"Звездная ночь" - читать интересную книгу автора (Грэй Клаудия)

Глава 13

— Как по-вашему, события вчерашнего вечера похожи на то, свидетелем которого вы были раньше? — Миссис Бетани сидела за своим столом и делала какие-то пометки, даже не глядя на то, что пишет. Взгляд ее прозрачных глаз не отрывался от меня.

— То, что я видела в комнате наверху северной башни, было не так страшно. — Миссис Бетани нахмурилась, и я поняла, что от такого объяснения толку мало. — Там стало холодно, и появилось изображение изо льда — мужское лицо, а не слова. И он со мной заговорил. Сказал: «Прекрати».

— «Прекрати»? — Отец стоял с одной стороны от стула, на котором я расположилась, мама сидела с другой. Это они убедили меня прийти сюда на совещание и, похоже, испугались видения на балу больше, чем я, а это о многом говорило. Папа так сильно стискивал спинку стула, что я видела, как напряглись мускулы у него на руке. — Что это значит — «прекрати»?

— Не знаю, — ответила я. — Честное слово, понятия не имею.

Миссис Бетани задумчиво поднесла ручку к губам.

— Вроде бы вы там, наверху, ничего особенного не делали, просто дожидались мистера Мора. Верно?

Видимо, настало время сказать правду. Очевидно, от этого зависела безопасность остальных.

— Там, наверху, я читала кое-какие документы.

— Документы? — Миссис Бетани прищурилась.

— Ну, чтобы убить время. — Достаточно убедительно? Я очень надеялась, что да. — И... мы с Балтазаром ходили туда сегодня вечером.

К счастью, никто не спросил зачем. Думаю, они решили, что это очевидно; или так, или они были не в состоянии мыслить здраво. Мои родители, похоже, нервничали сильнее, чем я думала.

— Какие документы, милая? — Мама положила руку мне на плечо. — Рассказывай все в подробностях. Все, что ты помнишь. Это может быть очень важно.

— Да что тут помнить? Я просмотрела несколько документов, ничего особенного в них нет. Не понимаю, почему призраки из-за этого разозлились.

— Вопрос в том, что заставило их действовать, — процедил папа сквозь стиснутые зубы. — Мы должны это выяснить, и чем скорее, тем лучше.

— Простите, Адриан, но вопрос не в этом. — Миссис Бетани положила ручку. — Вопрос в том, как нам избавиться от призрака. Вы прекрасно знаете, что существует весьма конструктивный способ справиться с этой проблемой.

Мама сильнее сжала мое плечо. Ее рука дрожала. Я с любопытством глянула на нее, но мамино лицо оставалось непроницаемым.

Папа, кажется, вообще не услышал того, что сказала миссис Бетани.

— Призраки ненавидят вампиров. Они враждебны и очень опасны. Вчерашний вечер доказал это, не оставив и тени сомнений.

— Этого я не оспариваю, — подтвердила миссис Бетани. — Я имела в виду только одно: мы по-прежнему должны придерживаться наших собственных целей, а не устраивать истерику из-за призраков.

Слова отца напомнили мне о вопросе, возникшем у меня после того, как я впервые поговорила с Балтазаром о привидениях.

— А почему призраки ненавидят вампиров?

Мама с папой переглянулись, явно не зная, что сказать и говорить ли вообще. Миссис Бетани сложила руки. Ответила мне именно она:

— Никто точно не знает своего происхождения: ни вампиры, ни люди, ни призраки. Мифы весьма отличаются друг от друга, а наука мало что может сказать тем из нас, кто сумел пережить свою смертную жизнь. Но сохранились легенды, в которых содержатся крохи истины.

— Легенды?

— Когда-то существовали только люди, — сказала миссис Бетани. — Очень, очень давно. До появления исторической науки, даже до появления истинного человеческого сознания. Следовательно, это было время до... нравственности. Намерение. Эмоция. Человек жил, как животное, в единении с радостями плоти и не пытаясь понять собственную душу. То, что сегодня человечество называет сверхъестественным — предвидение, чтение мыслей, умение проникнуть в чужой сон, силы, превосходящие возможности плоти, — все это в те времена было частью природного мира, такой же простой и очевидной, как земное притяжение. Но человек эволюционировал. Развивалось сознание. А вместе с сознанием появилась способность грешить.

Я молча уставилась на миссис Бетани. Мне никогда не доводилось слышать ничего подобного, и, судя по напряженному молчанию родителей, им тоже.

