Книга первая. Ученик.

Обычный гомельский сентябрь. (2005 год).

Вообще-то они с Иркой поссорились. Глупо, конечно. Ну, а кто может вспомнить умную ссору? Надулись друг на друга (как сыч на жабу, сказала бы бабушка Игната), да и разошлись по разным углам. И смотреть салют на День Города пошли каждый в отдельности. То есть, Игнат в отдельности. А у Ирки наверняка имелся запасной вариант. С ее-то волосами цвета меди, с ее-то зеленым глазом! А когда поклонники замечали, что второй глаз девушки -- карий, им тотчас приходил на ум Булгаков, и вскипающие романтические чувства отшибали последние остатки разума.

С теми, кто не читал Булгакова, Ирина не гуляла принципиально. Впрочем, когда твой папа -- зам по строительству областного КГБ, можно позволить себе некоторую привередливость в знакомствах. Игнат долго думал, за что же он сам удостоился высочайшего внимания. Он даже пару раз поцапался с Иркой на этой почве: не хотелось чувствовать себя очередной игрушкой элитной девочки.

Но последняя ссора была уж вовсе глупая! Что стоило промолчать! Теперь Игнату было не до салюта. Толкотня на площади раздражала. Пьяные морды просто приводили в бешенство. Домой он плелся уныло, бриться не стал, и заснул только в первом часу ночи.

Приснился Игнату сон -- яркий, спокойный и почему-то радостный, несмотря ни на ссору, ни на разлуку. В этом сне Ирка с двумя какими-то подругами -- кажется, брюнетку звали Ларисой, а пухлую энергичную блондинку то ли Сашей, то ли Катей -- стояла на полевой дороге. Все трое были в синих джинсах (белые Ирка не признавала), а дальше сходство кончалось: Ира нетерпеливо пинала дорогу любимыми зелеными полусапожками; Сашка оставляла на песке рубчатые следы от белофиолетовых кроссовок, Лариса старалась не зарыться в пыль носками кроссовок попроще -- синими, с тремя белыми чертами. Игнат покупал такие же каждую весну, и к осени снашивал насмерть. Ветровки на девушках тоже пузырились разные: на Ирине белая, на Кате (или все-таки это Сашка?) -- светлосиняя; на Ларисе -- рыже-замшевого цвета.

Вправо и влево до горизонта распахнулась серо-желтая степь. Во сне подруги стояли лицом к Игнату, и тот не мог видеть, на что они с увлечением указывают руками. А прямо за спинами девушек поднимался высокий округлый холм, весь заросший густым лесом. Среди зеленой стены то тут, то там попадались бурые, желтые и красные пятна, и Игнат подумал, что в загадочном месте ранняя осень, примерно середина сентября -- то же, и что в его родном городе.

Из леса выползала желтая змейка тропинки, вилась по склону холма, и впадала в дорогу именно там, где стояли девчонки: у двух невысоких деревьев с мощными стволами. Стволы, пожалуй, пошире Иркиных плеч. Листья обильно усыпали грубо перевязанный корнями пригорок. Сам себя позабыв от счастья, парень зачаровано смотрел, как Иринка зеленым сапожком ворошит палую листву.

Тем временем по полевой дороге неспешно подкатились несколько телег, запряженных вполне обычными лошадьми. На телегах громоздились серые тюки, укрытые толстыми попонами бурого цвета. Игнат сразу вспомнил кожаные стельки, из которых вырезал гарды на тренировочный меч: похоже, покрышки были из такой же толстой кожи.

А люди возле повозок сразу заставили Игната вспомнить и весь ролевой клуб вообще: полосатые пояса, мягкие остроносые сапоги и высокие шапки ступкой, широкие темные штаны, коричневые и зеленые рубахи навыпуск... Так одевались пятеро погонщиков. Другие пять человек, скорее всего, охрана каравана, носили поверх всего еще и одинаковые лохматые плащи из бурых и зеленых лоскутков. Плащи лениво шевелил слабый ветерок. Костюмы ни один профессиональный историк не назвал бы правильными, но дело происходило во сне, и Игнат ничему не удивлялся.

Между тем его драгоценная Иринка о чем-то говорила с вожаком каравана: внушительным мужчиной лет сорока, которого Игнат про себя окрестил купцом. В самом деле, кому бы еще водить столько телег с товаром? Лохматые плащи собрались вокруг говорящих и внимательно слушали. Вот купец пожал плечами. Улыбнулся. Фыркнул: стремительно надулись щеки и тотчас дрогнули губы. Махнул рукой -- и девчонки расселись на краю последней повозки, нагруженной меньше прочих. Потом вид сменился: караван из шести телег направился влево, Игнат теперь смотрел вслед девушкам, вдоль дороги. Холм и деревья оказались справа от парня; слева в той стороне, куда Игнат раньше никак заглянуть не мог -- вдоль всего тракта развернулась могучая стена леса. Там тоже полыхали осенние деревья всех цветов: и рыжие, как Иркины волосы, и красные, как ее губы, и желтые... Игнат поймал себя на том, что думает вовсе не о красках, еще раз вздохнул -- и проснулся.

Первое, что он услыхал -- в дверь настойчиво звонили. На будильнике полшестого. Кому неймется в такую рань?

-- Кто там?

-- Ирина у тебя?

-- Нет... Мы со вче.. нет, уже с позавчера не виделись...

-- Все равно открой!

-- А вы кто?

-- Слушай, Игнат Сергеевич Крылов! Ты же знаешь, чья она дочь?

Игнат похолодел. Если с Иркой на вчерашнем пьяном празднике что-нибудь случилось... А алиби у него нет... Первый кандидат как раз он и получается...

Тут ему стало стыдно, что он боится сперва за себя. С ним все в порядке. А что с Ириной?

-- Не спи возле двери! -- рыкнул в глазок кто-то нетерпеливый. Второй добавил спокойней:

-- Не дергайся, парень. Мы просто убедимся, что ее там нет, и уйдем. Сам понимаешь, нашему шефу не отказывают... в мелких личных просьбах.

Игнат открыл дверь -- и в квартиру скользнули два высоких молодых человека. Несмотря на ранний час и немного заспанные лица, пиджачные костюмы на них сидели, как влитые, Игнат даже позавидовал. Один широко улыбнулся Игнату и остался напротив него в темной прихожей; второй почти мгновенно обежал всю квартиру, вернулся, и отрицательно покачал головой:

-- Ее нигде нет.

-- Ты ее в шкаф не спрятал? -- напряженно улыбнулся первый.

Игнат медленно повел головой слева направо.

-- Много выпил вчера на празднике?

-- Нет.. Мы поссорились в пятницу... Она поехала домой... Потом не звонила... Мне пофиг был весь этот салют... -- ронял слова Игнат, а незваный гость сочувственно кивал головой:

-- Так, так... А потом?

-- Да не знаю я! Я один был! А что случилось?

Незваные гости переглянулись. Самый разговорчивый хмуро отозвался:

-- Извини, но если ты не дурак, то уже все понял. А если дурак, то тебе этого и знать не надо. Приносим извинения за вторжение... Пока!

-- Она что -- пропала?! -- крикнул Игнат им вслед; в ответ долетело ругательство. Хлопнула подъездная дверь. Заурчал мотор.

Игнат пошел на кухню -- варить кофе. Ложиться не стал: после вчерашнего вечера проспать первую пару в родном институте очень даже просто. А вот отрабатывать пропуск очень даже сложно: своего декана Игнат хорошо знал.

Да к черту декана! С Иркой-то что случилось? Если энергичные подчиненные ее папочки носом землю роют?

Голова болела с недосыпу и от тревоги. Маленькие кофейные наперстки Игнат терпеть не мог, и сваренный напиток вылил в любимую большую чашку, которую в полутьме отыскал наощупь. Пил медленными мелкими глотками: словно всасывал в себя ночной мрак; и подчиняясь ему, постепенно светлело небо; тарелки, кухонный стол и плита углами выступали из бессветного моря.

Подошло время отправляться на учебу. Игнат переоделся в свежее, обул кроссовки. Подумал, брать ли ветровку, и решил что не стоит: осень на удивление теплая. Подхватил с дивана сумку с конспектами, привычно проверил ключи. Вышел из дому, подергал захлопнувшуюся дверь: порядок... Мысли же его все это время крутились вокруг пропавшей подруги.

Зачем красть девушку, Игнат вполне мог себе представить. И представление это так Крылова не радовало, что редкие утренние прохожие от угрюмого лица просто шарахались. Однако что же делать? Игнат ничего придумать не мог. И потом -- Ирки всего лишь нет дома. Само по себе это еще ни о чем не говорит. Может, в загул пошла. Неприятно, конечно, думать об этом, но... Выбор у нее и впрямь богатый, а ссора с ним, Игнатом -- хороший повод. Крылов представил себе кандидатуры: Михаил, Александр, Денис... Петр? Да, Петр Кащенко самый серьезный конкурент.

Игнат сам не заметил, как оказался на остановке, и вот уже перед ним гостеприимно распахнулась пасть троллейбуса, а парень все стоял, и перебирал по тридцатому разу те же самые варианты: загуляла у кого-нибудь на даче; украли в гарем; убили по пьяни где-нибудь в темном углу; просто ушла из дому к подруге...

Троллейбусу надоело стоять. Окатив Игната отрыжкой из духов, пота и утреннего перегара, застекленная коробочка натужно схлопнула челюсти дверей, привычно закусив чей-то плащ. Коротко взвыла на анемичную утреннюю луну, с разбегу оторвалась от остановки и ушла по дальней полосе. Студент проводил ее взглядом и спохватился: этак все его геройское бдение пропадет даром, еще одну пахучую колесницу пропусти точно опоздаешь. Игнат крутнулся на пятке и кинулся в подходивший автобус, который с привычным скрипом повлек его к центру.

***

Центром Белорусского Государственного Университета Транспорта, по неписанной традиции, считался старый корпус. До революции в нем размещалась мужская гимназия. В гимназии учился знаменитый конструктор самолетов -- Павел Осипович Сухой. Серебристые и пятнистые изделия его КБ до сих пор рвали воздух над многочисленными горячими точками планеты. "СУ-шки" славились живучестью, надежностью и силой, которую в самолете просто не ждешь встретить. Однажды в клубе УсатыйПолосатый рассказывал, что видел рекламный киноролик: СУ-7Б взлетает со свежевспаханного поля, обгоняя мирно пашущий там же трактор. Рассказу верили и не верили: Андрей Кузовок, больше известный под своим кошачьим прозванием, мог придумать почти любую историю, почти мгновенно и почти на любом материале. А еще Усатый-Полосатый славился своим умением давать имена. Едва поступив в БелГУТ (который тогда еще назывался БИИЖТ -- Белорусский Институт Инженеров Железнодорожного Транспорта), Андрей окрестил крошечный вестибюль Дуэльным Залом за сводчатый потолок, красивые ступенчатые колонны и общую атмосферу, которую даже оранжевая краска на стенах не испортила. "Дух безвременья", как Кузовок однажды объяснил Игнату. Название прижилось среди Игнатовых знакомых, и скоро Дуэльный Зал стал общепринятым местом встреч: в библиотечной читальне шумно, не обо всем поговоришь, да и на второй этаж надо лезть. А Зал, как по заказу, в двух шагах от главного входа, и широкая лестница начинается тут же, напротив -- удобно бежать по звонку в любое место громадного здания.

Вот в Дуэльном Зале сейчас и сидел Игнат. Вернее, сидел на бортике, слева от трех ступенек, продолжающих главную лестницу в самый зал. Для отвода глаз Крылов кинул рядом конспект. Но гидравлика весь день не шла в голову, и теперь Игнат даже не пытался учиться. На последнюю пару -- после обеда, с двух до пятнадцати сорока -- Крылов тоже не собирался идти. Студент хотел только встретится с Андреем и попросить его о помощи.

Кузовок подкрался незамеченным. То ли пристроился к шумному потоку первокурсников, то ли сам Игнат с головой утонул в раздумьях, и ничего не слышал. Усатый-Полосатый возник перед поникшим студентом беззвучно и мгновенно, как надежда на чудо. Только, в отличие от надежды, Андрей дождался, пока Игнат обратит на него внимание.

-- Попроси наших, пусть пройдут каждый от своего дома до ближней остановки, и поищут Ирку без перехода начал Игнат. -- Я прикинул по карте, у нас в каждом районе кто-нибудь да живет. Если все разом на улицы выйдут, есть шанс заметить.

Андрей серьезно кивнул:

-- Сделаем... Вы поссорились?

Игнат помотал головой:

-- Пропала. Утром люди ее папика искали ее у меня, представляешь?

Усатый-Полосатый ухмыльнулся:

-- Твой будущий тесть тебя высоко ценит. Считай это комплиментом от него.

-- Иди ты к черту! -- Игнат поднялся с холодной плиты. Кузовок потер пальцами виски:

-- Не злись. Найдется. Может, мстит тебе за что-нибудь. Женщины могут. Я тебе не рассказывал...

-- Думаю, что да, -- перебил Игнат.

-- Ладно, извини, -- не смутился Андрей. -- Мы ее поищем. А ты?

-- Я пойду запишусь на прием к ее отцу, -- Крылов нахмурился. -- Он сегодня как будто на месте.

-- Но зачем? -- удивился приятель, -- Неужели ты думаешь, что папаша ее не ищет?

Игнат пожал плечами. Рассказывать про сон он пока что опасался: засмеют. Парни вышли из Дуэльного Зала в коридор, и теперь стояли перед широкой парадной лестницей.

