"Цена успеха" - читать интересную книгу автора (Валенти Джастин)

Глава 9

— Венди, если ты не поторопишься, опоздаешь в школу! — крикнула Гейл.

— Мама, я уже готова. Ты попросила Филиппа Джерома показать мне студию? Я уже всем в школе рассказала.

— Еще не время, дорогая, имей терпение. Я попрошу его позже, обещаю.

Отдав последние распоряжения Кэлли — бессменной няне Венди, она поцеловала дочь на прощание и вернулась допивать кофе.

Пока все шло по плану. Гейл убедилась в своей правоте, когда при первой встрече увидела реакцию Филиппа. Она сочла, что будет умнее написать не напрямую Филиппу, и не ошиблась.

Оправдались ее самые смелые ожидания: несмотря на годы и ее обман в прошлом, Филипп к ней неравнодушен. Он был явно ошеломлен, чувствовал себя неловко, и это показалось Гейл особенно трогательным.

Что-то в его поведении подсказывало: он не рассказал жене об их романе. Возможно, Филипп, как и сама Гейл, чувствовал: то, что произошло между ними когда-то, осталось незавершенным. В конце концов, воспоминания о первой любви могут быть очень сильными.

Гейл навела справки, выяснила, сколько лет Алексе Кейтс-Джером, где она работает, какие здания проектировала, и рассчитала, что, несомненно, присущее его жене честолюбие может сыграть на руку, когда она попытается вернуть Филиппа.

К удивлению и радости Гейл, Венди буквально влюбилась в Филиппа с первого взгляда. Казалось, будто дочь понимает ее собственные пробудившиеся чувства к этому мужчине.

В половине десятого вдова позвонила на студию:

— Кэй? Доброе утро, это Гейл Даулинг. Как поживаете? А как дела у Лайзы?

Кэй явно удивилась, что Гейл помнит, как зовут ее дочь. В действительности же Гейл сознательно старалась завязать дружеские отношения с секретаршей Филиппа и не поленилась выяснить, что та разведена и воспитывает пятилетнюю дочь.

Старая няня Гейл когда-то говаривала, что лучше ловить мух на мед, чем на уксус. Практика подтвердила, что так оно и есть, особенно если мед намазывает толстым слоем некто, занимающий более высокое общественное положение.

Невозможно предсказать, кто и когда может тебе пригодиться, — примерно так рассуждала Гейл. Слуги, соседи, учителя в школе, владельцы магазинов — вся эта публика пребывала в счастливой уверенности, что Гейл Даулинг, несмотря на ее богатство и красоту, ничуть не высокомерна. В результате многолетней практики дружеские излияния Гейл звучали вполне искренне.

Даже дерзкой и проницательной Кэй был явно приятен ее интерес. Пока она беседовала с секретаршей как мать с матерью, ей по ходу дела удалось выяснить кое-какие детали о расписании Филиппа. Например, она узнала, что передача, которая выйдет в эфир на этой неделе, записана вчера, значит, сегодня Джером будет относительно свободен и спокоен.

— Филипп, надеюсь, я не оторвала тебя от какого-то важного дела? У меня к тебе огромная просьба. Конечно, ты уже не помнишь, но Венди так запало в душу твое обещание показать студию, что она уже извелась. Я понимаю, ты очень занят, и если попросишь кого-то другого провести эту экскурсию, я пойму… Просто она все время меня спрашивает, а завтра как раз начинаются каникулы…

— Обещания надо сдерживать, — не колеблясь ответил Филипп. — И я сделаю это с удовольствием. Если завтра в одиннадцать вас устраивает, то я в это время свободен.

Превосходно. Гейл отклонила предложение присоединиться к дочери. Она собиралась пойти в оздоровительный клуб, а позже была записана к парикмахеру. Правда, Филиппу сказала, что встречается со страховым агентом.

Услышав, что долгожданная экскурсия все-таки состоится, Венди весь день только об этом и говорила. На следующее утро она встала ни свет ни заря и заявила, что будет одеваться, а потом долго крутилась перед зеркалом, выбирая наряд. Гейл попыталась сдержать нетерпение дочери, прекрасно понимая, кого именно копирует девочка.

Она отправилась по своим делам, а Кэлли повезла Венди на студию. Днем Гейл заехала за дочерью и, дожидаясь в кабинете Филиппа, воспользовалась случаем укрепить отношения с секретаршей.