Миссис Бетани продолжала, и впервые ее голос не звучал ни холодно, ни презрительно:

— Настал день, когда один человек убил другого: не обдумывая этого заранее, без намерения, даже не понимая, что значит отнять чужую жизнь. Но когда этот удар был нанесен, узы между естественным и сверхъественным мирами порвались. И хотя жизнь первой жертвы завершилась, ее существование не закончилось. Сверхъестественная часть первого убитого раскололась надвое — на тело и на душу. Вампиры — это тело нежити. Призраки — души нежити. Наши силы непохожи. Наши сознания различны. С тех пор и навсегда мы отделены от них и от человечества.

От избытка новой информации голова у меня кружилась.

— И все это правда?

— Доказать этого я не могу, но многие из нас давно в это верят, — призналась миссис Бетани. — И сама я тоже склонна верить.

— Вы хотите сказать, всякий раз, как возникает новый вампир, возникает и привидение?

— Нет. Наше «генеалогическое древо» расщепилось с тем самым первым убийством. Вампиры могут создавать и других себе подобных. Призраки... им приходится быть более изобретательными. — На губах миссис Бетани играла странная улыбка. — И все-таки они тоже могут появляться спонтанно. Определенные виды убийств, в особенности те, что связаны с предательствами и нарушением обещаний, влекут за собой появление привидений. Это редкость, но это случается.

— Но если вампиры и призраки больше не имеют между собой ничего общего, почему они нас ненавидят?

Она пристально всмотрелась в меня и только потом произнесла:

— Большинство призраков не могут долго поддерживать физическую форму. Должно быть, это сводит их с ума — видеть мир, но быть не в состоянии стать его частью. Подумайте, как бы вы себя чувствовали, мисс Оливьер, если бы оказались в такой ловушке: в бессилии наблюдать за существованием живых мертвецов, которые по-прежнему в состоянии чувствовать, действовать и наслаждаться своей земной жизнью. Подумайте, насколько мы ближе к настоящей жизни. Теперь вам более понятно?

— Да, думаю, теперь понятнее.

— Разумеется, если вы увидите еще что-нибудь, немедленно мне сообщите. Адриан, Селия, благодарю вас за то, что вы так быстро привели ее ко мне.

— И это все? — Мама тряхнула головой. — И мы ничего не можем сделать, чтобы защитить учеников?

— Ученикам всего лишь нужно не проводить слишком много времени в одиночестве. — Миссис Бетани вскинула бровь. — В особенности в уединенных помещениях, далеко от преподавателей, в надежде, что вот-вот придет их возлюбленный.

— В следующий раз я пойду туда только вместе с Балтазаром, — пообещала я.

Миссис Бетани сердито нахмурилась, но родители чуть не прыснули.

Мы шли из каретного сарая, где находился кабинет миссис Бетани, обратно в школу. День был пасмурный, не по сезону холодный, и я пожалела, что не надела более теплую куртку. Папа обнял меня:

— Ты встревожена?

— Нет. А вы?

— Нет, — сказала мама, но, увидев мое лицо, вздохнула. — Ну ладно. Да. Но не по какой-то особой причине, а просто потому, что мы твои родители и любим тебя.

— А что миссис Бетани подразумевала под «конструктивным способом» избавиться от привидения? — полюбопытствовала я.

— Будем надеяться, что эта проклятая штука уже исчезла, — сказал папа. Это как-то мало походило на ответ, но прежде чем я успела задать следующий вопрос, папа заулыбался и помахал рукой. — Смотри, кто там.

К нам навстречу шел Балтазар в длинном пальто и темно-синем шарфе, небрежно намотанном на шею.

— Ну, как прошел допрос инквизиции?

— Ты и сам можешь представить, как весело, — буркнула я.

— Что ж, раз это место населено привидениями, думаю, нам не мешает сменить обстановку. — Балтазар продемонстрировал свою самую обворожительную улыбку. Просто неправдоподобно обворожительную. — Разумеется, с вашего разрешения, мистер Оливьер, миссис Оливьер.

— Что ты имеешь в виду? — спросила мама.

— Если вы не против, то я надеялся время от времени вывозить Бьянку из кампуса. Может, начиная прямо с этих выходных. Мы могли бы съездить в Ривертон или еще куда-нибудь. Она помогла бы мне освоиться в двадцать первом веке. А я могу рассказать ей о том, где бывал и что видел. — Балтазар преподнес все как свежую идею, словно мы с ним не продумывали это в течение нескольких недель. — Я знаю, она еще слишком юна, чтобы ходить на свидания вне кампуса, но до тех пор, пока у нас тут живет призрак, я буду чувствовать себя в большей безопасности где-нибудь в другом месте. Держу пари, и Бьянка тоже.

— Безусловно, — поддержала я. — Совершенно точно.

