"Проклятие демона" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 30 БИТВА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

— Там чума гуляет под руку со смертью! — резко воскликнул Белстер О’Комели, потрясая в воздухе тряпкой, которой он обычно вытирал стойку.

Вид у него был впечатляющий, но сцена предназначалась исключительно для Пони. Посетителей в столь ранний час в трактире еще не было.

— Что тебе взбрело в голову? — недоумевал Белстер.

Лицо Пони оставалось спокойным.

— Сейчас мое место там, — ответила она.

— Твое место? — переспросил трактирщик. — А не ты ли прожужжала мне все уши, уговаривая переехать сюда?

— Тогда мне действительно нужно было попасть в Дундалис, — пыталась объяснить ему Пони.

Нет, ее друг привык руководствоваться житейскими понятиями, и то, что она задумала, лежало за пределами его понимания.

— Мы неплохо устроились здесь, — согласилась Пони.

— Тогда зачем уезжать? — простодушно спросил Белстер.

— На юге нуждаются в моей помощи, — наверное, в десятый раз за утро ответила Пони.

Белстер погрузился в размышления. Вся его поза свидетельствовала о том, что трактирщик напряженно думает.

— И все-таки никак я в толк не возьму, чего тебя мотает туда-сюда. Когда на юге все было спокойно и прекрасно, тебя тянуло на север, в Дундалис. Теперь, когда на юге чумное пекло, тебе непременно нужно туда ехать.

Грузный Белстер покачал головой и громко фыркнул.

— Уж никак ты вздумала тягаться с тьмой, девонька?

Пони хотела ответить, но передумала. С его точки зрения замыслы Пони действительно казались безумством. И не только с точки зрения Белстера. Любой человек, не переживший того, что пережила она в пещере под старым вязом, видел в ее решении не что иное, как погоню за страданиями.

— Кончится тем, что ты сама подцепишь чуму и умрешь, — с этими словами Белстер начал остервенело вытирать поверхность стойки.

Схватив его за руку, Пони заставила трактирщика глядеть ей прямо в глаза.

— Я могла бы успокоиться, — без всякой улыбки сказала Пони. — Я могла бы и дальше оставаться в Дундалисе и не делать попыток кому-либо помочь. Но неужели ты не понимаешь? Я должна попытаться. Мне подвластна сила самоцветов. Монахи называют этот дар Божьим призванием. Неужели он мне дан впустую? Что же, прятаться здесь и позволять камням лежать бесполезным грузом, когда вокруг меня люди страдают и умирают?

— А разве не так поступают сами монахи? — напомнил ей Белстер.

— Они поступают неправильно, — упрямо сказала Пони.

— Самоцветы бессильны перед розовой чумой, — сказал Белстер. — Ты сама убедилась в этом, когда еще там, в Палмарисе, пыталась спасти Колин и других. Никак уже все позабыла?

— Этого я никогда не забуду, — мрачно ответила Пони.

— Так зачем же воображать, будто ты умнее монахов? — сердито спросил трактирщик. — Ну, билась ты с чумой, а она тебя победила. Ты снова взялась за свое, и опять она по тебе вдарила. И до тебя пытались воевать с чумой. Монахи не дураки. Они признали, что бессильны, и потому прячутся в монастырях.

— Нет! — закричала Пони. — Они прячутся, потому что трусят.

— Потому что соображают.

— Трусят, — жестко повторила Пони. — Они скрываются за стенами, поскольку не знают, что делать, а пытаться снова бороться с чумой боятся. Если бы Эвелин рассуждал, как они, неужели бы он отправился на Аиду воевать против демона-дракона? Если бы Полуночник рассуждал, как они, стал бы он вместе со мной биться против Маркворта?

Пони прекрасно знала, какой ответ она сейчас услышит от Белстера, и потому опередила его.

— Ты, конечно, скажешь, что оба они погибли. Но подумай, что стало бы со всеми нами, если бы они струсили и не поверили, что смогут одолеть, казалось бы, непобедимых врагов?

Белстер беспомощно вздохнул. Ему нечего было ей возразить.