-- Представляешь, -- задумчиво протянул Андрей -- Во время войны тут было гестапо. Висели полотнища со свастикой, может, портрет фюрера метра на два... А теперь вот мы ходим, -- заключил он философски.

-- Исторический маньяк, -- фыркнул Игнат. -- Ты эту книжку Широкорада так и не купил?

-- Про Грабина? Как же ж, "Легенда русской артиллерии"! -- непочтительно хмыкнул Андрей. --Книга сама по себе неплохая, но стипендия пока еще только светит, а поэтому...

По лестнице ссыпалась взволнованная Светка, ухватила обоих парней за рукава и затарахтела:

-- Игнат! Какого ... ты тут стоишь? Ирка же пропала! Ты что, не знаешь? Сейчас Крицкая и Некотомная говорили, у них ее искали дома, представляешь? В восемь утра! В такую рань! А ты почему не знаешь? А-а! -- Светкино лицо перекосилось от умственных усилий, -- Вы, наверное, поссорились! Вот ты и не знаешь! Ну так теперь знаешь!

Прежде, чем ошарашенные юноши нашли ответ, пухлая блондинка отстыковалась и унеслась по баллистической кривой в сторону книгохранилища. Через пару секунд оттуда раздалось:

-- Ленка! Ты представляешь! Ирка Мятликова пропала! Ну Метла из нашей группы, ты что, не помнишь? У нее еще контактная линза только одна! Для понта!

-- Далее везде... -- пробормотал Игнат. А Усатый-Полосатый крутнул несуществующий ус и добавил:

-- Вот и не верь в глупость блондинок... Так ты все же пойдешь к ее отцу?

Игнат кивнул. Не дурам же вроде Светки сон рассказывать!

Распрощались. Законопослушный Кузовок отправился досиживать четвертую пару, а Крылов вышел из университета, без приключений добрался до троллейбуса, и поехал на площадь. Где работал Иркин отец, Игнат хорошо знал.

Однако сразу попасть на прием Крылову не удалось. В здании затеяли ремонт и покраску фасада. Вход перегородили леса. На лесах бодро изображала рабочее рвение женская малярная бригада. Под лесами ругался прапорщик охраны.

-- Да я вот с прорабом иду! -- оправдывался парень немногим старше Игната, одетый в черные джинсы, кроссовки и водолазку. -- Я из проектного института!

-- А кто он такой, ваш прораб? -- злился прапор в зелено-золотой форме. -- Кто он в этой организации? -- и на молодом сытом лице охранника явственно проступала тоска по прежним временам. Лет двадцать назад одного слова "КГБ" было достаточно, чтобы шелупонь вроде этого недоинженера отлетала "на три метра против ветра". Вряд ли прапор застал те счастливые деньки, но фуражка его прыгала на голове, как крышка кипящего чайника, и Игнату пришлось ждать, пока скандал утихнет. После чего студент вежливо спросил, нельзя ли записаться на прием по личному вопросу. Охранник что-то буркнул, но все же взял себя в руки, и предложил пройти в здание. В прохладном вестибюле он первым делом влез за п-образную конторку темного дерева, где сразу и успокоился -- как бильярдный шар в сетчатом мешке. Подвигал рычажки селектора с важностью пилота международного рейса. Поднял уже просветлевшее лицо на Игната, спросил имя-фамилию и сноровисто вписал его в регистрационную книгу. Рокотнул короткой очередью:

-- Завтра. Девять тридцать. Пожалуйста, без опозданий. Пятнадцать минут Вам хватит. -- последие слова были то ли вопросом, то ли приказом, Игнат не уточнял. Девять тридцать -- как раз унылую "Организацию стройпроизводства" прогулять можно. И на вполне законном основании: не куданибудь, в КГБ ходил! На преподавателей действует страшнее военкомата.

Покинув стройку, Игнат посетил платный сортир в парке, отметив подорожание на десять рублей. Дерьмо, что ли, поднялось в цене? Но поехидничать всласть мешала уже нешуточная тревога. Конечно, народ в клубе самый разный. Ролевики, хиппари, которым и вовсе все по барабану. Правда, Усатый ухитряется держать в руках большую часть тусовки. Так что просьбу Крылова клуб, скорее всего, выполнит. Но даст ли это хоть что-нибудь? Гуляй Ирка просто на улице, первый встречный патруль давно доставил бы ее домой.

Игнат вынул сотовик, подаренный отцом два года назад, уселся на лавку и принялся тыкать кнопки. Первым делом он позвонил Гришке. Потом Николаю. Под конец даже дозвонился до Сергея -- застать его дома было непросто, и Крылов порадовался маленькой удаче. Игнат попросил друзей -- прямо сейчас, пока светло -- тщательно проверить такие места, куда в темноте соваться опасно. Гришка отправился вокруг гаражей по Жукова, и дальше, к Давыдовке. Николай -- в свой любимый Северный промузел, а оттуда по рельсам к речному порту. Сергей, единственный из всей компании, имел мотоцикл: старенький "Минск". Ездоку и досталось больше всего: закоулки Новобелицы, Добрушская дорога, цыганский поселок на Луговой, гребной канал, мост между Новобелицей и 5-м микрорайоном.

Встречу Игнат назначил под "Белоруснефтью", на перекрестке Рогачевской и Кирова -- чтобы самую задницу, привокзальные дворы и межгаражные щели, обходить уже всей компанией. К компании гопота цепляется меньше.

Раздав роли, Крылов поднялся со скамьи и направился к ларьку на площади -- купить какойнибудь пирожок. Или даже штук пять, чтобы не ездить на обед. Сам Игнат хотел идти низом парка до железнодорожного моста, и потом вокруг ТЭЦ в Монастырек, оттуда на автобусе или пешком, смотря по времени, подняться к кинотеатру "Октябрь", и по Залинейному району выйти к тому же вокзалу. Сейчас два часа; к пяти надо собраться под "Белоруснефтью". Наскоро зажевав чегототамсмясом, Игнат бодро зашагал к набережной.

***

День состоит из часов и встреч. Игнат не помнил, у кого он вычитал эту фразу. Но сегодняшний день в ней отражался стопроцентно. Каждый час сотовик рвался выпрыгнуть из кармана, и кто-нибудь из друзей сообщал результаты поисков. Нерадостные, правда, результаты -- ничего и нигде. Игнат запретил себе отчаиваться, и терпеливо шагал по выбранному маршруту, старательно обшаривая взглядом углы и закоулки, вонючие проходы между гаражами; приямки из размороженного кирпича, новые и не очень крылечки над спусками в подвал. Сворачивал с улицы и шел дворами, словно плыл по темным фиордам среди уходящих в небо девятиэтажек. Отмечал про себя надписи на ржавых кубиках мусорных баков: "ЖЭУ26", "ЖЭУ-4" -- в точности пограничные столбики. "Владения барона ЖЭУ31го!" А что надписи были все-таки на мусорных бачках, придавало происходящему едва уловимый налет киберпанка. Барон, скорее всего, ездил на четверке байкеров, запряженных в белый лимузин... Додумать эту мысль Игнату тоже не пришлось: вмешалась вторая часть дня, а именно -- встречи.

Первый раз его остановила милиция. Обычный патруль. Игнат удивился: волосы у него нормальные: не длинные хипповские, и не микроскопические, как у любителей свастики. Одет тоже нейтрально и чисто. К счастью, студенческий билет был с собой, и разговор окончился ничем.

Второй раз как-то странно посмотрели на него мужики у овощного магазина. Оказалось, искали третьего. Игнат только грустно покачал головой. В ответ услышал прямо-таки крик души: "Да ты что, нерусский, что ли?" Крылов быстро и коротко послал мужиков в обычное место, и пошел дальше, не обращая внимания на ругань.

Третья встреча могла окончиться печально. Здоровенный скинхед в берцах, камуфляжных штанах и черной футболке, то ли обкуренный, то ли пьяный, упорно тащился параллельным курсом минут пять. Но Крылов методично обыскивал квадратный двор, не показывая страха. Когда же Игнат отправился в следующий каменный мешок, на скинхеда из-за угла выскочили трое ребят в кожаных куртках -- это по нынешней-то теплой погоде. Что было дальше, студент не досматривал. Его не зацепило, и ладно.

В половине шестого Игнат, наконец, миновал улицу Курчатова, и по Рогачевской подошел к девятиэтажному зданию "Белоруснефти", откуда виден был и Новый универмаг, и 26-ая школа, и фирменный магазин винзавода, рядом с проходной и высоченными сусловыми танками самого завода. У проходной в ряд выстроились несколько грузовиков с яблоками -- привезли сырье. Их шоферы собрались на лавочке перед общежитием, через дорогу от своих сухопутных кораблей. И, как настоящие моряки, "травили", то есть вдохновенно рассказывали байки: про последний набор добрых гаишников, где, впрочем, попалось некоторое число коварных; про сволочей-студентов, которые повадились выходить на трассу с феном или ручным миксером, чтобы направлять бытовую технику на подъезжающие машины. Издали-то не видно, фен или радар. Пугаются все водители: кто же хоть раз не превышал скорость? Кто же быстрой езды не любит? "Тот, на ком ездят" -- хотел было вставить Игнат, но вовремя опомнился. Что ему до чужих проблем? Студент глянул вперед и увидел тройку друзей.

Сергей с Николаем сидели на высоком борту клумбы. Николай опустил длинные руки почти до плиточного мощения, и устало сгорбил мощные плечи. Рыжий Гришка прохаживался перед ними по бордюру, словно охраняя Сергеев мотоцикл. Он заметил Игната прежде всех, и первый подошел здороваться.

-- Ну что? -- для порядка спросил Игнат.

-- Ничего, -- хмуро бросил в ответ Сергей, -- Пошли сейчас по гаражам пройдемся, и к автовокзалу. А то стемнеет скоро. И мне потом домой надо.

-- Может, сразу бы и ехал?

Сергей пожал плечами:

-- Да как-то... Вас брошу, неловко получится.

-- Пять минут отдыхаем, и пойдем, -- сказал тогда Игнат. -- А то, извиняйте, я сейчас не сильно на ходу.

-- А как ты шел? -- поинтересовался Гриша. Крылов коротко описал весь путь. Николай и Сергей переглянулись. В их взглядах читалось ясно:

"Ни хрена мы не найдем. Ищет милиция. А мы -- только для очистки совести".

Игнат вздохнул. Может, и так. Может быть, и ищут девушку патрули. Только патрули еще, кроме девушки, много всякого народу ищут. И откуда милиции знать, где найти вероятнее? С какой крыши Ирка больше всего любила смотреть на закат? И потом... перед самим собой стыдно, если совсем уж ничего не делать.

Подумав так, Игнат решительно поднялся на гудящие ноги.

-- Вставайте, джентльмены... -- обратился он к друзьям. -- Нас ждут великие дела...

-- Не всех! -- буркнул Сергей. Николай не выдержал:

-- Ты чего злой такой?

Сергей помолчал. Потом объяснил:

-- В бане трубы меняли, вызывали сварщика. Черт дернул крючки на провода забросить... Вроде и темно было, но кто-то из соседей энергонадзор вызвал. Те приехали, колотятся в ворота. Ну, мы не открыли. А те без долгих слов х...як! И отрубили свет. Вот же суки!

-- Энергонадзор?

-- Да при чем тут надзор! Соседи ублюдки! Сами каждый день пилораму гоняют, слышно же. И что, думаешь, они такие честные, за свет платят? Х...й там! Так мы же их не сдаем... А они нас сдали.

-- Чем ты удивлен, не понимаю? -- спросил Гришка. -- В нашем подъезде через быдло идею домофона не пропихнешь. А почему? А потому, что в первой квартире Галина водкой торгует, и каждая собака в районе об этом знает. Меня соседи все время просят ихнюю девочку из школы проводить, колдыри постоянно в беседке, страшно...

-- А милиция?

-- А что милиция? Говорят, ставьте домофон. А нашим никому домофон не нужен. Там половина старых бабок, им и так хорошо...

-- Завязывайте! -- оборвал их Игнат. -- У меня сегодня тоже не лучший день.

Николай криво усмехнулся, гулко хлопнул ковшами-ладонями:

-- Да уж!

-- Но помирать я не буду, -- насупился Крылов. -- И вы тоже кончайте сопли пережевывать. Подключат тебя, не плачь.

Сергей невесело улыбнулся:

-- Да уже подключили. Сто евро. Мать упросила, а то вломили бы штраф, миллиона два. Просто... Обидно, понимаешь? Ну рядом живем, ну что мы им сделали?

-- Тебе посодють, а ты не воруй, -- Гриша тряхнул рыжей гривой. -- Елекстричество не воруй. Хорош сопли жевать. Об Ирке подумайте.

Все послушно подумали, вздрогнули, и поднялись.

Следующий час прошел в угрюмом молчании. Лица у четверки были такие, что даже вокзальная шпана старалась не замечать компанию. Впереди всех Сергей катил "Минск", как таран. Отупевший от усталости Игнат тащился следом. Гриша и Николай были посвежее; а, может быть, видели мрачность Крылова и старались облегчить ему душу хотя бы поисковым рвением. Они заглядывали во все повороты и ямы, не ленились подходить к гаражам и заугольям... Привокзальный район обошли не то, чтобы очень быстро, но все же справились до темноты.

А на площади их еще раз остановил патруль. Прежде, чем осоловевший Игнат успел открыть рот, Гришка вывалил старшему сержанту все, что знал: и о пропавшей девушке, и об их собственных поисках. Однако милиция, похоже, уже получила указания на этот счет, и мешать не стала. "Ну, ищите" -- угрюмо пробормотал старший, и тройка камуфляжников растворилась в местном населении.

