"Записки из мира духов" - читать интересную книгу автора (Тянь-и Чжан)

Случается, что вниманием читателя завладевают уже первые шаги писателя, самые ранние его произведения. Так бывает с художниками, творчество которых словно озаряется каким-то новым светом, привлекает своеобычными чертами. Вчера еще неизвестное имя начинает занимать сегодня достойное место в литературном процессе, в духовной жизни страны, а нередко и за ее рубежами. И вряд ли можно объяснить явление это какой-либо одной удачно найденной причиной, Оно скорее кажется чудом. Чудом таланта. Это такая же истина, как и то, что все писатели оставляют миру произведения, но не все произведения оставляют миру писателей.

Так было и с Чжан Тянь-и: интерес читателя вызвал уже первый его рассказ "Сон трех с половиной дней". Выход в свет рассказа "Двадцать один" в 1931 году был едва ли не единодушно признан критикой как рождение нового писателя в Китае. О Чжан Тянь-и заговорили повсюду, громко, восторженно. О нем рассказывали легенды. Легенды удивительные, невыдуманные, как о человеке поразительной скромности и столь же поразительной одаренности.

Критикой подчеркивалась оригинальность его творчества, новизна форм, самоочевидный отход его от старой, традиционной манеры письма с его пассивностью, индивидуализмом, пессимистическими настроениями. В произведениях Чжан Тянь-и заметно обозначились новые литературные традиции, связанные с известным историческим движением "4 мая" 1919 года, антифеодальным и антиимпериалистическим по своему социальному существу и своим задачам: рушилось и безвозвратно уходило в небытие то, что казалось вечным и незыблемым. То был период возникновения революционной литературы. И революционной литература эта стала не только потому, что была порождена революцией, но прежде всего потому, что она этой революции служила, была одним из ее существенных факторов.

Традиция реалистического письма для Чжан Тянь-и представляла собой постоянный творческий процесс, непрекращаемый поиск и выявление новых возможностей для образного выражения окружающей человека действительности.

Современная жизнь явилась основой литературного творчества Чжан Тянь-и. И жизнь эта была многосложной и многоплановой: в ней обнаруживались самые острые социальные явления, своеобычные общественные и частные отношения, разноречивая практика людей. Писатель отлично видел уродливые стороны жизни, острому их обличению посвящены его рассказы, его повести и романы. Позиция писателя, его мировоззрение, глубина и сила познания реальности позволили ему вынести суровый приговор гоминьдановскому Китаю.

О Чжан Тянь-и можно сказать, что он входил в китайскую литературу в те дни, когда настроения прогрессивной интеллигенции, приобщавшейся к марксистскому учению, искали свое выражение в литературе. В творчестве Чжан Тянь-и привлекала ясность моральных принципов, обличение фальши и лицемерия, простой и чистый облик народа, целеустремленность трудовых масс.

Герои рассказа "Двадцать один", например, предстают перед читателем людьми бесхитростными, открытыми и искренними, людьми с твердыми, не меняющимися под воздействием обстоятельств убеждениями и принципами. В этом и в последующих произведениях Чжан Тянь-и вновь и вновь утверждает те же мысли и делает те же выводы, писатель не устает говорить нам: верьте, читатель, в мире есть такие люди! И это не могло не вызывать доброго отклика, активных устремлений к лучшей, достойной человека участи, ибо хозяин тот, кто трудится. В произведениях Чжан Тянь-и эта мысль воспринимается не как популярный афоризм, но как неотразимый довод.

Примечательны черты героев, нашедшие свое выражение в таких произведениях писателя, как "Переселение", "Саньлао и Гуйшэн", "Месть" и др. Уже в этих ранних рассказах смело и ярко отображены умонастроения передовой китайской интеллигенции бурного и тревожного времени, показаны противоречия и колебания людей, сурово осуждены фальшь и обман, ничтожные, низменные поступки человека, особенно старого феодального интеллигента. Широкую известность получили персонажи первого рассказа писателя "Сон трех с половиной дней", исполненные чувства отвращения к окружающему их миру, но бессильные поколебать вековые его устои.