У родителей не возникло ни малейших подозрений. Если честно, они просто пришли в восторг. Конечно, я знала, что им нравится Балтазар, да и кому бы он не понравился? Но мне казалось, что родители просто из кожи вон лезут, чтобы нас сосватать. Однако до тех пор, пока это было нам на руку, я не собиралась спорить. Папа сначала обратился к Балтазару:

— Ты будешь привозить ее домой вовремя.

— Конечно.

— И будешь сообщать нам, что вы делаете и куда ходите, — добавила мама, слегка подпрыгнув на пятках.

— Всегда, — пообещал Балтазар. — И обязательно спрошу разрешения у миссис Бетани.

— Это я сама улажу, — отозвалась мама. — Она скорее скажет «да», если ее попросим мы.

— Это большая ответственность, — повернулся папа ко мне. — Ты уверена, что готова к ней?

Я могла думать только о том, что совсем скоро снова буду с Лукасом.

— Совершенно, совершенно готова!

Они заулыбались так радостно и доверчиво, что мне опять стало стыдно за свое вранье, но я знала, что должна сделать, и не хотела отступать.

Следствием событий, происшедших на Осеннем балу, был, конечно, общий страх. Ракель трижды начинала паковать свои вещи, чтобы бежать из школы, и каждый раз мне требовалось не меньше получаса, чтобы ее успокоить. Мы целую неделю спали при зажженном свете, и не только мы одни. Теперь ночами дежурило больше учителей. Однажды я видела даже саму миссис Бетани — она целеустремленно шагала по коридору, держа в руке свечу, и выглядела настолько бдительной, что даже страшно делалось. Никто не хотел спускаться в большой зал, чтобы позаниматься или поболтать. Новое стекло заказали, но еще не привезли, и на разбитом окне висел кусок брезента — далеко не лучший вариант, потому что в окно задувал по-зимнему холодный ветер, но ученики не поэтому не выходили в зал. К выходным я просто жаждала покинуть школу хотя бы на несколько часов, и не только ради того, чтобы увидеться с Лукасом, хотя, конечно, это по-прежнему было главной причиной.

— Я хорошо выгляжу?

Я крутилась перед зеркалом, стараясь не замечать некоторую нечеткость своего отражения. Слишком долго мне пришлось обходиться без крови. Обязательно нужно подкрепиться по пути в город.

— Повторяю в девять тысяч пятнадцатый раз — ты выглядишь классно, — сказала Ракель, не поднимая головы от очередного проекта. Она пыталась погрузиться в свое искусство, чтобы спрятаться от страха — Хочу тебе напомнить: Балтазар видит тебя каждый день, так что примерно представляет, как ты выглядишь.

— Я понимаю.

Именно по этой причине я оделась довольно обыденно в джинсы и мягкий голубой свитер с пуговками, хотя конечно, хотела произвести впечатление на Лукаса.

Ракель отложила в сторону ножницы и журналы.

— У миссис Бетани завелись любимчики. То есть я, конечно, рада за тебя — хоть на один вечер отсюда вырвешься, но хотелось бы, чтобы мы все могли выезжать.

— Я знаю, что это нечестно, но не собираюсь указывать на это миссис Бетани. И потом, ты же знаешь, я к ее любимчикам не отношусь. Мне просто повезло, что Балтазар как раз среди них.

— Балтазар просто с ума по тебе сходит, это всякому видно.

Я сделала вид, что подправляю макияж, чтобы она не заметила неуверенности в моем взгляде.

— Он классный.

— Главное — это то, что ты влюблена и счастлива. — Это было самое романтическое заявление, когда-либо услышанное мной от Ракели, и я решила бы, что она шутит, если бы не ее серьезный тон. — А все остальное не имеет никакого значения. Правильно?

Ракель была куда ближе к истине, чем думала.

— Правильно.

— Вот и хорошо. — Мы улыбнулись друг другу, и Ракель тут же закатила глаза. — Только не думай, что я сейчас кинусь тебя обнимать и все такое.

— Слава богу!

Она швырнула в меня скомканной журнальной страницей, но я увернулась.

Для поездки в Ривертон Балтазар попросил серый учебный седан. Мы слушали музыку по радио, причем я пыталась найти своих любимых исполнителей, а Балтазар настаивал на более старых мелодиях.

— Ты должен идти в ногу со временем, — сердилась я. — Разве ты не для этого приехал в «Вечную ночь»?

— Может быть, я тут только ради приятного общества, — ухмыльнулся он.

Наше хорошее настроение испарилось, когда мы подъехали к мосту. Балтазар остановился на обочине, чтобы собраться с духом.

