и до — неусыпно следил за исправностью оборудования, а все остальное время дремал на койке. Иногда, во время завтрака или обеда, он мог пошутить за столом, но плоскость его юмора, как считал Алан, вовсе не пересекалась с трехмерностью человека. Реакция на эти шутки всегда была одинаковой: Брэн улыбался, но глаза его оставались такими же колючими, Рагнар хохотал, иногда даже хлопал себя по ляжкам или Рэя — по плечу или спине; механик вторил Горилле, Джен лишь презрительно сдвигала бровью, коротко хмыкнув, Вайнона, распахнув блестящие глаза, смотрела на шутника, а Алан угрюмо молчал.

Когда же шутил кто-либо еще, то механик обычно оставался равнодушным или — такое случалось, как правило, на кухне — смеялся, но не раньше, чем начинал хохотать кто-то другой.

Капитан вместе с первым помощником устроили себе из рубки нечто наподобие семейного гнездышка. Там они проводили большую часть времени, там же и спали — штурманское кресло легко превращалось в кровать. Брэн был необщителен, он редко с кем-то разговаривал просто так, в основном — отдавал приказы и указания. Наверное, думал, что таким образом поддерживает свой авторитет. Только жена была исключением из правила. Брэн считал их союз счастливым и поэтому старался всеми силами, чтобы он оставался таким и дальше. Это делало его очень зависимым от своей «половинки».

Джен была очень честолюбива, и муж был лишь одним из инструментов, применяемых ею для удовлетворения своего честолюбия. Этой женщине-хищнице повезло, что ей попался такой доверчивый и ответственный мужчина — другой бы раскусил ее еще до женитьбы. Хотя, возможно, это тоже был тонкий расчет. Брэн на самом деле значил для нее настолько мало, насколько много значили собственные амбиции, а они у Джен были прежде всего. Последствием этого было то, что Алан стал считать ее характер скверным, но он даже не догадывался о причинах. Она просчитала его наперед и нигде не увидела в роли ступеньки для своих далеко идущих замыслов, но если бы только было хоть на крупицу иначе, Джен бы приложила все усилия, чтобы стать для него «милой и хорошей».

Она держалась Брэна еще и потому, что он был прекрасной опорой. Его ласка и внимание льстили ее честолюбию, сдерживая Джен от кризиса, неминуемом в том переломном возрасте, когда женщина, считающая, что броской внешней красоты достаточно, чтобы быть лучше и достойнее всех остальных, вдруг понимает, что стареет и здесь бессильно все ее самомнение. А Джен старела. Пока это было незаметно для остальных, и уж тем более — для ее мужа, но она видела признаки увядания на своем лице и теле так же отчетливо как само лицо и тело.

Стоит ли добавлять, что свой страх перед завтрашним днем Джен сгоняла на Брэне. Любимым ее коньком всегда было его «невысокое положение», их «убогий быт» и его «бездеятельность» по поводу первых двух. Но с недавних пор, это уступило место новому упреку: он, видишь ли, недальновидно взял новичков и это почти переполовинило сумму, и так выражавшуюся «всего лишь» восьмизначным числом. Брэн напрасно пытался успокоить ее, поясняя, что выделит им лишь малую толику от вознаграждения. Джен была неумолима: «Мало того, что год тому назад принял какого-то тупоголового механика, так теперь еще подцепил эту олд-йоркскую шлюху и безрукого хлюпика — он же даже каюту хорошо убрать не может!». Перебранка продолжалась до тех пор, пока Брэн не начинал молчаливо выслушивать упреки жены, хотя прекрасно помнил, кто требовал увеличить команду, так как на нее «сваливается чересчур много мелкой работы».

Не менее тщательно, чем Рэй стремилась выполнять свою работу на корабле Вайнона, числившаяся корабельным медиком. Она ненавязчиво приглядывала за физическим и моральным состоянием людей, за запасами и качеством воздуха, за питанием и еще множеством других «мелочей», от которых зависела жизнь и здоровье всего экипажа. Как раз ее Алан меньше всего мог упрекнуть в недоброжелательности и безразличии, но беда была в том, что она точно так же относилась ко всем остальным. А ему очень хотелось, чтобы Вайнона выделяла его своим вниманием. Из-за этого Алан был с ней таким же угрюмым и настороженным, как и с другими, хотя, в отличие от них, она ни капельки не заслуживала такого отношения.