Наиболее из них упорные начинают постигать смысл настоящей жизни, но усталость и растерянность лишают и их способности сопротивляться: слишком безжалостны удары той, ненавистной им, жизни. И нередко мы видим в людском океане терзаемого сомнениями и противоречиями одиночку. Поистине крылатыми стали слова писателя: "Живет в человеке нерв, который физиологами не обнаружен, имя ему- нерв противоречий". За каждой дверью - свой обособленный мир. Лишь окно напоминает о существовании других, таких же одиноких в своей унылой и зловещей отчужденности людей. Тем большей убедительностью обладают герои Чжан Тянь-и, проявляющие яростное желание понять правду трагедии своего существования, осмыслить истинность предназначения человека в общественном развитии.

Чжан Тянь-и создана целая галерея портретов людей, гонимых нескончаемыми противоречиями, терзаемых сомнениями, разочарованиями, обрушивающимися на них трагическими испытаниями.

Чжан Тянь-и весьма искусен в построении своих произведений, композиционной их структуре. Сюжеты его рассказов чрезвычайно просты, жизненны, и герои неизменно олицетворяют социально и психологически определенных персонажей. В его произведениях нет людей абстрактных. Каждый человек конкретен, индивидуален, реален; его действия и поступки раскрываются естественно и мотивированно. Чжан Тянь-и - великолепный художник характеров, порожденных самой гоминьдановской социальной действительностью. В своих рассказах автор как бы формулирует свой кодекс морали: как более невозможно и как следует поступать людям в условиях изменяющейся жизни, в создании новых общественных отношений. Не быть равнодушным созерцателем, не скрываться от общественных бурь в тихой келье своего дома. Писатель как бы говорит нам, что мы сами выбираем образ жизни и от нас зависит, каким он будет. И обаяние, и интеллект, и высокое личное мужество - все это содержится уже в ранних произведениях художника. В этом самобытность психологии, особенность духа этих произведений, которые завоевывали Чжан Тянь-и все большую популярность, расширяли читательскую его аудиторию.

Но Чжан Тянь-и не просто обладает даром живописи словом. Наиболее яркой особенностью писательского дарования Чжан Тянь-и является, несомненно, сатирическая направленность лучших его произведений. Чжан Тянь-и казнит смехом, считая, что поистине ни в чем так не проявляется природа людей, как именно в том, что находят они смешным и жалким. В конечном итоге сатира - это не столько смех, сколько искрящийся человеческий разум. Смех, как отмечал еще Салтыков-Щедрин,- оружие очень сильное: ничто так не обескураживает порок, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех.

Острая обличительная критика Чжан Тянь-и, нередко обращенная не против каких-либо частностей, отдельных недостатков или общечеловеческих слабостей, но против самого социального и политического устройства гоминьдановскогр Китая, требовала от писателя крайней осмотрительности и тщательно взвешенных средств выражения. Общеизвестно - отмечал это впоследствии и сам писатель,- что ранние произведения Чжан Тянь-и создавались в годы гоминьдановской реакции, в обстановке суровой цензуры, отсутствия свободы словы, свободы литературного творчества, и это часто заставляло автора переделывать создаваемые им произведения.

Чжан Тянь-и прекрасно сознавал, однако, что вторжение в действительность с помощью сатирического оружия может вызывать ответную реакцию читателя только в том случае, когда оружие это обладает острой обличительной силой. Смех нейтральный вызывает у читателя лишь ощущение бессодержательности, пустоты. Сатирические рассказы и повести Чжан Тянь-и утвердили за ним в литературном мире славу крупнейшего мастера смеха; произведения писателя сыграли важную роль в общественной жизни китайского народа, в его сражении за национальное и социальное раскрепощение.