Неожиданно дверь трактира с шумом распахнулась и на пороге появился молодой парень по имени Харли Олман. Вид у него был встревоженный.

— Дождались! Она уже здесь! — выкрикнул он. — Розовая чума пришла и к нам!

Пони взглянула на Белстера.

— Джонно Дринкс, — сообщил Харли. — У него розовые пятна!

— Тебе хотелось повоевать, — тихо произнес Белстер. — Похоже, чума приняла твой вызов.

Пони полезла в мешочек и достала гематит, называемый также камнем души. Она помахала камнем перед Белстером.

— Я готова сражаться, — решительно сказала она.

Пони направилась к двери, махнув Харли Олману, чтобы он шел за ней.

— Его надо выгнать из города, — пробормотал парень, обращаясь к Белстеру за поддержкой.

Трактирщик был уверен, что у Пони иное мнение на этот счет.

Пони почти не знала Джонно Дринкса. Но даже если бы она не знала его совсем, то без труда смогла бы разыскать его жилище. У лачуги этого бедняги уже собралась целая толпа. Многие выкрикивали проклятия и требовали, чтобы Джонно покинул дом и вообще убрался из Дундалиса.

Увидев Пони, собравшиеся присмирели. Пони сурово оглядела их, встретившись глазами с каждым.

— Спасение — в сострадании, — напомнила она горожанам. — Тяжела участь тех, кто заболеет и умрет от чумы. Но ваша участь будет еще тяжелее, если вы, поступив жестоко с больными и изгнав их из города, потом все же заболеете сами.

Пони в Дундалисе считали великой героиней, и никто не рискнул спорить с нею. Собравшиеся еще больше изумились, когда она подошла к двери лачуги Джонно Дринкса. Резко постучав в дверь и дав знать больному, что она идет, Пони скрылась внутри.

Она слышала ропот толпы, доносившийся снаружи. Кто-то вполголоса говорил, что и ее тоже надо выгнать из города.

Пони не отреагировала. Она не собиралась воевать со своими растерянными и перепуганными соседями. Враги не они, враг — розовая чума.

Джонно Дринкс лежал в постели, все тело его пылало от лихорадки. Он посмотрел на Пони тем же горестным, умоляющим взглядом, какой ей уже не раз доводилось видеть в Палмарисе. Судя по всем признакам, чума у него началась не вчера. Наверное, какое-то время этот человек скрывал, что болен. Возможно, боялся, что его прогонят из города. Если это так, то скольких он успел заразить?

— Не разбрасываться, — напомнила себе Пони.

Сейчас не время. Пони крепко зажала в руке камень души, торопясь выйти из тела. Вскоре ее духовный двойник устремился к больному.

Через час, безмерно уставшая и измученная, Пони сидела на полу у постели Джонно Дринкса и то и дело ударяла себя по рукам, словно сбрасывая с них маленьких демонов чумы. Ни ее сила, ни решимость ничем не помогли больному, а ей самой вновь едва удалось уберечься от чумы.

Хуже всего, что поначалу, погрузив светящиеся руки своего двойника в зеленое месиво чумы, она поверила, будто болезнь отступает. Но это было обманным ощущением. Только искусное владение магией самоцветов помогло Пони удержать маленьких демонов. Окажись на ее месте кто-либо послабее, одной жертвой чумы стало бы больше.

Итак, сама она осталась здоровой, но едва ли это можно было считать победой.

Пони заснула прямо на полу возле постели Джонно Дринкса.

Она проснулась уже под вечер, когда солнце клонилось к западу. Сон отчасти восстановил силы Пони. Взяв камень души, она повернулась к Джонно, собираясь дать чуме очередной бой.

Больной спокойно спал, и Пони решила не тревожить его. Пусть спит, а она тем временем окончательно восстановит силы для нового сражения. Пони задумалась: если новое сражение окажется простым повторением прежнего, она ничего не добьется. Нужно подготовиться. Прежде чем начинать битву, она должна хоть что-то придумать.

Пони раскрыла мешочек с самоцветами и представила, что в нем собраны тысячи и тысячи камней. Она стала перебирать их сочетания, но ответа так и не получила.