— У нас есть детские книжки, которые Венди переросла. Вот я и подумала, может, они заинтересуют Лайзу? Разумеется, речь идет только о книгах в хорошем состоянии, Венди дарили их десятками, и некоторые она почти не открывала…

Гейл хватило ума не предлагать одежду дочери, но книги — книги это совсем другое дело. К тому же лучшие из детских книжек наверняка не по карману работающей матери-одиночке. И она не лгала, говоря, что Венди охотно готова отдать «книжки для маленьких».

Кэй колебалась лишь мгновение.

— О, это очень мило с вашей стороны. Думаю, Лайза будет рада. Я ей часто читаю…

— Значит, вопрос решен. Вам их доставят на квартиру… Нет, меня вовсе не затруднит, я поручу это экономке. Приятно сознавать, что книги еще принесут кому-то радость.

Открылись двери лифта, и из него вышли Филипп и Венди. Девочка крепко держала его за руку.

— Мама, мама, я все-все видела!

Она побывала на съемках «мыльной оперы», заходила в аппаратную, видела режиссера и продюсера, заглянула на экраны всех мониторов. Узнала, что ток-шоу Филиппа идет в записи, потому что многие гости в прямом эфире слишком волнуются, и по тем же соображениям передача записывается в отсутствие зрителей. Венди с самым серьезным видом сообщила матери, что детям ее возраста еще рано участвовать в ток-шоу, но, возможно, когда она подрастет…

Гейл тепло улыбнулась Филиппу и посмотрела на него с благодарностью.

— Спасибо, ты очень добр.

— Вовсе нет, — ответил Филипп, с сияющей улыбкой поглядывая на Венди. — Я получил истинное удовольствие, глядя на все ее глазами.

— Вот и чудесно! Предлагаю перекусить всем вместе. В ресторане «Двадцать один» заказан столик. Я справлялась у Кэй и знаю, что ты сегодня свободен.

— Здорово, здорово, здорово! — закричала Венди, радостно подпрыгивая.

— Ладно, ленч так ленч, — согласился Филипп.

Вид у него был несколько смущенный. Может, он боялся увидеть Гейл в образе светской львицы? И если да, то что его страшило? Она понимала, что ей следует быть поосторожнее, чтобы не отпугнуть Филиппа.

Со времени переезда Гейл в Нью-Йорк «Двадцать один» стал одним из ее любимых ресторанов. Она была знакома со многими из завсегдатаев, и Филиппа здесь тоже узнавали. Поэтому, чтобы не давать повода сплетням, Гейл едва смотрела на Филиппа и старалась, чтобы разговор вертелся в основном вокруг Венди. Они говорили о Нью-Йорке и Далласе, о подружках Венди и ее учебе.

Филипп несколько раз упоминал в разговоре жену, словно хотел убедиться, что Венди — и, конечно, Гейл — знают, что он женат. «Что-то он слишком часто напоминает о ее существовании», — подумала Гейл. Дочь поинтересовалась, есть ли у него дети.

— Пока нет, — ответил Филипп, маскируя грусть улыбкой.

— Мой папочка умер, — скорбно сообщила Венди, глядя на него глазами, способными разжалобить даже людоеда.

Филипп, казалось, растерялся.

— Я знаю, детка, мне очень жаль, — сказал он.

Испугавшись, что девочка раньше времени начинает видеть в нем замену отцу и это может насторожить Филиппа, Гейл подозвала официанта и принялась обсуждать десерты. Она подумала, что нужно будет еще раз напомнить дочери, что известный телеведущий — всего лишь друг семьи. И мысленно добавила: «До поры до времени».

Когда Филипп настоял на том, чтобы оплатить счет, Гейл была очень довольна. Не оставалось никаких сомнений: ему очень трудно устоять перед ней и ее ребенком. Может, его деловая жена несколько пренебрегает им? И почему у них нет детей после стольких лет супружества? Все-таки Алекса уже не молоденькая, может, не способна или не хочет иметь детей?

На улице Гейл велела дочери поблагодарить Филиппа за то, что он был так добр.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — с жаром выпалила девочка, обхватив его ручонками.

Гейл не могла скрыть радости, когда Филипп погладил Венди по голове.

— Я хочу присоединиться к благодарности дочери. Это действительно было чудесно.

Привратник вызвал такси, Гейл помедлила на тротуаре и вопросительно взглянула на Филиппа. — Тебя подвезти?

Филипп отказался, сказав, что ему в другую сторону и что хочет пройтись пешком. Он дождался, пока такси тронется с места, и помахал им вслед.