— Я это просто ненавижу, — признался он.

— А как же ты умудрился съездить в Европу, и на Карибы, и в другие места? Если даже реку пересечь так тяжело, то пересечь океан просто невозможно.

— В некотором смысле большое количество воды намного легче переносить. Мы всякий раз переживаем такой стресс, но если нужно предпринять длительное морское путешествие или долгое время провести на освященной земле, мы просто погружаемся в глубокий сон. Он нас оберегает. Тут самое главное, чтобы люди не нашли тебя, пока ты без сознания. Пульса нет, и разбудить нас сложно: отличный способ сойти за мертвого. А уж если тебя похоронят в освященной земле — это все, конец.

— Или кремируют.

— Именно. Но на корабле можно прятаться несколько недель. Проснешься, конечно, голодным, но это можно сделать. В самолете думают, что ты просто уснул, и ты обычно приходишь в себя вскоре после того, как самолет оказывается над землей. Не пойми меня неправильно — это вовсе не удовольствие. Но по крайней мере самое худшее ты проспишь. А река... Тут просто сильный шок.

Я подумала о тех дурацких фильмах про вампиров, которые смотрела по телевизору поздно ночью; ну тех, с румынскими графами в черных плащах: они морем добрались до Англии, лежа в гробах. Только теперь я поняла, что эти легенды основаны на реальных событиях: самый надежный способ попасть туда, куда тебе нужно, — это плыть на корабле, прикидываясь мертвецом. Кто бы мог подумать, что даже в фильмах ужасов содержится крупица истины?

Река слегка мерцала в лунном свете, и меня вдруг передернуло от ужаса.

— Слушай, давай мы поскорее с этим покончим, а? В прошлую поездку все прошло не так уж плохо, потому что мы быстро переехали через мост. Может, так будет лучше?

Балтазар повернулся ко мне.

— Ты в прошлый раз тоже это почувствовала? — спросил он настороженно.

— Ну да.

— Ты начинаешь все сильнее ощущать то же, что и мы. Ты все больше становишься вампиром. — В его голосе звучало настоящее возбуждение.

— Мне и крови теперь больше требуется, — призналась я. — И еще я начала думать о том, чтобы убивать. Белок.

— И уже убила?

Мне стало ужасно стыдно.

— Мышь, только один раз. — Я все еще помнила ее жалобный писк.

— Это нормально. Нам всем время от времени требуется живая кровь.

— Я постоянно говорю себе, что это не хуже, чем съесть чизбургер, бывший когда-то коровой.

— Правильно. — Балтазар помедлил и спросил: — А Лукасу ты об этом уже рассказала?

— Да, — соврала я.

Конечно, я рассказала ему далеко не все, но у меня и возможности такой не было. Кроме того, я же не собиралась говорить Балтазару о вампирском могуществе, которое обрел Лукас.

— Он понимает, что скоро ты станешь настоящим вампиром? Он готов мириться с этим?

— Я не стану настоящим вампиром до тех пор, пока не убью человека, а это случится еще не скоро, понятно?

— Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Бьянка. В смысле, рожденного, чтобы стать вампиром. Насколько я понимаю, ты не можешь откладывать это вечно. Раньше или позже тебе придется убить.

— Выбор должен быть обязательно, — настаивала я. — А ты знаешь, что случится, если я никогда никого не убью?

— Нет. — Я не сомневалась, что он сказал правду. — А ты?

— Я знаю только одно: Лукас любит меня независимо от того, что я такое.

Балтазар сжал губы и завел двигатель.

— Давай покончим с этим, — пробормотал он и нажал на газ.

Когда мы подъехали к кинотеатру, Лукас уже стоял там, засунув руки в карманы пальто. Он поднял голову и улыбнулся, а потом увидел Балтазара и мгновенно насторожился, напрягшись всем телом. Я улыбнулась, желая показать, что все в порядке, но Лукаса это не убедило.

— Привет! — воскликнула я, подбегая к нему. — Все нормально. Балтазар нам помогает!

— Это с какой же стати? — Лукас прищурился.

Балтазар скрестил руки на груди:

— Всегда рад быть полезным.

— Слушайте, ребята, прекратите, — сказала я.

Огоньки на козырьке кинотеатра вспыхивали красивым узором, а на афише красовались Боги и Бэколл[5] из «Иметь и не иметь». Я легко чмокнула Лукаса в щеку, и он наконец-то перестал злобно смотреть на Балтазара.

— Мы с Лукасом отойдем на минутку, хорошо, Балтазар?