Тогда Пони подумала об Элбрайне, Эвелине и других героях, живших до них. Теперь она знала, что ей делать.

Она спешно вышла из дома, намереваясь оказаться перед Оракулом еще до наступления темноты. Толпа к этому времени стала многолюднее. Наверное, теперь здесь собрались едва ли не все жители Дундалиса. Люди ждали молча и сосредоточенно. Пони подумала, что так, наверное, ждет и сама смерть.

— Он мертв? — спросил у нее кто-то.

Пони решительно покачала головой.

— Мы продолжаем бороться, — ответила она, заметив, как при ее появлении толпа начала пятиться назад.

— Выгнать его из города, и дело с концом, — выкрикнул какой-то человек из толпы.

Пони остановилась и обожгла его гневным взглядом.

— Запомни мои слова, — ледяным тоном обратилась она к нему. — Если ты или кто другой задумаете причинить вред Джонно Дринксу либо изгнать его из города, пощады от меня не ждите.

— Полегче, девонька, — сказал Белстер, протискиваясь сквозь толпу.

Он подошел к Пони и попытался взять ее за руку. Но она резко вырвалась.

— Я не шучу, — предупредила она. — Джонно должен остаться здесь. Можете окружить его жилище цветами, если так вам будет спокойнее. Но еще раз повторяю: не вздумайте причинить ему хоть малейший вред.

Эти слова, произнесенные спокойным и решительным тоном, а также мешочек с самоцветами и грозный меч, прицепленный к поясу, заставили побледнеть многие лица. Жители Дундалиса хорошо знали Джилсепони и боялись ее гнева.

Страх толпы усилило неожиданное появление Дара.

Пони с благоговением глядела на могучего коня. Неужели он снова прочел ее мысли и примчался ей на помощь? Ей оставалось только гадать, как осуществлялась их связь с Даром. Может, все дело в удивительной магии бирюзы, укрепленной на груди коня?

Но сейчас не время искать ответы на эти вопросы. Пони ухватилась за конскую гриву и взобралась Дару на спину.

Они поскакали. Пони даже не нужно было направлять коня, ибо он, похоже, отлично знал, куда ее везти. Солнце еще не село, а Пони уже была в заветной роще, в пещере под старым вязом. Она задвинула полог, готовая к беседе с духами.

Она воззвала к Элбрайну, потом к Эвелину. Однако в ее мозгу или в каком-то ином пространстве, которое, как считала Пони, существовало с обратной стороны зеркала, не возникли знакомые образы. Вместо них Пони увидела картину мира, каким он был задолго до появления стран и королей. То был древний мир, полный диковинных зверей и удивительных растений, и люди в том мире жили маленькими, разрозненными племенами, прячась в пещерах или под ветвями громадных деревьев. В том мире еще не существовало церкви Абеля, да и сами люди мало чем отличались от животных.

Потом она увидела мир, когда в нем и вовсе не было людей, однако были другие расы, намного древнее человеческой.

К мелькавшим образам примешивалось еще что-то, и Пони не сразу разобрала, что именно. Розовая чума! Она была древнее королевств, церкви и самого человечества.

Возможно, ответ на мучивший Пони вопрос надо было искать в прошлом, у тех, чья память длиннее человеческих летописей.

Пони увидела и другую картину, но теперь уже из ее собственных воспоминаний. Однажды они с Элбрайном оказались на склоне удивительной горы. Внизу, скрытая плотной завесой белесого тумана, лежала долина Эндур’Блоу Иннинес — место, где обитали эльфы народа тол’алфар.

К вечеру Пони вернулась в Дундалис, а ночью, у себя в комнатке над трактиром, она снова направила все свои силы в камень души. Нет, она не собиралась начать новую битву за исцеление Джонно. Покинув тело, она полетела на запад. Туда, где за сотни миль от Дундалиса, жили эльфы.

В считанные минуты она очутилась в горах, по которым когда-то поднималась вместе с Элбрайном. Если бы ей сейчас пришлось наяву искать путь, ведущий в долину эльфов, она ни за что не нашла бы надежно скрытой тропы. Но ее духовный двойник легко взлетел на вершину одной из гор, откуда открывался величественный вид на горные цепи. И все равно Пони понадобилось немало времени, чтобы в этом лабиринте гор отыскать обширную долину со знакомым куполом плотного тумана.

