"Проклятие демона" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 29 ВТОРОЙ ДАР

— Ваше величество, настоятель Хингас просит об аудиенции, — обратился к королю Данубу гвардеец из охраны замка.

Сидевший рядом с королем герцог Калас презрительно хмыкнул. Он не питал никаких симпатий к Хингасу — временному настоятелю Сент-Хонса, считая того круглым дураком. Калас вообще не жаловал служителей церкви Абеля, но в том, что касалось настоятеля Хингаса, кое-кто из королевского окружения, в том числе и Констанция Пемблбери, были вынуждены согласиться с мнением герцога.

— Вне всякого сомнения, он опять намерен жаловаться на факт разбитых окон, — произнесла Констанция.

Она сидела, повернувшись к мужчинам спиной, и кормила своего второго сына Торренса, которому исполнилось уже полгода. Подросший Мервик шумно бегал возле ее кресла. Мальчик строил из деревянных кирпичиков пирамидки, а затем сшибал их, поддавая ногами.

— Либо начнет болтать о том, сколько весит душа, — добавил Калас. — Как же, сыты по горло всеми этими сказками, что душа легче воздуха, благодаря чему она воспаряет прямо к небесам.

— Ваше величество? — повторил гвардеец, до сих пор не получивший вразумительного ответа.

Король Дануб закатил глаза.

— Нет! — вскричал Калас, обращаясь к гвардейцу. — Пусть убирается вон! Вон! Скажи ему, чтобы шел назад в Сент-Хонс. Пусть им там бьют окна и осыпают проклятиями, а эти монахи пусть страдают. Когда у них настоятелем будет кто-то другой, назначенный по всем правилам, тогда он и придет сюда просить аудиенции у короля.

Разумеется, гневные тирады неистового Каласа никого не удивили, но в его последних словах было столько ярости, что Дануб и Констанция невольно переглянулись.

— По мне, уж лучше Джеховит, — сухо заметила Констанция.

Даже король, обычно ведущий себя дипломатично, усмехнулся.

— Теперь он в могиле и обрел примирение с герцогом Каласом, — сказал Дануб.

— А вы бы желали говорить с этим идиотом? — спросил Калас, прижимая руки к сердцу, будто их слова ранили его.

— Возможно, ты и в самом деле оказал мне услугу, — ответил король Дануб, поднимаясь со стула и подходя к окну.

Внизу лежал Урсал: безмолвный, ждущий наступления зимы. В городе не было семьи, которую чума обошла бы стороной. Многие дома словно умерли вместе с их обитателями, и туда никто не заходил, чтобы вынести покойников.

Такой была любимая столица короля Дануба поздней осенью восемьсот двадцать девятого года Господня. А ведь эта осень могла бы стать лучшим временем в жизни короля. С демоном покончено, прихвостни Бестесбулзибара тоже разбиты. Церковь — его вечная соперница в борьбе за власть — утратила былую силу и пребывает в смятении. Констанция подарила ему двоих сыновей, о которых он все чаще думал в последнее время как о наследниках престола. Разумеется, по этому поводу еще придется долго объясняться с младшим братом.

Могла бы… Вместо этого они наглухо заперты в тюрьме, в какую теперь превратился Урсальский замок. Точнее — в крепости, способной выдержать натиск чумы. Впрочем, коварный враг пробрался и сквозь ее стены. Чума обнаружилась у двоих слуг и одного солдата, и их всех пришлось изгнать из замка.

К счастью, ближайшие друзья короля оставались здоровыми, и Дануб пробормотал краткую благодарственную молитву, стоя у высокого окна и глядя на свое истерзанное королевство.

Если вспомнить, скольких унесла и ежедневно уносила чума, королевское окружение — капля в море. Но в этот сумрачный осенний день даже маленький лучик света уже был добрым знаком.

В северных землях снег в этом году долго не выпадал. Зато когда зима пришла в Дундалис, она с лихвой наверстала упущенное, завалив снегом дома едва ли не по крыши и полностью скрыв под сугробами изгороди загонов.

Излив всю свою ярость, погода успокоилась. До наступления восемьсот тридцатого года Господня оставалось еще несколько недель. Как только ветер стих и метель улеглась, Пони решила выбраться из дома. Ее очень тянуло в рощу, к могиле Элбрайна; туда, где хоть на время она могла укрыться от мира с его тяготами и тревогами.