Вот так и текла неспешно жизнь на «Звездной Игле», ужасно надоевшая своим однообразием Алану. Ведь это был его первый полет, наверное, потому он и произвел на него такое гнетущее впечатление. В первый раз всегда хочется чего-то необычного, поэтому первый раз обычно разочаровывает.

После завтрака, Алан, как обычно, выслушал утреннюю дозу придирок Джен по поводу уборки кухни:

— Крошка Эл, мне не нравится, как ты вытер стол. А пол! Ты что добавляешь пятна вместо того, чтобы отмыть их?

Алан буркнул нечто невразумительное, но Джен оставила это без внимания.

— Вытри и вымой все снова, — прибавила она тоном, не терпящим возражений.

Убедившись, что Алан кивнул и не возражает, она, презрительно ухмыльнувшись, ушла.

— Как всегда, в рубку. Управлять кораблем, — подумал Алан не без ехидства, вновь беря в руки тряпку и с притворным усердием вытирая стол, на котором, и без того, найти пылинку можно было разве что с лупой.

Хлюпнула дверь, закрываясь за Джен. Все стихло.

Алан бросил тряпку в контейнер, где она тотчас была выстирана, высушена и проверена на наличие микроорганизмов. Убедившись, что красный светодиод не просигналил, Алан взял другой рабочий инструмент — швабру. Ее наконечник был похож на щетку и, проанализировав во время сложения состав пола, удалял, аннигилируя, все излишние частички, как-то пыль или мелкий мусор. Поэтому, желательно было не забыть, внимательно осмотреть то место, которое нужно убрать — во избежание досадных потерь.

— Ты что тут делаешь, Малыш?! — услышал Алан окрик Рагнара где-то совсем рядом, наверное, возле грузового отсека.

Алан зло сжал рукоять швабры. Шатаясь без дела, Горилла постоянно приставал то к нему, то к Вайноне. То подтолкнет, то распускает руки, то в ухо гаркнет так, что оно потом полчаса звенит или попросту путается под ногами, отпуская обидные шутки по поводу Алана или похабные — по поводу Вайноны.

— Как это все достало! — подумал Алан, не прекращая своего занятия. — Но что я могу сделать? Силой его не возьмешь, а уму не как зацепить идеально прямые извилины Гориллы. Да и на корабле у меня пока вовсе никаких прав — обыкновенный «принеси-подай», исполнитель мелкой нудной работы, которую раньше, скорее всего, делала Джен.

Но ведь так будет не всегда — он не сомневался в этом. И вот тогда:

Оттуда же, раздалось удивленное мужское: «Ах ты, сучка!», затем звонкая оплеуха, женский вскрик и приглушенная возня.

Алан, забыв даже про швабру в руках, выскочил в коридор.

Первое, на что он обратил внимание — лицо Вайноны: глаза, затуманенные слезами, левая щека, алеющая розой на фоне снежно-белой правой, капелька темно-красной крови, застывшая над верхней губой. Рагнар, повалив ее на пол, завел ей руки за спину и придавил, сев сверху. Он что-то спросил, наклонившись к уху Вайноны — что, Алан не слышал, лишь отметил, что у Рагнара разбит нос.

Парень поначалу замер, оцепенел: «Что ему делать?». Алан всегда считал, что не сила главное, а ощущение способности победить противника. Что побеждает воля, а не мышечная масса. Но Алану ни разу не доводилось всерьез проверять это. «А теперь что?», — промелькнуло в его голове за какое-то мгновение.

Алан с размаху треснул наконечником швабры по затылку Гориллы. Тот дернулся, отпустил руки Вайноны, но тотчас перехватил рукоять и вырвал «оружие» из рук парня. Отшвырнув швабру в сторону, он стал подниматься, чтобы наказать обидчика. Вайнона попыталась спихнуть с себя Рагнара и откатится в сторону. У нее почти получилось, и Горилла на миг отвлекся. Этим воспользовался Алан. Он прыгнул на Рагнара, и они, сцепившись, покатились по полу.

Горилла сумел уйти от прямого толчка в грудь, но все же был сбит наземь. Алан, пролетел чуть дальше, стукнувшись с размаху головой о переборку. В глаза полыхнуло слепящим светом, пол и потолок перестали быть низом и верхом, завертелись в сумасшедшей пляске. Время застыло. Привел его в чувство звук чьих-то слов, их произнес кто-то, кого он должен опасаться: Алан, не обращая внимания, на ноющую боль, открыл глаза.