Пони спустилась по склону горы и подошла к самой границе тумана. Она знала, что это место заколдовано эльфами, дабы защитить их край от непрошеных гостей. Непрошеным гостем считался каждый, кто не принадлежал к народу тол’алфар. Пони не знала только одного — распространяются ли магические чары на ее духовного двойника. Она долго разглядывала завесу, чувствуя исходящую от нее опасность. Возможно, эльфы закрыли свою долину и от непрошеных духовных гостей!

Пони размышляла, можно ли найти способ проникнуть сквозь завесу ядовитого тумана. Например, попытаться войти в расщелины окрестных скал и выйти уже внизу, в долине. Она стала внимательно разглядывать близлежащую скалу. В этот момент что-то отвлекло ее внимание. Она подняла голову и увидела, как из тумана появляется удивительно прекрасное существо. То была женщина-эльф, золотоволосая и золотоглазая, с острыми и в то же время нежными чертами лица, обладающего безупречной симметрией. На ней были ниспадающие одеяния бледно-зеленого цвета, граничащего с белым, которые заканчивались золотыми кружевами. Чело ее украшала корона из шипов. Пони мгновенно догадалась, что перед нею госпожа Дасслеронд.

Госпожа Дасслеронд простерла руку, и Пони увидела сияние зеленого самоцвета. Потом она ощутила волны магической энергии, окутавшие ее духовного двойника и почему-то — ее тело, находившееся далеко отсюда. На мгновение Пони показалось, что не ее двойник, а она сама стоит сейчас перед госпожой Дасслеронд.

Пони знала, что она может противостоять магии эльфов. Чутье воина подсказывало ей это. Но она сдержалась, ибо доверяла предводительнице тол’алфар.

Пони вновь почудилось, что ее тело каким-то образом переместилось сюда из Дундалиса и она в своем привычном облике находится на склоне горы, возле кромки тумана.

— Я была бы недовольна, если бы ты не сумела нас найти, — заметила госпожа Дасслеронд. — И в прошлом я была недовольна тобой, Джилсепони Виндон.

Пони опешила.

— Мне известно все, что произошло в Палмарисе, — продолжала госпожа Дасслеронд. — Знай, что я не одобряю убийство.

Пони догадалась, что госпожа Дасслеронд имеет в виду ее попытку уничтожить Маркворта ударом магнетита.

— Всем было бы только лучше, если бы моя попытка оказалась успешной, — без колебаний ответила Пони.

— А самой Джилсепони?

— Тоже, поскольку сейчас Полуночник был бы жив! — ответила Пони так резко, что предводительница эльфов даже отпрыгнула.

Госпожа Дасслеронд нехотя кивнула.

— Я многого ожидаю от той, которая обучилась искусству би’нелле дасада, — сказала она.

— Я понимаю свою ответственность и никому не раскрою искусство танца меча, — ответила Пони.

— Так сказал мне Белли’мар Джуравиль, и я этому верю, — сказала госпожа Дасслеронд.

— Но я пришла к тебе не для того, чтобы говорить о танце меча, — продолжала Пони, опасаясь, что воздействие магии эльфов и ее собственная усталость отбросят ее назад, в Дундалис.

Впрочем, она и сейчас толком не знала, где же находится ее тело: в Дундалисе или здесь, на границе долины эльфов.

— Наши земли охвачены страшной болезнью — розовой чумой.

— Мне это известно, — объявила госпожа Дасслеронд.

— Народу эльфов уже приходилось сражаться с этой болезнью, или вы хотя бы знаете, как с нею сражались люди, — высказала свое предположение Пони.

Госпожа Дасслеронд кивнула.

— Тогда расскажи мне, как сражаться с чумой, — умоляющим, полным надежды голосом попросила Пони. — Раскрой мне мудрость веков, чтобы я смогла хоть чем-то помочь в борьбе с эпидемией, которая уносит все больше человеческих жизней!

Лицо госпожи Дасслеронд стало непроницаемым, и надежда Пони угасла.