Пони оседлала Грейстоуна и поскакала по знакомой дороге. Поднялась на склон холма, что лежал к северу от Дундалиса. За холмом, с другой его стороны, находилась долина, где росли сосны, а землю устилал белый олений мох. Снег до неузнаваемости изменил все очертания этой долины. Впрочем, ехать по лесу оказалось легче, чем она думала, хотя ноги Грейстоуна уходили в снег почти наполовину. Несколько раз Пони пришлось спешиваться и вести коня под уздцы.

Пони не жалела, что выехала ранним утром, ибо только к полудню она добралась до заветной рощи. Окрестные лощины утопали в снегу. Снег лежал и на окрестных холмах. Опасаясь, как бы Грейстоун не поскользнулся или не провалился в овраг, Пони вновь спешилась. Привязав коня на полянке, на которой снега почти не было, оставшиеся четверть мили она прошла пешком.

К роще примыкала большая поляна. По всей ее длине тянулись две цепочки конских следов. Они вели в рощу. Пони насторожилась. Сперва она подумала, что следы, должно быть, оставили Смотритель и Дар — кто еще отважится ехать сюда в такой день. Но вскоре она заметила третью цепочку следов. Они принадлежали всаднику, шедшему рядом с лошадью.

Прячась в тени леса, Пони обошла вокруг. Она заметила одинокого всадника в толстой меховой одежде. Он спокойно восседал на своей лошади у самой кромки деревьев.

Достав гематит, Пони вошла в камень, чтобы освободиться от телесной оболочки. Ее двойник полетел прямо к всаднику. По пути Пони обнаружила, что его спутник находился сейчас в роще. В ее роще! При мысли об этом Пони охватила ярость.

Всадник был примерно одного с ней возраста, суровый на вид, с темной двухнедельной бородой и живыми, лучистыми глазами. Что-то в его облике показалось Пони знакомым, но что именно — она не знала.

Опасаясь, как бы всадник не почуял ее присутствия, Пони направила своего двойника прямо в рощу.

Второй незнакомец стоял перед могилами. Он уже успел смахнуть снег с надгробных плит. Это был настоящий великан с длинными, соломенного цвета волосами, которые кое-где начинали редеть. Глаза его напоминали чистое северное небо. На спине наискось висел меч.

Такого огромного меча Пони еще не видела! Этот меч был способен без труда пробить любой щит, снести дерево и надвое разрубить противника!

Незнакомец вдруг насторожился. Он явно почувствовал ее присутствие. Пони мгновенно вернулась в свое тело.

Она затаилась. Из рощи не доносилось никаких звуков. Великан тоже не появлялся. Пони избрала путь, позволяющий ей оставаться незамеченной для всадника, и стала пробираться через поляну. Одна ее рука сжимала меч, другая находилась в мешочке с самоцветами, где она пальцами сжимала графит и магнетит.

Пони двигалась так, как ее учил Элбрайн, перемещаясь от тени к тени. До великана оставалось не более десяти шагов, как неожиданно раздался его голос:

— Не надо подкрадываться ко мне, добрая женщина. Меня это раздражает.

Он медленно повернулся. На его бородатом лице светилась улыбка. Руки упирались в бока. Судя по всему, он не собирался хвататься за меч.

— А не далековато ли от города ты забралась в такое время? — спросил незнакомец.

— О чем ты?

— Я знаю, что ближайший к этому месту город — Дундалис, откуда тебе пришлось целое утро добираться сюда по глубокому снегу, — ответил он. — Знаю я и то, что милях в двадцати отсюда есть еще один город — Сорный Луг.

Пони с любопытством глядела на незнакомца. Откуда он столько знает, хотя сам он явно не из здешних мест? И что же тогда Смотритель? Кентавр знал или, по крайней мере, утверждал, что знает все, происходящее в лесу. Впрочем, Пони давно не встречалась с ним и лишь изредка слышала звуки его волынки, доносимые вечерним ветром.

— Что ты здесь делаешь? — твердо спросила Пони, подходя к нему ближе.

Если он схватится за меч, она ударит рукотворной молнией.

Великан пожал плечами.

— Отдаю дань уважения, — ответил он.

— Кому?

Вопреки ее желанию голос Пони звучал резко. Кто этот человек, если он дерзнул появиться у могилы Элбрайна, не желая ничего объяснять?

— Своим собратьям-рейнджерам, — ответил альпинадорец, и Пони от удивления раскрыла рот.

— Полуночнику и Мазеру, погибшему прежде него, — продолжал рейнджер. — Я узнал о гибели Полуночника и не мог не приехать сюда, хотя путь был длинным и трудным.

— Кто ты?

— Тот же вопрос я хотел бы задать тебе.