Излюбленные сатирические герои Чжан Тянь-и - различные персонажи из среды зажиточной интеллигенции. Именно они становятся объектом осмеяния, презрения, беспощадной критики. В рассказе "1924-1934", в котором отражена многосложность жизни тех лет, один из типичных персонажей непрестанно восклицает: "Революция - наша единственная светлая широкая дорога". Но проходили годы, одно событие следовало за другим, а он рабски продолжал гипнотизировать себя и окружающих безудержным своим пустословием. Так продолжалось все десятилетие, в течение которого герой этот, обманывая себя и других, не уставал повторять громкие фразы о своем твердом решении "идти по пути революции", которая открывает перед ним "новую жизнь, стремительную, как ураган, как буря. И, вступая в нее, я должен прежде всего глубоко изучить и познать современный век, чтобы обрести компас в революционной жизни". При этом он с неменьшим постоянством заверял других, что "крики - дело бесполезное. Лишь практическая деятельность достойна величия", "что за польза от напрасных криков!" Но он так и не переступил порога собственной своей кельи, не найдя в себе мужества ни для чего иного, кроме вздоха обреченности: "Прощай, моя серая, ничтожная, старая жизнь!"

Создавая социально значительные образы и характеры в литературе, Чжан Тянь-и выдвигает на первый план наиболее типические черты героев, заостряя тем самым весь характер, общественное его лицо. Стремясь заставить "сердца и разум" своих героев изменяться к лучшему, автор порой ставит их в условия исключительные, критические.

В рассказе "Переселение" Чжан Тянь-и создает психологически и эмоционально насыщенный образ девушки Сан Хуа, слабая воля которой сделала ее не способной переносить мерзости жизни. Но вот на ее глазах умирает мальчик Сяю Ху, не видавший светлого дня, не знавший детства, умирает от скоротечной чахотки в жалкой темной каморке. Трагический случай этот глубоко потряс Сан Хуа, которая под впечатлением пережитого словно перерождается. В сознании ее происходит перелом, который помогает героине обрести цель своей жизни. В разработке этой темы несомненно проявилось творческое восприятие и развитие традиции великого Лу Синя,

В годы антияпонской войны прогрессивные китайские писатели-патриоты своими книгами способствовали повышению сознательности и воли народа, сражавшегося с ненавистным врагом. Чжан Тянь-и создает в тот период замечательные произведения - "Новую жизнь", "Деятельность господина Тань Цзю" и многие другие. Огромную популярность завоевал его рассказ "Господин Хуа Вэй", принадлежащий к числу наиболее выдающихся произведений писателя. С особой яркостью в нем раскрылся сатирический талант Чжан Тянь-и, который подверг беспощадному обличению краснобаев и демагогов из гоминьдановских "комитетов национального спасения".

Для того, чтобы сатира была действительно сатирою и достигала своей цели, отмечая Салтыков-Щедрин, надобно, во-первых, чтоб она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтобы она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало. Сатирический образ Хуа Вэя, олицетворяющий распространенный тип "дюжего доброхота" и политического фразера, явил собой продукт общественной патологии периода гоминьдановского господства. Рассказ этот, вызвавший острую и незатихающую полемику, сверкает неожиданными, озаренными метафорами. Исполненный большой социальной значимости "Господин Хуа Вэй", имя которого стало нарицательным, вошел весьма существенным вкладом в сокровищницу современного китайского литературного творчества.