Лукас не пришел в восторг, заметив, что я спрашиваю у Балтазара разрешение. Я торопливо взяла его за руку и отвела в сторону. Балтазар, вскинув бровь, прислонился к машине. Когда мы оказались на углу улицы, я прошептала:

— Я сейчас все объясню.

— Из всех людей на свете ты рассказала вот этому...

— Я ему не рассказывала. Он случайно узнал. Собственно, он застукал меня, когда я возвращалась с нашего прошлого свидания. Но Балтазар не выдал нас, Лукас! Он даже готов помочь нам с тобой встречаться — если мы поможем ему с Черити[6].

— С какой благотворительностью? Типа собрать на что-то деньги, что ли?

Я забыла, что он не знает ее имени.

— Девушка-вампир в Амхерсте.

— Погоди... Черити? Ее так зовут? Ты даже сумела выяснить, кто она такая? — Он улыбнулся с такой гордостью, что все напряжение между нами исчезло. — Я влюбился в гения!

— Не совсем так. Я знаю, как ее зовут, только потому, что Балтазар — ее брат.

— Что?!

Я рассказала ему ровно столько, сколько Лукас мог понять: как они жили в колониальной Новой Англии, как их убили вампиры и как Балтазар настаивает, что ему необходимо найти Черити и позаботиться о ней, чтобы обеспечить ее безопасность.

— Чью безопасность? — спросил Лукас. — Ее или людей вокруг нее?

— Ее, конечно. Я же говорила тебе, что она не убийца.

— И я тебе поверил. Однако эта девушка — эта Черити — везде таскается с вампирами, которые совершенно определенно являются источником крупных неприятностей.

— Ну, если она связалась с плохой компанией, Балтазар ее оттуда заберет. Во всяком случае, он так думает. И если мы ему в этом поможем, он готов помогать нам. Он расскажет нам все, что знает, про вампиров и про привидения...

— Эй, эй, притормози! Привидения? А они тут откуда взялись?

— Привидение поселилось в академии «Вечная ночь» и никому не дает покоя. — Я увидела выражение лица Лукаса и невольно улыбнулась. — Ну да, и как раз тогда, когда казалось, что веселее уже некуда.

— Черт побери!

— Я тебе об этом потом расскажу, ладно? Смысл в том, что Балтазар может снабдить нас информацией, которую нам больше неоткуда получить. И даже готов помочь мне уходить из кампуса, чтобы встречаться с тобой. А взамен хочет получить возможность отыскать свою сестру. Ведь мы можем ему с этим помочь, правда?

— Мне всегда казалось, что этот парень меня на дух не переносит, — произнес Лукас после долгого молчания.

— Ну да, он не член твоего фанклуба. Но слово свое сдержит.

— И как же он помогает тебе уходить из «Вечной ночи»? Что, Балтазар знает какие-нибудь потайные ходы оттуда?

Вот теперь мы подошли к самой сложной части.

— Ну, в общем, он старше и очень ответственный, и мы сделали вид, что он учит меня, как быть вампиром, и тогда мои родители и миссис Бетани ему разрешили. — Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: — Мы вроде как убедили всех, что у нас роман.

Тишина. Лукас уставился на меня настороженным взглядом.

— У нас нет романа. Вообще никаких отношений. Ведь ты понимаешь, да? Потому что я-то понимаю, и Балтазар, конечно, тоже. — Во всяком случае, я очень надеялась, что Балтазар понимает.

— Да, я понял. — Что-то голос у Лукаса совсем не уверенный. — Но он всегда на тебя заглядывался. И я помню, как он вел себя на том Осеннем балу. Как собственник. Совершенно по-хозяйски.

— Ну, на самом деле на том Осеннем балу он был моим кавалером, помнишь? Потому что ты в Ривертоне вышел из себя и ужасно меня напугал.

— Всю свою жизнь я улаживаю все дела кулаками, Бьянка. Когда охотишься на вампиров, это самый надежный способ остаться в живых.

Я подошла вплотную к Лукасу, так близко, что почувствовала запах его кожи.

— Я понимаю. Но и ты, пожалуйста, тоже пойми. Это единственное, что мы смогли придумать.

Он прерывисто вздохнул:

— Я не хотел так бурно реагировать. Клянусь. Прости меня, Бьянка. Просто... я так сильно по тебе скучаю, и у нас нет возможности обо всем этом поговорить, и меньше всего я ожидал сегодня вечером услышать, что какой-то другой парень проводит с тобой массу времени, а я этого делать не могу.

— Значение имеешь только ты. Только ты. — Я взяла его лицо в свои ладони и нежно поцеловала. — Договорились?