— Кто ты, стоящий незваным и неизвестным перед могилой моего мужа? — спросила Пони, и ее вопрос сказал незнакомцу многое.

Великан кивнул и улыбнулся.

— Стало быть, ты — Джилсепони Виндон, — сказал он. — Для своих друзей — просто Пони. Спутница Полуночника, прошедшая с ним до конца.

Он уважительно поклонился.

— Я — Андаканавар из Альпинадора, обучавшийся, как и твой муж, у эльфов. О трагедии в Палмарисе мне подробно рассказал брат Холан Делман из церкви Абеля, который теперь служит в вангардском монастыре Сент-Бельфур.

Если поначалу Пони могла сомневаться в истинности его слов, упоминание имени ее друга, брата Делмана, рассеяло сомнения. Вскоре позади нее послышался и другой голос:

— А я — Лиам О’Блайт, — представился второй незнакомец, тот самый всадник, которого она только что видела.

Сейчас этот человек легко мог бы наброситься на нее, прежде чем она сумеет схватиться за меч или прибегнуть к помощи самоцветов. Пони очень не нравилось дурацкое положение, в котором она оказалась.

Однако и второй незнакомец вежливо и уважительно поклонился, не делая попыток приблизиться к ней.

— Мы не знали, что ты вернулась в здешние края, — продолжал Андаканавар. — Иначе мы встретились бы с тобой где-нибудь в другом месте.

— Хотя за пределами Вангарда мы намерены, насколько возможно, не показываться людям на глаза, — сказал Лиам.

Пони удивленно посмотрела на него, потом на его могучего спутника.

— И вы бы легко убедились, что жители Тимберленда без предвзятости относятся к альпинадорцам, — ответила ему Пони.

— Дело не в этом, — объяснил Андаканавар. — До нас дошли сведения о розовой чуме.

— Это правда, — сказала Пони.

— А потому нам не хотелось бы занести чуму в Вангард или Альпинадор, — сказал Лиам. — Но довольно мне вам мешать, — спохватился он.

Пони догадалась, что рейнджер у нее за спиной подал Лиаму знак оставить их вдвоем. Лиам снова поклонился и ушел, двигаясь ладной, уравновешенной походкой воина. Пони повернулась к рейнджеру.

Более двух часов они проговорили легко и непринужденно, как давние друзья. В основном говорила Пони, отвечая на многочисленные вопросы Андаканавара об Элбрайне. Каждую историю он непременно желал выслушать со всеми подробностями. Он просил Пони изобразить, как Элбрайн смеялся, и воспроизвести его сдержанную улыбку. Андаканавар слушал с явным наслаждением, часто улыбаясь и смеясь.

Время пролетело незаметно. Пони прикинула: если она хочет засветло добраться до Дундалиса, пора возвращаться.

— Судя по приметам, завтрашний денек будет погожим, — сказал ей рейнджер. — Ты приедешь, чтобы продолжить наш разговор?

Пони колебалась.

— Я расскажу тебе об эльфах и о том, как они сделали из Полуночника человека, которого ты любила, — пообещал Андаканавар.

— Тогда я приеду, — с улыбкой ответила Пони.

Ночью, лежа в своей комнатке над трактиром, Пони живо и ярко увидела во сне Элбрайна. Сон этот был намного ярче, чем все ее сны о любимом, которые она видела после его гибели. Те сны по большей части возвращали ее к последней трагической битве и были полны ужасов. Но сон, приснившийся ей в эту ночь, был полон приятных и теплых воспоминаний. Наутро Пони проснулась с улыбкой.

Она встала рано, быстро справилась со своими ежедневными обязанностями, приготовив трактир к открытию. Белстеру она сказала, что вернется к вечеру. Затем Пони вскочила на коня и отправилась в рощу. Андаканавар и его спутник были уже там. И опять человек, назвавшийся Лиамом, быстро ушел, оставив ее наедине с рейнджером.

Вопреки своему обещанию Андаканавар вновь заставил ее рассказывать о Полуночнике. Пони охотно подчинилась. Ей было просто необходимо облегчить душу. Она рассказала о том, как после нападения гоблинов на Дундалис жизнь разбросала их с Элбрайном в разные стороны. Она поведала о своей жизни в Палмарисе и о том, как очутилась в королевской армии. Затем настал черед рассказа о походе в Барбакан и битве с демоном-драконом (эта часть понравилась Андаканавару больше всего!), а потом — об их возвращении на юг и многочисленных сражениях с приспешниками демона. Пони рассказала, как они совершили дерзкое вторжение в Санта-Мир-Абель, чтобы спасти Смотрителя. Самые высокие слова Пони приберегла для рассказа о последнем сражении против Маркворта, в котором Элбрайн отдал жизнь ради ее спасения и ради избавления мира от Бестесбулзибара. По ее щекам катились слезы, но Пони их не замечала.