К числу сатирических произведений Чжан Тянь-и принадлежит и созданная им повесть "Записки из мира духов", в которой в своеобразной художественной форме живописуется старый Китай с его политиканами и служилыми вельможами, страшной коррупцией бюрократического аппарата, лицемерием, обманом. История словно замедлила свое движение, чтобы произвести на свет целый сонм унылых и бездарных гоминьдановских деятелей, тупых неучей, воинствующих невежд. И необычность ситуации - развертывание событий в мире духов - отнюдь не заслоняет зримые черты современной писателю действительности. Невольно на память приходят слова Чехова: "Зачем Гамлету было хлопотать о видениях после смерти, когда самое жизнь посещают видения пострашнее". Однако кажущаяся абсурдность ситуации - условность, литературный прием, продиктованный автору не в последнюю очередь цензурными соображениями. Писатель прибегает в своей повести к гиперболе, к стилистической фигуре явного и намеренного преувеличения, имеющего целью усилить выразительность повествования. Для художественного воплощения этого мира призраков, разумеется, потребны более тонкие и сложные средства психологического выражения. Он создает систему парадоксов - парадоксальны рассуждения героев, их действия, их поступки. В мире призраков герои ведут себя весьма своеобразно и часто пользуются туманными эвфемизмами, метафорами. Казалось бы, здесь должны быть важны лишь высшие, неземные заботы. Может быть, все это - иллюзия, продукт больного, патологического воображения? Не самообман ли это, наконец?

Вводя читателя в мир призраков, автор, выступающий в лице добросовестного корреспондента Хань Ши-цяня, который все виденное заносил в дневник, поясняет, что повадки и манеры обитателей потустороннего бытия могут показаться несколько необычными, даже до некоторой степени смешными. В действительности же там все разумно и целесообразно, дела они решают быстро и четко... И это, добавляет он не без симпатии, "имеет, если угодно, особую прелесть". При этом отмечает, что намерения его были "совершенно серьезны" и потому к писаниям его следует отнестись должным образом. Именно так и были встречены "Записки из мира духов", впервые увидевшие свет в 1931 году.

"Записки из мира духов" - произведение о борьбе за власть. И хотя в повести, для которой характерна резкая сатирическая направленность, поднимаются многие проблемы, наиболее существенно здесь беспощадное обличение автором жаждущих власти, одержимых идеей господства над другими. Запечатленные в повести явления и события как бы представляют собой нечто, вычлененное из пестрой сумятицы окружавшей писателя реальности. При этом пафос отрицания старого соприкасается у Чжан Тянь-и с иронией, едкой насмешкой над действительностью. Автор философски осмысливает старую истину о том, что мертвые хватают живых и не так-то просто освободиться от этой поистине мертвой хватки!

Предмет сатиры Чжан Тянь-и в "Записках из мира духов" тот же, что и в его рассказах, памфлетах, пародиях, посвященных явлениям реальной жизни. Писатель насмехается над чванством, родовитостью, сословностью, над уродливым воспитанием, своекорыстием. И делает это художник со свойственным ему мастерством, тонко, остроумно. Так, появление слуги из отверстия в полу послужило причиной объяснения того, что в мире духов хоть и не восемнадцать кругов, как в буддийском аду, но "два яруса все же наличествуют". В ярусе, именуемом верхним, живут верхи общества, а нижний ярус отведен для низов. И потому нет ничего странного в том, что человек в ливрее, появившийся снизу, "столь разумно приспособлен для выполнения своих функций". Весь мир, поясняет далее потусторонний житель, разделен на два яруса: обитатели верхнего яруса данной страны общаются с обитателями верхнего яруса других стран; обитатели нижнего яруса, естественно, общаются с обитателями нижнего яруса других стран. При возникновении военной ситуации, добавляет рассказчик не без сарказма, обитатели нижнего яруса, подданные данного государства, выступают, движимые патриотическим чувством, вместе с соотечественниками из верхнего яруса.