— Договорились. — Он расправил плечи. — Хорошо, я буду любезен с Балтазаром, и тогда мы сможем уйти отсюда, так?

— Так.

Мы вернулись к кинотеатру, держась за руки. Балтазар так и не отошел от машины. Заметив нас, он выпрямился и вальяжной походкой направился в нашу сторону. Я чуть не фыркнула, увидев это, да только Лукас повел себя точно так же.

— Балтазар, — протянул Лукас, — когда мы виделись в последний раз, ты врезал мне в живот.

— Когда мы виделись в последний раз, ты чуть не сломал мне нос. Нам здорово повезло, что сейчас приходится действовать вместе.

— Мне повезло или тебе? — Судя по самоуверенной ухмылке, Лукас считал, что крупно повезло именно Балтазару: встреться они сейчас в темном переулке, тот бы так легко не отделался. — Кстати, отличная тачка. На такой только по банкам и родительским собраниям разъезжать. Сразу видно, что тебе больше сотни лет.

— Это учебная машина. — Балтазар стиснул зубы, словно пытаясь проглотить кучу обидных слов.

Я предостерегающе взглянула на Лукаса. Мне очень хотелось, чтобы он заткнулся, но он по-прежнему вел себя так, словно должен был что-то доказать.

— Что, после того, как твой «студебекер» сломался, у тебя уже не было ни одной самодвижущейся повозки?

Балтазар улыбнулся:

— Вообще-то моя последняя машина — это красный «мустанг» GT триста девяносто шестьдесят восьмого года, фастбэк.

Я представления не имела, что это означает, но Лукас понял. На его лице вместо презрения отразилась зависть.

— Круто.

— Да. — Балтазар вздохнул, на время забыв о враждебности.

«Мальчишки», — подумала я. И поспешно сказала, надеясь прекратить это до того, как они опять начнут пикироваться:

— Встретимся с тобой тут. Через сколько? Два часа?

— Нет уж, вы пока никуда не уйдете. — Балтазар снова обратил все свое внимание на Лукаса. — Сначала расскажи все, что знаешь о моей сестре, и пообещай, что отзовешь с ее следа охотников Черного Креста.

— Я Черным Крестом не командую, понял? Они не будут делать то, что я им велю. Охота на эту банду началась, и пока Черити таскается с ними, она остается на линии огня. Поэтому нам придется тем или иным способом вытащить ее оттуда.

— Есть только один способ. Только один. Мой! — Балтазар шагнул ближе, пользуясь преимуществом своего роста, чтобы смотреть на соперника сверху вниз. Лукас тоже был высоким, но не настолько. — Черити — личность. Такая же, как ты, такая же, как я.

— Ты и я — не одно и то же.

Балтазар склонил голову набок.

— Ну, хорошо, скажем, такая же, как Бьянка. Теперь ты меня выслушаешь?

— Бьянка не убийца! У нее не было выбора, становиться ли ей тем, что она есть!

— Мальчики, хватит, — взмолилась я, но они не обращали на меня никакого внимания.

— Выбор? Ты думаешь, у кого-нибудь из нас есть выбор? — Балтазар говорил негромко, но в его голосе появилась резкость, какой я никогда раньше не слышала, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. — Ты знаешь, каково это, когда на тебя охотятся в ночи? Когда бежишь так быстро, как только можешь, но понимаешь, что тебя все равно догонят. Когда оказываешься в конюшне, где на земле перед тобой лежат трупы твоих родителей, твои руки связаны и притянуты к балке наверху, а вокруг тебя дюжина голодных вампиров спорят, кто следующим пьет твою кровь. Представь себе все это и подумай, какой у тебя выбор.

Лукас молчал, не отводя от него взгляда. Похоже, он никогда ни о чем подобном не думал. Я тоже.

Балтазар продолжил еще тише:

— Представь, что на твоих глазах умирает твоя младшая сестренка, а потом скажи мне, что ты не станешь тратить целую вечность на попытки как-то исправить это. И вот когда ты все это переживешь, Лукас, тогда сможешь говорить со мной про выбор. А пока просто скажи то, что я хочу знать.

— Остынь, — сказал Лукас намного спокойнее, чем раньше. — Я понял, ясно? Мы все будем делать то, что должны, и меня это устраивает. — Он вытащил из кармана пальто небольшой блокнот и протянул его Балтазару. — Здесь кое-какая информация о Черити. Просто заметки о том, где мы проводили последние охоты. А эти ее «дружки» — ты не в курсе, кто они такие?

— Нет. — Балтазар уже листал страницы блокнота, выискивая нужные сведения.