Попрощались. Гришка и Николай отправились на автобус, а Игната повез к дому Сергей. Уже остановив мотоцикл у подъезда, приятель стащил шлем и повернулся к Игнату:

-- У тебя пожрать есть что-нибудь?

-- Пошли... -- отвечал Крылов, слезая с седла. -- А не сопрут твоего коня?

-- Тут вроде нормальный район, -- Сергей пожал плечами. -- Да я же и не на всю ночь...

-- Да уж! -- криво хмыкнул Игнат, -- Мы все по девушкам больше...

Сергей улыбнулся:

-- Шутишь, значит жить будешь.

Поднялись в квартиру, разулись. Сергей положил шлемы на пуфик в прихожей, облегченно пригладил ежик волос. Игнат тем временем успел пройти в кухню, умыться, достать из холодильника банку огурцов, тюбик сыра, по какому поводу вошедший Сергей съязвил:

-- Одесса освоила производстсво голландского сыра. Малая Арнаутская не дремлет... Да режь, не стесняйся, ты что думаешь, я есть не буду? Да на тарелки-то не клади, что за Версаль? Я и с доски сожру, не поморщюсь.

Игнат и не хотел, а улыбнулся. Разлил по чашкам заварку, кипяток, открыл сахарницу. Приятель тем временем уже приступил к сыру, так и оставшемуся на разделочной доске. Ел Сергей быстро и сосредоточенно. Наверное, так же основательно он начинал всякое дело: чинил в гараже свой мотоцикл, чего-то подбивал и приколачивал в доме. В кухне сразу повисла серьезная и надежная тишина. И тогда Крылов решился:

-- Знаешь, я сон видел.

Сергей заинтересованно поднял взгляд:

-- Ну?

Игнат начал рассказывать медленным и усталым голосом, но уже к описанию двух деревьев увлекся, оживился, отхлебнул чая. Сергей слушал молча и внимательно. Потом вздохнул. Почесал затылок. Спросил:

-- Так ты думаешь, она действительно туда провалилась? Ну, или перенеслась?

Крылов мог только пожать плечами.

-- А к ее отцу ты уже ходил? -- спросил еще Сергей.

-- На завтра назначили, на девять тридцать.

Теперь плечами пожал Сергей:

-- Не верю я в загробную жизнь... Ну в смысле, сны -- это такое дело, склизкое. Как-то раз я цапнул провод от магнето. А он под током. Дернуло -- чуть язык не откусил. Так потом ночью снилось знаешь что? Что я еду к себе в Белицу, а мост затоплен, и весь район в воде, только далеко-далеко крыши торчат... Я аж похолодел. Мать сказала, орал так, что деда разбудил. А ты говоришь, сны. Присниться всякое может. Вот что мы Ирку искали сегодня -- это правильно. Ты не смотри, что мы ворчали. Ворчать ворчали, а дело сделали.

Сергей допил чай и потянулся, прикрыв серые глаза.

-- Спасибо... Знаешь, еще что надо сделать? Надо в "Жди меня" обратиться. Ейному папику это раз плюнуть, у него наверняка знакомства есть. Еще можно награду пообещать: кто видел, слышал, знает. Сотни три не наших президентов.

-- Денег нет! -- огорчился Игнат. Сергей махнул рукой:

-- Ты, главное, пообещай. А потом, если платить не хочешь, всегда чего-нито придумать можно.

"Вот же хитрая лиса", -- подумал Игнат -- "И ведь найдет способ не платить. Но он мой друг. Еще со школы. Как там в "Дюне" говорит герцог Атридес: есть одна справедливость -- защищать друзей и уничтожать врагов. Но ведь это просто книжка! И... Герцогу такое правило, может, и подходит. Только я же не герцог."

Между тем Сергей поднялся, прополоскал рот над раковиной, аккуратно вытер пальцы и губы полотенцем. Добавил:

-- Ты лучше сейчас ложись спать. Завтра к отцу ее пойдешь беседовать, так лучше бы ты был свежий и выбритый. Они, то есть, старшее поколение, чистеньких и послушненьких любят больше...

"Потому что им всегда отличников в пример ставили", -- подумал Игнат -- "А кто ж все время может быть чистеньким?" Он мрачно посмотрел на собственные запыленные руки.

-- ...И слушать тебя будут внимательней. Благосклонней. -- закончил Сергей, выходя в прихожую. Обулся, подхватил шлемы, пожелал удачи на прощание и ушел: деловитый, знающий себе цену парень, в свои двадцать лет умеющий устраиваться в жизни и устраивать ее. Пожалуй, Сергей сумел бы и того прапорщика уесть.

Игнат разделся, ополоснулся под душем и разобрал постель. Надо выспаться. Как ни крути, а поход к Иркиному отцу есть практически признание. Дескать, намерения у меня самые серьезные, и я не только Вашу дочь сам ищу, но и всех друзей-знакомых подвиг на то же самое. А потому...

"А потому спи!" -- оборвал себя Игнат -- "Размечтался. Одноглазый."

***

Одноглазый пес встретил караван на подходах к городу. Самого города еще не было и в помине, но дорога все больше заполнялась людьми, тележками, тачками, повозками -- упряжными и ручными. В потоке путешественников пять телег ничем особенным не выделялись. Ну, оси железные. Так из ЛаакХаара только железо и вывозят, телега под поковки должна быть крепкая. Оттого и набойные обручи на колесах, оттого и слуг вдвое больше обычного: железо дорого, мало ли кто позарится. Словом, ничего на первый взгляд странного.

Но собаку не обманешь. Одноглазая черноухая псина раз за разом кидалась на последнюю, меньше всего нагруженую, повозку. Там везли еду, там же ехали и девушки. Во сне никаких звуков не было слышно, и Игнат не мог разобрать, что говорит Ирке главный в караване. Девушки слезли и послушно пересели на другую телегу -- пес продолжал облаивать именно их, пренебрегая брошенной костью. Игнат вдруг обратил внимание, что Иринка с подружками уже закутаны в темно-коричневые плащи с капюшонами -- должно быть, местные позаботились. Чтобы излишнего внимания земной модой не привлекать. Маскировка практически удалась -- если бы не пес. Собака безошибочно чуяла нездешность троицы, что купца нисколько не радовало. Он хмурился, теребил пальцами кисточку на поясе. Его люди несколько раз пугали упрямую собаку кто рукой, кто ремнем -- она крутилась по кустам и возвращалась. Наконец, купец распорядился, и кто-то из его людей бросил в собаку камень. Попал или нет, Игнату не показали. Судя по прекратившейся суете, собака больше никого не беспокоила.

Люди на дороге были одеты почти так же, как и караванщики. Те же заметные цветные пояса; те же шапки ступкой, иногда с вырезным околышем, как в кино про Стеньку Разина. Длиннополые кафтаны; вперемешку -- плащи с капюшонами. Остроносые сапоги: красные, стоптанные до рыжины и растрескавшиеся; зеленые, пока еще новые, но полосы пыли уже есть; коричневые, на которых грязи не заметишь. Наконец, черные, должно быть, смазанные перед выходом на дорогу, и теперь в серой пыльной шубе с просверками царапин. Колеса на деревянных спицах. Телеги с мешками, кульками и бочонками. Лошади. Куры в прутяных клетках, пушистые желтые гусята тянут шеи из плетеной корзинки... Игнат видел достаточно исторических фильмов, и не удивлялся.

Между тем петлявшая в холмах и перелесках дорога все расширялась, в нее впадали проселки и тропинки. Открывались дымки над далекими стайками игрушечно-четких домиков; в синем небе где-то далеко справа пылало солнце. Золотые листья по обочинам, рощицы в багрово-алом, насквозь просвеченные перелески... Наконец, слева распахнулось желтое поле, перечеркнутое черным муравьиным потоком -- множество людей устремлялось к городу.

Город Игната тоже не удивил. Зубчатые стены. Мощные круглые башни, высоченные шатровые крыши над ними, сразу напомнившие Кремль -- если ободрать со Спасской башни все завитушки и украшения, и удлинить стену раз в десять -- так, чтобы заполнила все поле зрения. Перед стеной ров, во рву десяток лодок. В лодках по несколько человек, черпают жидкую грязь ведрами на длинных ручках, выплескивают на берег. То ли кольцо золотое княжна со стены обронила, то ли ров чистят...

Иркин караван в числе прочих направлялся к воротам. Но ворота, судя по всему, находились гдето в невидимой части стены. Вдоль рва до них предстояло еще ползти и ползти -- наверное, поэтому некоторые путники сворачивали и становились лагерем прямо в виду города. Некоторые останавливали лошадей, раздумчиво чесали затылки -- точь-в-точь, как Сергей минувшим вечером. Значит, Сергей не верит, что Ирка находится в ином мире? Да и с чего бы ему верить?

Воспоминание о Сергее разрушило сон. Картину заволокли тучи; потом просто серая мгла. Потом было еще что-то, чего Игнат после пробуждения уже не вспомнил. Вспомнил только, что лохматых плащей в этом сне не было -- ни у караванщиков, ни на одном из их многочисленных попутчиков.

***

Попутчики Игнату попались хорошие: в троллейбусе только бабка на переднем сиденье, да пара симпатичных старшеклассниц у средней двери. Девчонки, как им и полагалось, хихикали с пересмешками. Бабка флегматично молчала, уставившись на свою сумку. Игнат тоже молчал, и беспокойно ежился: воротник рубашки натирал шею. К рубашкам парень не привык, и надевал их только по торжественным или официальным случаям.

А сегодня как раз такой случай: Игнат ехал к отцу любимой девушки, чтобы сказать ему... Хм, а что, собственно, сказать? На минуту Крылов отвелкся от этих мыслей и вспомнил прошедшее утро. Он проснулся, умылся, оделся и поел, что нашлось в холодильнике. Щетина у Игната росла не так яростно, как у того же Сергея, а потому Крылов долго не мог решить: бриться или нет? В конце концов, решил последовать Сергеевой рекомендации -- произвести на отца Ирины впечатление получше. Поэтому не только побрился, но и туфли начистил, и одел костюм -- вместо привычного набора джинсы-кроссовки-водолазка. Тщательно почистил зубы. Вымыл уши -- мать всегда заставляла перед походом в цирк или в театр. Осмотрел себя в зеркале. Наконец, счел годным к разговору, и с легким сердцем отправился на остановку. Ехал он к половине десятого, основной напор студентовшкольников давно иссяк. Троллейбус был практически пуст, и думать Крылову никто не мешал.

На площади Игнат никого не встретил. Леса все так же стояли вокруг величественного здания; по лесам перекликались рабочие; другие рабочие деловито выгрызали на второй слева колонне горизонтальные канавки и укладывали в них стальные полосы, которые потом стягивали странного вида болтами и крючьями. Шума было не много и не мало: привычный уже рокот перфоратора, свист воздуха из краскопультов, и рев питающего их компрессора; буханье сапог по досчатым мосткам и скрип этих самых мостков... Игнат вошел в здание, направился к конторке, вынул из кармана паспорт и протянул его дежурному:

-- Здравствуйте. Мне назначено к Мятликову Борису Петровичу на девять тридцать.

-- Здравствуйте... -- дежурный принял паспорт, раскрыл его, глянул на Игната, потом в книгу: очевидно, искал фамилию.

-- Подождите одну минуту... -- прапорщик с треском перекинул сразу несколько рычажков на селекторе и что-то скороговоркой бормотнул в микрофон. Выслушал ответ. Огорченно посмотрел на Игната и протянул паспорт обратно:

-- Его вызвали в облисполком. Подождите или приходите позже.

Игнат машинально сунул документ в карман. Задумался. Визит в КГБ, конечно, дело хорошее. Под этой маркой можно и день загулять, никто не пискнет. Но пропускать металлоконструкции? Хм... Стрелецкий, пожалуй, голову открутит. Он может... Пока Крылов прикидывал, позади него распахнулась дверь, и в холл крупными шагами ворвался высокий темноволосый мужчина, раздраженно рыкающий в сотовик:

-- Да! Да! Сделаем!... Нет! Что они там, с ума сошли?... Послушай, я при всех не могу говорить! Через полчаса! ... Да!... Хорошо... Пока!

Тут он нервным жестом схлопнул свой аппарат, сунул его куда-то в нагрудный карман. Потом снял плащ, повесил на руку, открывая безупречно сидевший серый пиджак, образцовые стрелки на брюках, белую рубашку и галстук... Заколку на галстуке Игнат узнал: был у Ирки в гостях, и видел этот самый галстук на вешалке.

Борис Петрович тоже его узнал:

-- Игнат! А ты что тут делаешь?

-- Здравствуйте...

-- Здравствуй...

-- Я к вам. Я хотел погово... -- Игнат замялся. Все подготовленные слова вылетели из головы.

Мятликов величественно кивнул дежурному: Игнат не заметил, когда тот выскочил из-за конторки и встал навытяжку. Прапорщик повернулся так четко, словно козырнул, после чего возвратился к работе. Борис Петрович приглашающим жестом указал на лестницу перед собой, и студент зашагал по гладкому мрамору.

Внутренности легендарной Конторы оказались вполне обыкновенными. Коридоры. Деревянные двери. Таблички только с фамилиями: должности, очевидно, все знали наизусть. Кабинет у заместителя по строительству тоже был не такой роскошный, как Игнат ожидал увидеть. Ни тебе евроремонта, ни вычурных потолков, ни сверкающей краски на стенах... Даже секретаря не было. С другой стороны, тут ведь толпы посетителей и не стоят. Дежурный вполне управляется. Перед окном стол да пара стульев с гнутыми деревянными спинками; в углу слева высокий серый несгораемый шкаф; на стене справа календарьплакат с белой лошадью. На сейфе два графина с водой -- интересно, зачем два? -- на горлышки вмето крышек надеты граненые стаканы. Вешалка...