Не менее примечательны и строки о том, что этнологическая комиссия в результате кропотливых исследований доказала, что причины, в силу которых низы являются низами, коренятся в самой их природе: "низы грубы, неотесанны и тому подобное". И потому "правительство расселило человечество на двух ярусах". Согласно новейшему своду законов в одном томе "верхи обязаны быть воспитанными, обладать спокойным и уравновешенным характером... им не следует употреблять бранных слое... тот, кто обнажает нижнюю часть тела или "верхнее место" (то есть нос.- Н. Ф.), подвергается наказанию..." И здесь самоочевидно, что ироническому осмеянию автор подвергает в действительности не потусторонний мир призраков, а мир реальный, гоминьдановское общество с его антинародной идеологией, обветшалой конфуцианской моралью, диковинным эгоистическим самодовольством. И требования гоминьдановских ортодоксов к другим похожи на нелепые претензии, причуды невежества. Но они постоянно обнаруживаются на поверхности, заявляют о себе и действуют как блюстители общественной нравственности, предписывая всем свои нормы и правила, вековые прописи, моральные окаменелости.

Рисуя обстановку борьбы за власть, Чжан Тянь-и в острых сатирических красках изображает противоборство двух парламентских партий - восседающих и корточкистов. Вот как эти партии характеризуются:

"- Странные названия! - заметил пришелец.

- Ничуть,- бросил господин Сяо.- Названия у партий разные, и Парламент соответственно разделен на два лагеря, но политическая платформа тех и других почти одинакова и основана на политике простолюдинов.

- В таком случае, какая нужда в двух группировках?

- А вот какая. Политическая программа у них одна, это верно, но в быту кое-какие различия есть. Скажи-ка, в месте отдохновения для мужчин ты восседаешь на стульчаке или присаживаешься на корточки?

- Присаживаюсь. Но что из этого?

- В таком случае ты должен поддерживать партию корточкистов. Члены этой партии призывают соотечественников совершать естественные отправления, сидя на корточках, ибо такая поза наилучшим образом соответствует принципам санитарии и гигиены. Партия восседающих, напротив, склоняет граждан к восседанию на стульчаке, утверждая, что требованиям санитарии и гигиены отвечает именно эта поза".

Нужны ли тут комментарии? Едва ли может быть более уничтожающая сатира на пресловутую парламентскую систему с ее фарисейским демократизмом. Во всем здесь безошибочно угадываются черты двухпартийной американской системы, которую Чжан Тянь-и как бы приложил к гоминьдановской действительности, ибо в Китае двадцатых годов было немало сторонников заимствования этой системы и применения в китайских условиях. Подтверждается это и названием госудаства Migo, которое есть не что иное, как транскрипция иероглифического обозначения Америки. И в мире духов пропаганда твердит о принципах "равных возможностей" всех граждан, "верхов" и "низов", о "совершенной демократии". И предвыборная лихорадка, подобно американскому фарсу выборов, охватывает страну духов. Тут также кандидаты двух партий ведут бешеную охоту за голосами, обрушивают на голову избирателей тысячи заманчивых обещаний, выбрасывают самые неожиданные лозунги, оглушают потоком пустых слов. В общенациональном масштабе разыгрывается спектакль, основные действующие лица которого находятся за кулисами, а на сцене выступают политические марионетки, рвущиеся к популярности и высоким должностям. Балаганная эта комедия проходит по всем каноническим правилам бродвейских шоу. Здесь и показная помпезность, и музыкальное сопровождение, и драматические коллизии, и даже покушения. "...На площади творилось невообразимое - духи размахивали флажками, кричали "ура"; клики толпы заглушались мощным звучанием оркестров: в конце улицы показалась вереница машин. Первая остановилась у дверей Парламента и тотчас же была осыпана живыми и бумажными цветами, серпантином. Народные массы выражали свой восторг. Из машин вышли Лу Юэ-лао, Пань Ло. За ними следовал Янь Цзюнь",

"Простолюдины". Что это? Конечно, ирония и пародийность. В лике "простолюдинов" писателем выведены всесильные магнаты, мультимиллионеры, стремящиеся превратить экономическое и финансовое свое могущество в политическую активность, которая, разумеется, менее всего преследует цели облагодетельствования простого народа, обитателей нижнего яруса. Их философия пошлого практицизма всецело направлена на упрочение их собственного господства над всеми остальными, на сохранение незыблемости угодного им порядка вещей. Социальная сущность их обнажается, в частности, в крайней озабоченности "простолюдинов" поведением народа. В районе, доверительно сообщил представителю прессы кандидат на пост Генерального Президента, положение осложняется "попытками низов пробраться на верхний ярус. Они бесстыдны, их цель - ассимилироваться с верхами. Слабоумные дикари, животные, я их..."