— Наверное, большая часть деталей здесь бесполезна, но вдруг ты что-то поймешь. А к следующему разу я постараюсь собрать сведения непосредственно о ней. — Помолчав немного, он добавил: — Надеюсь, это поможет.

— Спасибо. — Голос Балтазара прозвучал очень искренне.

Последовало нерешительное молчание. Я пыталась придумать, что сказать после того, что узнала о прошлом Балтазара, но все слова казались неуместными. Поэтому я его просто обняла.

— Ты как?

— Все нормально. Наверное, схожу в кино. — Он тоже обнял меня, причем не отпускал достаточно долго, так что я остро ощутила на себе пристальный взгляд Лукаса. — Увидимся через два часа.

Когда мы с Лукасом сели в пикап его мамы и отъехали от кинотеатра, он спросил:

— Ты сама-то как?

— Все хорошо, но я волнуюсь за Балтазара. Я понятия не имела, что с ним случилось. Даже представить себе не могу, насколько это, должно быть, ужасно.

— Вампиры гоняются за мной с тех пор, как я родился. Так что мне и представлять не нужно.

— Я знаю, что некоторые из нас — убийцы, — спокойно произнесла я. — И знаю довольно давно. Но далеко не все.

— Да, я понял. Однако ни тебе, ни мне не известно, какая правда скрывается за тем, что нам рассказывали родители.

Я вздохнула:

— Не хочу больше об этом говорить, ладно?

— Хорошо.

— Слушай, а куда мы едем? — Фары пикапа освещали дорогу, но ничего похожего я в Ривертоне не видела. Мы поднимались куда-то высоко в холмы.

— Не волнуйся, красотка. — Лукас заулыбался. — К комендантскому часу я доставлю тебя обратно. А сейчас нас ждет сюрприз.

Несмотря на напряжение, я слегка улыбнулась:

— Хоть намекни.

— Ты все поймешь, когда увидишь.

И я поняла.

Это была старая обсерватория, небольшой светлый бункер с крышей цвета медной зелени, в которой имелось отверстие для телескопа. Губы мои невольно растянулись в улыбке.

— Здесь, в городе, раньше был небольшой колледж, — сказал Лукас, — но его закрыли уже много лет назад. А обсерваторию оставили, чтобы учащиеся старшей школы время от времени сюда ходили.

— И сегодня вечером она открыта? — нетерпеливо спросила я.

— Сегодня вечером это наша частная обсерватория. Она будет открыта только для нас с тобой.

Как выяснилось, это означало, что Лукас взломает замок, и он сделал это очень легко. Войдя внутрь, мы оказались в круглом помещении — не особенно большом, но с потолком высотой футов тридцать. К телескопу вела винтовая металлическая лестница. Открытый купол означал, что внутри так же холодно, как и снаружи, но мне было все равно. Лукас держал меня за руку, пока мы поднимались по лестнице, и звуки шагов по металлическим ступенькам отдавались негромким эхом.

Снизу телескоп не выглядел таким уж огромным, но когда мы до него добрались, множество колесиков и рукояток заставили Лукаса присвистнуть.

— А ты умеешь управлять этой штукой?

— Думаю, я разберусь.

Мне никогда не приходилось работать с таким большим телескопом, во всяком случае самостоятельно, но я бывала в обсерватории в научном лагере и прочитала достаточное количество книжек, чтобы понять, в чем суть. Сориентировавшись — север, юг, восток, запад, — я сфокусировала линзы, наведя их на ближайшее созвездие. Туманность, которую я обычно видела как плохо очерченную звезду, казалась теперь яркой и детальной, почти как в книгах, но лучше, потому что была настоящей.

— О, круто!

— Можно посмотреть?

— Это Большая туманность Ориона, смотри.

Я отошла в сторону, чтобы Лукас мог подойти к линзам, и обняла его. Меня тронул и привел в восхищение его сюрприз. На какую-то секунду мне вспомнился Балтазар, которому я показывала это созвездие в прошлом году, хотя с куда более далекого расстояния. Надеюсь, у него все хорошо... сидит в одиночестве в кино.

— Это очень впечатляет.

— М-м...

Лукас был таким теплым, и я уже чувствовала, что его внимание переключилось со звезд на меня. Мне хотелось воспользоваться возможностью и рассмотреть созвездия в таких восхитительных подробностях, но становилось все сложнее думать о чем-нибудь еще, кроме того, что мы сейчас так близко друг к другу. Если бы мы могли всегда быть так близко! Чтобы осуществить это, я готова была пойти на все что угодно, и Лукас наверняка тоже.