А потом солнце начало клониться к горизонту, и Пони спохватилась, что пора возвращаться.

— Завтра? — спросил у нее Андаканавар.

— Ты хочешь сказать, что завтра ты, наконец, расскажешь мне об эльфах? — насмешливо спросила Пони.

И действительно, сегодня рейнджер только и делал, что задавал один вопрос за другим.

— Обязательно расскажу, — пообещал Андаканавар. — Я расскажу тебе о многих испытаниях, через которые должен пройти рейнджер. Удивительный народ эти эльфы. Гибкие и…

Пони громко рассмеялась.

— Я бы выбрала другое слово, — сказала она.

— Нет, они действительно гибкие! — возразил Андаканавар. — Сама посуди. Им пришлось придумать совершенно новый стиль боя, который бы подходил и моему росту, и моей силе.

— Иной, нежели би’нелле дасада? — спросила Пони.

От неожиданности рейнджер даже попятился назад.

— Что тебе известно о нем?

Боковым зрением Пони увидела, что к ним приближается спутник Андаканавара.

— Я владею танцем меча, — шепнула Пони. — И достаточно хорошо.

Лицо Андаканавара выразило удивление и тревогу.

— И где же ты ему научилась? — спросил он.

— Полуночник… Элбрайн меня научил, — объяснила Пони. — Всему танцу меча целиком. Мы сражались вместе, и движения каждого из нас дополняли движения другого.

Брови Андаканавара удивленно поднялись. Он кивал и что-то бормотал себе под нос.

— Госпоже Дасслеронд это не понравилось, — со смехом прибавила Пони, — Совсем не понравилось!

— Тогда я подозреваю, что госпожа эльфов пошла на крайние меры, чтобы удержать тебя. Поверь мне, я вовсе не шучу, — сказал Андаканавар.

— Какие уж тут шутки, — серьезным тоном ответила Пони. — Мне думается, за меня вступился Белли’мар Джуравиль, и благодаря ему госпожа Дасслеронд поверила, что я буду надежно хранить секрет эльфов.

— Неслыханное доверие! — воскликнул Андаканавар. — И что же, теперь ты — новый рейнджер Тимберленда? — шутливо спросил он.

Лицо Пони оставалось серьезным.

— Белли’мар разъяснил мне, что подобное невозможно. По возрасту я не подхожу для обучения, — сказала она.

— Но эльфы позволили тебе жить и владеть их секретом, а это, поверь мне, щедрый подарок! — с громким смехом произнес Андаканавар, и Пони тоже засмеялась. — Значит, меч у твоего пояса — не просто украшение? — На лице рейнджера мелькнула хитрая улыбка. — Лиам воображает себя искусным фехтовальщиком. Не согласишься ли ты продемонстрировать свое умение?

Пони ненадолго задумалась. Памятуя обещание, данное ею Белли’мару Джуравилю, она должна была бы отказаться. Как-никак, она пообещала, что не раскроет секрет танца. Но сейчас просьба исходила от рейнджера, который наверняка сам владел танцем меча.

— О чем это вы? — спросил подошедший спутник Андаканавара. Он бросил на снег подстреленную им дикую индюшку.

— Прямо здесь? — спросила у Андаканавара Пони. — Здесь полно деревьев.

— А разве у танца есть ограничения, связанные с полем битвы? — спросил рейнджер.

— О каком поле битвы ты говоришь? — снова не понял его спутник.

— О твоем, — ответил Андаканавар, вставая и отряхивая снег со своих шаровар, сшитых из лосиной кожи. — Точнее, о вашем с нею. Наша новая подруга рассказала мне интересные вещи о своей боевой выучке. Мне просто не терпится проверить ее слова прямо сейчас.

— Тогда речь идет о твоем поле битвы, — возразил его спутник.

Андаканавар засмеялся.

— Мой стиль боя слишком отличается от того, которым, как утверждает Пони, она владеет. Не мешкай, Лиам. Вынимай из ножен меч, бери кинжал, и пусть эта женщина покажет, на что она способна.

Лиам удивленно посмотрел на Пони и увидел, что она тоже отряхнула свои шаровары от снега, затем достала из ножен удивительно красивый меч с узким лезвием.

Спутник Андаканавара кивнул.