На фоне остервенелой этой ненависти "простолюдинов" и их адептов к народным массам особенно контрастно проявляется ханжество того же Лу Юэ-лао, который демонстрирует свою "истинную простоту и демократизм" подметанием в течение тридцати секунд идеально чистого пола. Подметание пола, не без яда замечает автор, символизирует "благородную устремленность верхов", соблюдающих этот ритуал на каждом крупном приеме.

Беспощадны сатирические краски в изображении писателем "великого Акта" - выдвижения в парламенте кандидатов на пост Генерального Президента. Мотивируя решение о выдвижении кандидата от партии корточкистов, "простолюдин" Янь Цзюнь указал, что, согласно новейшим исследованиям физиологов, "поза корточкистов при совершении естественных отправлений гарантирует от запоров",- а так как страдающий субъект, понятно, не может в полной мере служить великому делу, поэтому "мы, патриоты, должны заботиться о здоровье..."

В условиях квазипарламентского демократизма каждый "простолюдин" имеет легальное право излагать свое представление о человеческих идеалах. Тем примечательнее, что персонажи повести, медленно наливаясь злобой, устрашают друг друга понятиями из политического и нравственного лексикона. Выступая с критикой "научно обоснованной" концепции корточкистов, "простолюдин" Пань Ло решительно заявляет, что "корточкизм не исключает запоров. Соотечественникам старый способ надоел, они хотят переменить позу; если ничего не изменится, отвращение к старой позе будет обостряться и может перерасти в полную апатию, в нежелание исполнять свой долг... трудно даже предвидеть, господа, все последствия такой близорукой политики..."

После обмена программными речами джентльмены, не добившись уступок противоборствующей партии, переходят, как это принято на выборах в респектабельном обществе, к яростной картежной схватке, в которой они зловеще и страшно звереют и в которой решается судьба нового Генерального Президента. Игра в карты лишь форма. Победил главный бог - капитал, те магнаты, что сделали ставку на баснословные свои деньги: "вся мировая война... стоила куда дешевле".

"- А теперь можно голосовать! - удовлетворенно произнес один из духов, и все присутствующие стали вписывать в бюллетени имя Ба Шань-доу".

Триумф, однако, был недолгим. Прошла всего неделя, а победители Лу Юэ-лао и Пань Ло стали банкротами. Жестокая борьба финансовых и промышленных воротил привела могущественнейших магнатов к ошеломляющему падению - столь знакомому явлению в американской действительности.

Изображаемая в повести борьба, быть может, имеет пределы. В своем сатирическом повествовании автор почти не выходит за частокол противоборства двух партий. В рамках такой методологии соперничество, происходящее между всесильными магнатами, сводится к противопоставлению друг другу своекорыстных планов, почти не связанных с живой тканью социальных процессов, с логикой классовой борьбы, с диалектикой общественной жизни. И в этом известная узость "Записок".

Но темой борьбы за власть повесть Чжан Тянь-и не исчерпывается. С великолепным знанием предмета писатель воспроизвел идеологическую атмосферу, царившую в мире духов и способствовавшую активной деятельности поразительных по своему нравственному и духовному уродству корточкистов и восседающих. Вопреки заверениям обитателя мира духов Сяо Чжун-но, читатель проходит по всем восемнадцати кругам буддийского ада, где истязают, впрочем, не обычными банальными способами, но более изощренно и продуманно - орудиями пыток выступают фарисейство и кликушество, невежество и тупость, ханжество и лицемерие.