В машине Гейл уже не слушала щебетания Венди, ее мысли всецело занимал вопрос, какие изъяны есть в браке Филиппа и как их использовать. Если постараться, его брак даст трещину, а там и вовсе рассыплется.

Чувствуя смутные угрызения совести, Филипп быстро шел в студию и вел мысленный диалог с самим собой. В конце концов, он не совершил никакого преступления. Подумаешь, невинный ленч с женщиной и ее дочерью! Что он может изменить в его жизни?

И все же, когда Гейл хотела заплатить сама и предположила, что он это сделает в следующий раз, Филипп настоял на своем, уверенный, что никакого «следующего раза» не будет. Он не рассматривал их встречу как возобновление отношений. Гейл пожелала участвовать в его ток-шоу, и он согласился — только по профессиональным мотивам. На следующей неделе передача будет записана, и их общение закончится. Любой другой вариант чреват слишком серьезными осложнениями. В конце концов, Гейл прекрасно обходилась без него последние десять лет.

Алекса вернулась домой с ужасной головной болью. Может, с ее стороны было глупо так волноваться из-за проекта, но со дня презентации от Раймонда не было никаких известий. Да и в отношениях с Брайаном не намечалось ни малейшего прогресса. Мальчик прожил у них почти месяц, но по-прежнему ограничивался односложными ответами на все вопросы. Единственная разница состояла в том, что теперь он стал вместо «нормально» говорить «о'кей».

Обычно Алекса разговаривала с ним несколько минут за завтраком, после возвращения с утренней пробежки. Она пыталась расспрашивать Брайана об учебе и одноклассниках, но мало чего добивалась. С успеваемостью все было «о'кей», а больше ничего из него вытянуть было невозможно.

За обедом стало немного легче, потому что обычно инициативу проявлял Филипп. Не то чтобы Брайан становился дружелюбнее, но по крайней мере мог произнести два связных предложения кряду. Если он на кого и смотрел, то только на Филиппа. Родную же тетку намеренно игнорировал, и она чувствовала себя отвратительно. Алекса не могла понять, почему племянник так враждебен к ней. Видит Бог, она хотела, чтобы мальчику было хорошо, но не знала, как этого добиться.

Она точно знала только одно: их жизнь очень осложнилась. Теперь они с Филиппом редко бывали где-то вместе, а если и уходили, то ее мучили угрызения совести из-за того, что оставила Брайана одного. Друзьями он пока не обзавелся.

Когда же они брали племянника с собой на обед, Алекса чувствовала себя третьей лишней. Если Филипп спрашивал Брайана, как прошел день, мальчик мог рассказать про футбольный матч или занятия в компьютерном классе, которые ему явно нравились. Но если тот же вопрос задавала Алекса, он пожимал плечами и в лучшем случае бурчал: «Как всегда». Обычно к концу такого вечера у Алексы ныли от напряжения шея и плечи.

В конце концов она стала расспрашивать Джонатана, старшеклассника, которого они наняли, чтобы тот проводил время с Брайаном после школы. Джонатан ответил, что Брайан почти не разговаривает и вообще он немного странный.

Филипп, казалось, не замечал, что мальчик игнорирует Алексу, а она не хотела жаловаться мужу, надеясь, что со временем положение изменится само собой. Но лучше не становилось, и это начинало действовать ей на нервы.

Когда Филипп вернулся домой, Алекса налила выпить.

— Скорее бы уж «Нью уорлд инвесторс» дали ответ.

— Ты что, волнуешься? После такой успешной презентации?

— Нет, я не беспокоюсь, но мне хочется, чтобы все поскорее решилось.

— Может, ты повеселеешь, если мы пойдем куда-нибудь пообедать? Что ты предпочитаешь: японскую кухню, мексиканскую или итальянскую?

Если бы это было возможно, Алекса улетела бы с Филиппом в Рио-де-Жанейро или еще куда подальше, чтобы побыть с ним вдвоем.

— Мы вчера обедали в ресторане, и я решила, что сегодня можно поесть дома. Миссис Радо приготовила свое фирменное блюдо — гуляш. Надеюсь, Брайану понравится.

— Ладно, остаемся дома.

Обед мальчику действительно понравился, но он был еще менее общителен, чем обычно. Разговаривая с мужем, Алекса с ужасом поймала себя на мысли, что соревнуется с ребенком, стараясь привлечь внимание Филиппа.

Покончив с едой, Брайан молча встал из-за стола и пошел к лестнице.