— Рассчитываю на твое великодушие, — улыбнувшись, сказал он Пони.

— Об этом можешь и не мечтать, — ответила она.

Пони повернулась, приготовившись к обороне. Левую ногу она отставила в сторону, а правую чуть согнула в колене, стараясь найти точку равновесия.

— А если я, сам того не желая, задену ее, ты тут же уложишь меня своим мечом? — спросил у Андаканавара его спутник.

Рейнджер усмехнулся. Глядя на боевую стойку Пони, он сразу понял, что опасения Лиама беспочвенны.

— Я постараюсь не поранить тебя и того же ожидаю от тебя, — сказал противник Пони. — Сражаемся до первой крови, если у нас дойдет до этого. Если нет — до первого перевеса.

Пони не ответила. Подаваясь корпусом вперед и назад в поисках равновесия, она вспоминала многочисленные уроки с Элбрайном, когда они обнаженными танцевали на утренней заре, и многочисленные сражения, которые вела рядом со своим любимым. Тогда их движения были единым целым — гармоничным, синхронным и грозным для любого врага.

Пони ощутила, как би’нелле дасада вновь разливается по ее телу — впервые с того трагического дня. Но вместо горечи и боли Пони почувствовала, будто она вновь находится рядом с любимым. Какое удивительное, чудесное ощущение!

— Ты готова? — услышала она голос противника.

По его тону она догадалась, что спрашивал он уже не в первый раз.

Она улыбнулась и кивнула, и Лиам неожиданно устремился в атаку, нанеся боковой удар мечом, за которым последовал быстрый и короткий удар кинжалом.

Недаром меч Пони назывался «Победителем». Она легко отразила удар Лиамова меча, затем, изменив угол, преградила путь кинжалу.

Удивленный Лиам улыбнулся. Но теперь Пони совершила неожиданный выпад, ударила, чуть сместилась в сторону, потом сделала круговое движение мечом, за которым последовал новый выпад. Лезвие «Победителя» блеснуло на уровне груди и тут же как бы упало вниз, не дав Лиаму ударить кинжалом.

Но противник не растерялся. Он вновь взмахнул мечом и бросился вперед.

К этому времени танец меча почти целиком овладел Пони, даря ей забытую радость, которую она уже и не надеялась когда-либо испытать. Лиам угрожал ей одновременно мечом и кинжалом, однако Пони стремительно отступила назад. При этом тело ее сохраняло безупречное равновесие.

Лиам осмелел. Он увидел, что Пони отступает к березам, находившимся за ее спиной. И действительно, Пони стремительно двигалась в том направлении. Но когда ее противник приблизился, она нанесла удар. Пони точно рассчитала его. Левой рукой она схватилась за березу и, оттолкнувшись, повернулась вокруг дерева, слегка наклонив его тонкий ствол.

— Ловкий маневр, — похвалил ее противник.

Но, не успев договорить и в знак приветствия поднеся свой меч ко лбу, он вдруг оказался в отчаянном положении. Выпрыгнув из-за берез, Пони атаковала его, нанеся три стремительных удара.

Лиам с трудом смог защититься. Он обнаружил, что отступает и ему далеко до совершенного равновесия, какое неизменно сохраняла Пони.

Тем временем Пони продолжала атаковать. Удары ее меча направлялись Лиаму в живот, в грудь, в лицо, снова в живот. Противнику, вооруженному мечом и кинжалом, едва удавалось их отражать.

Пони чувствовала: сила броска иссякает. Ей надо отступить и снова занять оборонительную позицию. Но вместо этого она с еще большим упорством двинулась вперед.

Противнику показалось, что она допустила ошибку, и он, явно не новичок в бою, воспользовался преимуществом. Лиам легко отразил ее неуверенный удар, затем, поменяв положение ног, метнулся вперед. Первый удар он нанес мечом, второй кинжалом, которые оба угодили… в пустоту.

Ошеломленный Лиам остановился. Он так увлекся атакой, что загородил себе обзор и теперь даже не видел своей противницы!

В следующее мгновение он почувствовал, как в его шею, почти у самого затылка, упирается острие меча, и застыл на месте.

— Отмечаю перевес! — загремел Андаканавар.

Лиам бросил на снег свое оружие и пожал плечами.

— Надеюсь, ты не поранила меня, — сказал он, пристально глядя в голубые глаза Пони.

— Если я замечу кровь, то легко остановлю ее, — пообещала она, убирая свой меч в ножны и подходя к рейнджеру.

Андаканавар одобрительно кивнул.