Чжан Тянь-и беспощаден. Он выставляет на суд презрения - и смеха- целую галерею "мертвых душ" от науки, культуры, искусства, хорошо знакомых ему "по жизни". Вот историк Вэй Сань-шань, наделенный высокими титулами и званиями, проповедующий под видом "новейших открытий" ни с чем не сообразную чушь и галиматью. Рядом с ним - злобный и невежественный мракобес И Чжэн-синь, "крупнейший авторитет в области антропологии"; мы узнаем также о титанической деятельности "величайшего из эрудитов", покойного профессора Вэня, автора книг "От абсолютизма к теории относительности", "Начальное пособие по баскетболу", "Компендиум по кулинарии", "Способы лечения заболеваний кожи" и тому подобных.

Герои Чжан Тянь-и с серьезным видом обсуждают проблемы прикрывания чехлами носов, высчитывают количество каких-то нелепых клеток "А" в мозге индивидуума из верхов, выдвигают "теории" происхождения мира, находящиеся на грани полного идиотизма.

Законы и принципы мира духов бессмысленны и абсурдны; крючкотворство и софистика заменили в нем здравый смысл; фальсификация стала нормой мышления; иерархия, прикрываемая фиговым листиком ханжества, легла в основу общественных и личных отношений. Но, как это и свойственно лицемерам, "ученые духи" во имя соблюдения приличествующего декорума стремятся к благозвучию и красоте. Уборные они называют "местами отдохновения", публичный дом именуют Домом знакомства "Правдивость", театру присваивают имя "Небесные моральные принципы", журнал величают "Журналом благородного духа".

Особую ненависть Чжан Тянь-и вызывали литераторы, служители чистого искусства в "мире духов". Автор представляет читателям "специалиста по декадентской литературе" Сыма Си-ду, прославившегося яростной борьбой с собственной нервной системой, ибо декадента с нормальными здоровьем и психикой он себе не мыслил; "специалиста по любовным рассказам" Вань Сина, к чьим услугам всегда были две игральные кости с начертанными на их гранях амплуа действующих лиц будущих произведений; наконец, "специалиста по новейшему символизму" Хэй Лин-лина, речь которого напоминала нечто среднее между тарабарщиной и абракадаброй. Единственно понятной для читателей фразой из всех, произнесенных Хэй Лин-лином, была фраза, "высветленная" Чжан Тянь-и не случайно: "ибо дух карандаша моего мгновение тому погружался в очаровательную навозную кучу". Как и все коллизии в повести Чжан Тянь-и, линия "изящной словесности" имела реальную основу в китайской действительности 20-х и 30-х годов.

Китайские символисты отразили состояние безысходности и тупика, характерное для определенной части интеллигенции. Культ скорби и печали о прошлом становился убежищем смятенного человека. "Жизнь всего лишь улыбка на губах смерти",- писали они. Такие поэты, как Ли Цзинь-фа или Шао Сюнь-мэй, были певцами неуловимых эмоций, причудливых символов, эротических грез.

Поэзия декаданса вызывала резко отрицательную реакцию прогрессивных литераторов Китая. Изображая своих героев, Чжан Тянь-и стремился подчеркнуть противоестественность поэзии декаданса с точки зрения целей и задач литературы, призванной, как учил Лу Синь, лечить больное общество, а не усугублять его болезнь.

Мир духов, таким образом, показан автором в ограниченном круге, в сфере "верхнего яруса", а потому развитие ситуации завершается лишь сменой одного властителя другим, одного клана "простолюдинов" - другим. В этом, разумеется, нет ничего удивительного, поскольку автор, как можно видеть, ставил перед собой конкретную цель - критику старого, отжившего, реакционного, а не утверждение нового! И с этой точки зрения "Записки из мира духов" представляют собой уничтожающую сатиру, необычная форма которой, конечно, не помешала читателям увидеть зловещие черты современной им действительности. Как говорят китайцы: вести беседу о постороннем, дабы сказать о сокровенном.