— Брайан, — окликнул Филипп, — отнеси, пожалуйста, свою посуду на кухню.

Мальчик молча вернулся в гостиную и, перед тем как собрать тарелки, отсалютовал.

Алекса посчитала этот жест оскорбительным, но Филипп не обратил внимания. Вероятно, просто не заметил. Он улыбнулся:

— Выше нос, милая, я понимаю, ждать ответа нелегко, но наверняка осталось недолго.

— Дело не только в работе, — призналась Алекса. — Брайан меня недолюбливает.

Филипп посмотрел на нее с сочувствием:

— Думаю, дело не в тебе лично. Подростки вообще не любят взрослых, они стараются быть независимыми. К тому же в их организме происходят физиологические изменения, и это выводит их из равновесия. В таком возрасте мальчишки и матерей-то своих едва переносят.

Муж наверняка прав, и она просто делает из мухи слона.

— Вспоминаю себя и своих друзей в двенадцатилетнем возрасте, — продолжал Филипп. — Мы терпеть не могли девчонок. Свою сестру я тогда в упор не видел. Это возрастное. В один прекрасный день Брайан обнаружит, что девчонки его заводят, и все изменится. Черт, как же я устал! По телевизору сейчас должна быть передача про животных, ты не против, если я включу?

Алекса согласилась. Слова мужа немного подбодрили ее. Она села рядом с Филиппом на диван и просунула руку под его локоть.

Показывали фильм о жизни шимпанзе. Глядя на обезьян, Алекса позавидовала животным, которым достаточно следовать природным инстинктам. У людей все гораздо сложнее, инстинкт продолжения рода — по крайней мере у нее — может даже отсутствовать.

Она испытала облегчение, выйдя после уик-энда на работу. Алекса не боялась рисковать, даже если ставки в игре были высоки: все-таки это не была ответственность за существа, неспособные позаботиться о себе самостоятельно.

Она занялась проработкой деталей оформления вестибюля здания «Нью уорлд инвесторс», хотя и понимала, что это несколько преждевременно. Но картина виделась ей так ясно, что Алекса просто не могла удержаться, чтобы не закрепить идеи на бумаге.

За стенами бушевала вьюга, но в своей маленькой кабинке Алекса чувствовала себя надежно защищенной. Она пришла на работу в новом черном кожаном костюме. Под жакет Алекса надела белую шелковую блузку и ожерелье и в этом удобном наряде ощущала себя женственной и красивой.

Подняв глаза, она неожиданно наткнулась на взгляд Грега.

— Эй, ты меня напугал. Не люблю, когда ты подкрадываешься незаметно.

Грег усмехнулся:

— Прости. Я не хотел тебя пугать. Классный костюмчик! Что чертишь? Придумываешь к нему какое-нибудь дополнение в стиле садомазо? Я и не знал, что ты из тех, кто носит кожу.

Алекса пожала плечами:

— Как видишь. Просто я еще до тебя не добралась.

Грег загоготал. Потом наклонился через стол и заглянул в ее рисунок.

— А-а, вестибюль. Означает ли это, что уже пришел ответ?

Алекса прикрыла рисунок листом бумаги. Грег порой раздражал ее своим чрезмерным любопытством.

— Нет, не пришел. Тебе что, заняться нечем?

— Вот, значит, как ты ко мне относишься… — Грег изобразил выражение оскорбленной невинности. — Что ж, я в состоянии понять, когда меня не желают видеть. Но тебе не кажется, что цыплят по осени считают? Не рановато ли проектировать вестибюль, когда еще точно не известно, будет ли само здание?

После обеденного перерыва Алексе позвонила секретарша Раймонда ди Лоренцо-Брауна и спросила, не может ли она приехать к нему во второй половине дня. Раймонд передавал извинения за то, что не предупредил заранее, но вопрос не терпит отлагательства, а Карл за границей.

Алекса выразила готовность приехать тотчас же. «Свершилось, они приняли решение!» — думала она с радостным волнением. Ее возбуждение нарастало с каждой минутой, воображение рисовало предстоящую встречу: она и заказчик беседуют на равных. Раймонд сообщает, что ее проект произвел фурор среди членов правления и был принят единогласно. Изменения? Вряд ли потребуются. Раймонд удивлен тем, как много она успела сделать, дизайн вестибюля кажется ему просто фантастическим… Может быть, он пригласит в кабинет вице-президентов, других членов правления, и все придут в восторг от ее подхода к делу и оригинального мышления… Позже нужно будет позвонить Карлу в Швецию и порадовать его приятной новостью.