— Я те щас голову откручу, недоносок, — пообещал Горилла и шагнул к нему. Упираясь спиной в перегородку грузового отсека, чтобы не упасть, Алан встал. Заметил, как Вайнона рванулась было к Рагнару, но он грубо толкнул ее основанием ладони в грудь, отбросив назад. Она ударилась о борт и, отключившись, сползла на пол. Алан с трудом отлепился от переборки, Горилла шагнул к нему, отвел руку для удара и: замер.

— Спокойно. Опусти руки, Раг, — негромко, но твердо проговорил капитан за спиной Гориллы, уткнув ему в шею ствол шокера. Тот шумно перевел дыхание и повернулся к капитану.

На минуту все стихло. Алан вновь оперся спиной о стену. Почему-то он совсем не чувствовал радости оттого, что все обошлось или стыда за то, что получил по шее — только усталость и ноющую боль в голове. В изнеможении Алан закрыл глаза.

— Ну? — коротко спросил Брэн, обращаясь ко всем одновременно.

— Она пыталась забраться в грузовой отсек, — первым проговорил Горилла, указав пальцем на Вайнону. После чего вытер кровь, набежавшую из разбитого носа.

Девушка вскинулась и хотела что-то ответить, но от резкого движения у нее в глазах завертелся такой млечный путь, что она вновь прислонила голову к обшивке. Лишь гримаса боли мелькнула на ее лице.

Вошла Джен, остановилась позади капитана, холодно ощупала взглядом все и всех, но промолчала, ничего не спросив. Наверное, уловила интуицией хищницы, что, вмешавшись, обратит ярость мужа на себя.

— Ну? — повторил Брэн уже с угрозой в голосе.

Алан открыл глаза, решив, что капитан обращается к Рагнару. Или, может, к нему? Нет, он грозно глядел на Вайнону. Она молчала, не поднимая лица.

— Послушай, девочка, — сказал Брэн с нотками, от которых все внутри съеживалось как испуганное животное. — Я могу вышвырнуть тебя наружу в любое время и даже не поморщусь. Если ты не засунешь свое любопытство так глубоко, чтоб я его больше не увидел, то так я и сделаю. Ясно?

Алан увидел, как у Вайноны обиженно подалась вперед нижняя губа, и задрожал подбородок, так, что на нем затанцевали иероглифами морщинки — как у маленького ребенка, что вот-вот расплачется. Не услышав ответа, Брэн сделал шаг, остановившись возле девушки. Наклонившись, он ткнул согнутым указательным пальцем ей в шею и рывком задрал ее голову вверх.

— Ясно? — рявкнул капитан прямо в лицо Вайноне, сверля девушку колючим взглядом, который от гнева стал пронизывающим и безжалостным.

— Да, — выдохнула она наконец. Брэн, удовлетворившись скорее не ответом, который было едва слышно, а болью, отразившейся на ее лице, резко убрал свой палец. Голова Вайноны, лишенная опоры, склонилась на плечо. Лишь он, да еще Алан, услышали, как девушка охнула.

В коридор выглянул механик. Не заметив повреждений, опасных для функционирования корабля, он вновь скрылся в каюте, решив, что все остальное его не касается.

«Как же так!», — не мог прийти в себя Алан, пораженный увиденной жестокостью. До сих пор, он считал Брэна суровым, но справедливым. «Капитан ничем не лучше Гориллы», — с горечью подумал парень. Ему казалось, что мир утратил ось смысла, лишился той высшей доброты, в которую всегда веришь, в особенности, когда больше надеяться не на что. Алан ощутил, что сделай сейчас Брэн еще что-то подобное, он, не задумываясь, бросится на него, как десятью минутами раньше кинулся на Гориллу. «Пусть мне не светит ничего кроме побоев этих животных, но», — Алан зло выругался, — «...чего же я стою, если буду всегда оставаться в стороне как Рэй или как все однокурсники Гарри Оллсона, словно бесхребетная улитка, прячущая свое липкое тело в ракушку».

Рагнар довольно хмыкнул и зашагал к выходу. Кровь из его разбитого носа уже не текла. Заметив, что Брэн тоже начал поворачиваться, Джен последовала за вторым помощником.

— Приведи Малыша в чувство, Крошка Эл, — бросил капитан через плечо уже возле двери.

— И не забудь привести в порядок кухню, — прибавила Джен так, как будто ничего не случилось.