— Эта мудрость давно известна абеликанским братьям и вашему королю, — отчеканила предводительница эльфов.

— Прятаться от чумы?

— Именно так.

— Как прячешься ты сама и твой народ?

— Да, — подтвердила предводительница эльфов. — Чума — это людская забота, и мы не намерены вмешиваться в ваши дела.

Пони презрительно усмехнулась, однако госпожа Дасслеронд, не обратив на это внимания, продолжала:

— Наш народ немногочислен, и мы не размножаемся с такой быстротой, как люди. Если бы чума проникла в нашу долину, она уничтожила бы народ тол’алфар. И как бы ни свирепствовала чума, я не могу рисковать судьбой эльфов.

Пони закусила губу. Ощущение было таким, словно она действительно кусала свои губы.

— А потому я дам тебе только это, — продолжала госпожа Дасслеронд.

Ее рука скрылась в складках одежды и извлекла оттуда свиток пергамента. Предводительница эльфов выпустила пергамент из рук, и тот, несомый магическим ветром, поплыл по воздуху. Руки Пони быстро подхватили свиток.

— Там содержится рецепт припарки и сиропа, — пояснила госпожа Дасслеронд. — Они не излечивают чуму. Насколько мне известно, ничто в мире не способно ее излечить. Но эти средства облегчают страдания больных и немного продлевают им жизнь.

Пони пробежала глазами по строчкам, узнав названия нескольких трав и растений.

— Почему же эти рецепты никто не знал? — спросила она.

— Знал, — ответила предводительница эльфов. — Их использовали во время прошлого нашествия чумы. Просто у людей короткая память.

Пони снова взглянула на пергамент. Не зная, вернется ли рецепт вместе с нею в Дундалис, она старалась запомнить состав припарки и сиропа.

— Это все, что я могу сделать, — сказала госпожа Дасслеронд. — А теперь ты должна покинуть это место. Возможно, нам удастся пережить чуму, и, если так оно и будет, мы, вероятно, встретимся снова. Прощай, Джилсепони Виндон.

Госпожа Дасслеронд подняла руку, и в ней опять блеснул искрящийся изумруд.

Пони тоже подняла руку, давая понять, что хочет задержаться еще ненадолго и точно запомнить состав снадобий. Но волны магической энергии подхватили ее, и она полетела быстрее ветра, в считанные секунды переместившись из защищенных владений госпожи Дасслеронд в Дундалис, в свою комнатку над трактиром.

Пони на мгновение ощутила, что снова находится в теле. Ей вдруг подумалось, что госпоже Дасслеронд зачем-то понадобилась ее магическая сила. Но зачем именно — об этом Пони подумать не успела. Силы полностью оставили ее, и она потеряла сознание.

Белли’мар Джуравиль ожидал госпожу Дасслеронд внизу, в нескольких шагах от туманной завесы. Когда встреча закончилась, он облегченно вздохнул и мысленно поблагодарил свою госпожу. Трудно было заранее предугадать, как суровая Дасслеронд обойдется с незваной гостьей.

— Наверное, ты хотела рассказать ей, — осторожно намекнул Джуравиль.

Госпожа Дасслеронд недоумевающе поглядела на него.

— О ее ребенке, — с надеждой произнес эльф.

Под огненным взглядом госпожи Дасслеронд его улыбка мгновенно исчезла.

— Ни в коем случае, — решительно произнесла предводительница эльфов. — У нее нет ребенка. — Госпожа Дасслеронд прошла мимо Джуравиля и величественно отправилась назад, в мир народа тол’алфар.

Белли’мар Джуравиль еще долго стоял на склоне горы, глубоко задетый холодностью своей госпожи. Он-то думал, что ему удалось отыскать хоть небольшую лазейку, слабое звено в ее доспехах, выкованных из долга и ответственности. Увы, он ошибся.

Джуравиль подумал о маленьком Эйдриане, будущем рейнджере. Узнает ли когда-нибудь этот мальчик правду о своей матери, узнает ли когда-нибудь то, что она жива?

— Эйдриан, — вслух произнес Джуравиль.