— Полуночник наградил тебя великим даром, — заметил он.

Пони молча согласилась. Она до сих пор ощущала удивительно приятное покалывание во всем теле, вызванное силой танца меча. Проведя бой с Лиамом, она еще раз оценила дар, оставленный ей Элбрайном.

— А больше он ничему тебя не научил? — спросил Андаканавар.

Вопрос этот удивил Пони. Разве упомнишь все, чему они с Элбрайном учили друг друга или постигали вместе?

— Твое недоумение служит мне ответом, — сказал рейнджер. — Значит, не научил, и вместо него это придется сделать мне. Завтра.

Пони недоверчиво глядела на него.

— Верь моим словам, женщина, — настоятельно попросил Андаканавар. — Обещаю тебе, ты получишь больше, чем ожидаешь.

Он умолк и долго следил за лицом Пони, на котором недоверие и даже тревога постепенно сменились надеждой.

— Завтра? — вновь спросил Андаканавар.

— С утра, — пообещала IIони.

Она взяла Грейстоуна под уздцы и двинулась в обратный путь.

— Удивительная женщина, — восхищенно произнес спутник Андаканавара, глядя вслед удалявшейся Пони.

Лиама О’Блайта будто подменили.

— Умелая, решительная и настоящий праздник для мужских глаз, — ответил рейнджер, глядя на своего менее рослого друга. — Я же говорил тебе вчера вечером, что она с легкостью тебя победит.

— Брат Делман называл ее прекрасной, — сказал его спутник. — Думаю, наш друг Делман редко восторгается женщинами.

— Теперь ты видишь: его слова — лишь слабая попытка рассказать о ней, — ответил Андаканавар и хитро посмотрел на своего спутника. — Она настолько прекрасна, что сведет с ума любого мужчину.

— А разве ты сам не мужчина?

— Я слишком стар для нее. Думаю, вы с нею примерно одного возраста.

Потерпевший поражение от Пони только пожал плечами и улыбнулся.

— Ну как, мы исполнили все, о чем ты просил? — спросил Андаканавар у появившегося Смотрителя.

Кентавр, соблюдая правило, держался от них на расстоянии двадцати больших шагов.

— Она уехала с улыбкой, — согласился Смотритель. — Давно не видел ее такой радостной.

— Рейнджеры умеют развеселить женщин, — подмигнув, сказал Андаканавар.

— Но боль ее глубока, — серьезным тоном произнес кентавр.

— И завтра, быть может, мне придется снова причинить ей боль, — заметил Андаканавар, — ибо завтра ей предстоит вновь встретиться со своим любимым. Да, ей будет очень тяжело, но это ей необходимо.

— Если бы я не верил, что ты поможешь, то не стал бы и просить тебя, — сказал Смотритель.

— Мы очень рады, что ты все-таки попросил, — сказал спутник рейнджера.

Голос его был каким-то мечтательным и даже отрешенным. Андаканавар со Смотрителем переглянулись и понимающе мигнули друг другу.

— Я это сразу понял, — негромко бросил рейнджеру Смотритель.

И вновь сны Пони были полны приятных воспоминаний о ее любимом. Вместе с Элбрайном они снова танцевали танец меча, соединялись в нежных объятиях, бродили по лесу, а потом сидели на холме и тихо разговаривали под песни Смотрителя.

Пони проснулась в радостном настроении. Как и вчера, она быстро управилась с необходимыми делами и выехала из Дундалиса. Она торопила Грейстоуна, заставляя его скакать как можно быстрее — насколько это позволяла заснеженная дорога.

Андаканавар дожидался ее один. Где-то неподалеку находился и Смотритель. Звуки его волынки теплыми волнами плыли в бодрящем зимнем воздухе.

— Когда я слышу песни кентавра, мне кажется, что Элбрайн по-прежнему со мной, — с тоской сказала Пони. — В детстве мы часто с ним слушали волынку Смотрителя. Давно это было, когда мы еще жили в том Дундалисе.

— А он действительно с тобой! — громогласно произнес Андаканавар. — И сомнений здесь быть не может!

Он оглянулся по сторонам, словно ожидал, что откуда-то вот-вот появится призрак Элбрайна. Затем удивленно посмотрел на Пони.

— Разве он не передал тебе второй дар? Наиболее ценный дар тол’алфар?

Пони недоумевающе глядела на него.

— Оракул, — подсказал Андаканавар.

Странно, как она сама не догадалась вчера.