Лукас отвернулся от телескопа и легко поцеловал меня. Я взяла его лицо в ладони и тоже поцеловала его, только сильнее. Этого было недостаточно. Я целовала его все быстрее и крепче и уже начинала задыхаться.

— Я скучал по тебе, — прошептал Лукас мне в волосы. — Каждую ночь, засыпая, я думал о тебе — кроме тех ночей, когда вообще не мог уснуть, потому что так сильно хотел оказаться рядом с тобой.

— Знаю. — Я распахнула пальто и направила его руки внутрь. Он прикоснулся ко мне, и я задрожала. — Я тоже.

Лукас продолжал ласкать меня, задевая кончиками пальцев округлости моей груди, и я больше не могла ждать. Не могла думать. Я села на металлический пол и потянула его за собой. Пока он устраивался рядом, я рванула свитер, пытаясь его расстегнуть. Пуговки резко выскакивали из петель. Лукас вздрогнул, посмотрел на меня, тут же расстегнул свою куртку и наклонился надо мной — укрывая, согревая.

Теперь мы целовались лихорадочно, почти отчаянно. Я не могу описать словами, что чувствовала. В блаженном дурмане я запрокинула голову. Звезды в открытом куполе покачивались и стремительно вращались. Я запустила пальцы в волосы Лукаса, чтобы удержать его так подольше.

Он хочет этого так же сильно, как и я. Лукас понимает, к чему все идет, и не желает останавливаться.

Он снова целовал мои приоткрытые губы, мы оба тяжело дышали и были близки к безумию. Лукас своим бедром раздвинул мне ноги. Я обхватила его лицо ладонями.

— Ты и я... ты хочешь, чтобы я... чтобы это случилось сегодня?

— Что? — Лукас словно возвращался ко мне откуда-то издалека. — О! Я не думал, что... сегодня...

— Я тоже, но вижу, что ты этого хочешь. — Я его поцеловала; он дрожал, вероятно от волнения. Это было так же, как в прошлом году наверху северной башни, — так же неодолимо и безрассудно. — И тогда мы по-настоящему будем вместе. Навсегда.

— Ты уверена?

— Это изменит все... для нас обоих... Уверена. А ты? Он улыбнулся той своей ленивой, сексуальной улыбкой, от которой мне всегда становилось тепло.

— Совершенно уверен. — Мы снова поцеловались, но теперь в этом чувствовалось другая энергия. Цель. Стремление. И тут Лукас шепнул мне в щеку:

— У тебя есть... ну... защита?

— Защита?

— Ну, ты понимаешь. — Я не понимала. — Я не взял с собой презервативы. Потому что я просто настолько тупой! — Лукас стукнулся головой о мое плечо. — Я не подумал, что ты... что до этого дойдет. А мог бы и догадаться. Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь...

— Погоди, ты что, решил, я говорю о сексе?

Лукас уставился на меня, и я мгновенно поняла, что, конечно, он говорил именно о сексе. Он лежит на мне, и я наполовину раздета. И не в том дело, что я об этом не думала — может быть, позже этой же ночью, — но я-то говорила о том, что свяжет нас навеки!

— Бьянка, ты... ты имела в виду... Ты хотела выпить моей крови?

— Да.

— Но не просто выпить крови. — Его лицо вытянулось и побледнело. — Так?

— Я думала, ты хочешь, чтобы я... сделала тебя вампиром. — Последний дар. Я положила ладонь на щеку Лукаса, наслаждаясь прикосновением. Все мои прежние мечты ожили, и на какое-то мгновение я позволила себе надеяться. — Сделав это, я тоже стану вампиром. И тогда, Лукас, нам больше никогда не придется расставаться.

Лукас оцепенел:

— Скорее я умру. В смысле — умру и останусь мертвым. Бьянка, никогда больше не проси меня об этом. Потому что это то единственное, чего я никогда ради тебя не сделаю. Я никогда не буду вампиром. Никогда!

Каждое слово казалось ударом. Он столько узнал о вампирах, и я думала, что прежнее сопротивление этой идее исчезло. Но оно оставалось с ним, такое же сильное, как и раньше. Я чувствовала себя ошеломленной. Нет, много хуже — я чувствовала себя отвергнутой. Лукас не хотел того, что я ему предлагала. И не принимал то, кем я являюсь.

Похоже, больше нам нечего было сказать друг другу. Безумный пыл, подстегивавший нас, испарился, как будто его и не было. Мы сели, слегка отодвинувшись друг от друга. Я вдруг почувствовала, как здесь холодно, и трясущимися пальцами начала застегивать свитер. Лукас нежно обнял меня за плечи, но объятие это получилось неловким. Никогда не думала, что буду чувствовать себя в его объятиях так странно.