На языке эльфов это слово означало «повелитель небес» или «орел». Наконец-то госпожа Дасслеронд позволила Джуравилю дать малышу имя. Этот факт служил еще одним подтверждением тому, сколько чаяний вкладывала госпожа Дасслеронд в этого ребенка. Она надеялась, что он достигнет высочайшей вершины воинского искусства и станет совершеннейшим из рейнджеров. За всю историю воспитания рейнджеров в долине Эндур’Блоу Иннинес только один из них носил имя Эйдриан. Тот рейнджер давно уже перешел в иную жизнь, долгую и начисто лишенную земных опасностей и битв. С тех пор никто даже и думать не отваживался, чтобы дать это имя кому-либо еще.

Но с ребенком Пони все было по-другому. Его судьба отличалась от судьбы едва ли не всех детей, попадавших к эльфам на воспитание.

Жаль, очень жаль, думал Джуравиль, что госпожа Дасслеронд не рассказала Джилсепони о ребенке. Это было бы крайне необходимо для Джилсепони и еще более необходимо для самого ребенка.

Проснувшись, Пони, к своей радости, поняла, что произошедшее с ней накануне не было сном. В ее руке по-прежнему лежал пергамент, полученный от госпожи Дасслеронд. Пони не знала, какую магию применила предводительница эльфов, но одно было несомненно: у кромки тумана находился не только ее духовный двойник. Госпоже Дасслеронд удалось перенести ее туда либо целиком, либо частично, а затем отправить вместе с ней пергамент.

Но эти загадки обождут до лучших времен, когда с чумой будет покончено. Пока Пони так и не удалось найти ни решения, ни лекарства. Ей дали оружие, силу которого еще предстоит испытать. Она взглянула на пергамент и с облегчением заметила, что для сиропа и припарки не требуется каких-либо редких растений. Более того, в состав обоих снадобий входят цветы, в изобилии растущие на монашеских цветочных кордонах. Значит, в древности с чумой боролись не только ароматом цветов.

Схватив пергамент, Пони стремительно бросилась вниз. Только сейчас она сообразила, что на дворе снова утро, и уже довольно позднее.

— А я думал, ты проспишь целый день, — сказал ей Белстер.

По тону его голоса Пони поняла, чего на самом деле опасался трактирщик. Он боялся, что в этот раз заболела она сама.

Пони перегнулась через стойку и подала удивленному Белстеру пергамент.

— Зови друзей. Нужно собрать все растения, что здесь указаны, и как можно быстрее.

— Откуда это у тебя?

— От надежного друга, который навестил меня ночью, — ответила Пони.

Белстер взглянул на строчки пергамента. Сам он читал лишь по складам, но по изящным, каллиграфически написанным словам догадался, кем мог быть этот ночной гость.

— И это его вылечит? — спросил Белстер, имея в виду Джонно.

— Это ему поможет, — ответила Пони. — А теперь иди и не теряй времени. И найди того, кто умеет писать, чтобы можно было послать рецепты на юг.

Через несколько часов Пони стояла на коленях у постели Джонно Дринкса. Она обложила припарками его измученное болезнью, исхудавшее тело и влила ему в рот несколько больших ложек сиропа. Теперь, когда у нее появились новые средства, Пони взяла камень души, готовая дать еще один бой розовой чуме.

Она увидела, что чума, словно притаившийся демон, уже поджидает ее. Снадобья эльфов ранили этого демона. Но раны лишь подстегнули маленьких злобных демонов, из которых состоял демон чумы, и они с удвоенным остервенением набросились на Пони. Вскоре она, совершенно обессиленная, рухнула на пол.

Сон Джонно Дринкса был спокойнее, чем вчера, однако Пони сознавала, что ей удалось сделать очень немного. Снадобья эльфов лишь облегчили страдания Джонно и чуть-чуть продлили ему жизнь. Но не больше.

И все же назавтра Пони продолжила битву с чумой. И на следующий день тоже. Она отдавала битве все свои силы и снова пробовала различные сочетания камней.

Менее чем через неделю Джонно Дринкс умер. Пони была в отчаянии, ощущая себя совершенно бессильной.