— Однажды Элбрайн захотел помочь мне в общении с духом нашего погибшего друга, — рассказала она. — Тогда он и предложил использовать Оракул. Но я и так постоянно чувствовала присутствие Эвелина и Оракул мне не понадобился.

— Но теперь тебе без него не обойтись.

Пони опять удивленно и недоверчиво поглядела на рейнджера.

— Ты не веришь, что Полуночник, твой Элбрайн, по-прежнему с тобой, — объяснил ей Андаканавар. — Ты даже не знаешь, обрел ли он другую жизнь и существует ли такая жизнь вообще. Ты сказала, что ощущала присутствие Эвелина. Но действительно ли это был его дух? Или это были твои о нем воспоминания?

Пони вдруг стало не по себе, словно Андаканавар коснулся того, что принадлежало только ей.

— Тебя удерживает страх, — заявил рейнджер. — Из-за него в тебе не утихает скорбь.

— Ты слишком много на себя берешь.

— Я умею читать по лицу, — возразил Андаканавар. — И едва ты заговариваешь об Элбрайне, на лице отражаются все твои чувства.

Рейнджер отряхнул снег с шаровар и встал, протянув руку Пони.

— Идем, — сказал он. — Я хочу показать тебе второй дар эльфов. Он тебя освободит.

— Но госпожа Дасслеронд…

— Ее здесь нет, — усмехнулся рейнджер. — Если она позволяет тебе жить, владея секретом би’нелле дасада, знай, что она уже вынесла суждение о тебе. Благосклонное суждение. Пойдем. Вскоре погода испортится, а у меня впереди долгая дорога.

Продолжая сомневаться, Пони, однако, взяла протянутую руку альпинадорского великана. Андаканавар, как пушинку, поднял ее на ноги.

Он заранее приготовил пещеру у основания громадного вяза. Рейнджер и сам провел немало времени в этой пещере, общаясь с духами Элбрайна и Эвелина. Он подробно рассказал Пони, как ей надо действовать, затем подвел ее к входу.

У одной стены лежало короткое бревно, предназначенное для сидения. Напротив него, на другой стене, помещалось зеркало. Пони не успела толком оглядеться, как Андаканавар задернул над входом покрывало.

Теперь она едва различала очертания стен пещеры. Но иначе было нельзя — Оракул требовал темноты. Следуя наставлениям Андаканавара, Пони уселась на бревно и стала пристально вглядываться в зеркало, думая об Элбрайне. Она вспоминала мгновения, проведенные вместе с ним. Мысли приобретали все большую глубину, пока Пони не слилась с зеркалом. Во многом это состояние напоминала вхождение в танец меча или в магию самоцветов.

Она увидела своего любимого: тень его появилась в зеркале.

— Элбрайн, — прошептала она, и по щекам обильно полились слезы. — Ты меня слышишь?

Она не услышала никаких ответных слов. Тень в зеркале не пошевелилась. Зато Пони вдруг ощутила тепло. Ее любимый находился с нею.

Увы, Элбрайн был не настолько близко, как ей хотелось бы. Пони подалась вперед. Она даже привстала с бревна, однако эти движения нарушили ее сосредоточенность. Образ в зеркале стал бледнеть. А может, его там и не было? Может, то была странная шутка, которую сердце сыграло с ее воображением?

Нет, не шутка. Пони сознавала это. Он был там, в духовном обличье. Ее настоящий Элбрайн.

Пони вновь села, намереваясь еще раз вызвать Элбрайна. И только сейчас она сообразила, как много времени пролетело. Пора возвращаться в Дундалис.

Пони подошла к выходу и отдернула покрывало. Она зажмурилась, привыкая к яркому послеполуденному свету.

— Так ты нашла его? — спросил рейнджер, удобно устроившийся поблизости.

Рядом стоял его черноволосый спутник.

Пони кивнула.

— Я думаю…

— Не надо много думать, милая, — сказал Андаканавар. — Чувствуй.

Он нагнулся и помог ей выбраться из пещеры.

— Тебе пора возвращаться в Дундалис, — сказал рейнджер. — К вечеру обязательно начнется буран.

— А куда теперь направитесь вы оба?

— К себе, на восток, — ответил рейнджер.

— Не боитесь бурана?

— Для альпинадорца это просто снежок с ветерком, — засмеявшись, ответил рейнджер. — Разумеется, путь у нас нелегкий, но нам он вполне по силам.

Пони долго глядела на синеглазого великана. Они были знакомы всего несколько дней, но она чувствовала, что будет очень скучать по нему.

— Ты обещал учить меня, — с упреком возразила Пони.