К черту вешалку!

-- Садись.

-- Да... Спасибо... Борис Петрович, я... -- Игнат качался с носка на пятку, даже не двинувшись к стульям.

-- Успокойся. Не подозреваемый ведь. -- невесело улыбнулся Мятликов.

-- А то я уж думал... У меня ее искали, так я думал, сажать будут, -- сбивчиво бормотнул Игнат.

-- Это дело прошлое. Забудь. -- Борис Петрович царственным жестом распахнул сейф и потащил оттуда какую-то папку. В его движениях Игнату почудилось едва заметное хвастовство: что, парень, к моей дочери клинья подбиваешь? А вот смотри, каковы мы есть: секретными бумагами ворочаем!

-- Я думаю, ее и без меня много кто ищет, -- справившись с волнением, объяснил Игнат. -- Мы тоже искали. Ходили по вокзальным закоулкам, я ходил вдоль речки...

Борис Петрович одобрительно кивал. Он уже убрал бумаги в ящик стола, и теперь стоял у стены справа, одним глазом поглядывая в окно. Игнат догадался: что-то подобное Мятликов ожидал услышать. Да и визит студента наверняка предвидел задолго до сообщения дежурного. Ладно, сейчас мы твою бесстрастность проверим...

-- Борис Петрович... Я сон видел. С Ирой. Два раза подряд. Вчера и сегодня ночью.

Мятликов быстро развернулся к студенту и посмотрел прямо в глаза. Впечатление было такое, словно на Игната уставилась трехорудийная башня главного калибра.

-- Говори! -- потребовал отец Ирины, -- Все говори, не стесняйся и не бойся... Подожди только секунду...

Одним быстрым движением Борис Петрович выглянул в коридор и кого-то позвал. Почти мгновенно вслед за этим в кабинете появился мужчина средних лет, одетый в серый пиджачный костюм, при свежей рубашке, с неизменным галстуком. Игнат обратил внимание, что новоприбывший носил не туфли, а высокие крепкие темно-коричневые ботинки. И волосы у него были яркосоломенного цвета, а не темные, как у самого Крылова и Бориса Петровича.

-- Это наш гость, Игнат Крылов. Мой сотрудник, Игорь Александрович. -- представил мужчин хозяин кабинета.

-- Теперь Игнат расскажет нам о сне, где он видел Иру.

Игорь Александрович медленно кивнул, не сводя с Игната глаз:

-- Очень хорошо. Пожалуйста, -- и подвинул к студенту стул.

Крылов шлепнулся на стул и принялся рассказывать всю историю с самого начала. Мужчины внимательно слушали. Игорь Александрович поощрительно кивал головой, и задавал множество уточняющих вопросов: а как стояли девушки? А что держали в руках? Ничего? Но тогда, может быть, ты заметил, как были повернуты руки -- кистями внутрь или наружу? А манжеты, запонки или пуговицы, или что-нибудь такое было? А локти? Не заметил ли потертости курток на локтях? А джинсы на коленях протерты или просто выбелены красителем по моде? Сапожки ты точно узнал? По какой детали? Ах, по царапине. А пряжка какого была цвета? А скажи, пожалуйста, вот еще что...

Отвечая, Игнат так увлекся, что сам не заметил, как перешел ко второму сну, который сначала рассказывать не хотел: город, башни... Сочтут еще толкинистким бредом. Но теперь он спокойно и подробно описал непонятное поведение пса, беспокойство Ирининых спутниц, полученные ими плащи, и все остальное, вплоть до лодок, чистящих ров.

Как только студент закончил говорить, Мятликов налил ему воды из графина. Игнат глотнул -- и чуть не задохнулся. Да это же чистый спирт! Или водка, что с непривычки не лучше. Автор не знаком с реальными лицами на упомянутых должностях и не имел намерения бросать тень на их моральный облик. Художественный вымысел.

-- Не предупредил. Извини! -- огорчительно мотнул головой Борис Петрович. -- Ну ладно. В медицинских целях можно...

Он налил еще стакан, на этот раз простой воды из соседнего графина:

-- Запивай... Так что, Игорь? Что твоя психологическая наука скажет?

Ну конечно, кем же и быть Александровичу в рыжих ботинках, как не психологом? Ладно еще, что не психиатра с санитарами позвали... Игнат опустошенно откинулся на стуле, и сам не заметил, как выпил всю воду.

Психолог утвердительно качнул головой:

-- Место определить нельзя. Гор или узнаваемого объекта поблизости нет... Давайте сделаем так: наш молодой человек будет записывать сны и приносить нам... скажем, раз в три дня... А если заметит что-то срочное, или такую деталь пейзажа, которую точно опознает -- то в тот же день. -- Он повернулся к Игнату:

-- Диктофон есть?

Игнат помотал головой. Психолог вытащил из кармана брелок:

-- Держи. Потом вернешь... Флэшки... Так...

Мятликов куда-то позвонил, и через минуту парень не старше Игната принес целую пачку флэшбрелков -- еще в упаковке. Положил на стол и ушел без единого слова.

-- Одна кассета на одну ночь. Ни больше, ни меньше, -- Игорь Александрович внимательно смотрел на Игната. Тот послушно кивал.

-- ... Ничего не пропускай. Пожалуйста! Все черточки. Кто как стоит. Куда смотрит. Что в руках. Морщины на лице. Складки на одежде. Все, что запомнишь! Это важно, парень, -- психолог положил руку на плечо Игната:

-- Ты очень хорошо ее зна...ешь. Твое подсознание сейчас выталкивает наружу все, что помнит. Наша задача эти символы расшифровать. Поэтому, чем больше ты запомнишь из снов, тем лучше. Понятно?

Игнат кивнул. Он-то думал, от него просто отделаются. А тут целая пачка флэшек, диктофон...

-- Дежурному будешь отдавать кассеты, я предупрежу -- кивнул головой Мятликов. -- Заклеивай в конверт и мою фамилию пиши... Теперь извини, мне скоро к начальнику на доклад.

Крылов встал.

-- Спасибо... До свидания.

-- Так запомни: каждое утро, -- настойчиво повторил психолог. -- Если снов не будет, обязательно запиши, какой был день перед этим: где ты гулял и что видел. Надо найти, на какой памятный знак это все срабатывает.

Когда за студентом закрылась дверь, хозяин кабинета налил по чуть-чуть себе и Александровичу из первого графина:

-- К черту правила... У меня сердце не на месте. Что скажешь?

-- Похоже, у него сдвиг по фазе на почве несчастной любви. -- Игорь Александрович покрутил на пальце кольцо с ключами, -- Тем более, что толкинист. Антураж снов очень соответствует. Надо его подальше услать, сменить обстановку, а то он и сам свихнется и тебе будет нервы мотать.

Молча выпили. Гость продолжил:

-- Например, заслать его в ту же Москву, на тяжелую, но выгодную и интересную работу. Он молодой, деньги нужны. Подачку не примет, обидится. Но выгоду оценить не дурак...

-- Так он псих или не псих? -- перебил Мятликов.

-- Да нет, он пока что в здравом уме. По всем признакам, он действительно видел все эти сны, и детали не придумывает. Ни разу не сбился, нет противоречий. По его рассказу вполне можно нарисовать кто как стоял, на что смотрел, и так далее... Понятно, что перевозбужден: он, похоже, ее любит и очень волнуется из-за пропажи. Кстати, а она к нему как относится?

-- Не знаю... -- протянул Мятликов. -- Ей еще пять человек звонят, есть и куда серьезнее этого пацана. Например, Петр Кащенко.

-- А, помню! Этот... Кузнец? Вот у кого было шило в зад... В общем, активный молодой человек.

-- Был. Теперь остепенился. Конфетами торгует.

Игорь Александрович с шумом вдохнул и так же громко выдохнул. Помолчал. Выпил из второго графина. Спросил:

-- А... На самом деле как?

Борис Петрович скривился:

-- Глухо. Никто. Нигде. Ничего. Никогда. Даже в Минске не смогли помочь.

Игорь Александрович покрутил головой: уж если минские знакомства не срабатывают... Куда могло закинуть эту девчонку? Наконец, протянул:

-- Ну решай... Я советую отослать его мягко в Москву или куда подальше. Но действуй не напролом, а через родителей: пусть они его отправят. И не сразу. Сейчас он никуда не поедет. Где-то через неделю я еще сеанс гипноза проведу, выкачаем из него все источники беспокойства. Пусть пока перегорит. Затем наступит опустошение, своего рода откат. Вот тогда и время ехать. Но подкинуть идею насчет работы надо сейчас...

-- Значит, он все-таки нормальный, -- повторил Борис Петрович. -- Тогда что же ему снится?

***

Сны Игнат честно вспоминал весь остаток дня. Благо, преподаватели, уже осведомленные о его проблемах, особо не беспокоили. На большом перерыве Игнат позвонил Усато-Полосатому. Тот оказался неподалеку, и вскоре друзья сошлись в Дуэльном Зале. На этот раз никто не мешал, да и Крылову было уже наплевать на условности. Сбивчиво и поспешно он пересказал Андрею оба сна, отметив про себя, что скоро выучит их наизусть, особенно первый. Андрей сокрушенно покачал головой, и начал почему-то о другом:

-- Ты по телефону говорил, что ее могли украсть. Только извини, любой уголовник в нашем солнечном городе знает прекрасно, чья она дочь. И что будет после любого горбатого слова в ее адрес. А уж за похищение ее отец весь город наизнанку вывернет.

-- Заезжие отморозки?

Усато-Полосатый фыркнул:

-- То же мне, "Брат-два". С половиной.

-- "Девять и одна вторая братьев" -- вяло отшутился Игнат -- А также "Сбрось брата с поезда"...

-- Не могли ее украсть! -- заявил Кузовок. -- Некому, понимаешь?

-- У наркотов и алкашей голова не работает, -- угрюмо возразил Игнат. -- Станут они там думать, кто чей ребенок!

Усато-Полосатый вздохнул:

-- Игровую территорию мы прочесали. Потом, как ты и просил, все прошлись по улицам возле своих домов. Ничего. Город у нас небольшой: не Москва, не Минск... Это если не считать, что мальчики ее родителя весь клуб перетрясли. Да и не только клуб. Так вот, что касается сна...

Игнат затаил дыхание. Андрей сказал твердо:

-- Могло быть. Только -- тогда тебе надо туда. К ней.

Игнат удивленно вскинул брови: не шутит? Это ведь уже не игра! И тем более, не Игра!

Усато-Полосатый обвел взгядом оранжевые стены и продолжил задумчиво:

-- В конце концов, это не самая невероятная история, которую я слышал... Но, если и так, есть несколько путей... Ну, допустим, попадешь ты туда... Как -- не знаю. Она же вот попала... И, чтобы ее искать, тебе понадобится...

-- Да подожди ты! -- воскликнул ошарашенный Игнат -- Ты что же, всерьез? Ты -- веришь??

Некстати зазвенел звонок.

-- Найди меня вечером, -- сказал Кузовок. -- Обязательно. Договорим. Сейчас прости, бежать надо: дипломное проектирование.

Повернулся и унесся куда-то в сторону ПГС.

Четвертую пару Игнат просидел на иголках. После занятий метнулся домой, пообедать -- и страшно выругался, убедившись, что вся еда съедена. Чистка и готовка картошки -- не меньше часа, а еще сорок минут до клуба ехать... Игнат бы перехватил чего угодно по мелочи, но в холодильнике уцелела лишь капуста. Крылов обшарил карманы: на пакет томатного сока хватит. Хлеб... Хлеб есть. Подумав немного, Игнат плюнул на обед: разговор с Усато-Полосатым казался важнее. В конце концов, Андрей и накормит, первый раз, что ли? Забыв о еде, Игнат бросился во Дворец Молодежи.

Но Андрея на клубном месте сбора не оказалось. "И правда", -- вспомнил Крылов. -- "Ведь тренировки сегодня нет, а игра только в воскресенье... За этой беготней расписание совсем забыл!" Попавшийся навстречу Костя Рыжик, знавший все и про всех, посоветовал Игнату искать Усатого дома. По слухам, Андрей собирался делать сценарий воскресной игры. Крылов благодарно кивнул, и отправился в путь: на остановку двадцатки, и потом далеко на Речицкое шоссе, к бывшему магазину "Белвеста". Теперь это место славилось броской рекламой универмага. Нужный Крылову двор располагался в точности под аркой с неоновой цифрой "5". Желтую пятерку Игнат разглядел за три остановки. Сама "Пятерочка" располагалась тут же рядом, с былинным размахом предлагая всем желающим пельмени -- "Богатырские", да яйца -- "Молодецкие".

Но Крылов не стал сворачивать.

***

Усатый-Полосатый был дома. И занимался самым что ни на есть прозаическим делом: читал. В полутемной к вечеру комнате лампа на столике освещала только белозеленую обложку. Игнат узнал книгу: Бьерн Страуструп, что-то о программировании на С++. Рядом был раскрыт знаменитый ноутбук Усатого, но по экрану Игнат ничего не понял: рабочий стол выглядел непривычно.

Хозяин тем временем выключил в прихожей свет и гремел чашками на кухне: делал чай.

-- Готово! -- позвал он, -- Идем чай пить!