У Алексы возникла мысль заехать домой переодеться, но она поняла, что не успеет. К тому же ей нравился сегодняшний наряд: он соответствовал ее настроению. Алекса прихватила с собой несколько набросков оформления вестибюля. От волнения даже слегка кружилась голова.

Раймонд приветствовал ее сердечным рукопожатием.

— Алекса, спасибо, что смогли приехать так быстро. Она отметила, что Раймонд ведет себя как-то сдержанно, расхаживает по кабинету.

— Как вы, вероятно, заметили, первоначально ваш проект произвел на меня и моих коллег большое впечатление. Но когда мы обсудили его более детально и вынесли на совет директоров… — Раймонд замялся, — одним словом, возникли некоторые трудности.

Алекса слушала его в ошеломленном молчании. «Облик здания не совсем соответствует имиджу серьезной инвестиционной компании… Стекло и острые углы поражают воображение, но, пожалуй, даже слишком… После презентации я беседовал с другими архитекторами, смотрел другие здания…»

— Суть в том, Алекса, что я и мои коллеги все более склоняемся к элементам традиционного стиля… Меньше лаконизма, но больше теплоты и богатства. Фактически мы подумываем о здании, выполненном целиком из камня.

Алексе вдруг стало жарко, словно ее втолкнули в сауну. И кто сказал, что кожа «дышит»? Слушая Раймонда, она буквально чувствовала, как на спине выступают капельки пота. Тон его был дружелюбным, но слова разили наповал.

— Я по-прежнему восхищаюсь вашим проектом, но боюсь, мне придется согласиться с коллегами — нам это не подходит. Совет директоров сошелся во мнении, что здание выглядит слишком современно, слишком технологично. Мы же предпочитаем образ, олицетворяющий стабильность, надежность. Клиенты должны чувствовать, что нам можно доверить деньги.

Главный администратор продолжал говорить, довольно ясно формулируя противоречащие друг другу требования: мягкость и твердость, новаторство и уважение к традициям… Он не желал получить нечто модное, бросающееся в глаза, что хорошо смотрится только на глянцевых страницах иллюстрированных журналов. Ему нужно было величественное здание, солидное и внушительное.

Алекса была разочарована и подавлена.

Раймонд сел и стал ждать ее реакции — как показалось ей, с сочувствием. Она глубоко вздохнула.

— Мне понятна ваша точка зрения. Это хорошо, когда задача сформулирована так четко. — Она нашла в себе силы улыбнуться. — Я еще раз тщательно проанализирую проект и проконсультируюсь с коллегами… Уверена, мы сумеем предложить вам нечто более подходящее…

— Прошу прощения, Алекса, но все не так просто. Видите ли, под давлением членов совета директоров мне пришлось обратиться к другим фирмам. Четыре архитектурные компании представят нам свои проекты… Разумеется, «Линдстром ассошиэйтс» может участвовать в конкурсе…

Алекса поняла, что ди Лоренцо-Браун остался в меньшинстве. Он предоставил ей исключительное право спроектировать головной офис корпорации, но увы… Теперь у нее остается один шанс из пяти: чтобы получить заказ, нужно победить в конкурсе. Ее била дрожь, хотелось плакать.

— Понимаю, Алекса, вы разочарованы, но хочу, чтобы вы знали: я верю в вас и надеюсь, вы не отступите.

Алекса встала, едва держась на ногах, и пролепетала, что сделает все от нее зависящее. Возвращаясь на такси в офис, она чувствовала себя ужасно, было стыдно, что раньше времени вообразила себя победительницей.

Итак, заказ потерян. Был отличный шанс, но она не сумела им воспользоваться. Карл ее просто уничтожит, повышения ей теперь не видать.

Чем больше Алекса об этом думала, тем больше злилась, и не только на себя, но и на Раймонда. Почему, черт бы его побрал, сразу не объяснил толком, что им нужно? Сколько времени потеряно зря! А она еще занялась вестибюлем! Алекса выхватила из папки наброски и выместила на них свой гнев, разорвав их на мелкие кусочки.

Мысль, что ей предстоит сообщить о своем провале Грегу и Игану, была настолько невыносимой, что она внезапно передумала возвращаться в офис и решила ехать домой. Алекса не знала, чего боялась больше — жалости или торжествующего «а я что говорил» в их глазах. К сожалению, у нее на лице всегда все написано. Хватит унижений для одного дня.