— Что я и сделал, — ответил рейнджер. — Ты же сказала, что видела своего погибшего любимого, а это огромный успех для первого общения с Оракулом. Зеркало я оставляю здесь, и ты можешь часто приходить в эту пещеру. С каждым разом у тебя будет получаться все лучше. Ты начнешь учиться самостоятельно. И однажды наступит день, когда ты поймешь. Поймешь, что ты не одинока, что есть место удивительного покоя, ожидающее нас после земной жизни. И когда ты будешь знать это наверняка, а не просто надеяться, ты станешь свободной.

Пони с любопытством глядела на рейнджера, не зная, верить ли его словам и его обещанию.

Упрямая и недоверчивая часть ее личности протестовала — неужели Оракул способен дать ей это совершенно новое знание? Но где-то глубоко, в самом потаенном уголке своего сердца, Пони молила о том, чтобы слова рейнджера оказались правдой.

— Это окно, брат, необходимо плотно занавесить, — сказал вошедший в келью магистр Фио Бурэй.

Фрэнсис, как обычно, стоял у окошка и глядел на поля с западной стороны монастыря. Он повернул к вошедшему свое лицо — на нем застыла гримаса боли.

— Чтобы не проникал холод? — спросил он Бурэя, — Или чтобы не слышать криков тех несчастных?

— По обеим причинам, — мрачно ответил Бурэй.

Потом он несколько смягчился и вздохнул.

— Разве ты не идешь на торжественную службу по случаю наступления нового года? — спросил он.

— О чем нам молиться? — искренне спросил Фрэнсис. — Чтобы чума не проникла за наши стены?

— У меня нет ни времени, ни желания выслушивать твои нескончаемые колкости, брат, — ответил Бурэй. — Отец-настоятель Агронгерр просил передать, что мы скоро начинаем. Ты присоединишься к нам?

Фрэнсис снова повернулся к окну. На поле дрожали тоненькие огоньки костров — дров у чумных больных было очень мало. В месиве из снега и грязи стояли сооруженные из чего придется хлипкие навесы, под которыми лежали больные. Силуэты других больных медленно передвигались между навесами, почти неразличимые во тьме.

— Нет, — ответил Фрэнсис.

— Это обязательная служба, — напомнил ему магистр Бурэй. — Я еще раз спрашиваю: ты пойдешь?

— Нет, — без колебаний повторил Фрэнсис, даже не потрудившись повернуться к Бурэю.

— Тогда утром тебе придется объясняться с отцом-настоятелем Агронгерром, — заявил тот и покинул келью.

— Нет, — еще раз сказал Фрэнсис.

Итак, наступил последний вечер восемьсот двадцать девятого года Господня. Фрэнсис знал, что смена года — не более чем символическая веха, попытка ограничить человеческим календарем безостановочный ход Божьего времени. Вместе с тем он понимал потребность в подобных символах. Они давали человеку определенное вдохновение. Из них человек мог почерпнуть силу и решимость для того, чтобы действовать дальше.

В ту ночь, в самый разгар торжественной новогодней службы, на которой присутствовали все монахи Санта-Мир-Абель, магистр ордена Абеля Фрэнсис Деллакорт покинул монастырь. Рядом с магистром трусил ослик, тяжело нагруженный одеялами.

Магистр миновал замерзший цветочный кордон с давно поникшими мертвыми цветами и вышел прямо в поле. Туда, где дул холодный ветер, налетавший с залива Всех Святых.

Фрэнсиса встретили удивленными и недоверчивыми взглядами. Затем из темноты перед ним выросла женщина. Половина ее лица была чудовищно обезображена шрамами. Женщина наклонила голову, глядя на Фрэнсиса единственным глазом.

— Решил отведать чумного смрада? — спросила Мери Каузенфед.

Брат Фрэнсис шагнул к ней, опустился на колени и поцеловал Мери руку.

Он нашел свою церковь.

Она без труда говорила с Элбрайном обо всем. Делилась своими замыслами, выплескивала страхи. И пусть образ в зеркале не отвечал, Пони ничуть не сомневалась: ее Элбрайн рядом. Рядом с ней находился живой, понимающий дух Элбрайна, всегда готовый помочь разобраться в ее чувствах и страхах.

Это не было игрой воображения. Пони не ошибалась. Там, в зеркале, был Элбрайн, ее Элбрайн. Они видели и понимали друг друга.

В пещере под старым вязом она обрела силу, хотя над окружающим миром продолжали сгущаться сумерки. В пещере под старым вязом, возле зеркала, Джилсепони Виндон нашла свою церковь.