Игнат еще раз глянул на блестящую обложку, и пошел в кухню. Андрей уже сидел за столом, одной рукой вертел ложку в фарфоровой чашке, второй -- устало тер глаза. Посреди стола ожидал "набор мальчиша-плохиша": хлебница с печеньем и раскрытая трехлитровка клубничного варенья. На них голодный Игнат и набросился. Хозяин утомленно морщил лоб, медленно шевелил длинными пальцами, и ел вяло. Наконец, Крылов это заметил:

-- Что грустный такой? Работа туго идет? Что вообще сейчас делаешь?

Кузовок душераздирающе зевнул:

-- У-ужи-ина-аю...

-- Издеваешься.

-- Скучаю. Точнее, тоскую. Нету игры, в которую было бы интересно играть.

-- Вот как? -- вяло удивился Игнат, -- А мне диктофон дали с кучей флешек. Чтоб сны записывал.

-- Я думал, тебя просто вежливо пошлют... -- рассеяно отозвался Кузовок. -- Как ненормального.

-- А мы что, по-твоему, ненормальные? -- невнятно удивился гость, пережевывая печенье.

-- А что, твою мать, нормальные, что ли?!! -- карие глаза Андрея сверкнули тигровым золотом. -- Нормальные пацаны в это время на районе пиво пьют. А мы тут, как маменькины сынки, чаем балуемся. Разве ж это интересно? Разве из таких, как мы, нормальные мужики вырастают?

-- Это которые вечером водку пьют и жену бьют? -- скривился Игнат, намазывая побольше варенья на следующий кусок. -- Сергей мне как-то сказал, что лучше он, как последний придурок, будет пить пиво.

-- Ну, а кто ж тогда мы получаемся? -- издевательски спросил Кузовок. -- Тут крепче чая них... ни хрена нет. Даже кефира нет!

-- Ты чего злишься? -- мягко спросил Игнат. -- Опять Ленка достала?

Усато-Полосатый уронил голову в руки. Длинные волосы засыпали лоб и кисти. Андрей глухо буркнул из-под живого русого шлема:

-- И она тоже. Да и так... Тупо все как-то. Стал игрушку делать, напоролся на пару мест в инете.

-- Ну и?

-- Да о компьютерных играх. О последнем "Falloutе"...

В играх Усато-Полосатый разбирался неплохо. Ролевые игры он часто делал и сам -- как лидер одного из активных клубов. Кроме ролевых, Андрей интересовался компьютерными стратегиями. Интересовался вплотную: каждый месяц покупал газету игроманов, выменивал по знакомым тематические журналы, внимательно изучал описания. Иногда -- напрашивался к комунибудь посмотреть, как играют. Обычно ему не отказывали: во-первых, Андрей умел просить, вовторых все знали, что ноутбук у него очень древний и потому новые игры не тянет. Не может человек поиграть, так хоть посмотрит -- жалко, что ли? Ну, а втретьих, полевые игры УсатоПолосатого чаще всего удавались. Народ не без основания считал, что взгляд на игру пригодится лидеру клуба для работы: глядишь, в новой полевке и мелькнет особенность, знакомая по последнему хиту Кармака Кармак -- из фирмы "ID Software", разработчик игры DOOM. Мейерс, Сид -- разработчик серии игр Civilisation, на 2005год известно три вышедших части, и анонсирована четвертая. или Мейерса. Мелочь, а приятно. В-четвертых, Андрей Кузовок тщательно обдумывал и изучал игры, а потому даже заядлому фанату мог дать дельный совет. Исход игры Андрея, как наблюдателя, почти никогда не интересовал, и советовать он мог на трезвую голову, не отягченную боязнью проигрыша.

О том, что Усатый-Полосатый сам пытается написать компьютерную игру, Игнат давно знал. Чем-то Андрею не нравились все выходящие шедевры -- даже те, которые вроде бы все хвалили. Кузовок же ворчал, что не хватает вот таких и вот этаких возможностей; а еще вон то стоило бы ввести вместо слащавых красивостей. И надо бы игровым персонажам ума добавить... Что могли фанаты ответить на подобные придирки? Правильно: "Напиши лучше, раз такой умный!" Но разработка компьютерных программ вообще, и игр -- как особо сложной их разновидности -- только выглядит легкой. Так что Андрей возился со своим детищем уже года два, если не больше.

-- Что, -- посочувствовал Игнат, -- Кто-то идею спер? Буржуи чего-то реализовали из твоей игры?

Кузовок поднял голову, допил остывший чай, стукнул чашкой. И вдруг засмеялся, да как! Подпрыгивая на стуле, хлопая ладонями по коленям, чуть не задыхаясь. Даже посуда в шкафчике согласно позвякивала в такт.

-- Да где им! -- выдохнул Андрей, отсмеявшись. -- Они все спорят, какой клон более одноразовый, да как высшую тварь в игре назвать: соник-танком или золотым драконом. Или вообще хренотроном. Алгоритмы-то игр не меняются. А ты: идею спереть! Где им! Не надо там никому никакая идея... Не знаю уж, куда они там движутся... Впрочем, это только мне интересно. -- Полосатый мгновенно отвердел лицом, -- Извини, я совсем тебя не слушал. Ты говоришь, что Иркин отец отнесся к твоему сну серьезно?

-- Чего он после моего ухода психологу сказал, я не знаю, -- задумчиво ответил Игнат. -- Может, велел в дурдоме палату подготовить. Но меня они просили тщательно записывать все сны. Стало быть, подсознание все детали наружу прет, может, чего и удастся расшифровать.

-- Вот как!

Усато-Полосатый задумался. Предложил:

-- Пошли в комнату. Все равно печенье кончилось.

В комнате наевшийся Игнат привычно уселся на ковер спиной к дивану, а хозяин за ноутбук. Помолчали: Игнат от нервного дня и внезапной сытости, Андрей же вертел в голове ситуацию. Наконец, Усато-Полосатый заговорил:

-- В принципе, тут только две ветки. Первая -- рациональное объяснение. Что Ирку украли бандиты или она попала под машину, или упала с крыши, ушла в загул, и так далее... На этой ветке парень нашего с тобой возраста, уровня дохода и общественного положения мало чего значит и почти ничего не может сделать, кроме тех же поисков. Но поиски мы уже пробовали...

Игнат встрепенулся и слушал жадно, даже не замечая, как обострилось все его восприятие разом: сонливость и запах ковра исчезли; тонкий писк ноутбука перестал мешать; шум машин за окном просто пропал. В полутемной комнате существовал только желтый круг под лампой, только руки Андрея, машинально перебирающие страницы, и только голос:

-- ... Вторая ветка тоже определена. В фантастике она изучена: что вдоль, что поперек. Ты попадешь в тот же мир, к Ирке. Совершишь там массу подвигов, описанных тысячами авторов, и либо освободишь ее, либо геройски погибнешь... О погибших пишут реже: читать неинтересно, сам понимаешь. Но вот что будет дальше, после победы? Черт его знает! Мне кажется, потом и начнется самое важное...

Хозяин замолчал. Комнату затопила тяжелая непроглядная тишина. Только страницы толстенного справочника по С++ шелестели опадающими листьями, нагоняя сон и равнодушие.

Игнат потянулся и разбил черное колдовство. Снова комариным писком запищал ноутбук; за окном вспороли воздух легковушки. Сам хозяин поднялся, включил верхний свет, и комнату заполнили вещи: книжные полки, маленький верстак с радиодеталями справа от двери, портрет девушки Андрея над креслом. Лак на подлокотниках кресла давно обгрызли кошки: Андрей держал сразу двух, и стоически терпел все их выходки. Даже шутил иногда, что по сравнению с клубом, кошки просто ангелы во плоти.

Андрей пересел на диван. Игнат занял его место. Глянул в ноутбук. Добавить к словам УсатоПолосатого он не мог ничего.

-- Что это у тебя? Непривычное какое-то? -- указал он на экран, не найдя слов. -- Это и есть Линукс?

-- Нет, -- отозвался Кузовок, -- Инферно... Торн по большой дружбе из забугорья пригнал... Давай потом про это, ладно?

-- Разве ты можешь что-нибудь добавить? -- удивился Игнат.

-- Могу... -- Андрей невесело улыбнулся: -- Какую бы ветку ты не выбрал, ты делаешь это сейчас. Потом ты уже окажешься в колее. -- Он не удержался от шутки:

-- А в сказочной, или смазочной, невелика разница. Колея есть колея, поди выпрыгни!

-- Ты что же, всерьез? -- повторил изумленный Игнат. -- Всерьез думаешь, что можно попасть куда-то туда? -- он ткнул пальцем в сторону полки с фантастикой.

Андрей повернул голову к красочным корешкам. Бушков, Сапковский, Ле Гуин, Толкиен, конечно же, Саймак, и много-много еще... Хозяин поднялся, легко провел пальцами по глянцевым обложкам. Перешел к совершенно другой полке и вытащил маленький истрепанный томик "Ларца острословов". Открыл, полистал, поставил на место. Повернулся к гостю:

-- Кажется, Ларошфуко... "Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым". Уж больно мы боимся обмануться. А потому даже в очевидные вещи не верим.

"Он сам туда хочет!" -- сообразил Игнат -- "Каким неизвестный мир ни окажись, Полосатый хочет туда. Потому и поверил с такой охотой..."

Усатый-Полосатый словно прочитал эту мысль:

-- Рассмотри альтернативу! Если причина в нашем мире, то что мы в силах сделать? Искать? Разве ты не ищешь? И мы полгорода облазили! Но ведь ты сам мне по телефону сказал, что даже у ГБ, скорее всего, нет версий! "С их возможностями давно бы нашли" -- это не твои слова? Так что лучше -- искать вслепую, или взять твою гипотезу, что Ирка провалилась в неизвестный мир? Плохая гипотеза лучше никакой, ведь так?

Игнат кивнул и облизнул пересохшие губы. Если его сон правдив, то Иринка, по крайней мере, жива!

-- И потом, если уж говорить о рациональных объяснениях... тут Усатый-Полосатый нахмурился. Оттянул горловину футболки, пощелкал ремнем на джинсах. Наконец, решился:

-- Ты у Петра был?

Крылов отрицательно мотнул головой.

-- Съезди завтра же, -- приказал хозяин. -- На свежую голову. Хотя и у него наверняка искали, да только Петенька наш хитрый жучара... Кто ему эти мальчики в красивых пиджаках? Напугать его особо нечем: на московской трассе наверняка Петра страшнее пугали. А вот если главный соперник лично приедет морду бить, ему хочешь-не хочешь придется открыть карты.

-- Сомневаюсь, что он вообще захочет со мной разговаривать! -- возразил Игнат. -- Крут больно.

-- Думаю, что захочет, -- Усатый-Полосатый вздохнул. -- Он пару раз приходил в клуб. Да ты ведь помнишь, на той неделе два раза, и месяц назад. Наши его еще Кащеем обозвали, так он только посмеялся: весит где-то под сотню. Ну вот, видится мне в нем что-то странное. Вроде как тоже наше, понимаешь?

Игнат кивнул и поднялся. Как ни откладывай неприятную правду, а только нету Иринки. Ушла к Петру -- все равно что в тот же другой мир. Надо и впрямь ехать, отец учил неприятные новости разъяснять как можно быстрее...

Задумавшись, Крылов уже почти не слушал, что там говорит провожающий его хозяин, и сам не заметил, как вышел из подъезда.

Троллейбус подошел мгновенно. Как по заказу.

***

Сон заказать не получилось. Первую половину ночи Игнат извертелся, пытаясь решить: правильно ли он не поехал к Петру сразу от Усато-Полосатого, стоило ли откладывать на утро. Подумал, что, пожалуй, к Кащенко следует ехать при параде, как и к Иркиному папаше. Петру Васильевичу -- кажется, он Васильевич, -- уже подходит к тридцати. По словам Андрея, держится Кащей всегда уверенно. А если Ира и правда у него? Игнат представил, как появится храбрый геройспаситель: небритый, помятый и уставший. Смешно!

После полуночи беспокойство, наконец, отлетело. Игнат же все ворочался и ворочался; в конце концов, плюнул и пошел на кухню. Где-то читал он, будто человек спит периодами по два или два с половиной часа. И будто бы в середине периода заснуть бесполезно, надо ждать следующей волны. Крылов вспомнил, как в Минске дожидался ночного поезда на чьей-то квартире. Чтобы не сморило, всей компанией гоняли компьютерных коников в "Героях-III". Сам Игнат на компьютер не скопил. Отец, правда, что-то такое сулил по факту успешной сдачи сессии. Но это когда еще, после Нового Года... Игнат бездумно передвигал чашку взад-вперед по столу.

За окном раскачивались деревья: незаметно поднялся ветер, обрывал не успевшие пожелтеть листья. Игнат думал, что погода за последние десять лет испоганилась: пацаном он еще успел накататься на лыжах. Нынче же зимы сплошь гнилые. Весь год словно бы на месяц сдвинулся: сентябрь жаркий полетнему; октябрь чаще всего теплый, лишь в середине одна-две недели сырых и дождливых. Потом снег не выпадает до середины января, а то и до конца. И, когда уже до начала весны рукой подать, сюрприз: холода не уходят до апреля! В позапрошлом году снег выпал 11 апреля, но хоть стаял быстро. А в этом году и вовсе ни в какие ворота: мокрый снег 24-го апреля, и потом весь май холода -- краше в гроб кладут. Июнь тоже премерзкий... Зато вот сентябрь без единого дождика.

Крылов зевнул. Пожалуй, теперь-то он заснет спокойно. Не проспать бы... Петр не КГБ, к нему только в свободное время, то есть, после занятий. А на занятия еще успеть надо. Еще раз зевнув, парень вернулся в постель, лег -- и даже накрыться не успел. Сон поглотил его жадно и полностью, как песок вбирает в себя воду.

***

Вода лилась на руки, но плеска или журчания Игнат не слышал. Купец тер ладонь о ладонь, ктото за кадром держал над ними кувшин темного металла. Ирка стояла поодаль. Лара поливала из второго кувшина на руки Кате ... или все-таки Саша ее звали?

Вокруг полукольцом стояли пять повозок. Между ними и вокруг сновали караванщики, кто-то совал прутья в разожженый посреди табора огонь. Кто-то натужно тащил к костру большой темный котел. Спускался ранний-ранний вечер. Крылов не взялся бы определить -- тот самый день, что в предыдущем сне, или раньше.

Но почему у главного караванщика такое странное лицо?

Словно в ответ на этот вопрос, картина сна изменилась. Теперь Игнат был птицей, и смотрел сверху. Вот город: без сомнения, тот же самый. Город большой, обтянут зубчатым поясом стены, а поверх еще и блестящим обручем рва. Вдоль рва дорога, по которой текут повозки, пешеходы и ручные тележки: Игнат опять узнал свой прошлый сон. Дорога поворачивает влево, к воротам, а перед воротами в обширной котловине...

Военный лагерь! Точно на дороге, как квадратная пряжка на ремне. Ровные ряды палаток. Вокруг насыпь, под ней канава. По гребню насыпи воткнуты копья, на копьях висят щиты. Так исторические книжки показывают лагеря римлян. По периметру квадратной насыпи расхаживают часовые. Как там сказал рыжий эпирский царь Пирр, впервые увидев римский лагерь, только это и успел сказать: легионеры кинулись на его войско, и грекам пришлось принять битву.? "Однако, у этих варваров порядок в войске совсем не варварский!"

Выходит, город в осаде. Или просто войско подошло к стенам: для осады надо замкнуть город в кольцо. С другой стороны, может быть, это "очень торговый" город, наподобие Новгорода. И достаточно перехватить главную дорогу, чтобы остановить подвоз чего-то важного. С третьей стороны, на стенах как будто нет осажденных. Стрелы не пускают, смолу не льют, камни на головы не валят. И даже ворота открыты. Однако, большинство торговцев все же не рискуют ехать сквозь лагерь: множество костров освещают распряженные телеги и шатры вдоль дороги. А зачем купцу лишнюю ночь держать товар под открытым небом, ночевать под возом? До прочных складов и кабаков с теплыми кроватями можно стрелу добросить. Только вот чья-то армия поперек дороги. Непонятно...

Картина изменилась вновь. Котел снимали с огня, Ира, Лариса и Катя садились вокруг, подбирая плащи. Караванщики тащили из-за голенищ и пазух ложки. Вот купец первый, по старшинству, зачерпнул варево, дунул: горячее. Медленно выпил из ложки. Вот потянулись к еде прочие, а Игнат все еще видел купца: ложка в пальцах дрожала. Губы скорбно изогнулись углами книзу. Глаза то жмурились, то распахивались вновь. Волнуется? Боится?

Некстати взорвался будильник. Игнат всплывал сквозь вязкую мысль: судьба довольно-таки бездарный режиссер. Обрыв кадра в нормальных фильмах не используют уже очень давно.

***

Давно Игнат не заглядывал в эту часть города. Летом, после первого курса, они с Сергеем и Гришей часто шатались по улицам, нащелкав цифровым аппаратом Гришиного отца множество кадров. Самые удачные снимки Гриша потом безуспешно пытался пристроить на разные фотоконкурсы. Тогда Игнат и посетил северную окраину, попав на нее как всякий уважающий себя экстремал: по трубам. Теплотрасса с Северного Промузла огибала город вдоль железной дороги; трубы там лежали широкие, да поверх еще шуба из стекловаты, а поверх всего кожух из оцинкованной стали... Получалось больше метра в диаметре. Хочешь, иди, хочешь -- едь. В споре о достоинствах и возможностях трубоходного транспорта время пролетает незаметно, глядь -- уже открывается справа высоченный бугор с забором "Сельмаша", а под бугром, намного ниже и правее -- стекляное здание торгового центра "Фольксваген"... Сергей любил помечтать, какую машину купит. Они с Игнатом сходились на том, что микроавтобус для семьи лучше даже универсала; Гришка же ехидно предлагал купить всем по спортивной модели, и пусть гоняют. Как раз в моду вошли спортивные электромобили, компьютеризованные по самые уши.

Вспомнив то лето, Игнат грустно улыбнулся. Сейчас он ехал на троллейбусе. Студенты возят своих девушек на самых мощных в мире машинах: тридцать тонн веса, несчитано лошадиных сил в моторе. Никакой лимузин не сравнится. И цена совершенно смешная. А скажи кому, что пустой троллейбус весит почти как средний танк времен Второй Мировой -- так и не поверят. Был Игнат вновь аккуратно одет, умыт, начищен, отглажен, и чисто выбрит. Он ни на одно свидание так не готовился; а вот отношения выяснять -- даже галстук не забыл. Смешно... Вышел Игнат на знакомой остановке, и навскидку попытался определить, где тут искать Маневича, дом 16. Не угадал: встречная бабулька с кошелкой указала совсем другую сторону. Прошел туда, и вот уже за школьным двором показались панельные девятиэтажки. Красные номера домов Игнат заметил сразу: 14ый дом слева, а 16ый дом справа.

Тут только Игнат спохватился: а что он скажет?

В лифте оказалось чисто, хотя домофона на двери еще не поставили. Парень нажал на круглую кнопочку с шестеркой, привалился к желтой стене. Лифт привычно поддал в пятки...

Вот будет смех, если Петра вообще дома не окажется. По телефону голос был раздраженный. Не захочет тяжелого разговора -- возьмет и смоется. И концов не найдешь, наверняка ведь есть, куда.

А если и впрямь придется драться?

***

-- Драться приехал?

-- Нет. Ирк.. Ирину ищу.

-- Ну заходи. Убедись. Тут до тебя уже побывали... Архаровцы ее батюшки.

Главный соперник Игната гостеприимно распахнул дверь.

-- Разуешься?

Игнат осмотрелся. Длинная полутемная прихожая. Обои -- полосатый рисунок зековских штанов. Прямо перед входом закрытая дверь в комнату; направо -- выход в зал. Налево белые дверцы ванной, и поворот в кухню. Обычная двухкомнатка в обычном панельном доме. У стены низкая этажерка с обувью; над ней несколько крючков. На крючках черная кожанка и сине-белая ветровка, небрежно откинутые рукава открывают полосатые обои. За одеждой темнеет еще что-то, но в полумраке не разобрать. Зато хорошо видна черная вязаная шапка на верхнем рожке вешалки. Петр стоит напротив. Тапочки, черные джинсы, темносиняя водолазка, контрастным пятном -- светлые волосы... По фигуре сто килограммов никак не дашь. Тяжеловат, но немного, совсем немного. Лицо простое и правильное, такие лица любят патрульные сержанты -- сразу видно, что не кавказец. А Петру хорошие отношения с милицией важны: он торгует то ли сливочным маслом, то ли славянскими конфетами, и часто мотается в Москву на собственном микроавтобусе. Имеет репутацию непьющего и очень серьезного, "вполне способен составить счастье юной девушки"... Игнат слышал о нем краем уха; с ревнивым интересом смотрел на него во время редких визитов в клуб; в общем-то, обрывки информации, а вспомнить уже есть что. Ну, а смысл? Вот он вживую -- вежливо ждет, пока гость опомнится. Спокоен. Так спокоен, что Игнату сразу вспомнились слова Усато-Полосатого: "У мастера выше второго дана Дан -- уровень в школах восточных единоборств. До получения первого дана, отмечаемого черным поясом, человек считается учеником. Основатели школ имеют, как правило, восьмой дан. Говорят, что есть и десятый, но автор о таких людях даже не слышал. всегда расслаблены плечи". Крылов завистливо вздохнул. Петру подходило к тридцати. Он зарабатывал достаточно, чтобы иметь все, о чем Игнат пока мог только мечтать: красивый игровой костюм; добротный доспех от лучшего мастера; билеты на ипподром и поездки на любой престижный фестиваль; палатку и спальники; музыку и фильмы на дисках; любые книги с рынка и под заказ; наконец, сколько угодно конфет и напитков -- чтобы угощать понятно, кого. Все Иринкины капризы и пожелания Петру было намного проще исполнить. С другой стороны, Петр все-таки был тяжелее на подъем, да и мечтал наверняка уже о машине, квартире побольше и получше -- а не о фестивалях, доспехах да книгах. Но кто поймет женщин? Игнат вот не брался...

-- Заходи, -- Петру надоело ждать. -- Драться не будешь, так хоть чаю попьем.

Игнат медленно разулся, сам не понимая, зачем. Часто ли Ирка здесь бывала? Она никогда не говорила.

Прошли влево, на кухню. Мебель там была самая обычная: угловатый холодильник; гарнитур хмурого пластика, ничуть не дороже Игнатового. И Петр перед приходом гостя, похоже, пил именно чай: неполная фарфоровая чашка стояла на углу стола.

Петр молча указал на табурет; гость молча уселся. Так же без единого слова Петр выдернул из мойки новую кружку, влил в нее заварку из пузатого фарфорового сосудика, потом наклонил над кружкой чайник с кипятком, подал гостю. Толкнул к Игнату сахарницу. Наконец, уронил тоскливое:

-- Завидую!

Игнат вяло поднял глаза на соперника.

-- Завидую! -- повторил тот. -- Объяснить? Или сам уже понял? Небось, старшие товарищи моралями тебе плешь проели... Ничего, что на "ты"? Знаешь, я давно тебя жду. Именно тебя. Кто еще может меня понять? Только человек, которому нравится та же девушка, что и мне!

Крылов молча кивнул. Ему было все равно. Такой тяжести в плечах он еще ни разу не чувствовал.

-- ... Вам сегодня намного проще, чем нам было. -- говорил между тем Петр. -- Вам сейчас, если захотел игрушку сделать, вот тебе книжек по костюмам на рынке до х... э-э, до хрена, вот тебе Инет с какой хочешь информацией... Захотел доспех -- вот тебе на каждом углу железа какой хочешь толщины, нержавеющая проволока, хоть ж... м-м, в общем, жри-не-хочу. Всякие инструменты на базаре: и болгарки, и дрели, и заклепочники. Кузнецы по объявлениям открыто работают... Давай только деньги! А знаешь, что самое обидное?

Игнат знал:

-- Что уже не прет. Что есть у тебя деньги и время... а играть уже не хочется. Хочется квартиру, машину, так?

Петр грустно кивнул:

-- Мы из одного карасса. То есть, одной крови...

-- Мы -- кто? -- спросил Игнат. И пожалел: он не собирался вступать в разговор. К тому, что давило на плечи, слова Петра не имели никакого отношения.

Петр пожал плечами:

-- Ты, Ирина и я.

-- На этой почве вы и познакомились, -- саркастически подхватил Игнат. Язвить получалось само собой. Да и жаловался соперник привычно. Все, кому к тридцати подходит, одинаково кричат: "Завидую, мол!" А предложи время откатить -- ведь никто не отдаст преимуществ возраста.

Петр глянул в окно: сквозь тюлевую занавеску синело сентябрьское небо. До вечера было еще далеко.

-- Ты так и не понял. Издеваешься... Я бы, может, и хотел. Только мне туда уже не вернуться. Или, как это в песне: "Я сумею вернуться в тот двор -- детства мне не вернуть все равно". На ваших играх дядька вроде меня уже смотрится бородатым бронтозавром, представь, а?... "Я тоже когда-то любил летать..." -- процитировал Петр, но гость не понял, откуда.

-- Ирка пропала... -- Игнату было не до возрастных кризисов. -- Какой-то момент я надеялся, что она здесь. Лучше бы я ревновал, и знал, что с ней все в порядке, что она жива! -- Игнат выкрикнул это и подумал, как все похоже на любимый мамин сериал. "Оно мне сказало, что оно мне надо?" Устыдился. Покрутил чай в чашке и закинул в рот, как опытные пропойцы водку: не касаясь губами посуды.

Петр сощурился:

-- Что ж ты думаешь, ее никто не ищет?

Наступила очередь Игната пожимать плечами.

-- Ее папик небось всю область на уши поставил. Куда против него нам, серым мышатам... Впрочем! Съезди-ка на ипподром! -- внезапно оживился Петр. -- Может, там ее видели. Вечером я по дискотекам пройдусь. Она любит "Черный лис"...

Крылов немного удивился, но согласно кивнул. Хозяин уже собрал чашки, и сноровисто мыл их в раковине. Игнат поднялся.

-- Постой... Игнат?

Парень повернулся. Петр вытер пальцы и теперь держал полотенце наотлет:

-- Вы все, молодые, думаете, что быть взрослым и богатым -- это круто. А я теперь не знаю, что мне делать. Понимаешь? Не знаю! Вот, я чего-то зарабатываю -- на жизнь хватает, а дом все равно не построить, мне не по уровню... Мое богатство -- оно только по вашим, молодежным меркам, богатство. И я долбался, чего-то там учил в институте, потом крутился, бабки делал... И что дальше? В этом месяце купим холодильник, в том году "Пежо" или бумер, через пару сезонов на Кипр съездим... И что? Ну что? До сорока лет, как белка в колесе, а там и старость?

Игнат хотел улыбнуться: его отец свои полвека за возраст не считал. Да и на Кипре есть что посмотреть. Елки-палки, вот бы ему такие проблемы! Но сдержался: очень уж серьезно говорил Петр. Без обычного в таких случая театрального надрыва.

-- ... Пока я чего-то там заработаю, мне уже жить неинтересно будет. Не то, что стоять не будет, не в том дело... -- Петр вымученно улыбнулся. -- А неинтересно, понимаешь?

Игнат задумчиво кивнул. "Не в том дело", вот даже как?

Соперник пожал плечами:

-- Может, и правда понимаешь. Драться не полез. Значит, в голове не сплошная кость... Удачи тебе!

Крылов сунул ноги в туфли. Распрямился, задел рукавом ветровку, та с шорохом поехала по стене. За курткой открылся щит. Настоящий "викинг" -- круглый, с выпуклым зрачком умбона Стальная полусфера для ловли ударов. посередине; с остатками кожаной оклейки. Ирке такой тяжелый не по плечу, да и староват щит... Похоже, его носил Петр -- когдато раньше. Рубился с ним в турнирах, вон какие рваные полосы и лохмотья; а как посечены пыльные края! И теперь...

"Петр был таким же, как мы" -- думал Игнат, уже закрывая за собой дверь. -- "Полосатый оказался прав -- Петр действительно из наших. Вот в чем они с Иркой сошлись. Несмотря на всю эту серьезность, который мне тыкали в глаза отец и Иркины подружки. Несмотря на свои сливочные конфеты и славянское масло. Петр тоже ночевал у костра, ругался с мастером о правилах. Хотя, с его-то хваткой, скорее он сам и был мастером. Значит, делал игрушки. Рубил лес и городил игровые крепости. Проставлял за это бутылки лесникам. Встречал на вокзале команды из других городов. Ходил по улицам в кольчуге, и плевал на смешки окружающих. Договаривался с пожарными, с милицией. Писал сценарии, как сейчас Усатый-Полосатый. Может, и с гопниками дрался, говорят, раньше часто приходилось. Но потом вышел из игры. Стал взрослым. Взрослым -- или просто таким как все? Ему одиноко до безумия, если со мной с мальчишкой, по его меркам! -- он говорит так. Повторит ли он то же самое... ну, например, Иркиному отцу? Хм! И если ему сейчас тридцать, а мне двадцать, то получается...

Получается, через десять лет я буду таким же?"

За спиной Игната жалобно хрустнул замок.

***

Замок Кащея располагался недалеко от ипподрома. То есть, недалеко по Игнатовым понятиям: минут сорок прогулочным шагом. Самый пугающий разговор на сегодня закончился, и можно было не спешить. Крылов обдумывал на ходу: не обманул ли его Петр? Если он, предположим, спрятал Ирку на даче? Ну, он-то, Игнат, одно дело: поссорилась и бросила... А вот Иркины родители? Станет ли отец прикидываться, изображать беседу с Игнатом, внимательно слушать, еще и психолога от дел отрывать если будет знать, что дочка просто на даче у любовника? Да нет, он пошлет своих людей прямо на дачу, или где она там прячется. Значит, Петру придется поверить. Крылов не знал, плакать ему, или смеяться. Петра его девушка не выбрала. С другой стороны, жива ли вообще?

В этих невеселых раздумьях шло время. Парень размашисто и неторопливо шагал по пыльному асфальту; вокруг уже тянулись бетонные и сетчатые заборы Северного Промузла. Вот и железная дорога. Игнат заскакал по шпалам, а в нужном месте повернул налево. Вот и холмик, взобравшись на который, попадаешь прямиком на скаковое поле, мимо ворот. Откуда Игнат это знал? А все знали. С тех пор, как конно-спортивная школа открыла платный прокат лошадей, все студенты переболели новой модой. Час катания обходился чуть не в половину стипендии, но Иринка не стеснялась просить денег у папы. "Люблю, когда можно не отказывать себе в хорошем" -- приговаривала она, -- "И ведь не на водку же! Так что не стесняйся, если надо, одолжу". Игнат долго вертелся, как собака над ежом: гордость не позволяла брать деньги, а отстать от Ирки в любом ее увлечении значило потерять ее. Наконец, решение нашлось: вместо денег иногда принимали отработку, например, разгрузку сена или чистку денников. Порой и отец подбрасывал двадцатку-другую, наивно полагая, что Игнат тратит их на пиво. В общей сложности, Игнат ездил три-четыре раза в месяц. Иногда -- равномерно по воскресеньям, иногда все три раза приходились на одну неделю.

Скаковое поле встретило привычным топотом: олимпийский резерв стачивал подковы. На пятнадцать человек три мальчишки, прочие все девушки. Говорят, у англичан в моде верховая езда, а здесь, судя по всему, парни идут на карате да в тренажерные залы -- это те, кто вообще в силах слезть с дивана... Ирка, помнится, долго возмущалась такой деградацией мужчин, и даже какую-то мудреную книгу в пример приводила. Игнат прошел краем поля, возле щитов с номерами встретил сторожа:

-- Здравствуйте!

-- Здорово. Грузить пришел? -- дядя Вася протягивал руку-лопату. Игнатова пятерня выглядела на его ладони спичечным коробком. Рукопожатие у дяди Васи что плоскогубцы: вроде бы и не сильно и не больно, но не вырвешься, пока он про свой футбол не расскажет. Николаю, при всей его богатырской стати, до дяди Васи было еще расти и расти.

-- Нет... Ирку ищу. Здесь не было? -- выпалил Игнат, пока сторож не завелся о преимуществах "Барселоны" перед вырвавшимся в какую-то там лигу "Спартаком".

Дядя Вася с сожалением разомкнул стальную хватку:

-- Я не видел. Вон Люська на Интерьере, ее спроси...

Люся как раз выводила вороного из конюшни. Игнат подошел, хлопнул Интерьера по шее:

-- Что, крестник? Еще кого на забор усадил?

Маленькой и смешливой Люсе много не надо: расхихикалась так, что конь шарахнулся. Но ручки у наездницы были твердые, а потому жеребец быстро угомонился. Игнат вздохнул завистливо: его кони так не слушались. В начале лета Крылов тайком от Ирки решил взять пару уроков езды, чтобы не болтаться совсем уж мешком в седле. Но с ритмом жизни ипподрома тогда еще знаком не был, а потому явился в субботу. Встретил вот эту самую девушку, сказал, что хочет научиться. Ленивые и спокойные прокатные лошади по случаю выходного дня оказались все в городе, в парке. Остались в конюшне одни ездовые да спортивные. Вывела госпожа тренер красивейшего вороного жеребца, еще и похвалила: вот на Интерьере, дескать, комплекс мастера спорта сдавать хорошо.

Но куда Игнату в мастера спорта? Он тогда еще не знал, с какой стороны на коня влезают. Краем глаза приметил, как поводья разбирать, да из книжек помнил, что спину надо держать прямо. А там уж бог батька, авось не выдаст. Ткнул Интерьера в бок коленом -- тот привычно на рысь, потом в галоп, да резво так! С непривычки Игнат не знал, за что хвататься. Люся крикнула издалека: "На забор!" -- в смысле, коня на забор направить, вроде как остановиться должен. А Игнат сам за высокий забор схватился и повис, конь дальше побежал. До середины загончика доскакал, где и встал столбом.

Больше Игнат на спортивных лошадей не лез. Ездил пока на "матрасиках", учебных и прокатных коняшках. Этих не то, что в галоп, на рысь поднимать через каждые полшага приходилось. Но Интерьера студент запомнил, считал крестником, и всегда при случае здоровался.

-- Что один пришел? -- спросила Люся, отсмеявшись и убрав черные волосы с лица.

Игнат опустил голову. Значит, Ирки здесь не было. Мятликова о своих ссорах не молчит.

-- Ирку ищу. Не мелькала?

-- Нет... -- собеседница насторожилась:

-- Так значит, это про нее по городу плакаты расклеены? Ушла из дома и не вернулась?

Игнат горестно кивнул. Вот уже и плакаты висят...

-- Во-от как... -- задумчиво протянула Люся. -- А ты, значит, все ищешь?

Игнат молча качнул головой. Похоже, Мятликов-старший больше ни что не надеется. А вся добыча психологу за сегодня -- один сон, да и тот про какой-то военный лагерь. Что римская армия может символизировать?

-- Ну ладно, поеду домой тогда... -- Игнат повернулся к воротам на Шилова, откуда ближе было к остановке.

-- Не расстраивайся. -- Девушка направила Интерьера рядом. Теплый лошадиный бок ритмично толкался парню в левое плечо. -- Если жива, найдется. Чем-нибудь помочь?

Крылов посмотрел на тренера исподлобья. Подумал.

-- Да нет, пожалуй. Вчера искали, позавчера искали. Мои из клуба полгорода обошли. Ее отец... Ну, ты же знаешь, он из КГБ. Наверняка тоже иск.. ищет. Но спасибо.

"Госпожа тренер" независимо двинула плечами:

-- Пожалуйста... Ну, не умирай только.

Интерьер взял с места так, что парня чуть не выбросило на обочину. До самой остановки Крылова беспокоил крепкий лошадиный запах -- конь отерся боком о левый рукав.

***

Рукава Сергеевой ковбойки были закатаны -- как перед дракой. И сам он сидел на трубчатом ограждении, словно степной орел на кургане, и глядел вокруг злобно. Игнат остановился метров за пять от него: встретить тут приятеля он не ожидал. К тому же, у Сергея проблемы: вон какой злющий сидит.

Приятель поднял взгляд, увидел Игната. Помотал головой. Наверное, убедившись, что ему не мерещится, слез с бортика и вперевалку пошел здороваться. Лицо его разгладилось, и Игнат тоже успокоился.

-- Привет. Ты что тут делаешь?

-- Жду. Кореш один взялся покрышку наплавить... -- Сергей махнул рукой в сторону недалеких гаражей.

-- Точно -- ты же без мотоцикла, как я сразу не заметил!

-- А ты с ипподрома идешь? Конно-спинной ездой занимался?

Игнат сплюнул:

-- Сколько тебе раз говорить, horseback reading переводится как верховая езда! И вообще я Ирку искал!

Сергей молча ткнул рукой куда-то на север; Игнат повернул голову. Вот о чем ему говорила "госпожа тренер"! На углу красовался черно-белый плакат.

Ушла из дома, и не вернулась...

Была одета...

Игнат сел прямо на бордюр. Букв он не различал, но о содержании плаката догадаться было нетрудно.

На вид 18 лет...

Направлялась...

Сергей неловко топтался рядом, заслоняя солнце бахромчатыми джинсами. Наконец, спросил:

-- Ты в порядке? Ну, извини, я тут сам не свой... Эй, на вот глотни... -- он крепко взял Игната за воротник, опасаясь, как бы тот не опрокинулся вовсе, а другой рукой потянул из кармана плоскую фляжку. Ну конечно, ковбой да без виски... Игнат вяло улыбнулся:

-- Я сейчас встану.

Во фляжке оказался лимонный спрайт! Чего угодно можно было ожидать от Сергея -- деревенской самогонки, выгнанной в гараже из краденой свеклы; настоящего датского hennesi, добытого через знакомых в авиаотряде; наконец, просто хорошей минской водки... Но спрайт! Удивление Игната и оживило.

-- Ты что, тоже "поколение пепси"? А как же имидж крутого парня?

Сергей улыбнулся:

-- Имидж делает фляжка в заднем кармане. Что туда налито, никого не интересует. И потом, в некоторых местах -- если не пьешь, значит нерусский. Значит, сразу в морду. А так -- сам пьешь, значит, свой парень. Другим не даешь -- значит, крут немерено: оторвал где-то такое дорогое пойло, которым делиться жалко. А если еще прикинуть, что пьешь и не хмелеешь... К концу вечеринки все конкуренты в дровах. Выбираешь любую, ну и...

Игнат помотал головой и с помощью Сергея поднялся.

-- Значит, ее отец уже ни на что не надеется. Если объявления повесил... -- хмуро выговорил он.

Сергей прибавил задумчиво:

-- Во сне ты видел троих девчонок, так? А объявление одно. Остальных что же, не ищут?

-- Ты же не верил сну!

Байкер прищурился:

-- Мы все -- статисты. А сольную партию ведешь ты. Ты у нас на сцене в круге света вертишься. Главное, не что мы думаем, а во что ты веришь. Тебе решать, тебе и в лоб получать.

-- У тебя опять проблема?

Сергей фыркнул:

-- Мои проблемы против твоих -- тьфу! Бабушка ведро воды на улицу вылила, так сосед из шестого дома донос написал, типа засоряем проезд. Оштрафовали нас экологические менты на пятьдесят тысяч. Не так денег жалко, как обидно. Сосед, ...!

-- Завидует, наверно.

Сергей пожал плечами:

-- Да чему завидовать? Самый бедный дом на улице!

-- А хотя бы тому, что ты фляжку в кармане открыто носишь. Сам же говоришь, никто не видит, что налито. И одеваешься как нравится, а не как все... Если рубашка в клетку, так и джинсы с бахромой... -- тут Игнат спохватился: о чем он говорит! Какие джинсы! И умолк.

Друг понял его по-своему:

-- Действительно, не слишком ли много слов?

***

-- Это смотря какие слова! -- отец Игната несогласно мотал головой, отчего уставленная в потолок вилка вздрагивала, а огурец на ней страдальчески прикидывал высоту до пола.

Крылов сидел перед родителем на кухне, подперев кулаком голову. "Тургеневская девушка" -- иногда дразнился отец. За окном догорал вечер; солнце садилось в красную пыль неприятного оттенка.

... -- Вот я, -- говорил между тем Крылов-старший, -- Я -- начальник участка. Сам гвозди не забиваю, кирпич не кладу. А после меня на земле останется много такого, чем уже не стыдно похвастаться... Вот в этом году, в Сироде школу делаем. Так нас даже проектировщики хвалили, уж на что суки! Не говорю уж -- президентский объект кому попало не доверят. Так чем же я строю, сын? А словами только и строю. Ведь не зуботычинами же я своих прорабов на работу ставлю, а они -- своих рабочих...

-- Ну да, -- кивнул Игнат, -- Расчетный листок намного лучше действует.

-- Да ну тебя нафиг! -- папа наконец-то использовал рот по назначению. Некоторое время на кухне был слышен лишь хруст огурца в крепких зубах. Потом звякнула вилка: Сергей Крылов извлекал из банки очередной овощ.

-- На тарелку положи, -- хмуро попросил сын, -- Опять речь затянешь, а он на пол. Жалко.

Отец поднял глаза:

-- Тебя так сильно достали мои речи?

Игнат пожал плечами: не то, чтобы очень, только ведь уже наизусть знаю... Разговор не клеился, как всегда в первые два часа встречи. Отец работал начальником участка в СПМК -- строительной передвижной механизированной колонне. Много мотался по области, подолгу застревая на ремонтах сельских школ, детских садов, трансформаторных подстанций, автобусных остановок... Куда его черт не носил только! Как он сам шутил, иногда даже домой затаскивало. Был Сергей Павлович приверженцем сугубой самостоятельности. Потому в семнадцатый день рождения осчастливил сына ключом от квартиры -- маленькой двухкомнатки в старом-старом доме. Правда, купить даже такое жилье начальник участка не смог. Снял у хорошего знакомого на пять лет, клятвенно поручившись за порядочность Крылова-младшего. Стало быть, лети, ясен сокол, в жизнь вольную. А истреплешь перышки -- уж не посетуй, свобода даром не дается. Вот почему Игнат с родителями виделся или на выходных -- или как сегодня, когда Крылов-старший наносил "инспекторский визит".

-- Ладно! -- махнул рукой Сергей Павлович, -- Значит, нечего ходить вокруг да около, давай о делах... Эх, ведь так твоя Ирка нескладно пропала, некстати!

-- А что такое? -- вяло поинтересовался Игнат.

Отец огорченно дернул щекой:

-- Было бы свинством тащить тебя сейчас в Москву... В общем, -- он оживился. -- Давай-ка, я с начала расскажу. Помнишь, ты меня просил работу найти? И мы еще поспорили, где лучше искать?

Игнат кивнул. Он тогда доказывал, что и в родном городе устроиться можно. Отец же настаивал, что на нормальную жизнь ему в таком случае заработка не хватит. Не хотелось сейчас Игнату вспоминать тот спор, но, похоже, отец что-то раскопал. Пусть уж расскажет, все ему на душе спокойней.

-- Так что? -- сын заинтересовано подался вперед и положил локти на стол. Сергей Павлович почесал затылок:

-- Есть у меня товарищ по институту... В Сибирь уехал довольно давно. Но суть не в этом. Там сейчас нефтяники разворачиваются. Директор "Лукойл-Коми" какие-то стройки затеял. По твоей специальности есть работа. Денег дадут немеряно, плюс северная надбавка, плюс сверхурочные. Я, может, сам поеду. Хорошо было бы вдвоем туда двинуть.

-- А институт?

Отец тяжело вздохнул:

-- А заочный? Не потянешь?

Игнат не обрадовался. Сергей Павлович нахмурился:

-- Ладно, давай уж начистоту... Ты на Ирке жениться хотел, или на ком? Или ты вообще пока не думал?

Крылов-младший выдохнул, сжал на секунду зубы, и рассказал, как ходил на работу к Мятликову. Про сны и психолога упомянул парой фраз. Но отец мигом ухватил суть:

-- То есть ты четко обозначил свой интерес к этой юной особе, и ее папенька тебя прекрасно понял... Та-ак... Тогда тем более важно... Ну, давай подумаем о будущем. Вот ты доучился, диплом есть. Что дальше? Тебе надо где-то жить. У тещи? Не смешно -- печально. Сын, поверь мне, я пробовал! Короче, квартира надо. Самая убитая, такая как эта, -- отец пренебрежительно махнул рукой над банкой с огурцами. -- Тысяч двенадцать...

Тут он вынул блокнот из пиджачного кармана. Игнату стало интересно по-настоящему. Не пропади Ирка, как все было бы дальше?

-- ... Но здесь жить нельзя! -- Сергей Павлович возмущенно фыркнул. -- Окна сифонят, полы горбатые. А знаешь, что под досками, там, внизу? А "там внизу" отсев, такая вонючая смесь, ее раньше вместо утеплителя применяли, и сейчас она разлагается, выделяя в воздух всякую дурь... Это все надо выкинуть, а знаешь, сколько стоит вывезти мусор? Короче, ремонт тебе обойдется тысяч в семь, уж поверь моему опыту строителя... Согласен?

Игнат кивнул, пока что не видя смысла в подробностях. Отец тщательно выписал в блокноте еще цифру:

-- Мебель... Тебе, сын, только кажется, что шкафы и холодильники дешево стоят или что можно обойтись ерундой... В общем, я гляжу, ты заскучал. Хм... Сводной сметы ты не видел... Ладно, ускорим процесс... -- он вздохнул и старательно зашуршал по бумаге дорогой чернильной ручкой:

-- ... Квартира... однокомнатная минимум двенадцать тысяч... холодильник, сотни три... плита газовая, двести... вытяжка над плитой -- ты ж не захочешь в кухне копоти, так? Вот и еще сотня... Мебель... короче, тысяч двадцать пять упитанных ежиков Упитанные ежики, убитые еноты -- они же условные единицы, они же USD.. А ну-ка, сколько это будет зарплат... Да не такого кабана, как я -- а зарплат молодого парня, неопытного, только из университета?

Игнат сглотнул. Отец покачал головой:

-- Самое плохое даже не в этом. Допустим, возьмешь ты кредит. Тот еще геморрой -- но, допустим, тебе удалось. Годам к тридцати ты его вернешь. Может быть. Но свои лучшие годы, самые здоровые и энергичные, ты убьешь на плату по старым долгам. А твои конкуренты в это время будут тратить ресурсы, нервы и время на развитие своего бизнеса или своих идей, у кого там что есть. Так было со мной, с моим поколением. И к тридцати годам у них -- у кого своя фирма, кто в начальники отдела выбился. Я же остался в инженерах. Очень обидно, поверь. Автор не обязательно разделяет мысли и чувства персонажей. А родня твоей девушки, даже если сейчас смотрит на вас снисходительно, потом-то точно шипеть начнет: "Ему уже за тридцать, а все еще инженер, фи!"

Игнат дернулся возразить: если бы по-настоящему хотел свою фирму, так никто не удержал бы. Но вот замечание насчет Иркиной родни -- в десятку... Самый серьезный конкурент -- тот же Кащей. У него сокровищница побольше Игнатовой будет. Крылов задумчиво опустил руки.

Сергей Павлович вскочил и прошелся по кухне:

-- Знаешь, сын, я не буду врать, что тебе одному добра желаю. Мой резон -- чтобы ты поскорее на самообеспечение перешел. Чтобы у меня денег не просил. Но ведь тебе в итоге окажется еще выгоднее, чем мне! Вот тот же Петр Кащенко...

-- Я к нему ездил! -- хмуро вставил Игнат. Папа только руками развел:

-- Значит, и говорить ничего не надо!

-- Родня у нее... Да... -- не слушая, протянул студент. Сергей Павлович сказал с неожиданной злостью:

-- Вообще я этих всех пиджачных не терплю. Начальство!

Игнат удивленно на него посмотрел.

-- Их нельзя не уважать, -- Крылов-старший криво улыбнулся:

-- Мало дураков там, наверху. Зря Пелевин их всех тупыми уродами рисует. Уж ты мне поверь, я много с кем пил.

-- Ты и Пелевина читал?! -- изумился Игнат, забыв даже, с чего начался разговор.

Сергей Павлович пожал плечами:

-- А что тут странного, сын? Читал. Не согласен. Очень он начальство примитивное изображает. Это скорее то, что Пелевин думает, чем истинное положение дел. Они народ хваткий и зубастый. Потому и наверху. Твоя будущая жена из этого круга; тебе, волей-неволей, придется соответствовать. Будешь ты опытным строителем, пусть и без диплома -- тебе тесть скорее поможет свою фирму раскрутить, или там денег одолжит, чем обычной пустышке "только что из института" -- набит общеизвестными истинами; "ум типовой, один килограмм"; зато самомнения выше крыши.

Притихший Игнат молчал за полупустым столом.

-- А что, -- выдавил он, наконец, -- Эта твоя сибирская работа мои проблемы решит? А если Ирка найдется, что я ей скажу? Что не ждал, а за деньгами поехал?

-- Если ты ее и правда искал, отец ей об этом расскажет. Он уже наверняка всех кавалеров оценил.

-- И пиджаки они все носят классно, -- невпопад добавил студент.

Видя его смятение, Крылов-старший придержал лошадей:

-- Немедленного ответа никто не требует. Через месяц где-то этот мой друг будет проездом в Москве, там у нас встреча... Вот тогда и надо будет ответ. Насильно мил не будешь, а все же -- думай, сын.

-- А скажи, папа...

-- Да?

-- Вот как ты сам думаешь, она найдется?

Отец протянул руку: погладить по голове. Отдернул:

-- Еще обидишься, не маленький... У меня как-то было, фундамент треснул. Проектировщики сразу открещиваться, мол у строителей бетон плохой, или они -- то есть, мы -- металл недоложили. А после расследования выяснилось, что конструктора сами виноваты. Чего-то там недоучли. Ну вот, пока это выяснялось, прошел месяц. И все это время я ходил и думал: посадят -- не посадят?

-- А потом?

-- Как видишь, все хорошо кончилось.

Сергей Павлович опустился на стул и ушел в еду. Банка с огурцами, которую он же и принес, пустела на глазах. Быстро исчезал из плетенки хлеб. Игнат машинально собрал посуду, пустил воду и елозил мочалкой по фарфору. Вроде уж все сказано, обо всем подумано, что же ситуация никак не разрешается? Все слова, слова, все пошел-сказал-посмотрел-поговорил... И так нестерпимо захотелось ему хоть что-нибудь сделать; хоть тарелку разбить, или коня сорвать в галоп -- как Люська сегодня.

Так ведь нет коня! Не тот мир, где проблемы решались молодецким ударом! Все со всем связано, тут наступи -- там колокольчик зазвенит... Мой себе тарелку, мальчик. Найдут твою Иринку... или нет... а что ты можешь сделать? Тысячу тарелок разбей -- не поможет. И друзья дело говорят, да и за советами отца стоит вся его жизнь, и ведь не просто так он с работой всплыл именно сегодня...

Домыл Игнат посуду, и одолело его страшное опустошение. Ни двигаться не хотелось, ни говорить. Отец почему-то не вмешивался: наверное, догадывался, что внутри Игната зреет ответ. Может быть, Крылов-старший был прав. Молча и угрюмо мылся Игнат в холодной ржавой ванне. Действительно, сюда жену привести -- как? Ирка, пожалуй, привыкла к итальянской плитке, красивым коврикам... Уныло вернулся к кровати, разобрал постель, улегся. Скоро и как-то скучно заснул.

Думал Игнат, снова привидится ему что-нибудь из Иркиного мира. Например, узнает, чем там с военным лагерем кончилось. Но от судьбы не уйдешь: задаст задачу и не смей думать о постороннем. Ни сна, ни намека. Мигом пролетела ночь, а утро встало пустое и тяжелое: на сердце камень, в доме никого. Отец уехал, должно быть, еще вечером. В самом деле, к чему слова?... Студент сгреб сумку, подержал в руках. Отложил на диван -- выпал диктофон с сегодняшней флешкой. Игнат вынул сотовик, начал набирать отцовский номер. Обратил внимание на часы: пожалуй, лучше из троллейбуса позвонить. Или вовсе пока не звонить? Время есть... То есть, отцу ответ еще не надо, а вот на учебу уже пора! Игнат прошел в прихожую, оставил сотовик на полочке под телефоном, сунул ноги в кроссовки, завернулся в куртку, схватился за ручку двери. Черт, сумку забыл! Там же и диктофон, и проездной, похоже -- если в карманах пусто. Вернулся в зал, пожалел топтаться рифлеными подошвами по ковру, шагнул широко -- и, должно быть, ковер скользнул на гладком паркете. Игнат опрокинулся на бок, затем на спину. Успел порадоваться, что сотовик не в кармане, потом грохнулся об пол и даже, кажется, сознание потерял, зарывшись в высокий ворс правым ухом.

***

Под ухом Игната привычно щекоталось что-то теплое и мягкое. Ковер в зале. Толстый ворс. Игнат вспомнил: он собирался ехать на первую пару, на гидравлику. Был одет и даже обут. Поэтому и не хотел следить по ковру рифлеными подошвами. Шагнул пошире, и, видимо, поскользнулся: ковер поехал по паркету. На ногах не устоял, приложило затылком об пол. И вот теперь он лежит... Глаза открывать Игнат не спешил. Ничего приятного его ждать не могло. Ехать в институт, сидеть на парах, чего-то слушать, ловить сочувственные и просто любопытные взгляды... Дуры вроде Светки, наверное, уже прикидывают, к кому Игнат теперь -- после Ирины -- клеиться будет... А ему теперь думать, думать, думать...

Крылов подобрал ноги. Всю жизнь под закрытыми веками прятаться не будешь. Выдохнул, оперся руками о землю, выпрямился -- и остолбенел.